CC BY
120
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
вообще право официальное или право позитивное,.. так как всякое государство, равно как и всякая власть, сами обусловлены правом». Другая заслуга Петражицкого, по мнению автора, заключалась в том, что он «в общем верно указал тот путь, которому мы должны следовать при разыскании первоначальных источников всякого права. Никакие предписания государства или какого-либо другого внешнего авторитета не могли бы создать права,.. если бы в глубине природы каждого отдельного человека не таилась неистребимая потребность в праве».
Но и теорию Л.И.Петражицкого автор не считает полностью правильной. По его мнению, она не только неверно определяет первоначальный источник происхождения права, но и не видит разницы между правом и нравственностью. «Сознание находит в нашей душе наличность не только юридических норм, но и других психических факторов: религиозные, эстетические, этические чувства и т.п.» Несмотря на согласие автора считать, что «право несомненно коренится глубоко в природе человека», он уточняет, что «мы должны исследовать, откуда эти чувства у нас берутся, а не ограничиваться только констатированием этого своеобразного факта, каким он удостоверяется нашим сознанием».
Даже если предположить, что данный документ составлен на основе других (в том числе опубликованных) источников или является их компиляцией, из самого факта его нахождения в фонде провинциального учреждения можно сделать определенные выводы.
На рубеже XIX - ХХ веков среди провинциального чиновничества получила распространение идея о праве как о чувстве, изначально присущем человеку. Это особенно показательно для служащих губернской прокуратуры. В созданных по этому поводу работах отразилось предчувствие грядущих катаклизмов начала ХХ столетия. «Как прибой морской волны или великий многоводный поток реки уничтожает всякое поставленное человеком препятствие, так и волна общественной жизни уничтожит в конце концов все, поставленные человеком препятствия на пути к правильному и поступательному развитию общества по присущим ему внутренним законам». Подобные мысли характеризуют тревожное настроение среди интеллигенции накануне Первой русской революции и, более того, ее готовность к предстоящим переменам. Список использованной литературы:
1. Грязнова Т.Е. Идея демократии в российской либеральной правовой мысли второй половины XIX - первой половины ХХ века. Дисс. ... докт. юр. наук. Омк, 2010.
2. Медушевский А.Н. Л.И.Петражицкий и кризис права начала ХХ века // Сравнительное конституционное обозрение. 2006. № 3. С.191-198.
3. Сабанцев А.Н. Судебные учреждения Олонецкой губернии в конце XVIII -начале XX века. Петрозаводск, 2005.
4. Савицкий И.В. Дворянство Европейского Севера России в середине XIX -начале ХХ вв. (по материалам Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний). Автореф. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 1998.
5. Савицкий И.В. Чиновничество Олонецкой губернии XIX - начала XX вв. // Интеллигенция, провинция, отечество: проблемы истории, культуры, политики. Иваново, 1996. С.102-104.
© Савицкий И.В., 2016
УДК 9
А.Ф. Старцев, д.и.н., зав. Отделом этнографии, этнологии и антропологии ФГБУН «Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН», г. Владивосток, Российская федерация.
ТОТЕМИЧЕСКИЕ ПЕРЕЖИТКИ ТАЗОВ ОЛЬГИНСКОГО РАЙОНА ПРИМОРСКОГО КРАЯ
Аннотация
Тотемические пережитки тазов Приморского края в малой степени касаются бурого или гималайского медведя гоусюн. Бурый медведь коутоза, имевший берлогу для зимней спячки, считался одним
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
из древних предков тазов. Однако в наибольшей степени тотемические пережитки в основном относятся к Амурскому тигру ломаза, который был помощником лесного божества Сан-сын-е и древним предков тазов. Дух предка в образе тигра, пользуясь невидимостью, всюду сопровождал человека. Если охотник выполнял законы тайги, тигр оказывал ему всемерную помощь, а если человек нарушал их, то он его наказывал смертью. Тазы знали это, поэтому выполняли все заповеди предков и приносили тигру различные жертвоприношения.
Ключевые слова
Тазы, пережитки, медведь, древний предок, дух тигра, помощник божества, божество Сан-сын-е, охотник, закон, нарушение, наказание, жертвоприношение.
