CC BY
405
Н.В.Фёдорова ТОРЕВТИКА ВОЛЖСКОЙ БОЛГАРИИ. СЕРЕБРЯНЫЕ ИЗДЕЛИЯ Х-ХГУ ВВ. ИЗ ЗАУРАЛЬСКИХ КОЛЛЕКЦИЙ
Торевтика Волжской Болгарии
— один из ярчайших феноменов культуры средневековой Европы. Органическое сочетание традиций тюркского мира, художественных приемов и сюжетов городской культуры Средней Азии (сначала дому-сульманской согдийской, потом исламской) и изобразительных элементов, присущих языческому населению Урала и севера Западной Сибири; ориентация мастеров-юве-лиров на “внешний” рынок, а не на обслуживание собственного населения; огромный объем производства
— все это делает булгарское среб-роделие уникальным явлением.
Волжская Болгария совершенно справедливо считается “одним из наиболее экономически развитых государств Восточной Европы” [Белавин, 2000, с. 7]. Этому ее состоянию в немалой степени способствовало участие булгар в международной торговле по Волжскому пути, где они, в том числе, выполняли роль посредников между купцами Востока и Запада с одной стороны и северными поставщиками ценных мехов (Камский торговый путь) - с другой, ревниво оберегая северные территории от проникновения туда
© Фёдорова Н.В., 2003
своих конкурентов. Наибольшее число булгарских артефактов, являющихся свидетельствами этой торговли, представлено художественными изделиями из серебра — украшениями и посудой, причем самая интересная и разнообразная коллекция этих предметов происходит из северной части Западной Сибири, что и обусловило выбор предмета настоящей статьи.
Продукция булгарских ремесленников вывозилась также в сопредельные Волжской Болгарии области Прикамья и на территорию современной республики Коми. Но если артефакты из могильников Вычегодского края и памятников Верхнего Прикамья в большинстве своем опубликованы и введены в научный оборот, то западносибирские вещи известны гораздо хуже. В виде исключения можно назвать лишь два каталога выставок, прошедших в Эрмитаже в 1991 и 1996 гг. [Восточный художественный металл, 1991; Сокровища Приобья, 1996]. Налицо парадокс: огромный для средневековья корпус источников практически неизвестен исследователям, что существенно обедняет представления не только о культуре Волжской Болгарии и сопредельных ей территорий, но и об истории взаимоотношений между булгарами и их партнерами в меховой торговле.
Корпус источников по теме представлен серебряной посудой (около 20 блюд и чаш, найденных в разных местах севера Западной Сибири); украшениями из серебра, в декоре которых употреблялась чернь: щитками для защиты руки от тетивы — 16 (или больше) экз.; очельями из серебра - 9 экз.; дву-
створчатыми браслетами — 4 экз.; приблизительно десятком перстней. Остальные типы черневых украшений единичны, так, например, пара височных подвесок с ромбическим щитком, две круглые бляхи с изображением всадника (так называемые бляхи с сокольничим).
Набор украшений, декорированных сканью и зернью, более разнообразен: браслеты со вставками из пасты или стекла, различные варианты шумящих подвесок, височные кольца с напускными бусинами, отдельные бусины, подвески
- калачевидные, трапециевидные, лопастные, гроздевидные, лапчатые, крестовидные. Известно два экземпляра гривен глазовского типа [УН, с. 110; СП, с. 107] и 2 плетеные цепи. (На самом деле гривен глазовского типа и выполненных в той же технике браслетов больше
— по неопубликованным данным А.В.Бауло известны, по крайней мере, еще одна гривна и 9 браслетов. Считается, что местом их производства были мастерские, возможно, локализующиеся в Верхнем Прикамье). Довольно редки поясные наборы, выполненные в технике тиснения, бляшки с изображением животных [УН, с. 119]. Вещи хранятся в музеях Западной Сибири (в городах: Салехард, Ханты-Мансийск, Сургут, Тобольск, Тюмень), в фондах археологической лаборатории Уральского госуниверси-тета (г. Екатеринбург), Института археологии и этнографии СОРАН (г. Новосибирск) и в Эрмитаже (г. Санкт-Петербург).
