CC BY
98
Искусствоведение
УДК 784 (470.6)
ББК 85.313 (235.7)
В 55
Вишневская Л.А. Традиционная песня адыгов, карачаевцев и балкарцев в контексте ранних форм многоголосия
(Рецензирована)
Аннотация:
Статья посвящена теоретическим вопросам многоголосия в бурдонной певческой традиции адыгов, карачаевцев и балкарцев. На основе сравнительно-типологического метода исследования песенного двухголосия и ранних форм многоголосия в устной и письменной традициях функциональное двухголосие кавказских народов предстаёт артефактом раннеисторических форм музыкальной культуры.
Ключевые слова:
Адыги, карачаевцы, балкарцы, традиционная песня, функциональное двухголосие, «прото-многоголосие», средневековое многоголосие, остинато, cantus firmus, жъыу-ежъу-эжыу.
Vishnevskaya L.A. Traditional song of the Adyghes, Karachaevs and Balkars in a context of early forms of polyphony
Abstract:
The paper is devoted to theoretical questions of polyphony in the Bourdon singing tradition of the Adyghes, Karachaevs and Balkars. On the basis of a comparative' - typological method of research of song two-voice performance and early forms of polyphony in oral and written traditions, functional two-voice performance of the Caucasian peoples appears to be an artifact of early historical forms of musical culture.
Key words:
Adyghes, Karachaevs, Balkars, a traditional song, functional two-voice performance, “proto-polyphony”, medieval polyphony, ostinato, cantus firmus, zhyu-ezh’u-ezhyu.
Попытка осмысления сольно-бурдонно-ансамблевой певческой модели адыгов и карачаево-балкарцев как одной из ранних, в истории мировой музыкальной культуры, форм многоголосия требует:
а) структурно-типологического уточнения дефиниций песенного двухголосия адыгов и карачаево-балкарцев в контексте фольклорных видов многоголосия;
б) обращения к мировым практикам вокального музицирования с целью выявления семантических и структурных основ раннего многоголосия.
Материалом исследования стали нартские, обрядовые и исторические песни народов.
Традиционное бурдонное пение адыгов, карачаевцев и балкарцев определяется нами как функциональное двухголосие. Его особенностью стало одновременное проявление функционального контраста и единения голосовых партий, символизирующих коллективно-общественную (ансамблево-полифоническую) реализацию роли личности (партия солиста) и этноса (партия жъыу-ежъу-эжыу). Функциональный контраст достигается не простым наложением разноплановых компонентов, а оппозиционно-
диалогическим их совмещением на основе: слова и музыки; речевой и певческой интонации; речевого, певческого и моторно-остинатного ритмов; сольной и ансамблевой форм исполнения; эмоционально открытого и сдержанного выражения музыкальнопоэтического содержания; статической и динамической характеристики повествовательной «речи» исполнителей; элементов жанровых родов эпоса, лирики и драмы (последняя сублимирована плачевными, героическими жанровыми чертами песен). Единение голосовых партий в создании полифонического целого достигается ансамблевой формой раскрытия их функций в виде передачи свойств одного компонента -другому. Структурно-типологические характеристики функционального двухголосия адыгов и карачаево-балкарцев в контексте вокального многоголосия устной традиции раскрываются через элементы сходства и кардинального различия компонентов двухголосия. Определению индивидуальных свойств функционального двухголосия адыгов, карачаевцев и балкарцев может помочь его сопоставление с аналогичным типом двухголосия в иной культуре устной традиции. В этой связи, обратимся к русской народной песенности, в которой функциональные формы многоголосия получили глубокое и многостороннее теоретическое освещение. Таково функциональное одноголосие (или, по терминологии М.А.