CC BY
97
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2017. № 4
ЯЗЫК. ПОЗНАНИЕ. КУЛЬТУРА
Л.В. Полубиченко
ТОПОЛОГИЧЕСКАЯ ПАРАДИГМА ГУМАНИТАРНОГО ЗНАНИЯ:
МИФ ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Топология возникла в XIX в. как один из разделов математических наук, где она занимается вопросами непрерывности и инвариантности, исследуя такие свойства объектов, которые не изменяются при их преобразованиях и деформациях. Уже в середине прошлого века топология стала восприниматься как объединяющая сила почти для всей математики, а сегодня и в гуманитарных науках наблюдается аналогичное стремление осмыслить топологию в глобально-методологическом плане как новую парадигму гуманитарного знания. В статье кратко характеризуются такие новые направления исследований, как филологическая топология, топологическая философия, топологическая рефлексия, топологическая психология, соматическая топология, политическая топология, социальная топология, топология культуры и др., и делается вывод о том, что гуманитарные науки опираются на несравненно более разнородные, чем это имеет место в математике, осмысления и толкования самого понятия «топос», чтобы можно было говорить о каком-то едином топологическом концепте, методе или тем более парадигме гуманитарного знания.
Ключевые слова: топология; топологическая парадигма; филологическая топология; топологическая философия; топологическая рефлексия; топологическая психология; соматическая топология; политическая топология; социальная топология; топология культуры.
В XXI в. заимствованный из математики термин «топология» все чаще встречается на страницах научных трудов широкого спектра гуманитарных областей знания, и у ряда авторов все настойчивее просматривается стремление осмыслить топологию в глобально-методологическом плане то как общий концепт гуманитарного знания, то как общий метод гуманитарных исследований, то даже как новую парадигму гуманитарных наук [Игнатенко, 2012: эл. ресурс; Савчук, 2012;
Полубиченко Лидия Валериановна — доктор филологических наук, профессор, зам. декана по научной работе, зав. кафедрой английского языка для естественных факультетов факультета иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
Садикова, 2015; Халина, Пивкина, 2016; Шалаева, 2016 и др.]. Привлекательность топологических идей для ученых-гуманитариев объясняется прежде всего тем, что топология представляет собой один из разделов так называемой неколичественной (качественной, реляционной) математики, что как нельзя лучше соответствует природе изучаемых гуманитарными науками объектов и явлений. Этот раздел математики, названный в середине XIX в. одним из его основоположников немецким математиком Иоганном Листингом «топологией» (от греческих слов топос — место и логос — учение), занимается вопросами непрерывности и инвариантности, исследуя такие свойства объектов, которые не изменяются при любых преобразованиях и деформациях, производимых без разрывов и склеиваний. Предметом топологии, таким образом, является то постоянное, устойчивое и относительно неизменное, что характеризует тот или иной объект, несмотря на наличие определенных переменных параметров, и обеспечивает его относительную тождественность самому себе на разных этапах развития во времени и пространстве. Только изменение основополагающих характеристик объекта, т.е. изменение его топологии, ведет к превращению его в другой объект.
Понятно, что данная проблематика находится в фокусе исследовательских интересов многих гуманитарных наук, так как установление сходств и различий относится к фундаментальным свойствам человеческого мышления. Отражая вариантно-инвариантное восприятие человеком окружающего его мира, устройство языка в значительной степени также является вариантно-инвариантным. Таким образом, метафорическое не требующее какой-то специальной математической подготовки использование в гуманитарных науках математического термина «топология» можно считать вполне естественным и даже закономерным на том этапе развития научного знания, когда процесс дробления и размежевания сменился поиском точек соприкосновения и междисциплинарностью подходов.
В подтверждение сказанного обратимся прежде всего к наукам филологического цикла, где термин «топология» появился раньше других: первым, насколько можно судить, о топологии в филологическом контексте бегло упомянул еще в 1927 г. один из самых авторитетных отечественных филологов-классиков А.Ф. Лосев, создавая философскую теорию имени. Дело в том, что в ХХ в. вопросы инвариантности, лежащие в основе математической топологии, были осознаны как системообразующие и в науке о языке, во всех главных ее направлениях — сравнительно-историческом языкознании, структурной лингвистике, лингвистической типологии, а также в сформировавшихся позже лингвокультурологии и когнитивной лингвистике. Не случайно Р.О. Якобсон в одной из самых последних работ, в определенном
смысле подводящей итог его многолетней и многогранной деятельности, выделил вопрос о «соотношении инварианта и вариации» как узловой пункт языкознания ХХ в., «насущную тему всего современного научного мышления» [Якобсон, 1984: XV]. В 1950-е годы на страницах его трудов появился и термин «топология», что стало закономерным результатом постоянного и неослабевающего интереса ученого к проблемам языкового варьирования и инвариантности.
В 1960—1980 гг. ряд исследователей, повинуясь моде на «повышение научности» гуманитарных дисциплин за счет использования в них математических методов, вслед за математическим термином «топология» попытались перенести в лингвистику и понятийный аппарат данного раздела математики с соответствующим метаязыком описания — математической нотацией. Подробный критический анализ большей части этих работ можно найти в наших публикациях тех лет [Ахманова, Полубиченко, 1979].
