CC BY
76
Торговая политика Республики Корея как инструмент реализации национальных экономических интересов страны1
И.А. Коргун, В.Н. Зуев2
Коргун Ирина Александровна — к.э.н., с.н.с. Института экономики РАН; Российская Федерация, 117218, Москва, ул. Новочеремушкинская, д. 38, корп. 1; E-mail: [email protected]
Зуев Владимир Николаевич — д.э.н., профессор кафедры торговой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики»; Российская Федерация, 101000, Москва, ул. Мясницкая, д. 20; E-mail: [email protected]
Настоящее исследование посвящено изучению стратегии торговой политики Республики Корея в отношении ее участия в многосторонней торговой системе и заключения ею соглашений о зонах свободной торговли (ЗСТ). Авторы анализируют выгоды, которые страна смогла получить в ходе реализации данной стратегии, в частности в процессе перехода активизации усилий по заключению соглашений о ЗСТ. В статье отмечается, что членство в ВТО стало важным элементом в процессе оформления корейской торговой политики в целом. ВТО подготовила фундамент, на котором корейское правительство выстраивало собственную стратегию по заключению соглашений о ЗСТ. Впоследствии данная стратегия позволила Корее на равных вести переговоры со своими партнерами вне зависимости от их экономической силы и балансировать защиту чувствительных секторов экономики с интересами международной экспансии национального промышленного сектора. Соглашения о ЗСТ, в свою очередь, позволяли постепенно вовлекать в процесс либерализации те отрасли экономики, которые она ранее стремилась защитить, и выводить их на уровень международной торговли. В результате Южная Корея смогла нарастить объемы экспорта, улучшить доступ к технологиям и в целом укрепить отношения с экономическими партнерами. При этом переговорный процесс стимулировал работу по реформированию внутреннего регулирования, которое выразилось в улучшении позиций Кореи в различных рейтингах, оценивающих среду для бизнеса.
Изучение опыта применения торговой политики в Республике Корея позволило сформулировать некоторые ключевые аспекты стратегии активной торговой политики, которые обеспечили ей успех.
Ключевые слова: торговая политика; Всемирная торговая организация; соглашения о зонах свободной торговли; Республика Корея
Для цитирования: Коргун И.А., Зуев В.Н. (2020) Торговая политика Республики Корея как инструмент реализации национальных экономических интересов страны // Вестник международных организаций. Т. 15. № 2. С. 236-254 (на русском и английском языках). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-02-11
Введение
Торговая политика является важным инструментом повышения благосостояния страны в силу ее тесной связи со сферами внешней торговли, производства, инвестициями, технологическим обменом и в целом продвижением и защитой интересов националь-
1 Статья поступила в редакцию в январе 2020 г.
2 Автор выражает благодарность факультету мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ за помощь в подготовке исследования.
ных производителей. Республике Корея (далее Корея или Южная Корея) удалось достичь заметного прогресса во всех отмеченных областях благодаря активной торговой политике. До начала Уругвайского раунда Корея проявляла известную пассивность в отношении вопросов либерализации торговли в рамках ГАТТ. Однако в ходе открывшихся переговоров, по результатам которых была образована ВТО, стало очевидно, что многосторонняя торговая система открывает дополнительные возможности для роста экспортно ориентированной корейской экономики за счет снижения барьеров в торговле, и осознание этого заставило Корею поменять отношение к либерализации торговли в многостороннем формате. Впоследствии Корея стала проводить активную торговую политику, стремясь заключить как можно большее число соглашений о зонах свободной торговли (ЗСТ), она расширяла спектр возможностей для повышения национального благосостояния.
Данная статья имеет цель проследить эволюцию торговой политики Кореи в 1990— 2010 гг., выделить особенности перехода от многостороннего формата либерализации к преференциальному в рамках ЗСТ, определить основные элементы стратегии ЗСТ и эффекта, которого удалось достичь в части наращивания экспорта товаров и услуг. В исследовании уделяется внимание отдельным тактическим приемам, которые страна использовала для защиты и продвижения своих экономических интересов внутри ВТО, а также процессу ее превращения в опытного переговорщика, способного предлагать «наполненную» экономическую повестку для партнеров по преференциальным соглашениям. В статье выдвигается тезис, согласно которому успех Кореи был основан на глубоком понимании национальных экономических интересов и выгод для развития страны в целом, и выстраивании торговой политики в тандеме с ними. При этом экономические интересы преобладали над геополитическими. Торговая политика корейского правительства преследовала цели через торговлю повысить эффективность экономики, а не только максимизировать макропоказатели или обеспечить выгоды для отдельных представителей бизнеса. Интересы бизнеса рассматривались через призму их роли в экономике страны.
На основании анализируемого опыта Южной Кореи выделяются элементы, которые сделали успешной ее торговую политику и могут приниматься во внимание другими странами, в том числе Россией.
Национальные экономические интересы и их роль в формировании торговой политики Республики Корея
Вопросам взаимосвязи торговой политики и благосостояния (trade policy and welfare) посвящено немало исследований экономической науки. В 1950-е годы нобелевский лауреат Д. Меде опубликовал труд «Торговля и благосостояние» [Meade, 1955], положивший начало целому ряду работ по данной проблематике. Здесь можно отметить исследования [Busch, Mansfield, 2011; Corden, 1997; Baldwin, 1989; Handley, Limäo, 2017; Amiti, Feenstra, Romalis, 2017; Marchand, 2017; Krugman, Obstfeld, 2009; Eaton, Grossman, 1986]. Этот список далеко не полон, но он отражает идею о возможностях торговой политики оказывать влияние на благосостояние общества. Данное влияние наиболее очевидно на примере сравнительно малых открытых экономик, к которым относится Корея.
Корея сильно зависит от внешней торговли. Совокупный объем внешней торговли страны превышает 80% ВВП страны, что определяет высокое влияние внешнеэкономического сектора на внутренние экономические процессы и торговую политику в целом. В прошлом Корее удалось добиться высоких показателей развития с приме-
нением экспортно ориентированной модели развития [World Bank, 1993, p. 127—130], которая предопределила характер национальных экономических интересов3. Они выстраивались на протяжении не одного десятилетия и своевременно адаптировались к внутренним и мировым процессам. В частности, на более ранних стадиях развития, когда закладывались основы промышленности, приоритетом торговой политики была защита национальных производителей от конкурирующего импорта и поощрение производителей-экспортеров [Amsden, 1992, p. 139—155]. Это обусловило протекционистский характер торговой политики, которая по большому счету была частью промышленной политики. Но впоследствии в 1990-е годы внутри страны сформировался запрос на либерализацию внешней торговли, которая больше соответствовала новой ступени развития, а торговая политика превратилась в важный инструмент достижения целей.
По мере усложнения структуры экономики, накопления конкурентного потенциала и интеграции в мировые производственно-распределительные цепочки в фокусе Кореи оказалось повышение открытости экономики. Представители окрепших отраслей промышленности — электроники, автомобилестроения и химической промышленности в первую очередь — поддерживали идею либерализацию с целью получения дополнительных возможностей роста за счет международной экспансии [Gills, p. 667]. Однако масштабное открытие всех секторов экономики по-прежнему воспринималось с известной долей осторожности. В этих условиях либерализация в рамках ВТО, которая предоставляла возможности для сочетания открытости в промышленности и защиты интересов слабых игроков [Kim, 2004], представлялась более оптимальной, тем более что страны-члены могли использовать механизм разрешения споров для урегулирования конфликтных ситуаций.
