CC BY
515
УДК 34 DOI 10.24412/2073-0454-2021-1-94-101
ББК 67 © Э.В. Густова, 2021
Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
ТОЛКОВАНИЕ УГОЛОВНОГО ЗАКОНА: ПРОБЛЕМЫ И ПУТИ ИХ РЕШЕНИЯ
Элла Владимировна Густова, доцент кафедры уголовного права, кандидат юридических наук Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117997, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12) E-mail: [email protected]
Аннотация. Рассматриваются проблемы толкования уголовно-правовых норм. Уделяется внимание понятию толкования, разработке способов и приемов толкования, анализируется толкование в судебно-следственной практике. Предложены юри-дико-технические приемы совершенствования текста УК РФ.
Ключевые слова: толкование уголовного закона, применение уголовного закона, неопределенность уголовно-правовых норм, оценочные признаки.
INTERPRETATION OF CRIMINAL LAW: PROBLEMS AND WAYS TO SOLVE THEM
Ella V. Gustova, Associate Professor of Department of Criminal Law, Candidate of Legal Sciences Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot' (117997, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12) E-mail: [email protected]
Abstract. The article deals with problems of interpretation of criminal law. Attention is paid to the concept of interpretation, the development of methods and methods of interpretation, interpretation is analyzed in forensic practice. Proposed legal and technical techniques for improving the text of the Criminal Code of the Russian Federation.
Keywords: interpretation of criminal law, application of criminal law, uncertainty of criminal law norms, evaluation criteria.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Густова Э.В. Толкование уголовного закона: проблемы и пути их решения. Вестник Московского университета МВД России. 2021 ;(1):94— 101.
В последнее время в правоприменительной деятельности возникает много вопросов, касающихся толкования отдельных норм уголовного закона и их правильного применения. Действующий Уголовный кодекс Российской Федерации характеризуется высокой степенью абстрактности правовых норм, наличием бланкетных и отсылочных диспозиций, правовых предписаний, содержащих оценочные признаки, норм, которые предлагают несколько вариантов поведения, наполненных спецификой терминов и понятий [7, с. 6]. Кроме того, активное принятие поправок и изменений в УК РФ вызывает проблемы понимания новых составов преступлений, квалифицирующих признаков. Изменение закона — это всегда изменение его содержания, а, следовательно, и толкования.
Выражение законодательной мысли в словах при современном состоянии юриспруденции представляет собой сложный технический процесс, изучение которого имеет несомненную важность для правильного понимания велений закона. Техническое несовершенство права есть не только частное несовершенство или пренебрежение к какой-либо одной стороной права. Техническое несовершен-
ство есть несовершенство всего права, недостаток, который наносит ущерб всем формам, задачам и целям права.
Искусству развивать мысль законодателя и извлекать из нее нужное содержание нас учит юридическое толкование. Но оно мыслимо только при знакомстве с теми техническими приемами, которыми пользовался законодатель при построении своих норм. П.Е. Недбайло отмечал, что при толковании права необходимо понять волю законодателя, выяснить смысл нормы в момент ее издания даже в тех случаях, когда норма устарела в связи с изменившейся социально-политической обстановкой [3, с. 31]. В свою очередь, М.Д. Шаргородский полагал, что, толкуя законы, суд должен стремиться установить не волю законодателя времени издания закона, а то, что фактически всегда имело и имеет место: закон толкуется и должен толковаться в соответствии с волей законодателя времени применения закона [11, с. 18].
Учитывая, что в уголовном законе содержится большое количество предписаний, которые лишены однозначного понимания, действующие или вновь принимаемые нормы уголовного права не отли-
чаются точностью изложения, что требует не только буквального разъяснения их содержания, но и установления границ их применения. Кроме того, стремительное принятие новых регуляторов общественных отношений порождает коллизии, возникающие как внутри отдельной отрасли, так и в межотраслевом взаимодействии. Примером коллизии может быть ст. 32 УК РФ, в которой законодатель закрепляет понятие соучастия в преступлении — это умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления, и ст. 2631 «Нарушение требований в области транспортной безопасности», ч. 3 — «совершенное группой лиц по предварительному сговору», ч. 4 — «организованной группой». Субъективная сторона данного преступления характеризуется неосторожной формой вины, и возникает вопрос, как оно может быть совершено в соучастии, если соучастие может быть только в умышленных преступлениях. В данном случае наблюдается не просто коллизия, но и противоречие друг другу положений Общей и Особенной частей УК РФ.