Енговатовой, двухрегистровая дифференцированная гетерофония), образуемое высотным расслоением голосовой партии. Подобие этого процесса в песнях адыгов, карачаевцев и балкарцев проявляется в партии бурдона в случаях октавного, квинтового (квартового) расслоения унисона жъыу-ежъу-эжыу. Симптоматично, что в русском многоголосии русско-западного региона подобный тип дифференцированной гетерофонии оценивается как близкий пению с бурдоном в виде «отчётливо слышимых голосовых педалей - выдержанных или повторяемых звуков, отмечающих нижнюю или верхнюю границу амбитуса напева» [1: 496-497]. При этом, в отличие от двухголосия адыгов, карачаевцев и балкарцев, в русской гетерофонии подобного типа отсутствует осознание бурдонирующего элемента в качестве самостоятельной голосовой партии. При внешнем сходстве многоголосного слышания унисона воплощение процесса и вертикального результата расслоения голосовой партии жъыу-ежъу-эжыу и оценка бурдонного компонента носителями традиции обнаруживают кардинальные различия. Таково и собственно функциональное двухголосие (термин Е.В.Гиппиуса) в русской традиции, характеризуемое наличием двух голосовых партий, выделенных по высоте звучания и тембру. Сравнение этого типа русского многоголосия с бурдонным пением адыгов, карачаевцев и балкарцев обнаруживает, также лишь некоторые черты структурного сходства на уровне нижней голосовой партии жъыу-ежъу-эжыу, всегда исполняемой ансамблем и представляющей гетерофонный пучок голосов. Значительно отличаются фонологические качества подобной гетерофонии: если в русской традиции гетерофония ярко ощущается и, при всей сонорной нерасчленённости, может быть зафиксирована в многомикрофонной записи, - в партии жъыу-ежъу-эжыу возникает, скорее, гетерофонный эффект звучания унисона в акустическом пространстве. Структурное сходство обнаруживает и приём регистрового удвоения одной или обеих голосовых партий, наблюдаемой, к примеру, при сопоставлении диафонного функционального двухголосия адыгов, карачаевцев и балкарцев с многоголосием донских казаков. В адыгской традиции сохранились примеры октавного дублирования голосов на протяжении мелострофы в пении шапсугов, которые, как считают исследователи, смогли удержать архаические пласты этнической культуры. Таковы обрядовые песни с их монофонической формой озвучивания заклинаний (например, в песнях вызова дождя). Аналогичные фрагменты октавного, квартового дублирования партий находим в свадебных обрядовых песнях карачаевцев и балкарцев. Квинтовое, квартовое, октавное регистровое удвоение голосовых партий, а также расслоение в аналогичные интервалы партии жъыу-ежъу-эжыу, - по-видимому, одна из древнейших особенностей
ансамблевого музицирования и первотолчок в многоголосном освоении пространства. Именно этот приём регистрового сопоставлении голосов стал определяющей структурной
координатой функционального двухголосия черкесов и карачаевцев как в песенном творчестве, так и в инструментальной традиции аккомпанемента. Обозначенные черты сходства функционального двухголосия в разных традициях - из разряда общих структурно-типологических положений в теории фольклорного функционального двухголосия. Его индивидуально-содержательное «наполнение» обусловлено такими характеристиками функционального двухголосия адыгов, карачаевцев и балкарцев, как пространственная диспозиция, жёсткое выдерживание функциональной иерархии и подчёркивание дифференцированных отношений голосовых партий; важная роль напева солиста как главного голоса, «надстройки» над сопровождающими басами (в отличие от подголосочного осмысления напева солиста, помещаемого в разные регистры в функциональном двухголосии русской песни). Таким образом, в контексте категорий, присущих функциональному двухголосию устной традиции, - типологическая идентификация функционального двухголосия в пении адыгов, карачаевцев и балкарцев «ускользает», а значит нуждается в дополнительных критериях исследования. Одним из таких критериев может выступить рассмотрение двухголосной певческой модели в контексте ранних многоголосных форм в музыке письменной традиции и, в частности, средневекового многоголосия западноевропейского храмового и светского исполнительства.
