CC BY
42
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
ТРАДИЦИИ И ИННОВАЦИИ В СТРУКТУРЕ ПРАВА И КОНСТИТУЦИОННОМ РАЗВИТИИ В КОНТЕКСТЕ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ (В ТРЕХ ВЫПУСКАХ)
ВЫПУСК 3
ТРАДИЦИИ И ИННОВАЦИИ В КОНТЕКСТЕ ФЕНОМЕНА ПРАВОВОЙ АККУЛЬТУРАЦИИ И МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
Аннотация. В статье, представленной в трех выпусках, предложен анализ не изученной в юриспруденции проблемы соотношения традиций и инноваций в правовом развитии, раскрыты особенности конституционно-правовых традиций, определены сферы их выражения, доказывается возможность совместимости в правовой регуляции традиционного и инновационного в процессе модернизации российской государственности.
Ключевые слова: преемственность в праве, правокультурные образования, традиционные формы права, правовые традиции, нормативная структура права, регулятивные возможности конституционных традиций, среда действия конституционного права, инновационное в правовом развитии, правовая аккультурация.
TRADITIONS AND INNOVATIONS IN THE STRUCTURE OF LAW AND CONSTITUTIONAL DEVELOPMENT, IN THE CONTEXT OF MODERNIZATION OF RUSSIAN STATEHOOD
EDITION 3
TRADITION AND INNOVATIONS IN CONTEXT OF LAW ACCULTURISATION AND MODERNIZATION OF RUSSIA STATE
PHENOMENON
Annotation. Article is presented in three editions. There are suggestions about the analysis of no examined in jurisprudence problems of correlation of traditions and innovations in the law development, and the spheres of their expression was defined. In that article the possibility of compatibility in regulation of law and in process of modernization of Russian statehood.
Keywords: the succession in law, right-cultural formations, traditional forms of law, law traditions, normative structure of law, regulation possibilities of constitutional law, innovations in law development, and law acculturisation.
В.И. Червонюк,
доктор юридических наук, профессор Московского университета МВД России
Научная специальность 12.00.01
теория и история права и государства; история учений о праве и государстве Рецензент: доктор юридических наук,
профессор Каламкарян Р.А.
V.I. Chervonjuk,
the doctor of jurisprudence, the professor of the Moscow university of the Ministry of Internal Affairs of Russia
Правовые традиции являются выражением преемственности в правовом развитии. В современных условиях эволюционное развитие права сталкивается с процессом глобализации и его следствием
— интернализацией правовых и государственных систем. Вследствие этого правовое развитие во всемирном масштабе характеризуется непрерывным влиянием одной правовой системы на другие, менее развитые, происходит сближение национальных правовых систем, унификация их отраслей и институтов. В этой связи получает новое осмысление феномен правовой аккультурации — передача права принудительно или без принуждения одним обществом другому (Н. Рулан). При этом правовая аккультурация приобретает глобальное измерение, правовое развитие отдельно взятой страны подчиняется законам движения права в его планетарном масштабе, происходит заимствование, т.е. перенос элементов развитой правовой системы в правовую систему, уступающую в развитии, и, как следствие этого, ее реинтеграция. Заметным явлением можно, в частности, считать американизацию права. Усиливается взаимозависимость, взаимовлияние правовых систем разных государств. Наблюдается прежде всего прямое и непосредственное заимствование нормативного материала. Оно заключается в том, что одна правовая система инкорпорирует в свой состав нормативные комплексы другой (отрасль права, законодательства, крупный законодательный акт, институт права). С этим направлением связано восприятие идей, принципов правового регулирования, а нередко, форм (источников) права, формы законодательного акта, юридических конструкций. Особой формой восприятия является заимствование юридической терминологии, правил и приемов законодательной техники, толкования, использование специфических для правовой системы той или иной страны технологий законотворческой деятельности, законодательных процедур и т.п.