Еще одной проблемой действующего уголовного законодательства является перенасыщение его оценочными категориями, не имеющими однозначного смысла, которые становятся преградой как при восстановлении нарушенных прав, так и при их реализации.
Правильное применение уголовного закона тесным образом связано с толкованием его норм.
Разрабатывая теорию толкования закона в аспекте теории познания, некоторые советские юристы рассматривают толкование как совокупность (процесс) логических мыслительных операций по выведению конкретных положений из более общих и поэтому отождествляют толкование с конкретизацией правовых норм [9, с. 16]. А.Ф. Черданцев полагал, что, несмотря на разные существующие теории толкования, их основной целью является исследование мыслительного процесса, протекающего в ходе интерпретации; выработка определенных приемов и правил толкования, руководствуясь которыми интерпретатор мог бы установить значение норм права, раскрыть их содержание [10, с. 4].
На необходимость толкования закона в процессе его применения указывал еще К. Маркс в своих сочинениях: «Проблема толкования закона состоит в том, чтобы определить смысл последнего в качестве юридического основания для вынесения правильного решения по конкретному случаю» [2, с. 67].
Толкование — это совокупность значений (смыслов), придаваемых тем или иным способом элемен-
там (выражениям, формулам, символам) какой-либо теории. Толкование осуществляется процессом мышления, в котором уяснение смысла норм, рассуждение о их действительном содержании идет от определенных истинных, достоверных знаний к истинному знанию содержания норм права. Результат толкования правовых актов также представляет собой совокупность значений (смыслов), которые придаются предложениям правового текста и его отдельным словам и терминам. Задачей толкования права является получение знаний, в которых отражается действительное содержание норм права. В УК РФ содержится ряд норм, где законодатель использует слова и выражения, которые в языке права приобретают иной смысл, нежели в обиходном, а также использует термины других отраслей знания: медицины, экономики, различных областей техники и т.п. Наличие противоречий между словесной формой юридической нормы и ее буквальным содержанием, а также отсутствие легального определения некоторых понятий (экстремизм, критическая информационная инфраструктура, угон), используемых в нормах УК РФ, и употребление идентичных формулировок, содержащихся в разных статьях УК РФ (неоднократность, ущерб, сбыт), налагает запрет на придание разных значений этим формулировкам в рамках одного закона при отсутствии специальной оговорки об этом в самом акте. Все это ведет к дисбалансу уголовного законодательства, неоднозначности его понимания и, как следствие, к некорректности правоприменительной практики.
Юридический термин есть словесное обозначение понятия, входящего в систему понятий юриспруденции, имеющих значение для юридической деятельности. С помощью юридических терминов в уголовном законе выражается и закрепляется содержание уголовно-правовых предписаний. Однако, в настоящее время в тексте УК РФ широко используются термины и словосочетания с большим количеством компонентов, которые сложно отнести к юридическим [8, с. 82]. Например, такие слова, которые используются в повседневной речи людей; С.С. Тихонова именует их как «вульгаризмы»: «осквернение» (ст. 214 УК РФ), «погром» (ст. 212 УК РФ) «кустарники» (ст. 260 УК РФ), «надругательство» (ст. 329 УК РФ), «отмывание» (ст. 174 УК РФ), «притон» (ст. 232, 241 УК РФ) и др.; либо использование метафор, эпитетов — «безупречно» вел себя (ст. 86 УК РФ), «недобросовестное отношение» (ст. 293 УК РФ), «серьезная опасность» (ст. 270 УК РФ). Полагаем, употребление данных терминов в уголовном законодательстве некорректно, они на-
рушают стилистическое содержание и чистоту официального нормативного акта, придавая ему свойства разговорного либо литературно-художественного стиля. В целях устранения таких последствий необходимо произвести синонимические эквивалентные преобразования соответствующих предложений, т.е. сохранив содержательно-правовую эквивалентность, изменить использование в них смысловые единицы на синонимы, обозначающие одно и то же понятие, но имеющих разное написание и отличающиеся друг от друга именно стилистической окраской [6, с. 37].
