CC BY
84
Е. А. Овчинникова, Т. В. Чумакова
ТРАДИЦИИ ЭТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ РУССКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ И ПРОСВЕЩЕНИЯ *
Официальное принятие христианства Русью в конце X века и введение богослужения на славянском языке не только позволило Руси стать частью единого христианского мира, но и дало толчок развитию гуманитарного знания.
Для эпохи средневековья характерен синкретизм: все знания, не только гуманитарные, но и естественные, находились в едином силовом поле христианского мировоззрения. Многие идеи, принесенные на Русь христианством, сейчас кажутся обыденными, тусклыми, «затертыми», что часто бывает с великими нравственными идеями, которые «в своем распространении среди людей разделяют участь великих научных истин: переходя из рук гения, впервые сделавшего их доступными, ... они на вид остаются тем же, чем были в начале, но теряют то, что в них было самым
дорогим для нас — ту незримую магнетическую силу, которая притягивала к ним сердца»1. Нет сомнения, что для многих русичей идеи христианской морали стали настоящим откровением. Иларион Киевский писал: «И прежде бывшем нам, яко зверем и скотом, не разумеющем деснице и шюице, и земленыих прилежащем, и нимала о небесныих попекущемся, посла Господь и к нам заповеди, ведящаа в жизнь вечную»2. Они были столь новы, что порой перевод греческой моральной терминологии на старославянский язык был чрезвычайно сложен. Создание основ понятийно-категориальной системы было начато Кириллом и Мефодием, и продолжено их учениками.
Философская терминология, разработанная в рамках кирилло-мефодиевской традиции, а также огромный корпус дидактической литературы на славянском языке, в значительной мере определили развитие русской моральной философии. Во многом благодаря дидактической литературе к концу XVII века, и даже раньше, в русской книжности сложился огромный интерес к анализу сложных и неоднознач-
3
ных человеческих характеров .
В процессе перевода памятников философской и богословской мысли сформировалась древнерусская этическая терминология. Переводя с греческого, древнееврейского и с латыни, переводчики были вынуждены подыскивать близкие по смыслу слова в славянском языке и наполнять их новым смыслом, так возникали чрезвычайно емкие понятия, такие как «благо», «добро», «труд» (которое в его древнерусском значении можно отнести к морально-этической терминологии, поскольку оно вмещало в себя не толь-
ко современный светский смысл, но и представление о жертвенном безвозмездном подвиге). Переводчиками были введены в философский оборот и другие исконные славянские слова: вещь, вина (причина), власть, дух, душа, закон, нрав, смысл и др. В тех случаях, когда сложно было найти соответствующие славянские слова, переводчики создавали словообразовательные кальки. Такие термины как «совесть», «сознание», «добродетель» и все слова, начинающиеся с предлога «само» являются словообразовательными кальками с греческого языка. Некоторые термины появились в древнерусских книгах благодаря прямому заимствованию из греческого, это: имар-мение (судьба), эфика (этика), философия и др.
В первые века после принятия христианства в качестве источника моральных поучений использовались в основном библейские тексты, чаще всего это была Псалтырь, Притчи Соломоновы, а также писания отцов церкви, которые входили в состав сборников дидактического и просветительского характера — Изборников («Изборник 1073 г.» и «Изборник 1076 г.»4). Их тексты удивляют «своей изощренностью и умелым перенесением на славянскую почву богатой и утонченной греческой теологической, философской и научной терминологии».5 Основой для многих древнерусских поучений стали компиляции, представлявшие собой справочник по вопросам христианской морали: «Пандекты» Антиоха (VII в.) и составленные в подражание им «Пандекты» Никона Черногорца (XI в.). Но наиболее популярны были «Измарагды», а также «Пчела». Впервые появившиеся в домонгольскую эпоху, они постоянно переписывались вплоть до XVII века.
