CC BY
25УДК 821.161.1
ГРНТИ 17.09
М. А. Жиркова
Традиции Ф. М. Достоевского в романе Н. Д. Ахшарумова «Концы в воду»
В статье представлен сопоставительный анализ героев в романах Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и Н. Д. Ахшарумова «Концы в воду». Появлению романа Ахшарумова предшествовала критическая статья, посвященная анализу произведения Достоевского. Несмотря на неверное толкование образа главного героя статья содержит интересные наблюдения и размышления, которые позднее отразятся в творчестве Ахшарумова-писателя.
Ключевые слова: Ф. М. Достоевский, русский детектив, традиции, роман «Концы в воду», Н. Д. Ахшарумов, литературные взаимодействия.
Marina Zhirkova
The Tradition of F. M. Dostoevsky in the N. D. Akhsharumov's Novel
«Ends in Water»
The article presents a comparative analysis of the characters and the roman "Crime and punishment" by Dostoevsky and D. Akhsharumov "Ends in water". The appearance of the story by Akhsharumov was preceded by a critical article devoted to the analysis of Dostoev-sky's work. Despite the incorrect interpretation of the image of the main character, it contains interesting observations and reflections, which will later be reflected in the work of Akhsharumov, the writer.
Key words: F. M. Dostoevsky, Russian detective, traditions, N. D. Akhsharumov, novel "Ends in Water", literary interactions.
Н. Д. Ахшарумов (1820-1893) - критик, писатель-беллетрист, прославившийся как автор остросюжетных, фантастических и детективных произведений. Критика XIX века говорит о нем как об авторе занимательного чтения, произведения которого не имеют какого-либо серьезного значения [24]. На долгие годы имя писателя было забыло. В конце XIX века вышло 10-томное собрание сочинений Н. Д. Ахшарумова [5], и только спустя 100 лет появилось первое переиздание отдельных произведений писателя в ХХ веке [2]. Если прижизненная критика отзывалась о нем несколько пре-
© Жиркова М. А., 2019 © Zhirkova M., 2019
небрежительно, то для современных исследователей творчество Ахшару-мова представляет особый интерес. Писатель второго ряда, Н. Д. Ахшарумов - участник литературного процесса второй половины XIX века, творчество которого, в отличие от современных ему крупных писателей, развивается в другом направлении. Во второй половине XIX века, когда в русской литературе утверждается критический реализм, романтизм «изжит», Ахшарумов в своем творчестве сочетает современную проблематику с романтическими принципами изображения: образы двойников, использование фантастического и мистического элементов и т.п. Он одним из первых в русской литературе создает детективный роман («Концы в воду», 1872), опираясь на традиции как русской, так и западноевропейской литературы.
В последнее время появились исследования, посвященные изучению творчества Н. Д. Ахшарумова как писателя и критика, в которых, в частности, рассматривается вопрос литературных связей [7; 8; 15; 16; 21].
Сам писатель дает прямые отсылки к художественным текстам, прямо или опосредованно «работающим» в его произведениях или связанным с ними. Так, в названии одной из повестей Ахшарумова «Двойник» (1850) можно увидеть отсылку к одноименной повести Ф. М. Достоевского. Исследователи отмечают взаимный интерес писателей. Ф. М. Достоевский в большом письме 1854 года к брату из Омска, в котором он рассказывает о дороге на каторгу, пребывании в остроге и своих впечатлениях о ссылке, в приписке к письму интересуется, кто автор повести «Двойник», опубликованной в 1850 году под псевдонимом А. Чернов [10, XXVIII, кн. I, с. 174]. Интересно, что следующая повесть Ахшарумова «Игрок» (1858), возможно, дала наименование роману Достоевского, который предполагал назвать свой новый роман «Рулетенбург». Однако издатель Ф. Стелловский потребовал заменить это название на русское, и в 1866 года роман Достоевского вышел под названием «Игрок» [10, V, с. 399; 11, с. 515].
Известно, что писатели были лично знакомы: младший брат Ахшару-мова, Дмитрий Дмитриевич, был членом общества Петрашевского; позднее сам Николай Дмитриевич входил в литературный кружок братьев Достоевских, организованный при редакции журналов «Время» и «Эпоха», участники которого собирались по воскресеньям (иногда по субботам) попеременно на квартирах обоих братьев [1]. В 1867 году был опубликован критический разбор Н. Ахшарумовым романа «Преступление и наказание», который наряду со статьями Д. Писарева и Н. Страхова стал одним из первых после газетных и журнальных откликов и рецензий.
Многие исследователи также отмечают воздействие поэтики Достоевского на творчество Ахшарумова. О. Е. Майорова считает, что писателей сближает «сосредоточенность на "тайниках" душевной жизни человека, интерес к исключительным ситуациям и противоречивым, страстным характерам, пристальное внимание к теме двойничества» [20, с. 131]. В работе Н. В. Володиной и Л. А. Сумароковой отмечается: «Достоевский оказал на него [Ахшарумова. - М. Ж.] самое сильное влияние как на писателя (внимание к тайникам человеческой души, остросюжетность повествования, связанная, в частности, с темой преступления)» [8, с. 65].