Таким образом, важным аспектом законотворчества является поиск адекватной языковой формы выражения законодательных предписаний. При конструировании правовых норм и введении новых понятий либо терминов не являющихся профессионально юридическими, а общеупотребительными в УК РФ, целесообразным представляется обращаться к толковым словарям, что позволит довести совокупность суждений, раскрывающих смысл нормы, до сознания правоприменителя, установить истинное значение термина. Однако следует помнить, что большинство слов русского языка имеет несколько общеупотребительных значений. Именно поэтому законодателю необходимо придерживаться правила, согласно которому, во-первых, один и тот же термин должен пониматься в одном унифицированном значении применительно ко всему тексту УК РФ (к примеру, разное понимание пособничества в ч. 5 ст. 33 УК РФ и в прим. 1.1 к ст. 205.1 УК РФ), а во-вторых, различным понятиям не может быть присвоен одинаковый смысл (в частности, использование термина «больной» в ст. 124 УК РФ, а в ч. 2 ст. 124.1 УК РФ «пациент»).
Кроме того, в понимании толкования следует различать, с одной стороны, мыслительную деятельность «разъясняющего», с другой, — результат ее, выражающийся в совокупности суждений, которая может быть зафиксирована в официальном или неофициальном документе. Так, многие вопросы, касающиеся проблем толкования уголовно-правовых норм, находят свое отражение в разъяснениях Верховного Суда Российской Федерации, решениях Конституционного Суда Российской Федерации, отчасти — Европейского Суда по правам человека. Например, в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ от 16 октября 2009 г. № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями» и от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» даны разъ-
яснения относительно признаков преступлений «коррупционной направленности», моментов покушения, окончания данных преступлений.
В процессе толкования норм УК РФ необходимо учитывать законы логики. Назначение логического толкования — устранение неясностей, которые возникают при языковой интерпретации нормативно-правовых предписаний. А.Ф. Черданцев отмечал, что логический способ толкования представляет мыслительный процесс, направленный на установление содержания нормы права или извлечение из нормы права ответа на вопрос юридического характера, поставленный практикой, в ходе которого правоприменитель с помощью различных логических приемов оперирует материалом только самой нормы или статьи закона, не обращаясь к другим средствам толкования [10, с. 97]. Например, логическое преобразование; необходимость такого логического приема, который выражается в особенностях языкового формулирования уголовно-правовых норм. Языковое оформление нормы права в виде грамматического предложения во многих случаях не соответствует заключенному в этой норме смыслу. Так, ч. 1 ст. 158 УК РФ дает понятие кражи как тайного хищения чужого имущества. Однако, тайное не означает в прямом смысле скрытое ото всех. Так, кража, совершенная в присутствии малолетнего лица либо в присутствии потерпевшего, который был неспособен понять происходящее, также будет признаваться тайной. Таким образом, логический и языковой (грамматический) способы толкования тесно взаимосвязаны. Языковое (грамматическое) толкование представляет собой правоинтерпретационную деятельность, направленную на установление смысловых значений нормативно-правовых предписаний и их синтаксических свойств в тексте. Языковое толкование уголовно-правовой нормы необходимо начинать с исследования каждого слова в самой норме. Надлежит установить сущность исследуемого слова, основное/истинное значение в данном контексте, выяснить грамматическую форму этого слова (падеж, число, род и т. д.). Также считаем, важное значение в тексте закона имеет правильное использование и понимание союзов, совершенных/несовершенных причастий и прилагательных. Употребление союзов законодателем осуществляется во всех структурных частях нормы права. Важным аспектом является разграничение соединительных и разделительных союзов «и», «или», «либо», «а равно», неправильное установление значения которых приводит к неверному толкованию закона и грубому его нарушению.
^¡¡^ ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ ^¡¡^
Так, в диспозиции ч. 1 ст. 263 УК РФ законодатель использует соединительный союз — «Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и внутреннего водного транспорта и метрополитена», что позволяет сделать вывод о том, что для правильного применения данной нормы необходимо нарушение двух групп правил — и безопасности движения, и эксплуатации транспорта; в свою очередь, в диспозиции ч. 1 ст. 264 УК РФ (где существенное различие между преступлениями состоит в виде транспорта) законодатель использует разделительный союз — «Нарушение лицом, управляющим автомобилем, трамваем либо другим механическим транспортным средством, правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств», что предполагает достаточным совершение одного из указанных деяний для применения данной нормы. Как показывает практика, такая погрешность законодателя толкает правоприменителя игнорировать букву закона, руководствуясь его духом и альтернативно охранять и безопасность движения, и безопасность эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского или речного транспорта.
