Научная статья на тему 'Топосы в структуре художественного произведения: о роли литературных сказок Л. Петрушевской в воспитании личности ребенка'

Топосы в структуре художественного произведения: о роли литературных сказок Л. Петрушевской в воспитании личности ребенка Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
1515
535
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ПЕТРУШЕВСКАЯ / СКАЗКА / ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО / ТОПОС / L. PETRUSHEVSKAYA / FAIRY-TALE / ART SPACE / TOPOS

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Колмакова Оксана Анатольевна

Обосновывается необходимость анализа пространственных параметров при изучении сказок Л. Петрушевской, чтобы подчеркнуть их значение в воспитании личности ребенка.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Mythological and household toposes in L. Petrushevskaya’s fairy-tales: the role of structural analysis in the study of contemporary literature at school

The necessity of analyzing the spatial parameters in the study of fairy tales by L. Petrushevskaya to emphasize their importance in the education of the child's personality.

Текст научной работы на тему «Топосы в структуре художественного произведения: о роли литературных сказок Л. Петрушевской в воспитании личности ребенка»

УДК 378.147.87:82.0

ТОПОСЫ В СТРУКТУРЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ: О РОЛИ ЛИТЕРАТУРНЫХ СКАЗОК Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ В ВОСПИТАНИИ ЛИЧНОСТИ РЕБЕНКА

© Колмакова Оксана Анатольевна

кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Института филологии и массовых коммуникаций Бурятского государственного университета г. Улан-Удэ, Россия

Е-mail: post-oxygen@mail.ru

Обосновывается необходимость анализа пространственных параметров при изучении сказок Л. Петрушевской, чтобы подчеркнуть их значение в воспитании личности ребенка. Ключевые слова: Петрушевская, сказка, художественное пространство, топос.

MYTHOLOGICAL AND HOUSEHOLD TOPOSES

IN L. PETRUSHEVSKAYA'S FAIRY-TALES: THE ROLE OF STRUCTURAL ANALYSIS IN THE STUDY OF CONTEMPORARY LITERATURE IN SCHOOL

Kolmakova Oksana A.

candidate of Philology, associate professor , Russian and foreign literature department, Institute of Philology and Mass Communications, Buryat State University Ulan-Ude, Russia

Е-mail: post-oxygen@mail.ru

The necessity of analyzing the spatial parameters in the study of fairy tales by L. Petrushevskaya to emphasize their importance in the education of the child's personality. Keywords: L. Petrushevskaya, fairy-tale, art space, topos.

В анализе прозы таких русских писателей рубежа ХХ-ХХ1 вв., как Л. Петрушевская, Т. Толстая, Д. Липскеров, Н. Садур, А. Ким, Ю. Буйда и др., необходимо использовать возможности структурного анализа, позволяющего выйти к художественному миру каждого из них. С его помощью, например, можно выделить ключевые топосы в современной литературе, которые позволят учителю-словеснику решать не только познавательные, но и воспитательные задачи.

Литературная сказка представляет собой значимый массив прозы Л. Петрушевской. В школе изучение ее сказок начинается уже в младших классах, но, на наш взгляд, их полезно прочитать и старшеклассникам. Рассмотрим методику их изучения на основе исследования пространственной организации произведения — выделения типов топосов. И здесь современными методистами закономерно используются работы ученых ХХ в., предложивших методы структурного анализа. Применительно к волшебной сказке, современному учителю-словеснику нельзя обойтись без работ В. Я. Проппа. На наш взгляд, современная литературная сказка требует от учителя творческого отношения к работам известного ученого-структуралиста.

Вспомним с учащимися специфику литературной сказки как жанра. В ней обязательно присутствие мистического начала, поскольку чудеса и ирреальное являются ее нормой. Однако в отличие от традиционных произведений, написанных в жанре литературной сказки, у Петрушевской обыденные детали и точные реалии выходят на первый план, что усиливает ощущение нормативности чуда. Кроме того, ученики сразу ощущают роль авторской иронии, которая наличествует у рассказчика и вызывает стойкую нравственную оценку.

Познакомим учащихся с мнением писательницы о том, как литературная сказка пришла в ее творчество. У Петрушевской особое, глубоко личное отношение к жанру сказки: «Сказки я начала сочинять еще в школе, — признается писательница, — узнав, что возраст дерева можно узнать по числу слоев древесины, долго писала в классе в пятом сказку о человеке, которого посадили в тюрьму, но

ВЕСТНИК БУРЯТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

1/2015

он спасся, разгадав загадку о возрасте короля — предыдущий властитель когда-то в честь рождения наследника посадил тополь, он рухнул, и узника заставили пилить сломанное дерево» [2, а 309]. В этом признании Петрушевская подчеркивает познавательные свойства литературных сказок с их непосредственным воздействием на сознание читателя-ребенка.