Типологизация бурдонного пения адыгов, карачаевцев и балкарцев в контексте средневекового многоголосия позволяет сформулировать теоретические обоснования, более адекватно характеризующие функциональное двухголосие народов. Несмотря на то, что в классификации исполнительского стиля адыгских и карачаево-балкарских песен уже давно введены некоторые понятия из средневековой практики (например, антифон), - её опыт не получил преломления в изучении бурдонного пения кавказских народов. Более того, некоторые исследователи не склонны отождествлять (по внешним признакам сходства) песенное и средневековое многоголосие [2: 126]. Соглашаясь с этим, полагаем, что есть и достаточные основания апеллировать к ранним многоголосным образцам музыки письменной традиции с целью идентификации функционального двухголосия адыгов, карачаевцев и балкарцев как древнейшего пласта мировой музыкальной культуры. К таким основаниям следует отнести слуховой опыт, дающий множество точек соприкосновения разных музыкально-языковых систем; мнение авторитетных исследователей об общности принципов раннего многоголосия в мировом музыкальном пространстве (Ю.Евдокимова, И.Жордания, М.Сапонов, М.Шнайдер,). В этом вопросе для нас особенно важно мнение Э.Алексеева. Отмечая несходство двух языковых систем музыки устной и академически-письменной традиций, учёный ещё в 80-х годах ХХ века призывал взглянуть на музыкальный фольклор и академическое творчество «как на одинаково существенные составляющие единой музыкальной культуры» [3: 23]; говорил о том, что народная и композиторская музыка «обладают в сущности одним и тем же набором свойств»[3: 164], по-своему функционирующих в каждой из систем; в поисках адекватных методов анализа фольклора, учёный называет возможность толкования своей культуры «в ряду других культур» [3: 25] на основе содержательных эквивалентов разных языков [3: 8]. В рамках статьи остановимся на некоторых содержательных эквивалентах функционального двухголосия адыгов, карачаевцев и балкарцев и двухголосия раннесредневекового органума. Поразительное сходство звучания параллельного, раннемелизматического двухголосного органума и песенной диафонии порождено семантической общностью двух певческих практик. Акустические условия храмового пространства и горного ландшафта оказались одинаково приспособленными к созданию пространственной многоплановости и эффекта стереофонического звучания. Основной пространственной координатой выступает вертикаль, организующая линейное развёртывание. В создании подобного звукового пространства существенна роль вокально-ансамблевого (хорового) мужского пения: регистровое сопоставление разных тембров мужских голосов одинаково усиливает резонирующе-объёмные качества
звучащего пространства. При этом вся творческая энергия исполнителей направлена на выражение соборности, духовного единства, устремлённости вверх. Поэтому и в органуме, и в песне существенна роль распевов без слов (партия vox principalis и партия жъыу-ежъу-эжыу). Педальное воплощение подобных распевов символизирует хоральность как характерное и специфическое явление певческой практики средневековья. Пространственно-акустическое, тембровое и регистровое сходство породило общность двух типов ансамблево-хорового или сольно-ансамблевого двухголосия в обеих культурах. Это респонсорно-антифонный и диафонный типы многоголосия как первые образцы многоголосия в западноевропейской музыке и традиционные, исторически более ранние, формы двухголосия в адыгском и карачаево-балкарском песенном музицировании. Структурное сходство подобного двухголосия дополняется сходством функциональным. В этом отношении родственные черты проявляют vox principalis и жъыу-ежъу-эжыу: обе партии представляют стержневой напев, обращённый к монофоническим истокам обеих певческих практик. Универсальным принципом «исконного многоголосия» или «прото-многоголосия» становится остинато -фактически используемое всеми мировыми многоголосными традициями [4: 199]. Наличие остинатного стержневого напева жъыу-ежъу-эжыу позволяет оценить функциональное двухголосие в контексте композиционной концепции cantus firmus. Смысловые параллели этого пласта находим в этимологии понятий: жъыу-ежъу-эжыу -неизменный, старый, давний, прочный напев; cantus firmus - прочный напев. Стержневое значение напева восходит к параметру «заданности» как «первофакту», «первоматериалу» [5: 