21ББК 63.3(4)41-913
В. М. Тюленев
ТРАДИЦИИ ГРЕКО-РИМСКОЙ ОБРАЗОВАННОСТИ ПРИ ОСТГОТСКОМ КОРОЛЕВСКОМ ДВОРЕ НА РУБЕЖЕ V—VI вв.
За последние десятилетия исследователями поздней Античности и раннего Средневековья сделано немало, чтобы разрушить созданный интеллектуалами того времени и разделяемый многими учеными XX в.1 стереотип о германцах, пришедших на территории Римской империи, как о людях, чуждых римской образованности2. Сейчас вполне очевидно, что среди готов и других германцев были свои писатели, философы, образованные служители арианского культа, которые владели не только своим родным, но и латинским языком, и, может быть, греческим. Столь же очевидно, что обвинения некоторых варварских королей в неумении писать, не более чем миф. В частности, знаменитый рассказ Анонима Валезия о Теодорихе Великом как о короле, который так и не смог освоить латинский язык и для удостоверения документов пользовался золотой дощечкой с прорезанными буквами LEGI («прочитал»), превратился из исторического свидетельства в литературную цитату3.
Конечно же, классическая образованность в глазах представителей римской элиты продолжала выступать средством культурной, этнической и социальной самоидентификации4. Именно сопричастность книжному знанию и литературному образованию воспринималась ими в качестве водораздела между
© Тюленев В. М., 2016
Тюленев Владимир Михайлович — доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры всеобщей истории и международных отношений Ивановского государственного университета. [email protected]
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, грант № 16-06-00461а.
римлянином и варваром. Видя в традиционном образовании опору римской цивилизации, условие для сохранения законности, гражданственности, римские интеллектуалы, составлявшие окружение короля или в той или иной степени приближенные ко двору, стремились убедить новых властителей Италии в необходимости поддерживать школы для наставления римской молодежи и в то же время открывать путь к римской образованности самим германцам. Они показывали, что именно защитник римских ценностей, в том числе связанных с образованием, может считаться законным правителем, и стремились привить варварским королям уважение к литературным занятиям, риторике, вообще системе свободных искусств.
В этой связи достаточно показательны слова Кассиодора о грамматике, вложенные им в уста остготского короля Аталариха. В 533 г. Кассиодор от имени этого правителя составил послание к римскому сенату, основное содержание которого касалось наведения порядка с оплатой труда учителей грамматики и риторики в Риме. Чтобы убедить сенаторов заботиться о поддержании школ, Кассиодор напоминает: «Грамматика — блюстительница слов, она украшает род человеческий, через упражнение в хорошем чтении она учит нас извлекать пользу из советов древних. Ею не пользуются варварские короли; известно, что она хранит верность законным правителям. Ибо оружием владеют и другие народы, но красноречие — единственное служит тем, кто правит римлянами» (Cass. Var. IX.21.4; курсив наш. — В. Т.). С одной стороны, в этой фразе отражена идея о явном культурном превосходстве римлян над всеми варварами, но, с другой стороны, делая Аталариха защитником грамматики, Кассиодор превращает его в «законного правителя», он выступает со своим обращением перед сенатом как римлянин.
У нас мало сведений о том, насколько остготы, пришедшие в Италию, оказались вовлечены в литературные занятия и обратились к традициям римского образования. Литературные источники, скорее, убеждают своих читателей в обратном. По их прочтении возникает убеждение, что в Италии конца V — первой половины VI в. существовали две образовательные системы: германская, ориентированная на воспитание воинов, и римская, связанная с изучением свободных искусств5. В этой связи можно вспомнить
и описанную Прокопием Кесарийским реакцию со стороны германской знати на решение Амаласунты отдать юного Аталариха в школу (Proc. BG I.2), и изображение Эннодием того, как готская молодежь упражнялась в военных играх (Ennod. Pan. 83—84). Не будем забывать и того, что процитированные выше слова Аталариха по поводу грамматики и школ адресованы не готам, а римским сенаторам, а само послание касалось оплаты труда римских учителей, чьими клиентами были опять-таки римляне.
Однако некоторые данные позволяют заключить, что и представители германской элиты, прежде всего, сами короли прилагали усилия к тому, чтобы не просто обучить своих отпрысков основам латинской грамматики, но и дать им более углубленное образование. Все эти случаи мы не станем рассматривать6, сосредоточив внимание на судьбах представительниц королевского рода Амалов. По всей видимости, именно женщины оказывались в меньшей степени связаны традициями германского общества, более открыты внешнему культурному воздействию.
