CC BY
29Толерантность или нетолерантность: Габриэль Марсель и Нассим Талеб
Гусейнов Фарид Ибрагимович,
к.ф.н., доцент Высшей школы Социально-гуманитарных наук, доцент кафедры истории и философии Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова E-mail: metafizika@mail.ru
В статье рассматривается одна из наиболее острых проблем современной культуры и социальной практики - проблема толерантности. Для выяснения узловых точек темы автор осуществляет компаративный анализ двух подходов к проблеме - результатов применения метода французского экзистенциального философа Габриэля Марселя и тактики американского специалиста по управлению Нассима Талеба. При всей разнице подходов в размышлениях обоих исследователей оказывается много общего, однако вопрос о границах толерантности и отношения к нетолерантным остается без разрешения.
Ключевые слова: толерантность, нетолерантность, интерсубъективность, ответственность, шкура на кону, симметрия, асимметрия, меньшинство, большинство, свой, чужой, идентичность.
Контекст
Тема толерантности сегодня является одной из ведущих в политике, социальной мысли и общественной практике. Безусловной ценностью и единственно правильным поведением в европейском и американском обществе считается сейчас терпимость к инакомыслию и инакоповеде-нию, к особенностям обрядов, образа жизни и внешнего вида, - к другому вообще. Обычно выделяют гендерную и сексуально-ориентировочную толерантность, расовую, национальную, религиозную, политическую, межклассовую, а также толерантность в отношении инвалидов. Общества, где толерантности мало или нет вовсе, считаются варварскими, неразвитыми, такие режимы - автократическими или тоталитарными. Некоторые авторы полагают, что толерантность является главным базовым принципом современного мира, ибо мирное сосуществование разных гендеров, классов, наций, культур, религий и цивилизаций без нее невозможно. Проблема заключается в том, что толерантность неделима: она или действует для всех, для разных культур, субкультур и взглядов, или ее нет ни для кого. Атрибутивность признака неделимости терпимости в последние годы наглядно показали события, связанные, например, с чудовищным вандализмом, иными тяжкими преступлениями, которые сопровождают существование в США движения BLM, названного так по аббревиатуре высказывания «black lives matter» («жизни черных имеют значение»). При этом попытка заявить, что и жизни белых имеют значение, встречаются сторонниками BLM как «расистская».
Еще в 1945 году Карл Поппер сформулировал парадокс толерантности: если общество практикует безграничную толерантность, то его способность быть толерантным в конце концов захватывается нетолерантными людьми и уничтожается. И поэтому следует быть нетерпимым к нетерпимости - ради поддержания общества терпимости. Однако не все аналитики согласны с Поп-пером. Другие полагают, что к нетолерантным должно сохраняться толерантное отношение, хотя тут и возникают сложные вопросы: если отстаивается такая терпимость к нетерпимым, каковы ее пределы и есть ли они вообще? Объявлять ли вне закона, лишая прав человека, тех людей, сообщества и целые государства, которые радикально нарушают принятые в рамках определенных структур нормы поведения, или это окажется нетолерантностью и, следовательно, несправедливостью? Одинаковы ли границы допускаемой толерантности и нетолерантности для своих и чужих, и можно ли вообще делить людей на своих и чужих? В стремлении решить эти вопросы актуализируются проблемы идентичности и даже делаются попытки вообще отменить понятие «чужой» в исходной для естественной для человека при его идентификации бинарной оппозиции свой/ чужой. Однозначных ответов тут нет.
В таком контексте представляется плодотворным сравнить подходы к толерантности двух очень разных мыслителей, принадлежащих к разным эпохам и национальным культурам: французского экзистенциального философа Габриэля Марселя (1889-1973), католика, и Нассима Николаса Талеба (р. 1960), американского писателя ливанского происхождения, д-ра философии, специалиста по управлению, православного. В статье
сз о
сг
=Е
0
1
—I
У
"О
=Е СГ
со
I_
u со
предлагается сравнительный анализ понятия толерантности, ее сущности и роли в обществе, сформулированных в книге Г. Марселя «Опыт конкретной философии» [1] (впервые издана в 1940 году под названием «От отказа к призыву»; мы опираемся на текст, включенный в книгу и написанный в 1939 году), и в недавней работе Н. Талеба «Побеждает наименее толерантный: Как работает диктатура меньшинства» [3] (2016, глава из книги «Skin in the game. Hidden Asymmetries in Daily Life», в русском переводе - «Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни» [2]; это пятый том автора, посвященный проблеме неопределенности в функционировании сложных систем).