Постановка проблемы. Таким образом очевидно: объем материала так велик, что не может быть проанализирован в рамках одной
статьи. Необходимо полное издание корпуса зауральских находок серебра Волжской Болгарии и сопредельных ей территорий. Основная задача статьи — кратко проследить историю булгарской торевтики на протяжении X — XIV вв., а также взаимодействие булгарского и “венгеро-уральского” стилей в художественном металле, роль “северного компонента” в изобразительной манере мастеров Волжской Болгарии. Ювелирное искусство булгарских мастеров-сканщиков здесь рассмотрено не будет.
История изучения. Впервые булгарские изделия с чернью, а именно перстни, стали известны в последней трети X1X в. благодаря публикации Археологического атласа А.Ф.Лихачева. Анализ их — типологию, датировку, атрибуцию — дает А.Кавка в своей статье “Перстни Камско-Волжской Болгарии” [А.Кавка, 1928]. Его работа, к сожалению, мало известна. А.П.Смир-нов в монографии “Волжские булгары” (1951) и последующих работах интерпретирует все булгарские изделия с чернью как русские, полагая, что булгарские ремесленники вообще не знали искусства черни [Смирнов, 1981, с. 211]. Вопрос о выделении торевтики волжских булгар как художественного явления был поставлен в 1970 г. В.Ю.Лещен-ко [Лещенко, 1970]. Он отнес к бул-гарским изделиям группу круглых серебряных блях с изображением сокольничего. Позже автор расширил круг вещей, атрибутируемых как булгарские, добавив в него серебряные наруч (Щиток для защиты руки от тетивы. — Н.Ф.), очелье и два черпака [Лещенко, 1981, с. 107]. В.Ю.Лещенко выделил ряд
признаков, характерных для “бул-гарской школы торевтов,” и проследил ее связи с русским и ближневосточным искусством [Лещенко, 1981, с. 110-117]. Б.И.Маршак впервые выделил и атрибутировал как булгарскую группу серебряных блюд с архаичными элементами рисунка [Маршак, 1976], что явилось крайне важным шагом как в изучении художественной культуры Волжской Болгарии, так и в более глобальном смысле — в познании механизма возникновения школ торевтов в молодых государствах средневековья. Автор настоящей статьи продолжила изучение бул-гарской торевтики на основе находок с территории Западной Сибири, выделив несколько групп или школ [Федорова, 1991 а].
“ Раннебулгарские блюда ”. Пожалуй, одной из наименее известных и наиболее интересных для понимания процессов становления булгарского среброделия является группа из 5 блюд. Условно, для краткости наименования я назову ее “раннебулгарской”. Именно об этих вещах в свое время писал Б.И. Маршак [Маршак, 1976]. Сравнительно недавно стали известны еще два экземпляра, по всей вероятности, относящиеся к этой группе: блюдо с изображением мифологической сцены (?) из состава клада с р. Сыня (рис.1) [СП, 82, 83] и блюдо с двумя львами из поселка Зеленый Яр у г. Салехарда (рис.2) [Федорова, 2002].
Все они удивительно похожи по форме и отдельным ее деталям, а также по композиции декора. Круглые, массивные блюда диаметром от 20 до 30 см, иногда еще более
крупные — до 45 см, имеют вертикальный утолщенный бортик. Декор сосредоточен в круглом центральном медальоне, выполнен тонким точечным чеканом на позолоченном фоне. Центральный медальон окружен либо выпуклыми валиками (блюдо со сценой нападения хищника на оленя -рис.3, блюдо с р. Сыни), либо орнаментальным фризом, заполненным геометрическим орнаментом (блюдо с оленем из Томской губернии - рис.4, блюдо из Пашкиных юрт), орнаментом, имитирующим куфическую надпись (Рублевское блюдо - рис.5), или растительным (блюдо из Зеленого Яра). Чернь зафиксирована только однажды — в декоре Рублевского блюда. В центральных медальонах блюд размещены сюжеты, действующими персонажами которых являются львы (блюдо из Зеленого Яра, Рублевское блюдо), нападение фантастического хищника на оленя (блюдо с оленем), сложные многофигурные композиции, в которых участвуют олень, человек, птица (блюдо из Томской губернии) или фантастический хищник, змей, человек, птица, какое-то мелкое животное (блюдо с р. Сыни). Одним из характерных признаков этой группы являются изображения “линии жизни” и некоторые специфические элементы рисунка (трактовка рук человека, птицы с распахнутыми крыльями и т.д.), которые восходят к изобразительным традициям западносибирских или уральских в широком смысле мастеров. Они зафиксированы на артефактах западносибирского художественного литья эпохи средневековья и так называемых гравировках — процарапанных острым предметом рисун-
ках на серебряных блюдах или бронзовых бляхах.