На следующем этапе познакомим учащихся с основными элементами структуры волшебной сказки, выделенными В. Я. Проппом [4]. Акцентируем внимание ребят на том, что сказочное действие осуществляется в пространстве, характеристиками которого служат «лес», «река», «дорога», «поле», «яма», которые противопоставлены образу «дома». Далее, введем понятие «топос», которым и будем обозначать пространственные объекты, локализующие сюжетное действие. Соответственно, первые пять перечисленных образов являются топосами волшебного пространства, которое мы будем называть «мифологическим», объяснив учащимся о генетическом происхождении сказки из мифа. А последний топос — «дом» — будем считать символом и воплощением бытового, т. е. своего, пространства.

Основной идеей нашего анализа сказок Петрушевской будет мысль о том, что бытовой мир в них оборачивается потусторонней, чудесной мифологической реальностью, и наоборот. Так, преддверие ада, где оказывается героиня сказки «Черное пальто», совпадает с обстоятельствами реальной жизни. Девушка-самоубийца попадает в некое место, очень напоминающее район, подлежащий реконструкции. «В домах не было света, в некоторых даже не оказывалось крыш и окон, только дыры, а посредине проезжей части торчали временные ограждения: там тоже все было раскопано» [1, а 275].

Выделим с учащимися основные топосы этого волшебного пространства. Ими являются «дорога» и «яма». Как видим, Петрушевская создает образ-топос «ямы» буквально, изображая «дыры» вместо крыш в старых домах и начавшуюся стройку — разрытые котлованы. Делаем вывод о том, что мифологический топос «яма» выполняет в сказе двойную роль: создает пугающее пространство мистического и одновременно — бытовое, знакомое пространство окраины, нежилой местности, т. е. бытовое и мифологическое пространства практически совпадают.

С помощью волшебных спичек героине можно вернуться обратно. Для этого нужно сбросить с себя черное пальто и поджечь его. В роли представителей другого мира выступают шофер — «курносый до невозможности» и «страшный человек в черном пальто с капюшоном». Оба героя наделены «нормативными» для сознания читателя чертами представления о Смерти как о живом существе: ее называют «курносой» и представляют одетой в плащ с капюшоном. Смерть в лице этих персонажей преследует девушку и препятствует ее возвращению в мир живых. Но когда девушка зажигает спичку, смерть отступает.

Она оказывается дома и останавливается в своей попытке покончить жизнь самоубийством буквально на самом краю. Читатель-школьник должен разобраться, что спасло девушку: вмешательство волшебного огня или ее собственное решение? Приходим к выводу, что более вероятна активность героини. Для доказательства приводим небольшой рассказ Петрушевской «Через поля», где сказано о том, что источником света может стать «каждый человек», т. е. «свет» является топосом внутреннего пространства героини, победившего внешнюю тьму. Воздействие такого смысла особенно важно для подростков, живущих в пространстве современной, порой суровой, реальности.

С мотивом света как спасительного волшебного средства связана и такая сказка Петрушевской, как «Фонарик». В ней рассказывается о том, как покойная бабушка Поля спасает внучку от неминуемой гибели. Девушка возвращается домой через поле каждый раз по одной и той же дороге (отмечаем три интересующих нас топоса). Но однажды она свернула в сторону, потому что увидела вдалеке свет от фонарика. Она пошла навстречу свету и вдруг сбоку, в том месте, где должен был проходить ее путь, «что-то сильно рвануло» — это взорвался газопровод. Источником же света оказался огонек на могилке бабушки Поли. «Кладбище» — это топос пограничного пространства, где могут общаться представители двух миров — реально-бытового и ирреального, а мотив света становится мотивом преодоления смерти, времени и всяких границ, мешающих адекватному пониманию реальности.

На следующем этапе изучения сказки в творчестве Петрушевской возможен переход к анализу более крупного произведения — сказочной повести. В 1996 г. Петрушевская пишет сказку «Маленькая волшебница». Этот текст, названный автором «кукольным романом», представляет собой историю о «Барби Маше» со сложной сюжетной структурой, содержащей как типично сказочные «формулы», так и комплекс философских мотивов, особенно актуальных в деле становления личности школьника, к примеру, мотивы невозможности спасения себя самого, ответственности за другого и т. п. Актуальность этих мотивов, в плане воспитательного значения сказок Петрушевской, трудно переоценить.