Происходит взаимное влияние друг на друга различных типов правовых систем, что наиболее отчетливо проявляется в сближении континентальной системы права и системы общего права. Наблюдаются две взаимообусловливающие друг друга тенденции: интервенция закона и законодательной культуры в сферу общего права, с одной стороны, и возрастание роли судебной деятельности и прецедентной практики в системе континентального права
— с другой. По утверждению правоведов это сближение есть лишь проявление более глубоких процессов, преобразующих мир права, которые могут быть названы правовой конвергенцией. Вследствие правовой конвергенции (интеграции), при которой происходит взаимное обогащение права в различных ареалах, в правовых системах демократических
стран появляются известные черты общности, своего рода «новой однотипности»1. Вместе с тем национальные правовые системы не утрачивают своей идентичности, сохраняя относительную самостоятельность, присущую им самобытность. Интернационализация национального права переплетается с доместикацией (интернационализацией) международного права, проявляющейся в признании его частью внутреннего права страны. Все большее число международных норм инкорпорируется внутренним правом и там обретает свое полное значение2.
Процессы правовой аккультурации, принявшие глобальный характер, взаимовлияние правовых систем мира неизбежно ведут к сближению последних, к определенной их унификации. Если ранее унификация протекала стихийно, то в условиях глобализации она приняла целенаправленный характер стандартизации правовой жизни: в сфере законодательства — это распространение общемировых стандартов (технико-юридического наследия, испытанных технологий законодательствования), а также сетей коллективной солидарности, охватывающих большинство стран. Значительную модернизацию претерпевает правоприменительная практика. Стандартизируются механизмы и процедуры осуществления унифицированных норм права. В этой связи актуализируются проблемы стандартизации многих процедурно-процессуальных производств, в особенности конституционных, административных, гражданско-процессуальных, происходит гармонизация и сближение норм права, регулирующих од-нопорядковые правовые отношения в разных странах. Стандартизация все более проникает в сферу прав человека. Государства-члены сообщества ориентируются на международно-правовые стандарты в области гуманитарного права. Приобретают устойчивый интерес наднациональные механизмы защиты прав человека. Это одна (положительная) сторона проблемы. Другая (негативная) состоит в том, что защита прав человека в условиях глобализации приобретает особую остроту, что прежде всего характерно для сферы частной жизни. Глобализация сопровождается накоплением информации о гражданах, их поведении, а также созданием электронных баз данных о телеметрических параметрах каждого человека, о структуре ДНК, отпечатках пальцев и т.д.
С явлением глобализации связано возникновение наднациональных нормативных правовых массивов, которые находятся вне национальной юрисдикции и территориального суверенитета государства. Примером этого западные специалисты считают возникновение глобального торгового и договорного права. Возникновение глобальных общностей права наблюдается, по утверждению спе-
циалистов, в сфере защиты и охраны окружающей среды. Несомненно, к новым правовым общностям следует отнести интенсивно развивающееся гуманитарное право, которое давно уже стало наднациональным и тенденция его обособления все более проявляет себя, приобретая, по-видимому, характер правовой закономерности3. Колоритным проявлением глобализации является возникновение информационного права. Правовой общностью экстерриториального действия является региональное право, в частности, европейское право, а также право Европейского Союза — нормативно-юридический комплекс, которому одновременно присущи как черты наднационального, так и внутригосударственного права.
Глобализация и универсализация культуры самым непосредственным образом влияют на некогда замкнутые правовые семьи: происходит стирание граней между различными типами правовых систем, основывающихся на общности типов культур и цивилизаций. Происходит то, что можно назвать стандартизацией или мутацией правовых систем и правового образа народов, населяющих разные страны и континенты. Это в особенности заметно на уровне европейского континента. Расширение числа государств Европейского Союза и Совета Европы унифицирует правовое развитие стран, входящих в эти сообщества. Как образно замечено (А.И. Ков-лер), история европейского права пишется в Брюсселе и Страсбурге.
