Токсический отек легких: патогенез, моделирование, методология изучения Текст научной статьи по специальности «Ветеринарные науки»

ТОКСИЧЕСКИЙ ОТЕК ЛЕГКИХ: ПАТОГЕНЕЗ, МОДЕЛИРОВАНИЕ, МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ

© П. А. Торкунов, П. Д. Шабанов

Военно-медицинская академия им. С. М. Кирова, Санкт-Петербург

Ключевые слова:

Отек легких, фосген, патогенез, биохимия

В обзоре изложены современные представления о патогенетических механизмах развития токсического отека легких на примере воздействия на организм фосгена. Рассматриваются вопросы моделирования токсического отека легких в эксперименте, структурные и функциональные изменения при отеке, включая нарушения функций легких, печени, системы крови, обмена веществ, кислотно-основного и электролитного баланса. Отдельный раздел посвящен доказательному патофизиологическому анализу данных нарушений с привлечением методов физиологического, биохимического и морфологического анализа. Библ. 321 назв.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение........................................3

Глава 1. Современные представления о механизмах развития токсического отека легких.......3

Глава 2. Моделирование токсического отека

легких.........................................10

Глава 3. Структурные и функциональные изменения при токсическом отеке легких, вызванном фосгеном.......................................14

3.1. Структурные изменения в легких.........14

3.2. Структурные изменения печени...........22

3.3. Содержание форменных элементов

крови и их популяций........................24

3.4. Содержание некоторых метаболитов,

микроэлементов и ферментов в крови..........25

3.5. Газотранспортная функция крови.........26

3.6. Кислотно-основной и электролитный

состав крови................................28

3.7. Содержание и состав белка в крови

и лаважной жидкости.........................29

Глава 4. Патогенетические аспекты токсического

отека легких...................................30

4.1. Общая антиоксидантная активность крови.......................................30

4.2. Активность свободнорадикальных

процессов в ткани легких....................31

4.3. Содержание тиоловых групп и малонового

диальдегида в крови и лаважной жидкости....31

4.4. Содержание нитритов в крови и активность

NO-синтазы в ткани легких...................33

4.5. Деформируемость и вязкость

эритроцитов.................................34

4.6. Система гемостаза......................35

4.7. Содержание веществ низкой и средней

молекулярной массы в крови и лаважной жидкости................................36

4.8. Функциональная активность

гранулоцитов и макрофагов...................38

4.9. Содержание лейкоцитов в лаважной

жидкости....................................39

4.10. Клеточный состав лаважной жидкости ....39 Глава 5. Анализ механизмов развития

токсического отека легких......................42

Литература.....................................45

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВТВ — высокотоксические вещества

ЛК — легочный коэффициент

МДА — малоновый диальдегид

НИИЦ (МБЗ) ГНИИЦ ВМ МО РФ — Научноисследовательский испытательный центр медико-биологической защиты Государственного научно-исследовательского испытательного центра военной медицины Минобороны России

ПАВ — поверхностно активные вещества (легких)

ПОЛ — перекисное окисление липидов

ПТ — пульмонотоксиканты

СГЛ — степень гидратации легких

СОЛ — сухой остаток легких

СРО — свободно-радикальное окисление

РДСВ — респираторный дистресс-синдром

ТОЛ — токсический отек легких

ВВЕДЕНИЕ

Интенсивное развитие химической промышленности сопровождается стремительным увеличением масштабов производства и накопления запасов высокотоксичных веществ (ВТВ). Анализ перечня и объемов токсичных веществ, хранящихся на промышленных объектах Российской Федерации и зарубежных стран, показывает, что наибольшую опасность в мирное время представляют пульмоно-токсические удушающие яды, используемые в больших объемах в технологических процессах: аммиак, хлор, оксиды азота, азотная и соляная кислоты, фосген и его аналоги [120, 125]. В результате техногенных катастроф возможны разрушения военных и промышленных объектов, которые могут сопровождаться выбросом больших количеств ВТВ в атмосферу с последующим поражением населения [125]. Кроме того, в последние годы большую озабоченность вызывает проблема возможного применения ВТВ в террористических целях.

Одним из самых серьезных последствий отравления веществами удушающего действия является развитие токсического отека легких (ТОЛ) — патологического процесса, характеризующегося про-потеванием жидкой части крови из легочных капилляров в интерстициальное и воздухосодержащее пространство легких, и клинически проявляющегося тяжелой дыхательной недостаточностью [29, 147,

148, 149]. Ряд сходных состояний, развивающихся при тяжелых заболеваниях и приводящих к увеличению проницаемости легочных капилляров и интерстициальному отеку легких, определяются как синдром шокового легкого, респираторный дистресс-синдромом взрослых (РДСВ) [127, 63, 51, 56].

ТОЛ является тяжелейшим симптомокомплек-сом, прогноз которого крайне неблагоприятен: летальность больных превышает 60 %, даже в условиях стационара [51, 59]. Как правило, лечение отравленных начинается при развитии клинических проявлений поражения, в то время как интерстициальный отек, приводящий к гипоксии, может гистологически определяться уже в первые минуты после контакта с ядом.

Опыт ликвидации последствий химических аварий свидетельствует о том, что контингент тяжело отравленных первоначально формируется среди лиц, находящихся в непосредственной близости от эпицентра аварии, где создаются чрезвычайно высокие концентрации токсикантов. В таких ситуациях предотвратить гибель может только немедленная медицинская помощь [29, 195]. Однако эффективные методы предупреждения и лечения токсического отека легких до настоящего времени не разработаны. Причиной этого является отсутствие единых

взглядов на некоторые ключевые звенья патогенеза, что затрудняет разработку патогенетических методов профилактики и лечения. Это диктует необходимость дальнейших исследований патогенеза токсического отека легких.

Прежде чем перейти к рассмотрению основ патогенеза ТОЛ, авторы хотели бы выразить благодарность и признательность сотрудникам НИИЦ (Медико-биологической защиты) ГНИИИ Военной медицины МО РФ А. В. Земляному, М. Б. Варлашо-вой, И. И. Алексеевой, а также сотруднику Военномедицинской академии им. С. М. Кирова МО РФ

В. В. Марышевой, в совместной работе с которыми получена часть материалов, использованных в данной работе.

ГЛАВА 1 современные представления О МЕХАНИЗМАХ РАЗВИТИЯ ТОКСИЧЕСКОГО ОТЕКА ЛЕГКИХ

Отек легких впервые был описан в 1752 году Malеet и как самостоятельный синдром стал распознаваться после подробного описания его Laennec (1819). Это острейший процесс, сопровождающийся выходом жидкой части крови из сосудистого русла в межуточную ткань и альвеолы легких. Наиболее часто в литературе встречаются следующие определения данного патологического процесса: 1) отек легких — патологическое состояние, возникающее вследствие пропотевания жидкой части крови из легочных капилляров в интерстициальное и воздухоносное пространства легких, клинически проявляющееся тяжелой дыхательной недостаточностью; 2) отек легких — патологическое состояние, при котором транссудация сосудистой жидкости не уравновешивается ее резорбцией и сосудистая жидкость изливается в альвеолы. Как видно, оба определения отражают разные стороны патогенеза и потому дополняют друг друга.

В настоящее время нет общепринятой классификации отека легких. По механизмам формирования его подразделяют на гидродинамический (гидростатический), гипоонкотический, токсический, нейрогенный отеки [99, 105, 136, 176]. По фазам формирования отека легких различают: начальную (интерстициальную), при которой отечная жидкость пропитывает межуточную ткань легких, и позднюю (альвеолярную), при которой экссудат накапливается в просвете альвеол. Морфологическая классификация включает отек перивазального и пери-бронхиального интерстиция, интерстициальный межальвеолярный и альвеолярный отек. В клини-

ческой практике чаще используются две категории — интерстициальный и альвеолярный отеки легких. Ряд авторов все случаи легочной гипергидратации делит на две группы — кардиогенный и не-кардиогенный отеки легких [278].

Процесс изменения трансваскулярного транспорта жидкости в системе легочного кровообращения, приводящий к нарушению водного баланса легких, может иметь самые разнообразные причины. Одной из форм отека легких является токсический отек. ТОЛ обусловлен повышением проницаемости альвеоло-капиллярных мембран в результате интоксикации [59]. Описан обширный класс органических и неорганических соединений, которые при ингаляционном или парентеральном введении в организм вызывают ТОЛ. Сюда относится олеиновая кислота, аллоксан, альфа-нафтилмочевина, азотнокислое серебро, боевые отравляющие вещества, этиленгли-коль, частицы дизельного топлива, лекарственные соединения и другие вещества. Нередки случаи развития острого токсического отека легких вследствие укусов ядовитых животных — скорпионов, пауков и прочее [167, 172, 187]. В результате неосторожного обращения с химическими веществами или вследствие производственных аварий нередко происходит поражение респираторной системы техногенными факторами: оксидами азота, сернистыми соединениями, хлористым аммонием, аэрозолями кадмия и никеля, хлором, аммиаком [138, 20, 29, 156, 201]. Токсический отек легких развивается при тяжелых отравлениях веществами удушающего действия, к которым относятся, кроме перечисленных оксидов азота и аммиака, фосген, дифосген, а также галогены, оксиды серы, хлорпикрин, кислород и многие другие химические соединения. Вероятность контактов с ними весьма велика в боевой обстановке и при промышленных авариях в мирное время.

Хорошо растворимые соединения (аммоний, хлор) вызывают отек легких только при попадании в организм в больших концентрациях; липидорастворимые вещества (оксиды азота, фосген, оксид кадмия, монохлорметан и др.) легко проникают в глубокие отделы легких, вплоть до альвеол, приводя к поражению аэрогематического барьера и мембраногенному отеку. Особенности течения токсического отека легких в зависимости от характера токсиканта изложены в ряде обзоров и монографий [210, 176,

172, 155, 156, 187, 189].

Существует несколько теорий патогенеза ТОЛ [59]. Механическая теория Людвига в качестве главной причины развития легочного отека называла венозный застой в малом кругу и допускала необходимость повреждения капиллярной стенки. Биохимическая теория отражала попытку найти соединения, образующиеся при взаимодействии от-

равляющего вещества с тканями организма и приводящие к легочному отеку [41, 164]. Предполагалось, что при отравлении фосгеном таким веществом может являться соляная кислота. Клинг (1964) напротив, придавал решающее значение образованию дифосгенового эфира холестерина. Чарный (1935) объяснял причину развития отека образованием продуктов клеточного метаболизма, а не реакциями взаимодействия яда с тканями. При этом в качестве основного патогенного вещества рассматривался гистамин. Физико-химическая теория Фишера-Шаде главную причину развития легочного отека приписывала осмотическому и диффузионному факторам, возникающим из-за перераспределения электролитов и ведущим к набуханию коллоидов [2]. Нервно-рефлекторная теория объясняла развитие легочного отека повышением сосудистой проницаемости [12, 52]. Согласно этой теории в основе отека легких лежит нервно-рефлекторный механизм, афферентный путь которого — чувствительные волокна блуждающего нерва с центром в стволовой части головного мозга ниже четверохолмия, а эфферентный путь — симпатический отдел нервной системы [84, 123]. Гормональная теория объясняла формирование ТОЛ неспецифической ответной реакцией на стресс, в которой центральное место отводили альдостерону. Согласно другим представлениям, напротив, непосредственную причину отека легких видели в снижении образования глюкокортикои-дов [59]. Из вышеизложенного ясно, что значительное число теорий ТОЛ отражает отсутствие единых взглядов на развитие патологического процесса.

Глубокое изучение патогенеза ТОЛ началось вслед за первыми безуспешными попытками оказания помощи отравленным фосгеном солдатам на полях Первой мировой войны. За исследованием патогенеза следовали попытки разработки методов предупреждения и симптоматической терапии ТОЛ [311, 280, 300, 266, 249].

Патоморфологическое исследование легких людей и животных, погибших от ТОЛ, позволило подробно описать динамику патологического процесса [245]. На основании данных патоморфологии в патогенезе ТОЛ выделяют три стадии: интрамуральную, интерстициальную и альвеолярную. В интрамуральной стадии наблюдается разрыхление аргирофильного и эластического каркаса легочной ткани, набухание эндотелиальных клеток и пластинчатых отростков альвеолярного эпителия с утратой связи между этими клетками и, наконец, утолщение альвеолярно-капиллярных мембран. Альвеолярные клетки соединены между собой прочнее эндотелиальных, поэтому в начале легочного отека жидкость не сразу переходит в полость альвеол, а задерживается в межуточной ткани [20, 142].

Интерстициальная стадия характеризуется стазом в капиллярах, при этом происходит дальнейшее набухание и разволокнение аргирофильных волокон, наблюдается значительная инфильтрация серозной жидкостью межальвеолярных перегородок, периваскулярных и перибронхиальных мембран, возможна частичная десквамация альвеолярного эпителия [50]. В альвеолярной стадии отека легких аргирофильные волокна вакуолизируются и расплавляются. Эпителиальные и эндотелиальные клетки подвергаются дистрофии, а межальвеолярные перегородки истончаются и растягиваются. Альвеолярно-капиллярные мембраны заполняются транссудатом, соединительно-тканная структура легких деполимеризуется. Морфологическая деструкция сопряжена, по-видимому, не только с механическим воздействием отечной жидкости на соединительную ткань, но и с химической декомпозицией эластина [142]. Очевидно, что интерстициальная и альвеолярная стадии аналогичны как для ТОЛ, так и для отека легких других генезов (кардиогенный, нейрогенный и т. д.) [194].