Для народов, стоявших на неразвитом уровне социально-экономического и культурного развития, характерны различные верования и тотемические представления, отражающие веру в священных предков, от которых, как считалось людьми, происходили те или иные родовые группы или даже народы. У тунгусо-маньчжурских этносов Приамурья и Приморья тотемические представления распространялись в основном на волка, лося, выдру, касатку, тигра и медведя. Из всех перечисленных животных особой популярностью у тазов Приморья пользовался тигр и медведь.
Медведь коутоза обитал на территории Северного Китая, Маньчжурии, Приморья и Приамурья. Маньчжуры и китайцы гималайского медведя называют термином «сюн», а тазы при общении друг с другом медведя называют словом гоусюн. Медведь, как тотемное животное в этногенезе тазов и тунгусо-маньчжурских этносов символизировал северное влияние, а тигр был символом южного происхождения.
Наличие разных тотемных животных в составе одного народа свидетельствует о сложном процессе этногенеза всего тунгусо-маньчжурского населения Приамурья и Приморья. Об отношении аборигенов края к тотемным животным можно судить, откуда появились первопредки того или иного народа, как формировался процесс объединения разрозненных групп в единый этнос, почему одни родовые подразделения одного народа отдают предпочтение тигру, а другие медведю, почему, например, у тазов в большей мере сохраняется культ тигра, а о медведе остались только одни воспоминания?
В культурах негидальцев, нанайцев, ульчей, орочей, ороков и других малочисленных этносов Приамурья, Приморья и Сахалина считалось, что медведь и тигр являлись родоначальниками этих народов. Приэтом большинство родовых подразделений из числа тунгусо-маньчжурских этносов предпочтение отдавали медведю, а тигра считали почетным сородичем.
Тотемические представления народов Приамурья и Приморья зафиксированы в многочисленных фольклорных произведениях, в которых относительно подробно рассказывается о сожительстве орочских, нанайских, удэгейских и других женщин с медведем, а мужчин - с тигрицей. К сожалению, у тазов на эту тему сохранились только отрывочные воспоминания о медведе, как о своём прародителе.
Из фольклорных произведений о связи тазов с медведем исследователям удалось зафиксировать только воспоминания общего характера. С.Н. Браиловский сообщал, что по воле случая после одной из кровопролитных войн в Приморье погибли все люди, в живых осталась только одна девочка, которая «поймала в лесу медвежонка и стала с ним жить, питаясь рыбою, медом и кореньями. От них и произошло потомство, называемое тазами...» [7, с. 18].
Тазы и малочисленные народы тунгусо-маньчжурской группы Дальнего Востока по своему мировоззрению были анимистами. Все виденное вокруг им представлялось живым и чаще всего в образе человека. Дерево, камень, трава, зверь и т.д. - все это живое, все это люди, но только временно имевшие на себя ту или иную оболочку. Такое мировоззрение способствовало человеку мысленно создать целый ряд духов, которые, как думали люди, наносили вред человеку или оказывали ему помощь в повседневной жизни. Они были уверены, что звери и птицы могут разговаривать, передавать верховному божеству все, что делается на земле [2, с. 33], что ближайшим родственником, даже родоначальником многих народов является медведь, который сам по доброй воле приходит «погостить» к людям.
Очеловечивание медведя во многом сыграло то, что медведь, как и человек, умел ходить на двух ногах, собирать ягоды, играть на музыкальном инструменте - щепе, при помощи хитрости и смелости охотиться на
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
зверей, ловить рыбу, строить жилище - берлогу и т.д. По представлениям олекминских и амурских эвенков, раньше медведь был человеком, которого впоследствии наказал бог и надел на него шкуру [9, с. 59]. У аянских эвенков и их северных соседей (эвенов) сохранился миф о медведе как о брате человека [8, с. 217]. У нивхов медведь считался горным человеком [26, с. 71; 16, с. 173, 391], у нанайцев, орочей и удэгейцев он был божественным предком и родоначальником людей [18, с. 206; 19, с. 19; 2, с. 35; 14, с. 39].
