CC BY
222
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 7 (188).
Филология. Искусствоведение. Вып. 41. С. 98-100.
Е. Н. Матюшкина
традиции русского символизма в поэзии б. Окуджавы
В статье выявляются традиции русского символизма, нашедшие отражение в поэзии Б. Окуджавы: мифологема пути, образ Прекрасной Дамы, музыкальные образы, символика цвета, стихотворная ритмика. Делается вывод о том, что использование опыта предшественников не помешало Окуджаве создать свою оригинальную художественную систему, объединившую тенденции XIX и XX века, фольклорные мотивы.
Ключевые слова: традиции русского символизма, мифологема пути, образ Прекрасной Дамы, символика цвета, звуковая инструментовка.
Б. Окуджава - поэт и прозаик, ставший символом и мифом целой эпохи, - человек, во многом эту эпоху создавший. Слишком долго его литературная судьба складывалась парадоксальным образом. Творчество поэта - сложное, многоплановое явление, в нем отразились черты нескольких литературных направлений разных эпох. Несомненно, Б. Окуджава был среди тех, кто продолжил традицию русского символизма в литературе второй половины XX столетия.
Одной из основных тенденций символизма, отразившейся в его творчестве, является мифологема пути. Заложенная уже в мифопоэтическом варианте гегелевской «триады» Вл. Соловьева («миф о синтезе»), она выявилась почти у каждого из русских символистов, но наиболее ярко она отразилась в творчестве
А. Блока. «Миф о пути лирического героя у Блока - часть мифологизированной концепции его творческой эволюции» [7. С. 140]. Во многом эту формулу можно использовать для характеристики творчества Б. Окуджавы, хотя он расставляет свои акценты. В «Письме Антокольскому» (1963) жизнь поэта предстает как вечное плавание, путь выступает как символ жизненного пути, в котором сегодняшняя реальность сплетается и сливается с вечным, бытийным, космическим: «Над Смоленской дорогою, как твои глаза, - // две вечерних звезды - голубых моих судьбы» («По Смоленской дороге», 1960).
Исследователи подчеркивают наличие текстуальных и композиционных совпадений у Блока и Окуджавы. Начиная с 1907 года, Прекрасная Дама трансформируется у Блока в образ России как спящей красавицы: теперь его заглавное Ты адресуется в обмирщенной литере к Родине, и Окуджава в исходном ключе представляет данный образ: «Говоришь
ты мне слово покоя. // Говоришь ты мне слово любви. // Говоришь ты мне слово такое, // Восхищенное слово “Живи!”» («Родина», 1959) Прекрасная Дама предстает и в стихотворении Окуджавы 1979 года «Еще один романс»: «В моей душе запечатлен портрет одной // прекрасной дамы». Здесь в свернутом виде можно проследить реализацию, обнажение символистского «двоемирия», пропущенное через иронию Окуджавы не без отпечатка иронии Блока: «...что мы с вами, господа, в сравненье с дамой // той прекрасной, // и наша жизнь, и наши дамы, господа?» Любимый образ Окуджавы - образ Надежды. В пространстве его поэзии он имеет статус Вечной Женственности. Ю. Карабчиевский отмечал, что «масштаб его надежды: от любимой женщины - через надежду на будущее - к всеобщей, недостижимой Надежде» [5. С. 145]. Подобно тому, как у Блока этот небесный образ трансформировался в Прекрасную Даму, с конкретными чертами невесты и супруги, а потом вообще воплотился в подчёркнуто земной образ Незнакомки, в поэтике Окуджавы происходит постоянное повторение образа Надежды: от Надежды-божества, символа спасения, к Надежде, женщине земной - и обратно («Товарищ Надежда по фамилии Чернова», «Надя-Наденька <...> в спецовочке, такой промасленной», «Женщины-соседки, бросьте стирку и шитьё», «молчаливые Вера, Надежда, Любовь»).
Произведения символизма «суггестивны и способны оказывать внушающее воздействие самой музыкой стиха и многозначностью поэтического слова» [4. С. 402]. А. Белый требовал подчинения всех искусств началам музыки: «Мне музыкальный звукоряд // Отображает мирозданье» («Первое свидание», 1921). Большинство творений Б. Окуджавы по за-
мыслу и созданию изначально определялись как песни или романсы, сам поэт использовал шутливое название «песенка». Е. Кузнецова подчеркивает наличие музыкальности лирики как «определенного свойства самой поэтики» Окуджавы, «стихии песенности, музыки», которая «охватывает буквально все творчество поэта» [6. С. 98-99]. Роман Гуль подчеркивает наличие у него «своего музыкального подчерка» [2. С. 250].
Творчеству Б. Окуджавы свойственна чисто романсовая черта - поэтизация быта.
В. Рабинович считает, что «романс Окуджавы как романс сознательно осознаваемый выявляет особенности жанра в предельно выраженных формах», он «принципиально нов, но именно в нём - ключ к пониманию романса старого, потому что поэт осмысливает тайну романсности как самостоятельной субстанции» [8. С. 730].
Сравнивая романсовые приемы Блока и Окуджавы, можно ограничиться сопоставлением интонации, так как она является важнейшим структурообразующим компонентом музыкальности в стихе. Яркое романсовое свойство блоковской интонации выражено в синтаксисе - наличие характерных аграмма-тизмов, они были отмечены и у Б. Окуджавы еще в 1960-е годы: Одна выходит прочь из круга, // Простерши руку в полумглу; // Избрав назначенного друга, // Цветок роняет на полу. (А. Блок. «Где отдается в длинных залах...», 1910), «На углу у старой булочной, // там, где лето пыль метет, // в синей маечке-футболочке // комсомолочка идет» (Б. Окуджава «Песенка о комсомольской богине», 1958).