Отношение к либерализации в Корее претерпело еще большие изменения в конце 1990-х годов. В этот период Корея стала рассматривать открытость как возможность перехода на качественно новую ступень развития. Но ВТО уже не могла предоставить этих возможностей, в том числе по причине затягивания Дохийского раунда переговоров. Кроме того, в мире активизировались процессы региональной интеграции. С этого момента Корея переключила свое внимание на либерализацию в преференциальном формате через заключение соглашений о ЗСТ, которые давали больше возможностей для наращивания торговли и, соответственно, поддержания динамичных темпов экономического роста, реформирования экономики и укрепления сотрудничества со странами-партнерами [Sohn, Yoon, 2001, p. 11—15].
Корейское правительство интегрировало вопросы, связанные с образованием ВТО и заключением преференциальных соглашений о торговле, с долгосрочными планами экономического развития. Постоянно велась работа по упрощению регулирования, синхронизации мер с происходившими структурными преобразованиями в экономике. Например, поддержка глобализации промышленного сектора в 1990-е годы вытеснялась поддержкой по интернационализации сектора услуг в конце 2000-х годов. Смена приоритетов помогала добиваться выгод от торговли для общества в целом. При решении частных задач отдельных отраслей или компаний вырабатывались комплексные подходы, увязывавшие интересы различных социальных групп: государства, бизнеса (крупного и малого) и общества. В частности, открытие рынка промышленной продукции сопрягалось с мерами косвенной поддержки, облегчением доступа к кредитным ресурсам для сглаживания негативных последствий либерализации.
Рассмотрим основные показатели, характеризующие изменения в уровне благосостояния Кореи в период проведения активной торговой политики в 1990—2018 гг. По
3 Более подробно об экономическом национализме Южной Кореи см. [Lee, Lee, 2015].
данным ЮНКТАД (рис. 1), в указанные годы ВВП страны увеличился с 360 млрд долл. США до более чем 1600 млрд долл. США, то есть в 4,4 раза. Увеличение показателя ВВП на душу населения было также сопоставимо по масштабу: с 6,5 тыс. долл. США в 1990 г. он возрос до 31,7 тыс. долл. США в 2018 г. При этом дважды Корее приходилось восстанавливаться после сильного сокращения ВВП: первый раз после Азиатского финансового кризиса в 1998 г., когда она потеряла свыше 60% национального валового продукта, и второй — после финансового кризиса 2008 г. Таким образом, за время активной торговой политики страна не только смогла преодолеть экономические спады, но и значительно улучшить показатели благосостояния и перейти из группы стран с доходом выше среднего уровня в группу стран с высоким уровнем дохода4. Несмотря на то что по формальным критериям Всемирного банка Корея по-прежнему остается развивающейся страной, еще в 1996 г. она вступила в ОЭСР, тем самым присоединившись к группе наиболее развитых экономик мира.
1800-1 1600140012001000800600 -4002000
Соглашения о ЗСТ
35000 30000 25000 20000 15000 10000 5000 0
1990
1995 2000 2010 2015 2018
ВВП на душу населения, долл. США (правая шкала)
Рис. 1. Динамика ВВП и ВВП на душу населения в Корее, 1990—2018 гг.
Источник: составлено авторами на основе данных ЮНКТАД [www.unctadstat.org].
Корее также удалось добиться существенного увеличения объема внешней торговли как в абсолютных показателях, так и в процентном отношении к мировому уровню. Например, за указанный период общее увеличение экспорта составило 9,3 раза, а импорта — 7,7 раза, хотя стартовый уровень для обеих категорий потоков был примерно одинаков (рис. 2). Соответственно, более активная торговая политика способствовала наращиванию вывоза корейской продукции, создавая спрос для отечественных производителей. При этом с переходом к либерализации в рамках соглашений о ЗСТ рост экспорта опережал рост импорта, обеспечивая положительное сальдо торгового баланса. Например, в 2018 г. сальдо составило 69,6 млрд долл. США. Рост экспорта также положительно отразился на международных позициях Кореи: ее доля в мировой торговле повысилась с 1,8 до 3,1%.
4 В 1990 г. высокий уровень дохода был равен 7620 долл. США, в 2018 г. — 12 376 долл. США [Всемирный банк, 2019].
700000 -| 600000 -500000 -400000 -300000 -200000 -100000 -0
3,5
- 3
- 2,5
- 1,5
- 0,5
1990
1995
2000
2010
2018
Экспорт в % от мирового экспорта ^^И Импорт в % от мирового импорта Экспорт, млн долл . США — — Импорт, млн долл. США
Рис. 2. Динамика экспорта и импорта Кореи, а также ее позиции в мировом экспорте и импорте в 1990-2018 гг.
Источник: составлено авторами на основе данных ЮНКТАД [UNCTAD, 2019].
Адаптация торговой политики к требованиям ВТО и впоследствии соглашений о ЗСТ способствовала трансформации характера участия страны в международном разделении труда. В 1990-е годы Корея преимущественно была поставщиком готовой продукции, но по мере ее интеграции в глобальные цепочки начисления стоимости она превратилась в поставщика промежуточных товаров. В совместном исследовании ВТО — ДЖЕТРО выделяется усиление роли страны прежде всего в качестве поставщика высокотехнологичных промежуточных товаров в цепочках начисления стоимости в азиатском регионе [IDE — JETRO, WTO, 2011, p. 85—86]. Данное обстоятельство изменило структуру товарного экспорта Кореи в пользу роста доли промежуточных товаров в структуре промышленного экспорта страны, которая в середине 2018 г. составляла 36% [World Bank, 2019]. Специфика торговли промежуточными товарами также способствовала развитию в Корее соответствующего набора услуг. Как правило, это были услуги логистического, страхового и финансового характера, сопутствующие сделкам внутри глобальных цепочек начисления стоимости.
Наряду с уже упомянутыми изменениями одно из наиболее важных имело место в области технологического развития Кореи. Речь идет не столько об увеличении объема финансирования исследований и разработок до уровня 4,2% ВВП с 2% в 1990 г. — это на сегодняшний день самый высокий показатель среди стран ОЭСР, — сколько о фактическом росте патентной активности (рис. 3). В 1990 г. нерезиденты значительно опережали резидентов по количеству заявок на патенты, однако в 2018 г. разница в пользу резидентов стала колоссальной — 167 тыс. против 46 тыс. [OECD, 2019]. Соответственно, выросли поступления за передачу прав пользования интеллектуальной собственностью. Несмотря на то что Корея по-прежнему остается нетто-импортером технологий, наметилась положительная тенденция в экспорте технологических инноваций.