Отождествление связи людей с животным миром, из которого человек себя не выделяет, возможно, лишь в среде охотников и собирателей, полностью зависящих от духов природы [22, с. 33]. Именно такими охотниками и собирателями были коренные народы Приамурья и Приморья, в том числе тазы, удэгейцы и другие народы, у которых ярко проявлялась древнейшая форма религии - тотемизм, прослеживающаяся еще с глубокого неолита [11, с. 230-238]. Эта религия сопровождалась определенными ритуалами, аналогичными почти для всех малочисленных народов Сибири и Дальнего Востока, и мифами, указывающими на происхождение человека от животных. Отношение к медведю как к ближайшему родственнику сохраняется и в культуре тазов, среди которых существует предание, «что в старину девушки, - правда во сне, - имели половые сношения с медведем и рожали от них детей» [7, с. 19].
Следует сказать, что С.Н. Браиловский не видел разницы между тазами и удэгейцами, поэтому он всё, что ему удавалось зафиксировать у тазов, приписывал удэгейцам, и наоборот, всё, что он обнаруживал у удэгейцев, относил к тазам. Однако это не значит, что С.Н. Браиловский не мог отличить удэгейца от таза, или таза от удэгейца. Во многом это несоответсвие объясняется тем, что в ряде случаев тазы жили в одних селениях или в пределах одной реки вместе с удэгейцами. В работе Браиловского отмечаются сучанские, иманские, бикинские, самаргинские тазы и их языковые особенногсти, сосредоточенные в специальном тазовском словаре, приведенном в приложении книги [7, с.4-6, 196-219].
Естественно, С.Н. Браиловский, изучая тазов и удэгейцев Приморья, не разграничивая их культурные особенности, во многом ошибался. Однако следует признать факт, что мировоззрение тазов, в отличие от материальной культуры, во многом было идентично культуре удэгейского этноса. Поэтому, на наш взгляд, недостающие элементы духовной культуры тазов, можно иногда восполнять за счет материалов, имеющихся в культуре современных удэгейцев, орочей и нанайцев, известных в Х1Х столетиии под экзонимом гольды. Тем более, что даже в наши дни (ХХ1 в.) среди бикинских удэгейцев проживают тазы, имевшие фамилию, например, Хишен, китайцы - Сун, которые в первой половине 1990-х годов по документам превратились в удэгейцев Сундига. Следует сказать, что эти остатки тазовского населения по своему духовному мировоззрению и особенностям материальной культуры практически ничем не отличаются ни от бикинских удэгейцев, ни от нанайцев, ни от орочей. Тем более, что в культуре тазов, бикинских удэгейев и низовских нанайцев, в прошлом известных под этническим названием «гольды», существует единое мнение о хозяине тайги и гор. Тазы это божество называют Сан-сын-е, а бикинские аборигены и гольды Нижнего Амура -Санси-е [25, с. 395], у хорских удэгейцев это божество известно под названием онку.
Тазы-охотники, также как и охотники - удэгейцы, орочи, нанайцы и другие аборигены края, когда убивали медведя, то от головы сразу же отрезали нос. В нем, по верованиям тазов, находилась душа предка, которая предостерегала охотника от опасности. По представлениям тазов и удэгейцев, душу предка нельзя было тревожить, поэтому нос зверя подвешивали на бечевке в уголке чулана, куда человек очень редко заглядывал. Такой необычный амулет нам довелось видеть в с. Михайловке, который хранился Владимиром Фуенцуном в укромном месте в кладовке сеней. Отрезание носа у медведя было широко распространенным обычаем. «Он был известен у саамов, хантов, тувинцев, кетов, якутов, чукчей, ороков, нивхов и айнов и применялся в Сибири не только к медведю, но также к соболю, волку, лисе и другим зверям» [10, с. 88].
Материальная и духовная культура тазов вобрала в свой состав этнокультурные особенности как от аборигенного населения Приамурья и Приморья, так и китайских отходников. Такое культурное объединение объясняет существование у тазов, нанайцев, удэгейцев и орочей многих идентичных обрядов, связанных с добычей медведя. При свежевании туши тазы, в том числе и аборигены края, когда добирались до сердца, черпали горстью кровь и одаривали ею духов гор. Один из старших охотников кровью зверя брызгал на три стороны света (восток, север и юг) и говорил: - это тебе, добрый дух, твоя доля, спасибо, что ты помог нам добыть такого хорошего медведя». Потом отделяли передние и задние лапы, которые держатся
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
только при помощи мышц, и членили остальную тушу по суставам. Рубить или разбивать кости медведя запрещалось неписаным законом тайги, т.е. по верованиям аборигенов это считалось большим грехом. Точно также относились к разделке медведя и орочи - ближайшие соседи тазов и удэгейцев [10, с. 89-90].