В таком контексте в рамках школы англистики МГУ имени М.В. Ломоносова в конце 1970-х годов сформировалось направление филологических исследований, получившее название филологической топологии, в фокусе внимания которого находятся проблемы варьирования и установления инвариантности разнообразных филологических объектов — от отдельных слов до целых текстов. Все эти годы филологическая топология настойчиво развивала понятийный и методический аппарат на собственных филологических основаниях и достигла в этом немалых успехов [Полубиченко, 2012; 2017].
Термин «топология» используется в филологических исследованиях и в других школах и теоретических построениях, причем нередко уже не в математическом, а совсем в ином специальном значении. С 1980-х годов благодаря бурному развитию когнитивной лингвистики, лингво-культурологии и межкультурной коммуникации с их особым интересом к вопросам восприятия и отражения в сознании, языке и культуре пространственных и временных характеристик окружающей действительности, в частности — к категоризации, концептуализации, мета-форизации и вербализации пространственных отношений в разных языках, термин «топология» и образованное от него прилагательное «топологический» начинают встречаться в лингвистических и даже в литературоведческих работах достаточно часто, чтобы больше не резать слух и перестать считаться опечатками, случайно допущенными в терминах «типология» и «типологический». Постепенно став привычными и перестав нуждаться в специальных пояснениях и ссылках на математику, они из терминов по существу превратились просто в слова общенаучного языка с расплывчатым значением отношения к пространству/месту/строению/структуре, пространственным/структурным характеристикам, ориентации в пространстве.
Именно в таком качестве слова «топология», «топологический», «топос» фигурируют сегодня во многих серьезных языковедческих работах, не претендующих на открытие нового знания на стыке математики и лингвистики, зато добросовестно выявляющих сущность происходящих в языке процессов. Речь обычно идет об изучении ди-рекциональности и семантики предлогов, приставок, адвербиальных модификаторов глаголов и иных единиц языка с пространственным значением (работы Е.В. Рахилиной, Н.В. Пономарёвой, Р.С. Кимова, И.С. Бороздиной, Е.В. Идельсон и др.), или о различных аспектах синтаксиса — главным образом порядка слов — в отдельных группах словосочетаний, в разных языках, в устной и письменной речи, в том числе поэтической (исследования Г.Ф. Поздеровой, А.В. Циммерлинга, А.М. Поликарпова, Н.П. Неборсиной и др.), или о классификации предметной лексики в зависимости от форм и пространственной ориентации обозначаемых физических предметов (работы О.Н. Ляшевской, Е.В. Рахилиной и др.), или о выявлении сочетаемости и пространственной семантики имен, называющих части тела [Махова, Ляшевская, Десятова: эл. ресурс], и пр. Отметим при этом, что нередко исследования в области топологической семантики (термин Е.В. Рахилиной) базируются на понятии топологического типа, введенном Леонардом Талми для обозначения эталонных пространственных форм (контейнер, поверхность, линия и т.д.).
Последовательностью и концептуальной завершенностью выделяются исследования В.А. Садиковой, обобщенные ею в 2012 г. в докторской диссертации. Стремясь наполнить термин «топология» лингвистическим содержанием и сформировать топологический метод изучения языка в общении и обучения речевому общению, она начинает снизу, с минимальных единиц, представляющих собой исходные, глобальные категориальные языковые смыслы, или инвариантные структурно-смысловые модели порождения высказываний. Они восходят еще к Аристотелевым категориям, но именуются ею не топосами, а топами, чтобы отмежеваться от топосов, за которыми уже давно и прочно закрепилось значение «общих мест» в риторике. Список топов конечен и равен 20: имя, общее (абстрактное) и частное (конкретное), род и вид, определение, целое и части, обстоятельства (места, времени, цели), свойства (признаки, качества), действие и т.д. [Садикова, 2015: 46]. В совокупности топы образуют систему — топику, которая, по мнению автора, начинает формироваться с первых часов жизни человека и представляет собой базовую систему синкретических единиц мышления и речи в повседневной практике приобретения опыта и общения. Автор называет свою концепцию «лингвистической топологией» и рассматривает ее в качестве «новой лингвистической парадигмы» [Садикова, 2015: 44].
Обрисуем теперь — по необходимости бегло — положение дел и в других гуманитарных науках, проявляющих интерес к топологическому осмыслению своей проблематики. Начнем с философии, так как именно здесь на новом, метатеоретическом уровне обычно обобщаются теоретические построения других наук и закладываются основы того, что в дальнейшем способно претендовать на статус новой парадигмы научного знания.
