CC BY
63
УДК 612.821.6
Н.И. Дубровина, Л.В. Лоскутова, Г.Ф. Молодцова, А.Н. Савостьянов, Р.Ю. Ильюченок
ТОПОГРАФИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КОРКОВОЙ АКТИВНОСТИ И НЕЙРОХИМИЧЕСКИЕ МЕХАНИЗМЫ СЕЛЕКЦИИ ИНФОРМАЦИИ: МЕХАНИЗМЫ ДЕПРИВАЦИИ НОВИЗНЫ И ЭМОЦИОГЕННОСТИ
ГУ НИИ физиологии СО РАМН, Новосибирск
В исследованиях на человеке и животных показаны психофизиологические и нейрохимические особенности внимания и памяти. Установлена зависимость топографических паттернов корковой активности и механизмов участия дофаминовой, ГАМК, бензодиазепиновой и серотониновой систем мозга в условиях депривации новизны и эмоциогенности информации от индивидуального эмоционального состояния.
Ключевые слова: память, эмоции, латентное торможение, ЭЭГ, стратегии поведения, тревожность, амнезия, дофамин, серотонин, ГАМК
Способность организма к оценке биологической значимости окружения и использованию ее при формировании следа памяти как основы реализации адекватной стратегии поведения является одной из движущих сил эволюции и приспособления. Запоминанию информации предшествует ее ранжирование по признакам новизны и значимости с помощью важнейшей физиологической функции мозга - избирательного внимания [21, 30]. Функция селективного внимания осуществляется на базе ориентировочной реакции, направленной на создание условий для восприятия изменений, происходящих во внешней среде. Угашению ориентировочного рефлекса посвящены сотни работ [10, 11], но практически нет данных о динамическом характере пространственно-временной организации корковой активности, которая определяется сигнальной значимостью внешних стимулов, в условиях депривации новизны. Поэтому исследования нашего коллектива были сосредоточены на механизмах наименее изученного тормозного аспекта селективного внимания, в настоящее время анализируемого с помощью феномена латентного торможения.
Доказанное сходство латентного торможения у людей и животных позволяет использовать данный феномен как модель, обеспечивающую интеграцию психофизиологических, биохимических и фармакологических уровней анализа. Несмотря на интенсивные исследования и значи- тельные достижения в определении роли моноаминергических и ГАМКергических систем при депривации новизны и эмоциогенности [4, 30], многие стороны проблемы нейрохимических механизмов
остаются неясными. В связи с этим решение вопроса о роли и избирательности включения бензодиазепиновых, ГАМКа, ГАМКб, Д1 и Д2 дофаминовых рецепторов для обеспечения оптимальной их деятельности в процессах воспроизведения следа памяти в условиях депривации новизны и эмоциогенности информации представляется актуальным. А использованный дифференцированный подход позволяет выявить зависимость качества энг-раммы при развитии латентного торможения и амнезии не только от функционального состояния перечисленных рецепторов, но и от индивидуального статуса организма, включающего разный уровень тревожности, агрессивный и субмиссивный стереотипы поведения.
Для выяснения роли серотонинергической системы (5-НТ) в механизмах латентного торможения, а также для проверки гипотезы о решающей роли дофаминерги-ческой (ДА) системы в ухудшении воспроизведения следа памяти, сформированного на угашенный стимул, необходимы прямые биохимические доказательства протекающих молекулярно-клеточных синаптических процессов. При этом важен аспект регионарных особенностей обмена дофамина и серотонина в отдельных структурах мозга.
Цель работы заключалась в выявлении механизмов полушарной латерализации функцио- нально различных областей коры мозга и медиаторных систем мозга в условиях депривации новизны и эмоциогенности информации.
Методика. Анализ электроэнцефалограммы и вызванных потенциалов. Исследование проведено на 106
студентах НГУ - мужчинах и женщинах в возрасте от 17 до 32 лет. Психометрическое тестирование осуществлялось с использованием тестов Аннет для определения ведущей руки, Тейлора и Спилбергера - для определения уровней тревожности. Картирование электрической активности мозга и слуховых вызванных потенциалов (ВП) проводилось в ряде парадигм, позволяющих оценить процессы памяти, внимания и привыкания:
1. Эмоциональное обучение. Вначале регистрировалась фоновая ЭЭГ, затем ЭЭГ-реакция на нейтральные слова, которая служила контролем для сравнения с реакцией на условные раздражители. Затем предъявление новых нейтральных слов сопровождалось болевым раздражением кончиков пальцев руки, в результате чего эти слова становились эмоциогенным условным стимулом. Далее тестировалась ЭЭГ-реакция на эмоциоген-ные слова, но без раздражения, сразу после обучения и через 24 часа;
2. Латентное торможение как основной метод анализа селекции информации. Отличие от первого заключалось в добавлении стадии привыкания - это многократное предъявление слов, которые в будущем будут наказываться током. Такая процедура приводила к потере этим стимулом новизны. После этого эксперимент продолжался как предыдущий;
3. Оценка следовых процессов после угашения внимания к вербальной информации по показателям амплитуды и латентности пика Р300 слухового ВП. Процедуры регистрации ЭЭГ, ВП и их анализа подробно описаны ранее [5, 12].