Повседневная жизнь тазов преимущественно связывалась с промысловой деятельностью в тайге: охотой на копытных и пушных животных, поисками корня женьшеня, съедобных и лекарственных трав, плодов и т.д. Считалось, что успех в промыслах полностью зависел от повелителя гор и лесов Сан-сын-е, при котором в качестве помощника и исполнителя его приказов был царь зверей - тигр ломаза. В подчинении тигра были местные духи, которые всегда следили за человеком и сообщали своему хозяину, если охотник нарушал какие-либо законы тайги.
В пантеон местных божеств в обязательном порядке включался древний дух предка, который во всём помогал своим сородичам, оказывал охотникам содействие в промысловой деятельности и предупреждал людей об опасности, но за неблаговидные поступки мог жестоко наказать человека. В мировоззрении тазов и аборигенов Приамурья и Приморья Дух предка ассоциировался с образом медведя или тигра, который всегда находился рядом с человеком и сопровождал его во время охоты. Поэтому внезапное появление тотемного животного перед промысловиком считалось предупреждением человека об опасности, который тотчас должен был уступить дорогу зверю.
В мировоззрении тазов в большей степени преобладают воспоминания о тигре, как о древнем прародителе. Это объясняется тем, что в этногенезе тазов преобладают китайцы, для которых тигр считается самым почитаемым зверем, тесно связанным с Всевышним божеством. У тазов и аборигенов Приморья относительно места тигра в пантеоне верховных божеств единого мнения нет. По одной версии, тигр, вернее хозяин тигров ломаза, является ближайшим помощников Всевышнего божества. Он со стороны Всевышнего был представителем в среднем мире, наблюдал за всем происходящем на земле и информировал об этом своего небесного патрона. Его роль, как говорили тазы, такая же, как у собаки при человеке. По другой версии, хозяин тигров - ломаза обладал самостоятельной властью и уступал хозяину Неба лишь в отношении широты ее использования.
Тигр только земное божество, и в его ведении находилась покрывающая всю землю тайга со всеми обитающими на ней животными. Тигра иногда называют пастухом, который постоянно ходит за стадом диких кабанов. В отличие от волка, тигр не уничтожает все стадо животных, а берет из стада только одно животное. Именно по этой причине тазы и называют тигра царем зверей, потому что от него непосредственно зависела удача на охоте, а значит и благосостояние людей.
По обычаям тазов, гольдов, удэгейцев, орочей и других аборигенов края, каждый охотник знает, что нельзя забирать добычу из чужой ловушки или подбирать животное, убитое тигром. В.К. Арсеньев сообщал, что на р. Пихце один из гольдских охотников «нашел кабана, задавленного тигром. Вместо того чтобы поскорее уйти отсюда в другое место, он забрал кабана с собой. Не успел человек этот отойти с ношей и одной версты, как на него напали сразу два тигра. Звери поделили добычу. Один взял охотника, а другой забрал кабана» [4, с. 583].
С незапамятных времен многие народы Юго-Восточной Азии считают тигра существом сверхъестественным, одаренным мудростью и другими человеческими и божественными качествами. Под страхом величия этого зверя народы Азии создали особый культ тигра, распространившийся по всему Китаю, Японии, Монголии, Маньчжурии и Корее. Еще в 206-202 гг. до н. э. у народа вэй был обычай молиться тигру как божеству [6, с. 31]. Корейцы верили, что человек после смерти мог превратиться в животное, в том числе и тигра. Они даже мысленно боялись произносить слово «тигр», а его изображение или клыки носили на груди вместо талисмана [12, с. 209]. Рисунки этого зверя, наравне с изображением дракона, можно видеть всюду: на предметах изящных искусств, во дворцах правителей и вельмож, в фанзах земледельцев, в убогих хижинах звероловов, на алтарях божниц и кумирен.