О том, что стремление Теодориха Великого привить представительницам своей семьи важнейшие элементы romanitas принесло свои плоды, видно из текстов, составленных Кассиодо-ром частью при жизни Теодориха, частью уже после смерти основателя королевства. Конечно, в посланиях, вошедших в корпус «Варий», и тем более в написанных Кассиодором панегириках можно и должно видеть прежде всего пропаганду, заявления, отражающие не столько реальное, сколько желательное положение дел, некий идеал, к достижению которого вольно или невольно призывает автор. И всё-таки даже в программных заявлениях можно выявить следы вполне конкретных мер, реализованных при королевском дворе Теодориха.
В 511 г. в послании, составленном от имени Теодориха к вандальскому королю Тразамунду, Кассиодор дает яркую характеристику Амалафриде, сестре Теодориха, которая была выдана замуж за этого вандальского правителя. Кассиодор называет ее «исключительным посланником рода Амалов» (generis Hamali singulare praeconium) и в то же время подчеркивает, что эта женщина обладает знанием, равным знанию адресата (Cass. Var. V.43.1). Известно, что Тразамунд был не только весьма образован, но и отличался веротерпимостью, а также поддерживал
интеллектуальную жизнь в королевстве. Фульгенций обращался к нему: «Благодаря тебе, милосерднейший король, благодаря тебе, повторяю, научные занятия стремятся проникнуть в законы варварского народа» (Fulgent. Ad Trasam. I.2)7. Возвращаясь к характеристике его остготской супруги, важно отметить, что Кассио-дор подчеркивает в данном случае не просто мудрость представительницы королевского рода, для чего он мог бы использовать термин sapientia, а именно наличие у нее знания — prudentia. Мы не должны забывать, что мудрость в христианской традиции часто не только не соединялась с образованностью, литературным знанием, но и резко противопоставлялась ей8.
Другая родственница Теодориха, Амалаберга (по версии Анонима Валезия — его сестра, по версии Прокопия Кесарийско-го — племянница, дочь Амалафриды), была выдана замуж за короля тюрингов Герминифрида. В послании к этому королю (507/511 гг.) Кассиодор от имени Теодориха пишет буквально следующее: «...обретет счастливая Тюрингия то, что родила Италия [королеву], наставленную в литературном знании, нравственно совершенную» (litteris doctam, moribus eruditam; Cass. Var. IV.1.2). Вновь мы видим акцент, который Кассиодор ставит не просто на природной мудрости, но прежде всего на книжном знании представительницы рода Амалов.
Также можно вспомнить практически неизвестную Теоде-нанду, дочь Теодахада, остготского короля с 534 г., и его первой жены Гуделивы. Ее упоминает в качестве супруги готского аристократа Эвермуда Прокопий Кесарийский (Proc. BG I.8.3). Сам Теодахад, ее отец, был сыном Амалафриды и приходился Теодо-риху Великому племянником (Proc. BG I.3.1). Сохранился подписанный именем Теоденанды (Theodenanda c<larissima> f<emina>) фрагмент стихотворения, написанного элегическим дистихом, который свидетельствует о несомненных литературных способностях автора9.
Из всех представительниц рода Амалов более всего прославилась, конечно, Амаласунта, дочь Теодориха Великого. Именно к ней перешла фактическая власть при малолетнем сыне Атала-рихе после кончины Теодориха. Сведения о ней можно найти не только у Кассиодора, но и у Прокопия Кесарийского. Кассиодор дает характеристику Амаласунте в двух посланиях. Первое
(533 г.) является его личным обращением к сенату (Cass. Var. XI.1). Второе (534 г.) написано от имени короля Теодахада и также обращено к римскому сенату (Cass. Var. X.4).