Средневековые мыслители, соотносившие все свои дела с высшей целью человеческого существования — спасением, видели во всех явлениях природы морально-религиозный смысл и стремились подвергнуть моральной интерпретации все феномены жизни: камни, птицы, звери и фантастические существа (мраволев и др.) оборачивались символами добродетелей и пороков. Благодаря постоянному изучению подобной литературы вырабатывалась привычка к морально-этическому восприятию мира. Религиозный символизм позволял обнаружить определенное единство мира и место в нем человека, хотя на данном этапе развития отечественной мысли эти представления не всегда могли быть сформулированы в виде жесткой дефиниции.
Настоящими энциклопедиями средневековья можно назвать не только уже упомянутые компиляции, но и исторические сочинения. Ведь в них через призму христианского мировоззрения рассматривалась вся жизнь рода
человеческого. Среди известных на Руси уже с конца X — начала XI века, следует выделить «Хронику» Георгия Амартола (Грешника) (IX в. )6. «Хро-
ника», состоящая из четырех книг и небольшого вступления, переведенная на славянский язык не позже XI в.7 Она была пожалуй самым распространенным историческим памятником в древнерусской литературе, и в частности, сотавляла основную часть таких памятников, как «Еллинский летописец» и «Хронографическая Палея». Древнерусские книжники строили древнерусскую историю и христианскую философию истории по моделям Георгия Амартола.
«Хроника», включавшая историю рода человеческого «от начала» и до современности, рассказывалала не только о событиях священной, но и о «человеческой истории». В ней читатель узнавал о войне с Троей, об удивительных подвигах Александра Македонского, о временах Юлия Цезаря, Августа и др. Тем или иным сюжетам отводилось большее или меньшее место в зависимости от их значимости для христианства. Так, например, уделив лишь несколько строчек Юлию Цезарю, Амартол подробно пишет о временах Августа, поскольку для христиан это время исполнения ветхозаветных пророчеств и начало эпохи Нового Завета. В историко-философском плане «Хроника» интересна тем, что её автора интересовало не столько изложение исторических событий, сколько их религиозно-философский анализ. Реальные исторические события преподносятся Амартолом в качестве дидактического материала по курсу христианской философии, богословия и этики. Но при этом он стремился представить как можно богаче картину духовной жизни данной эпохи. Так, рассказывая античную историю, Георгий Амартол, уделяет значительное место изложению взглядов Аристотеля, Платона и других греческих философов.
Сочинения в процессе перевода или переписывания порой значительно изменялись, переводчик приноравливал текст к особенностям иной культуры, он переносил «подлежащий пониманию смысл в тот контекст, в котором живет данный участник беседы... Поэтому всякий перевод уже является истокованием; можно даже сказать, что он является завершением этого истолкования»8.
Иногда переводчиками и редакторами добавлялись новые фрагменты. Такое отношение к тесту типично для средневековья. Х.Л.Борхес писал: «Идея текста, дающего возможность множества прочтений, характерна для средних веков, противоречивых и сложных»9. И это касалось даже Священного Писания, отдельные фрагменты которого приобретали в переводе иные смысловые оттенки10. Древнерусская культура, воспринимая наследие Византии11, Болгарии, Западной Европы12, творчески перерабатывала его.
После крещения Русь получила доступ к философскому достоянию, накопленному христианским миром. Процесс усвоения и переработки проходил чрезвычайно быстро. Но восприятие философской традиции Византии было таково, что сразу же стала выявляться ее типологическая
13
неидентичность , что в частности видно при анализе технической и гума-
нитарной терминологии в древнерусской мысли, которая формировалась в процессе перевода памятников философской и религиозной мысли.
Семантический спектр понятия «философия» в средневековье был достаточно широк. В Древней Руси наибольшее распростране-ние получили два определения философии: Константина (Кирилла) Философа14 и Иоанна
Дамаскина. Переведенные на славянский язык, они стали достоянием древнерусской мысли. Эти дефиниции важны тем, что в них определяется место и роль этики в системе древнерусской мысли.