По поверьям китайцев считается, если у тигра полоски на лбу имеют конфигурацию в виде иероглифа «Ван», то это означало, что в этого тигра вселилась душа какого-нибудь известного правителя или знатного человека. Если такой тигр пожирает людей, то, очевидно, люди эти были грешны и должны пройти стадии очищения, начиная с желудка «повелителя гор», как называют хищника суеверные китайцы, тазы, гольды и
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
другие охотничьи племена, населяющие крайний север и восток страны. На стенах лесных кумирен, воздвигаемых в честь тигра и для его умилостивления местными звероловами, искателями женьшеня и охотниками, иногда можно встретить такую надпись: - «Прохожий! Остановись! Зажги свечу молитвы в честь горного князя, который был военачальником в Су-чжоу, и не бойся злых духов, живущих в этих лесах!» [5].
Все малочисленные народы Приамурья и Приморья, китайцы и маньчжуры не только боятся самого тигра, но даже его следов, и, когда найдут их, кланяются им и кладут на тропинку умилостивительную жертву в виде обрывка одежды, мелкой монеты или хлебных зерен. Кто убьет тигра, говорят старые звероловы, тот, наверное, будет съеден другим тигром. На том месте, где тигр загрыз человека, китайцы складывают кучу камней, и всякий прохожий должен прибавить камень; если поблизости нет камней, то ставят шест с тряпкой на конце, и прохожие вешают тут же лоскутки своей одежды.
Тазы, гольды, удэгейцы и другие обитатели дремучих лесов Приморья, подавленные грозной силой и величием таежных отрогов, еще более суеверны, чем китайцы и корейцы. Сознавая свое бессилие перед могучим хищником, и видя бесполезность борьбы с ним, эти малочисленные этносы создали особый культ тигра, восходящий к древнейшим временам. Этот культ длительное время сохранялся среди охотников-маньчжуров и тунгусо-маньчжурских народов Приморья и Приамурья. Аборигенное население Приморья -тазы, нанайцы (гольды), удэгейцы и другие малочисленные народы тигра не называют даже его нарицательным именем, а старались выразиться иносказательно, веря, что называть тигра китайскими словами лао-ху (лао-мао-цзы) или по-тазовски ломаза нельзя, в противном случае на себя можно навлечь гнев самого «хозяина» и «властелина гор». В далеком прошлом охотничьи племена солонов и манегров местным тиграм приносили даже человеческие жертвы. Затем вместо людей стали жертвовать добытых на охоте животных. Например, тазы Приморья, если возникала необходимость умилостливить этого зверя, убивали кабана, его вареную голову клали на жертвенный стол, просили тигра не преследовать охотника и оказывать ему помощь в промысле [20, с. 932].
Повседневная жизнь тазов преимущественно связывалась с промысловой деятельностью в тайге: охотой на копытных и пушных животных, поисками корня женьшеня, съедобных и лекарственных трав, плодов и т.д. Считалось, что успешная деятельность тазов в промыслах полностью зависела от хозяев природы и местных духов, которые всегда находятся рядом с человеком и следят за его поступками.
По верованиям тазов считалось, что у верховного божества Лао-е ближайшим помощником является владыка гор и таежных отрогов Сан-сын-е. Хозяин гор Сан-сын-е (Онку - у хорских удэгейцев) никогда не показывается перед охотником, но если он замечал, что промысловик нарушал какой-нибудь таежный закон, то он посылал навстречу своего ближайшего помощника - тигра ломаза [20, с. 932]. У тазов и аборигенов Уссурийского края имелась такая примета, «если человеку не случалось никогда не встречаться и видеть в лесу тигра - это к добру, к счастью» [27, д. 11, л. 81], но если охотник сталкивался с тигром в тайге, это означало, что хозяин гор и тайги Сан-сын-е, устраивая встречу тигра с человеком, как бы предупреждал его, о необходимости соблюдать нормы обычного права, в состав которых входят и статьи «таежного законодательства». По этому «законодательству» нельзя брать добычу тигра, вторгаться в пределы, где обитает зверь или занят охотой на животных. Если охотник случайно заходил на территорию тигра, он был обязан перед зверем извиниться и удалиться. Аналогичную ситуацию отразил В.К. Арсеньев в одном из своимх литературных произведений, когда гольд Дерсу обнаружил, что тигр шел по следам экспедиционного отряда. Вначале гольд пытался уговорить зверя, не идти по их следам, а когда выяснилось, что этим уговорам тигр не последовал, а стал рычать, тогда Дерсу обратился к зверю с речью: «Хорошо, хорошо, Амба! Не надо сердиться, не надо! ... Это твое место. Наша это не знал. Наша сейчас другое место ходи. В тайге места много. Сердиться не надо! ... Гольд ... протянув руки к зверю. опустился на колени, дважды поклонился в землю и вполголоса что-то стал говорить на своем наречии» [3, с. 232], после чего объявил, что это место тигра и отсюда надо уходить.