Поведенческие и фармакологические исследования. Работа проводилась на крысах-самцах популяции Вис-тар и мышах линии С57В1/6Г Условную реакцию пассивного избегания (УРПИ) вырабатывали по классической методике [4] в экспериментальной камере, состоящей из двух отсеков, сообщающихся через отверстие с дверкой. Регистрировали латентный период (ЛП) перехода. При обучении на металлические пластины пола темного отсека подавали электрический ток (0,75 мА -для крыс и 0,5 мА - для мышей в течение 2 с). Выработанную реакцию тестировали через 24 ч, а при проверке ее сохранения-на 2-17-ые сут. Эпоха наблюдения - 180 с. Для получения эффекта латентного торможения выработку УРПИ начинали после многократной преэкспози-ции (ПЭ) условного обстановочного стимула, которая состояла из 20 неподкрепляемых предъявлений экспериментальной камеры. Стадия ПЭ продолжалась в течение 5 дней с ежедневным 4-кратным помещением животного в камеру на 3 мин. по ранее описанной схеме [4]. Для создания эмоциогенно-депривационной амнезии использовали поведенческую модель с задержкой на 5 мин. животного в темном отсеке установки непосредственно после болевого раздражения [4]. Угашение представляло ежедневное тестирование животного в экспериментальной установке без повторного предъявления болевого стимула.
Оценка индивидуальной тревожности производилась в приподнятом крестообразном лабиринте (ПКЛ) [25] с регистрацией времени нахождения в закрытом и открытом пространствах, числа переходов в закрытые рукава и выходов в открытые, количества вертикальных стоек, свешиваний с открытых рукавов, выглядываний из огороженных рукавов и дефекаций. Подсчитывалось
также процентное отношение числа выходов в открытые рукава к общему числу переходов, рассматриваемое как коэффициент тревожности. Для формирования и закрепления агрессивного и подчиненного типов поведения применяли модель сенсорного контакта [7].
Использовались следующие селективные препараты: мусцимол (“Sigma”, США) - избирательный агонист ГАМКа рецепторов в дозе 1 мг/кг; баклофен (“Serva”, Германия) - селективный агонист ГАМКб рецепторов в дозе 1 мг/кг; бикукуллин (“Serva”, Германия) - антагонист ГАМКа рецепторов в дозе 1 мг/кг; рудотель (меда-зепам) - агонист бензодиазепиновых (БД) рецепторов в дозах 1 и 2 мг/кг; флумазенил (“Hoffman La Roche”, Швейцария) - селективный антагонист БД рецепторов в дозе 10 мг/кг; SKF 38393 (“Sigma”, США) - агонист Д1 ДА рецепторов в дозе 5 мг/кг; квинпирол (“Eli Lilly Co”, США) - агонист Д2 постсинаптических рецепторов в дозе 1 мг/кг; энантиомер (+)3PPP (”Astra Lakemedel”, Швеция) - агонист ДА ауторецепторов в дозе 2 мг/кг
и постсинаптических рецепторов в дозе 10 мг/кг, гало-перидол (“Гедеон Рихтер”, Венгрия) - блокатор Д2 ДА рецепторов в дозах 0,2 мг/кг и 0,5 мг/кг. Все препараты вводили внутрибрюшинно.
Биохимические исследования. Серотонин- и дофа-миндезаминирующую активность моноаминоксидазы (МАО) в префронтальной коре, стриатуме, гиппокампе, миндалевидном комплексе, центральном сером веществе и среднем мозге определяли по методу, подробно описанному ранее [2, 9]. Для расчета кинетических параметров реакции окислительного дезаминирования серотонина - константы Михаэлиса (Km) и макси- маль-ной скорости реакции (Vmax) проводили измерения начальных скоростей реакции при 6-9 различных концентрациях серотонина в области от 0,025 до 1 мМ.
Статистическую оценку отличий проводили с применением одно- и двухфакторного анализа в программной среде “Statgraphics”. Корреляционный анализ осуществлялся с помощью программы “Statistica” для “Windows v.4.3”, Statsoft.