В древнерусской мысли этическая проблематика еще не выде-ляется из единого философско-религиозного пласта, и это становится очевидным при анализе дефиниции философии, данной Константином Философом. В этом небольшом, но очень емком по смыслу определении15 Константина Философа, взятом из его жития (гл.^)16, отразилось то отношение к философии и к проблеме человека, которое было выработано на основе синтеза древней мудрости Востока17, Ветхого Завета, платонизма, стоицизма и христианства18, и сформулировано в кирилло-мефодиевской традиции19: «Ки-рил словеньский, вопросим бысть от Логофета, что есть философиа, рече: Божиам и человечьскым вещем разум, и елико может человек приближи-тися Бозе, яко детелию учить человека по образу и по подобию быти сътворшому его».20 (Перевод: «Понимание вещей Божьих и человеческих, дабы приблизиться человеку к Богу, поелику это возможно, и научиться через добродетели становиться таким, как Тот, кто сотворил его по образу и подобию своему»21.) Из дефиниции видно, что философия имеет цель, и
эта цель — добродетельная жизнь и грядущее спасение. Ключевыми этическими категориями в данном контексте являются «разум» , «детелие»,
«образ» и «подобие».
Термином «разум» Константин Философ и следующие за ним древнерусские книжники чаще всего переводили греческое уу-гастц (познавание, узнавание, знание)22, термином «ум» переводили обычно греческое уоид23. Представление о философии как «разуме», т.е. понимании божественных и человеческих вещей восходит к стоической традиции. В древнерусской традиции «разум» чаще всего выступает как божественный дар: «Любими-
че аще сподобишися разуму — да дасть и мне Господь с вами воити в
24
царстви его радьма, яко тому слава» .
Тезис о философии как способе приближения человека к Богу было сформулирован еще Платоном (Теэтет 176 ав), и использовался уже греческими отцами церкви (и в первую очередь Григорием Назианзином)25, которые стремились объединить его с христианской концепцией самосовершенствования человека с целью восстановления утраченного из-за грехо-
падения богоподобия. В средневековье именно это представление становится основой этики.
Но несмотря на изобилие текстов морально-этического содержания моральная философия в России определяется в самостоятельную отрасль философского знания лишь к концу XVII-XVIII столетия, когда в отечественной мысли появляются первые понятийно-структурированные философские системы. Их отсутствие в ранний период объясняется отчасти синкретизмом русской средневековой культуры, в которой не было жесткого разделения между сферами духовного, отчасти отсутствием школьной традиции, формирование которой началось лишь в XVII веке.
В структуре этического знания, складывавшегося в России на рубеже XVII-XVIII вв., сказывалось прежде всего влияние схоластизированной аристотелевской этики, что нашло свое выражение прежде всего в теоретических курсах Киево-Могилянской академии26.
На Руси, где становление национальной философской мысли сопровождалось интенсивным освоением византийского и древнеболгарского культурного наследия, философия главным образом понималась как любовь к мудрости и практическая мораль, духовный образ жизни. Этот, по выражению В.В.Зеньковского, «панморализм» русской мысли был характерен и для просветительской эпохи.
Русская этическая мысль в XVIII веке, как и в древнерусской книжности, находит свое воплощение в текстах поучительного, нравственно-дидактического характера, в исторических сочинениях, художественных, литературных произведениях. Но именно в этот период этика выделяется в самостоятельную область философского знания, формируется ее предмет и структура, усиливается тенденция рационалистического обоснования морали. Однако при очевидном приоритете рационалистического начала в нравственной философии русского Просвещения сохраняется преемственная связь с предшествующей средневековой традицией, усматривавшей основания нравственности в стремлениях души и сердца. Для русской философии XVIII века было характерно сочетание, взаимосвязь традиций «философии разума» и «философии сердца». В этом нашло свое выражение своеобразие этической проблематики в русском Просвещении.