Следующий логический прием — выводы по аналогии. Речь идет о фактах, когда законодатель использует в конструкции норм примерный перечень тех или иных обстоятельств, признаков и т.п., употребляя обороты «и другие», «иные тяжкие последствия» и др., при этом, не конкретизирует их исчерпывающего перечня ни в самой статье, ни в примечании. Используя такие обороты, законодатель, тем самым, дает возможность правоприменителю расширить соответствующий перечень обстоятельств, дополнить его обстоятельствами, аналогичными тем, которые приводятся в толкуемой норме права, т.е., указывает на допустимость распространительного толкования данного перечня.
Еще одним способом логического толкования содержания уголовно-правовых норм могут быть «выводы из понятий». Абстрактность уголовно-правовых норм содержится в использовании слов и терминов, обозначающих не конкретные индивидуальные предметы, явления, а трансцендентальные, отвлеченные понятия. Нормы такого содержания дают возможность правоприменителю производить с этими понятиями различные мыслительные операции, делать из них различные выводы по правилам формальной логики. Например, в диспозиции ст. 192 УК РФ используется иностранный узкоспециальный термин «аффинаж», заимствованный из французского языка, или использование термина
«репатриация» в названии ст. 193 УК РФ. Для применения данной нормы правоприменителю понадобится обратиться к различным источникам и словарям, чтобы правильно толковать данный термин. Русский язык достаточного богат и имеет в своем составе десятки, сотни тысяч слов, которыми можно описать один предмет, явление. Все они могут найти употребление в законодательстве. Однако человек, даже хорошо владеющий языком, не в состоянии знать и понимать значение всех слов естественного языка. Использование же в законе специальных терминов, терминов других специальных отраслей знаний, иностранных слов еще больше увеличивает сложность и трудность знания их смысла. Возможность использования таких терминов может быть оправданной только в тех случаях, когда полнота и точность содержания нормативно-правового предписания не могут быть обеспечены языковыми средствами отечественной правовой системы. Язык права не может отходить слишком далеко от естественного. Законодатель должен вносить в кодекс только такие понятия, которые успели стать практическими, т.е. показать свою жизненную пригодность и достаточную рельефность. Полагаем целесообразным в приведенных примерах заменить иностранные термины на термины, освоенные русским языком: «аффинаж» на «обработка», «репатриация» на «возвращение». Определение должно иметь место только тогда, когда оно удовлетворяет определенным практическим потребностям, а не чисто теоретическим интересам. Текст закона должен быть понятным не только специалистам в области уголовного правоприменения, но и другим участникам уголовно-правовых отношений — лицам, виновным в совершении преступлений, потерпевшим, а также обществу в целом. П.С. Яни отмечает, «что все термины, которыми законодатель описывает признаки состава преступления, следует отнести к знакам юридического языка, не имеющего прямых аналогов в языке обыденном, совпадающим со знаками последнего лишь омонимически, но значительно отличающимся (в сторону сужения) от своих общеупотребительных омонимов по содержанию. Для раскрытия содержания признаков, описанных в тексте закона посредством указанных знаков специального языка, языка права, необходим «перевод», или «расшифровка», или «разархивирование»» [12, с. 73]. Данное положение может найти отражение в примечаниях-дефинициях уголовного закона, которые зачастую используются законодателем, либо это может быть отдельная глава в Общей части УК РФ, наделенная понятийным аппаратом. Целесообраз-
ным в достижении ясности, простоты, доступности языка уголовного закона для специалистов-юристов представляется проведение лингвистической экспертизы Уголовного кодекса с последующей постатейной правкой текста. Конечно лингвистическая экспертиза не устанавливает правила применения законов, однако она вправе эксплицировать (сделать очевидным и ясным) значения слов, входящих в тексты закона, если они не определяются как термины в рамках того или иного нормативного документа.