Образцами мастерам, по-видимому, служили привозные изделия; так, например, согдийские блюда школы А [СС, рис. 5-8], такие же круглые, массивные, с вертикальным бортиком. Декор так же сосредоточен в круглом центральном медальоне, обведен орнаментальным пояском или орнаментированным рельефным валиком, фон позолочен [СС, рис. 5,6]. Б.И.Маршак датирует их VIII в. [СС, с. 73]. Некоторые элементы орнамента “ран-небулгарских” блюд копируют более поздние среднеазиатские образцы, так, растительный орнамент на блюде из Томской губернии аналогичен орнаменту чаши из Аниковс-кого клада, датированной X в. [Дар-кевич, 1976, табл. 29] “Куфески”, птицы в маленьких круглых медальончиках и общая композиция — четыре круглых медальончика вокруг центрального, расположенных крест-накрест на Рублевском блюде, восходят к иранским образцам X- X1 вв. (см. например Даркевич, 1976, табл. 34, 35). Вероятно, можно всю группу датировать временем X-XI вв. н.э. , наиболее поздним сосудом в ней является Рублевское блюдо.
“Венгеро-уральская” торевтика. С “раннебулгарскими” блюдами тесно связана группа так называемой “венгерской” торевтики [Даркевич, 1976; Marschak, 1986; Fedorova, 1990; СП, 1996]. В.П. Дар-кевич считал эти изделия импортом из Паннонии, Б.И.Маршак и Н.В. Федорова местом изготовления их полагали Восточную Европу в широком смысле [СП, с. 114-117], или конкретнее - южную часть Преду-
ралья, так называемую территорию “Великой Венгрии” [F edorova,
1990]. А.М. Белавин отнес ряд изделий из Пермского Предуралья (серебряные детали поясов, накладки от сумок, чаши) к венгерским, считая, что они проникли в Прикамье из Паннонии через Волжскую Болгарию [Белавин, 2000, с.157, рис.90,91]. Речь идет о вещах, несомненно, имеющих некоторые аналогии с художественными изделиями из могильников на территории Венгрии, а именно: серебряными накладками на сумки, украшениями конской сбруи, посудой. Стиль оформления этих предметов характеризуется обязательным наличием сложного и весьма специфического, легко узнаваемого растительного орнамента; крайне редкими, единичными изображениями зооморфных персонажей, полным отсутствием персонажей антропоморфных [Fodor, 1982, tabl. XXXVI -XLI]. Группа же сосудов, найденных в Зауралье (3 экз.) и Верхнем Прикамье (2 экз.), украшена как раз сюжетами, в которых центральное место отводится либо зооморфным (чаша со львом из дер. Куде-севой — см. Даркевич, 1976, с. 176, табл. 56), либо - чаще - антропоморфным образам (например, всадникам - блюдо из Мужей, Ямальская чаша и др. — СП, с. 114-121), растительный орнамент лишь обрамляет или дополняет композиции. Рисунок связей между отдельными предметами дает картину растянутой цепочки, а не монолитного круга, что очевидно для собственно венгерской торевтики. Объем и задачи статьи не позволяют приводить здесь всю аргументацию, тем более, мне уже приходилось писать
об этом [Fedorova, 1990]. Хотелось бы только заметить следующее. Места находок вещей, выполненных в венгерском и “ венгеро-уральском” стилях, никогда не пересекаются: в могильниках и кладах Пре-дуралья не обнаружено классических венгерских вещей, и, наоборот, венгеро-уральские встречены только на территориях Предуралья и севера Западной Сибири. В материалах памятников степной и лесостепной зон юга России и на Украине встречаются артефакты, занимающие если не промежуточное положение между двумя группами, то, во всяком случае, имеющие черты сходства и с теми и с другими. Я имею в виду, например, серебряные бляхи от сбруйных наборов из курганов у с. Табаевка, а также Шестовицкого могильника и др. [Орлов, 1984, с.33-37]. Интересен серебряный сосуд из находок около Коробчино (Украина), происходящий, по-видимому, из разрушенного богатого погребения [Prihodnuk, Churilova, 2002, p. 185-187]. Округлая чаша с высокими бортиками и растительным орнаментом в центральном медальоне атрибутирована авторами как изделие среднеазиатских мастерских погребения [Prihodnuk, Churilova, 2002]. Следование среднеазиатскому образцу представляется бесспорным, но некоторые черты ее декора похожи как на “венгеро-уральские”, так и на собственно венгерские вещи.