В предыдущей статье мы рассматривали жанровые особенности романа Ахшарумова «Концы в воду» и его место в истории развития детективного жанра в отечественной литературе, отмечая, что это также социально-психологический роман в традициях русской литературы XIX века. Сама организация романа, принципы повествования основаны на традициях русской литературы XIX века: смена рассказчиков, исповедаль-ность, вставные элементы - письма, самораскрытие героев, психологизм, исследование социальных проблем [14, с. 28-29]. Можно предположить, что в данном случае в романе Ахшарумова «работают» приемы поэтики именно Достоевского, за творчеством которого он с интересом следил.
Повествование от первого лица, форма Ich erzählung, встречается уже в первом эпистолярном романе Достоевского, в дальнейшем это находит продолжение в «Записках из Мертвого дома», «Записках из подполья», многочисленные исповеди героев присутствуют в главных романах. Об исповеди в творчестве писателя и исповедальности как принципе поэтики Ф. М. Достоевского существует ряд серьезных исследовательских работ: Л. П. Гроссмана, М. М. Бахтина, Н. Н. Чиркова; современных исследователей В. Е. Ветловской [6], Н. В. Живолуповой [12], А. Б. Криницына [18], Н. Ю. Честновой [25]. Нами также отмечалось, что «исповедь с ее психологическим изображением человека, раскрытием внутреннего мира героя отвечает художественным целям Достоевского изображения глубинной сути человека, решения им нравственных проблем, сосредоточенности на "вечных вопросах". Отсюда становится понятным частое обращение писателя к исповедальной форме повествования» [13, с. 75].
Роман «Преступление и наказание» публикуется в 1866 году, а в 1867 году в журнале «Всемирный труд» выходит критическая статья Н. Д. Ахшарумова, посвященная анализу романа Достоевского. Исследователи отмечают неверное толкование критиком образа главного героя, Рас-кольникова, и негативное отношение к нему [8; 10, VII, с. 353]. По мнению
Ахшарумова, героем движет впечатлительность и нищета, гордость и высокомерие, одиночество и разъединение со всем внешним, отвращение и ненависть к жизни: «Это слабый, болезненно впечатлительный и задавленный обстоятельствами юноша, под влиянием раздраженной мысли вообразивший себя титаном и сам на каждом шагу инстинктивно чувствующий свою ошибку, но не имеющий силы освободиться из-под ее обаятельного влияния» [4]. Отметим, что здесь содержится верное наблюдение о власти теории над Раскольниковым.
Может быть, неосознанно Ахшарумов-критик также верно замечает особое воздействие романа Достоевского на читателя - погружение в роман, проникновение мыслями и чувствами Раскольникова: «Знойное лето, жара, духота нестерпимая, в воздухе ни одной струйки свежести... Мы бродим, сами не зная зачем, то туда, то сюда; мы попали в безвыходный круг, в лабиринт глухих закоулков жизни, грязных дворов, темных, извилистых коридоров, вонючих лестниц... Уродливые фигуры попадаются нам навстречу и дико косятся на нас, выглядывают на нас из полуоткрытых дверей, из окон, из-за углов... Нищета и разврат, порок, преступление и отчаяние написаны у них ясно на лицах... Нам становится душно и тяжело; на сердце у нас как будто камень лежит; какие-то безотчётные подозрения и предчувствия закрадываются к нам в душу, томят и пугают нас» [4]. Читатель невольно становится не просто свидетелем, но и соучастником преступления: «На крайнем ее рубеже стоит человек, который нас звал и тянул за собой. Он силится устоять и хватает нас за руку; но ноги его скользят в крови... Вместе с его ногами скользят и наши... Мы слились с ним; мы не можем себя отделить от него, несмотря на то, что он гадок нам... Мы не сделали того, что он сделал, и не хотели, чтоб он это сделал, но мы были свидетелями всего и не могли удержать его - мы стали его соучастниками; у нас голова кружится так же, как у него; мы оступаемся и скользим вместе с ним и вместе с ним чувствуем на себе неотразимое притяжение бездны» [4]. Критик называет такое впечатление от книги и слияние читателя с Раскольниковым тяжелой болезнью, страшным кошмаром, от которого трудно освободиться.
Ахшарумов-критик говорит также о том, что некоторые мысли писателя перешли к Раскольникову и были усвоены им. Критик считает ошибкой такое сближение писателя с героем, потому что в таком случае автор недостаточно объективен по отношению к нему. При этом Ахшарумов высоко оценивает психологизм романа Достоевского, считая психологический анализ писателем своего героя в целом верным.
Высказанные замечания и наблюдения Ахшарумова-критика о романе Достоевского отразятся в творчестве Ахшарумова-писателя. В 1872 году в журнале «Отечественные записки» публикуется роман Н. Д. Ахшарумова «Концы в воду». Исследователи называют его первым русским детективным романом [22, с. 298]. Он состоит из трех частей; первая написана от лица Сергея Черезова, который выступает в роли невольного расследователя - человека, у которого оказываются в руках некоторые ниточки, ведущие к преступлению. Рассказчиком второй части является Юлия Николаевна Штевич - второй главный герой, она же убийца. В третьей части записки этих героев чередуются по главам. Повествование от первого лица способствует раскрытию психологии преступника и мотивов убийства: ущербность воспитания, нравственный эгоизм, желание материальных благ, стремление к выгодному замужеству, высокому положению в обществе - со стороны одного из преступников. Исповедальное слово позволяет проследить эволюцию главной героини романа от эгоистичного и озлобленного подростка, какой предстает она в начале своих записок, к страдающей, любящей, искренне раскаивающейся женщине в конце романа. Такая организация повествования также позволяет устранить авторское присутствие в тексте, четко обозначить границу между авторским и художественным мирами, а наличие нескольких точек зрения при авторской отстраненности дает возможность приблизиться к той объективности в изображении героев, в отсутствии которой критик упрекает Достоевского.