Альвеолярно-капиллярная мембрана в норме непроницаема для крупнодисперсных частиц плазмы крови, но при ТОЛ через нее свободно проходят все белковые фракции и, прежде всего, мелкодисперсные альбумины. Протеинограммы транссудата и сыворотки крови тождественны [173]. Отечная жидкость проникает в просвет альвеол и отодвигает слой сурфактанта. Поступление холестерина, олеиновой кислоты, а в дальнейшем и фибриногена приводит к полной инактивации сурфактантного слоя. Кроме того, не исключено и прямое повреждающее действие токсического агента на фосфолипиды сурфактанта [11, 174, 176]. В результате этого процесса имеющееся транспульмональное давление уже не может удерживать альвеолы в состоянии стабильной конфигурации.

Присутствующие в транссудате белки, полисахариды и другие коллоидные вещества играют роль стабилизаторов пены, в результате чего происходит интенсивное образование весьма устойчивой пенистой жидкости [11]. В полость альвеол транссудатом вымывается и некоторая часть поверхностно-активного легочного вещества, что придает пене еще большую вязкость и стабильность.

При отеке легких, независимо от первичных механизмов возникновения синдрома, формируется состояние нарастающей гипоксической гипоксии [87, 193]. При «шоковом» легком, начинающемся с первичного повреждения капилляров, быстро формируется прогрессирующая артериальная гипок-семия и уменьшается альвеолярная вентиляция [318]. Эмболизация микрососудов легких, вызванная микротромбами из большого круга кровообращения — каплями нейтрального жира, обрывками

поврежденных тканей и другими причинами, — также приводит к значительным нарушениям легочного кровотока и увеличению физиологического мертвого пространства. Перфузия невентилируемых альвеол, заполненных секвестрированными клетками и отечной жидкостью, закономерно завершается гипоксемией [168].

Установлено, что кислородное голодание снижает скорость синтеза поверхностно активных веществ легких (ПАВ), поверхностную активность сурфактантов [163], в свою очередь недостаток сурфактантов способствует формированию ряда патологических изменений в легких: ателектазу, выпоту жидкости в просвет альвеол, затрудняет кровоток через альвеолярные капилляры и диффузию газов. Кроме того, локальный дефицит кислорода увеличивает проницаемость эндотелия капилляров [25, 218].

Гипоксическая гипоксия, возникающая при отеке легких, характеризуется преобладанием анаэробных процессов над аэробными: усиливаются гликолиз и гликогенолиз, липолиз и пе-рекисное окисление липидов (ПОЛ), катаболизм аминокислот и выведение азота [168]. Снижается активность реакций цикла Кребса и цепи транспорта электронов в митохондриях, преобладает распад макроэргических соединений над их синтезом [166, 167, 146]. Несмотря на адаптивные изменения в тканях и крови при действии гипоксии различной длительности, в организме нарушается структура и функции биомембран, в частности в митохондриях стимулируется образование свободнорадикальных дериватов [47, 16, 36]. Так, при моделировании гипоксии в барокамере уровень малонового диальдегида (МДА) увеличивается в легких экспериментальных животных в 2 и более раза [53, 47].

Специфичной для токсического отека легких является первая стадия процесса, включающая в себя повреждение эндотелия, его базальной мембраны и начало проникновения отечной жидкости в интерс-тиций. Начинается эта стадия с проникновения токсического агента в альвеолы и его контакта с аэро-гематическим барьером [136, 143, 255].

Некоторые пульмонотоксиканты (ПТ), к числу которых относится и фосген, способны взаимодействовать с F-актином эндотелиоцитов, что приводит к нарушению цитоскелета этих клеток. В результате эндотелиоциты деформируются, приобретают шарообразную форму и между ними образуются фенестры, через которые может проходить жидкость и белковые молекулы [312]. Однако очевидно, что данный патологический механизм не является единственным.

В последние годы появились сообщения о возможном участии сосудистого эндотелиального рос-

тового фактора в патогенезе некардиогенного отека легких [306].

Являясь ксенобиотиками, вещества удушающего действия, прежде всего, взаимодействуют с дезин-токсикационной системой живого организма, вступая в реакции конъюгации [150]. Есть мнение, что основным веществом, вступающим в реакции конъюгации в клетках, в плазме крови и в интерстиции, является глутатион [94]. Наличие сероводородной группы позволяет ему легко связываться с самыми разными чужеродными химическими соединениями. Реакция катализируется ферментом глутати-онтрансферазой. Однако глутатион является также важнейшим фактором антиоксидантной системы, в частности, он нейтрализует перекись водорода в глутатионпероксидазной реакции, в ходе которой две молекулы глутатиона теряют протоны и соединяются дисульфидной связью, а из молекулы перекиси водорода образуются две молекулы воды [60, 232]. В дальнейшем возможно восстановление окисленного глутатиона ферментом глутатионредуктазой с участием двух молекул НАДН, поэтому расход глутатиона в этих процессах (в отличии от конъюгации) не является необратимым. При воздействии ксенобиотиков между реакциями конъюгации и анти-оксидантными процессами возникает конкуренция за глутатион [94]. Следовательно, при достаточно массивном воздействии токсикантов возможен перерасход глутатиона в реакциях конъюгации и, соответственно, его недостаток в антиоксидантных процессах.

Высказывалось предположение, что в основе ТОЛ лежит местное, повреждающее мембраны действие [12, 79, 76]. О том, что такое действие является непременным условием развития токсического отека легких, свидетельствует наличие в отечной жидкости почти такого же количества белка, как и в циркулирующей плазме. Опираясь на этот факт, а также на эффективность мембраностабилизирующих средств для предупреждения ТОЛ, можно сделать заключение о важном значении мембранотропного повреждающего действия токсических веществ в процессе формирования токсического отека легких.

Считается, что среди элементов, составляющих альвеолярно-капиллярную мембрану, объектом воздействия (клетками-мишенями) для токсических веществ являются клетки эндотелия, Клара и альве-олоциты I и II типов [76, 255]. Избирательность поражения их определяется химической структурой повреждающего агента [97]. Для веществ, вызывающих токсический отек легких, клетками-мишенями преимущественно являются эндотелиальные. Но первичные биохимические нарушения, возникающие в них, неоднородны. Для оксидов азота характерны реакции с NH-, ОН- и SH-группами. Последние ши-

роко представлены как компоненты протеинов и их метаболитов, и начало интоксикации, видимо, связано с алкилированием этих нуклеофильных макромолекул [189, 190].

Повреждение мембран путем инициации пере-кисного окисления липидов при ингаляции химических веществ эдемогенного действия в настоящее время не вызывает сомнения [9, 63, 136, 210]. Стимулирование процессов свободнорадикального окисления при ингаляционном воздействии ПТ, по-видимому, возможно двумя путями. С одной стороны, ингаляционный агент может усиливать свободнорадикальные процессы, являясь дополнительным их инициатором, с другой — блокировать ферменты антиоксидантной системы [244, 308].

Усиление перекисного окисления приводит к появлению в гидрофобном слое мембран аэрогемати-ческого барьера полярных групп, принадлежащих гидроперекисям. Это, вместе с изменением фос-фолипидного спектра, создает предпосылки для нарушения комплекса связей, существующих между компонентами мембран, в первую очередь, между фосфолипидами и белками [79, 76].

Действие перекисей липидов на белки связано с их эффективностью как окислителей, с одной стороны, так и со способностью некоторых продуктов ПОЛ (альдегидов, кетонов) образовывать стабильные ковалентные связи с отдельными функциональными группами белков, с другой [46, 47]. Подобное взаимодействие продуктов ПОЛ с ферментами приводит к их инактивации [45]. Известно также, что перекис-ное окисление увеличивает доступность субстратов действию фосфолипаз, о чем свидетельствует увеличение уровня свободных жирных кислот в крови на 250 % при гипероксии животных [16, 139].

ПОЛ для легких имеет особое значение еще и потому, что от него во многом зависит активность сурфактантной системы легких. Сурфактант, выстилающий альвеолы, имеет структуру, подобную биологическим мембранам со своей антиоксидантной системой [163, 144]. Свободнорадикальное окисление (СРО) в сурфактанте индуцируется при контакте с кислородом воздуха, озоном, диоксидом азота и другими реакционно-способными компонентами, а антиокислительные возможности сурфактанта ограничены [24, 55].

Важно отметить, что при различных вариантах развития ТОЛ, уровень СРО играет различную роль. Так, в отличие от ингаляционного норадреналино-вый и питуитриновый ТОЛ развивается без существенной активации ПОЛ, а накопление первичных продуктов ПОЛ в легком препятствует гидратации легких [124]. В то же время, морфологические изменения в тканях легких однотипны. Установлено, что фосген вызывает нарушение белково-полисаха-

ридного комплекса мембран аэрогематического барьера, а также модификацию гидроксильных, ими-дазольных и сульфгидрильных групп аминокислот [195, 149].

По антиокислительной активности легочная ткань занимает одно из первых мест [127]. В результате недостаточной активности антиоксидантной системы в клетках накапливаются активированные кислородные метаболиты, в первую очередь, супероксида-нион-радикал и перекись водорода. Супероксида-нион-радикал переводится супероксиддисмутазой в перекись водорода, которая при дефиците глутатиона для глутатионпероксидазной реакции расщепляется каталазой с образованием воды и синг-летного кислорода, сильного мембранотоксичного радикала. Кроме того, перекись водорода способна воздействовать с самим супероксидным радикалом в реакции Габера-Вейса с образованием сразу двух сильных окислительных агентов — гидроксил-радикала и синглетного кислорода. Наконец, часть перекиси водорода распадается в реакции Фентона с образованием гидроксил-радикала и гидроксил-аниона [60]. Образующиеся гидроксильные радикалы вступают во взаимодействие с углеводородными цепями молекул жирных кислот мембранных фосфолипидов, разрывая С-Н и даже С-С связи [308].

Наиболее активно эти процессы происходят в миелоцитах, поскольку образование активных форм кислорода представляет собой важный механизм бактерицидного и цитотоксического действия этих клеток, что играет большую роль в обеспечении гомеостаза [14]. Однако избыточная интенсивность этих процессов при недостаточности защитных механизмов способна привести к возникновению явлений перекисного окисления липидов биологических мембран, в том числе и лизосомальных мембран макрофагов и нейтрофилов, восстановление образующихся пероксидных соединений в данном случае затруднено по причине дефицита восстановленного глутатиона. В результате ПОЛ происходит нарушение липопротеиновых комплексов и как следствие — дестабилизация мембран с высвобождением ферментов. [203]. Патогенетическое значение процессов перекисного окисления подтверждается высокой эффективностью антиоксидантных препаратов при их профилактическом введении в эксперименте [63, 139]. Однако в отношении хлора доказано, что нарушение антиоксидантной системы не является ведущим патогенетическим механизмом развития ТОЛ, вызванного ингаляцией этого вещества.

Кроме процессов ПОЛ, возможно также прямое воздействие токсических агентов (в частности, оксида азота) на липопротеиновую структуру клеточных мембран [176]. Наряду с выходом лизосомаль-ных ферментов происходит и их активация, так как

большая часть ферментов связана с липопротеиновыми комплексами мембран, что поддерживает их в неактивном состоянии [202].

Кроме того, происходит активация ферментов путем инактивации их специфических ингибиторов [3, 198, 222, 235, 264, 265]. Наиболее значимым в этом процессе соединением становится гипохлорит-анион. Образуется он под действием специфического фермента моноцитов и макрофагов — мие-лопероксидазы, синтезирующего его из ионов хлора и перекиси водорода. Образование данного аниона особенно характерно для отравления фосгеном и хлором, так как в таких случаях образуется большое количество хлоридных анионов при контакте этих веществ с водой. Данный агент является мощным хемоаттрактантом нейтрофилов и фактором их дегрануляции, что вносит значительный вклад в развитие экссудативного воспаления [202, 130]. Не исключено также, что инактивировать белки-ингибиторы ферментов способны и кислородные радикалы, и даже сами пульмонотоксические вещества, ибо данные белки содержат легкоокисляемые суль-фгидрильные группы [176].

Еще одним фактором активации ферментов, в частности, кислых гидролаз макрофагов, является закисление среды, так как вещества, вызывающие ТОЛ, как правило, представляют собой сильные окислители. При снижении величины pH кислые гидролазы выходят во внешнюю среду, где разрушают коллаген и другие компоненты соединительной ткани [81].

Альвеолярные макрофаги в отличие от макрофагов других тканей содержат повышенное количество гидролитических ферментов, особенно фосфолипаз, что, по-видимому, связано с постоянным контактом с внешней средой [71]. Этот фактор предрасполагает их к высокой активности даже при небольшой силе воздействия раздражителя.

Активация фосфолипаз, в частности, фосфо-липазы А2, приводит к расщеплению мембранных фосфолипидов с высвобождением арахидоновой кислоты [124, 228, 238]. В ходе ее дальнейшего метаболизма образуются лейкотриены, тромбоксаны, простагландины, факторы активации тромбоцитов, что приводит к развитию явлений экссудативного воспаления [128, 130, 131, 236]. Эти факторы изменяют сосудистый тонус, вызывают агрегацию тромбоцитов, активируют другие клетки иммунной системы, являются хемоаттрактантами для самих гранулоцитов и т. д. [67, 129]. Ряд образующихся в результате этих процессов веществ способен увеличивать сосудистую проницаемость, что также играет большую роль в развитии отека легких [224, 261, 251, 317]. В частности, активация тромбоцитов и базофилов приводит к выбросу гистамина, кото-

рый активирует гиалуронидазу и, тем самым, значительно увеличивает сосудистую проницаемость [57]. Дальнейшая активация гранулоцитов приводит к выбросу большого количества окислителей, создавая, таким образом, «порочный круг».