В обращении Теодахада к римскому сенату Кассиодор не без влияния со стороны платоновских идей о философе на пре-столе10 создает образ королевы-философа. Кассиодор намеренно противопоставляет ее другим мыслителям прошлого, которые бы, по мнению автора, несомненно признали свое ничтожество на фоне остготской королевы (Cass. Var. X.4.5). Он вспоминает, как царица Савская пришла в свое время к Соломону восхититься его мудростью (3Цар. 10:4—6), а ныне другие короли должны с восхищением внимать готской королеве (Cass. Var. X.4.6). Но Кас-сиодор не ограничивается тем, что приписывает готской королеве мудрость и не стремится говорить о Амаласунте в терминах «непросвещенной мудрости». Уже в этом обращении короля к сенаторам Кассиодор говорит о том, что Амаласунта знала множество языков (Cass. Var. X.4.6). Эту же мысль он развивал и в собственном обращении к сенату в 533 г.: «...в каком языке она не показывает себя ученейшей? Она изощрена в блеске аттической велеречивости; она сияет великолепием римского красноречия; она славна богатством родной речи. к этому добавляется, словно драгоценная диадема, бесценное знание литературы, посредством чего с обретением мудрости древних неустанно упрочивается королевское достоинство» (Cass. Var. XI.1.6—7). Особо обращают на себя внимание слова Кассиодора о знании Амаласунтой греческого языка.
При всем неоднозначном отношении римлян рубежа V— VI вв. к грекам, в котором проявило себя неприятие политики Константинополя, они по-прежнему воспринимались в качестве носителей высокой культуры и образца для подражания. Не случайно и Эннодий, чтобы превознести достоинства Авиена, а потом Боэция, говорит о стяжании ими «золота Демосфена и железа Цицерона» (Ennod. Ep. I.5.10; VIII. 1.4). Тот же литературный то-пос без труда может быть обнаружен у Кассиодора11. Владение тремя языками делало Амаласунту в глазах просвещенных современников фигурой исключительной, сопоставимой с лучшими представителями римской аристократии, а благодаря знанию готского языка превосходящей их. Владение несколькими языками
оказывается для Кассиодора не просто свидетельством культурного превосходства королевы и необходимым атрибутом ее королевского достоинства12, но и имеет вполне прагматический смысл. «Отсюда, — пишет он, — происходит для разных народов неизбежная и великая защита. Ибо для ушей просвещеннейшей госпожи не нужен никакой переводчик. Ибо ни легат не претерпевает промедления, ни она не испытает никакого ущерба из-за необходимости прерывать переводчика, что замедляет его речь, ибо оба они [и королева, и посол] слушают родную речь» (Cass. Var. XI. 1.7).
Кассиодору вторит Прокопий Кесарийский, который также конструирует образ готской королевы как наследницы римских традиций. Он пишет, что Амаласунта выделялась среди всех своим разумом и справедливостью (Proc. BG I.2.1). Именно этот византийский историк сохранил предание о том, что Амаласунта и сына своего Аталариха хотела воспитать на римский лад, заставляла его посещать учителей, чем и вызвала недовольство готской аристократии, заявлявшей, что «Теодорих не позволял никому из сыновей готов посещать школы учителей» (Proc. BG I.2)13.
В конце 536 г., уже после гибели Амаласунты, во время войны готов с Юстинианом, в Равенне состоялась свадьба нового короля остготов Витигеса и Матасуенты, которая приходилась Амаласунте дочерью и, соответственно, Теодориху Великому внучкой. По случаю бракосочетания Кассиодор, еще остававшийся при дворе, составил эпиталаму, дошедшую до нас в виде небольшого фрагмента14. В сохранившемся отрывке эпиталамы Кассиодор славит прежде всего Матасуенту, характеризуя Вити-геса лишь как смелого мужа (vir fortis). Очевидно, что для его прославления использовался привычный для восхваления готского мужа набор характеристик. Витигес оказался достоин короны благодаря своей смелости, воинской доблести. Говоря же о невесте, Кассиодор перечисляет ее достоинства, которые позволяют увидеть в Матасуенте не столько готку, сколько римлянку. Он упоминает и «небесную чистоту», запечатленную на ее лике, и «алую стыдливость», украсившую ее щеки, и «благоразумную умеренность» в ее взоре, и «кроткое благочестие» в благородном сердце, и «спокойную терпимость». В то же время среди этих добродетелей молодой королевы Кассиодор называет присущую ей «достойную уважения мудрость» (honorata sapientia).
Конечно, во всей этой характеристике можно увидеть отсутствие индивидуальных черт, которые заменяются штампами и клише15. Однако, во-первых, с помощью этих клише Кассиодор вновь возвращает своего читателя в мир римских, а не варварских образов, и не последнее место в этом устойчивом наборе достоинств готской королевы занимает ее образованность. Во-вторых, сами эти клишированные характеристики отражают ценности, на которые ориентируется общество.