Группа включает пять сосудов
- блюд и неглубоких чаш, с вертикальным утолщенным бортиком и декором, вписанным в круглый же центральный медальон с позолоченным фоном. На четырех из них изображены всадники. Композиция де-
кора двух из них практически одинакова: на разрезанном блюде с п-ва Ямал (рис.6)и на блюде из с. Утемильского (Вятская губерния) изображены всадники на массивных конях с крупной птицей на руке [Даркевич, 1976, с. 172, табл. 56, 4; СП, с. 121]. Еще на двух — блюде из Мужей (рис.7) и блюде (или неглубокой чаше) из коллекции Василенко с п-ва Ямал, возможно, найденного в могильнике Хетосе, изображены всадники в полном вооружении без каких-либо сопутствующих персонажей [СП, с. 114119]. Наконец, на чаше из Кудесе-вой (Верхнее Прикамье) в центральном медальоне изображен лев. Необходимо отметить, что мастера стремились показать животных в движении — все кони переданы в “шагающей” позе, с поднятой передней ногой, также изображен и лев. Коня на блюде из Хетосе мастер, по-видимому, хотел изобразить в галопе: у него подняты вверх обе передние ноги - но не сумел вписать его в круглое пространство медальона, поэтому поза коня вышла неестественной. В последнее время стали известны еще два сосуда “венгеро-уральской” группы, но они пока, к сожалению, не опубликованы [Бауло, 2002]. Атрибутирующими признаками являются некоторые декоративные приемы: рисунок в виде двух дуг с отходящим от них штрихом, штрих с тремя сгруппированными треугольником точками, специфические детали растительного орнамента и т.д.
Последние находки и, в частности, блюдо из Зеленого Яра дают возможность говорить о сходстве “венгеро-уральской” и “раннебул-гарской” групп по форме, технике
изготовления и приемам нанесения декора. Это, на мой взгляд, принципиальный момент для понимания общей ситуации формирования школ торевтов в ранних государствах и предгосударственных образованиях Поволжья и Предуралья. Помимо общего сходства, “венгероуральские” блюда образуют парные цепочки с некоторыми “ранне-булгарскими” сосудами по отдельным изобразительным элементам. Так, например, орнамент на головных уборах всадников Утемильско-го и Ямальского блюд похож на “куфески” Рублевского блюда. Датировка “венгерской группы” устанавливается по ряду аналогий в пределах 1Х — Х веков: типы вооружения и конского снаряжения, орнамент на одежде [Казаков, 1992, с. 65, 67; СП, с. 114-117]. Более поздние вещи, выполненные в этой манере, не известны.
Сходство художественных приемов не исчерпывает общее для этих двух групп. Обращают на себя внимание следующие факты: 1 ) “Раннебулгарские” блюда более массивны, чем “венгеро-уральские”, хотя очевидно, что особого недостатка в металле ни те, ни другие мастера не испытывали. 2) Там, где более или менее точно известно место находки блюд обеих групп, это территория западной части нижнего Приобья: бассейны р.Сев. Сосьва и р.Сыня, юго-запад п-ва Ямал, р-н г.Салехарда, т.е. места расселения современных групп манси и северных ханты. 3) За исключением двух Ямальских вещей, все они найдены в комплексах действующих святилищ или священных сундуков. 4) Изображены на них либо всадники, либо какие-то мифологи-
ческие сюжеты с явными следами западносибирской (уральской) изобразительной манеры.
Наиболее поздним в “раннебул-гарской” группе является так называемое Рублевское блюдо из собраний Нижнетагильского краеведческого музея [Даркевич, 1976, с. 171, табл. 55,8], до сих пор, кстати, толком не опубликованное. На нем впервые появляется чернь, уложенная в линии расштриховки фона, орнамент вокруг центрального медальона подражает куфической надписи, общая композиция декора с четырьмя малыми круглыми медальонами вокруг центрального, как уже упоминалось, копирует иранские сосуды XI вв.