Установлено, что гиперактивация NO-синтазы имеет место при целом ряде патологических состояний, в том числе и при токсическом отеке легких [214, 215]. Семейство ферментов, синтезирующих N0, найдено во множестве легочных клеток. Существуют исследования, показавшие присутствие конститутивной N0-синтазы в эпителиальных клетках дыхательных путей млекопитающих [259]. Под влиянием конститутивной N0-синтазы N0 производится в эндотелиальных клетках артерий и вен, в ингибиторных неадренергических нехолинергичес-ких нейронах. Ряд клеток, в которых представлена экспрессия индуцибельной N0-синтазы, включает макрофаги, нейтрофилы, тучные клетки, эндотелий, гладкие миоциты, эпителиальные клетки и, возможно, клетки других типов, имеющихся в легких [127]. N0, высвобождаемый в результате экспрессии индуцибельной формы N0-синтазы, выполняет одновременно роль цитотоксической молекулы, участвующей в захвате микроорганизмов и опухолевых клеток, и медиатора воспаления, усиливающего легочное повреждение [107, 111, 276, 237, 277, 304]. Следовательно, биологическое действие оксида азота в легких разнообразно и распространяется от вазодилатации, нейротрансмиссии, замедления агрегации тромбоцитов, нейтрофилов, уничтожения патогенных агентов до участия в процессах воспаления и легочного повреждения [161, 162].

В повреждении альвеолярно-капиллярной мембраны особую роль играют цитокины, которые выделяются в легких из задержанных клеточных элементов крови, главным образом, нейтрофилов [130, 79]. При этом высвобождаются не только цитокины, но и ферменты — эластаза и коллагеназа [261, 224, 263], которые разрушают интерстициальную ткань, растворяя эластин, коллаген и фибринонектин. Свободные радикалы, выделяющиеся вместе с ферментами, вызывают пероксидацию липидов мембран и разрушают гиалуроновую кислоту, связывающую массу соединительной ткани. Фосфолипиды биомембран, содержащие арахидоновую и другие ненасыщенные жирные кислоты, подвержены процессам ПОЛ, в результате которых образуются альдегиды. Накапливающиеся альдегиды повреждают белковые структуры биомембран [21, 27, 52, 90].

Однако главную роль в процессе дальнейшего развития отека легких играют, по-видимому, про-теолитические ферменты, в первую очередь, из группы сериновых протеиназ [4, 40, 127]. Содержащиеся в гранулах нейтрофилов коллагеназа,

желатиназа, катепсин G и эластаза расщепляют соответствующие субстраты, вызывая тем самым разрушение соединительнотканной части аэроге-матического барьера.

Защитная роль нейтрофильных гранулоцитов в организме человека и животных обусловлена определенными особенностями их метаболизма, которые находят отражение в многообразии свойств и функции этих клеток [129, 4]. Нейтрофилам свойственна иммунная реактивность, способность к фагоцитозу, синтезу и секреции медиаторов воспаления (фактор некроза опухолей и т. д.), компонентов системы фибринолиза, а также биологически активных веществ, стимулирующих рост клеток и способствующих заживлению ран [14, 4, 130, 40]. Протеолити-ческие ферменты, которые содержатся в различных фракциях нейтрофильных гранулоцитов (гранулах, цитоплазме, плазматических мембранах), имеют важное значение для их функциональной активности, в значительной степени обуславливая способность к миграции, фагоцитозу, а также участие в иммунной и воспалительной реакции организма в ответ на повреждение или инфекцию [80, 213]. Следует отметить, что протеазы нейтрофилов освобождаются из клеток также при их разрушении и способны при недостаточной активности ингибиторов повреждать нормальные ткани и различные типы клеток — эритроциты, тромбоциты, гепатоциты, кроветворные, эндотелиальные и опухолевые клетки [43, 66].

Установлено участие эластазы нейтрофилов в ряде процессов, связанных с воспалением поврежденных тканей [4]. Роль фермента заключается не только в расщеплении структурных элементов соединительной ткани, но и в стимуляции процессов инфильтрации лейкоцитами мест воспаления и аккумуляции этих клеток в микрососудах [67, 129, 144]. Такие функции ферментов в большей степени обусловлены наличием рецепторов эластазы на поверхности макрофагов и нейтрофилов [65, 130, 202,

203, 220].

Вместе с тем имеются данные о роли эластазы нейтрофильных гранулоцитов в патологических изменениях тканей при эмфиземе легких, гломерулонефритах, ревматоидных артритах [4, 66, 67]. С действием эластазы, по-видимому, связано возникновение эмфиземы у подопытных животных при отравлении фосгеном. Разрушение соединительной ткани ведет к накоплению в интерстиции большого количества фрагментов белков соединительной ткани, что приводит к повышению в ней онкотического давления и способствует ее гидратации.

Необходимо также отметить возможную роль калликреин-кининовой системы в повреждении аэрогематического барьера при токсическом отеке легкого [254]. Участие калликреин-кининовой

системы в широком спектре биологических функций организма определяется, прежде всего, полифункциональностью компонентов этой системы [38, 130, 83, 33]. Наиболее изученным из них является высокомолекулярный кининоген. Установлено, что высокомолекулярный кининоген является субстратом лейкоцитарной эластазы. Отмечено влияние высокомолекулярного кининогена на скорость инактивации эластазы под действием а1-протеиназного ингибитора, которая снижается в присутствии высокомолекулярного кининогена более чем в 100 раз, и деградация кининогена лейкоцитарной эластазой в этих условиях продолжается длительное время, несмотря на 4-5-кратное превышение ингибитором молярной концентрации лейкоцитарной эластазы [129]. Это позволяет в определенной степени объяснить протеолити-ческую деградацию белков плазмы крови, которая наблюдается при заболеваниях воспалительного характера, сепсисе, перитонитах, политравмах, тромбогеморрагическом синдроме и полиорган-ной недостаточности под действием эластазы, освобождаемой из активированных нейтрофилов, несмотря на присутствие в плазме крови а1-проте-иназного ингибитора.

Большое значение имеет также раздражающее действие ПТ. Все эти вещества обладают способностью блокировать сульфгидрильные группы ферментов, участвующих в функционировании рецепторов [252], и, соответственно, обладают мощным раздражающим действием. В результате возникает чрезмерная афферентная импульсация с рецепторных полей легочной ткани, что, в конечном итоге, приводит к рефлекторному усилению проницаемости капилляров легких. Воздействие токсикантов на рецепторы верхних дыхательных путей в ряде случаев способно привести к рефлекторному бронхоспазму, который может стать причиной смерти.

Так развивается интерстициальная стадия отека легких. Дальнейшее повреждение базальной мембраны альвеолярного эпителия и самих альвеолоци-тов приводит к возникновению следующей стадии токсического отека легких — альвеолярной [112,

196, 197].

Таким образом, к настоящему времени накоплен большой фактический материал, посвященный изучению механизмов токсического действия удушающих веществ на организм млекопитающих. Несмотря на специфику пусковых механизмов развития патологического процесса (инициация реакций пероксида-ции биомолекул, ацилирования и/или алкилирования биомолекул, блокада специфических метаболических функций легких), основными патогенетическими звеньями формирования ТОЛ являются:

• повреждение сурфактантной системы легких и нарушение стабильности альвеолярных структур;

• активация свободнорадикального и перекисного окисления биомолекул на фоне снижения активности антиоксидантной системы;

• инактивация тиоловых ферментов с последующим повреждением клеточных структур;

• нарушение микроциркуляции и увеличение проницаемости стенок капилляров;

• активация гемостатических механизмов с выбросом эндогенного гистамина;

• нарушение метаболизма арахидоновой кислоты с образованием тробоксана, простагландина 12 и лейкотриенов;

• протеолиз, обусловленный изменением рН в клетках, активация лизосомальных ферментов и снижение уровня цАМФ;

• активация свертывающей и кининовой систем крови.

Некоторые из перечисленных процессов, в том числе свободнорадикальное и перекисное окисление биомолекул, протекают и в физиологических условиях [222]. Однако при действии чрезвычайного раздражителя (оксиды азота) интенсивность этих механизмов начинает превышать компенсаторные возможности органа (ткани), что, в конечном счете, ведет к повреждению аэрогематичес-кого барьера.

Подводя итог всему вышеизложенному, можно сказать, что патогенез ТОЛ представляет собой сложный многокомпонентный процесс, каждое звено которого может иметь как самостоятельное, так и системное значение. Патогенез ТОЛ является характерным примером так называемой большой системы, элементы которой соединены друг с другом значительным числом связей, которые обуславливают ее устойчивость, что практически исключает возможность создания метода монотерапии этого патологического процесса и приводит к необходимости комбинирования средств, воздействующих на разные звенья патогенеза.

В заключение приведенного анализа современных представлений о патогенезе токсического отека легких следует заметить, что до настоящего времени остается нерешенным целый ряд ключевых вопросов патогенеза. Так, неясными остаются механизмы самых начальных этапов поражения, нет единой картины патогенеза ТОЛ и ряд других значимых вопросов. Постепенно происходит переоценка роли отдельных звеньев патогенеза, уточняются механизмы реализации поражающего действия различных пульмонотоксикантов, описываются новые «участники» патогенетической цепочки.

ГЛАВА 2 МОДЕЛИРОВАНИЕ ТОКСИЧЕСКОГО ОТЕКА ЛЕГКИХ

В настоящее время ТОЛ исследуется с применением различных экспериментальных моделей. Условно все методы моделирования экспериментального отека легких можно разделить на несколько групп, отличающихся друг от друга способом поступления токсиканта в организм животного и видом токсиканта. Прежде всего, это модели с ингаляционным воздействием высокотоксичных веществ: отравление мышей или крыс фосгеном [48, 59, 142, 196], хлором [59], нитрогазами [59, 41]. Иногда для этой цели используют отравление крыс аммиаком [148], однако в таких опытах вначале возникает химический (щелочной) ожог верхних дыхательных путей, а затем уже отек легких. Другим широко используемым способом введения токсиканта является парентеральный путь. К таким моделям относятся отравление собак нитратом серебра [41, 164], крыс — тиомочевиной [11], хлорамином [41, 197, 206] или хлористым аммонием [11], мышей — ипомианолом и некоторые другие. В настоящее время все большую популярность приобретает моделирование ТОЛ на изолированных перфузируемых легких кроликов или других животных [244, 298, 314].

Критерии оценки поражающего действия ВТВ удушающего действия и лечебной эффективности препаратов представлены в «Методических рекомендациях по экспериментальному моделированию ингаляционных поражений ВТВ», утвержденных начальником ГВМУ МО РФ от 23 октября 1995 года.

В наших экспериментах основными критериями оценки поражающего действия пульмонотоксикан-тов являлись: число (процент) погибших животных; морфологические показатели (макро- и микроскопические) поражения, регистрируемые у погибших и выведенных из эксперимента животных в различные сроки после отравления; гравиметрические коэффициенты, регистрируемые у погибших и выведенных из эксперимента животных в различные сроки после отравления.

Для оценки выраженности ТОЛ обычно используют следующие гравиметрические коэффициенты: легочный коэффициент (ЛК), сухой остаток легких (СОЛ), степень гидратации легких (СГЛ). Коэффициенты вычисляются по формулам:

масса легких (г)

ЛК = -------------------------------- х1000

масса животного (г)

масса высушенных легких (г)

СОЛ =--------------------------------х100 (%)

масса влажных легких (г)

масса легких опытных особей (г)

СГЛ =----------------------------------х100 (%)

масса легких интактных особей (г)

Измерение гравиметрических показателей белых крыс, отравленных фосгеном, позволило установить динамику изменения каждого из исследуемых параметров и сопоставить их по уровню демонстративности и информативности. Результаты представлены в таблице 1.

Приведенные данные демонстрируют, что у белых крыс, погибших в острый период, ЛК возрастает в 2,8-3,3 раза, СОЛ снижается на 26-35 %, масса легких увеличивается на 170-200 % по сравнению с интактными особями. Как видно из представленных данных, наиболее удобным для оценки степени поражения являетя ЛК.

Выбор экспериментальной модели ТОЛ в наших экспериментах определялся необходимостью моделирования выраженного альвеолярного ТОЛ с минимальными патологическими изменениями других органов и систем. Требования, предъявляемые к модельному токсиканту, заключались в отсутствии раздражающего действия на слизистую верхних дыхательных путей, способность вызывать аналогичный по характеру патологический процесс у разных видов экспериментальных животных или человека, быстрое достижение (на протяжении нескольких часов) максимальной тяжести отека легких, способность последовательно вызывать обе

■ Таблица 1. Изменения гравиметрических показателей у белых крыс (п = 28), погибших в разные сроки после отравления фосгеном в токсодозе LCt99

Показатели Интактные Время гибели, ч

крысы 4 8 16 24 48

ЛК 7,3±0,1 23,3 ± 0,2 26,4 ± 0,3 23,3 ± 0,4 21,2 ± 0,3 22,4 ± 0,5

СГЛ (%) 100 290,8 ± 10,7 274,0 ± 6,7 278,6 ± 12,1 303,3 ± 7,4 280,6 ± 8,1

СОЛ (%) 19,87 ± 0,33 13,6 ± 0,4 13,1 ± 0,5 13,2 ± 0,6 14,6 ± 0,5 17,1 ± 0,5

Примечание: различия достоверны ф < 0,05), ЛК — легочный коэффициент, СГЛ СОЛ — сухой остаток легких — степень гидратации легких,

СІ

ф

I

»-

о

н

х

ф

г

3-

X

-8-

■в-

е>

о

*

У

О

|_

ф

с;

Оч 0.5 ч 1ч 2ч Зч 4ч 5ч 6ч 24 ч

Время наблюдения, ч

-♦—Норма —О—Тиомочевина - -А- Аммиак

—Фосген__________-о- "Хлорид аммония_____________

■ Рисунок 1. Характер изменения легочного коэффициента крыс в зависимости от вида токсиканта

стадии отека легких (интерстициальную и альвеолярную).