В первой части романа записки Черезова ближе к дневниковым записям, хотя они лишены их формальных признаков, например, точной датировки. Они написаны сразу после событий - отсутствует большая временная дистанция, нет обращения к кому-то, пишутся для себя и о себе, с тем, что поделиться впечатлениями, переживаниями, сомнениями и т.п. Вторая часть романа, представленная от лица героини, - не дневник и не письма, отсутствуют их формальные признаки, есть временная дистанция между событиями и их описанием; жанрово ее можно обозначить записками - свободной формой повествования от первого лица. Это исповедальное слово главной героини, хотя пока нет раскаяния, но есть объяснение, почему сформировалась такая личность, анализ собственных чувств, попытка самой разобраться в том, что происходило и почему. Раскаяние прозвучит в конце рассказа героини, в третьей части романа. Исповедальное повествование здесь - литературный прием, раскрывающий психологию героини, способный объяснить мотивы и психологию преступника. Записки героини написаны с некоторым временным интервалом: в конце второй
части упоминается, что прошло больше двух лет. Сложно сказать, кому они адресованы, в них присутствует частое обращение к мужчине: «Вы же видите, я с вами искренна» [3, с. 80]; «Не думайте, впрочем, что оправдываюсь. Я только объясняю, что в ту пору чувствовала, и вы понимаете сами, что если бы я иначе чувствовала, я бы этого никогда не сделала. Я не была ни слабонервная, ни чувствительная и не имела привычки много раздумывать о том, что я раз решилась сделать... » [3, с. 140]. Возможно, это обращение к тому, чей голос появляется в конце романа, у кого хранятся записки и кто становится их издателем. Героиня предельно откровенна и не скрывает своих мыслей. Вот пример ее размышлений: «Как это люди решаются на такое дело? Сразу или не сразу? И что они чувствуют, когда уже решились? Очень ли это страшно или так себе, не особенно? И каются ли они, когда уже сделано то, чего никакими средствами не возвратишь? И каково это, когда ждешь, что вот, вот, сию минуту все кончится? Это должно быть, страшно, и лучше бы этого вовсе не знать» [3, с. 106-107]. Вторая часть - это история жизни Юлии Штевич и ее путь к преступлению, описание которого в чем-то перекликается с романом Достоевского «Преступление и наказание», несмотря на несхожесть героев, мотивов преступления и самого убийства.
В романе Достоевского все как будто способствует совершению преступления Раскольникова. Случайно на Сенной площади он становится свидетелем разговор Лизаветы с мещанкой, которая приглашает ее в гости на следующий день часам к семи, а значит, в указанное время старуха-процентщица будет одна. Накануне Раскольников плохо себя чувствует и почти целый день находится в полудреме, но слышит, как бьют часы, и просыпается в нужное время; замечает топор в дворницкой, когда его уже убрали из кухни; в одной из квартир в доме, где живет старуха-процентщица, начался ремонт, Раскольников прячется в пустой квартире.
Юлия Штевич замечает о своей поездке к Ольге Бодягиной, будущей жертве: «Точно невидимая рука устраняла препятствия с моего пути» [3, с. 119]. Позднее для убийцы тоже все складывается удачно: мать будущей жертвы оказывается в гостях, поэтому им удается беспрепятственно встретиться и договориться о ночной встрече; Ольга сама находит повод выйти из комнаты, оставив Юлию одну, что дает возможность добавить ей яд в чай своей жертве.
Героиня Ахшарумова тоже отправляется на «пробу» - так можно назвать ее первую поездку на встречу с Ольгой. А ее размышления: «Я ду-
мала, как это будет, когда я приеду сюда в другой раз, и она станет опять ласкаться ко мне, не догадываясь, что я ей готовлю?» [3, с. 132] -перекликаются с замечанием Раскольникова во время посещения старухи-процентщицы о том, что «И тогда, стало быть, так же будет солнце светить!..» [10, VI, с. 8]. Как и в романе Достоевского, слово «убийство» у Ахшарумова не звучит, а заменяется эвфемизмами: «это», «такое дело» и т.п.
Схожим оказывается состояния героев накануне убийства, во время и после него. Болезненное состояние, лихорадку испытывает Раскольников накануне дня убийства; тяжелый сон ночью переходит в сонливость и постоянную дремоту днем, он не хочет есть, пить чай, чем обижает Наста-стью. После ее упреков ест немного и машинально, потом опять погружается в грезы [10, VI, с. 56]. Героиня Ахшарумова «...чувствовала себя так скверно, что не могла ни пить, ни есть, хотя за полчаса до встречи еще была голодна до смерти. Мне нужен был отдых, но я ужасно боялась уснуть и проспать, поэтому, ложась, велела хозяйке разбудить меня непременно к двенадцати, отдала ей даже мои часы для этого. Но, несмотря на усталость, я не имела отдыха. Мысли только блуждали и путались у меня в голове, как у сонной, и раза три я дремала» [3, с. 142-142].