0
12000 -| 10000 -8000 -6000 -4000 -2000 -0
, .И ^ g а ■ ■ ■
Г 200000
150000 |- 100000 50000 0
1990 1995 2000 2005 2010 2015 2018
н Выплаты за пользование интеллектуальной собственностью, долл. США
Доходы от передачи прав на пользование интеллектуальной собственностью, долл. США Заявки на патенты, нерезиденты (левая шкала) — Заявки на патенты, резиденты (левая шкала)
Рис. 3. Численность заявок на патенты со стороны Кореи и баланс в технологическом обмене, 1990-2018 гг.
Источник: составлено авторами на основе данных Всемирного банка [World Bank, 2019]. World Development Indicators.
ВТО и экономические интересы Республики Корея
Международная торговая система, ранее ГАТТ, сыграла важную роль в экономическом развитии Кореи [Hyun, 2003] и оказала влияние на торговую политику страны. Принадлежность к международной торговой системе с ранних лет ее создания позволила корейской торговой политике эволюционировать в тандеме с глобальными подходами и чутко реагировать на их изменения. В силу своих особенностей — режима наибольшего благоприятствования и поправки о наименее развитых странах — ГАТТ давала возможность Корее на правах развивающейся страны одновременно сочетать открытость в торговле с промышленным протекционизмом. В частности, получив доступ на рынки развитых стран и провозя свои товары по сниженным ставкам таможенных пошлин, Корея сохраняла высокие заградительные пошлины на импорт промышленных товаров, используя аргумент «нарождающихся отраслей», часто применявшийся развивающимися экономиками в 1970—1980 гг. [Коргун, Попова, 2011].
В системе ВТО Корея также довольно успешно отстаивала право на статус развивающейся страны, который обеспечивал ей более гибкие схемы снижения тарифов и более длительные сроки переходного периода для слабых отраслей экономики, особенно сельского хозяйства, сектора услуг и в сфере защиты прав интеллектуальной собственности [WTO, 1996]. Посредством этого правительство получало больше времени на то, чтобы привести внутреннее законодательство в соответствие со стандартами развитых стран и подготовить эти сферы к последующей либерализации и участию в международной торговле.
По результатам международных переговоров по доступу на рынки промышленной продукции Корея взяла на себя обязательства по снижению тарифов на уровне, близком к уровню развитых стран, и самое главное — отказаться от прямой поддержки и субсидирования производителей в промышленности [Ibid.]. Тем самым она приравнивала себя к развитым странам по уровню развития в отдельных секторах и готовности
конкурировать с ними на международных рынках. В табл. 1 представлена динамика исполнения Кореей обязательств по связыванию и снижению тарифов и показан их текущий уровень. Как следует из данных табл. 1, страна достигла здесь ощутимого прогресса, снизив среднее значение применяемых ставок с 20 до 9,8% на промышленные товары и с 72,4 до 58% на сельскохозяйственные товары в период с 1996 по 2018 г. Также Корея была одним из инициаторов договора об установлении 0% тарифов на торговлю электроникой и информационными технологиями.
Таблица 1. Изменение тарифных ставок в Корее после образования ВТО, 1996 и 2018 гг.
1996 2018
Процент связанных тарифных линий 91,0 94,9
Ставки таможенного тарифа Среднее значение Среднее значение применяемых ставок MFN Среднее значение Среднее значение применяемых ставок MFN
Все тарифные линии 27,6 14,4 16,5 13,7
сельскохозяйственные товары 72,4 51,8 58,0 57,0
промышленные товары 20,0 7,7 9,8 6,7
Источник: данные WTO [2004] WT/TPR/S/137, p. 43-44; WTO [2019] World Tariff Profiles, p. 111.
Корейское правительство подсчитало, что в первые годы после образования ВТО в результате снижения барьеров для экспорта товаров корейской промышленности материальные выгоды от Уругвайского раунда составят 28 млн долл. США [WTO, 1996, p. 20]. Если объем экспорта Кореи в 1995 г. был на уровне 125 млрд долл. США, то либерализация торговли промышленными товарами позволяла более чем на 20% увеличить объемы экспорта за счет снижения барьеров и тем самым стимулировать промышленное производство. Наряду с материальными выгодами более мягкие условия в чувствительных секторах также были восприняты как успех.
Таким образом, при формальном статусе развивающейся страны, который Корея сохраняла до октября 2019 г., она фактически пользовалась двойным статусом в ВТО: развитой страны в промышленном секторе и развивающейся — в остальных вопросах повестки. Принадлежность сразу к двум группам стран стала принципиальным отличием Кореи от других стран-членов, которые находились либо в одном, либо в другом лагере. Но именно такой двойственный подход к позиции в ВТО заложил основы гибкости и умелого маневрирования в торговой политике, которые актуальны и в современных условиях.
По большому счету переговоры Уругвайского раунда стали для Кореи первыми серьезными переговорами, в которых она принимала активное участие и отстаивала свою позицию перед более сильными экономиками. Успешные результаты и очевидные выгоды для национальной экономики изменили подходы к формированию торговой политики, сделав страну более активной в достижении целей развития посредством торговой политики. Нормативный аспект ВТО в части установления определенных правил регулирования торговли также был воспринят положительно и впоследствии заимствован при формировании стратегии заключения соглашений о ЗСТ. На базе во-
просов ВТО выстраивались, а затем расширялись договоренности в рамках преференциальных соглашений.
Стоит упомянуть еще об одном аспекте положительного влияния международной торговой системы на экономику Кореи. Этот аспект был связан со вступлением в ВТО Китая в 2001 г. В период, когда Корея переживала падение внутреннего спроса после кризиса перекредитованности населения, случившегося в 2003 г., спрос на экспорт со стороны Китая стал мощным фактором поддержки корейской промышленности и ВВП в целом. Коэффициент корреляционных связей между темпами прироста ВВП и темпами наращивания экспорта в Китай (рис. 4) указывает на взаимосвязь двух показателей в 2000-е годы. Особенно сильно эта связь проявилась в 2003—2013 гг.
Снижение тарифных барьеров в торговле с Китаем открыло не только крупному, но и малому и среднему бизнесу Кореи более свободный доступ на один из самых емких мировых рынков. В 2004 г. Китай стал крупнейшим торговым партнером Кореи, на него приходилось до 30% общего объема внешней торговли страны [KITA, 2019], а также одним из основных реципиентов корейского капитала. Сразу после вступления Китая в ВТО в 2003—2005 гг. 40% корейских ПИИ шло в промышленный сектор Китая [Koreaexim, 2019].
2000-2018
2003-2013
10
8 6
' 4
•V
2
Ошибка
линии тренда
y = 0,0656x + 3,1813 R2 = 0,2539
t
-10
10
20
30
40
50
35 30 25 20 15 10 5 0 -5 -10 -15 -20
R2 = 1 0,6423
• ..... •••*"" • •
1 2 3 4 < ; 6 7
0
Рис. 4. Результаты корреляционного анализа между темпами прироста ВВП Кореи и темпами прироста экспорта в Китай в 2000—2018 гг. и 2003—2013 гг.
Источник: расчеты авторов.