В качестве токсикантов, вызывающих ТОЛ, использовали: внутрибрюшинное введение хлорида аммония крысам в дозах 420-450 мг/кг [11, 216], внутрибрюшинное введение тиомочевины крысам в дозе 100 мг/кг [11], ингаляционное введение аммиака крысам в дозах 120-150 мгхмин/л, ингаляционное введение фосгена крысам и мышам в дозах 4,0-4,8 мгхмин/л.

На рисунке 1 отражен характер изменения ЛК экспериментальных животных в зависимости от вида токсиканта.

Опыты показали, что патологический процесс при поражении использованными ядами развивается с разной скоростью, которая зависит от вида токсиканта. Так, при действии аммиака поражение дыхательной системы, выражающееся развитием токсического отека легких, происходило быстро и исчислялось минутами, после чего степень отека легких менялась незначительно. Ингаляция фосгена сопровождалась более медленным и плавным развитием патологического процесса. Введение хлорида аммония и тиомо-чевины приводило к развитию ТОЛ в течение одного часа, когда ЛК достигал максимума. Эти различия, по всей видимости, обусловлены физико-химическими свойствами самих соединений и наличием у биоло-

гического объекта физиологических и биохимических механизмов защиты. Кроме того, эксперименты показали, что воспроизводимость отека легких при отравлении использованными токсикантами была различной. При отравлении хлоридом аммония ТОЛ выявлялась лишь в 40-50 %. При отравлении тио-мочевиной процент выявляемого ТОЛ был выше и составлял 80 %. Отравление аммиаком и фосгеном приводит к 100 % развитию ТОЛ. В то же время, отравление аммиаком в первую очередь сопровождается, как было сказано выше, выраженным раздражающим действием и ожогом верхних дыхательных путей и легких. Отравление фосгеном было лишено всех этих недостатков.

В ходе экспериментальной работы было проведено значительное количество предварительных исследований по моделированию ТОЛ путем отравления лабораторных животных фосгеном, аммиаком и хлором. Данные экспериментального изучения токсикометрической характеристики фосгена, аммиака и хлора позволили заключить, что фосген на уровне токсодозы LCt50 в 10 раз токсичнее хлора и в 20 раз — аммиака.

Таким образом, данные литературы и результаты собственных экспериментов позволили установить, что требованиям, предъявляемым к модельному токсиканту, наиболее полно соответствует фосген.

Фосген относится к пульмонотоксическим ядам, проявляющим свою токсичность, как полагают, лишь при ингаляционном пути введения. Известно, что вдыхание воздухом, содержащим ничтожные концентрации фосгена, приводит к формированию ТОЛ. Значительный интерес к проблеме поражения фосгеном наблюдался в 1940-50 годах. и объяснялся потенциальной опасностью использования фосгена в качестве боевого отравляющего вещества. В настоящее время интерес к этому соединению в значительной степени угас. Наш интерес к данной проблеме вызван способностью фосгена вызывать ТОЛ в эксперименте у лабораторных животных.

Из анализа отечественной и зарубежной литературы можно заключить, что моделирование ТОЛ с помощью ингаляции фосгена в экспериментальных исследованиях получило достаточно широкое распространение [231, 245]. Трудности использования такой модели связаны с высокой токсичностью газа и потенциальной опасностью самой процедуры затравки. В то же время отравление фосгеном приводит к возникновению интерстициального, а затем и альвеолярного отека легких [292, 294]. При этом отек протекает без выраженного бронхоспастического компонента, а ведущим патогенетическим звеном процесса является повышение проницаемости сосудов микроциркуляторного русла легких. Исходя из этого, такой способ инициирования ТОЛ представляется оптимальным.

Фосген представляет собой бесцветный газ с неприятным запахом прелого сена, гнилых яблок, получается при взаимодействии оксида углерода (угарного газа) с хлором в присутствии катализатора — активированного угля: СО + С12 = (Р, Т) => СОС12. В газообразном состоянии тяжелее воздуха в 3,5 раза. Плохо растворим в воде. Температура кипения +8 °С. ПДКсс= 0,003 мг/м3, ПДКрз = 0,5 мг/м3. Фосген может образовываться при термическом разложении хлорированных углеводородов. Фосген из-за большой реакционной способности широко используется при органических синтезах, для получения красителей, полиуретанов, в фармацевтической промышленности, для разложения минералов, содержащих платину, в алюминиевой промышленности [97].

Особенностью поражения фосгеном является отсутствие выраженных явлений раздражающего действия и наличие скрытого периода [121]. Симптомы отравления являются результатом непосредственного воздействия токсиканта на дыхательные пути и легочные мембраны. При вдыхании фосгена человек ощущает сладковатый неприятный вкус во рту, затем появляются покашливание, головокружение и общая слабость. По выходу из зараженного воздуха признаки отравления быстро проходят, наступает период так называемого мнимого благополучия. Этот пери-

од опасен тем, что, несмотря на отсутствие внешних проявлений, в организме пострадавшего развиваются изменения, завершающиеся отеком легких. Отягощающими факторами являются охлаждение, физическая нагрузка, психическое напряжение. Токсический отек легких развивается быстро. Через 4-6 часов у пораженного наступает резкое ухудшение состояния: быстро развивается синюшное окрашивание губ, щек, носа; появляются общая слабость, головная боль, учащенное дыхание, сильно выраженная одышка, мучительный кашель с отделением жидкой, пенистой, розоватого цвета мокроты — все это указывает на развитие отека легких. Процесс отравления фосгеном достигает кульминационной фазы в течение 2-3 суток. При благоприятном течении болезни у пораженного постепенно начнет улучшаться состояние здоровья, а в тяжелых случаях поражения наступает смерть [281, 147, 148, 149].

Таким образом, моделирование ТОЛ с помощью ингаляции фосгена является удобной моделью для экспериментальных исследований. Это объясняется минимальным раздражающим действием газа на верхние дыхательные пути, отсутствием прижигающего действия на слизистые. Поражение при этом протекает без выраженного бронхоспастического компонента, а ведущим патогенетическим звеном процесса является повышение проницаемости сосудов микроциркуляторного русла легких.

Фосген получали в химической лаборатории путем взаимодействия четыреххлористого углерода с параформом в присутствии хлористого алюминия.

Ингаляционное отравление проводили с использованием стендовой установки для моделирования ингаляционных поражений ПТ разработанной в НИИЦ (МБЗ) ГНИИИ ВМ МО РФ [121]. Стендовая установка предназначена для экспонирования различных видов лабораторных животных в облаке газа или пара ПТ в статическом или динамическом режимах. Эксперименты проводили с моделированием поражений ПТ в статическом режиме. Установка изготовлена из нержавеющей стали и состоит из рабочего канала, двух шлюзовых камер, двух универсальных подсадных устройств для лабораторных животных и размещена во внешнем боксе. Сверху и сбоку установка имеет штуцеры для систем отбора проб, дегазации и подключения контрольно-измерительной аппаратуры, штуцер приточно-вытяжной вентиляции, вентилятор перемешивания, светильник и смотровые окна. Снизу камера оборудована штуцером, к которому подключена фильтровентиляционная установка для дегазации ПТ В ходе экспериментов в затравочной камере создавали концентрацию фосгена, равную 1,0 мг/л.

На основании данных литературы и результатов собственных исследований [121, 196, 197] были определены требования к условиям моделирования ТОЛ у

35

| 30

125 -8- .

№ О т

^ 5е. г-

у

0.5 ч 1ч 2 ч 3 ч 4ч 5ч 24 ч

Время наблюдения, ч

■ Легочный коэффициент контрольных животных

□ Легочный коэффициент интактных животных

■ Рисунок 2. Динамика ЛК крыс после отравления фосгеном в токсодозе ^84 (4,8мг*мин/л)

лабораторных животных. Экспозиция в рабочем канале ингаляционной установки не должна быть продолжительной (нестойкий очаг химического заражения в реальной обстановке), уровень отравления должен соответствовать тяжелой степени с летальностью 50100 % особей от численности группы, причиной гибели животных должен быть развивающийся ТОЛ.

Диапазон использованных токсодоз фосгена составлял LCt16-99. Величину токсодозы определяли длительностью нахождения животных в атмосфере фосгена. Животных умерщвляли через 30 минут,

3 часа и 24 часа после отравления. Выживаемость животных оценивали через 24 ч после отравления.

В ингаляционной токсикологии используют практически все доступные виды лабораторных животных [121, 122]. Предварительные эксперименты с отравлением фосгеном мышей, крыс и собак показали, что у всех видов лабораторных животных развивается аналогичный по характеру патологический процесс.

Изучение динамики отравления белых крыс фосгеном позволило установить, что при отравлении фосгеном в смертельных токсодозах признаков раздражающего и прижигающего действия яда на слизистые оболочки глаз и верхних дыхательных путей выявлено не было. При макроскопическом исследовании органов дыхания продемонстрировано, что слизистые оболочки гортани и трахеи не изменены, но вместе с тем умеренно отечны, в полости трахеи имелось большое количество пенистой жидкости, легкие значительно увеличены в размере. Поверхность легких была характерного пестрого вида, наблюдалось чередование бледно-розовых выбу-хающих и темно-красных западающих полей. На разрезе ткань органа полнокровная, с поверхности разреза стекало большое количество пенистой жидкости. Края легких при этом были вздуты, закруглены, состояли из крупных пузырьков. Обнаруженные

0.5 ч 1ч 2ч Зч 4ч 5ч 24 ч Время наблюдения, ч

■ Легочный коэффициент контрольных животных II Легочный коэффициент интактных животных

■ Рисунок 3. Динамика ЛК крыс, после отравления фосгеном в токсодозе (4,0мг*мин/л)

25

0.5 ч 1ч 2ч Зч 4ч 5ч 24 ч

Время наблюдения, часы

■ Легочный коэффициент контрольных животных □ Легочный коэффициент интактных животных

■ Рисунок 4. Динамика ЛК мышей после отравления фосгеном в токсодозе Ші99 (4,0 мг*мин/л)

изменения в виде полнокровия, эмфиземы и участков ателектаза легочной ткани соответствовали картине выраженного токсического отека легких.

Динамика легочного коэффициента крыс после воздействия фосгеном в токсодозах LCt84 и LCt50 отражена на рисунках 2 и 3.

Из данных, представленных на рисунках, видно, что уже в первые часы после отравления легочный коэффициент отравленных животных возрастал по сравнению с интактными, продолжая увеличиваться во все сроки наблюдения. При отравлении животных фосгеном в токсодозе LCt84 легочный коэффициент нарастал быстрее и до больших значений, чем при отравлении крыс фосгеном в токсодозе LCt50. Полученные данные свидетельствуют о стремительном формировании токсического отека легких в течение первых суток после отравления крыс фосгеном в токсодозах LCt50_84.

Аналогичная картина наблюдалась при отравлении фосгеном мышей. На рисунке 4 показан характер изменения легочного коэффициента у мышей при их отравлении токсикантом в токсодозе LСt99.

Из данных, представленных на рисунке, видно, что величина ЛК в течение всего срока наблюдения (24 часа) постепенно увеличивалась и уже к 3 часам достигала уровня 16,0 отн. ед. при норме 7,5-8,2 отн. ед. К 24 часам значение ЛК продолжало нарастать и достигало 20,0-22,0 отн. ед. Полученные данные также свидетельствуют о формировании у отравленных мышей отека легких в течение первых суток после отравления фосгеном в использованных токсодозах.

Таким образом, модель ТОЛ, вызванного ингаляцией экспериментальным животным фосгена в токсодозах 4,0-4,8 мгхмин/л, позволяет исследовать отек легкого у животных различных видов как на ранних этапах формирования, так и на стадии развернутого отека. Отравление мышей и крыс фосгеном сопровождается развитием ТОЛ, причем выраженность и динамика такого отека у обоих видов лабораторных животных одинакова.

Вместе с тем, учитывая меньшие размеры мыши по сравнению с крысой и ограниченные размеры затравочной камеры, использование мышей в качестве экспериментальных животных является предпочтительным. Это позволяет использовать в эксперименте против одной контрольной группы животных от 3 до 6 опытных групп. Исходя из практических соображений, это является важным, так как гарантирует соблюдение идентичных условий эксперимента для большего количества животных.

Общепринятой интегральной оценкой поражения животных, используемой в токсикологических экспериментах, является их выживаемость. Однако, как показали эксперименты, такой показатель не позволяет точно оценить выраженность поражения дыхательной системы. В своих экспериментах мы не обнаружили корреляции между выживаемостью отравленных фосгеном в смертельных токсодозах экспериментальных животных и величиной легочного отека. Это связано, по всей видимости, с зависимостью выживаемости от способности животных переживать состояние нарастающей дыхательной недостаточности. В связи с этим основным критерием оценки поражающего действия фосгена в наших экспериментах являлся легочный коэффициент, позволяющий оценить степень легочного отека за счет накопления в них транссудата.