Серебро ХП-ХШ вв. Рублевское блюдо является соединительным звеном между “раннебулгарс-кой” группой и группой изделий из серебра, дату которых можно определить как XII — XIII вв. В нее входят два блюда [СП 37, 38], два черпака (рис.8), два браслета (рис.9), возможно, один из щитков для защиты руки от тетивы, перстни с растительным побегом на щитке. Определяющими признаками группы являются растительный побег, не характерный для “ран-небулгарской”, разделка фона параллельными линиями, прокладка черни в зубчатые линии, такие орнаментальные мотивы, как трехчастная позолоченная плетенка. Образцами служили иранские серебряные сосуды XI — XII вв. [например, ВС 148]. Все вещи выглядят очень нарядными, дорогими, за счет сочетания черни и позолоты в декоре, массивности самих изделий. Необходимо отметить, что эта груп-
па наиболее близка произведениям русского ювелирного искусства (Макарова, 1986). Практически все вещи (кроме перстней), о месте нахождении которых известно, найдены в комплексах кладов или приношений на древних святилищах, однажды они встречены вместе с чашей византийского круга [Федорова, 1982] и булгарскими украшениями, декорированными сканью и зернью.
Изделия XIII-XIV вв. В XIII -XIV вв. в художественных мастерских Волжской Болгарии налаживается массовое производство как черневых, так и сканых украшений. В комплексах находок они теперь встречаются вместе с золотоордынскими серебряными сосудами — чашами, блюдами, ковшами [УН, с. 124-126], которые, вполне возможно, были изготовлены в городах Волжской Болгарии [Федорова,
1991]. Большинство изделий обнаружены в погребениях.
Ассортимент черневых вещей XIII—XIV вв. представлен различными украшениями, в том числе и парадными щитками для защиты руки от тетивы (рис.10,11). Общими признаками стиля этого времени являются: проработка декора по предварительно нанесенному рисунку точечным чеканом с лица, золочение, черневой фон, прокладка золота по контуру изображения и черни в линии, которыми рас-штрихован фон. Некоторые элементы декора, такие, например, как сопоставленные волютообразные завитки, оставленная резервом лоза,
— заимствуются с исламских прототипов. Почти обязательным орнаментальным мотивом, присутству-
ющим на большинстве вещей, является плетенка из двух, трех или четырех лент. Можно выделить по крайней мере две группы или школы булгарской торевтики XIII—XIV вв. : школа 1 выделяется по такому яркому признаку, как наличие углубленного позолоченного желобка вдоль края изделия; школа 2 характеризуется оформлением края ободком из так называемой катушечной филиграни [Федорова, 1991а].
“Бляхи с сокольничим”. Из всей этой многочисленной серии вещей наиболее известны небольшие круглые бляхи с изображением всадника с птицей, сидящей на его руке, вокруг которого располагаются различные животные, так называемые бляхи с сокольничим. Их в настоящее время обнаружено 16 экземпляров в Пермском Прикамье [Белавин, 2000, с. 92, рис. 40], 5 на территории республики Коми [Савельева, 1987, с. 114-115, рис. 32]; еще две бляхи с сокольничим, опубликованные там же, по-видимому, являются импортом из других центров , 1 — на острове Вайгач ^ло-быстин, 1993, с. 17, рис. 4, 27], 1 — в Зауралье, в Ликинском могильнике [Викторова, 1973, с. 137-174], и только две — в Западной Сибири [Лещенко, 1981, с. 106; УН, с. 111]. Вновь после перерыва в два — три столетия (всадники на серебряных изделиях не изображались со времен “венгеро-уральских” блюд) становится популярным всаднический сюжет, причем в той же композиции: “всадник с птицей на руке”.
Вещи с изображениями различных всаднических сюжетов распределены на территориях востока Европы и севера Западной Си-
бири в определенной временной последовательности. В IX — X вв. известны две группы “всадников”. Первая - бронзовые литые изображения всадника весьма характерной иконографии: с непропорционально маленьким телом, особенно по сравнению с крупной головой, сидящего на лошади “по-дамски”, т.е. с ногами, спущенными с одного бока лошади, с левой рукой, лежащей на шее животного и правой, опирающейся на спину его [см. например, УН, с. 83, рис. 73; Иванова, 1998, с. 142, рис. 57, 25 и многие др.]. На голове всадника шлем, иногда изображенный вполне реалистично, иногда довольно сильно стилизованный. Лошадь стоит на основании, часто в виде какой-то вытянутой зооморфной фигуры. Эти изображения распространены довольно широко, часто именуются в публикациях почему-то “всадница на змее”. Встречаются в комплексах как IX — X вв., так и более поздних, но не позже XI в. Вторая группа — уже рассмотренные “венгерские” блюда со всадником.