Габриэль Марсель о толерантности
Марсель начинает с утверждения: терпимость - не психологическая проблема. По мере развертывания философского размышления получается, что это, скорее, вообще не проблема, а тайна. И тут придется напомнить о мар-селевском различении этих понятий, введенном в книге «Быть и иметь» (1935). Проблема, согласно терминологии Марселя, - это ситуация, созданная внешним препятствием, для устранения которого следует найти алгоритм; это вопрос ratio, вопрос технологии, так сказать. Тайна - это ситуация такого сосуществования внешнего и внутреннего, в котором границы между ними почти стираются или исчезают вовсе, потому что человек вовлечен в процесс, и тут не бывает алгоритмов, свойственных научному и/или технологическому подходу, а есть тайна (таинство) - и это ситуации любви, смерти и иных пограничных состояний. Здесь нужен именно философский подход. Поскольку философия ведет нас самих к себе, постольку вопрос самоидентификации человека решается посредством онтологии. Однако различение своего и чужого, на котором основана идентификация, оказывается непосредственно связана с отношением к другому. Отсюда у Марселя и вырастает значимость темы толерантности.
«"Толерантность обнаруживают". Выражение это полно смысла, - пишет Марсель. - Действительно, я не знаю, можно ли быть1 толерантным. Я полагаю, что быть - значит быть посюсторонним или потусторонним» [1, с. 161].
Терпимость - это проявления верований или мнений, которые сами по себе недосягаемы, существуют вне связи с толерантностью. При этом «терпимость имеется только там, где чему-то могут помешать. Но помехи встают на пути лишь того, что выходит наружу, что продуцируется вовне» [1, с. 161]. Терпимость - всегда отношение к другому как к другому, которое может быть антагонистическим, нейтральным, может быть полным принятием, а может быть толерантным - это особый случай отношения к другому.
Толерантность вторична, первична нетерпимость, утверждает Марсель. Терпимость связана с состоянием силы, а не слабости, как думают некоторые, и чем больше она связана со слабостью, тем меньше она является терпимостью.
Нетерпимость часто оказывается противо-терпи-мостью, говорит философ. У человека появляется убеждение, что он защищает не себя собственно, а нечто гораздо более ценное, что ему доверено и что он не имеет права предать. Остается нерешенным вопрос, кто дает такой мандат на защиту этого драгоценного достояния, какова его природа и правомочия.
Примечательно, что и терпимость, и нетерпимость осуществляются во имя некоего высшего интереса,
1 Все выделения шрифтом внутри цитат принадлежат авторам цитируемых текстов, если иное не оговорено специально.
и в обоих случаях тут можно встретиться с лицемерием и ханжеством.
Далее Марсель выделяет два случая проявления терпимости: случай принятия позиций, противоположных моему мнению, и случай индифферентного отношения к таким позициям.
В первом случае следует сразу проверить, не слишком ли слаба моя связь с моим собственным мнением. Тут возможно просто равнодушие, но это не фатально. Принятие противоположного или просто другого мнения возможно на следующем основании: «я признаю относительно себя самого, что ценность верования состоит в том, что оно выражает саму суть моего существа, мою реальность как субъекта. Отталкиваясь от этого сознания, я признаю, что чужое верование предстает передо мной тоже как выражение - пусть другое, отличное -личной реальности, другой личной реальности, которая также должна быть защищена» [1, с. 164].
Это предпосылка персоналистского обоснования терпимости, подчеркивает Марсель.
Но если верование (мнение) рассматривать как способ существования личности, не есть ли это тогда форма ухода от объекта, т.е. от направленности верования? Если мнение - выражение меня самого, то центр тяжести сдвигается на меня, от объекта к субъекту.