Результаты. Электрофизиологические данные. В процессе депривации новизны, то есть при развитии привыкания к вербальному стимулу, наблюдалось достоверное увеличение спектральной мощности в диапазоне 10-12 Гц альфа-ритма в лобных, лобно-височных, височных и височно-затылочных областях коры (рис. 1). Эти результаты, учитывая имеющиеся в литературе данные об участии этих зон в процессах внимания [8, 29], можно трактовать как отражение торможения в этих областях. Электрографическим коррелятом реакции на эмоциогенные слова, предъявляемые непосредственно после болевого наказания при обучении, явилось уменьшение спектральной мощности в этом же диапазоне альфа-ритма в лобных, височных и височно-затылочных областях коры (рис. 1). При тестировании через 24 часа топографическое представи- тельство таких изменений расширилось за счет лобно-височных, лобно-центральных и теменно-затылочных областей. Кроме того, эмо-цио- нальное обучение сопровождалось увеличением когерентности, указывающим на усиление взаимосвязей височных областей с лобными и лобно-центральными. Эти факты подтверждают представление, что именно лобные и височные области коры образуют кортикальную часть единой системы эмоциональной регуляции
памяти, которая активно участвует в кодировании и запоминании информации, осуществляя селекцию стимулов по критерию их эмоциональной значимости для организма [1, 5, 6, 26]. При развитии латентного торможения изменений в спектре мощности во всех диапазонах ЭЭГ не наблю- далось (рис. 1). То есть потерявшие новизну вербальные эмоциогенные стимулы при обучении не вызывали изменений в электрической активности мозга, характерных для эмоционального обучения. При этом хотелось бы отметить, что отсрочка между этапом преэкспозиции вербального стимула и обусловливанием не оказала существенного влияния на латентное торможение - факт, доказанный ранее на животных [4, 28], на человеке получен впервые. Не было и изменений когерентности. Это свидетельствует, что при латентном торможении происходит уменьшение взаимодействия лобных и лобно-центральных областей коры с височными зонами, что в свою очередь обусловливает затруднение распространения активационных процессов при воспроизведении электрографического показателя хранящегося следа памяти.
При исследовании особенностей динамики электрической активности мозга у людей с высокой и низкой тревожностью было установлено, что при депривации новизны вербальной информации у низкотревожных испытуемых наблюдается увеличение мощности тета-ритма в лобных и центральных областях, тогда как у высокотревожных испытуемых изменений не было (табл. 1). Подобные изменения были в мощности альфа-ритма. Это может быть обусловлено их склонностью воспринимать окружающую обстановку как опасную [3], что сопровождается пролонгированностью сохранения повышенного внимания к повторяемому стимулу. Электрофизиологическим проявлением такого состояния служит повышение мощности в альфа- и тета-диапазонах ЭЭГ, отражающее развитие торможения в коре [17]. Анализ следовых процессов, возникающих после привыкания к вербальной информации, с помощью слуховых ВП у людей с различной тревожностью показал следующее. Если после угашения новизны увеличение латентности пика Р300 во многих зонах коры не зависело от уровня тревожности, то в результате предъявления экстрастимула латентность возвращалась к исходным значениям только у испытуемых с высокой и средней тревожностью (табл. 2).
Таким образом, определены топографические паттерны корковой активности при оценке новизны, эмоци-огенности информации и в условиях их депривации, характер которых зависит от уровня тревожности.
Поведенческие и нейрофармакологические исследования. Взаимоотношения между базисной тревожностью крыс, исходным поведенческим стереотипом поведения мышей и их способностью формировать латентное торможение представлены на рис. 2. Отчетливо видно, что обучение после стадии преэкспозиции крыс смешанной группы существенно затруднено по сравнению с непреэкспозированным контролем, то есть наблюдается феномен латентного торможения. Классификация крыс в тесте приподнятого крестообразного лабиринта по уровню тревожности выявила нарушение латентного торможения у высокотревожных и, наоборот, развитие гипер- латентного торможения у низкотревожных особей. Корреляционный анализ, проведенный для сме-
шанной группы выявил отрицательную связь между ЛП перехода (показатель обучаемости) и такими параметрами поведения в крестообразном лабиринте, как число заходов в огороженные рукава (г = -0,38), число выходов на открытые рукава (г = -0,54), время пребывания на них (г = -0,46) и коэффициент тревожности (г = -0,55). Корреляции значимы при p<0,05. Интересно, что полученные данные соответствуют недавно обнаруженному нарушению латентного торможения у людей, относимых к так называемым шизотипам и имеющих по опроснику (Schizotypal Personality Questionnaire) высокую отметку state и особенно trait тревожности [13].