В статье «Делёз и Юм: конец истории философии» А. Игнатенко очень ясно формулирует концепцию «топологической философии» (а по существу — шире: «топологического гуманитарного знания»): «Постмодерн как система мысли предполагает специфический словарь и логику, которые можно было бы назвать пространственной философией или, вслед за Делёзом и Деррида, топологией. Пространственные смыслы присутствуют в любом понятии всякого человеческого языка, перефразируя Лакана, можно сказать, что язык, а значит, и мышление структурированы как пространство. Именно пространство остается в результате всякой последовательной процедуры абстрагирования, что особенно хорошо заметно на философских понятиях, но также и на понятиях науки, которая, как известно, генеалогически восходит к геометрии, которая, в свою очередь, вызвана к жизни аграрным интересом. Но, хотя практически любой фрагмент знания обнаруживает свою зависимость от пространства, существуют такие его разновидности, которые эту зависимость поместили в основу своего метода. Это, прежде всего, неклассическая физика и философия постмодерна, которая была ей инспирирована. Осознанная работа с пространственными и геометрическими концептами с целью демонстрации определенных философских терминов и отношений велась еще Николаем из Кузы. <...> Делёз, Фуко и Деррида, основатели постмодернистской традиции в философии, воспользовались этим наработками и продвинули топологический метод» [Игнатенко, 2012: эл. ресурс].
В концепцию топологической философии укладываются предпринятое Д.А. Скопиным исследование топологии субъектности в современной французской философии [Скопин, 2003], кандидатская диссертация С.В. Климовой, посвященная изучению экзистенциальной топологии дома [Климова, 2000], а также целый ряд работ, лежащих на пересечении философии с другими гуманитарными дисциплинами, как, например, монография С.А. Азаренко, где анализируются проблемы социально-философского дискурса и выявляется теоретико-методологический потенциал топологической антропологии, топологии коммуникации, топологии исторического бытия и культуры российского философствования [Азаренко, 2014].
Большой силой обобщения отличается разрабатываемый петербургским философом В.В. Савчуком с 2003 г. метод топологической рефлексии, учитывающий нелинейный, но непрерывный (топологический) характер современного мышления, тактильные ощущения в познании и психомоторику [Савчук, 2012]. «Топологическая рефлексия — это совмещение истории и географии мысли, или, иначе, это такая рефлексия, которая связывает географические сведения, историю, социологию, экономику, искусство, данные естественных дисциплин о данном топосе» [Савчук, 2012: 179]. С использованием этого метода В.В. Савчуком выполнен ряд конкретных исследований особенностей архаического сознания, явлений нигилизма и терроризма, искусства перформанса и фотографии и др. Продолжение и развитие идеи топологической рефлексии находят в цикле работ А.В. Шалаевой, посвященных изучению мифологического мышления и его существенной характеристики — мифологического пространства [Шалаева, 2016]. Сторонниками данного подхода неоднократно подчеркивается его парадигмальная общекультурная значимость в современном научном мире.
На стыке философии и психологии написана книга «Психологическая топология пути» выдающегося отечественного философа М.К. Ма-мардашвили, основанная на двух курсах лекций о романе М. Пруста «В поисках утраченного времени», прочитанных им в Тбилисском государственном университете в начале 1980-х годов. Основная идея автора о невероятной трудности постижения человеком истины связывается им с топологией прохождения каждым человеком собственного жизненного пути, т.е. индивидуальным маршрутом движения всякой мыслящей личности от одной основополагающей вехи на этом пути к другой. «В его формуле "психологическая топология пути" слова "топология пути" указывают на бытийные процессы, фундаментальную онтологию, а "психологическая" — на процессы в сознании индивида, сопровождающие его движение этим путем (или в сторону от него)» [Леонтьев, 2011: 4].
Что касается собственно психологии, то здесь уже с 1930-х годов известна концепция немецко-американского психолога Курта Левина, носящая название «топологической психологии» и представляющая собой теорию психологического «поля», структура которого описывается с помощью понятий топологии. «Поле» К. Левина характеризует психологическое единство личности и ее окружения как совокупность взаимосвязанных факторов: «поле» возможных для данного индивида событий и «поле» сил, предопределяющих, какая из возможностей реализуется в поведении индивида. Повышенный интерес к применению топологических категорий как вспомогательных в психологии личности сохраняется и сегодня [Стрекалов: эл. ресурс; Шамшикова,
2010], и знаменитая книга Левина «Принципы топологической психологии» регулярно переиздается.
Теория структурного психоанализа известного французского философа, психолога и психиатра Жака Лакана также заимствует идеи, терминологию и образы из топологии, причем, по свидетельству математиков, далеко не всегда корректно и оправданно [Сокал, Брикмон, 2002: эл. ресурс]. Однако непонятный и загадочный в силу своей перегруженности математическими терминами «лакановский дискурс» с его концепцией топологии личности с конца 1960-х годов вызывает неослабевающее внимание ученых-гуманитариев разного профиля и оказывает большое влияние на современную психологию.
Профессором факультета психологии МГУ А.Ш. Тхостовым в рамках развиваемого им нового научного направления, получившего название психологии телесности, была создана модель построения топологии субъекта, которая не совпадает с эмпирическими границами его тела, а может быть как вынесена вовне, так и погружена внутрь тела и даже в само содержание сознания, что позволяет по-новому поставить целый ряд актуальных вопросов — от понимания телесности и психопатологических феноменов до проблем коммуникации, обучения, воспитания, власти, наслаждения, смерти, ответственности, вины и свободы [Тхостов, 1994].