Правовая жизнь современного человека все более выходит за пределы национальных правовых и государственных систем, приобретая глобальное измерение. Под влиянием глобализации происходит разрушение сформировавшихся типов правосознания и типов правовой культуры; отрицание самодостаточности национальных правовых систем ощущается все очевиднее. Ослабление государственной власти и действия права снижают как у отдельного человека, так и социальной общности чувствительность к национальным государственно-правовым институтам. В правовой психике людей поселяется напряженность как реакция на угрозы, которые, по мнению людей, нельзя устранить. В то же время, под влиянием негативных процессов глобализации (силовых акций властей, попирающих права отдельных людей и целых народов, пагубного влияния транснациональных предприятий и пр.) наблюдается консолидация правовых чувств и настроений народов самых разных стран и континентов, правовая и политическая активность людей даже противоположных убеждений, вероисповеданий все чаще и сильнее заявляет о себе как важнейший институт формирующегося транснационального (глобального, всемирного) гражданского общества.
Можно сказать, что впитавшие гуманистические идеи идеалы правовые традиции приобретают в этих условиях поистине универсальное значение.
Но если правовая аккультурация, являясь следствием заимствования положений других правовых культур, подрывает преемственность собственной правовой культуры, то вопрос о том, могут ли существовать одновременно традиции и инновации в сфере действия конституционного права или же последние есть отрицание первых, имеет не только теоретическое но и принципиально важное практическое значение. Попутно с этим требует уточнения вопрос о том, существуют ли на российской «правовой почве» такие правовые, а равно и конституционные, традиции, которые требуют сохранения и развития. Либо же такие традиции — результат их заимствования из иной правовой среды.
В современной литературе данная проблема решается по-разному. В представлении зарубежных исследователей, «Россия принадлежит parlexcellence к той категории государств, которую политическая и социологическая литература обычно определяет, как «вотчина» (patrimonial). В таких государствах политическая власть мыслится и отправляется как продолжение права собственности, и властитель является одновременно и сувереном государства и его собственником. Трудности, с которыми сопряжено поддержание режима такого типа ... породили в России состояние перманентного внутреннего напряжения, которое не удалось преодолеть и по сей день»4.
Основываясь на сходных доводах, российские ученые подчеркивают, что «особенностью социокультурной системы российской цивилизации является то, что ее системообразующим элементом является не религия, не религиозно-нравственные учения, а государство. И это государство в течение столетий характеризовалось самовластием, вотчин-ностью (т.е. нерадельностью власти и собственности), централизмом, зыбкостью правовой основы, которой можно пренебречь во имя интересов государства, периодической сменой неустойчивости стабильностью и наоборот»5. Если принять за основу такие доводы, то вопрос о традициях российской государственности отпадает сам собой.
Делается вывод, что изначальная антиличностная, антизаконническая позиция пронизывала всю систему государственности в России, создавала основы системоцентристского генотипа6, который получил развитие в и оправдание в последующей истории Российского государства.
Предпринявший специальное монографическое исследование по рассматриваемой проблеме К.В. Арановский исходит из того, что Россию вряд ли можно отнести к странам, имеющим основа-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
тельную конституционную историю», что «Россия относится к странам, которые взялись устраивать конституционный правопорядок, пользуясь обширными заимствованиями», соответственно ее конституция не «оригинальная», а «заимствованная»; «первый опыт учреждения конституции» в России имеет место «в ответ на революцию 1905 г.», что «появление конституции в России можно пытаться объяснять тем, что распад мировоззрения утрата веры, и смыслов ... дают тому подобный случай» и
Сходные взгляды обращены и на государственно-правовую историю России советского периода. Отмечается, в частности, что «новое, едва сформировавшееся в Х1Х в., правосознание было разрушено быстро и до основания выстрелом с Авроры человека»8; что «в 1917 г. был прерван процесс становления правосознания»9, «именно в этот период правовой нигилизм со всей откровенностью вырывается наружу»10. В современном российском правоведении почти общепризнанным является вывод о том, что «в западных цивилизациях право является основной социальной ценностью»11, в то время как в отношении России «научно доказанным является факт «низкой степени развития правовой
активности граждан России», «низкого уровня пра-
12
вовой культуры»12, «правового нигилизма русского пило важную тенденцию российской государствен-
страны, ее правящая элита сделали однозначный выбор в пользу западной модели развития. Я считаю,- утверждает автор,- этот выбор правильным, на данном этапе — перспективным»17.