Это некоторое предательство объекта, говорит философ.
Но «чем сильнее моя мысль сосредоточивается на объекте моей веры, тем с большей необходимостью я буду расположен списывать на счет заблуждения ту оппозицию, которую встречает моя приверженность этой вере» [1, с. 165].
В данном случае другое - противоположное - мнение должно быть признано ложным, иначе ложным верованием следует признать мое мнение. И тогда я обязан препятствовать распространению лжи - но это пока не является нетерпимостью в полной мере, пишет Марсель. Однако, восставая против насилия, часто прибегают к насилию же, т.е. вовлекаются в то, против чего протестовали, и количество насилия в мире лишь увеличивается. То же происходит и с терпимостью: восставая против нетерпимости, нередко прибегают к нетерпимости же, что только увеличивает количество нетолерантности.
На чем же основывать терпимость так, чтобы она, будучи противо-терпимостью, оставалась бы живым воплощением веры, задается вопросом философ. И отвечает: необходимо сохранять трансцендентное. Однако это реализуемо в случае религиозной толерантности, но не реализуемо в полной мере в политике.
Права людей подвергаться заражению и заражать инфекцией других в условиях эпидемии быть не может. Врач как врач обязан восстановить нормальное течение жизни, его как врача не может останавливать мысль о том, к примеру, что эпидемия - Божье наказание, поэтому его надо уважать и не препятствовать распространению эпидемии. Так же следует действовать и в политике.
Убеждать можно только любовью, но не насилием, полагает Марсель, - а это значит принять душу другого с ее верованиями, потому что «во всем этом я не более чем инструмент, абсолютно не являюсь причиной, все здесь исходит не от меня, по отношению к Божьей воле я нахожусь в позиции совершенного смирения, сохраняющей ее трансцендентность. Но ничего подобного не происходит, если я намереваюсь служить Богу посредством силы, что по определению не может не породить у другого убеждение том, что я или действую в своих интересах и от себя, чтобы удовлетворить соб-
ственную волю к утверждению своей веры, или, что еще более серьезно, являюсь служителем хищного Бога, целью которого является насильственный захват и обращение в рабство. И именно в этом пункте располагается то чудовищное предательство, которое я только что упомянул: тому, кого я намереваюсь обратить, я навязываю отталкивающий образ Бога, толкователем воли которого я себя сам признаю» [1, с. 168].
В отношении политических позиций, как уже отмечалось, такое отношение, согласно Марселю, не может быть применено в полном объеме, в политике всегда имеют место некие промежуточные ступени. Если в государстве существует революционная партия, желающая разрушения существующих порядков, то тут нельзя применить сравнение с эпидемией, т.к. люди - не чумные крысы, и это положение справедливо во всех случаях, кроме предельных случаев явной деструкции, грозящей всему сообществу.
Тут следует сказать, что требования «не вмешиваться в естественный ход вещей», как правило, остаются благими пожеланиями в отношении властей предержащих, ибо они, опять же самым естественным образом, будут защищать существующий порядок вещей.
Кроме того, нельзя не отметить расплывчатость этой формулировки. Если речь идет о разрушении общественного строя, можно ли говорить о сохранности общества? Другое дело, когда речь идет о смене режима. Но такой оговорки нет у Марселя.
О подобных предельных случаях философ пишет: «мне не кажется возможным для руководителя государства или правительства, которое здесь имеется в виду, обнаруживать в данном случае что бы то ни было напоминающее терпимость» [1, с. 169]. Неоднократно и в разное время Марсель выступал за эволюционный, но не революционный путь развития общества.
Это, напомним, настроение Марселя в 1939 году. Однако тут же в примечании, помеченном 1966 годом, он пишет, что теперь (а мы знаем ныне, какие события ультралиберального толка назревали в Париже в предстоящем тогда 1968 г.) он не был бы столь категоричен. Но в 1939-м философ утверждает, что в предельных случаях (критерий предельности остается все так же неясен) на терпимость «правительство... не имеет права, рискуя стать виновником слабости, могущей привести к гибели то сообщество, которое оно призвано защищать» [1, с. 169].