Изучая физиологию и координацию естественных движений человека в норме и патологии, еще в середине ХХ в. известный советский психофизиолог Н.А. Бернштейн различал в геометрических образах их топологию и метрику, подчеркивая, что для топологии безразличны масштаб движения и то положение тела, в котором движение необходимо выполнить, а важна конечная цель, определяющая конкретную «мышечную формулу» рисунка движения. Человек опирается на топологию, а не на метрику, поэтому одно и то же ритмическое движение, повторенное множество раз, никогда не совпадает точно по своим траекториям, но демонстрирует удивительное постоянство конечной целевой точки: для топологического построения движения важны лишь начальный и конечный пункты, промежуточные же, определяющие траекторию, значат гораздо меньше [Бернштейн, 1990]. В том числе и на этой основе к началу XXI в. сформировалась так называемая соматическая, или телесная, топология, базирующаяся на представлении о человеке как о существе движущемся, причем не только в физическом, но и в психическом и социальном пространствах [Соматическая топология...: эл. ресурс]. Практическим (точнее — коммерческим) ее приложением стали столь популярные сегодня и широко рекламируемые разнообразные тренинги и коучинги, проводимые под модной вывеской «нейролингвистического программирования третьего поколения».
Использование пространственных характеристик (протяженность, удаленность, взаиморасположенность и пр.) доказало свою плодотворность и перспективность и для описания социально-политических явлений. «Изучение и определение закономерностей политического пространства как проекции ментальной конструкции политического в знакомое и понятное физическое пространство плюс использование методов, заимствованных из математики, и образует предмет политической топологии» [Леонтьев, Леонтьева, 2011: эл. ресурс]. В некотором смысле сюда примыкают и работы Н.В. Халиной, выполненные на стыке политологии и лингвистики и также основанные на топологическом подходе [Халина, 2015; Халина, Пивкина, 2016].
Аналогичным образом обстоит дело и в социологии, где в конце ХХ в. оформилось направление так называемой социальной топологии. «Речь идет о "социальной топологии" как динамической структуре пространства социальных различий и о "топосе" (или "социальной позиции") как социологически конструируемой единице этого пространства. Социальная топология — структура-гештальт, дающая исследователям адекватное видение социологических предметов в непрерывных трансформациях. Топология социологически отражает плюрализацию социального порядка» [Шматко, 2001: 15]. Последовательное применение этого подхода при изучении местных (муниципальных) сообществ находим в цикле работ Т.И. Макогон [Макогон, 2013 и др.], он же используется при рассмотрении проблемы свободы в современном мире [Бетев, 2008].
Среди ученых, первыми обратившихся к теоретическим ресурсам топологического мышления для решения проблем современной социологии, называют и выдающегося французского социолога, философа, публициста Пьера Бурдьё, и британского исследователя Джона Ло. «Что стоит за обращением социологии к топологической метафоре? Прежде всего, стремление дать новую концептуализацию "формы", условиям ее устойчивости и изменчивости, непрерывности и дискретности. От "формальной социологии" Г. Зиммеля до "фрейм-анализа" И. Гофмана не прекращались попытки создания фундаментальной социальной морфологии, науки о формах социальной координации. Топология, с ее стремлением дать строгое (но не количественное) описание трансформирующихся форм становится притягательным теоретическим ресурсом для осмысления опыта подвижного, изменчивого ("текучего", в понятиях "социальной топологии") мира» [Вах-штайн, 2006: 29].
Осмысление общих закономерностей, оснований и критериев структурирования социального пространства, подвергшихся существенным трансформациям к концу ХХ в., является уже задачей социальной философии, где она также нередко формулируется в топологических
терминах. Приведем характерный пример из недавней работы: «В таких условиях изменяется не только картина мира, но и атрибутивность самого бытия. Постсовременный человек пребывает в постоянном движении, превращаясь в номада (кочевника). Новая топология, изложенная в номадическом проекте Ж. Делёза и Ф. Гваттари, предлагает отказаться от восприятия пространства как устойчивой формы координации материальных объектов, так как само движение в состоянии постмодерна качественно меняется, утрачивая начальную и конечную точки покоя» [Шляков, 2015: 251].
Топологическая интерпретация разнообразных социальных и политических аспектов жизни общества естественно распространяется и на проблематику, которую принято выделять в рубрику «культура и искусство». Так, например, культуролог Л.В. Никифорова задается целью «увидеть в типологии архитектуры топологию культуры» и изучает дворец не только как произведение искусства, но и прежде всего как топос власти в политическом пространстве культуры. «Дворец может быть понят как один из важнейших топосов культурного пространства, как место локализации политической власти и в этом качестве — как художественная репрезентация сущности политического в культуре. Дворец, наряду с домом и храмом, является важнейшим компонентом фундаментальной топологической триады, охватывающей основные способы человеческого существования и важнейшие формы социальной солидарности, существующие с глубокой древности и до наших дней — общность семьи (пространство повседневного), общность веры (сакральное пространство), гражданскую общность (пространство политическое)» [Никифорова: эл. ресурс]. Другой показательный пример — статья философа, теоретика и критика современного искусства Бориса Гройса «Топология современного искусства», где автор рассуждает о соотношении «современного искусства» (contemporary art) с модернизмом и постмодернистским искусством и приходит к, казалось бы, парадоксальному выводу: «Топология современных коммуникационных сетей, производства, передачи и распределения образов чрезвычайно гетерогенна. Изображения все время трансформируются, переписываются, переиздаются, перепрограммируются при прохождении через эти сети — и меняются даже визуально на каждом шагу. Их статус копий становится, таким образом, лишь культурной конвенцией — как ранее ею был статус оригинала. <...> Наше решение признать некий образ оригиналом или копией зависит от контекста — от условий, в которых это решение принято. И это решение всегда временное — оно принадлежит не прошлому и не будущему, а настоящему» [Гройс, 2006: эл. ресурс].