Конечно, длительное время российская действительность не предрасполагала к утверждению действительно конституционных ценностей. Можно согласиться с тем, что преодоление вотчинности, раздробленности, центробежных тенденций возможно было лишь путем создания сильного централизованного государства, которое могло удержать в повиновении завоеванные земли с населением, не имевшим единых традиций, единой религии как консолидирующих факторов, единых правовых на-чал18. Вряд ли приходится возражать и против того, что сильная государственность, не опирающаяся на право, неизбежно сопряжена с отсутствием личностного начала и свободы в общественном сознании. У подданных были только обязанности19. Известно, что исследователи российской истории обращали внимание на то обстоятельство, что «сословия в России различались не правами, а повинностями» (В.О. Ключевский). Очевидно и то, что византийское наследие нашло развитие в имперской политике Российского государства. Расширение территории России в результате завоеваний закре-
народа»13.
Однозначно негативная оценка советских конституций. По данной версии, «все советские конституции носили формальный характер, были сугубо декларативными политическими документами. История отвергла их за безжизненность и лицемерие. Они уже при рождении были обречены на социальную неудачу»14.
Соответствующий отмеченным взглядам сформировался и подход относительно перспектив правового развития страны, усовершенствования конституционно-правового устройства. С этой точки зрения именно в рецепции конституционно-правовых ценностей усматривается «один из основных способов совершенствования конституционного строя», «один из способов модернизации»15. С рассматриваемых позиций «заимствование иностранного права применительно к России выступало и выступает в качестве одного из основных способов модернизации общественного, в том числе правового строя»16. В другом авторитетном издании пре-зюмируется, что «жизненный выбор, перед которым стоит Россия, заключается в том, чтобы определиться: ориентация на западную модель экономического и социального развития или на некий «самобытный путь», альтернативный и оппозиционный тому, которым идет западная цивилизация. Анализ последних 15 лет не оставляет сомнений, что руководство
ности — централизм20.
Все это, не рискуя предать забвению принцип объективности научного анализа, не приходится отрицать. В то же время компетентная литература и беспристрастные аналитики указывают на то, что у российского общества есть свои незыблемые правовые ценности, легшие в основу правовых традиций, — это идеи гуманизма, веротерпимость, соборность. Подчеркнем, что исторические факты доказывают наличие в государственно-правовом развитии России традиций, которые остались незамеченными для многих отечественных и, в особенности, зарубежных исследователей российской государственности. В частности, задолго до появления в Европе первых конституционных актов, учреждающих конституционные учреждения, фундаментальные начала формирования конституционализма как принципиально новой системы государственного устройства, такие акты уже в начале ХУ11 в. принимались в Российском государстве. Как отмечает В.О. Ключевский, ни в одном акте Смутного времени русская политическая мысль не достигает такого напряжения, как в договоре М. Салтыкова (посол России в Польше) и его товарищей с королем Сигизмундом, заключенного 4 февраля 1610 г. под Смоленском21. Текст Договора не оставляет сомнений в том, что перед нами учредительный акт конституционного значения. Этот «политический документ представляет
довольно разработанный план государственного устройства22, который: во-первых, «устанавливает порядок высшего управления». В.О. Ключевский на основании анализа Договора от 17 августа 1610 г., представлявший укороченный вариант договора от 4 февраля 1610 г., сделал вывод о том, что это «целый основной закон конституционной монархии, устанавливающий.. .устройство верховной власти...»; во-вторых, «в договоре впервые разграничивается политическая компетенция» структур государства; договор предусматривал создание некоторых механизмов сдержек и противовесов во взаимоотношениях высших органов государства и таким образом, пусть и достаточно осторожно, говорит о разделении властей в государстве, хотя и достаточно своеобразно, но весьма смело для того времени: «Государь делит свою власть с двумя учреждениями, земским собором и Боярской думой»23; в-третьих, «Договор формулирует права и преимущества всего московского народа и его отдельных классов»24.