6]. В храмовом пении таким «первофактом» выступил грегорианский хорал, обиходный роспев; в традиционном пении - групповой монофонический ритуальный распев, сохранивший свою генетику в культуре пения жъыу-ежъу-эжыу. «Первоматериал» всегда присутствует в сознании исполнителей и этим обусловлена устойчивость принципа жъыу-ежъу-эжыу в песнях разных жанров, равно как и устойчивость композиционного принципа cantus в западноевропейской музыке. Структурное родство жъыу-ежъу-эжыу и cantus firmus находим в сходстве методов претворения идеи остинатности как универсального принципа вокального «протомногоголосия» [4: 199]. В её реализации участвуют: крупные тоны-лонги (остинатность как неизменное звучание [5: 30]; повтор ритмически упорядоченной мелодической формулы; временн0й пульс композиции целого, в которой «звучание включалось и выключалось» в начальных и завершающих разделах [5: 32]. Сходные качества выявляет мелодическая «текстура» жъыу-ежъу-эжыу и cantus firmus : интонационная сегментация напева (расчленённость, паузирование, мотивная составленность); повторность (точная, вариантно-производная, симметричная). Мелодическое целое стержневого напева может быть представлено развёрнуто или тезисно. Первый мелодический вариант структурирует мелосную идею, второй - комплементарно-контрапунктическую идею раннего многоголосия. Черты подобия обнаруживает пространственно-фактурное взаимодействие жъыу-ежъу-эжыу (cantus firmus) с солистом (свободным голосом). Здесь действуют общие установки устного музицирования (лежащего и в основе певческой практики органума), в процессе которого распевщики должны были «твёрдо держать в уме» [5: 10] ряд предписаний традиционного (в этническом пении) или эстетического (в храмовом пении) характера. В числе таких установок, сближающих тип многоголосного мышления в песне, и в композиции cantus firmus, - принцип пространственной вертикализации: «стягивания голосов» (особенно в кадансах), создания некоей канвы, «по которой «вышивались» мелодические орнаменты» [5: 12]. Возник своеобразный тип линейного-мелодического пространства, ставший одним из знаков ранних типов многоголосия: два яруса, имеющие свой материал и прообраз, вместе составили полимелодическое целое, «единую художественную композицию» [5: 24]. Особенную близость cantus firmus раскрывает педальный бурдон в диафонном двухголосии. Его продлённые тоны уподобляются хоралу - «музыкальной истине», которую невозможно колорировать
(распевать) [5: 10]. Такой бурдон (cantus firmus) выступает гармоническим фундаментом музыкальной формы. Понятие гармонии толкуется в связи с фонической функцией подобного «проспекта» музыкальной композиции: смена выдержанных тонов меняет ладогармоническую атмосферу, осветляя или затемняя гармоническую краску [5: 32]. Расщепление педального бурдона в квинту, октаву, кварту, параллелизмы как древнейшая универсалия «прото-многоголосия» [4: 199] - лишь дополняют типологическую картину родства ранних форм многоголосия в музыке устной и письменной традиций.
Сравнительно-типологический метод исследования структурно-семантических оснований ранних форм многоголосия в разных языковых системах даёт возможность на конкретном материале зафиксировать универсальные признаки ранних форм многоголосия, в контексте которых выявлены теоретические обоснования функционального двухголосия традиционной песни адыгов, карачаевцев и балкарцев как артефакта раннеисторических форм музыкальной культуры.
Примечания:
1. Народное музыкальное творчество. СПб., 2007.
2. Ашхотов Б.Г. Традиционная адыгская песня-плач гъыбзэ. Нальчик, 2002.
3. Алексеев Э. Фольклор в контексте современной культуры. Рассуждения о судьбах народной песни. М., 1988.
4. Жордания И.М. К теории формирования вокального многоголосия // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2008. Вып. 10.
5. Евдокимова Ю. Учебник полифонии. Ч. I. М., 2000.
References:
1. National musical creativity. SPb., 2007.
2. Ashkhotov B.G. Adyghe traditional song - crying g’ybze. Nalchik, 2002.
3. Alexeyev E. Folklore in a context of modern culture. Speculations on destinies of
national songs. M., 1988.
4. Jordania J.M. On the theory of formation of vocal polyphony // Bulletin of Adyghe State
University. Series. Philology and Art Criticism. Maikop, 2008. Issue 10.
5. Evdokimova Yu. The textbook of polyphony. Part I. M., 2000.