Перечисленными и кратко охарактеризованными выше работами, относящимися по большей части к концу XX — началу XXI в., конечно,
далеко не исчерпываются настойчивые усилия ученых-гуманитариев по осмыслению своей научной проблематики в топологических терминах. Исследования в этой области разворачиваются широким фронтом и идут по нарастающей, охватывая все новые сферы гуманитарного знания, принося интересные результаты и оказывая несомненное влияние на развитие как уже затронутых ими, так и смежных дисциплин. При этом практически во всех областях гуманитарного знания прослеживается размежевание подходов по линии метафорического заимствования топологических образов и идей, поиска аналогий, с одной стороны, и формализации и неоправданной терминологической усложненности языка науки — с другой. В упоминавшейся уже книге А. Сокала и Ж. Брикмона с говорящим названием «Интеллектуальные уловки» критике подвергаются, казалось бы, и тот и другой подходы, так как авторы не делают между ними специального различия, но окончательные выводы их исследования не оставляют сомнений в том, что главной опасностью для дисциплин гуманитарного цикла они считают обессмысливание научного текста, содержание которого выхолащивается в процессе плетения модных словес: «Эти авторы рассуждают уверенно, но эта уверенность не основывается на профессиональной компетенции. Лакан хвалится тем, что использует "самые последние достижения топологии" (Глава 1), Лятур думает, что он во многом опирается на Эйнштейна (Глава 5). Они несомненно считают, что могут использовать престиж точных наук для того, чтобы придать блеск собственным рассуждениям. Более того, они, кажется, уверены, что никто не заметит их злоупотребления научными понятиями, никто не скажет, что король-то голый. Наша задача состоит как раз в том, чтобы сказать, что король голый. Мы вовсе не собираемся критиковать гуманитарные науки или философию в целом, мы хотим предупредить тех, кто работает в этих областях (особенно молодых). В частности, мы хотим "деконструировать" репутацию сложных текстов, которая объясняется их глубиной: во многих случаях мы можем показать, что они кажутся непонятными именно потому, что не предназначены быть понятыми» [Сокал, Брикмон, 2002: эл. ресурс].
Кроме того, обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в самых разных областях гуманитарного знания разворачиваются сходные процессы размежевания топологии, трактуемой в математическом смысле как учение о непрерывности и инвариантности абстрактных систем топосов, образующих умозрительные пространства и множества, с одной стороны, и топологии в сугубо конкретном понимании чисто пространственных отношений между объектами в вещном, материальном пространстве — с другой. Вторая трактовка отражает взлет к концу ХХ в. интереса к изучению пространства и всего, что с ним связано: «В начале XXI столетия феномены пространства, места, поля
испытывают новое возрождение. В философском дискурсе это отмечается как "пространственный" или "топологический поворот" (spatial turn). Альтернативно открывается пространственное и полевое (feldhaftes — нем.) понимание жизни, которое в научной теории ранее почти полностью вытеснялось. Топология — это учение о поле или месте. Под этим мы понимаем также все пространственно-наполненные понятия, такие как атмосфера, настроение, ситуация и так далее. Топологическое понимание предполагает единое топологическое восприятие пространства. Пространство воспринимается как социальное поле или как особая атмосфера, своеобразный центр, который нас как людей не только связывает, но как бы проникает в нас» [Макогон, 2013: 24].
Таким образом, к нередко наблюдаемому сегодня стремлению осмыслить топологию как новую парадигму гуманитарных наук следует, как мне представляется, относиться с большой осторожностью. Только время покажет, насколько оправданы глобальные обобщения такого рода и не идет ли речь скорее о смелых, но не подтверждающихся практикой попытках экстраполяции успехов математической топологии на ситуацию в дисциплинах гуманитарного цикла. В самом деле, международным математическим сообществом уже в середине прошлого века было признано, что топология стала объединяющей силой почти для всей математики, и с точки зрения науковедения очень соблазнительно было бы констатировать, что пусть и с полувековым запозданием гуманитарные науки движутся в своем развитии тем же путем. Представляется, однако, что гуманитарное знание опирается на несравненно более разнородные и даже разноплановые, чем это имеет место в математике, осмысления и толкования самого понятия «топос» в зависимости от потребностей и задач конкретной науки или даже отдельно взятой теории или концепции, чтобы можно было говорить о каком-то едином топологическом концепте, методе или тем более парадигме гуманитарного знания. Нередко при этом «топос» трактуется в своем первоначальном, сугубо спациальном смысле, тем самым фиксируя исследовательский интерес не на проблемах инвариантности, составляющей суть математической топологии, а на изучении чисто пространственных либо даже пространственно-временных (хронотопических) характеристик исследуемых соответствующей наукой объектов и явлений.