К каждой ситуации следует подходить конкретно, общих рецептов тут нет. Марсель указывает, что «в собственно политической сфере терпимость может практиковаться исключительно лишь в определенных пределах, которые нельзя очертить априори, но можно единственно в той мере, в какой расходящиеся мнения, допускаемые к свободной циркуляции, рассматриваются как относительно неагрессивные. Здесь мы сталкиваемся со случаем, который я имел виду, когда субъект удерживается в состоянии нейтральности по отношению к антагонистическим позициям» [1, с. 169].
Описав понятие терпимости, Марсель дает дефиницию нетерпимости: это «неопределенное пересечение психологических диспозиций, располагающихся между благожелательностью, равнодушием, отвращением и скрытым макиавеллизмом, и духовного динамизма совершенно иной природы, находящего в трансцендентном свою точку опоры и свой движущий принцип» [1, с. 169].
Таким образом, нетолерантность - это неопределенное поле наложения психологических настроений и чувств, а толерантность - подлинно человеческое отношение к другому онтологического характера; и если на-
кануне Второй мировой войны философ говорит о необходимой нетолерантности в неких «предельных случаях» в обществе, грозящих ему разрушением, не указывая более четко их критериев, то во времена нараставшей в Европе революции «детей-цветов» отказывает нетолерантности в праве на существование в принципе.
Нассим Талеб о терпимости и нетерпимости
Позиции Нассима Талеба совсем иные. В своих выводах он показал, что провозглашенная глобализмом демократия для всех и право на уникальность каждого оказались лживыми лозунгами, а современное общество в самых своих «продвинутых» формах напоминает тоталитаризм, поскольку, выражая собственное мнение и осуществляя собственные модели поведения, человек становится изгоем в родном сообществе и в своей стране, подвергаясь «культуре отмены».
В функционировании таких сложных систем, как общество, утверждает Талеб, нет одномерных причинно-следственных связей, их поведение невозможно вывести из поведения их составных частей. Поведение сложных систем определяет принцип эмерджентности.
Не консенсус большинства, как это принято считать, а непримиримое меньшинство, поставившее свою «шкуру на кон», определяет развитие общества, полагает американский исследователь. При этом «вместе с доминированием меньшинств возникает занятная оптическая иллюзия: наивному наблюдателю будет казаться, что в обществе господствует выбор и предпочтения большинства» [3]. «Ставить свою шкуру на кон» означает у Талеба принятие на себя рисков от применения своих решений на практике - от личного использования того дизайна поездной полки, который ты предложил и который, когда дизайнер сам не пользуется делом своих рук, оказывается неудобен для пассажиров, но красив в глазах других дизайнеров, до готовности жертвовать своей жизнью. Иными словами, речь идет о глубокой вовлеченности людей в то, о чем они говорят и что делают, причем тогда это люди «негибкие», нетолерантные, не склонные ни к каким компромиссам. Тут нельзя не заметить переклички этой идеи Талеба со знаменитой гегелевской мифологемой раба и господина из «Феноменологии духа» в социологической интерпретации, где господин рискует жизнью, а раб предпочитает за жизнь держаться, и таким образом радикальные изменения совершает господин, а раб их лишь обслуживает. При этом, разумеется, диалектика раба и господина у Гегеля гораздо сложнее и более многозначна, чем подход Талеба. Любопытно также, что в свете концепции Талеба яснее выявляется подлинное отношение Ф. Ни-цще к христианству, который вовсе не был антихристианином, но обвинял современное христианство в утрате импульса силы, свойственного первохристианскому меньшинству.
Чтобы закон нетолерантного меньшинства исполнялся, важны по крайней мере два условия: чтобы это меньшинство не жило замкнуто в подобии гетто, а было равномерно распределено географически, и чтобы цена перехода к новой норме не слишком превышала цену старой нормы.