Аборигены Южно-Уссурийского края - тазы, удэгейцы, орочи и гольды, когда в тайге встречали след зверя, тут же сворачивали с тропы в сторону. При случайной встрече с тигром охотник бросал свое оружие, низко кланялся и произносил «молитву», содержание которой сводилось к просьбе оказать помощь в охоте, не оставлять семью без кормильца и продовольствия [18, с. 206-207; 19, с. 19].
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
Генетические родственники тазов Приамурья и Приморья еще в ХХ столетии тигра называли отцом аминти; амимпи (негидальцы; орочи) [24, с. 191; 23, с. 34-35], хозяином - куты мафа (удэгейцы), или мифическим хозяином тигров - дуссэ эзэн'и (орочи). [23, с. 226]. В это же время аборигены Приамурья и Приморья относились к тигру и как к древнему божеству. Аналогичного воззрения придерживались и приморские тазы. Более того у тазов и аборигенов Приморья считалось, что дух предков и образ тигра ассоциировались в одном лице. У тазов считалось, что дух священного предка в образе тигра ломаза всегда сопровождает человека во время охоты и от него целиком зависело, будут попадаться звери в ловушки охотников, или нет.
По мнению тазов, таежные животные, как и люди, стареют, болеют, допускают ошибки, теряют осторожность и т.д., поэтому хозяин копытных или пушных зверей по приказу тигра посылает навстречу охотнику того зверя, который имел какие-нибудь отмеченные недостатки. Тигру, как и хозяину Неба или Вселенной Лао-е, адресовались жертвоприношения, в том числе - убиение собаки. Чаще всего тигра представляли в виде пожилого человека, живущего в обычном таежном жилище вместе с женой и дочерью. Собаками и посыльными ему служили обычные тигры [1, с. 35].
В это же самое время тазы и другие аборигены региона, тигра называли чёртом куй (тазы) или злым духом амба (нанайцы, орочи, удэгейцы и ульчи). Таким образом, по понятиям коренного населения края, тигр - это не простое существо: он одновременно был символом добра и зла, воедино связывался с Всевышним Лао-е и духом предка Ломаза. Поэтому к тигру надо было относиться с особым уважением, иначе можно было обидеть тигра и навлечь беду не только на себя, но и на своих родственников.
По верованиям гольдов категорически запрещалось окликать тигра междометием «эй!». Этим словом, как считали далекие родственники аборигенов Приамурья и Приморья - маньчжуры, окликали только прислугу или низших по социальному положению людей [17, с. 19]. В противном случае тигр мог тоже обидеться на зовущего человека за непочтительное обращение.
Существовали и другие запреты, связанные с тигром. Например, для женщин существовал запрет наступать на след тигра, а мужчинам - пересекать его след.
Считалось, если охотник даже невольно обижал тигра, то удача могла отвернуться не только от него, но и от его родственников. Наяву тигр перед грешным охотникам всегда появлялся в облике зверя, а во сне он обычно приходил либо в образе пожилого человека (удэгейцы, орочи) [1, с. 35], либо в виде седого старика в богатой одежде (гольды-нанайцы, тазы) [18, с. 207; 15, с. 112; 28] и давал совет, что надо было сделать охотнику.
В духовной культуре аборигенных народов Приамурья и Приморья тигр как тотемное животное пользовался особым отношением. Считалось, что не только сам тигр, но и его изображение обладает сверхъестественными способностями. Изображение тигра, сделанное из металла, как символ силы и покровительства шаманы вешали на грудь во время камлания [21, с. 13]. Его рисовали на онгонах и шаманских атрибутах, делали из дерева и соломы [21, с. 40, приложение 6], вырезали на берестяных коробках, вышивали на одежде цветными нитками. Рисунки на шаманской одежде наносились контурной линией [21, Приложение № 16: головной убор шамана - нюрха унгипту; № 18: юбка - хосиа; № 19: куртка -ниарма; 27, д. 2, л. 229].