Таким образом, при всем многообразии топологических исследований, ведущихся в настоящее время в гуманитарной сфере вообще и в дисциплинах филологического цикла в частности, их количество еще далеко не достаточно для того, чтобы уверенно судить, какие именно концептуальные единства способны выкристаллизоваться из наблюдаемого сегодня в этой сфере весьма пестрого смыслового раз-
нообразия и сколько их может оказаться, какие из них будут моно-, а какие мультидисциплинарными, и, наконец, будет ли хотя бы одно из них обладать достаточной всеобщностью и всеохватностью, чтобы подняться до уровня парадигмы гуманитарного знания.
Список литературы
1. Азаренко С.А. Топологии сообщества. Казань, 2014.
2. Ахманова О.С., Полубиченко Л.В. «Дифференциальная лингвистика» и «филологическая топология» // Вопросы языкознания. 1979. № 4. С. 46-56.
3. Бернштейн Н.А. Физиология движений и активность. М., 1990.
4. Бетев А.Н. Социальная топология свободы: Дисс. ... канд. филос. наук. Екатеринбург, 2008.
5. Вахштайн В. Джон Ло: социология между семиотикой и топологией // Социологическое обозрение. Т. 5. № 1. 2006. С. 24-29.
6. Гройс Б. Топология современного искусства // Художественный журнал. 2006. № 61-62. URL: http://xz.gif.ru/numbers/61-62/topologiya/ (дата обращения: 31.01.2017).
7. Игнатенко А. Делёз и Юм: конец истории философии // Гефтер. 2012. 15 нояб. URL: http://gefter.ru/archive/6727 (дата обращения: 06.02.2017).
8. Климова С.В. Экзистенциальная топология Дома: Автореф. дисс. ... канд. филос. наук. СПб., 2000.
9. Леонтьев А.Н., Леонтьева Е.Ю. Политическая топология: перспективы использования. URL: www.rusnauka.com/26_NII_2011/Politologia/3_92223. doc.htm (дата обращения: 29.01.2017).
10. Леонтьев Д.А. Философия жизни М. Мамардашвили и ее значение для психологии // Культурно-историческая психология. 2011. № 1. С. 2-12.
11. Макогон Т.И. Топологические перспективы описания местных сообществ // Теория и практика общественного развития. 2013. № 1. С. 24-30.
12. Махова А.А., Ляшевская О.Н., Десятова А.В. Части тела с точки зрения топологии: корпусное исследование. URL: http://www.academia.edu/ 5621366 (дата обращения: 07.02.2017).
13. Никифорова Л.В. Дворец в истории русской культуры. Опыт типологии. URL: https://culture.wikireading.ru/68112/ (дата обращения: 26.01.2017).
14. Полубиченко Л.В. Филологическая топология: теория и практика. М., 2017.
15. Полубиченко Л.В. Филологическая топология: этапы развития и научная проблематика // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2012. № 2. С. 39-50.
16. Рахилина Е.В. Контейнер и содержимое в русском языке: наивная топология // Языковые значения: Методы исследования и принципы описания (памяти О.Н. Селиверстовой). М., 2004. С. 233-257.
17. Савчук В.В. Топологическая рефлексия. М., 2012.
18. Садикова В.А. К вопросу о языковой топологии // Вестник ТвГУ. Серия «Филология». 2015. № 4. С. 44-49.
19. Скопин Д.А. Топология субъектности в современной французской философии: Дисс. ... канд. филос. наук. Н. Новгород, 2003.
20. Сокал А., Брикмон Ж. Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна. М., 2002. URL: http://www.psylib.org.ua/ books/sobri01/txt01.htm (дата обращения: 31.01.2017).
21. Соматическая топология — глубинные структуры «языка тела» — 2: навыки соматической энергетизации, эффективной невербальной коммуникации, интуитивной успешности и харизмы. URL: http://nlp-nextgeneration.eu/seminars/field-based-formates-seminars-set/145-somatic-topology.html (дата обращения: 31.01.2017).
22. Стрекалов С.А. Топология личности и ее жизненного пространства. URL: http://www.wholeworld.ru/stati/topologiya-lichnosti-i-ee-zhiznennogo-prostranstva.html (дата обращения: 31.01.2017).
23. Тхостов А.Ш. Топология субъекта (опыт феноменологического исследования) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 14. Психология. 1994. № 2. С. 3—13; № 3. С. 4-15.
24. Халина Н.В. Топология современного политического процесса: топос-ная диалектика и деривационные механизмы электорального дискурса // История и теория политической науки. Вып. 7. Барнаул, 2015. С. 43-60.
25. Халина Н.В., Пивкина Н.Н. Топологическая парадигма и евразийский локализованный прием // International Research Journal. Вып. Июнь 2016. Ч. 4. Филологические науки. С. 70-73. URL: http://research-journal. org/wp-content/uploads/2011/10/6-4-48.pdf#page=70 (дата обращения: 01.02.2017).
26. Шалаева А.В. О трансформации понятия пространства в гуманитарных дисциплинах в контексте topologische Wende // Труды БГТУ-2016. № 5. С. 129-132.