Корейские ПИИ в Китай способствовали формированию производственных цепочек, которые функционировали на поставках промежуточных компонентов из Кореи. Это создавало спрос на продукцию ее промышленного сектора. Вплоть до 2013 г. свыше 35% экспорта промежуточных компонентов из Кореи отправлялось в Китай, при этом с 2005 г. экспорт из Кореи в Китай более чем на 60% состоял из промежуточных товаров [www.kita.net]. Как правило, в данном торговом обмене принимали участие высокотехнологичные отрасли корейской экономики, а именно — электротехническая, электронная, автомобильная промышленность, на которые приходилось свыше 60% экспорта промежуточных товаров [www.kita.net]. Согласно исследованиям Корейского института экономической политики, формирование подобных производственно-сбытовых отношений способствовало росту международной конкурентоспособности и эффективности корейского бизнеса.
Таким образом, многосторонняя торговая система (ГАТТ и ВТО) открыла для Кореи возможности реализовывать потенциал экспортно ориентированной промышленности и адаптировать ее к мировым процессам. За счет снижения торговых барьеров
и улучшения доступа на крупнейшие мировые рынки корейские компании могли наращивать производство и улучшать свои международные позиции, стимулируя рост экономики. Одновременно правительство имело возможность защитить более слабые и чувствительные отрасли хозяйства.
Соглашения о ЗСТ и экономические интересы Республики Корея
Запрос на заключение соглашений о ЗСТ возник в Корее в конце 1990-х годов. Изначально он был обусловлен изменениями внешней среды, которые выражались в интенсификации интеграционных процессов в Европе и Северной Америке, но впоследствии был подкреплен необходимостью проведения внутренней трансформации корейской экономики [Sohn, Yoon, 2001, p. 15]. Руководство Кореи очень беспокоил тот факт, что основные торговые партнеры — США и европейские страны — поглощены собственными проектами региональной интеграции. Высказывались опасения относительно того, что условия доступа корейских производителей на данные рынки ухудшатся и это негативно отразится на экспорте и инвестициях в корейскую экономику [Ibid., p. 14]. Проекты региональной интеграции и неучастие в них Кореи на тот момент также представляли проблему в глазах Сеула. Азиатские страны вели активные переговоры в рамках АСЕАН, ближайшие соседи и конкуренты по товарным рынкам — Япония и Китай — проявляли немалый интерес к данным процессам, а Корея медлила с принятием собственных инициатив региональной интеграции. В 2003 г. из стран — членов ВТО только Корея и Монголия не имели ни одного соглашения о ЗСТ [Liou, 2008].
Дополнительным стимулом для перехода к преференциальному формату либерализации торговли стало отсутствие прогресса по Дохийскому раунду переговоров в рамках ВТО. После провала Министерской конференции в Сиэтле в 1999 г. стало очевидно, что нужны новые инициативы для расширения внешней торговли [Park, Moon, 2006]. Руководство страны в лице президента Но Му Хена указывало на то, что соглашения о ЗСТ — это экзистенциальный выбор страны, благополучие которой основано на открытости мировой торговле [Liou, 2008, p. 186]. Аргументируя необходимость заключения преференциальных соглашений, правительство указывало на то, что они позволят усилить отдачу от экономической кооперации с отдельными странами и углубить экономические взаимосвязи с ними, откроют дополнительные возможности для конкурентной борьбы с японскими и китайскими производителями на рынках третьих стран.
Для Кореи выбор в пользу ЗСТ был отнюдь не легким и сопровождался внутренней политической борьбой. Многие представители политической элиты были против дальнейшей либерализации торговли, опасаясь, что это может нанести урон слабым секторам экономики, в первую очередь сельскому хозяйству [Ibid., p. 184]. Проявлением этой борьбы стало затягивание ратификации соглашения с Чили на три года. Сдвинуть процесс с мертвой точки удалось только сославшись на то, что конкурентные позиции корейских компаний на рынках латиноамериканских стран сильно пошатнулись, а позиции конкурентов — Японии и Китая — наоборот, усилились. В итоге соглашение о ЗСТ с Чили было ратифицировано в 2004 г. и положило начало активной стратегии Кореи в вопросе региональной интеграции.
Корейская стратегия преследовала три основные цели, главной из которых было заключение двусторонних соглашений с крупнейшими экономиками — США, ЕС и
Китаем, которые могли обеспечить основной спрос на корейские товары, а также предоставить возможности для участия в торговле услугами и доступ к технологиям [Sohn, Yoon, 2001, p. 10]. Далее в рейтинге приоритетов стояло формирование ЗСТ с азиатскими партнерами, в том числе продвижение проекта региональной интеграции в Азии в формате АСЕАН и трехстороннего соглашения Корея — Япония — Китай5. Наконец, Корея планировала заключение соглашений с партнерами в других регионах для улучшения доступа на рынки и повышения уровня глобализации экономики. С этой точки зрения важность соглашения с Чили усиливалась близостью страны к крупным латиноамериканским рынкам.
Реализация стратегии предполагала, что в качестве первых партнеров в каждом из регионов будут выбраны малые страны с более или менее комплементарными интересами, чтобы избежать серьезных трудностей в переговорном процессе [Koo, 2008, 2010]. Как следствие, первые соглашения были заключены с Чили, Сингапуром и ЕАСТ, которые располагались в разных географических зонах вблизи крупных рынков. И только после того как Корея накопила опыт переговорщика, во второй половине 2000-х годов были открыты переговоры с США, ЕС, Китаем. Также предполагалось, что переговоры должны вестись параллельно, для того чтобы максимизировать число соглашений в короткие сроки. За 16 лет активных усилий Корее удалось заключить 16 соглашений о ЗСТ (с Чили, Сингапуром, ЕАСТ, АСЕАН, Индией, ЕС, Перу, США, Турцией, Австралией, Новой Зеландией, Колумбией, Канадой, Китаем, Вьетнамом, Центральной Америкой), причем она одна из немногих стран, имеющих соглашения с тремя крупнейшими экономиками — США, ЕС и Китаем. Подписаны еще три соглашения, в процессе согласования находятся семь соглашений, в том числе с Россией, а по трем ведется подготовительная работа [www.fta.go.kr].
На начальном этапе повестка ВТО обеспечила наполнение переговорного процесса при заключении соглашений о ЗСТ в части структуры. Первые соглашения (Чили, Сингапур, ЕАСТ, Вьетнам) в основном охватывают вопросы, которые регулируются ВТО, это — национальный режим и доступ на рынок товаров, правила происхождения товаров, таможенные процедуры, специальные защитные меры, антидемпинг и разрешение споров, но в меньшей степени торговля услугами [Koo, 2008]. Например, соглашения с Чили, Сингапуром практически повторяют вопросы Уругвайского раунда, так как в основном имеют отношение к торговле товарами и изъятию чувствительных секторов в сельском хозяйстве. Поздние сделки, заключенные Кореей, более амбициозны, в том числе потому, что партнерами выступили экономически развитые страны. Эти соглашения включают договоренности по сокращению ограничений в торговле услугами и усилению контроля за соблюдением прав интеллектуальной собственности (начиная с соглашения с США), усилению контроля за соблюдением географических названий (соглашение с ЕС), вопросам миграции (соглашение с Китаем), защите окружающей среды (соглашения с США, ЕС, Китаем) [www.fta.go.kr].