Большое количество норм УК РФ сконструированы так, что их содержание не имеет абсолютно императивного характера. Некоторые из них изложены с оговорками, другие отсылают к каким-то иным правилам или источникам. Конструкция нормы не должна быть перегружена количеством слов, отражающих сущность преступления. По мнению экспертов, длина предложения в юридическом тексте не должна превышать 50 слов, иначе это может привести к неправильному толкованию нормы1. Если взять для примера ст. 1411 УК РФ «Нарушение порядка финансирования избирательной кампании кандидата, избирательного объединения, деятельности инициативной группы по проведению референдума, иной группы участников референдума», то можно увидеть, что диспозиция данной нормы состоит из 249 слов. Конечно понять точное значение и смысл данной нормы затруднительно. Представляется, запрет «громоздких» конструкций будет способствовать «легкой» обозримости нормативного материала, коммуникативной эффективности уголовно-правовых предписаний. Также стоит отметить, что в ряде норм УК РФ имеются недостатки в случаях наименования предмета или явления во множественном числе. После чего возникает вопрос: совершение данного деяния в отношении единственного такого предмета либо наступление единичного явления, указанного в законе должно образовывать состав преступления (например, ст. 244 УК РФ «Надругательство над телами умерших и местами их захоронения»)? Следовательно, законодателю требовалось бы более тщательно относиться к формулированию норм права, подбирая выражения и придавая им конкретизированный смысл, при этом стремясь к законодательной экономии, не допуская лишних слов.
Одним из органов, осуществляющих толкование Уголовного закона, является Конституционный Суд Российской Федерации. В свою очередь, Конституционный Суд является основным органом, осуществляющим конституционный контроль. Это определяет властность его решений. В юридической
науке вопрос о правовой природе подобных актов и признании их в качестве источников права является спорным. Одни ученые (Ю.Е. Пудовочкин) [5, с. 66] не относят их к данной категории, другие (О.Н. Бибик, А.В. Елинский, В.П. Коняхин, К.В. Об-ражиев) наоборот, считают, что существуют все основания для признания решений Конституционного Суда РФ источниками уголовного права [4, с. 13]. Несмотря на то, что Конституционный Суд РФ в процессе своей разъяснительной деятельности редко обращается к проблемам уголовного права, в его решениях (как в постановлениях, так и в определениях) встречаются важные и значимые правовые позиции, выводы и комментарии, анализ которых предоставляет возможность следить за динамикой и степенью развития российского уголовного законодательства, а также позволяет определить некоторые вопросы, которые вызывают сложности в процессе правоприменения. Так, постановление Конституционного Суда РФ от 17 июня 2014 г. № 18-П «По делу о проверке конституционности части четвертой статьи 222 Уголовного кодекса Российской Федерации и статей 1, 3, 6, 8, 13 и 20 Федерального закона «Об оружии» в связи с жалобой гражданки Н.В. Урюпиной» привело к окончательному пониманию предмета преступления ч. 4 ст. 222 УК РФ относительно правового регулирования оборота холодного оружия, имеющего культурную ценность. Кроме того, судебная практика свидетельствует, что многочисленные решения Конституционного Суда РФ о несоответствии Конституции РФ кардинальным образом изменили ряд положений Уголовного закона и сложившейся практики его толкования и применения. Например, положения ст. 264 УК РФ, когда Конституционный Суд РФ признал п. 2 примечания к ст. 264 УК РФ не соответствующим Конституции РФ, в части определения лица, управлявшего транспортным средством в состоянии опьянения2.
Стоит отметить и статистические данные работы апелляционных и кассационных инстанций судебной системы, согласно которым в большинстве случаев основанием отмены или изменения вынесенных судебных решений является неверная квалификация и неоправданно суровое наказание. Так, по официальным данным Судебного департамента при
1 Непростой язык закона // URL://https://ceur.ru/news/eksper-tiza/item359842/
2 Постановление Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2018 г. № 17-П «По делу о проверке конституционности пункта 2 примечаний к статье 264 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Ивановского областного суда».
Верховном Суде, за первое полугодие 2019 г. на досудебной стадии уголовного судопроизводства, при производстве следствия и дознания было выявлено 349 нарушения закона. Значительная часть из них связана с ошибкой квалификации деяния. При рассмотрении дела судом и назначении наказания — 373 нарушения3.