Несколько раз Достоевский говорит о преступлении Раскольникова, которое как будто имеет власть над героем и владеет им: «Последний же день, так нечаянно наступивший, подействовал на него почти совсем механически: как будто его кто-то взял за руку и потянул за собой, без возражений. Точно он попал клочком одежды в колесо машины, и его начало в нее втягивать» [10, VI, с. 58]. «Почти машинально» опускает Раскольников топор на голову старухи: «Он вынул топор совсем, взмахнул его обеими руками, едва себя чувствуя, и почти без усилия, почти машинально, опустил его на голову обухом» [10, VI, с. 63].
Юлия Штевич лишена подобной власти преступной мысли над ней, но в описании самого убийства она также отмечает какую-то механичность своих действий, потерю контроля над ситуацией. Вот она кладет яд в чай во время отсутствия Ольги: «Без мысли, без всякого чувства сидела я с четверть минуты, прислушиваясь, потом вскочила, выглянула за дверь и, воротясь к столу, исполнила быстро, отчетливо, но совершенно бесчувственно, как машина, ту малость, которую мне оставалось сделать. Все было сделано к тому времени, когда она возвратилась, и я сидела как истукан, готовясь быть зрительницей чего-то адского, что ускользнуло из рук моих и что я не в силах уже сделать» [3, с. 146].
В критической статье о «Преступлении и наказании» Н. Д. Ахшару-мов писал о том, как тяжело читать роман Достоевского, погружаясь в кошмар сознания Раскольникова и совершая убийство вместе с ним. Но позднее в своем романе заставляет читателя дважды переживать смерть Ольги: в письме тетушки к Сергею Черезову содержится описание ее смерти в первой части романа, а во второй о нем подробно рассказывает убийца. Таким образом, писатель использует в романе прием триллера, для которого «характерны не столько разгадка тайны путем анализа и победа разума и добра над злом, сколько торжество преступления» [9, а 108]. Триллер упивается описанием убийств, пролитием крови, жесткостью, акценты в нем смещаются с детектива на преступника. Не случайно одно из жанровых определений романа Ахшарумова - психологический триллер
[19].
После преступления Раскольников окончательно заболевает, к лихорадке, которая мучила его накануне, примешивает нервный озноб. В подобной нервической лихорадке находится героиня Ахшарумова, она так описывает свое состояние на вокзале в ожидании поезда: «С полчаса я сидела или вернее сказать, лежала в своем углу, едва дыша, с жесткой болью в груди. Я думала, что у меня сердце лопнет - так страшно оно стучало. Лицо было все в огне, и я вся дрожала как лист» [3, с. 149]. После преступления Раскольников чувствует, что «он как будто ножницами отрезал себя сам от всех» [10, VI, с. 90]. Размежевание с другими людьми испытывает Юлия: «Между мною и другими людьми, казалось, лежит что-то незримое, что отделяет меня ... от всех?» [3, с. 157].
Ахшарумов-критик восхищается образом Порфирия Петровича, называет его идеалом следователя, знатоком в своей области, тонким психологом, понимающим людей. Возможно, именно такая «идеальность» героя, какую, по мнению критика, и «не встретишь», повлияла на то, что в его романе следователь значительно уступает, а в итоге проигрывает и главному герою, верно указывающему на подозреваемых, и преступникам, что позволяет уйти им от официального наказания. Профессиональный следователь присутствует в романе Ахшарумова косвенно. В записках Черезова
^ г-ж **
он обозначен как господин Z , о нем читатель узнает из его писем, включенных в записки главного героя, в которых сообщается о ведении расследования. Письма представляют господина Z** умным и опытным следователем, который сразу увидел совершенные ошибки, неиспользованные возможности для поимки преступника, что эхом отзовется во второй части в рассказе убийцы о своих действиях и страхах. Но господин Z** сам совершает ошибку: официальное расследование останавливается на версии о самоубийстве, к которой так старательно подвели преступники.
Как и у западноевропейских предшественников в детективном жанре, у русского писателя присутствует критическое отношение к официальным представителям власти. Следователь 7** в романе увидел ошибки полицейских, но не смог раскрыть преступление и принял ошибочную версию, навязанную преступниками.
Еще одно важное замечание была высказано Ахшарумовым-критиком о главном герое романа Достоевского: «Наказание начинается раньше, чем дело совершено» [4]. Речь идет о тех нравственных муках, которые присутствуют изначально, с момента зарождения мысли о преступлении. Эти мучения значительно превосходят то официальное наказание, которое он получает как преступник: «Муки, переносимые Раскольниковым, под конец, когда дело уже сделано, до того превосходят слабую силу его, что мы удивляемся, как он их вынес. В сравнении с этими муками всякая казнь бледнеет» [4].
Герои романа Ахшарумова избегают официального наказания, но не расплаты за совершенное. Третья часть романа Ахшарумова устремляется к трагической развязке. Прошло три года после убийства, Юлия Штевич вышла замуж за Павла Бодягина, освободившегося от своей жены; для героини изменилось ее материальное положение и социальный статус, она обрела желанное положение в обществе. Для ее мужа и сообщника убийство принесло избавление от нелюбимой и надоевшей жены, дало возможность вступить в новый брак с женщиной, которую он страстно любит. Но встреча с единственным человеком, Сергеем Черезовым, который мог бы указать на преступление, разрушает спокойную и благополучную жизнь супругов.