Анализ процессов селекции информации по параметру новизны у мышей с альтернативными стереотипами поведения показал, что у субмиссивных мышей ПЭ к камере существенно ухудшала их обучаемость, способствовала длительному сохранению воспроизведения навыка и наблюдался четкий антиамнезический эффект, то есть налицо все три признака развития латентного торможения (рис. 2). У агрессоров феномен латентного торможения не проявлялся. Основу наблюдаемых различий, скорее всего, составляют повышенная чувствительность субмиссивных мышей к аверсивным событиям [16, 22] и задержка скорости угасания ориентировочной реакции у агрессоров [18].
Установленный факт зависимости формирования латентного торможения от тревожности лег в основу исследований на животных роли компонентов ГАМК-БД комплекса в этом процессе. Ранее [19] не удавалось обнаружить эффекты воздействий на основную тормозную систему мозга в парадигме латентного торможения. Лишь исходное разделение животных на высоко- и низкотревожных позволило установить специфику вовлечения ГАМКа, ГАМКб и БД рецепторов (рис. 3). Видно, что активация БД и ГАМКа, но не ГАМКб, рецепторов способствует формированию латентного торможения у высокотревожных особей, которое в норме отсутствует. У низкотревожных крыс блокада ГАМКа рецепторов, но не воздействия на другие компоненты рецепторного комплекса, снижает возможность появления латентного торможения. Эти факты дают основание думать об осуществлении ГАМК и БД рецепторами контроля за соотношением тревожности с процессом латентного торможения. Предположение некоторых исследователей [20, 23], что ГАМК и БД рецепторы включены в оценку контекста при формировании латентного торможения, не противоречит нашему выводу, поскольку изменение контекста перед обучением или тестированием
- это появление новизны, предъявление которой сопряжено с усилением тревожности [24]. Более того, определен этап развития латентного торможения, когда значимость функционирования тормозной ГАМК системы наиболее критична - это стадия обусловливания нерелевантного стимула.
Что касается роли ДА системы в латентном торможении, хочется подчеркнуть, что ранее выдвинутая гипотеза о специфическом взаимодействии двух типов ДА рецепторов, основанная преимущественно на косвенных доказательствах, получила подтверждение с применением селективных Д1 рецепторных агонистов. В этом плане наиболее показательны результаты, представленные на рис. 4. Во-первых, формирование некоторых признаков латентного торможения, вызываемое актива-
цией рецепторов при моделировании эффекта латентного торможения, при обучении на новый стимул, то есть наблюдается ухудшение воспроизведения УРПИ и, особенно отчетливо, задержка угашения навыка при тестировании через 5 дней. Во-вторых, экспрессия латентного торможения при обучении на угашенный стимул. И, наконец, устойчивость к амнезическому воздействию развивается лишь при контрастировании активации Д-[ рецепторов параллельной блокадой Д2 рецепторов. Итак, получены прямые доказательства гипотезы, что принцип вовлечения ДА рецепторного аппарата в процессы снижения внимания к стимулу и последующего развития латентного торможения заключается в формировании антагонистических взаимоотношений между двумя типами рецепторов с доминированием активности Дг
Важное место в исследованиях занимает выяснение нейрохимических механизмов компенсаторно-восстановительных процессов при нарушениях воспроизведения следа памяти в зависимости от индивидуального поведенческого статуса. Установлена дифференцирован-ность эффектов активации и блокады БД, ГАМКа, Д: и Д2 ДА рецепторов на восстановление следа памяти в ситуациях острого угашения, забывания и эмоциоген-но-депривационной амнезии у агрессивных и субмис-сивных мышей. На рис. 5 показана неоднородность включения ГАМКа и БД рецепторов в реактивацию ам-незированного следа памяти. У агрессивных мышей, чей стереотип сам по себе обусловливает устойчивость к амнезическому воздействию, наблюдалось ухудшение воспроизведения при активации ГАМКа рецепторов. У субмиссивных же мышей восстановление памяти происходило при активации и блокаде БД и блокаде ГАМКа рецепторов.
Роль синаптических компонентов ДА системы в механизмах стабилизации воспроизведения представлена в виде обобщающего рис. 6. Отчетливо выражено преобладание компенсаторно-восстановительных процессов при ДА воздействиях у субмиссивных мышей при разного рода дефицитах памяти - угашении, забывании, амнезии. Активаторами извлечения хранящихся в памяти следов у субмиссивных особей служат стимуляция Д.[ и Д2 рецепторов и, что особенно поразительно, угнетение ДА активности через стимуляцию пресинаптиче-ских и блокаду постсинаптических рецепторов. Эти факты послужили доказательствами нашей гипотезы, что регуляция воспроизведения, по крайней мере услов-
Рис. 1. Топографическая структура корковой активности при селекции информации
ных реакций пассивного избегания, при дефектах памяти определяется согласованностью индивидуального поведенческого стереотипа и оптимального соотношения уровней активности ГАМК и ДА систем. Настройка организма на извлечение энграмм обеспечивается, скорее всего, за счет рецепторно-избирательной модуляции эмоцио- нального состояния агрессивных и субмиссивных мышей в аверсивно-стрессовой ситуации тестирования.