Требования определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в общей системе правового регулирования, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, приобретают особую значимость применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей правовой природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения в целях охраны общественных отношений, если она не может быть обеспечена должным образом только с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности; в силу этого любое преступление, а равно наказание за его совершение, должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы — в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, — каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия)4.
В настоящее время совершенствованию законодательства уделяется большое внимание; оно рассматривается как важнейшее условие упрочения законности и правопорядка, создания прочных основ нормальной жизнедеятельности. «Корректировка» закона с помощью толкования приводит к нарушению принципа стабильности права, что, в свою очередь, может породить неуверенность в отношениях между людьми и прямые нарушения норм права. Она не способствует также и воспитанию социума в духе уважения к закону. Суды обязаны применять закон в точном соответствии с его текстом и смыслом. При этом уголовный закон отличается гибкостью, что, конечно, неуместно для единственного источника регулирования уголовно-правовых отношений. Во многих случаях норма права дает возможность судье выбрать из ряда возможных то решение, которое наиболее подходит к обстоятельствам дела в данном жизненном случае, наиболее верно учитывает особенности индивида и т.п. Следовательно, предписания закона применяются в сочетании с оперативной самостоятельностью лиц, толкующих закон, с инициативным учетом ими всех конкретных обстоятельств дела. В юриспруденции часто употребляется фраза «суд назначает наказа-
ние, руководствуясь правосознанием», однако разработчики и воплотители судебно-правовой реформы главным регулятором процедуры назначения наказания посчитали не правосознание, а закон. Какой закон, таково и правосознание. Основа последнего — знание, понимание закона и уважения к нему. Но как может идти речь об уважении к закону и как в связи с этим может должным образом сложиться правосознание судьи, если законы, в угоду сиюминутным политическим и конъюнктурным соображениям или по случайному поводу, могут быть переписаны, изменены до неузнаваемости или же вовсе отменены [1, с. 158]?
Правоприменителю необходимо понимать цели нормативного акта, достижение которых преследовал законодатель изданием нормативного акта. Если они не выражены в самой норме, то необходимо обратиться к изучению документов, сопутствующих нормотворческому процессу (пояснительные записки, протоколы заседания органов, занимающихся подготовкой законопроекта, послание президента и др.), а также путем изучения преамбулы нормативного акта, вносящего изменения либо сравнить толкуемый акт с аналогичным ему отмененным.
В свою очередь, необходимо создать такой закон, который был бы понятен не только для правоприменителя, но и для социума. ЕСПЧ констатировал, что «норма не может считаться «законом», если она не сформулирована с достаточной степенью точности, позволяющей гражданину сообразовывать с ней свое поведение: он должен иметь возможность — пользуясь при необходимости советами — предвидеть, в разумной применительно к обстоятельствам степени, последствия, которые может повлечь за собой данное действие»5. Посредством толкования следует уяснить содержание правовых норм, но не дополнять их по собственному усмотрению, то расширяя границы применения уголовного закона, то смягчая его действие, тем самым придав ему «неограниченное число смыслов». На таких позициях стоит и Конституционный Суд РФ: «правовая определенность как элемент нормативного содержания прин-
3 Судебный департамент при Верховном Суде Российской Федерации // URL://http://wwwxdep.ru/mdex.php?id=79&item=5083
4 Постановление Конституционного Суда РФ от 27 мая 2008 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности положения части первой статьи 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян» // URL://http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_77402/
5 Постановление ЕСПЧ от 26 апреля 1979 г. по делу «Санди Таймс против Соединенного Королевства» (жалоба № 6538/74) // URL ://http ://www. echr.ru/do cuments/do c/2461432/2461432.htm
ципа правового государства означает, что из сферы правового регулирования необходимо устранять двойственные, амбивалентные нормы с неопределенным юридическим смыслом»6; ограничение в конституционно значимых целях прав и свобод человека и гражданина «должно быть для поддержания правовой определенности нормативного регулирования выражено в федеральном законе ясно, четко и недву-смысленно»7; равенство граждан может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания толкования правовой нормы всеми правоприменителями8. Только в тексте нормативно-правового предписания содержатся объективные критерии установления его действительного смысла.