Несмотря на то, что отмеченный документ мало знаком не только широкому кругу читателей, но и
25 ^
специалистам25, он, несомненно, послужил основой для конституционных преобразований Российского государства, которые наступили по происшествию почти трех столетий. Положения Договора от 4 февраля 1610 года легко угадываются в ряде конституционных проектов ХУ111-Х1Х вв. и, в особенности, в Основных Государственных законах от 23 апреля 1906 г.
Сочетание в указанном документе традиционного и инновационного В.О. Ключевский объясняет следующим образом: «Люди хватаются за писаный закон, когда чувствуют, что из-под ног ускользает обычай, по которому они ходили. Салтыков с товарищами живее первостепенной знати чувствовали совершавшиеся перемены, больше ее терпели от недостатка политического устава и от личного произвола власти, а испытанные перевороты и столкновения с иноземцами усиленно побуждали их мысль искать средств против этих неудобств и сообщали их политическим понятиям более широты и ясности. Старый колеблющийся обычай они и стремились закрепить новым, писаным законом, его ос-мыслявшим»26.
Модернизация традиций в соответствии с духом времени — естественный процесс. На смену отжившим и устаревшим традициям должны прийти новые. Поскольку традиции по своему содержанию могут быть прогрессивными и регрессивными27, действительными и мнимыми, то очевидно, что восприятие инновационного в конституционном развитии должно основываться на двух взаимно сосуществующих тенденциях: во-первых, в сохранении, упрочении и развитии апробированных вре-
менем, соответствующих духу и букве конституции прогрессивных традиций28; во-вторых, в отказе от отживших (не отвечающих принципам конституционного строя, правам и свободам человека и гражданина, его приоритетам и действительным конституционным ценностям) традиций29 и, активном внедрении научно обоснованных и апробированных опытным путем инноваций в сферу конституционного регулирования. При этом, чтобы приобрести действительное значение, инновации должны «вписаться» в систему имеющихся значений социокультурного и правового опыта, согласоваться с уже действующей правовой традицией или создать новую традицию. Процесс этот непрерывный, как непрерывной является правовая жизнь общества. Таким образом, традиционное и инновационное в конституционном строительстве, не противодействует, но дополняет друг друга и тем самым способствует эволюционному развитию и совершенствованию конституционной практики.
1 См.: Алексеев С.С. Право на пороге нового тысячелетия. Некоторые тенденции мирового правового развития — на-дежда и драма современной эпохи. М., 2000. С. 225; Цвайгерт К., Кётц X. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. В 2-х т. / Пер. с нем. М., 1998. Не-редко эти процессы описываются понятием гармонизации права (Б.Н. Топорнин, И.И. Лукашук и др.).
2 См. об этом: Червонюк В.И., Калинский И.В. Государство, право, глобализация. Государство и право. 2003. № 8. С. 94-97.
3 Обоснование этому см.: Червонюк В.И. Конституционное право зарубежных стран: курс лекций в 10 выпусках. Выпуск I. Введение в конституционное право. Часть II. С. 147-152.