В то же время, несмотря на наличие многочисленных параллелей с регулированием торговли в рамках ВТО, соглашения о ЗСТ обладали собственной «добавленной стоимостью». Для ранних соглашений — Чили, Сингапур, ЕАСТ — она состояла в улучшении условий доступа на рынки стран в интересах корейских экспортно ориентированных компаний за счет дополнительного снижения ставок таможенного тарифа. При этом сохранялись возможности для защиты рынка сельскохозяйственной продукции.
5 Несмотря на усилия, прилагаемые тремя сторонами, данное соглашение не было реализовано из-за ряда разногласий, в том числе исторического характера.
Для того чтобы проверить, насколько Корее удалось добиться интенсификации экспорта, нами был проведен сравнительный анализ экспортных потоков из Кореи на три указанных рынка в течение трех лет до и после заключения соглашения о ЗСТ. За основу анализа была взята методика, предлагаемая Азиатским банком развития [Plummer et al., 2010], построенная на вычислении среднегеометрического значения темпов прироста экспорта в период до заключения соглашения, и затем экстраполяция этих значений на четыре года после начала действия соглашения. Далее полученные значения сравнивались с реальными показателями роста объема экспорта после заключения ЗСТ. ЗСТ с Чили начало действовать в 2004 г., соответственно, за основу для расчетов брались периоды 2000—2003 и 2004—2007 гг. ЗСТ с Сингапуром и ЕАСТ вступили в силу в 2006 г., соответственно, за основу брались периоды 2002—2005 и 2006—2009 гг. В табл. 2 представлены результаты.
Таблица 2. Расчетные и фактические показатели прироста экспорта Кореи после заключения соглашений о ЗСТ с Чили, Сингапуром и ЕАСТ, долл. США
Расчетные показатели экспорта через четыре года Фактические Разница между расчетными и фактическими показателями, %
Чили 587315,3 3115103 4,303971
Сингапур 11800845 13616994 0,1539
ЕАСТ 1456242 1956196 0,343318
Источник: расчеты авторов.
Согласно сделанным расчетам, если бы соглашения о ЗСТ не были подписаны, то экспорт Кореи в Чили был бы на 430% ниже, чем его фактические значения в 2007 г., то есть можно говорить об ощутимом эффекте от снижения тарифов в рамках соглашения о ЗСТ. Реальные значения корейского экспорта в Сингапур и ЕАСТ в период после ввода соглашений в действие также были выше расчетных, хотя масштаб превышения составил меньшую величину, чем в случае соглашения с Чили. Тем не менее положительный эффект в двух данных случаях проявился, несмотря на замедление темпов прироста корейского экспорта на эти рынки в 2009 г. (сокращение на 16% в Сингапур и 22% в ЕАСТ), а в случае ЕАСТ еще и в 2007 г. на 35%.
В целом все соглашения о ЗСТ оказали положительный эффект для торговли Кореи с партнерами по соглашениям. По оценкам Корейского таможенного комитета, максимальный эффект достигался в течение первых трех-четырех лет после ратификации договоренностей, а потом стабилизировался [Customs, 2019]. В целом уровень использования соглашений бизнесом довольно высок, по итогам 2018 г. для Кореи он составил 70%. Наиболее высокий уровень использования наблюдается в соглашениях с Канадой, США, ЕС, Чили, самый низкий — в соглашении с Китаем [Ibid.]. Корейские потребители также наблюдают положительный эффект политики по заключению ЗСТ. Согласно проведенному в 2019 г. опросу, потребители оценивают результаты стратегии по заключению ЗСТ следующим образом: положительную оценку дали 67,5% респондентов, что на 21% выше, чем в 2015 г., когда проводилось аналогичное исследование [www.kca.go.kr]. Корейцы наблюдают наибольший эффект в ассортименте продукции, который значительно расширился, а также в снижении потребительских цен на импортируемые товары и услуги.
Применительно к более поздним соглашениям «добавленную стоимость» следует рассматривать с точки зрения расширения экспорта услуг, осуществления технологи-
ческих инноваций и реформирования экономики в целом. Заметим, что вопрос о торговле услугами представлен неравномерно в различных соглашениях. В большинстве случаев речь идет о трансграничной торговле услугами, либо торговля услугами упоминается в весьма общих терминах. Исключения составляют соглашения с США и ЕС, где этот вопрос проработан более детально. Также администрация предыдущего президента Пак Кын Хе расценивала договоренности по услугам с Китаем как успех, прежде всего дипломатический. Рассмотрим общую динамику в торговле услугами с данными тремя партнерами, чтобы оценить, как изменились ее объемы.
Соглашения с ЕС и США, ратифицированные в 2011 и 2012 гг. соответственно, дали положительный эффект для взаимной торговли услугами. Объем торговли включает технологический обмен, учитываемый в статистике как плата за использование прав интеллектуальной собственности. К 2016 г. оборот в торговле услугами с ЕС вырос на 15%, а с США — на 6% в сравнении с 2010 г. (рис. 5). В случае с Китаем динамичный рост объема торговли услугами наблюдался в 2011—2014 гг. до подписания соглашения о ЗСТ, чему способствовало, прежде всего, наращивание корейского экспорта и, в значительно меньшей степени, импорта услуг из Китая. При этом после ратификации соглашения о ЗСТ в 2015 г. объем торговли в 2016 г. снизился на 24%. На динамике, по всей видимости, сказалось охлаждение в двусторонних отношениях партнеров, последовавшее за размещением американской системы THAAD на территории Кореи. В этой связи Китай выразил протест, сопровождавшийся мерами экономического характера, например, ограничением китайских туристических потоков в Сеул [Reuters, 2017]. Тем не менее китайский рынок сохраняет свою перспективность для Кореи с точки зрения экспорта услуг, поскольку это один из немногочисленных рынков, на котором торговый баланс складывается в пользу Кореи. В настоящий момент обе страны находятся в состоянии переговоров относительно дополнительного соглашения об экспорте услуг [www.fta.go.kr].
7 873
—9 760
— 12 798 2010
2013 I 2014
■ Экспорт □ Импорт □ Сальдо
— 14 087 2015
-13 941
2016
Рис. 5. Торговля услугами с основными торговыми партнерами Кореи — Китаем, ЕС, США, 2010-2016 гг., млн долл. США
Источник: составлено авторами на основании данных ЮНКТАД.
Несмотря на то что с США и ЕС у Кореи обозначился дефицит в торговле услугами, его размеры не увеличились после ратификации соглашений о ЗСТ, то есть Корея смогла использовать создавшиеся возможности для наращивания собственного экспорта услуг, в том числе в категории «коммерческие услуги» (рис. 6). По оценкам корейских правительственных служб, этот эффект стал возможен благодаря соглашениям о ЗСТ.
В случае соглашения с ЕС также наблюдался рост поступлений по статье «плата за пользование правами интеллектуальной собственности». Например, за период 2011— 2016 гг. экспорт Кореи по данной статье увеличился с 500 млн долл. до 1,2 млрд долл. США при импорте из ЕС в 2016 г. 2,7 млрд долл. США. В том же году объем выплат за пользование правами интеллектуальной собственности США составил 5,6 млрд долл. США (в 2011 г. 4,6 млрд долл. США) при корейском экспорте 700 млн долл. (в 2011 г. 1,6 млрд долл. США) [UNCTAD, 2019]. Рост импорта по данной статье является следствием того, что Корея увеличила пользование технологиями. Таким образом, через механизм соглашений о ЗСТ Корее удалось расширить доступ к технологиям.