27. Шамшикова Е.О. Нарциссические корреляты психологического пространства личности: Автореф. дисс. ... канд. психол. наук. Новосибирск, 2010.
28. Шляков А.В. Номадическая топология постмодерна // Теория и практика общественного развития. 2015. № 18. С. 251-253. URL: http:// cyberleninka.ru/article/n/nomadicheskaya-topologiya-postmoderna (дата обращения: 31.01.2017).
29 Шматко H.A. Плюрализация социального порядка и социальная топология // Социологические исследования. 2001. № 9. С. 14-19.
30. Якобсон Р.О. Предисловие // Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984. Т. 1. C. XIH-XVI.
Lydia V. Polubichenko
THE TOPOLOGICAL PARADIGM OF HUMANITARIAN KNOWLEDGE: MYTH OR REALITY?
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Topology originated in the 19th century as a branch of mathematics to deal with
problems of continuity and invariance and study the properties that remain un-
changed by continuous deformations. Since the mid-20th century, topology has been increasingly recognized as a unifying force for nearly all of mathematics, and the modern humanities seem to be following suit in their recent attempts to comprehend topology globally as a new paradigm of all humanitarian research. The article briefly reviews a number of modern areas of research such as philological topology, linguistic topology, topological philosophy, topological reflection, topological psychology, somatic topology, political topology, social topology, topology of culture and the like, and arrives at the conclusion that at present it is much too early to speak of a unifying topological principle, method or paradigm in the humanities. Here, unlike in mathematics, even the fundamental notion of "topos" is interpreted in a great many incongruous ways including its primary, strictly spatial meaning, which shifts the focus of attention from the study of invariance to purely spatial characteristics of objects. Only time will tell what conceptual unities may crystallize from these miscellaneous interpretations, which of them will prove to be mono- and which multidisciplinary, and which might eventually claim the status of the topological paradigm of the humanities.
Key words: topology; topological paradigm; philological topology; topological philosophy; topological reflection; topological psychology; somatic topology; political topology; social topology; topology of culture.
About the author: Lydia V. Polubichenko — Doctor of Sciences (Philology), Professor, Deputy Dean for Research, Head of English Department for Science Students, Faculty of Foreign Languages and Area Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).
References
1. Azarenko S.A. 2014. Topologii soobshhestva [Topologies of the community]. Kazan'. (In Russ.)
2. Ahmanova O.S., Polubichenko L.V 1979. "Differencial'naja lingvistika" i "filologicheskaja topologija" ["Differential linguistics" and "philological topology"]. Voprosy jazykoznanija, no. 4, pp. 46—56. (In Russ.)
3. Bernshtejn N.A. 1990. Fiziologija dvizhenij i aktivnost' [Physiology of movements and activity]. Moscow. (In Russ.)
4. Betev A.N. 2008. Social'naja topologija svobody: Diss. ... kand. filos. nauk [Social topology of freedom: candidate thesis in philosophy]. Ekaterinburg. (In Russ.)
5. Vahshtajn V 2006. Dzhon Lo: sociologija mezhdu semiotikoj i topologiej [John Law: sociology between semiotics and topology]. Sociologicheskoe obozrenie, vol. 5, no. 1, pp. 24—29. (In Russ.)
6. Grojs B. 2006. Topologija sovremennogo iskusstva [Topology of contemporary art]. Hudozhestvennyj zhurnal, no. 61—62. URL: http://xz.gif.ru/num-bers/61-62/topologiya/ (accessed: 31.01.2017). (In Russ.)
7. Ignatenko A. Deljoz i Jum: konec istorii filosofii [Deleuze and Hume: end of the history of philosophy]. Gefter. 15.11.2012. URL: http://gefter.ru/archive/ 6727 (accessed: 06.02.2017). (In Russ.)
8. Klimova S.V. 2000. Jekzistencial'naja topologija Doma: Avtoref. diss. ... kand. filos. nauk [Existential topology of the House/Home: synopsis of candidate thesis in philosophy]. Sankt-Peterburg. (In Russ.)
9. Leont'ev A.N., Leont'eva E.Ju. Politicheskaja topologija: perspektivy ispol'zo-vanija [Political topology: prospects for use]. URL: www.rusnauka.com/26_ NII_2011/Politologia/3_92223.doc.htm (accessed: 29.01.2017).
10. Leont'ev D.A. 2011. Filosofija zhizni M. Mamardashvili i ee znachenie dlja psihologii [M. Mamardashvili's philosophy of life and its significance for psychology]. Kul'turno-istoricheskajapsihologija, no. 1, pp. 2—12. (In Russ.)
11. Makogon T.I. 2013. Topologicheskie perspektivy opisanija mestnyh soobsh-hestv [Topological perspectives in describing local communities]. Teorija i praktika obshhestvennogo razvitija, no. 1, pp. 24—30. (In Russ.)
12. Mahova A.A., Ljashevskaja O.N., Desjatova A.V. Chasti tela s tochki zrenija topologii: korpusnoe issledovanie [Body parts in topological terms: a corpus study]. URL: http://www.academia.edu/5621366 (accessed: 07.02.2017). (In Russ.)