Толкование норм уголовного закона в процессе уголовно-правовой квалификации является одной из наиболее сложных проблем, стоящих перед правоприменителем. Представляется, что для частичного решения данной проблемы законодатель при разработке изменений УК РФ должен придерживаться следующих правил законодательной техники по формулированию уголовно-правовых норм: 1) норма должна быть изложена максимально полно, точно и компактно, по возможности посвящена одной проблеме, одному вопросу; 2) точными и ясными понятиями должны быть обозначены не только признаки основного состава преступления, но и все квалифицирующие и привилегирующие обстоятельства; 3) каждый применяемый термин должен иметь одно значение для всех составов преступления; должны быть исключены неясные и расплывчатые термины; 4) при формулировании нормы необходимо добиваться не только внутренней связи и взаимозависимости всех частей законодательной конструкции, но и внешней логики, связи между различными ее элементами.
Содержание норм, их расположение в УК РФ нуждается в реформировании; в большей мере это касается положений Особенной части. Необходимо систематизировать критерии объединения составов конкретных преступлений по главам и разделам. Совершенно нецелесообразно располагать однотипные деяния (убийства, хищения и др.) по всей Особенной части. Так, большое сомнение вызывает ряд статей, закрепленных в гл. 22 УК РФ, например, ст. 170 «Регистрация незаконных сделок с недвижимым имуществом», где наравне с объектом в виде интересов законной экономической деятельности в сфере земельных отношений выступают интересы службы в органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждениях РФ. Логичнее было бы расположение
данного состава преступления в гл. 30 УК РФ. Об этом недвусмысленно свидетельствует указание на то, что эти деяния совершены из корыстной или иной личной заинтересованности должностным лицом с использованием своего служебного положения. Также примером может служить ст. 1702 УК РФ «Внесение заведомо ложных сведений в межевой план, технический план, акт обследования, проект межевания земельного участка или земельных участков либо карту-план территории», содержащую ответственность за должностные злоупотребления. Как следствие, такие законодательные решения приводят и к ошибкам при назначении наказаний. Установление места нормы в системе права способствует определению связей между нормами, а последнее, в свою очередь, помогает правильному выбору средства, основания толкования.
Полагаем целесообразным не допускать закрепление в уголовном законе норм, которые полностью или частично повторяют уже имеющиеся нормативные предписания как в одном нормативном акте, так и в нормативных актах других отраслей права, создавая неоправданную, а порой и непреодолимую, конкуренцию правовых норм. Использование норм разной отраслевой принадлежности влечет риск произвольного выбора той или иной нормы, подлежащей применению, в нарушение правил квалификации преступлений, и, как следствие, нарушение принципа справедливости. Прежде всего речь идет о нормах уголовного и административного права, предусматривающих ответственность за нарушение одних и тех же, но различного рода технических правил и иных правил (безопасности, охоты, ветеринарных и т.д.). Верное толкование норм об административной ответственности за нарушение указанных правил требует исключения из содержания этих норм тех специальных признаков, которые предусмотрены нормами уголовного права. Для этого следует сопоставить, сравнить те и другие нормы и разграничить их признаки.
К сожалению, приходится констатировать, что в действующем Уголовном кодексе Российской Федерации имеется много проблем, касающихся законодательной техники, интерпретации правовых норм, что, в свою очередь, порождает проблемы правоприменительной практики.
6 Определение Конституционного Суда РФ от 17 января 2012 г. № 174-О-О // Вестник Конституционного Суда РФ. 2012. № 4.
7 Постановление Конституционного Суда РФ от 30 марта 2012 г. № 9-П // СЗ РФ. 2012. № 15. Ст. 181.
8 Постановление Конституционного Суда РФ от 30 ноября 2012 г. № 29-П // СЗ РФ. 2012. № 51. Ст. 7323.
Таким образом, назрела настоятельная необходимость осуществления комплексного исследования проблем толкования уголовного закона и ограничения правоприменительного усмотрения.