Иконографически всадники “блях с сокольничим” восходят скорее к бронзовым литым изображениям, чем к изображениям на блюдах: крупная остроконечная голова всадника, правая рука, опирающаяся на спину коня, довольно специфический прием изображения конской головы одной дугообразной линией от кончика уха до нижней челюсти. Бляхи и блюда связывает наличие птицы на руке всадника, но это сходство сюжетное, а не иконографическое. Крупная хищная птица на бляхах, так же мало похожая на ловчего сокола, как и птица “венгеро-уральских” блюд, си-
дит не на кисти или предплечье всадника, а на сгибе локтя с внешней стороны. Среди животных, окружающих всадников на “бляхах с сокольничим”, опознаются пушные звери, лоси, медведи, водоплавающие птицы. Частым элементом декора являются “солнце” и “луна,” помещенные у головы всадника.
На примере этой, довольно многочисленной категории вещей, хорошо читается роль северного компонента в формировании стиля булгарского художественного металла. Композиция, включающая всадника, вернее двух антропоморфных персонажей, сидящих на одной лошади, в “дамской позе”, причем правые руки опираются о круп животного, а левые лежат на его шее, по бокам у головы всадников — изображения солнца и луны, зафиксирована на круглой, вырезанной из серебряного листа бляхе, обнаруженной А.В.Бауло среди культовой атрибутики из разрушенного дома на р. Сыня [Бау-ло, 2001, с. 123-127]. Бляха по технике изготовления и элементам декора входит в довольно большую группу изделий, произведенную где-то в Верхнем Прикамье в период с X по XVI вв., а изображения на ней стилистически занимают промежуточное положение между западносибирскими и верхнекамскими гравировками на привозном серебре и бронзовых изделиях с одной стороны и “бляхами с сокольничим” с другой. Атрибуция вещей этого круга — отдельный сюжет, который, к сожалению, здесь также не может быть рассмотрен.
Иконографический вариант “всадник с птицей на локте в окружении животных”, характерный
для “блях с сокольничим,” довольно неожиданно проявляется в этнографических материалах у манси бассейна Сев. Сосьвы и березовских ханты [Бауло, Гемуев, 2001; Бауло, 2002]. И.Н.Гемуев и А.В. Бауло, рассматривая изображения всадника на уникальной, характерной только для манси и некоторых групп ханты, категории культовой атрибутики - жертвенных покрывалах, отмечали несомненное сходство его иконографии и общей композиции сцены, в которой угадывалась и птица на локте, и солнце с луной, и окружающие звери, с иконографией главного персонажа и композицией сюжета “блях с сокольничим” [Гемуев, Бауло, 2001, с. 1920]. Они трактовали это сходство с позиций заимствования если не из иранской мифологии, то, по крайней мере, из иранской изобразительности (Гемуев, Бауло, 2001, с. 20-22). Я думаю, что в основе его, наоборот, лежал довольно древний, уральский в широком смысле, изобразительный пласт. Рассмотрим факты. 1). Известно, что процесс формирования народа, которого мы сейчас знаем под именем манси, был не прост, как, впрочем, любой процесс этногенеза. Население бассейна Сев. Сосьвы, который ныне является территорией расселения манси, еще в XVI - начале XVII вв. именовалось в русских источниках остяками [Гемуев, Бауло, 2001, с. 6]. С конца I тыс. н.э. и до XVIII в. шел процесс переселения групп угорского населения (позже русские называли их вогулами) с западных склонов Урала (Северное и Пермское Предуралье) на восточные и дальше — в Западную Сибирь. То есть, по-видимому, на протяжении
нескольких веков происходило постоянное смешение предуральско-го и западносибирского населения со всеми вытекающими последствиями не только в этнокультурной сфере, но и в фольклорной, мифологической, ритуальной и т.д., а следовательно, и в сфере изобразительной. А.В.Бауло в одной из последних работ пишет: “...традиция изготовления покрывала с фигурой всадника в окружении зверей и птиц связана с периодом проживания предков современных манси в южной части Западного Урала в эпоху средневековья и является результатом их контактов с Волжской Булгарией” [Бауло, 2002, с. 70]. 2).Выше уже отмечалось, что ареал находок серебряных блюд с изображениями всадников “венгероуральского” стиля совпадает с современным расселением северных манси и ханты, у которых зафиксирован обычай употребления жертвенных покрывал. 3). Обычай нанесения прочерченных острым предметом (железным ножом ?) рисунков (так называемых гравировок) на металлические предметы — бронзовые бляхи, зеркала, привозную серебряную посуду известен только в Западной Сибири и в некоторых местах Верхнего Прикамья, а фактически, северного Предуралья (р-ны Чердыни и Кудымкара). Стиль этих гравированных рисунков мало меняется во времени, некоторые его элементы, как теперь ясно, проявляются на “раннебул-гарских” сосудах и бляхах с сокольничим. Связующим звеном между стилем гравировок и — шире — западносибирского художественного металла - выступают серебряные изделия типа бляхи с двумя всад-
никами с р. Сыня и других изделий, относящихся к этой группе [см. например, Спицын, 1906, рис. 53].