Вспомогательными критериями оценки поражающего действия ПТ являлись процент погибших животных и морфологические показатели (макро- и микроскопические), регистрируемые у погибших и выведенных из эксперимента животных в различные сроки после отравления. Описание динамики ЛК, а также макроскопическая картина поражения были представлены выше.

На рисунке 5 отражена динамика летальности мышей после их отравления фосгеном в дозе 4,8 мгхмин/л и соответствие этого показателя ле-

3 6 9 12 15 18 21 24

Время наблюдения, часы

■ Легочный коэффициент контрольных животных □ Легочный коэффициент интактныхживотных '/А Смертность контрольных животных

■ Рисунок 5. Динамика летальности мышей, отравленных фосгеном в дозе 4,8 мг*мин/л

гочному коэффициенту. При использованной ток-содозе животные начинали погибать через 9 часов после отравления, а затем процент погибших животных постепенно увеличивался, достигая к концу первых суток 50 %. Г ибель животных начиналась только после того, как ЛК достигал 20 отн. ед. Увеличение летальности происходило на фоне возрастания величины ЛК у отравленных животных.

Таким образом, в результате проведенных исследований установлено, что использованная ингаляционная модель ТОЛ полностью удовлетворяет задачам настоящего исследования. Токсодозы фосгена должны соответствовать уровню LСt50_84. Изучение картины интоксикации через 3 часа и 24 часа после воздействия токсиканта достаточно полно отражает картину отравления и позволяет оценивать как самую раннюю, так и финальную стадию отравления. Смертность животных в результате отравления также следует оценивать через 24 часа после начала эксперимента в период максимальных значений ЛК.

ГЛАВА 3 структурные и функциональные ИЗМЕНЕНИЯ ПРИ ТОКСИЧЕСКОМ ОТЕКЕ легких, вызванном фосгеном

3.1. Структурные изменения в легких

Одним из основных методов исследования, позволяющих получить наиболее полное представление

о патологическом процессе, происходящем в легких при отравлении, является морфологический.

Морфологическая характеристика легочного отека основывается на современных представлениях о строении и функционировании легочной ткани [57, 63, 127]. Согласно устоявшимся представлениям, мельчайшей единицей деления легких является долька. В дольке формируется функционально-структурные

единицы легкого, называемые ацинусами. Каждый из них включает последовательно образующиеся респираторные бронхиолы, альвеолярные ходы, альвеолярные мешочки и альвеолы. Альвеола образована двумя типами пневмоцитов: альвеолоцитами I типа, имеющими утолщенную ядерную часть и тонкую перепончатую периферию, и альвеолоцитами II типа, синтезирующими сурфактант. В состав последнего входят 80 % глицерофосфата, 10 % холестерина и 10 % белка. Протеины отвечают за поверхностное натяжение на разделе воздух/жидкость и участвуют в местных иммунных реакциях, опосредуя фагоцитоз. Сурфактант покрывает альвеолу с вогнутой стороны пленкой в 20-100 нм, не позволяя слипаться ее стенкам при выдохе и обусловливая 2/з ее эластичности. Остальную часть эластической тяги составляет растяжимость эластических волокон, оплетающих альвеолу с выпуклой стороны. И, наконец, третий элемент — это легочный макрофаг, или пылевая клетка. Аэрогематический барьер, или диффузионная мембрана, образован перепончатой частью альвеолоцита I типа, его базальной мембраной, базальной мембраной капилляра и его эндотелиоцитом с истонченной цитоплазмой. Общая толщина барьера колеблется от 0,8 до 1,5 мкм, что обеспечивает нормальный процесс диффузии.

Исследования выполняли на неинбредных мышах-самцах массой 18-24 г, полученных из питомника «Рапполово» РАМН (Ленинградская область). Животных содержали в условиях вивария на стандартном рационе питания. После отравления фосгеном экспериментальные животные находились в лабораторном помещении при комнатной температуре 19-21 °С.

Для забора морфологического материала животных умерщвляли путем дислокации шейных

■ Рисунок 6. Резкое полнокровие альвеолярных и венозных сосудов легких мышей через 30 минут после отравления. Стаз и агрегация эритроцитов в капиллярах и венозных сосудах (1). Набухшие эндотелиальные клетки в венозном сосуде (2). Диапедез эритроцитов в просвет альвеол (3). Окраска по методу Ван Гизона, ув. х800

позвонков с последующей препаровкой трахеи для исключения заброса крови в трахею и нижележащие воздухоносные пути. Легкие исследовали через 30 минут, 3 часа и 24 часа после воздействия пульмонотоксиканта. Кусочки ткани фиксировали в 10%-м нейтральном формалине, обезвоживали по общепринятой методике и заливали в парафин, изготавливали срезы толщиной 4-5 микрометров [119]. Изготовленные срезы легочной ткани окрашивали: толлуидиновым синим с докраской эозином (для выявления популяции тучных клеток), орсеином (для выявления эластических волокон), по методу Браше (для выявления РНК-содержащих структур), по методу Маллори в модификации для выявления фибрина [119].

Уже через 30 минут после воздействия фосгена в легких отмечались существенные нарушения микроциркуляции крови. Венозные легочные сосуды были резко расширены, местами полнокровны. Артериальные бронхиальные сосуды были спазмированы. Кровь оказалась перераспределена и депонирована в резко расширенных, полнокровных и сильно вы-бухающих в просвет альвеол петлях альвеолярных капилляров и венулах (рис. 6). Помимо изменения сосудистого тонуса имели место изменения крови. Эритроциты в сосудах нередко оказывались деформированы и агрегированы, в венулах имели пристеночное расположение. Несколько увеличено было содержание ядросодержащих элементов (лейкоцитов) в крови. Отдельные легочные сосуды среднего и мелкого калибра были закупорены крупными агрегатами частично гемолизированных эритроцитов или сформированными фибриноидно-эритроидными тромбами (рис. 7). Стаз эритроцитов, их агрегация,

■ Рисунок 7. Эритроидно-фибриноидный тромб в мелком сосуде легких мышей через 30 минут после отравления. Эритроидно-фибриноидный тромб (1). Некроз альвеолярных перегородок (2) и кариолизис альвеолоцитов II порядка (3). Окраска толлуидиновым синим и эозином, ув. х1200

частичный гемолиз и деформация наблюдались и в альвеолярных капиллярах. Местами, большей частью пристеночно в просвете альвеол, встречались диапедезные деформированные и лизированные эритроциты, Отмечались и морфологические признаки изменения плазменной части крови в сосудах (мелкозернистое ее состояние).

Нарушения микроциркуляции крови сопровождались и очаговыми изменениями воздушности легочной паренхимы. Местами имелось сочетание зон ателектаза и частичного спадения альвеол, наблюдавшихся как в центральных участках по ходу бронхиально-сосудистых путей, так и в периферических отделах легких. Имело место резкое расширение полостей альвеолярных ходов и альвеол с сильным истончением альвеолярных перегородок.

Выраженная неравномерность воздушности паренхимы легкого сопровождалась значительными колебаниями клеточности альвеолярных стенок от повышенной до выраженного их оголения, особенно в эмфизематозных участках.

В альвеолярных пространствах отмечались не только «привязанные» к альвеолярной выстилке альвеолярные макрофаги. Слущивались в просвет и фиксированные клетки альвеолярного эпителия, прежде всего альвеолоциты II типа, отдельные респираторные эпителиальные клетки (альвеолоциты I типа). Слу-щивание клеток эпителия происходило с усилением миграции и последующей пенетрацией покровного эпителия. Наблюдался выход в альвеолярные полости подвижных клеточных форм, преимущественно малых лимфоцитов, а также моноцитов и лейкоцитов. Следует отметить, что клетки разных клеточных популяций,

■ Рисунок 8. Респираторные альвеолоциты легкихмы-шей через 30 минут после отравления.

Отек и вакуолизация цитоплазмы выбухающих в просвет альвеолы респираторных альвеолоцитов (1). Неравномерная воздушность альвеол. Окраска по методу Ван Ги-зона, ув. х 800

как находящиеся в составе альвеолярных перегородок, так и оказавшиеся в просвете альвеол, отличались большим разнообразием морфологических форм, характеризующих их функциональное состояние от выраженной активности до некроза.

Так, в альвеолоцитах I типа наблюдалось развитие гидропической дистрофии. В результате резкого набухания и вакуолизации их цитоплазмы и увеличения размеров, клетки выбухали в просвет альвеол и были видны на поверхности отдельных альвеолярных перегородок (рис. 8). Иногда в просветах альвеол отмечались и опущенные альвеолоциты I типа с кариолизом.

Большинство альвеолярных макрофагов как в просвете альвеол, так и в составе альвеолярных перегородок характеризовались увеличенным объемом цитоплазмы, в которой просматривались множественные фагоцитарные вакуоли. На поверхности некоторых слущенных в просвет альвеол макрофагов были адгезированы обесцвеченные, разрушенные эритроциты. В отдельных макрофагах отмечался ядерный детрит (рис. 9). Отмечались и макрофаги с лизирующимися ядрами или разрушенной цитоплазмой. Кроме того, в просветах альвеол можно было обнаружить гомогенизированные цитоплазматические коагуляты и безъядерные цитоплазматические скелеты клеток.

Большинство лимфоцитов и лейкоцитов, как попавших в просвет альвеол, так и в интерстиций альвеолярных перегородок, имели уплотненный ядерный хроматин или пикнотичные ядра. Вероятно, они являлись источником свободного ядерного детрита (кусочков ядерного хроматина), который

■ Рисунок 9. Слущенные в просвет альвеол клетки структур аэрогематического барьера легких мышей через 30 минут после отравления.

Диапедез эритроцитов в просвет альвеол (1). Альвеоло-цит II (2). Макрофаг (3). Малые лимфоциты (4). Окраска по методу Ван Гизона, ув. х 1000

иногда встречался в альвеолярных полостях и фагоцитировался отдельными альвеолярными макрофагами.

Значительно чаще, чем альвеолоциты I типа, в просветах альвеол встречались секретирующие альвеолярные клетки (альвеолоциты II типа), а их количество в составе отдельных альвеолярных перегородок уменьшалось. Альвеолоциты II типа обычно располагались в перегородках у основания септ или в самих септах. В зонах же резкого расширения альвеол и истончения перегородок местами альвеолоциты II типа не определялись. В морфологической картине их состояния было больше разнообразия, чем у альвеолоцитовI типа.

Среди клеток, слущенных в альвеолярные полости и находящихся на перегородках и местами сильно вы-бухающих в просвет, имелись формы с проявлениями дегидратации или элементов коагуляционных изменений. Ядра таких клеток были небольших размеров с уплотненным темным хроматином, выраженной эози-нофилией кариоплазмы и эозинофильной стекловидно-гомогенной цитоплазмой, в которой отмечались мелкие вакуолеобразные просветления. Отмечалось уплотнение цитоплазмы на периферии клетки по ее контуру. У значительной части клеток отмечалось асимметричное увеличение объема цитоплазмы на стороне, обращенной в просвет альвеол. В перегородках наблюдались и клетки с набухшими более светлыми ядрами и с ядрышком, имеющим значительный объем зернистой и вакуолизированной цитоплазмы (вероятно активно функционирующие формы). Встречались и альвеолоциты II типа с литическим изменением ядер. Среди секретирующих альвеолоцитов II типа иногда попадались единичные фигуры митоза.

При окраске суданом черным в альвеолярных перегородках альвеолоциты II типа выявлялись по более сильной суданофилии их цитоплазмы. У большинства клеток она была интенсивно гомогенной и особенно яркой в наплывах цитоплазмы в сторону альвеолярных полостей.

Отмечались также клетки со слабой общей суда-нофилией цитоплазмы, но имеющие отдельные мелкие ярко суданофильные диффузно размещенные гранулы. Кроме того, на препаратах выявлены в значительном количестве мелкие (но не одинаковые) яркие суданофильные гранулы, размещенные по краям бесцветных структур альвеолярной выстилки.

Вышеописанные состояния этой популяции клеток косвенно могут свидетельствовать об имевшей место, и в самые ранние сроки, интоксикации некоторой активации их функциональной секреторной активности.

В эпителии бронхов как крупных, так и мелких, а также в бронхиолах (в меньшей степени) обнаруживали диссоциацию эпителиальных клеток с проявлениями дезорганизации и коагуляционными измене-

ниями. Наблюдалось округление апикальных отделов с редукцией плотных апикальных контактов между клетками, секвестрация апикальных частей мерцательного эпителия, опустошение бокаловидных клеток, гибель и слущивание в просвет отдельных клеток (рис. 10). Констатировали также пикнотизацию ядер эпителия во многих участках эпителиального пласта.

Через 3 часа после отравления в легких отмечали уже значительные дистрофически-деструктив-ные изменения, затрагивающие практически все их структурные компоненты. Прогрессировало нарушение тонуса сосудов. Отмечали резкое замедление кровотока, переходящее в стаз с депонированием крови в капиллярах и венозном русле, дилатацию, па-ретическое состояние стенок сосудов. Характерным было выраженное неравномерное распределение жидкой фракции крови и клеточного компонента по ветвям венозных легочных сосудов, а также петлям альвеолярных капилляров. Просветы большинства септальных венул были заполнены одной плазмой, а местами оставались колумбированными плотными массами агрегированных эритроцитов (рис. 11). При этом в венах продолжало отмечаться пристеночное расположение эритроцитов с некоторым усилением процессов их гемолиза и агрегации. На препаратах, окрашенных по Маллори на фибрин, отмечалось изменение цветовой гаммы плазмы с розовато-желтоватого окрашивания в норме на серовато-фиолетовый цвет, что свидетельствовало об изменении состояния белков и, следовательно, коагуляционной способности плазмы. Наблюдалось также и выпадение тонких нитей фибрина. Резко расширенные артериальные легочные сосуды были запустевшими, а стенки утолщены, отечны, с тотальным набуханием

■ Рисунок 10. Бронхиола легких мышей через 30 минут после отравления.