Структурирование этического знания сказывается на дальнейшем формировании нравственных понятий. Становление этики как науки в России на рубеже XVII - XVIII вв. явилось во многом результатом синтеза древнерусского духовного наследия и традиций западнорусского и европейского Просвещения. В этот период этическая терминология дополняется рядом понятий, заимствованных из западноевропейского лексикона. Именно с XVII века в русской мысли появляется термин «мораль» (от латинского «mos»), который, наряду с понятием «нравственность»27, будет обозначать все многообразие проявлений нравственной жизни.
Основными категориями для нравственной оценки человека становятся категории добродетели и порока (здесь следует заметить, что понятие «греха» в просветительском сознании заменяется на понятие «порока»). Основанием добродетели выступают разум и воля, «самовластье» человека. Разум формирует нравы, а воля определяет направленность и содержание поступков. Фундаментальными этическими категориями выступают категория «блага» и «счастья».
Этическая проблематика остается центральной и для философов XVIII века. Сопоставление воззрений мыслителей Древней Руси с философией эпохи Просвещения позволяет обнаружить не только своеобразие каждого из этих этапов, но прежде всего увидеть их преемственность, выявить традицию. Преемственность эпох обнаруживается прежде всего в рассмотрении нравственных проблем, в этической мысли.
ПРИМЕЧАНИЯ
* Исследование поддержано РГНФ, грант № 00-03-00363.
1 Зелинский Ф.Ф. Идея нравственного оправдания. Её происхождение и развитие // Зелинский Ф.Ф. Из жизни идей. СПб., 1995. С.1.
2 Иларион Киевский. Слово о законе и благодати // Альманах библиофила. Вып. 26. М., 1989. С.174.
3 См. подробнее Адрианова-Перетц В.П. Человек в учительной литературе Древней Руси. //ТОДРЛ .Л., 1972. Т^Ш. С.64; Черная Л.А. Взгляд на человеческую природу в древнерусской литературе.// Древнерусская литература. Изображение природы и человека: Сб.ст. / Отв.ред. А.С.Демин.М., 1995. С.127-157.
4 О статьях «Изборника» см. Жуковская Л.П. Древние книги и писатели в Изборнике Святослава 1073 г. // Изборник Святослава 1073 г. Научный аппарат факсимильного издания / Отв.ред.Б.А.Рыбаков. М., 1983. С.23-31; Жуковская Л.П., Костюхина Л.М., Шульгина Э.В. Подстрочный перевод названий глав и пагинация Изборника Святослава 1073 г. // Там же. С.31-40. См. также Гаврюшин Н.К. «Изборник «Святослава 1073 г. и «Диалектика» Иоанна Дамаскина // Советское славяноведение. 1983. № 4; Юрченко А.И. Изборник 1073 г. Интерпретация основных древнерусских философских терминов. // Вопросы языкознания. 1988. № 2.
5 Якобсон Р. Основа сравнительного славянского литературоведения // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С.50.
6 Опубликована В.М.Истриным. См. Истрин В.М. Книги временныя и образныя Георгия Мниха. Хроника Георгия Амартола в древнеславянском переводе. Т.1-3. Пг., 1922 - Л., 1930.
7 См. Творогов О.В. Хроника Геогия Амартола // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.1. (XI — первая половина XIV в.)./ Отв.ред. Д.С.Лихачев. Л., 1987. С.467-470.
8 Гадамер Г.Х. Истина и метод. М., 1988. С. 447.
9 Цит. по Борхес Х.Л. Божественная комедия // Коллекция: Рассказы. Эссе. Стихотворения. Пер.с исп. СПб., 1992. С.468.
10 См. Михайлов А.В. Опыт изучения книги Бытия пророка Моисея в древне-славянском переводе. Ч.1. Паримейный текст. Варшава, 1912.
11 Симон Франклин предложил для характеристики контактов этих культур термин «translatio». Он писал: «Византийская культура — книги, ценности и священники были «перенесены»(«переведены») (транслированы — «translated») в славянский мир сквозь язык, границы и время» (см. S.Franklin. The Reception of Byzantine Culture by the Slave // The 17th International Byzantine congress: Major papers. N.Y. , 1986. P.385.)