Предлагаем учащимся выявить в «Маленькой волшебнице» типичные мотивы восточнославянской сказки: «оживающая игрушка», «волшебный помощник», «помощь слабейшему». Сравним героев Петрушевской с известными сказочными персонажами. Василиса Прекрасная, героиня народной сказки, помогает сироте, а Барби Маша у Петрушевской — нищему старику: «А Барби быстро, раньше деда, приехала домой и тоже приготовила ужин: макароны с томатным соусом и компот» [1, с. 310]. Далее, выявим в «Маленькой волшебнице» мотивы западно-европейской литературной сказки. Интересно проследить, как ироническому переосмыслению подвергается в «Маленькой волшебнице» мотив примерки туфельки из сказки «Золушка» Ш. Перро. В отличие от Золушки, Барби Маша обладает самым большим размером ноги: «Еще бы, ведь волшебная Барби Маша много ходила и бегала по хозяйству (попробуй сварить целое море макарон и вымыть пол размером с три футбольных поля!)» [1, с. 334]. Вновь мы видим связь бытового и волшебного в сказке, когда мифологический топос «поле» превращается в обычное «футбольное поле», а значит, сказка, несмотря на преобладание чудесно-волшебного, опирается на личный опыт маленького читателя.

Вместе с учащимися обсуждаем, как авторская ирония распространяется на некоторые стереотипы, закрепившиеся в массовом сознании в форме устойчивых образов или фраз. Так, над «классическим» образом черта Мефистофеля писательница иронизирует следующим образом: «Тогда Валька, ни минуты не медля, подошла к нему в образе черта: т. е. рога, хвост, рыло, плащ и беретка с пером» [1, с. 319], а клише «Вся жизнь — театр» обыгрывается в сказке Петрушевской в мотиве «жизни как реалити-шоу» — очевидно авторское негативное отношение к подобным «заменителям реальности» в современном мире.

В поэтике сказки особую значимость приобретает и имя персонажа. Имя главной героини — это реакция на появление «заграничной куклы» на российском рынке и ее своеобразную «национализацию»: как заявлено в романе-сказке, «Барби — фамилия Маши». Само увлечение современных девочек куклами «барби» становится предметом иронии для рассказчика, и примеры этой иронии предлагаем учащимся найти самим в других фрагментах сказки.

Жанр сказки дает Петрушевской широкие возможности для реализации игрового, каламбурного стиля, который несет не только развлекательную, но и глубокую смысловую нагрузку. Так, в сказке «Жиробей и Божья Слоновка» принципом выстраивания текста является прием разрушения слов. Идея о всеобщем равенстве и братстве обыгрывается в сюжете о добром волшебнике, который «решил сделать так, чтобы всем было хорошо и чтобы никто никого не гонял, не ел». Для этого волшебник «слил в единую семью» всех животных, получив заявленные в названии новые «виды». На первый взгляд, названия эти животных смешны и нелепы. Однако в новом мире вновь побеждает бытовое начало, а именно, топос дома, в пространстве которого все счастливы. В финале рассказа бабка-воробьиха сидит дома и «нянчит Божислава Жиробеевича Слоковьева, уменьшительно Славика» [3, с. 18].

На итоговом этапе изучения сказок в творчестве Петрушевской приходим к выводу о том, почему написанные ею сказки оказываются востребованными в современном мире. Во-первых, в самом жанре сказки возможно сочетание двух типов пространств: волшебного (мифологического) и бытового, состоящего из узнаваемых деталей современности, что утверждает идею возможности чуда в обычной жизни, идею создания этого чуда обычным человеком. Во-вторых, специфика сказок Петрушев-ской, так же как и ее рассказов, состоит в создании особой реальности, в которой непреходящие ценности добра, красоты, света, проявленные в топосе дома, обнаруживают свою спасительную силу вопреки негативу внешнего мира. К этому выводу позволяет прийти анализ литературной сказки Пет-рушевской с точки зрения пространственной организации ее художественного мира. Такой анализ, несомненно, выполняет важную воспитательную функцию.

Литература

1. Петрушевская Л. С. Настоящие сказки. — М.: Вагриус, 2000.

2. Петрушевская Л. С. Путешествия в разные стороны: рассказы, эссе, фельетоны. — СПб.: Амфора, 2009.

3. Петрушевская Л. Чемодан чепухи. — М.: Вагриус, 2001.

4. Пропп В. Я. Морфология сказки. — М.: Наука, 1969.

Literatura

1. Petrushevskaya L. S. Nastoyaschie skazki. — M.: Vagrius, 2000.

2. Petrushevskaya L. S. Puteshestviya v raznyie storonyi: [rasskazyi, esse, feletonyi]. — SPb.: Amfora, 2009.

3. Petrushevskaya L. Chemodan chepuhi. — M.: Vagrius, 2001.

4. Propp V. Ya. Morfologiya skazki. — M.: Nauka, 1969.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.