Музыкальность стиха в поэзии символизма связана с цветообозначением: краски причудливы, мало похожи на очертанья и цвет реальных предметов. Интересно белый цвет характеризует А. Белый в статье «Священные цвета» - гармоническое слияние всех цветов, божественный цвет, символ воплощения полноты бытия. В текстах Окуджавы нередко этот цвет приобретает символический смысл. Белый цвет связан с представлением о мире, противостоящем войне: «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала: // вместо свадеб - разлуки и дым, // наши девочки платьица белые // раздарили сестренкам своим» («До свидания, мальчики», 1958). В творчестве А. Блока символика белого цвета неоднозначна, она постоянно эволюционирует. В ранних стихотворениях это те цветы, которые поэт бросает за
церковную ограду, в поздних произведениях - это цвет смерти («белая смерть», «белый саван»). В этот период белый часто обозначает тоску, отчужденность: «Белой мечтой неподвижно прикован // К берегу поздних времен...» («Странных и новых ищу на страницах», 1902).
«Красный» цвет становится в стихах Окуджавы знаком тревоги, напоминает об огне и крови: «Не пугайся слова “кровь” - // кровь, она всегда прекрасна, // кровь ярка, красна и страстна, // “кровь” рифмуется с “любовь”.» («Два великих слова», 1962). Аналогичное восприятие этого цвета в поэзии А. Блока. У него красный цвет воспринимается как символ тревоги, беспокойства: «Город в красные пределы // Мертвый лик свой обратил, // Серо-каменное тело // Кровью солнца окатил. // Стены фабрик, стекла окон.» («Город в красные пределы...», 1904).
Рисуя картины природы, Окуджава постоянно обращается к синему и голубому цветам. В его стихах возникают «голубые леса», «синее небо», «синие горы», «майская синева». Призыв к живописцам: «Окуните ваши кисти в голубое...» - воспринимается как просьба видеть и воспевать красоту природы. Об этом цвете Василий Кандинский писал, что музыкально - он похож на флейту. В творчестве Блока присутствует романтическая функция голубого. Цитируя Г. Гейне, он говорит о себе: «Несмотря на мои опустошительные походы против романтиков, сам я все-таки всегда оставался романтиком, <...> меня самого вновь охватила безграничная тоска по голубому цветку» [3. С. 147]. Кроме этого, в поэзии Блока синий обозначает порок, болезненное состояние, холод и печаль: «Я сам, позорный и продажный, // С кругами синими от глаз...» («Клеопатра», 1907).
Звуковая инструментовка произведений Окуджавы включает весь набор технических приемов, разработанных поэтами символизма, - аллитерации, анафоры, эпифоры, всякого рода повторы и еще многое другое. Из всего богатства его звуковой палитры выделяется одна, самая яркая особенность - виртуозное владение приемом ассонанса. «У Окуджавы различимо вполне блоковское пристрастие к созданию звуковой монотонии с опорой на звуки а и е - “.И когда заклубится закат, по углам залетая.”, создавая вокализ: “.на любовь свое сердце настрою... // А иначе зачем на земле этой вечной живу?” (“Гру-
зинская песня”, 1967). Еще один характерный признак ассонансной эвфонии - насыщение и перенасыщение поэтического текста гласными звуками в количественном отношении, <...> когда сама ткань стиха становится как бы максимально пластичной, податливой, текучей». [1. С. 616]. У Окуджавы можно найти строки, в которых количество гласных звуков достигает и даже превышает 50 процентов: «Акулина Ивановна, нянька моя дорогая, // в закуточке у кухни сидела, чаек попивая, // выпевая молитвы без слов золотым голоском, // словно жаворонок над зеленым еще колоском» («Нянька», 1989).
Так в поэзии Окуджавы можно выделить традиции русского символизма. В его произведениях широко представлен набор символов: мифологема пути, символика цвета, образ Надежды и другие. Однако в творчестве Окуджавы нет точных свидетельств следования философии В. Соловьева. Блоковское восприятие Прекрасной Дамы как символа Вечной Женственности можно условно сравнить с образом «Ваше Величество Женщина». Конечно, Окуджаву нельзя отнести к направлению модернизма, так как он синтезировал опыт разных писателей в соответствии с теми художественными задачами, которые перед ним стояли. В его произведениях органически сосуществуют черты Золотого и Серебряного века, фольклорные мотивы. При этом использование опыта предшественников позволяло ему сохранять неповторимость творческой
манеры, создать свою уникальную художественную систему.
Список литературы
1. Авраменко, А. П. Слово как явление си-нэстетизма в творчестве Булата Окуджавы // Русский язык : исторические судьбы и современность : II Междунар. конгресс исследователей русского языка (МГУ им. М. В. Ломоносова) / сост. М. Л. Ремнева. М., 2004.
2. Блок, А. Исследования и материалы / отв. ред. Ю. К. Герасимов. Л., 1991.
3. Борев, Ю. Эстетика. Теория литературы : энцикл. слов. терминов. М., 2003.
4. Гуль, Р. Булат Окуджава. Будь здоров, школяр. Стихи // Голос надежды : Новое о Булате Окуджаве / сост. А. Е. Крылов. М., 2004.
5. Карабчиевский, Ю. Товарищ Надежда : Песни Булата Окуджавы // Грани. 1976. № 96.
6. Кузнецова, Е. Р. Мелодичность как тематическая и структурная доминанта поэтики Б. Ш. Окуджавы // Окуджава. Проблемы поэтики и текстологии. М., 2002.
7. Минц, З. Г. «Миф о пути» и эволюция писателей-символистов // Блок и русский символизм. Избр. тр. : в 3 кн. СПб., 2004. Кн. 3.
8. Рабинович, В. «Красивое страданье» : заметки о русском романсе // Русский романс. М., 1987.