В просвете бронхиолы секвестры и слущенные погибшие клетки эпителия (1). Пикноз ядер части эпителиальных клеток (2). Окраска пикрофуксином по методу Ван Гизона, ув. х800

миоцитов. Запустевшими выглядели бронхиальные артериальные сосуды. Неоднократно встречались зоны деструкции с отеком и плазматическим пропитыванием стенок сосудов, особенно венозного звена, что чаще всего происходило в участках адгезии эритроцитов и плазмы крови.

В таких зонах нередко выявлялись вытянутые светлоядерные, активные формы клеток, относящиеся, вероятно, к пристеночным внутрисосудистым макрофагам. Отек и набухание констатировали и в эндотелии сосудов. Гидропическая дистрофия их цитоплазмы нередко завершалась выраженной вакуолизацией и лизисом ядер. Отмечались также эн-дотелиоциты с пикнозом ядер или перинуклеарной агрегацией хроматина.

Развивался выраженный отек периваскулярной соединительной ткани с диапедезом эритроцитов или обширными кровоизлияниями по ходу бронхиальных сосудов у отдельных животных. Просветы части альвеол были заполнены эритроцитами. В эмфизематозных участках эритроциты выстилали стенки альвеолярных перегородок.

К этому сроку у большинства животных несколько выравнивалась и усиливалась общая воздушность легочной ткани как за счет расправления части альвеол, затронутых ателектазом, так и увеличения доли легочных ацинусов с эмфиземой центролобулярного типа.

Степень поражения бронхиального эпителия существенно различалась в бронхах разного калибра. Масштабность и выраженность дистрофически-не-кротического состояния эпителиальных клеток уси-

■ Рисунок 11. Интерстициальный и альвеолярный отек легких мышей через 3 часа после отравления фосгеном.

Венозный сосуд (1) с деструкцией стенки (2). Активация перивазальных (3) и внутрисосудистыхмакрофагов (4).

Эксудат с диапедезными эритроцитами в просвете альвеол (5), альвеолярные макрофаги в эксудате (6). Альвеолоцит II типа в состоянии аутолиза (7). Окраска: гематоксилином и эозином, ув. х1250

ливалась в более крупных бронхах.

Так, у части животных в бронхах развивался выраженный супрабазальный отек с очаговыми подэ-пителиальными скоплениями значительных объемов отечной жидкости. В результате этого эпителиальные пласты клеток выбухали в просвет бронхов, создавая картину выраженной складчатости эпителия. При этом в отдельных ветвях бронхов просветы были заполнены значительным количеством уже слущенных пластов эпителиоцитов. В мелких и терминальных бронхах у этих животных, а также во всех ветвях бронхиального дерева других животных подэпителиальный отек не был столь сильно выражен. Однако продолжала выявляться, хотя и в меньшей степени, чем в предыдущий срок исследования (через 30 минут после воздействия), секвестрация апикальных частей и десквама-ция отдельных клеток. На поверхности эпителия и в просветах бронхов отмечались местами деструктивные эритроциты. Эпителиальный пласт, со значительно разреженным расположением диссоциированных клеток, характеризовался и выраженной неравномерностью высоты эпителиоцитов. Мерцательные эпителиальные клетки призматической формы перемежались с низкими ядросодержащими частями клеток, сохранившими лишь узкий ободок перинуклеарной цитоплазмы. Местами эпителий выглядел высоким, многорядным или как нагромождение клеток, по всей видимости, из-за задержки в апикальных отделах выстилки части эпителиоцитов, потерявших связь с базальной мембраной и имеющих сморщенные или ли-зирующиеся ядра (рис. 12). Отмечались и небольшие

■ Рисунок 12. Некроз стенки бронха и альвеолярных перегородок легких мышей через 3 часа после отравления фосгеном.

Адгезия деструктивных и гемолизированных эритроцитов и секвестров эпителиоцитов на поверхностях некротизированного эпителия крупного бронха (1 ). Коагуляционный некроз альвеолоцитов II (2). Некроз альвеолярных перегородок расширенных альвеол (3). Эксудат в просвете альвеол с деструкцией стенки. Окраска: гематоксилин Карацци и эозин, ув. х800

зоны оголения и деструкции базальной мембраны и стенки бронхов. В стенках бронхов парабазально и в эпителиальном пласте отмечались в состоянии пикно-за клетки воспалительного инфильтрата. Местами особенно много погибших клеток инфильтрата наблюдали в эпителии крупных бронхов, а на поверхности эпителия были адгезированы деформированные ли-зированные эритроциты.

Практически все реснитчатые призматические клетки эпителия очень слабо или совсем не окрашивались пиронином (по методу Браше), что отражало редукцию белоксинтезирующего аппарата клеток. Наряду с вышеизложенными деструктивными изменениями отмечались и процессы начинающейся репарации эпителиальной выстилки. Это проявлялось в увеличении размеров и просветлении хроматина ядер, увеличении ядрышек, в появлении ярко пирони-нофильного перинуклеарного ободка у части клеток, а в участках выраженного разрежения — продольная их ориентация (распластывание). В эти процессы были вовлечены большей частью низкие базальные (замещающие) клетки и сохранившиеся «ампутированные» эпителиоциты. Местами также активированные формы располагались по 4-6 клеток в ряд. Встречались и двухъядерные эпителиоциты.

В альвеолярных перегородках отмечалось развитие интерстициального отека, которому подвергались или все стенки альвеолы или ее отдельные участки. Отек интерстиция ярче проявлялся в ацинусах с невыраженной эмфиземой. Отечная жидкость обнаруживалась и в просветах альвеол. Отечные плазменные массы наблюдались и в просвете бронхов.

К этому сроку еще более увеличивалось количество легочной ткани, в которой альвеолярные перегородки теряли их естественные клеточные элементы. В отдельных отечных перегородках определялись лишь дистрофически измененные или лизирующи-еся ядра эндотелиальных клеток, а иногда единичные в состоянии аутолиза клетки инфильтрата, чаще лейкоциты.

В то же время в других участках альвеолярные перегородки были инфильтрированы в значительном количестве полиморфноядерными лейкоцитами с несколько увеличенным относительным содержанием моноцитов и макрофагов. В просветах альвеол с пропотеванием отечной жидкости и диапедезными эритроцитами местами насчитывалось до 4-6 пристеночных макрофагов в функционально активном состоянии фагоцитирующих отечные массы (рис. 11, 12). Скопления активных форм макрофагов неоднократно отмечали и в отечном интерстиции альвеолярных перегородок, в просветах септальных венозных сосудов. В цитоплазме интерстициальных макрофагов часто встречались фагоцитированные ими поврежденные или погибшие клетки инфильтрата, их ядерный де-

трит. Фагоцитозу подвергались лимфоциты, количество которых местами было увеличенным, и особенно сегментоядерных лейкоцитов. Последние в участках отека альвеолярных перегородок находили в значительном количестве и нередко в состоянии набухания и аутолиза. Функциональная активность большинства моноцитарно-макрофагальных клеток проявлялась в неоднократно наблюдавшихся в интерстиции легочной ткани контактных взаимодействиях их с клетками инфильтрата и даже альвеолоцитами II типа. Для плазматических клеток, встречавшихся местами в альвеолярных перегородках, характерным было явление клазматоза (отделения части цитоплазмы) цитоплазмы и пикнотизация ядра.

В зонах развившегося интерстициального и альвеолярного отека дифференцировать альвеолоциты

I типа на светооптическом уровне уже не представлялось возможным. Слущенные в просвет альвеол секреторные клетки (альвеолоциты II типа) встречались уже значительно реже, чем в ранний срок исследования. Продолжала уменьшаться частота встречаемости их в альвеолярных перегородках, особенно в участках с выраженной эмфиземой, где наблюдавшиеся иногда секреторные альвеолоциты были несколько деформированы с малым объемом гомогенизированной цитоплазмы и пикнотическими ядрами. В популяции этих клеток увеличивалась доля набухших клеток округлой формы с большим объемом вакуо-лизированной цитоплазмы, кариолизом или цитолизом, а также с пикноморфным ядром и снижением или исчезновением пиронинофилии цитоплазмы. Наблюдалась и картина фагоцитоза альвеолоцитов

II типа интерстициальными макрофагами. На препаратах, окрашенных суданом черным, констатировали уменьшение количества альвеолоцитов II типа с четко выявляемой, интенсивной суданофилией цитоплазмы. Местами переставали выявляться и суданофильные мелкие грануляции на наружных поверхностях альвеолярного эпителия. В участках, где гранулят определялся, нередко он был крупнее или в виде ярко окрашенных конгломератов. В просветах альвеол встречались иногда гипертрофированные, шаровидной формы альвеолярные макрофаги с цитоплазмой, заполненной крупными, прокрашенными ярко суданом липидными вакуолями.

Исследования эластического каркаса легочной ткани на препаратах, окрашенных орсеином, показали неравномерность в распределении и неоднородность толщины и интенсивности прокрашивания эластических волокон и в пределах отдельных альвеолярных перегородок. В альвеолярных перегородках с выраженным интерстициальным отеком имело место истончение, разволокнение и пространственная дезорганизация эластических волокон. Местами создавалось впечатление их разрыва. Иногда зоны

фрагментации, истончения вплоть до полного их исчезновения на небольших участках наблюдались и в эластическом каркасе бронхов. Участки войлокоподобного состояния грубых и толстых эластических мембран обнаруживались и в сосудах, в зонах отека их стенок.

К первым суткам после воздействия фосгена еще более углублялись те деструктивные изменения, отмеченные ранее в легочной ткани вследствие истощения резервных возможностей клеток. Кроме того, происходило восстановление резко нарушенного популяционного объема и активного физиологического функционирования клеток. Это касалось состояния фиксированных структурных клеточных элементов альвеолярных клеточных перегородок, альвеолярного и сосудистого дерева. Это же касалось и подвижных клеток, мигрирующих из кровотока и активно участвующих в элиминации структурных повреждений и устранении погибших клеток легочной паренхимы.

К суткам после отравления еще более усиливалась эмфизема легких с развитием во многих аци-нусах эмфиземы пенициарного типа. Отмечались перерастяжения и разрывы альвеолярных перегородок. При расширенных просветах терминальных и мелких бронхиол в более крупных бронхах, особенно в начальных участках ветвления, просветы были забиты клеточным детритом из слущенного эпителия со слизью. У отдельных животных в слу-щенном эпителии отмечалась микробная флора. Эпителий крупных бронхов на обширных участках их стенки из-за слущивания и гибели значительной части эпителиоцитов сильно уплощен, вытянут вдоль базальной мембраны. Эпителиальные клетки большей частью не дифференцированы. Местами отмечаются зоны некробиоза и уплощенного эпителиального пласта. При этом, как правило, некрозу были подвержены в таких участках и подлежащие гладкомышечные клетки. Имел место кариолиз и пикноз ядер миоцитов.

В терминальных и мелких бронхиолах сохранялся в основном призматический или кубоидальный эпителий. Была увеличена доля слизеобразующих клеток, которые имели чаще всего шарообразную форму с ядром в центре клетки, окруженном со всех сторон секреторными вакуолями (такая форма бокаловидных клеток, вероятно, объяснялась существенным уменьшением количества (объема популяции) эпителиальных бронхиальных клеток).

Усиление атонического состояния сосудов поддерживало нарушенную микроциркуляцию крови в легких. Атония сосудов морфологически проявлялась в выраженной фестончатой извитой форме и выраженной неравномерности толщины стенок сосудов по его окружности. Это было особенно характерно для

артериальных как легочных (мышечного типа), так и бронхиальных сосудов. Неравномерность толщины стенок сосудов формировалась сокращением мио-цитов в утолщенных участках и их дистонией в зонах истончения стенок. В них ядра не определялись совсем или имел место кариолиз или пикноз ядер мио-цитов. Как компенсаторную реакцию на гибель части гладкомышечных клеток оценивали состояние наблюдавшихся местами в стенках сосудов отдельных миоцитов с набухшими ядрами и активной формой ядрышкового аппарата. В состоянии некроза (пикноз, кариолиз ядер) или выраженной гидропической дистрофии с крупнокапельной вакуолизацией ядер находили значительную часть эндотелиальных клеток во всех звеньях микроциркуляции. Отмечалось локальное слущивание эндотелиоцитов в просвет сосудов. Наблюдалось супрабазальное обширное накопление отечной жидкости в стенках артериальных сосудов с диапедезом эритроцитов и единичными мононукле-арами с пикноморфными ядрами.

Усиление эмфиземы легочной паренхимы увеличивало объем ткани легкого с редукцией кровоснабжения. В перерастянутых альвеолярных перегородках капилляры спадались, а при гибели эндотелиоцитов или кариолизе вообще не определялись на светооптическом уровне или просветы их были колумбированы мелкими агрегатами гемоли-зированных эритроцитов. При этом наблюдались как спавшиеся, так и переполненные кровью с гемолизом пристеночных агрегатов эритроцитов сеп-тальные венулы.