4 Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., Захаров, 2004.-С. 10. По мнению американского историка, «при всей своей необъятности территорий и звонких речах об имперской мощи Российское государство было слабым, искусственным образованием, целостность которого обеспечивали не естественные связи правителя с его подданными, но механистические скрепы, накладываемые чиновничеством, полицией и армией» (Пайпс Р. Указ. соч. С. 611). Аналогичные по своей идеологии подходы к оценке правовых и государственных институтов и у зарубежных юристов. Так, в представлении Рене Давида, «до Октябрьской революции русский народ не считал право основой социального строя» (Рене Д. Основные правовые системы современности / Д. Рене.- М. -1988.- С.179); для Х. Дж. Бермана «советское право — незаконнорожденный сын западного права» (цит. по: Ткаченко С.В. Рецепция Западного права в России: проблемы взаимодействия субъектов : монография. — Самара, 2009. С. 21).
5 Лукашева Е.А. Человек, право, цивилизации: нормативно-ценностное измерение / Е. А. Лукашева.- М.: Норма, 2009.- С. 314.
6 Оболонский А. В. Драма российской политической истории: система против личности. М., 1994. С. 24.
7 См.: Арановский К.В. Конституционная традиция в российской среде. — СПб., 2003. С. 393, 397, 398 и след.
8 Романовская В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России Х1Х в. (опыт философско-правового исследования): Автореф. ... дис. докт. юрид. наук.- СПб., 1997. С. 307.
9 Тамберг А.А. Правосознание в трансформируемой России: сущность, эволюция, преемственность: автореф. дис. ... канд.
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
юрид.наук.- Краснодар, 2008.
10 Полищук Н.И. Эволюция и состояние теоретической модели взаимосвязи нормы права, правоотношения и юридического факта: автореф. дис. ... докт.юрид.наук.М., 2008. С. 21.
11 Поляков А.В. Общая теория права. СПб., 2001. С. 21
12 Тепляшин И.В. Правовая активность в условиях становления правового государства: автореф. дис. ... канд.юрид.наук.- Екатеринбург.- 2002. С. 8,12.
13 Баранов В.М. О «Хрестоматийных истинах» теории государств а и права // История государства и права. 2002. № 8. С. 110.
14 Байниязов Р.С. Конституционное сознание и правовая культура в российском обществе // Правовая культура. Научный журнал. 2007. № 1. (2). С. 5.
15 Дудко А.Г. Рецепция в конституционном праве России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2010. С. 10, 15.
16 Рыбаков В.А. Преемственность в отечественном праве в переходный период: общетеоретические вопросы: автореф. дис. ... докт.юрид. наук. Омск, 2009. С. 79. Как справедливо отмечается, «.современная отечественная правовая политика предлагает только западные культурные образцы правовой организации общественной жизни в качестве идеала, характеризуется поспешностью и не учитывает национальные особенности, политико-правовую самобытность российского общества, его культурные традиции, этническое многообразие (Монастырский А.В. Правовая политика в национально-культурном пространстве России: автореф. дис. канд. юрид. наук.-Ростов-на-Дону, 2007. С. 4; Ткаченко С.В. Рецепция права в переходный период развития России.- М.: Юрлитинформ, 2011.
17 Правовая система России в условиях глобализации: сборник материалов круглого стола. — М., 2005. С. 24. В то же время весьма сомнительно противоположное утверждение о том, что осуществляемые в последние десять лет истории России преобразования экономических отношений, переход от административно-командной системы управления экономикой к рыночным принципам хозяйствования «опирается на многовековую историю развития права» (Летяев В.А. Рецепция римского права в России Х1Х — начала ХХ в. (историко-правовой аспект): авто-реф. дис. ... докт. юрид. наук. Саратов, 2001.С. 3).
18 Лукашева Е.А. Указ. соч. С. 319.
19 Лукашева Е.А. Указ. соч. С. 320
20 Ильин В.В. Ахиезер А.С. Российская государственность: истоки, традиции, перспективы: : истоки, традиции, перспективы — М.: Изд-во МГУ 1997. С. 143.
21 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в 3 кн. Кн. 2.- М.: Мысль, 1993. С. 159-160.