На каждом рисунке, на лбу животного изображался специальный знак, который тазами и китайцами изображался иероглифом «Ван». Этот знак указывал на могущество зверя и выделял его в особую категорию великих животных, поэтому аборигены тигра называли царем зверей - Буа адзани.
В прошлом тазы, удэгейцы, орочи, нанайцы и другие народы Приамурья и Приморья часто делали из металла, дерева или сухой травы амулеты с изображением тигра [7, с. 188; 26, с. 513], которые носили на шее или держали у изголовья, чтобы обезопасить себя от козней злых духов.
Главной причиной, заставлявшей предков тазов, удэгейцев, орочей, нанайцев и других тунгусо-маньчжуров, почитать тигра являются пережитки тотемизма. У удэгейцев, по информации бикинских аборигенов, первоначально тигр был тотемным животным рода Канчуга, у орочей - рода Ёминка [1, с. 34], у нанайцев - Актенка [18, с. 208]. Позднее этот тотем распространился и на другие роды аборигенов Приамурья и Приморья, но это не мешало им признавать приоритет родов Канчуга, Ёминка и Актенка. Свое
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
происхождение с тигром связывают и ульчские роды Узяли и Байаусал [13, с. 42], особое отношение к тигру наблюдалось и у тазов, которого они никогда не трогали, если он не причинял им вреда [7, с. 184]. Из материалов Л.И. Сем также известно, что тазы почитали тигра как одного из прародителей [20, с. 932].
Все коренные жители Приамурья и Приморья верили в магическую силу тигра и считали, что встреча с ним в тайге была предупреждением об опасности или неудаче во время промысла [27, д. 11, л. 81]. Иногда встреча охотника с тигром заканчивалась трагически. Зверь нападал на человека и убивал его. Такого тигра аборигены считали «сумасшедшим», вышедшим из-под влияния владыки гор и лесов Сан-сын-е или ставшим злым духом куй. В этом случае, если тигра можно было настигнуть по следам, его преследовали и убивали.
Многие из рассмотренных представлений в рудиментарной форме сохранилось в сознании тазов, удэгейцев, гольдов и других аборигенов Дальнего Востока до наших дней, хотя и ушло из широкой обрядовой практики. Вместе с тем отдельные охотничьи ритуалы до сих пор, совершаемые в тайге, свидетельствуют об устойчивости древних верований. Список использованной литературы:
1. Аврорин В.А. Лебедева Е.П. Орочские тексты и словарь. Л.:Наука, 1978. 264 с.
2. Арсеньев В.К. Лесные люди удэхейцы. Владивосток: Кн. дело, 1926. 48 с.
3. Арсеньев В.К. По Уссурийскому краю // Собр. соч. в 6 томах. Владивосток: Альманах «Рубеж», 2007. T.I. С.43-396.
4. Арсеньев В.К. Сквозь тайгу // Собр. Соч. в 6 томах: Владивосток: Альманах «Рубеж», 2011. С.479-604.
5. Байков Н.А. Маньчжурский тигр. Электронный ресурс : http://www.tigers.ru/books/baikov/hi.html - Дата обращения 25.12.2007.
6. Бичурин (Иакинф) Н.Я. Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950. Т.2. Ч.2.
7. Браиловский С.Н. Тазы или уд^е: Опыт этнограф. исслед. (отд. Оттиск из жур. «Живая старина»). СПб., 1901.223
8. Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII - начала XX в.). Л.: Наука, 1969. 304 с.
9. Василевич Г.М. Дошаманские и шаманские верования эвенков // СЭ. 1971. № 5. С.53-61.
10. Васильев Б.А. Медвежий праздник // СЭ. 1948, № 4. С.78-104.
11. Васильевский Р.С., Окладников А.П. Изображение медведей в неолитическом искусстве Северной Азии // Звери в камне (первобытное искусство). Новосибирск, 1979. С.230-238.
12. Деревянко Е.И. Племена Приамурья. 1 тысячелетие нашей эры. Очерки этнической истории и культуры. Новосибирск, 1981. 333 с.
13. Золотарев А.М. Родовой строй и религия ульчей. Хабаровск: Дальгиз, 1939. 206 с.
14. Инородческое население по притокам Уссури: р.р. Бикину, Иману и Ваку // Труды ПОИРГО за 1895 год. Хабаровск, 1896. С.3-40.