Воздушные альвеолярные пространства у части животных перемежались с альвеолами, заполненными эритроцитами. Вместе с тем, в альвеолах, сохранивших воздушность, отмечались диапедезные гемолизирующиеся эритроциты, прижатые к альвеолярным перегородкам. Эритроциты встречались и в отечном интерстиции альвеолярных перегородок

и, особенно, в расширенных отечных септальных участках альвеолярной стенки, где местами терялась четкость контурности структур.

Проявлением некоторой положительной динамики состояния нарушенной микроциркуляции, отмеченной через 3 часа после воздействия, было обнаружение в отдельных венозных сосудах вакуолей просветления (зон резорбции) в застойной фибриноидной плазме вдоль эндотелиальной выстилки. Большая часть внутрисосудистых макрофагов (осуществляющих клиренс), встречавшихся иногда в просветах сосудов и чаще среди плазменных масс, характеризовалась «истощением» и потерей функциональной активности. Они имели сморщенные гомогенные и деформированные ядра, резко смещенные на периферию, и небольшого объема цитоплазму с остаточными телами.

Аналогичного вида макрофаги в незначительном количестве встречались пристеночно в просветах отдельных альвеол. Кроме того, неоднократно наблюдались цитоплазматические безъядерные остовы этих форм и, вероятно, альвеолоцитов II типа. Последние также находились в просветах отдельных альвеол, но в зонах невыраженной воздушности или спадения альвеолярных перегородок.

Как в просветах альвеол, так и в составе альвеолярной перегородки альвеолоциты II типа чаще всего имели небольшие клеточные размеры, округлые контуры, уплотненный хроматин, отсутствие ядрышек или редукцию ядрышек на ядерной оболочке, а также просветленную перинуклеарную цитоплазму, незначительное количество или отсутствие вакуольных образований. Все эти показатели являются морфологическими критериями резкого снижения как белоксинтезирующей активности клеток, так и, очевидно, секреции пластинчатых телец. Следует к тому же заметить, что с увеличением объема легочной паренхимы, затронутой эмфиземой и связанной с этим увеличением количества деструктивных (оголенных) альвеолярных перегородок, где альвеолоциты II типа практически не выявлялись, популяция альвеолоцитов II типа к этому сроку оказывалась сильно сокращенной.

При окраске суданом черным суданофильные клетки альвеолярных перегородок выявлялись в единичных случаях. Кроме того, не обнаружили и мелких суданофильных зерен по контурам стенок альвеолярных перегородок, как это было отмечено в предыдущие сроки исследования.

Изменения в состоянии эластического каркаса легких касались преимущественно альвеолярных перегородок и проявлялись лишь в перерастяже-нии эластических волокон, связанном с усилением воздушности альвеол. В результате эластические волокна были несколько истончены и удлинены. Вероятно, изменялась и их пространственная ориентация в стенках альвеол, поскольку даже в отечных перегородках эластические волокна были вытянуты по самому краю вогнутых поверхностей альвеолярной стенки, сдерживая их растяжение. При этом уменьшалась доля срезанных поперек эластических волокон. Эластические мембраны сосудов с учетом отмеченных ранее локальных изменений были либо вытянуты на одних участках стенки, либо сильно складчаты на других.

Таким образом, данные морфологического исследования показали, что отравление фосгеном в использованной дозе вызывало серьезные поражения практически всех структурных компонентов легких, которые хорошо визуализировались уже через 30 минут после воздействия и имели множественный локальный характер в легочной паренхиме.

Эпителиальный покров бронхиального дерева, как один из первых контактеров с токсикантом, демонстрировал практически тотальное поражение его клеточных элементов. Оно проявлялось разной степенью выраженности от дистрофии до некроза всей клетки или деструкции части цитоплазматических структур, отторгаемых клеткой (секвестрация апикальных частей клеток). Множественные локальные поражения стенок альвеол наблюдались со стороны респираторного эпителия, покрывающего 95 % альвеолярной поверхности, в виде отека, аутолиза и слущивания. Аналогичное поражение обнаруживалось среди секреторных альвеолоцитов, хотя и покрывающих около 5 % альвеолярной поверхности, но слущивающихся в большем количестве с признаками коагуляционных и литических изменений. Потеря клеток эпителиальной выстилки приводила к утрате в местах их локализации тесной связи остальных альвеолоцитов и ее непрерывности.

Дистрофические изменения вплоть до некроза констатировали и среди отдельных эндотелиоцитов и гладкомышечных клеток сосудистого русла.

Нарушения микроциркуляции в легких с депонированием крови в капиллярном и венозном звене, с изменением ее реологических свойств и тонуса сосудов прогрессировали в течение суток наблюдения. Через 3 часа после воздействия токсиканта эти нарушения сопровождались выраженной воспалительной реакцией с привлечением полиморфноядерных лейкоцитов и, особенно, мо-ноцитарно-макрофагальных клеток. Это приводило к развитию множественных фокусов отека: отека интерстиция альвеолярных перегородок, альвеолярного отека (очевидно в зонах утраты эпителия), отека интерстиция рыхлой соединительной ткани сосудисто-бронхиальных путей. Имевший место отек базальных мембран усиливал тем самым дистрофические и некротические изменения клеток во всех структурах легких. Так, эпителиальный пласт крупных бронхов практически был лишен к 1-м суткам нормально физиологически функционирующих эпителиальных клеток, а недифференцированный распластанный эпителиальный регенерат практически лишь прикрывал оголенные базальные мембраны. В терминальных бронхиолах, где степень поражения эпителиальных клеток была меньше, проявилась компенсаторно-замещающая передифференцировка мерцательного эпителия в сторону слизеобразования, то есть, имела место бокаловидная метаплазия (в норме бронхиолы бокаловидных клеток не содержат).

Состояние эластических волокон, исследованных в момент развития отека (3 часа после отравления), показавшее картину их истончения и разволокнения только в зонах отека, возможно, отражает лишь их

пространственную деструкцию и свойственное им растяжение. Через 1 сутки после воздействия, в период максимального развития эмфиземы легких, наблюдалось тотальное растяжение эластических волокон. Это, вероятно, могло быть результатом снижения их эластичности вследствие действия протеолитических ферментов, высвобождаемых клетками воспаления. Другой причиной могла быть эластаза, секретируемая стимулированными альвеолярными макрофагами или освобождающаяся из макрофагов при их гибели. Вероятно, это можно объяснить также неспособностью гладкомышечных клеток основания альвеол поддерживать сокращение эластических волокон.

Прогрессирование развития эмфиземы легких связано было и с усиливающейся обструкцией просветов ветвей бронхиального дерева слущенными эпителиальными клетками, эксудатом и эритроци-тарными массами.

Через 3 часа после отравления наблюдалось заполнение части альвеол диапедезными эритроцитами и отложение их пристеночно на альвеолярных поверхностях вместе с эксудатом. Усиливалась редукция капилляров, и увеличивались зоны невосстановленного кровообращения. Все это существенно затрудняло газообмен в легких и увеличивало объем альвеолярного мертвого пространства.

Таким образом, отравление мышей фосгеном приводило к серьезным патоморфологическим изменениям практически всех структурных компонентов легких. Развитие патологического процесса сопровождалось нарушением реологических свойств крови и микроциркуляции в легких с депонированием крови в капиллярном и венозном сосудистом звене, нарушениям проходимости дыхательных путей, прогрессирующим развитием эмфиземы, интерстициального и альвеолярного отека легких.

3.2. Структурные изменения печени

Для оценки возможного резорбтивного эффекта фосгена при его ингаляционном воздействии оценивали состояние печени через 3 часа после отравления мышей. Препараты готовили по методике, использованной нами для исследования легких. Кусочки ткани фиксировали в 10%-м нейтральном формалине, обезвоживали по общепринятой методике и заливали в парафин, изготавливали срезы толщиной 4-5 микрометров [119]. Изготовленные срезы легочной ткани окрашивали: толлуидиновым синим с докраской эозином, орсеином, по методу Браше, Маллори.

В печени мышей, отравленных фосгеном, через 3 часа после отравления отмечали развитие крупнокапельной вакуольно-зернистой дистрофии гепа-тоцитов с набуханием цитоплазмы и ядер, местами

резко выраженной. Имелась значительная неоднородность размеров ядер гепатоцитов. При этом в ядрах наблюдали увеличение количества до 7-8 и размеров ядрышек, но нередко с проявлениями начинающейся редукции этих ядрышковых структур. Среди гепатоцитов резко увеличена была по сравнению с нормой доля клеток с кариолизом, имевшим местами массовый характер (рис. 13). Как следствие выраженного обводнения ядер отдельных гепатоци-тов оценивали картину резкого оттеснения структур хроматина и ядрышек к кариолемме, а нарушение ее целостности — появлением участков гетерохроматина в перионуклеарной цитоплазме.

Среди части гепатоцитов имело место и развитие обратного процесса — дегидратации кариоплазмы ядер, морфологическим проявлением которого было яркое окрашивание ее эозином и образование перинуклеарных пустот.

Неоднократно наблюдался распад цитоплазмы при сохранном ядре отдельных или групп гепатоци-тов с выпадением цитоплазматических фрагментов в перисинусоидальное пространство. Иногда эти процессы сочетались с нарушением целостности и самой синусоидальной стенки с формированием мелких кровоизлияний, где «свободные» ядра разрушенных гепатоцитов находили среди деформированных эритроцитов и цитоплазматических структур.

При просмотре препаратов не отмечали фигур митотического деления клеток.

Синусоидные капилляры были расширены и неравномерно полнокровны. Они были заполнены деформированными эритроцитами, чаще агрегатами

■ Рисунок 13. Печень мыши через 3 часа пос.яе ингаляционного отравления фосгеном.

В расширенных синусоидах агрегаты гемолизирующихся эритроцитов. Представлены гепатоциты с проявлениями белково-гидропической дистрофии и массовым кариолизом (1). Гипертрофированный гепатоцит с явлениями дегидратации кариоплазмы (2). Пикноз ядер клеток синусоидального инфильтрата (3). Окраска гематоксилин и эозин. Окраска: гематоксилином и эозином, ув. х800

гемолизирующихся эритроцитов, имевших разное пространственное расположение в синусоидах, или только плазму. Так, в синусоидах наблюдали как пристеночное расположение эритроцитов и их агрегатов, адгезированных на эндотелиальной выстилке, так и оттеснение уплотненных агрегатов в центр капилляров. При этом эритроциты и агрегаты выглядели как бы «сжатыми» значительным объемом слабо прокрашиваемой или бесцветной плазмы. Отмечали расширение пространств Дис-се, местами значительное с нежными хлопьевидными массами, иногда диапедезными эритроцитами. Нередко резкое их расширение сочеталось с локальным разрушением цитолеммы гепатоцитов. Наблюдали сдавление расширенными пространствами Диссе синусоидов, а агрегированные эритроциты в этих случаях полностью колумбировали просвет капилляра.

Купферовские клетки большей частью функционально мало активны, мелкие формы, нередко с эозинофилией карио- и цитоплазмы, уплотненным ядерным хроматином, иногда с пикнозом ядер. Среди эндотелиальных клеток синусоидов имелись клетки с выраженным краевым гиперхроматозом, сочетающимся с эозинофилией кариоплазмы.

С пикнозом ядер или уплотненным ядерным хроматином и гомогенизированной цитоплазмой находили большую часть полиморфноядерных лейкоцитов синусоидального инфильтрата (моноциты, лимфоциты, сегментоядерные лейкоциты).

В портальных трактах венозные сосуды были резко расширены с неравномерным распределением по ветвям плазменного и клеточного компонентов крови. Отмечались ветви, содержащие одну плазму или только деформированные эритроциты, а мелкие венозные веточки были часто практически пустыми. Следует заметить, что вокруг деформированных эритроцитов преимущественно эхиноцитов, находящихся в составе плазмы всегда имелся ореол просветления (рис. 14). Такое же состояние эритроцитов наблюдали и в резко расширенных центральных венах, для которых более характерно было малокровие или запустение, однако более яркими были проявления внутрисосудистого свертывания крови. Зернистое состояние плазмы, тромбоцитарной массы, сеточки фибриллярных структур с вплетенными в них деформированными эритроцитами. В сосудах отмечали плазматическое пропитывание стенок, пикноз ядер и дистрофическое состояние эндотелия, пикнотизацию ядер клеток инфильтрата. В просветах желчных протоков портальных трактов наблюдали окрашенные эозином массы с включением отдельных эритроцитов, а в малочисленных лимфоидных скоплениях по ходу желчных про-

■ Рисунок 14. Портальная вена печени мышей через 3 часа после ингаляционного отравления фосгеном. Полнокровие расширенной портальной вены с деформированными эритроцитами. Ореолы просветления плазмы вокруг деформированных эритроцитов. Ядро эндотелиальной клетки с красным гиперхроматозом и эозинофилией кариоплазмы (1). Окраска гематоксилин и эозин. Окраска: гематоксилином и эозином, ув. х800

токов пикноз ядер лимфоцитов. В расширенных лимфососудах содержались нежные хлопьевидные массы.

Таким образом, через 3 часа после ингаляционного отравления фосгеном в печени развивались выраженные изменения, затронувшие как ее систему микроциркуляции крови, так и ее паренхиматозные клетки.

Развитие через 3 часа после отравления выраженной гидропической дистрофии гепатоцитов, имевших, видимо, в более ранние сроки отравления инициальную активацию к усилению синтеза белков, о чем свидетельствовало увеличение количества ядрышковых структур в ядре, приводило к гибели значительной части гепатоцитов. Морфологические критерии их гибели были: разрушение цитоплазматических мембран и распад цитоплазмы, нарушение целостности ядерной оболочки, тотальный кариолиз гепатоцитов.