2010
28 511
14 366
21 258
Китай ЕС США
2013 I 2014
■ Экспорт □ Импорт □ Сальдо
2015
28 194
15 889
21 005
£
5 0 2 91 2 5 2 0 4
Китай ЕС США
2016
Рис. 6. Торговля коммерческими услугами с основными торговыми партнерами Кореи, 2010-2016 гг., млн долл. США
Источник: составлено авторами на основании данных ЮНКТАД.
Наряду с эффектом от расширения торговли, влияние политики по заключению ЗСТ также прослеживается в повышении уровня открытости корейской экономики и улучшении показателей бизнес-среды. Правительству удалось добиться цели сокращения регулирования за счет пересмотра и упрощения законодательства в области торговли и инвестиций. Результаты этой работы позитивно отразились на позициях Кореи в международных бизнес-рейтингах. Например, в 2005-2006 гг. страна находилась на 27-м месте в рейтинге Всемирного банка Doing Business, но в последнем рейтинге Doing Business 2020 она была уже на 5-м месте, опередив США и Великобританию [Wolrd Bank, 2019]. Прогресс стал возможен за счет сокращения сроков бюрократических процедур в различных областях для ведения бизнеса. Страна демонстрирует одни из лучших показателей с точки зрения удобства проведения торговых
операций, соблюдения контрактных обязательств, уплаты налогов, защиты прав миноритарных инвесторов.
Политика по заключению ЗСТ также имела некоторые неэкономические эффекты. Так, внутри страны ЗСТ заставили искать договорные механизмы для уравновешивания интересов заинтересованных групп — промышленного и сельскохозяйственного сектора, правительства. Среди найденных решений стоит упомянуть пакеты мер по нейтрализации негативных последствий ЗСТ, консультационные органы для разъяснения принципов работы в рамках соглашений о ЗСТ. Такой пакет действует в отношении соглашений с ЕС, США, Китаем, Вьетнамом и Новой Зеландией [www.fta.go.kr]. Эти программы предусматривают поддержку экспорта через предоставление кредитных средств, помощь в повышении конкурентоспособности посредством инвестиций в НИОКР, выделение средств на улучшение инфраструктуры в сельском хозяйстве и пр. Компетентные органы запустили программы по работе с малым и средним бизнесом, в рамах которых разъяснялись условия соглашений и то, как они могут использоваться компаниями. Впоследствии аналогичный канал был открыт для консультаций об обязательствах страны в рамках ВТО и тому, как они сопрягаются с преференциальными режимами соглашений. Ценно и то, что был создан комитет по рассмотрению мер для нейтрализации негативного эффекта соглашений. Любая компания может подать жалобу на негативный эффект от ЗСТ в этот орган и получить ответ на свой запрос.
На региональном уровне Корея смогла повысить свой авторитет при обсуждении повестки соглашений. Одним из ее преимуществ было то, что она не предлагала конкурирующей программы интеграции, не использовала механизмы давления и не пыталась предложить программу унификации нормативной базы интеграционных процессов. Ее позиция основывалась на взаимных экономических выгодах. На начальных этапах Корея, не имея опыта и в силу сравнительно малых размеров экономики, не могла предложить потенциальным партнерам собственную программу ведения переговоров, руководствуясь действующими правилами многостороннего регулирования торговли, но в итоге пришла к тому, что в ходе переговорного процесса наработала базу, позволяющую ей апеллировать к уже заключенным соглашениям. Каждое соглашение становилось фундаментом для предыдущего. Таким образом, происходило аккумулирование авторитета, что привело к более серьезному восприятию региональной роли страны.
Сегодня можно отметить еще один положительный аспект наличия большого количества соглашений о ЗСТ. На фоне неопределенности с назначением судей апелляционного суда ВТО, который рассматривает жалобы стран-членов, соглашения о ЗСТ позволяют регулировать отношения между партнерами и разрешать конфликтные ситуации.
Заключение
Опыт Республики Корея в применении торговой политики демонстрирует, как она может использоваться не только в целях расширения торговли, но и для защиты национального рынка, а также в целях его трансформации. За период активной торговой политики с середины 1990-х годов Корея значительно улучшила свои позиции с точки зрения объемов ВВП, внешней торговли, доступа к технологиям, показателям бизнес-среды. В результате она смогла добиться повышения уровня благосостояния. Этим успехам в немалой степени способствовало сочетание многостороннего и преференциального форматов либерализации торговли. Даже в период активной фазы по заключению соглашений о ЗСТ Корея продолжала получать выгоды от своего членства в ВТО, связанные в том числе с присоединением Китая.
Анализ опыта Кореи в использовании многостороннего и регионального форматов либерализации торговли позволяет выделить несколько подходов, которые позволили стране повысить отдачу от торговой политики для реализации национальных экономических интересов.
Во-первых, правительство Кореи четко определило цели, которые стремилось реализовать посредством каждого из подходов. В части ВТО это было сохранение максимально возможной защиты для слабых отраслей экономики и продвижение экспортно ориентированных производств на глобальных рынках. В части соглашений о ЗСТ это было дополнительное улучшение доступа на рынки промышленной продукции и постепенная либерализация сектора услуг с вовлечением в международную торговлю.
Во-вторых, как показал опыт Кореи, в процессе либерализации важную роль сыграла многоуровневая стратегия либерализации торговли, основанная на движении от более слабых к более сильным партнерам и ведение нескольких переговоров одновременно.
В-третьих, создание условий для распределения выгод от торговли среди экономических агентов разного уровня стало ключевым для повышения результативности торговой политики. Государственные органы вели разъяснительную работу по использованию режимов ЗСТ для малого и среднего бизнеса, предоставляли поддержку по выходу на внешние рынки. Это позволило достичь высокого уровня использования соглашений о ЗСТ. Впоследствии аналогичные программы были введены для вопросов, связанных с ВТО.
В-четвертых, наполнение торговой повестки за счет включения широкого спектра вопросов происходило постепенно. Тем самым Корея адаптировала происходящие изменения к формулированию торговой политики и координировала ее с уже действующими соглашениями. За счет расширенной повестки она могла предлагать более четкую экономическую программу партнерам по интеграции, избегая острых внешнеполитических вопросов.
Источники
Коргун И.А., Попова Л.В. (2011) Внешнеэкономический фактор в развитии Республики Корея (1950— 2011 гг.) / под ред. С.Ф. Сутырина. СПб., 2011.
2018 FTA Utilisation Rate and current state of national export and import (2019). Korea, January 1, 2019. Режим доступа: http://www.korea.kr/news/pressReleaseView.do?newsId=156315815#pressRelease (дата обращения: 18.07.2019).
Amiti M., Dai M., Feenstra R., Romalis J. (2017) How Did China's WTO Entry Benefit U.S. Consumers? // NBER Working Paper, 23487. Режим доступа: https://www.nber.org/papers/w23487 (дата обращения: 28.06.2019).