13. Nikiforova L.V. Dvorec v istorii russkoj kul'tury. Opyt tipologii [Palace in the history of Russian culture. An attempt at a typology]. URL: https://culture. wikireading.ru/68112/ (accessed: 26.01.2017). (In Russ.)
14. Polubichenko L.V 2017. Filologicheskaja topologija: teorija i praktika [Philological topology: theory and practice]. Moscow. (In Russ.)
15. Polubichenko L.V 2012. Filologicheskaja topologija: jetapy razvitija i nauchnaja problematika [Philological topology: stages of development and range of problems]. Moscow State University Bulletin. Series 19: Linguistics and Intercultural Communication, no. 2. (In Russ.)
16. Rahilina E.V. 2004. Kontejner i soderzhimoe v russkom jazyke: naivnaja topologija [Container and contents in Russian: nave topology]. Jazykovye znachenija: Metody issledovanija i principy opisanija (pamjati O.N. Seliverstovoj). Moscow, pp. 233—257. (In Russ.)
17. Savchuk VV 2012. Topologicheskaja refleksija [Topological reflection]. Moscow (In Russ.)
18. Sadikova VA. 2015. K voprosu o jazykovoj topologii [On language topology]. Vestnik TvGU. Serija "Filologija", no. 4, pp. 44-49. (In Russ.)
19. Skopin D.A. 2003. Topologija subjektnosti v sovremennoj francuzskoj filosofii: Diss. ... kand. filos. nauk [Topology of subjectivity in modern French philosophy: candidate thesis in philosophy]. N. Novgorod. (In Russ.)
20. Sokal A., Brikmon Zh. 2002. Intellektual'nye ulovki. Kritika sovremennoj filosofii postmoderna [Intellectual tricks. Contemporary post-modern philosophy critique]. Moscow, Dom intellektual'noj knigi. URL: http://www.psylib. org.ua/books/sobri01/txt01.htm (accessed: 31.01.2017). (In Russ.)
21. Somaticheskaja topologija — glubinnye struktury "jazyka tela" — 2: navyki so-maticheskoj jenergetizacii, jeffektivnoj neverbal'noj kommunikacii, intuitivnoj uspeshnosti i harizmy [Somatic topology — deep structures of body language — 2: skills of somatic energizing, effective non-verbal communication, intuitive success and charisma]. URL: http://nlp-nextgeneration.eu/seminars/field-based-formates-seminars-set/145-somatic-topology.html (accessed: 31.01.2017). (In Russ.)
22. Strekalov S.A. Topologija lichnosti i ee zhiznennogo prostranstva [Topology of personality and their living space]. URL: http:||www.wholeworld.ru|stati| topologiya-lichnosti-i-ee-zhiznennogo-prostranstva.html (accessed: 31.01.2017). (In Russ.)
23. Thostov A.Sh. 1994. Topologija subjekta (opyt fenomenologicheskogo issledo-vanija) [Topology of the individual: an attempt at phenomenological analysis]. Moscow State University Bulletin. Series 14: Psychology, no. 2, pp. 3—13; no. 3, pp. 4-15. (In Russ.)
24. Halina N.V 2015. Topologija sovremennogo politicheskogo processa: topos-naja dialektika i derivacionnye mehanizmy jelektoral'nogo diskursa [Topology of the modern political process: topos dialectics and derivational mechanisms of electoral discourse]. Istorija i teorija politicheskoj nauki, issue 7. Barnaul, pp. 43-60. (In Russ.)
25. Halina N.V, Pivkina N.N. Topologicheskaja paradigma i evrazijskij loka-lizovannyj priem [The topological paradigm and Eurasian localized reception]. International Research Journal, issue Ijun' 2G16. Chast' 4. Filologicheskie nauki, pp. 70-73. URL: http:||research-journal.org|wp-content|uploads|2011|10| 6-4-48.pdf#page=70 (accessed: 01.02.2017). (In Russ.)
26. Shalaeva A.V 2016. O transformacii ponjatija prostranstva v gumanitarnyh disciplinah v kontekste topologische Wende [On the notion of space in the humanities in the context of topologische Wende]. Trudy BGTU, no. 5, pp. 129-132. (In Russ.)
27. Shamshikova E.O. 2010. Narcissicheskie korreljaty psihologicheskogo prostranstva lichnosti: Avtoref. diss. ... kand. psihol. nauk [Narcissistic correlates of the person's psychological space]. Novosibirsk. (In Russ.)
28. Shljakov A.V 2015. Nomadicheskaja topologija postmoderna [Nomadic topology of post-modernism]. Teorija ipraktika obshhestvennogo razvitija, no. 18, pp. 251-253. Available at: http:||cyberleninka.ru|article|n|nomadicheskaya-topologiya-postmoderna (accessed: 31.01.2017). (In Russ.)
29. Shmatko H.A. 2001. Pljuralizacija social'nogo porjadka i social'naja topologija [Pluralization of social order and social topology]. Sociologicheskie issledo-vanija, no. 9, pp. 14-19. (In Russ.)
30. Jakobson R.O. 1984. Predislovie [Preface]. Gamkrelidze T.V., Ivanov V.V. Indoevropejskij jazyk i indoevropejcy. Tbilisi, vol. 1, pp. XIII-XVI. (In Russ.)