В примерах Талеба речь идет о непропорционально большой доле распространения кошерных и халяльных продуктов в странах, где подавляющее большинство не придерживается ни иудейских норм питания, ни мусульманских. Дело в том, что это большинство может потреблять как кошерную, так и некошерную пищу, как халяльное меню, так и нехаляльное, однако ситуация несимметрична: те, кто придерживается указанных норм
сз о
сг ш
0
1
—I
У
"О ш
сг
со
I_
и со
питания, не будут есть продукты другого типа. Поэтому производителю удобнее производить гораздо больше кошерной и халяльной продукции, чем могут приобрести небольшие проценты населения со строгими пищевыми запретами. Таким образом меньшинства и навязывают свои привычки большинству.
Конечно, могут найтись люди, которые из личного противодействия чуждой символике будут отказываться от такой пищи. Однако понятно, что если, положим, лимонад весь будет кошерным, а мясо - халяльным, то в случае сохранения протестантами подобной диеты они будут пить такой лимонад и потреблять такое мясо.
Чтобы установить такую диктатуру меньшинства, ему достаточно бывает достичь минимально значимого уровня среди населения в количественном отношении, например 3-4%.
Так же, утверждает Талеб, распространяется популярность тех или иных языков, религий, моральных норм. Значение имеет только конкретное, полагает он, а не абстрактное, практическое, а не теоретическое, и всегда побеждает диктатура нетерпимых меньшинств. Все революции совершаются такими одержимыми меньшинствами - если они состоят из людей, «ставящих свою шкуру на кон». «Ставить шкуру на кон» - это быть вовлеченным, и тогда скучное тестирование надежности самолета перестает быть скучным, ведь ты будешь его пассажиром, а подробности финансового отчета превращаются в увлекательное приключение, а ты умнеешь, становишься изобретательным - ведь от этого зависят твои деньги.
Рационально то, что позволяет выживать коллективам людей, полагает Талеб; если что-то помогло выживанию, невозможно определить это как глупость и чушь. Тут, отметим мы, речь все-таки идет не о рациональности, а о рассудке, его прагматической ценности.
«Ставить шкуру на кон» - значит иметь нечто высшее, чем моя шкура, т.е. более ценное, чем здоровье, финансовое благополучие, сама жизнь. Например, честь на этом и основана: принятие на себя рисков с полной ответственностью. Ученые-теоретики и чиновники, как показывает Талеб, не вовлечены в живую практику, не ставят шкуру на кон, поэтому не отвечают за последствия своих выводов и рекомендаций, работая только на макроуровне, но не на микроуровне. Поэтому все бонусы, как в банке, - их, а все провалы ложатся на людей, которые не могут нести ответственность, но всегда ее несут - на вкладчиков, если речь идет о банке; на большинство населения, не принимающее решения, как во время революций, именно оно платит по чужим счетам. А меж тем управленцы и все осуществляющие интервенцию в ход вещей обязаны нести ответственность, иначе они не управленцы, действуют неразумно и нечестно, заставляя других отвечать за свои ошибки.
В последние годы, пишет Талеб в 2018 году, нами управляет кучка людей, не ставящих шкуру на кон и, значит, не отвечающих за последствия своих действий. К нетерпимым склонны ныне проявлять бесконечную терпимость, а этого делать нельзя: когда-нибудь безбрежная терпимость к нетерпимым взорвет мир.
Итак, по мнению Талеба «развитие общества, будь то мораль или экономика, определяется небольшим количеством людей. И «чтобы повлиять на состояние общества, нужно быть готовым на жертвы. Дело не в консенсусе, большинстве, комитетах, многословных обсуждениях, научных конференциях и голосованиях - чтобы изменить все, достаточно лишь нескольких человек. Для этого нужна асимметрия - а она есть всегда» [3].