Биохимические исследования. Установлено, что процессы снижения новизны обстановочного стимула и формирования латентного торможения характеризуются усилением катаболизма серотонина в миндалевидном комплексе, цент- ральном сером веществе, стриа-туме и среднем мозге, но не в гиппокампе (рис. 7). Важно отметить, что увеличение серотониндезаминирую-щей активности МАО в различных структурах мозга при латентном торможении осуществляется разными каталитическими механизмами: в миндалевидном комплексе - возрастанием скорости образования фер-мент-субстратного комплекса, о чем свидетельствует спад константы Михаэлиса; в стриатуме и среднем мозге - увеличением скорости превращения комплекса МАО-серотонин. Особенностью участия префронталь-ной коры в латентном торможении является снижение метаболизма серотонина, сопровождаемое понижением скорости превращения фермент-субстратного комплекса. Поскольку изменения в 5-НТ трансмиссии в пре-фронтальной коре наблюдаются только после обусловливания незначимого стимула, то можно думать, что роль серотонина в латентном торможении избирательна для коры и подкорковых структур мозга. Это заключе-
Таблица 1
Изменение мощности тета-ритма (4-8 Гц) в ответ на первые и последние предъявления слов в начале и в конце серии у низко- и высокотревожных испытуемых (мкВ2/Гц) (М±ш)
Электрод Низкотревожные Высокотревожные Достоверность взаимодействия факторов (группах привыкание)
до привыкания после привыкания до привыкания после привыкания
РХ7 15,53+2,55 20,79+3,42 10,78+1,17 10,69+0,99 Б(1,13)=5,65 р<0,0334
БС3 29,66+3,33 47,09+8,33 20,53+2,31 21,12+2,03 Б(1,13)=5,10 р<0,0418
БС4 29,86+4,00 48,65+8,66 22,34+4,86 22,06+2,46 Б(1,13)=3,89 р<0,0703
Б2 35,95+4,95 58,45+0,26 24,12+2,28 25,32+2,82 Б(1,13)=5,38 р<0,0373
Б7 21,76+3,04 27,79+3,85 14,99+1,47 15,16+1,00 Б(1,13)=5,02 р<0,0432
Б3 32,25+4,25 49,05+7,18 21,46+1,76 21,73+1,90 Б(1,13)=8,12 р<0,0137
ние находит подтверждение в данных об ускорении привыкания к новизне при разрушении миндалевидного комплекса [14]; дефиците внимания при действии 5-НТ агонистов [15]; о снижении экспрессии ранних генов после преэкспозиции условного стимула, которое коррелирует с ослабленной выработкой условной реакции [27].
Анализ синаптических механизмов длительного сохранения следа памяти при латентном торможении показал пространственно-временную избирательность вовлечения 5-НТ активности структур мозга в этот процесс (рис. 8). Видно, что в среднем мозге увеличение окислительного дезаминирования серотонина зарегистрировано только через 24 ч после обучения, в стриатуме
- через 24 ч и на 7-ые сут, в миндалевидном комплексе -во все сроки тестирования. В префронтальной коре длительное сохранение выполнения навыка в парадигме латентного торможения сопровождалось снижением активности МАО во все сроки тестирования. Полученные при биохимическом анализе результаты явились основой для представления, что структурно-дифференцированные изменения активности МАО выполняют важную роль в поддержании постоянства уровня серотонина в синаптических окончаниях, необходимого для процессов угашения внимания и развития латентного торможения.
Заключение. Важным итогом исследований является обнаружение конкретных психофизиологических и нейрохимических особенностей оптимизации внимания и памяти. Использование новых подходов с учетом индивидуального эмоционального состояния позволило установить, насколько избирательны и уникальны топо-
графические паттерны корковой активности и механизмы участия дофаминовой, ГАМК, бензодиазепиновой и серотониновой систем мозга в условиях депривации новизны и эмоциогенности информации. При этом характер значимости поступающей информации, исходный психоэмоциональный статус организма предопределяют выбор механизма регуляции, реальное обеспечение которого идет через смену пространственно-временного паттерна корковой активности и включение определенных звеньев нейромедиаторных систем.
TOPOGRAPHICAL STRUCTURE OF CORTICAL ACTIVITY AND NEUROCHEMICAL MECHANISMS OF THE INFORMATION SELECTION: DEPRIVATION OF NOVELTY AND EMOTIOGENITY
N.I. Dubrovina, L.V. Loskutova, G.F. Molodtzova,
A.N. Savostjanov, R.Yu. Ilyutchenok
Psychophysiological and neurochemical peculiarity of attention and memory are shown in researches on the person and animals. The dependence of topographical patterns of cortical activity and mechanisms of participation of the dopamine, GABA and serotonergic brain systems in latent inhibition, extinction and amnesia on an individual emotional status has been established.