Amsden A. (1992) Asia's Next Giant. N.Y.: Oxford University Press.
Baldwin R. (1989) The Political Economy of Trade Policy // The Journal of Economic Perspectives. Vol. 3. No. 4. P. 119—135.
Customs Office of Korea (2019). Режим доступа: http://www.customs.go.kr (дата обращения: 28.06.2019).
Busch M.L., Mansfield E.D. (2011) The Political Economy of Trade Policy // The International Studies Compendium Project / R.A. Denemark et al. (eds). Oxford: Wiley-Blackwell.
Corden W.M. (1997) Trade Policy and Economic Welfare. 2nd ed. L.; N.Y.: Oxford University Press.
Eaton J., Grossman G.M. (1986) Optimal Trade and Industrial Policy Under Oligopoly // The Quarterly Journal of Economics. Vol. 101. Iss. 2. P. 383—406. doi.org/10.2307/1891121
Gills B. (1996) Economic Liberalisation and Reform in South Korea in the 1990s: A "Coming of Age" or a Case of "Graduation Blues"? // Third World Quarterly. Vol. 17. No. 4.
The Developmental State?: Democracy, Reform and Economic Prosperity in the Third World in the Nineties. P. 667-688.
Handley K., Limao N. (2017) Policy Uncertainty, Trade and Welfare: Theory and Evidence for China and the U.S. // American Economic Review. Vol. 107. No. 9. P. 2731-2783.
Hyun J. (2003) Free Trade Agreements and Korea's Trade Policy // Journal of International and Area Studies. Vol. 10. No. 2. P. 21-37.
IDE - JETRO, WTO (2011). Trade patterns and global value chains in East Asia: From trade in goods to trade in tasks. Geneva: WTO.
Kim Chulsu (2004) South Korean Trade Policy and FTAs // Japan Spotlight. May/June. P. 10-12.
Koo M.G. (2008) South Korea's FTAs: Moving from an Emulative to A Competitive Strategy. Conference paper presented at the International Symposium "Competitive Regionalism", Ibuka International Conference Hall, Waseda University, Tokyo, Japan. 30-31 May.
Koo M.G. (2010) Embracing Free Trade Agreements, Korean Style: From Developmental Mercantilism to Developmental Liberalism // The Korean Journal of Policy Studies. Vol. 25. No. 3. P. 101-123.
Korea Consumer Agency (2019). Consumers Survey. Режим доступа: http://english.kca.go.kr/brd/m_11/ view.do?seq=467 (дата обращения: 24.11.2019).
Korean state portal on FTA. Режим доступа: www.fta.go.kr (дата обращения: 13.07.2019).
Krugman P.R., Obstfeld M. (2009) International Economics: Theory and Policy. Boston: Pearson Addison-Wesley.
Lee Y, Lee K.T. (2015) Economic Nationalism and Globalisation in South Korea: A Critical Insight // Asian Perspective. Vol. 39. No. 1. P. 125-151.
Liou T.H. (2008) South Korea's FTA Strategy // Taiwanese Journal of WTO Studies VIIII. P. 177-212.
Marchand U.B. (2017) How Does International Trade Affect Household Welfare? // IZA World of Labor. Режим доступа: https://wol.iza.org/articles/how-does-international-trade-affect-household-welfare (дата обращения: 01.07.2019).
Meade J.E. (1955) Trade and Welfare. L.; N.Y.: Oxford University Press. Park, Young Bae, Moon, Sang-Bok (2006) Korea's FTA Policy Structure, Mimeo.
Plummer M., Cheong D., Hamanakd Sh. (2010) Methodology for Impact Assessment of Free Trade Agreements. Manila: Asia Development Bank.
Reuters (2017). China lodges stern protest with South Korea over THAAD deployment. Режим доступа: https://www.reuters.com/article/us-northkorea-missiles-china-southkorea/china-lodges-stern-protest-with-south-korea-over-thaad-deployment-idUSKCN1BI0TL дата обращения: 01.11.2019).
Sohn C.H., Yoon J. (2001) Korea's FTA Policy: Current Status and Future Prospects. KIEP Discussion Papers 01-01.
UNCTAD (2019). Statistics. Режим доступа: www.unctad.org (дата обращения: 15.07.2019).
World Bank (1993). The East Asian Miracle: Economic Growth and Public Policy. N.Y.: Oxford University Press.
World Bank (2019). World Development Indicators. Режим доступа: https://datacatalog.worldbank.org/ (Дата обращения: 02.11.2019).
World Bank (2019). Doing Business 2020. Режим доступа: https://openknowledge.worldbank.org/han-dle/10986/32436 (дата обращения: 20.11.2019).
WTO (1996). Trade Policy Review of the Republic of Korea. WT/TPR/S/19. Geneva: WTO. WTO (2019). World Tariff Profiles 2019. Geneva: WTO.
Trade Policy and National Economic Interests in Korea
I.A. Korgun, V.N. Zuev1
Irina Korgun - Senior Research Fellow, The Institute of Economics Russian Academy of Science; 38 k. 1 Novo-cheremushkinskaya Ulitsa, Moscow, Russian Federation; E-mail: [email protected] Moscow, Russian Federation; E-mail: [email protected]
Vladimir Zuev — PhD, Professor of Economic Sciences, National Research University Higher School of Economics; 20 Myasnitskaya Ulitsa, Moscow, 101000, Russian Federation; E-mail: [email protected]
Abstract
Membership in the World Trade Organization (WTO) and participation in free trade agreements (FTAs) are important instruments for governments to realize national economic interests. The Republic of Korea has been particularly successful in doing so. As the experience of Korea shows, a trade policy mix between multilateral liberalization under the WTO and preferential liberalization through FTAs allows the government to optimally balance national interests and strive for higher levels of social welfare and economic effectiveness, while simultaneously protecting national industries. However, such results seem to be possible only if national economic interests are clearly defined and are synchronized with a country's goals regarding WTO membership and its strategy for FTAs. During recent decades, Korea has practiced an active long-term planning of trade policy so that trade benefits are not excessively concentrated in a narrow range of trade actors and are distributed more evenly in society. This meant appropriate balancing of liberalization and protection measures, reinforced by special support programmes that neutralized the negative impact of higher market openness. In this article, Korea's strategy regarding trade policy is analyzed, including the reasons Korea pursued an FTA-centric policy and the benefits it obtained in addition to those it obtained from WTO membership.
Key words: trade policy national economic interests; World Trade Organization; free trade agreements; Korea
For citation: Korgun I.A., Zuev V.N. (2020) Trade Policy and National Economic Interests in Korea. International Organisations Research Journal, vol. 15, no 2, pp. 236—254 (in English). DOI: 10.17323/1996-7845-2020-02-11
References
The Policy Briefing (2019) Import and Export Trade in FTA 2018. Available at: http://www.korea.kr/news/ pressReleaseView.do?newsId=156315815#pressRelease (accessed 18 July 2019) (in Korean).
Amiti M., Dai M., Feenstra R., Romalis J. (2017) How Did China's WTO Entry Affect U.S. Prices? NBER Working Paper No 23487, National Bureau of Economic Research. Available at: https://www.nber.org/papers/ w23487 (accessed 28 June 2019).