Таким образом, в иконографии и сюжетах булгарской и венгероуральской торевтики явственно присутствует “северный компонент”, т.е. изобразительный стиль, характерный для западносибирского художественного металла (гравировок и литых изображений), а он в свою очередь имеет основу в древней “уральской” изобразительной манере. Некоторые категории культовой атрибутики северных манси и ханты сложились в процессе контактов их предков с булгарс-ким миром в период проживания в Предуралье и, по-видимому, употребления булгарских изделий. На этой атрибутике возрождается тот самый древний уральский, северный компонент, который определил в свое время одну из специфических черт булгарского художественного стиля.
Можно также утверждать, исходя из анализа роли этого северного компонента в художественном металле Волжской Болгарии и сопредельных ей территорий, что, во-первых, многие булгарские мастера — торевты, ювелиры, бронзо-литейщики - происходили из той угорско — предуральской (пермской по территории) среды, которая дала одну из основных составляющих населения Волжской Болгарии. Они внесли в этот стиль свои изобразительные приемы. Во-вторых, новые находки и внимательное рассмотрение уже давно известных артефактов подводят к мысли, что взаимодействие между мастером и заказчиком, в том числе заказчиком западносибирским, было гораздо
более тесным, чем представлялось до сих пор. А именно, что это общение осуществлялось не только через посредников, которыми традиционно считались купцы - булгарс-кие и “чулыманские” (т.е. верхнекамские, ломоватовско-родановс-кие), но и в виде прямых контактов “мастер-заказчик.”
Выводы. Неоднократно отмечалось, что булгарское среброделие представляло собой развитое городское ремесло, а мастера владели всем современным им спектром технологических приемов: литье крупных вещей, горячая ковка, волочение, нанесение позолоты и черни, чеканка и т.д. Но только зауральские материалы позволяют оценить степень его ориентированности на северный рынок. Более того, они дают возможность представить себе всю сложность и многогранность процессов формирования этого вида искусства, а вместе с ними - всю многокомпонентность средневековой городской культуры, характерную для “молодых” государственных образований на восточных границах Европы, не менее, чем для “старых” на западе или юге.
Список сокращений к статье Н.В. Федоровой:
ВС — “Восточное серебро” ; Смирнов Я-И.
Восточное серебро. СПб., 1909.
СП — “Сокровища Приобья”; Сокровища Приобья /Под ред. Б.И.Маршака. СПб.: Формика, 1996. 227 с.
СС — “Согдийское серебро”; МаршакБ.И. Согдийское серебро. Очерки по восточной торевтике. М.: Глав. ред. Восточ.лит-ры, 1971. 155 с.
УН — “Угорское наследие”; Угорское наследие /Зыков А.П., Кокшаров С.Ф., Терехова Л.М., Федорова Н.В. Екатеринбург: Вне-шторгиздат, 1994. 158 с.
Рис. 1. Блюдо с изображением мифологической сцены с р. Сыня
Рис. 2. Блюдо с изображением двух львов из поселка Зеленый Яр
Рис. 3. Блюдо со сценой нападения хищника на оленя
Рис. 4. Блюдо с оленем из Томской губернии
Рис. 5. Рублевское блюдо
Рис. 6. Разрезанное блюдо с изображением всадника с п-ва Ямал
Рис. 7. Блюдо со всадником из пос. Мужи
Рис. 8. Черпак с растительным орнаментом
Рис. 9 Браслет с растительным орнаментом из могильника Зеленый Яр
Рис. 11. Щиток для защиты руки от тетивы с изображением рыб