В этой связи актуальной видится разработка Концепции единообразного применения и толкования уголовного закона, содержащей предложения и методики осуществления толкования уголовного закона, применяемые в ходе правоприменительной деятельности, в законотворческом процессе и в разработке разъяснений применения уголовного законодательства Пленумом Верховного Суда Российской Федерации. В рамках предлагаемой концепции необходимы выработка методических рекомендаций по применению норм, содержащих оценочные критерии, подчиненных основополагающим принципам уголовного права, конкретные параметры синтаксиса, которые нельзя будет превышать при разработке законопроектов, а также определение основных направлений совершенствования и развития уголовного законодательства в зависимости от этапов реализации усмотрения. С учетом требований законодательной техники и правил толкования уголовного закона следует также выявить существующие формы выражения основания для усмотрения в нормативных установлениях УК РФ; рассмотреть и определить степень влияния уголовной политики на законодательное закрепление усмотрения в конструкции уголовно-правовых норм; определить законодательно-технические средства обеспечения усмотрения в уголовном законодательстве и законности деятельности компетентных органов и должностных лиц, осуществляющих правоприменение по усмотрению.
Разработка Концепции толкования уголовного закона будет способствовать правильной квалификации преступлений, оценке общественной опасности деяний, формированию материальных и процессуальных правовых отношений; ясности смысла уголовно-правовых норм; единообразию и стабильности юридической практики; внутренней согласованности действующего уголовного законодательства.
Литература
1. Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Проблемы российской уголовной политики. М.: Проспект, 2015.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 1-е изд. Т. 1. М., 1928.
3. Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. М.: Госюриздат, 1960.
4. Ображиев К.В. Система формальных (юридических) источников российского уголовного права: Автореф. дисс. ... докт. юрид. наук. М., 2014.
5. Пудовочкин Ю.Е. Источники уголовного права Российской Федерации // Журнал российского права. 2003. № 5. С. б4-75.
6. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка. 4-е изд., перераб. и доп. М., 1977.
7. Савельева О.А. Роль судебного толкования в применении Уголовного закона: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 200б.
8. Тихонова С.С. Юридическая техника в уголовном праве: Курс лекций. Н. Новгород, 2008.
9. Ткачева С.Г. Конкретизация закона и его судебное толкование: Автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 1973.
10. Черданцев А.Ф. Вопросы толкования советского права: Учеб. пособие. Свердловск, 1972.
11. Шаргородский М.Д. Суд и закон // Ученые записки. ЛГУ. 195б. № 8. С. 3-22.
12. Яни П.С. Вопросы толкования уголовного закона // Вестник Московского государственного университета. Серия: Право. 2012. № 4. С. 55-75.
References
1. BabaevM.M., Pudovochkin Yu.E. Problemy ros-siyskoy ugolovnoy politiki. M.: Prospekt, 2015.
2. Marks K., Engel's F. Sochineniya. 1-e izd. T. 1. M., 1928.
3. Nedbaylo P.E. Primenenie sovetskikh pravovykh norm. M.: Gosyurizdat, 19б0.
4. ObrazhievK.V. Sistema formal'nykh (yuridiches-kikh) istochnikov rossiyskogo ugolovnogo prava: Av-toref. diss. ... dokt. yurid. nauk. M., 2014.
5. Pudovochkin Yu.E. Istochniki ugolovnogo prava Rossiyskoy Federatsii // Zhurnal rossiyskogo prava. 2003. № 5. S. б4-75.
6. Rozental'D.E. Prakticheskaya stilistika russkogo yazyka. 4-e izd., pererab. i dop. M., 1977.
7. Savel'eva O.A. Rol' sudebnogo tolkovaniya v pri-menenii Ugolovnogo zakona: Avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 200б.
8. Tikhonova S.S. Yuridicheskaya tekhnika v ugo-lovnom prave: Kurs lektsiy. N. Novgorod, 2008.
9. Tkacheva S.G. Konkretizatsiya zakona i ego su-debnoye tolkovaniye: Avtoref. diss. ... kand. yurid. nauk. M., 1973.
10. Cherdantsev A.F. Voprosy tolkovaniya sovet-skogo prava: Ucheb. posobiye. Sverdlovsk, 1972.
11. Shargorodskiy M.D. Sud i zakon // Uchenyye zapiski. LGU. 195б. № 8. S. 3-22.
12. Yani P.S. Voprosy tolkovaniya ugolovnogo zakona // Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo uni-versiteta. Seriya: Pravo. 2012. № 4. S. 55-75.