В третьей части значительные изменения происходят с главной героиней романа. Юлии Штевич, во втором замужестве Бодягиной, есть что терять: положение в обществе, которое так тяжело далось, желанный брак, а самое главное - судьба дочери. Она переживет смерть ребенка, любимого человека, гибель мужа, воспринимая это как наказание за совершенное убийство. Ее рассказ здесь близок к исповедальному слову: «это исповедь от лица к лицу, исповедь, занесенная на бумагу не тою, которая о себе повествует» [3, с. 267]. Можно предположить, что вся история сначала была рассказана тому, кто хранит записки и издает их. Если героиня не решается быть полностью откровенной с Сергеем Черезовым, как бы ни любила его и ни доверяла ему, то она ничего не скрывает от читателей, хотя считает, что невозможно все высказать и объяснить: «Есть муки, которые чувствуются, но для которых нет слов, потому что они не похожи на то, что заставляет нас страдать в обыкновенном порядке вещей и что получило имя» [3, с. 264]. В конце третьей части звучит искреннее раскаяние в
совершенном. Осознание собственной личности и тех изменений, которые с ней произошли, не менее важно: раньше «нервы и сердце мое были дубовые. Во мне не было жалости, не было единой серьезной мысли о чем-нибудь, кроме себя, своих обид, удовольствий, выгод. Чужая скорбь была непонятна мне до тех пор, пока я сама не испила до дна чаши страдания...» [3, с. 265]. В конце романа главная героиня вызывает сочувствие. Из красивой цветущей женщины, которая вызвала восхищение и любовь Черезова (не случайно он называл ее богиней, Юноной), она превращается в бледную, больную, рано поседевшую женщину, сознательно запирающую себя в открытом ею приюте для малолетних детей. Так в романе Ах-шарумова реализуются основные идеи Достоевского: человек ответственен за свои поступки; только через страдание, искреннее раскаяние и покаяние происходит очищение и изменение человека.
Последнее замечание о героине Ахшарумова. Мы уже писали, что хотя в романе обозначена тема продажи женщины и женской красоты, но она не становится центральной и существует в романе Ахшарумова лишь в зародыше в отличие от следующего после «Преступления и наказания» романа Достоевского «Идиот» [14, с. 25]. Можно обратить в этом плане внимание на диалог между Юлией Штевич и ее единственным другом бедным студентом Ясневым - подобный вполне мог состояться между князем Мышкиным и Настасьей Филипповной: «Вы чистая! - Не врите, голубчик! Какая я чистая? Я - блудница. - Блудница? - повторил он с укором. - Да разве вы рождены на это?» [3, с. 87]. Возможно, это единственная отсылка к роману Достоевского «Идиот», все-таки в большей степени роман Ахшарумова ориентирован на «Преступление и наказание».
Другого героя - Павла Бодягина - страх разоблачения приводит к сумасшествию и, как следствие этого, к новому убийству. Если героине через рождение ребенка открываются новые чувства: любовь, жалость, сострадание, и она способна к изменениям, то Павел Бодягин все больше сосредоточен на возможной угрозе разоблачения, что обнажает самые темные стороны его личности. Герой-преступник закрыт от читателя, мы знаем о нем только со слов других героев, поскольку роман представляет записки Сергея Черезова и Юлии Штевич. Они, в свою очередь, отмечают как противоречивость героя, так и те изменения, которые с ним происходят. Павел Бодягин производит сложное впечатление, в его описании все время присутствует некая двойственность. Сергей Черезов нелестно сравнивает его с животными, но в то же время говорит о его привлекательности: «Я любовался невольно дикою красотою и силою этого необузданного животного. <... > Он был похож на кровного жеребца: легкий красивый склад тела, могучая шея, гордый подъем головы, сумрачный огненный взор и густая,
волнистая грива» [3, с. 41]. Юлия замечает несоответствие «нередко и грубого обращения [Бодягина. - М. Ж.] с глазу на глаз» нежным, восторженным письмам о своей любви.
В «Записках сумасшедшего» Гоголя и «Двойнике» Достоевского показан процесс схождения человека с ума, в повестях фиксируются основные его этапы, представляя почти точное клиническое описание болезни. В романе Ахшарумова даны лишь отдельные моменты состояния и переживаний героя, но его сумасшествие не кажется читателю неожиданным. В третьей части романа он с какой-то животной мощью двигается вперед, сметая все препятствия на своем пути; звучат его прямые угрозы в адрес Черезова: «Прибавь он хоть слово лишнее, хоть заикнись, и я не знаю, чем бы это закончилось. Я думал, что сойду с ума, или, недалеко от этого, схвачу его за горло» [3, с. 178]; «Сорвется, все к черту пойдет, и он первый. Потому, если уже пропадать, то я и его не выпущу» [3, с. 220].
Павла Бодягина тоже настигает наказание: он испытывает сильный страх, который приводит к отчаянию, а в итоге - к сумасшествию. Отдельные реплики дают представление о том аду, в котором герой живет: «Он сел и долго сидел, взявшись руками за волосы, как человек, близкий к отчаянию. - Темно! - ворчал он. - Темно!.. Ни зги не видать!.. Проклятое, безысходное сплетение...» [3, с. 219]. В сновидении ему является тень убитой Ольги; он обвиняет в сумасшествии свою жену, окружающих, сам в приступе безумия убивает Черезова. В его словах об убийстве сложно определить границы сознания: он считает, что убил собаку, или это метафора: «Ничего не было: я просто убил собаку! Ищейка-кровослед, бестия такая предательская! Ласкаю его, а он - цап за руку!» [3, с. 262]. Этого героя Ахшарумова также можно рассматривать как отсылку к творчеству Достоевского.