ЛИТЕРАТУРА
1. Афтанас ЛИ. Эмоциональное пространство человека: психофизиологический анализ / Л.И. Афтанас. Новосибирск, 2000. 126 с.
2. Горкин В.З. Аминоксидазы и их значение в медицине / В.З. Горкин. М.: Медицина, 1981.
Таблица 2
Изменения в латентности пика Р300, регистрируемого в ответ на звуковой сигнал, на различных стадиях привыкания и дегабитуации у людей с различным уровнем тревожности (в миллисекундах) (М±ш)
Отведе- ние Группа с высокой тревожностью Группа с низкой тревожностью Достоверность изменений латентности. До привыкания vs после привыкания
до привыкания после привыкания после экстрастимула до привыкания после привыкания после экстра- стимула
P4 310,9± 8,3 327,2± 10,1 315,9± 14,1 323,4± 9,4 343,8± 8,5 339,6± 11,7 F(1;14)=5,15 р<0,039
CP3 314,1 ± 8,2 324,1± 9,9 312,8± 12,8 320,9± 6,7 337,8± 9,1 337,2± 8,9 F(1;14)=4,57 р<0,050
CP4 311,6± 8,3 326,3± 11,0 313,8± 13,8 322,5± 7,9 342,5± 7,8 339,9± 10,3 F(1;14)=6,16 р<0,026
C3 311,3± 8,7 324,1± 10,6 310,0± 12,9 318,1± 6,6 339,4± 8,7 336,9± 9,9 F(1;14)=7,82 р<0,014
Cz 314,1 ± 8,0 324,7± 10,9 313,4± 12,6 315,9± 6,5 336,6± 8,4 336,3± 9,2 F(1;14)=6,11 р<0,027
C4 308,8± 7,1 324,7± 10,6 315,0± 13,2 318,4± 6,9 341,3± 8,4 338,9± 7,4 F(1;14)=10,33 р<0,006
T7 310,0± 8,1 321,9± 8,3 315,3± 11,2 318,4± 7,1 340,6± 9,4 339,3± 8,1 F(1;14)=11,08 р<0,005
T8 312,5± 8,5 324,1± 10,8 317,5± 11,9 321,6± 8,5 342,2± 8,9 339,8± 7,8 F(1;14)=5,98 р<0,028
FC3 311,6± 8,5 325,0± 10,7 317,5± 13,1 319,1± 7,3 336,6± 9,5 336,5± 7,5 F(1;14)=7,60 р<0,015
FC4 309,1± 6,3 320,9± 11,2 314,7± 12,2 314,4± 6,8 337,2± 9,2 336,3± 7,6 F(1;14)=6,68 р<0,022
FT7 307,8± 8,9 325,9± 8,5 312,2± 10,9 319,4± 7,2 337,5± 10,4 335,3± 8,1 F(1;14)=8,44 р<0,012
FT8 313,8± 7,6 324,4± 11,1 320,0± 11,9 319,7± 7,2 340,6± 8,9 336,7± 7,1 F(1;14)=7,30 р<0,017
F7 310,3± 8,4 326,8± 8,6 321,3± 13,0 316,9± 6,3 336,3± 6,4 335,3± 7,9 F(1;14)=12,56 р<0,003
F4 311,3± 5,4 322,8± 11,0 317,8± 11,8 312,5± 5,6 335,6± 9,9 335,6± 7,3 F(1;14)=6,54 р<0,023
F8 311,3± 5,9 318,1± 9,3 319,7± 11,5 314,1 ± 6,2 339,7± 8,9 336,8± 8,3 F(1;14)=8,01 р<0,013
FCz 309,7± 7,1 322,2± 10,9 315,0± 12,1 316,8± 7,2 336,9± 9,1 336,9± 7,6 F(1;13)=5,29 р<0,039
FP1 303,8± 6,8 325,0± 10,8 318,8± 11,9 313,4± 5,3 331,9± 7,6 329,1± 8,3 F(1;14)=13,27 р<0,003
О - непреэкспозированные контрольные мыши
| - мыши с предварительным ознакомлением с установкой
Рис. 2. Базисная тревожность крыс, предварительно выработанный стереотип поведения мышей и способность формировать латентное торможение.
А - непреэкспозированная контрольная группа крыс; Б - латентное торможение у смешанной группы; В - латентное торможение у высокотревожных крыс; Г - латентное торможение у низкотревожных крыс.