Как убедительно показано в исследовании Массимилиано Витиелло16, перечень достоинств, которыми Кассиодор наделяет Матасуенту, а еще раньше Амаласунту, вполне сопоставим с программными установками, сформулированными Эннодием в качестве рекомендаций для двух молодых римлян в «Дидактическом наставлении Амвросию и Беату» (Paraenesis didascalica)11. Речь идет прежде всего о соединении в воспитаннике христианских добродетелей с дисциплинами тривиума, грамматикой и риторикой, первую из которых он называет «кормилицей всех наук», а вторую считает правительницей мира (Ennod. Opusc. 6.11, 16). Свое наставление Эннодий начинает с характеристики скромности (verecundia), целомудрия (castitas) и веры (fides). Причем эти добродетели, несмотря на то что они перечисляются в послании молодым людям, не являются исключительно мужскими. В конце этого послания Эннодий называет в качестве примеров для подражания двух римских матрон — Варвару и Стефанию, которых наделяет теми же качествами. В Варваре, пишет он, можно найти «сдержанную скромность (verecundiam) и почтительность... и речь, украшенную естественной и [в то же время] искусной простотой. язык ее выдает целомудренное очарование» (Ennod. Opusc. 6.23—24)18. Любопытно, что современник и родственник Эннодия Боэций, характеризуя собственную жену, пишет о ней как о скромной и наделенной целомудрием женщине (Boeth. Cons. II.4.6). Если признать, что дидактические рекомендации Эннодия в целом отражают существовавшие в Италии рубежа V—VI вв. принципы воспитания и образования, то можно констатировать, что эти же подходы и установки применялись и в ходе воспитания и обучения готских принцесс.
Использование для наставления остготских принцесс принципов и подходов, применяемых для воспитания и обучения
римской элиты, не удивительно, поскольку есть все основания полагать, что наставниками принцесс были римляне, скорее всего, даже римлянки. По крайней мере, мы можем назвать имя одной из возможных наставниц остготских принцесс. Речь идет о Варваре, которая известна благодаря Эннодию. Он адресует этой римской матроне три письма, а также называет ее имя в «Дидактическом увещевании Амвросию и Беату», представляя ее там в качестве одного из образцов добродетельности и образованности (Ennod. Оршс. 6.23—24). Из писем видно, что Варвара разбиралась в законах литературы достаточно, чтобы выступить достойным ценителем или даже экспертом. В одном из писем Эннодий просил Беата показать Варваре составленную эпитафию в честь Кинегии (Ennod. Ер. УИ.29.3). Варвара проживала в Риме, но, судя по письму Эннодия, адресованному ей и составленному предположительно осенью 510 г., она получила приглашение к королевскому двору в Равенну. Само письмо не позволяет точно понять, что стояло за этим приглашением19, но вполне возможно, что Варвару надеялись видеть при дворе в качестве наставницы для Амаласунты20 и других представительниц королевской семьи. Безусловно, Варвара была не единственным и уж никак не первым наставником представительниц готской элиты в Равенне. Варвара оказалась при дворе Теодориха, когда Амалаберга и Амалафрида уже покинули Италию, перенося одна к северу от Альп, другая в Африку традиции римской образованности.
К сожалению, ограниченность источников и их своеобразие не позволяют ответить на все вопросы, возникающие в ходе исследования римских образовательных традиций при остготском королевском дворе. Можно лишь предполагать, какие методы использовались при обучении представителей германской элиты, какими пределами ограничивался необходимый для освоения материал, какие книги в первую очередь читались с учениками. Но мы можем вполне определенно говорить, что целью Теодориха и его ближайших преемников (Амаласунты, Аталариха, Теодахада) было не только сохранение системы римского образования для италийского населения королевства, но и насаждение римских и даже греческих знаний среди готов, прежде всего среди представительниц королевской династии. Со столь же высокой степенью определенности мы можем говорить о том, что сама эта цель
формулировалась и становилась частью политической программы благодаря таким римским интеллектуалам и просветителям, как Кассиодор, отчасти Боэций и Эннодий. Осуществление же ее стало возможным благодаря готовности представителей римской образованной элиты сотрудничать с новой властью, выступать в качестве ее наставников и учителей.