Роман Ахшарумова называют детективным. По отношению к роману Достоевского традиционно замечают, что хотя в основе его сюжета лежит преступление, его нельзя назвать детективным. Писатель использует элементы детективного жанра, но не более того. В современных исследованиях затрагивается вопрос об авантюрном и детективном начале романа Достоевского. В своей работе «Мотив преступления как основа сюжетной интриги в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание" и в романе Ч. Диккенса "Тайна Эдварда Друда"» [23] С. Ю. Сафонова определяет роман Достоевского как криминально-психологический, в котором мотив преступления подчиняется идейно-философским задачам романа и переходит на уровень проблематики [23, с. 9]. А. Б. Криницын говорит о том, что Достоевский в романах «пятикнижия» использует скрытые романы в прошлом, которые как раз и являются авантюрно-бульварными, в то
время как в актуальном времени повествования фактически развертывается иной - психологический роман [17, а 30]. Т.е. Достоевский строит свой роман на основе несостоявшегося авантюрного, который остается за пределами собственно романного изображения. Поясним, что именно к авантюрному роману возводят возникновение детективного жанра.
В отличие от многогеройного и многопланового романа Достоевского роман Н. Д. Ахшарумова «Концы в воду» сосредоточен на преступлении, его мотивах и психологии преступников. Его нельзя отнести к классическому детективу, поскольку как таковой детективной загадки в нем нет: подозрения героя в первой части сменяются описанием мотивов, зарождения мысли об убийстве и самого убийства с позиции убийцы во второй. В третьей части вопреки жанровым ожиданиям вместо поимки и разоблачения преступников читателя ждет новое убийство. К сожалению, восстановления справедливости, торжества добра над злом, характерных для классического детектива, в романе Ахшарумова не происходит. Жанрового канона классического детектива пока не существует, во второй половине XIX века идет процесс формирования детективного жанра как в зарубежной, так и в русской литературе. Так, в Америке следующее после новелл Э. По детективное произведение выйдет только в 1878 году - роман Э. К. Грин «Левенуортское дело» (или «Дело Левенуорта»); в Англии первая детективная повесть А. К. Дойла «Этюд в багровых тонах», в которой впервые появляется Шерлок Холмс, выходит в 1887 году.
Главный героя романа Ахшарумова Сергей Черезов бросает реплику о том, что он не Лекок. Возможно, это обозначение и писательской позиции в соотнесении с предшественниками в создании произведения нового жанра. В центре романа Ахшарумова изображение преступления, но автор сосредоточен не на поиске и установке личности преступника, а на раскрытии его психологии. Писатель предлагает не виртуозное разрешение загадки преступления, а осмысление его причин и приведение преступников к нравственным мукам, которые могут быть сильнее официального наказания. Роман Ахшарумова «Концы в воду» - это творческий поиск писателем новых путей в литературе. Он пишет, ориентируясь на появившийся в зарубежной литературе новый для этого времени детективный жанр (к 1872 году переведены и изданы в России рассказы Э. По, романы У. Коллинза, Ч. Диккенса, Э. Габорио), но опирается на традиции русской литературы, в частности, на творчество Достоевского. Не случайно историки литературы считают, что, несмотря на то, что сам роман «Преступление и наказание» нельзя отнести к детективному жанру, несомненно, он повлиял на формирование русского детектива.
Список литературы
1. Ахшарумов Н. Д. Ф. М. Достоевский. Антология жизни и творчества: Окружение. Электронный ресурс. URL: https://www.fedordostoevsky.ru/around/Akhsharumov_N_D/
2. Ахшарумов Н. Д. Концы в воду: Роман, повесть. М.: Современник, 1996 (Старый уголовный роман). 223 с.
3. Ахшарумов Н. Концы в воду // Тайна угрюмого дома: старый русский детектив. М.: Э, 2017. С. 5-268.
4. Ахшарумов Н. Д. «Преступление и наказание», роман Ф. М. Достоевского // Литература. 2002. № 44 (524). Электронный ресурс. URL: http://lit.1september.ru/ article.php?ID=200204411
5. Ахшарумов Н. Д. Сочинения. Т. 1-10. СПб.: Е. Евдокимов, 1894-1895.
6. Ветловская В. Е. Роман Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы». СПб.: Наука, 2007. 640 с.
7. Володина Н. В. Повесть Н. Д. Ахшарумова «Двойник» в системе литературных связей // Череповецкие научные чтения-2015: материалы Всерос. науч.-практ. конф.: в 4 ч. / отв. ред. Н. П. Павлова. Череповец: ЧГУ. 2016. Ч. 1: Литературоведение, лингвистика, СМИ, история, философия, социология, политология. С. 36-38.
8. Володина Н. В., Сумарокова Л. А. Н. Д. Ахшарумов о романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» // Вестник Череповецкого государственного университета. 2015. № 4. С. 65-69.
9. Гозенпуд А. Пути и перепутья. Английская и французская драматургия ХХ века. Л.: Искусство, 1967. 327 с.
10. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. В 30-ти т. / ред кол.: В. Г. Базанов (гл. ред.) и др. Л.: Наука, Ленинградское отд-ние, 1974-1990.
11. Достоевский. Энциклопедия / сост. Н. Н. Наседкин. 2-е изд. М.: Алгоритм, Эксмо, Око, 2008. 798 с.
12. Живолупова Н. В. «Записки из подполья» Ф. М. Достоевского и субжанр «исповеди антигероя» в русской литературе второй половины 19-го - 20-го века: Монография. Н. Новгород: Дятловы горы, 2015. 736 с.
13. Жиркова М. А. Исповеди в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: учеб. пособие. СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2017. 146 с.
14. Жиркова М. А. Роман Н. Д. Ахшарумова «Концы в воду» в истории развития русского детектива XIX века // Art Logos. 2019. № 1(6). С. 18-30.
15. Козлов А. Е. «Двойник» Ф. М. Достоевского и «Двойник» Н. Д. Ахшарумова: к вопросу о лингвостилевой организации вторичного текста // Сибирский филологический журнал. 2017. № 1. С. 36-45.
16. Козлов А. Е. К вопросу о литературной репутации Н. Д. Ахшарумова // Сибирский филологический журнал. 2015. № 1. С. 30-35.
17. Криницын А. Б. Сюжетология романов Ф. М. Достоевского: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2017. 41 с.
18. Криницын А. Б. Формы исповеди в романах Ф. М. Достоевского: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1995. 24 с.
19. Лаврова С. Ю. Семиотический детективный дискурс романа Н. Д. Ахшарумо-ва «Концы в воду» // Вестник Череповецкого государственного университета. Череповец: Череповецкий государственный университет. 2015. № 7 (68). С. 49-57.
20. Майорова О. Е. Ахшарумов Н. Д. // Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. Т. 1. М.: Советская энциклопедия, 1989. С. 130-132.
21. Полковникова Н. В. Мотив игры в повести Н. Д. Ахшарумова «Двойник» // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского. Гуманитарные науки. 2012. № 27. С. 368-372.
22. Рейтблат А. И. От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2009. 448 с.
23. Сафонова С. Ю. Мотив преступления как основа сюжетной интриги в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» и в романе Ч. Диккенса «Тайна Эдварда Друда»: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2014. 24 с.
24. Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы (1848-1890). СПб.: Издание Ф. Павленкова, 1891. С. 348-349.
25. Честнова Н. Ю. Исповедальность как принцип становления поэтики художественной прозы Ф. М. Достоевского: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Владимир, 2012. 24 с.
References
1. Ahsharumov N. D. F. M. Dostoevskij. Antologiya zhizni i tvorchestva: Okruzhenie [F. M. Dostoevsky. Anthology of life and creativity: environment]. Elektronnyj resurs. URL: https://www.fedordostoevsky.ru/around/Akhsharumov_N_D/
2. Ahsharumov N. D. Koncy v vodu: Roman, povest' [Ends in water: novel]. Moscow: Sovremennik Publ., 1996 (Staryj ugolovnyj roman). 223 p.
3. Ahsharumov N. Koncy v vodu [Ends in water: novel] Tajna ugryumogo doma: staryj russkij detektiv [The mystery of the gloomy house: an old Russian detective]. Moscow: E Publ., 2017. Pp. 5-268.
4. Ahsharumov N. D. «Prestuplenie i nakazanie», roman F. M. Dostoevskogo ["Crime and punishment", novel by F. M. Dostoevsky] Literatura [Literature]. 2002. № 44 (524). Elektronnyj resurs. URL: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200204411
5. Ahsharumov N. D. Sochineniya [Compositions] T. 1-10. St.Petersburg: Е. Evdo-kimov, 1894-1895.
6. Vetlovskaya V. Е. Roman F. M. Dostoevskogo «Brat'ya Karamazovy» [Novel by F. M. Dostoevsky "Brothers Karamazov»]. St.Petersburg: Nauka Publ., 2007. 640 p.
7. Volodina N. V. Povest' N. D. Ahsharumova «Dvojnik» v sisteme literaturnyh svyazej [Novel "Double" by N. D. Akhsharumov in the system of literary relations] CHerepoveckie nauchnye chteniya-2015: Mater. Vseros. nauch.-prakt. konf.: V 4 ch. / otv. red. N. P. Pavlova. CHerepovec: CHGU Publ., 2016. CH. 1: Literaturovedenie, lingvistika, SMI, istoriya, filosofiya, sociologiya, politologiya [Cherepovets scientific reading-2015: materials vseros. science.-prakt. conf.: 4 hours / resp. ed. N. P. Pavlova. Cherepovets: CSU. 2016. Part 1: literary Studies, linguistics, media, history, philosophy, sociology, political science]. Pp. 36-38.
8. Volodina N. V., Sumarokova L. A. N. D. Ahsharumov o romane F. M. Dostoevskogo «Prestuplenie i nakazanie» [N. D. Akhsharumov about F. M. Dostoevsky's novel "Crime and punishment»] Vestnik CHerepoveckogo gosudarstvennogo universiteta [Herald of Cherepovets state University]. 2015. № 4. Pp. 65-69.
9. Gozenpud A. Puti i pereput'ya. Anglijskaya i francuzskaya dramaturgiya XX veka [Paths and crossroads. English and French drama of the twentieth century]. Leningrad: Is-kusstvo Publ., 1967. 327 p.