Результаты
Можно заключить, что в позициях двух мыслителей, Габриэля Марселя и Нассима Талеба, существует большое сходство, несмотря на разные подходы и терминологию. Оба неакадемичны, но Марсель, как профессиональный философ, озабочен прежде всего должным и восходит от конкретного к онтологии, а Талеб, как специалист по сложным системам, сосредоточен, также исходя из конкретного, на правильном функционировании этих систем и социума как такой системы, желая подвести вполне рациональную основу под моральные понятия (честь и др.) - под то, что Марсель именует трансцендентным. Если французский философ писал об интерсубъективности как важнейшем условии рассмотрения человеческой ситуации, то американский специалист подчеркивает, что поведение сложных систем несводимо к поведению их составных элементов. Марсель говорит о толерантности как о чем-то близком к тайне, т.е. феномене такой вовлеченности, когда стираются границы между внешним и внутренним, и тут следует мыслить и действовать симметрично (если мое мнение - выражение моего Я, то и иное мнение следует уважать за то же); явиться себе и людям тем, кто ты есть - значит быть толерантным. А Талеб, рассматривая вовлеченность в качестве обязательной характеристики истинной деятельности, видит тему толерантности не как тайну, а как проблему в дефиниции Марселя, при этом, как он наглядно демонстрирует, всякое движение осуществляется именно асимметрично; личность идентифицирует себя по мере принятия на себя ответственности. Но главное - вопрос о толерантности и нетолерантности вообще и в отношении нетолерантных оказывается так и не разрешен: безграничная терпимость к нетерпимым грозит разрушением социума, но и нетерпимость к нетерпимым сегодня, когда пишутся эти строки, весной и летом 2022 года, ставит мир на грань ядерной катастрофы, которую Марсель считал главной угрозой современному миру. Когда меньшинства борются за свои права, они часто от отстаивания равенства прав и достоинства всех переходят к утверждениям о собственном превосходстве и практике дискриминации тех, кто к этим меньшинства не относится, а толерантность, как мы отмечали в начале статьи, неделима, и в этом вышеуказанном случае о ней не может быть и речи.
И собственно философский подход Марселя, и междисциплинарный системно-функциональный - Тале-ба демонстрируют, что разнообразие в обществе, как в любой сложной системе, должно иметь меру, перейдя которую система, и социум как сложная система, разрушается. Но как определить те «предельные случаи», при которых, как считал Марсель в 1939 году, власть должна прекратить деятельность той или иной группы, партии, человека, государства? Как определить те красные линии, переход которых, по Талебу, должен быть пресечен? Пусть нет общего рецепта, но ведь нет даже и примерных критериев. Поэтому проблема остается важнейшей нерешенной проблемой, а статья завершается открытым финалом.
Литература
1. Марсель Габриэль. Опыт конкретной философии/ Пер. фр. В.П. Большакова, В.П. Визгина; общ. ред., послесл. примеч. В.П. Визгина. - М.: Республика, 2004. - 224 с.
2. Талеб Нассим Николас. Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни.
Пер. с англ. Н. Караева. - М.: КоЛибри, Азбука Атти-кус, 2018. - 384 с. 3. Талеб Нассим. Побеждает наименее толерантный: Как работает диктатура меньшинства. URL: https://ru.ihodl.com/opinion/2016-08-16/kak-rabotaet-diktatura-menshinstva/ (дата обращения: 03.06.2022).
TOLERANCE OR INTOLERANCE: GABRIEL MARCEL AND NASSIM TALEB
Guseynov F.I.
Plekhanov Russian University of Economics
The article deals with one of the most actual problems of modern culture and social practice - the problem of tolerance. To clarify the key points of the topic, the author carries out a comparative analysis of two approaches to the problem - the results of application the method of the French existential philosopher Gabriel Marcel and
the tactics of the American management specialist Nassim Taleb. With all the difference in approaches, there is a lot in common in the thoughts of both researchers, but the question of the limits of tolerance and attitude towards the intolerant remains unresolved.
Keywords: tolerance, intolerance, intersubjectivity, responsibility, skin in the game, symmetry, asymmetry, minority, majority, friend, alien, identity.
References
1. Marcel Gabriel. The essay on concrete philosophy. - Moscow: Republic, 2004. - 224 pp.
2. Taleb Nassim Nicholas. Skin in the Game: Hidden Asymmetries in Daily Life. - Moscow: KoLibri, ABC Atticus, 2018. - 384 pp.
3. Taleb Nassim. The least tolerant wins: How the minority dictatorship works URL: https://ru.ihodl.com/opinion/2016-08-16/ kak-rabotaet-diktatura-menshinstva.