* - р<0,05 относительно контроля
3. Данилова Н.Н. Зависимость сердечного ритма от тревожности как устойчивой индивидуальной характеристики / Н.Н. Данилова, С.Г. Коршунова, Е.Н. Соколов // Журн. высш. нервн. деят. 1995. Т. 45. № 4. С. 647-660.
4. Дубровина ЖИ.Дофаминергические механизмы памяти и внимания / Н.Н. Дубровина, Л.В. Лоскутова // Новосибирск, 2003. 276 с.
5. Илъюченок И.Р. Динамика спектральных характеристик тета- и альфа-диапазонов ЭЭГ при негативной эмоциональной реакции / Н.Р. Нльюченок, А.Н. Савостьянов, Р.Г. Валеев // Журн. высш. нервн. деят. 2001. Т. 51. №5. С. 563-571.
6. Илъюченок Р.Ю. Механизмы эмоциональной регуляции памяти / Р.Ю. Нльюченок, Н.Н. Дубровина, Е.К. Подгорная // Вестник РАМН. 1998. № 9. С. 24-29.
7. Кудрявцева Н.Н. Агонистическое поведение: модель, эксперимент; перспективы / Н.Н. Кудрявцева // Рос. фи-зиол. журн. 1999. Т. 85. № 1. С. 67-83.
8. Мачинский Н.О. Электрофизиологическое исследование функциональной организации мозга человека при направленном внимании. Сообщение 1. Взрослые в норме / Н.О. Мачинский, В.Д. Мачинская, В.Д. Труш // Физиология человека. 1990. Т. 16. № 2. С. 5-16.
9. Молодцова Г.Ф. Различия в метаболизме серотонина и дофамина в мозге крыс при латентном торможении / Г.Ф. Молодцова // Журн. высш. нервн. деят. 2002. Т. 52. № 1. С. 71-77.
10. Наатанен Р. Внимание и функции мозга / Р. Наатанен. М., 1998.559 с.
Рис. 3. Зависимость вовлечения ГАМКа, ГАМКб и БД рецепторов в формирование латентного торможения от уровня тревожности крыс.
1 - контроль; 2 - бикукуллин, 1 мг/кг; 3 - мусцимол, 1 мг/кг; 4 - баклофен, 1 мг/кг; 5 - рудотель, 2 мг/кг.
* - р<0,05 относительно контроля
Рис. 4. Роль Д1 дофаминергических рецепторов в развитии латентного торможения.
* - р<0,05 относительно контроля
11. Ориентировочный рефлекс: “реакция прицеливания” и “прожектор внимания” / Е.Н. Соколов, Н.И. Незлина,
В.Б. Полянский, Д.В. Евтихин // Журн. высш. нервн. деят. 2001. Т. 51. № 4. С. 421-437.
12. Савостьянов А.Н. Изменение электрической активности мозга во время привыкания к вербальному стимулу у людей с высоким и низким уровнями индивидуальной тревожности / А.Н. Савостьянов, ДА. Савостьянова // Журн. высш. нервн. деят. 2003. Т. 53. № 3. С. 362-361.
13. Braunstein-Bercovitz H. Latent inhibition deficits in high-schizotypal normals: symptom-specific or anxiety-related / H. Braunstein-Bercovitz, T. Rammsayer, H. Gibbons // Schizophr. Res. 2002. Vol. 53. № 1-2. P. 109-121.
14. Burns L.H. Effects of lesions to amygdala, ventral subicu-lum, medial prefrontal cortex, and nucleus accumbens on the reaction to novelty: Implications for limbic-striatal interactions /L.H. Burns, L. Annett, A.E. Kelley //Behav. Neu-rosci. 1996. Vol. 110. P. 60-73.
15. CarliM. The 5-HT(1A) receptor agonist 8-OH-DPAT reduces rats accuracy of attentional performance and enhances impulsive responding in a five-choice serial reaction time task: role of presynaptic 5-HT(1A) / M. Carli, R. Samanin// Psychopharmacology. 2000. Vol. 149. P. 259-268.
16. Danysz F. Some aspects of stress and depression / V. Da-nysz, W. Koslowski, T. Archer // Prog. Neuropsychophar-macol. Biol. 1988. Vol. 12. № 12. P. 405-419.
17. Davidson R.J. Regional brain function, emotion and disorder of emotion / R.J. Davidson, H. Abercrombie, J.B. Nitsc-he // Cur. Opin. Neurobiol. 1999. Vol. 9. P. 228-234.
18. Hall F.S. Social deprivation of neonatal, adolescent and adult rats has distinct neurochemical and behavioral conse-quences/F.S. Hall//Crit. Rev. Neurobiol. 1998. Vol. 12. № 1-2. P. 129-162.