15. Киле Н.Б. Фольклорное наследие нанайцев // Традиции и современность в культуре народов Дальнего Востока. Владивосток: 1983. С.110-116.
16. Крейнович Е.А. Нивхгу: Загадочные обитатели Сахалина и Амура. М.: Наука, 1973. 496 с.
17. Липский А.Н. «Гольды» И.А. Лопатина (Критический обзор части книги). Владивосток, 1925. 54 с.
18. Лопатин И.А. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этнографического исследования. Владивосток, 1922. 370 с.
19. Лопатин И.А. Орочи-сородичи маньчжур. Харбин, 1925. 25 с.
20. Сем Л.И. Тазы // Северная энциклопедия. М.: Европейское издание «Северные просторы», 2004. С.929-932.
21. Материалы для изучения шаманства у гольдов П.П. Шимкевича // Записки ПОИРГО. Хабаровск: 1896, Т1, Вып. II. С.1-133 (с приложением).
22. Соколова З.П. Культ животных в религиях. М., 1972. 215
23. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Материалы к этимологическому словарю. Л.: Наука, 1975. Т.1. 672 с.
24. Цинциус В.И. Негидальский язык: исследования и материалы. Л.: Наука, 1982. 312 с.
_МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «ИННОВАЦИОННАЯ НАУКА» №3/2016 ISSN 2410-6070_
25. Шаманизм народов Сибири. Этнографические материалы XVIII-XX вв.: хрестоматия: в 2 т. 2-е изд., испр. и доп. / Сост., вступ. ст., исслед., прилож., заключ., подбор ил. Т.Ю. Сем. СПб.: Филологический факультет СпбГУ; Нестор-История, 2011. 496 с.
26. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Хабаровск: Дальгиз, 1933. 740 с.
27. Архив ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева. Оп.1. Д.2; Д.11; - Материалы В.К. Арсеньева.
28. Полевые материалы А.Ф. Старцева. 2012 г. Село Михайловка, Ольгинский район, Приморский край.
© Старцев А.Ф., 2016
УДК 351.853:371.4
Д. Н. Филатов
аспирант кафедры истории России Факультета истории и права, ВГСПУ, г. Волгоград, РФ
УЧАСТИЕ ВОЛГОГРАДСКОЙ ОБЛАСТНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ВЛКСМ ВО ВСЕСОЮЗНОМ ПОХОДЕ КОМСОМОЛЬЦЕВ И МОЛОДЕЖИ ПО МЕСТАМ РЕВОЛЮЦИОННОЙ, БОЕВОЙ И ТРУДОВОЙ СЛАВЫ СОВЕТСКОГО НАРОДА КАК ОДНА ИЗ ФОРМ ПАМЯТНИКООХРАНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Аннотация
Статья посвящена участию Волгоградской областной организации ВЛКСМ во Всесоюзном походе комсомольцев по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. Рассматривается деятельность комсомольцев по сохранению памятников истории и культуры.
Ключевые слова
Комсомол, Всесоюзный поход, военно-патриотическое воспитание, культурное наследие, сохранение памятников истории и культуры.
В начале 1960-х годов в стране вырос интерес к теме Великой Отечественной войны. Это привело в том числе, и к усилению работы по военно-патриотическому воспитанию среди комсомольцев и молодежи. [1,с.37.]
И одним из наиболее эффективных средств в этом деле был Всесоюзный поход по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа. Молодежь, комсомольцы и пионеры, совершали походы по местам боев, создавали музеи и комнаты боевой славы, устанавливали и реставрировали памятные знаки и обелиски.
Походы, кроме воспитания патриотизма, также были рассчитаны и на активизацию памятникоохранительной деятельности, на охрану и благоустройство памятников. В первую очередь тех, которые были посвящены событиям революционной борьбы, военной истории и социалистического строительства.
На территории Волгоградской области походы, в первую очередь, были нацелены на изучении местной военной истории, особенно периода Сталинградской битвы.
В это время значительное количество памятников войны, находившихся на территории Волгоградской области, требовало замены и ремонта. Около 800 памятников, представляли собой временные сооружения из дерева и кирпича. Как правило, они были плохо благоустроенны и обнесены грубыми деревянными оградами. [6, с.20.]
С самого начала Всесоюзных походов комсомольские организации Волгоградской области начали активно в них участвовать.