Примечания
1 См., напр.: Riché P. Education et culture dans l'occedent barbare, VIe— VIIIe siècles. Paris, 1962. P. 102—104.
2 См., в частности: Mathisen R. W. Les Barbares intellectuels dans l'Antiquité tardive // Dialogues d'histoire ancienne. 1997. Vol. 23, № 2. P. 139—148 ; Goltz A. Gelehrte Barbaren? : Antike Bildung und germanische Oberschicht in der Spätantike // Gelehrte in Antike. Köln, 2002. S. 297—316.
3 Тот же рассказ, но уже о Юстине Старшем, приводит Прокопий Кеса-рийский в «Тайной истории» (Proc. Anec. 6). См.: Ensslin W. Rex Theodericus inlitteratus // Historisches Jahrbuch. 1940. Bd. 60. S. 391 ; Mathisen R. W. Op. cit. P. 142.
4 Тюленев В. М. Слово против меча : новое содержание Romanitas у Эн-нодия // ANTIQVITAS AETERNA : Поволжский антиковедческий журнал. Н. Новгород, 2014. Вып. 4. С. 305—316.
5 Vitiello M. Il principe, il filosofo, il guerriero : lineamenti di pensiero politico nell'Italia ostrogota. Stuttgart, 2006. P. 40—44.
6 Некоторые знатные готы при Теодорихе были включены в состав римского сената, что предполагало если не знание ими римских законов, то по меньшей мере владение латинским языком. П. П. Шкарен-ков называет одиннадцать остготов-сенаторов (Шкаренков П. П. Римская традиция в варварском мире : Флавий Кассиодор и его эпоха. M., 2004. С. 134). См. также недавнюю работу о короле-философе Теодо-хаде: Vitiello M. Theodahad : a Platonic King at the Collapse of Ostro-gothic Italy. Toronto, 2014.
7 См. также: Florent. In laudem regis. 6—8.
8 Уколова В. И. Античное наследие и культура раннего Средневековья. M., 1989. С. 148 ; Тюленев В. М. Рождение латинской христианской историографии. СПб., 2005. С. 91. Как показывает Массимилиано Ви-тиелло, это противопоставление мудрости и книжного знания харак-
терно не только для христианского мировоззрения: Vitiello M. Il principe, il filosofo, il guerriero. P. 22—28.
9 Vitiello M. «Nourished at the Breast of Rome» : the queens of Ostrogothic Italy and education of the Roman elite // Rheinisches Museum für Philologie. 2006. Bd. 149, 3/4 h. P. 400.
10 Ср.: «Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать... до тех пор. государствам не избавиться от зол» (Plat. Rep. 473d, пер. А. Н. Егунова). Идеи Платона продолжали оставаться актуальными во времена остготского периода раннесредневековой культуры. Боэций признается, что именно платоновская идея о единстве философии и государственного служения побудила его пойти во власть (Boeth. Cons. I.4.5).
11 Arnold J. J. Theoderic, the Goths, and the Restoration of the Roman Empire. Michigan, 2008. P. 125—126.
12 Шкаренков П. П. Указ. соч. С. 120.
13 М. Витиелло предположил, что Прокопий в данном случае мог перепутать сына Амаласунты Аталариха с ее дочерью Матасвинтой, которой действительно могли дать «литературное» образование (Vitiello M. «Nourished at the Breast of Rome». P. 402).
14 Цит. по: Cassiodorus. Orationum reliquiae // MGH AA 12. P. 480—481.
15 Шкаренков П. П. Указ. соч. С. 221.
16 Vitiello M. «Nourished at the Breast of Rome». P. 404.
17 См. наш перевод: Эннодий. Амвросию и Беату // CURSOR MUNDI : человек Античности, Средневековья и Возрождения. Иваново, 2014. Вып. 6. С. 49—59.
18 Вспомним уже перечисленные Кассиодором достоинства Матасуен-ты: castitas, verecundia, pietas, temperantia, modestia (Cass. Or. rel. P. 480). Как видно, большинство из них восходит к тексту Эннодия.
19 Фраза Эннодия звучит как ad comitatenses excubias, что можно понять как «для придворных вахт» (Ennod. Ep. УШ.16.3).
20 Vitiello M. «Nourished at the Breast of Rome». P. 408 ; Barbara // Martin-dale J. R. The Prosopography of the Later Roman Empire. Vol. 2 : AD 395—527. Cambridge, 1980. P. 208.