19. Harris J.A. Evidence that GABA transmission mediates context-specific extinction of learned fear/J.A. Harris, R.F. Westbrook//Psychopharmacology. 1998. Vol. 140.№ 1.P. 105-115.
20. Harris J.A. Contextual control over the expression of fear in rats conditioned under a benzodiazepine / J.A. Harris, R.F. Westbrook//Psychopharmacology. 2001. Vol. 156. № 1. P. 92-97.
21. Lubow R.E. Latent inhibition as a measure of lerned inattention: some problems and solutions / R.E. Lubow // Behav. Brain Res. 1997. Vol. 88. P. 75-83.
22. Mar A. Antidepressants preferentially enhance habituation to novelty in the olfactory bulbectomized rat / A. Mar, E.
Spreekmeester, J. Rochford // Psychopharmacology. 2000. Vol. 150. №1. P. 52-60.
23. Maren S. The hippocampus and contextual memory retrieval in Pavlovian conditioning / S. Maren, W. Holt // Behav. Brain Res. 2000. Vol. 110. P. 97-108.
24. Micheau /.Stimulation of 5-HT1A receptors by systemic or medial septum injection induced anxiogenic-like effects and facilitates acquisition of a spatial discrimination task in mice / J. Micheau, B. Van Marrewijk// Prog. Neuropharma-col. Biol. Psychiat. 1999. Vol. 23. № 6. P. 1113-1133.
Рис. 5. Влияние активации и блокады ГАМКа и бензоди-азепиновых рецепторов на воспроизведение условной реакции пассивного избегания у амнезированных мышей.
* - р<0,05 по сравнению с физиологическим раствором
ДОФАМИНЕРГИЧЕСКАЯ РЕГУЛЯЦИЯ СОХРАНЕНИЯ ПАМЯТИ У АГРЕССИВНЫХ И СУБМИССИВНЫХ МЫШЕЙ
АКТИВАЦИЯ Д2 РЕЦЕПТОРОВ АКТИВАЦИЯ Д1 РЕЦЕПТОРОВ АКТИВАЦИЯ БЛОКАДА ДА ИРЕСИН АПТИ ЧЕСКИХ РЕЦЕПТОРОВ РЕЦЕПТОРОВ
Мыши У га ш е- Амне- Забы-ние зия вание У гашение Амне- зия Забы- вание Угаше- Амне- Забы- Угаше- Амне- Забы-ние зия вание ние зия вание
Агрес- сивные Субмие- сивные 1Ш1И11И ш!!! Mil Л ■ U
- существенное улучшение; [____________________________________\ - сгвбое улучшение;
- ухудшение; f|||||l||||||||||||[|| - гег изменений
Рис. 6. Компенсаторно-восстановительные процессы при нейрофармакологических воздействиях на дофаминергиче-скую систему у субмиссивных и агрессивных мышей при угашении, забывании и амнезии
25. Pellow S. Anxiolytic and anxiogenic drug effects on exploratory activity in an elevated plus-maze: a novel test of anxiety in the rat / S. Pellow, S.E. File // Pharmacol. Biochem. Behav. 1986. Vol. 24. P. 525-529.
26. Phelps E.A. Memory for emotional words following unilateral temporal lobectomy / E.A. Phelps, K.S. LaBar, D.D. Spencer // Brain Cogn. 1997. Vol. 35. P. 85-109.
27. Radulovic J. Relationship between Fos production and classical fear conditioning: effects of novelty, latent inhibition, and unconditioned stimulus preexposure / J. Radulovic, J. Kammermeier, J. Spiess // J. Neurosci. 1998. Vol. 18. P. 7452-7461.
28. Reed P. Extinction of enhanced latent inhibition / P. Reed, P. Petrochilos, N. Upal // Anim. Learn. Behav. 1997. Vol.
25. № 3. P. 283-290.
29. Teder winter stimulus interval and the selective attention effect on auditory ERPs: 'N1 enhancement' versus processing negativity / W. Teder, K. Alho, K. Reinikainen // Psychophysiology. 1993. Vol. 30. P. 71-81.
30. Weiner I. The switching model of latent inhibition: an update of neural substrates /1. Weiner, J. Feldon // Behav. Brain Res. 1997. Vol. 88. № 1. P. 11-25.
Рис. 7. Активность и кинетические характеристики моноаминоксидазы в структурах мозга крыс при депривации новизны и латентном торможении.
*-р<0,05; **-р<0,01; ***-р<0,001 по сравнению с контролем
Рис. 8. Изменения активности моноаминоксидазы в структурах мозга крыс при длительном сохранении условной реакции пассивного избегания, выработанной на угашенный стимул.
* - р<0,05; ** - р<0,01 по сравнению с контролем