22 Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в 3 кн. Кн. 2.- М.:Мысль, 1993. С. 159-164.
23 Значение земского собора, отмечает В.О. Ключевский, определяется двумя функциями. Во-первых, исправление или дополнение судного обычая, как и Судебника, зависит от «бояр и всей земли», а государь дает на то свое согласие. Обычай и московский Судебник, по которым отправлялось тогда московское правосудие, имели силу основных законов. Значит, земскому собору договор усвоял учредительный авторитет. Ему же принадлежал и законодательный почин. Боярская дума имеет законодательную власть: вместе с ней государь ведет текущее законодательство, издает обыкновенные законы. Думе принадлежит и высшая судебная власть: без следствия и суда со всеми боярами государю никого не карать, чести не лишать, в ссылку не ссылать, в чинах не понижать. договор настойчиво повторяет, что все эти дела, как и дела о наследствах после умерших бездетно, государю делать по приговору и совету бояр и думных людей, а без думы и приговора бояр таких дел не делать (см.:
Ключевский В.О. Указ соч. С. 162-163).
24 Как отмечает В.О. Ключевский, идея личных прав, столь мало заметная у нас прежде, в договоре 4 февраля впервые выступает с несколько определенными очертаниями. Все судятся по закону, никто не наказывается без суда. По договору ответственность за вину политического преступника не падает на его невиновных братьев, жену и детей, не ведет к конфискации их имущества. Совершенной новизной поражают два других условия, касающихся личных прав: больших чинов людей без вины не понижать, а малочиновных возвышать по заслугам; каждому из народа московского для науки вольно ездить в другие государства христианские, и государь имущества за то отнимать не будет. статью о возвышении незнатных людей по заслугам, заменив ее новым условием, чтобы «московских княжеских и боярских родов приезжими иноземцами в отечестве и в чести не теснить и не понижать». Мелькнула мысль даже о веротерпимости, о свободе совести. Договор обязывает короля и его сына никого не отводить от греческой веры в римскую и ни в какую другую, потому что вера есть дар божий и ни совращать силой, ни притеснять за веру не годится: Договор обязывает блюсти и расширять по заслугам прав» и преимущества духовенства, думных и приказных людей, столичных и городовых дворян и детей боярских, частью и торговых людей (Ключевский В.О. Указ соч. С. 161).
25 Достаточно сказать, что ни в одном из учебных изданий по истории государства и права данный документ не получил отражения.
26 Ключевский В.О. Указ соч. С. 164.
27 В рамках последних выделяются реакционные традиции. К последним, в частности, относят различные модели этноэтатиз-ма (см.: Куриленко, М. А. Исламские государственно-правовые традиции в этнократических режимах в республиках на Северном Кавказе: Автореф. дис. канд. полит. наук. .- Ростов-на-Дону, 2008. С. 10, 15.
28 В этой связи очевидно, что государство должно стремиться сохранять традиции своего народа и, прежде всего те, которые передают социальный опыт поколений и составляют неотъемлемую часть социо — и правогенеза. В этом смысле правовые традиции представляют собой не только часть духовного наследия данного общества, но и его культурно-правовой феномен (см.: Скасырский И. В. Указ. раб. С. 5).
29 Сюда же следует отнести и согласование взаимоисключающих традиций. Так, в литературе обращено внимание на то, что традиция о правовом государстве представляет собой череду непрекращающихся попыток совместить взаимоисключающие начала: автономию личности и внешний по отношению к человеку порядок принуждения (устанавливаемое государством право); «пространство свободы» и создаваемое властью «публичное пространство» (проблематика «государство и общество»); демократические ценности (законодательствующая воля большинства) и либеральные ценности, выразившиеся в классической концепции прав человека (Федотов А. С. Гражданское общество в России: параметры адекватной модели : Дис. ... д-ра полит. на-ук.-Саратов, 2004. С. 17).