12 Интерес к западноевропейской мысли усиливается на Руси с конца XV в. В это время в западноевропейских университетах появляются русские студенты. Известно, что в конце XV в. Сильвестр Малый из Новгорода учился в Ростокском университете. Переводчик Дмитрий Герасимов обучался в Ливонии. См. P.N.Berkov. Ostslavische Studenten an deutschen Hochschulen in der vorpetrischen Zeit // Zeitsch.slovische Philol. 1962, Bd.30, H.2..
13 См. Сухов А.Д. Феномен русской философии // Общественная мысль: исследования и публикации. Вып.1У. М.,1993. С.5.
14 О терминотворчестве Константина-Кирилла Философа подробнее см. Верещагин Е.М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. Переводческая деятельность Кирилла и Мефодия и их учеников. М., 1997.
15 Страсть к дефиниции — строгому маркированию границ термина — наследие античности, зрелая античная мысль нашла в дефиниции механизм сохранения накопленного опыта, идей, обеспечения общеобязательной однозначности употребляемых терминов. Ближневосточная культура, которая через Ветхий Завет оказала огромное влияние на средневековую европейскую культуру, не была склонна к жестким определениям, ее удел — образное, поэтическое мышление, оставляющее простор толкованиям. Обе эти традиции старается синтезировать древнерусская мысль.
16 Житие Константина см. в изданиях Климент Охридски. Събрани съчинения. Т.3. София, 1973; Сказания о начале славянской письменности. М., 1981.
17 О знании Константином Философом сирийской литературы писали Невостру-ев К.И. Записка о переводе евангелия на славянский язык, сделанным Кирил-лом и Мефодием// Кирилло-Мефодиевский сборник. М., 1865; Горадек К. Св. Кирилл и семитские языки // For Roman Jacobson. The Hague, Mouton. 1956.
18 О дефинициях философии Константина Филососфа писали М.Безобразова Изречения св.Кирилла и послание митрополита Никифора. СПб., 1898; Sevcen-ko I. The Definition of Philosophy in the Life of Saint Constantin. // For Roman Jacobson. The Hague, Mouton. 1956. и др.
19 Эта редакция определения философии Константина, взятая из «Жития» Константина (гл.1 У) на Руси подвергалась переделкам, так митрополит Даниил создал новую редакцию, поставив «страх Господень» на первое место , переведя таким образом акцент из области рационального в область чувств, переживаний, помыслов, т.е. всего того,что мы относит к интересам экзистенциальной философии, и что стало характерной чертой русской мысли XV века.
20 Пространное житие Константина-Кирилла Философа// Лавров П.А. Материалы по истории возникновения древнейшей славянской письменности. Л., 1930. С.4.
21 Пространное житие Кирилла./ Пер. И.Калиганова с изд. Климент Охридски. Събрани съчинения. Т.3. София, 1973. С.89-109.// Родник златоструйный. Памятники болгарской литературы IX — XVIII вв. : Сборник/ Пер.с болг.и сост. И.Калиганова и Д.Полывянного. М., 1990. С.112.
22 См. Sevcenko I. The Definition of Philosophy in the Life of Saint Constantin. // For Roman Jacobson. The Hague, Mouton. 1956. P.454.
23 См. например Weiher E. Die dialektik des Johannes von Damaskus in kirchenslav-ischer Übersetzung. Wiesbaden, 1969.
24 Ефрем Сирин. Наказание о любви// Срезневский И.И. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках.Т.1. СПб., 1867.
25 Sevcenko I.Указ.соч.
26 См.: Памятники этической мысли на Украине XVII - перв.пол. XVIII ст. / Сост., пер. с лат., вступ. Статья и примеч. М.В.Кашубы. Киев, 1987. С.303.
27 Термин «нравственность» славянского происхождения был зафиксирован в «Словаре Российской Академии» в 1769 году.
© Е. А. Овчинникова, Т. В. Чумакова.