Amsden A. (1992) Asia's Next Giant. New York: Oxford University Press.
Baldwin R. (1989) The Political Economy of Trade Policy. The Journal of Economic Perspectives, vol. 3, no 4, pp. 119—35. Available at: https://www.jstor.org/stable/1942913 (accessed 28 May 2020).
Customs Office of Korea (n. d.). Available at: http://www.customs.go.kr (accessed 28 May 2020) (in Korean).
Busch M.L., Mansfield E.D. (2011) The Political Economy of Trade Policy. The International Studies Compendium Project (R.A. Denemark, R. Marlin-Bennett (eds)). Oxford: Wiley-Blackwell.
Corden W.M. (1997) Trade Policy and Economic Welfare. London, New York: Oxford University Press. Available at: http://doi.org/10.1093/0198775342.001.0001.
1 Author would like to thank the Department of World Economy and World Politics of HSE for help in preparing this study.
Eaton J., Grossman G.M. (1986) Optimal Trade and Industrial Policy Under Oligopoly. The Quarterly Journal of Economics, vol. 101, no 2, pp. 383-406. Available at: https://doi.org/10.2307/1891121.
Gills B. (1996) Economic Liberalisation and Reform in South Korea in the 1990s: A 'Coming of Age' or a Case of 'Graduation Blues'? Third World Quarterly, vol. 17, no 4, pp. 667-88. Available at: https://www.jstor.org/ stable/3993279 (accessed 28 May 2020).
Handley K., Limao N. (2017) Policy Uncertainty, Trade and Welfare: Theory and Evidence for China and the United States. American Economic Review, vol. 107, no 9, pp. 2731-83. Available at: http://doi.org/10.1257/ aer.20141419.
Hyun J. (2003) Free Trade Agreements and Korea's Trade Policy. Journal of International and Area Studies, vol. 10, no 2, pp. 21-37. Available at: https://www.jstor.org/stable/43107077 (accessed 28 May 2020).
Japan External Trade Organization (IDE-JETRO) World Trade Organization (WTO) (2011). Trade Patterns and Global Value Chains in East Asia: From Trade in Goods to Trade in Tasks. Available at: https://www.wto. org/english/res_e/publications_e/stat_tradepat_globvalchains_e.htm (accessed 28 May 2020).
Kim Chulsu (2004) South Korean Trade Policy and FTAs. Japan Spotlight, May/June, pp. 10-2. Available at: https://www.jef.or.jp/journal/pdf/cover%20story%202_0405.pdf (accessed 28 May 2020).
Koo M.G. (2008) South Korea's FTAs: Moving From an Emulative to a Competitive Strategy. Presented at the International Symposium "Competitive Regionalism," Ibuka International Conference Hall, Waseda University, Tokyo, 30-31 May.
Koo M.G. (2010) Embracing Free Trade Agreements, Korean Style: From Developmental Mercantilism to Developmental Liberalism. The Korean Journal of Policy Studies, vol. 25, no 3, pp. 101-23. Available at: http:// citeseerx.ist.psu.edu/viewdoc/download?doi=10.1.1.1017.5062&rep=rep1&type=pdf (accessed 28 May 2020).
Korgun I.A., Popova L.V. (2011) Vneshnejekonomicheskijfaktor v razvitiii Respubliki Koreja (1950—2011) [Foreign Economic Factors in the Development of the Republic of Korea (1950-2011)] (S. Sutyrin (ed.)). St. Petersburg: St. Petersburg State University Publishing House (in Russian).
Korea Consumer Agency (n. d.). Consumers Survey. Available at: http://english.kca.go.kr/brd/m_11/view. do?seq=467 (accessed 24 November 2019).
Korea FTA (n. d.). Available at: www.fta.go.kr (accessed 13 July 2019).
Korean International Trade Association (KITA) (n. d.). Available at: https://www.kita.net/ (accessed 28 May 2020).
Krugman P.R., Obstfeld M. (2009) International Economics: Theory and Policy. Boston: Pearson Addison-Wesley.
Lee Y., Lee K.T. (2015) Economic Nationalism and Globalization in South Korea: A Critical Insight. Asian Perspective, vol. 39, no 1, pp. 125-51. Available at: http://doi.org/10.1353/apr.2015.0012.
Liou T.H. (2008) South Korea's FTA Strategy Under Roh Moo-hyun. Taiwanese Journal of WTO Studies, vol. 8, pp. 177-212. Available at: https://doi.org/10.1177/0015732515080103 (accessed 28 May 2020).
Marchand U.B. (2017) How Does International Trade Affect Household Welfare? IZA World of Labor. Available at: https://wol.iza.org/articles/how-does-international-trade-affect-household-welfare (accessed 1 July 2019).
Meade J.E. (1955) Trade and Welfare. London, New York: Oxford University Press.
Park Y.B., Moon S.-B. (2006) Korea's FTA Policy Structure. Available at: https://faculty.washington.edu/ karyiu/confer/seoul06/papers/park-moon.pdf (accessed 28 May 2020).
Plummer M., Cheong D., Hamanakd Sh. (2010) Methodology for Impact Assessment of Free Trade Agreements. Manila: Asian Development Bank. Available at: https://aric.adb.org/pdf/FTA_Impact_Assessment. pdf (accessed 1 July 2019).
Republic of Korea (1996). Trade Policy Review of the Republic of Korea. WT/TPR/S/19. World Trade Organization.
Republic of Korea (2004). Trade Policy Review of the Republic of Korea. WT/TPR/S/137. World Trade Organization.
Reuters (2017). China Lodges Stern Protest With South Korea Over THAAD Deployment. 7 September. Available at: https://www.reuters.com/article/us-northkorea-missiles-china-southkorea/china-lodges-stern-pro-test-with-south-korea-over-thaad-deployment-idUSKCN1BI0TL (accessed 1 November 2019).
Sohn C.H., Yoon J. (2001) Korea's FTA Policy: Current Status and Future Prospects. KIEP Discussion Paper No 01—01, Korea Institute for International Economic Policy.
The Export-Import Bank of Korea (n. d.). Statistics on Korean OFDI. Available at: https://www.koreaexim. go.kr/site/main/index001 (accessed 15 July 2019).
United Nations Committee on Trade and Development (UNCTAD) (n. d.). Statistics. Available at: https:// unctad.org/en/Pages/statistics.aspx (accessed 15 July 2019).
World Bank (1993). The East Asian Miracle: Economic Growth and Public Policy: Main Report. Available at: http://documents.worldbank.org/curated/en/975081468244550798/Main-report.
World Bank (n. d.). Available at: https://datacatalog.worldbank.org/ (accessed 2 November 2019).
World Bank (2020). Doing Business 2020: Comparing Business Regulation in 190 Countries. Available at: https://openknowledge.worldbank.org/handle/10986/32436 (accessed 20 November 2019).
World Trade Organization (WTO) — International Trade Centre (ITC) United Nations Committee on Trade and Development (UNCTAD) (2019). World Tariff Profiles 2019. Available at: https://www.wto.org/english/ res_e/booksp_e/tariff_profiles19_e.pdf.