10. Dostoevskij F. M. Poln. sobr. soch. V 30-ti t. [Full. coll. in 30 vol.] red kol.: V.G. Bazanov (gl. red.) i dr. Leningrad: Nauka, Leningradskoe otd.-nie Publ., 1974-1990.
11. Dostoevskij. Enciklopediya [Encyclopedia] sost. N. N Nasedkin. 2-e izd. Moscow: Algoritm, Eksmo, Oko Publ., 2008. 798 p.
12. ZHivolupova N. V. «Zapiski izpodpol'ya» F. M. Dostoevskogo i subzhanr «ispovedi antigeroya» v russkoj literature vtoroj poloviny 19-go - 20-go veka: Monografiya ["Notes from the underground" by F. M. Dostoevsky and subgenre "confessions of antihero" in Rus-
sian literature of the second half of the 19th - 20th century: Monograph] N. Novgorod: Dyat-lovy gory Publ., 2015. 736 p.
13. ZHirkova M. A. Ispovedi v romane F. M. Dostoevskogo «Brat'ya Karamazovy»: ucheb. posobie [Confessions in F. M. Dostoevsky's novel "Brothers Karamazov": studies. benefit] St.Petersburg: LGU im. A. S. Pushkina Publ., 2017. 146 p.
14. ZHirkova M. A. Roman N. D. Ahsharumova «Koncy v vodu» v istorii razvitiya russ-kogo detektiva XIX veka [Roman N. D. Akhsharumov "Ends" in the history of the development of Russian detective of the nineteenth century] Art Logos. 2019. № 1(6). Pp. 18-30.
15. Kozlov A. E. «Dvojnik» F. M. Dostoevskogo i «Dvojnik» N. D. Ahsharumova: k voprosu o lingvostilevoj organizacii vtorichnogo teksta ["The Double" by F. Dostoyevsky and "The Double" N. D. Akhsharumov: on lingvisticheski secondary text] Sibirskij filologicheskij zhurnal [Siberian philological journal] 2017. № 1. Pp. 36-45.
16. Kozlov A. E. K voprosu o literaturnoj reputacii N. D. Ahsharumova [On the question of literary reputation N. D. Akhsharumova] Sibirskij filologicheskij zhurnal [Siberian philological journal] 2015. № 1. Pp. 30-35.
17. Krinicyn A. B. Syuzhetologiya romanov F. M. Dostoevskogo: avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk [Sweetlove novels of Dostoevsky: author. dis. ... d-ra filol. sciences'] Moscow, 2017. 41 p.
18. Krinicyn A. B. Formy ispovedi v romanah F. M. Dostoevskogo: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [Forms of confession in the novels of F. M. Dostoevsky: autoref. dis. ... kand. philo. sciences'] Moscow, 1995. 24 p.
19. Lavrova S. YU. Semioticheskij detektivnyj diskurs romana N. D. Ahsharumova «Koncy v vodu» [Detective semiotic discourse of the novel N. D. Akhsharumov "Ends»] Vestnik CHerepoveckogo gosudarstvennogo universiteta. CHerepovec: CHerepoveckij gosu-darstvennyj universitet Publ. [Herald of Cherepovets state University. Cherepovets: Cherepovets state University] 2015. № 7 (68). Pp. 49-57.
20. Majorova O. E. Ahsharumov N. D. [Akhsharumov N. D.] Russkie pisateli. 18001917. Biograficheskij slovar' [Russian writer. 1800-1917. Biographical dictionary] Moscow: Sovetskaya enciklopediya Publ., 1989. T. 1. Pp. 130-132.
21. Polkovnikova N. V. Motiv igry v povesti N. D. Ahsharumova «Dvojnik» [The motive of the game in the novel "Double» by N. D. Akhsharumov] Izvestiya Penzenskogo gosu-darstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. V. G. Belinskogo. Gumanitarnye nauki [News of Penza state pedagogical University. V. G. Belinsky. Humanities] 2012. № 27. Pp. 368-372.
22. Rejtblat A. I. Ot Bovy k Bal'montu i drugie raboty po istoricheskoj sociologii russ-koj literatury [From Bova to Balmont and other works on historical sociology of Russian literature] Moscow: Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2009. 448 p.
23. Safonova S. YU. Motiv prestupleniya kak osnova syuzhetnoj intrigi v romane F. M. Dostoevskogo "Prestuplenie i nakazanie " v romane CH. Dikkensa "Tajna Edvarda Druda": avtoref. dis.... kand. filol. nauk [The motive of the crime as the basis of plot intrigue in the novel by F. M. Dostoevsky "Crime and punishment" and in the novel by C. Dickens "The Mystery of Edward Drood": autoref. dis.....kand. philol. sciences]. Moscow, 2014. 24 p.
24. Skabichevskij A. M. Istoriya novejshej russkoj literatury (1848-1890) [History of the latest Russian literature (1848-1890)] St.Petersburg: Izdanie F. Pavlenkova Publ., 1891. Pp. 348-349.
25. CHestnova N. YU. Ispovedal'nost' kakprincip stanovleniyapoetiki hudozhestvennoj prozy F. M. Dostoevskogo: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [Confession as a principle of formation of the poetics of artistic prose by F. M. Dostoevsky: autoref. dis. ... kand. philol. sciences] Vladimir, 2012. 24 p.