Инициация обнаруженных изменений гепатоцитов могла быть как результатом первоначального токсического поражения мембран печени, так и их изменением, вызванным нарушенной гемодинамикой и реологическими свойствами крови.

Нарушение микроциркуляции органа проявились в замедлении кровотока в резко расширенной системе воротной вены, развитии стаза, депонировании крови в синусоидах, непроходимости части синусоидальных капилляров и, как следствие — запустение системы центрального оттока (центральных вен).

Внутрисосудистая гибель ядерных элементов крови, пикноз и дистрофические изменения эндо-

телия кровеносных сосудов могли быть связаны непосредственно с токсическими свойствами самой плазмы. Практически тотальная деформация эритроцитов, наблюдаемая в просветах сосудов, могла быть также обусловлена непосредственно токсическим влиянием.

В усилении гемолитического и агрегационного состояния эритроцитов в системе синусоидальных капилляров, где отмечалась массовая фильтрация плазмы, имело значение, вероятно, изменение градиентов проницаемости плазмы и ее электролитического состава.

О развитии выраженного нарушения проницаемости стенок кровеносных капилляров печени, имеющих свою, отличительную от капилляров других органов специфику и обладающих исключительной проницаемостью для белков плазмы крови, свидетельствовали резко расширенные пространства Диссе, отражающие серозное воспаление печени, и расширенные лимфатические сосуды портальных трактов, содержащие экссудат.

В свою очередь, повышенная проницаемость капиллярных стенок явилась результатом непосредственно наблюдаемого нами поражения эндотелия.

Изучение структурных изменений печени при токсическом отеке легких подтвердило возникновение повреждения эндотелия кровеносных сосудов и развития отека в органе, не контактирующем непосредственно с фосгеном. Это наводит на мысль о гораздо более широком спектре токсических влияний фосгена на организм. На основании полученных данных можно предположить возникновение аналогичных повреждений во всех других органах и системах, не имеющих отношения к системе внешнего дыхания. Исследования структурных изменений тимуса, предпринятые через некоторое время после отравления фосгеном, позже подтвердили это предположение.

3.3. Содержание форменных элементов крови и их популяций

Морфологические исследования, проведенные нами в разные фазы инициированного фосгеном токсического отека легких, обнаружили изменения со стороны сосудов и клеток крови, развивающиеся на самых ранних стадиях поражения и предшествующие отеку легких. Для оценки характера изменений клеток крови было проведено исследование содержания и состава форменных элементов крови мышей в разные сроки отравления фосгеном.

Исследованию подвергали смешанную (артериальную и венозную) кровь, которую получали путем декапитации экспериментальных животных. В крови определяли количество эритроцитов (RBC), содержание гемоглобина (HBG), гематокрит (HTC), средний объем эритроцитов (MCV), среднее содержание гемоглобина в одном эритроците (MCH), среднее содержание гемоглобина в эритроцитах (MCHC), анизоцитоз (RDW), количество тромбоцитов (PTL), количество скорректированных (истинных) тромбоцитов (APLT), средний объем тромбоцитов (MPV), количество микро- и макротромбоцитов (Micro- и MacroPLT), количество лейкоцитов (WBC), относительное и абсолютное содержание лимфоцитов (Lymph), «средних» клеток (эозинофилов, базофи-лов и моноцитов) (Mid), гранулоцитов (Gran). Измерение проводили импедансным методом с использованием анализатора System-9000 (Serono-Baker Diagnostics Inc., USA).

Эксперименты не обнаружили существенных различий в содержании эритроцитов и гемоглобина в крови у интактных и пораженных фосгеном животных (табл. 2).

Со стороны тромбоцитов изменения касались только их общего содержания в крови (табл. 3). Установлено, что через 30 минут после отравления число тромбоцитов имело тенденцию к увеличению,

■ Таблица 2. Характеристика эритроцитов крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе ьа00 (М ± т, п=8)

Группа животных Параметры, единицы измерения

RBC, млн/мл HBG, г/л HCT, % MCV, мкм3 MCH, Пг MCHC, % RDW, %

Интактные 8,2± 1,4 12,0 ± 0,8 32,2 ± 2,2 39,2 ±2,0 14,5 ± 0,7 37,1 ± 0,7 25,2 ± 2,4

Контрольные, 30 минут после отравления 8,2 ± 1,3 12,4 ± 0,6 34,2 ± 2,8 41,7 ± 3,7 15,2 ± 1,7 36,4 ± 1,2 23,3 ± 4,2

Контрольные, 3 часа после отравления 8,8 ± 0,8 12,6 ± 0,3 33,8 ± 2,2 38,5 ± 1,4 14,4 ± 1,2 37,3 ± 1,8 25,2 ± 2,7

Интактные 8,1 ± 0,5 11,5 ± 0,5 33,4 ± 3,0 41,3 ± 1,0 14,6 ± 1,0 35,5 ± 3,2 24,7 ± 3,4

Контрольные, 24 часа после отравления 8,4 ± 0,8 12,2 ± 0,8 33,0 ± 2,6 39,2 ± 1,0 14,6 ± 0,5 37,1 ± 0,8 25,9 ± 1,9

Примечание: RBC — количество эритроцитов; НВв — содержание гемоглобина; НТС — гематокрит; М^ — средний объем эритроцитов; МСН — среднее содержание гемоглобина в одном эритроците; МСНС — среднее содержание гемоглобина в эритроцитах; RDW — анизоцитоз

а через 3 и 24 часа достоверно увеличивалось по сравнению с интактными животными.

Общее количество лейкоцитов через 30 минут после отравления достоверно снижалось, затем восстанавливалось к 3 часа и уже не менялось к 24 часам эксперимента (табл. 4). Лейкоцитарная формула также претерпевала некоторые изменения. Через 30 минут после отравления повышалось относительное содержание гранулоцитов, при этом их абсолютное содержание не изменялось. Достоверно снижалось количество клеток «среднего» размера.

К 3 часам эксперимента относительное содержание гранулоцитов по-прежнему превышало уровень интактных животных. Данная динамика отразилась на абсолютном содержании клеток. Так, количество «средних» клеток и гранулоцитов в абсолютном исчислении также увеличивалось, содержание лимфоцитов напротив, практически не изменялось.

Таким образом, эксперименты позволили установить, что в динамике токсического отека легких, вызванного фосгеном у мышей, общее содержание эритроцитов и их физические характеристики не изменялись. Основные изменения наблюдались в содержании лейкоцитов, составе лейкоцитарной формулы и содержании тромбоцитов. Увеличение

общего числа тромбоцитов (тромбоцитоз) имело место на протяжении всего срока наблюдения. Первой реакцией на отравление со стороны лейкоцитов (30 минут) являлось кратковременное увеличение их общего числа (лейкоцитоз) с его последующей нормализацией. В фазу выраженных клинических проявлений токсического отека легких (3 часа) отмечалось изменение лейкоцитарной формулы в сторону увеличения доли гранулоцитов и «средних» клеток (гранулоцитоз и эозинофилия-моноцитоз). Через сутки после инициации токсического отека легких у выживших животных описанные изменения показателей в основном возвращались к исходному уровню.

3.4. Содержание некоторых метаболитов, микроэлементов и ферментов в крови

Содержание холестерина (CHOl), креатинина (CREA), глюкозы (GLU), общего и прямого билирубина (TBIL, DBIL), триглицеридов (TG), мочевой кислоты (URIC), мочевины (UREA), магния, железа, фосфора, ЛДГ, щелочной фосфатазы (ALP), АЛТ (ALT), АСТ (AST), коэффициента Деритиса (ALT/AST), кре-атинкиназы (CK), холинестеразы (CHE) в плазме определяли с помощью автоматического анализатора BACKMAN SYNCHRON SX-4. Результаты исследования представлены в таблицах 5-7.

■ Таблица 3. Содержание и характеристики тромбоцитов крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе ^50 (М ± т, п = 8)

Группа животных, время после отравления Параметры, единицы измерения

PLT, тыс./мл MPW, мкм3 MicroPLT, тыс./мл MacroPLT, тыс./мл APLT, тыс./мл

Интактные 534,0 ± 100,5 3,8 ± 0,9 33,6 ± 6,5 5,4 ± 1,5 893,0 ± 102,4

Контрольные, 30 минут 625,0 ± 246,1 3,7 ± 0,3 25,4 ± 5,9 6,2 ± 1,9 782,0 ± 94,2

Контрольные, 3 часа 744,0 ± 43,0* 3,3 ± 0,2 29,5 ± 3,0 5,3 ± 0,8 778,0 ± 255,0

Интактные 692,0 ± 14,4 3,3 ± 0,4 - 5,4 ± 4,0 -

Контрольные, 24 часа 826,3 ± 63,0* 3,6 ± 0,2 - 5,0 ± 4,3 -

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с группой интактных животных; PTL — количество тромбоцитов, MPV — средний объем тромбоцитов, Micro- MacroPLT — количество микро- и макротромбоцитов, APLT — количество скорректированных (истинных) тромбоцитов

■ Таблица 4. Содержание и характеристика лейкоцитов крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе ^50 (М ± т, п = 8)

Группа животных, время после отравления Параметры, единицы измерения

WBC, тыс./мл Lymph, % Mid, % Gran, % Lymph, тыс./мл Mid, тыс./мл Gran, тыс./мл

Интактные 8,2 ± 1,4 66,0 ± 7,3 22,7 ± 6,0 11,3 ± 1,3 5,5 ± 1,4 1,8 ± 0,2 0,9 ± 0,1

Контрольные, 30 минут 5,7 ± 0,6* 63,9 ± 2,2 18,7 ± 3,4 17,5 ± 1,2* 3,6 ± 0,5 1,1 ± 0,1* 1,0 ± 0,2

Контрольные, 3 часа 8,8 ± 2,9 51,7 ± 2,5* 30,0 ± 3,4 18,4 ± 0,9* 4,5 ± 1,3 2,7 ± 0,6* 1,6 ± 0,5*

Интактные 6,3 ± 1,1 64,4 ± 0,5 20,3 ± 0,1 15,4 ± 0,6 4,1 ± 0,7 1,3 ± 0,2 1,0 ± 0,2

Контрольные, 24 часа 5,9 ± 0,3 59,6 ± 4,6 21,4 ± 2,8 19,1 ± 2,1* 3,7 ± 0,3 1,2 ± 0,1 1,1 ± 0,2

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с группой интактных животных; WBC — количество лейкоцитов; Lymph — содержание лимфоцитов; Mid — содержание «средних» клеток (эозинофилов, базофилов и моноцитов); Gran — содержание гранулоцитов

■ Таблица 5. Биохимические показатели плазмы белых мышей через 3 часа после отравления

Группа животных CHOl холе-стер., ммоль/л CREA креати-нин, мкмоль/л GLU глюкоза, ммоль/л ТВ^ общ. били-руб., мкмоль/л DBIL прям. били-руб., мкмоль/л ТО триглицериды, ммоль/л

Интактные 1,56 ± 0,06 46,37 ± 1,31 4,71 ± 0,45 13,77 ± 1,78 0,47 ± 0,18 0,83 ± 0,12

Контроль, 3 часа 1,83 ± 0,09 45,50 ± 4,50 3,93 ± 0,55 11,6 ± 4,64 0,37 ± 0,23 1,17 ± 0,38

Интактные 1,40 ± 0,10 16,37 ± 1,31 5,30 ± 0,15 13,77 ± 10,78 - 0,83 ± 0,12

Контроль, 24 часа 2,10 ± 0,10 * 25,13 ± 1,89 4,37 ± 0,33 15,57 ± 3,73 - 0,77 ± 0,14

Примечание: * — р < 0,05 в сравнении с интактными животными

■ Таблица 6. Биохимические показатели плазмы белых мышей через 3 часа после отравления

Группа животных URIC мочевая кислота, моль/л UREA мочевина, ммоль/л MG Мд++, ммоль/л Fe2+ железо, мкмоль/л PHOS фосфор, ммоль/л LDH ЛДГ, МЕ/ л

Интактные 0,06 ± 0,03 7,53 ± 0,38 1,52 ± 0,06 34,12 ± 4,35 1,94 ± 0,07 1216,34 ± 110,23

Контроль, 3 часа 0,05 ± 0,02 6,67 ± 0,63 1,45 ± 0,05 37,67 ± 6,93 2,16 ± 0,23 1330,50 ± 91,45

Интактные 0,04 ± 0,02 3,53 ± 0,18 - - - -

Контроль, 24 часа 0,03 ± 0,00 3,43 ± 0,54 - - - -

■ Таблица 7. Биохимические показатели плазмы белых мышей через 3 часа после отравления

Группа животных ALP щелочная фосфатаза, МЕ/л AST АСТ, МЕ/л ALT АЛТ, МЕ/л ALT/AST коэф. Деритиса, Ед СК креатин-киназа, МЕ/л CHE холинэстера-за, МЕ/л

Интактные 58,22 ± 6,93 223,34 ± 43,76 55,95 ± 9,08 0,25 ± 0,03 2252,20 ± 418,14 5312,79 ± 144,34

Контроль, 3 часа 48,02 ± 1,97 191,67 ± 21,87 60,03 ± 5,56 0,32 ± 0,04 2394,75 ± 257,85 5719,56 ± 481,08

Интактные 54,52 ± 5,96 - - - 3170,20 ± 311,68 4312,73 ± 141,24

Контроль, 24 часа 30,56 ± 3,81 * - - - 3207,70 ± 636,32 5166,06 ± 307,02 *

Примечание: * — р < 0,05 в сравнении с интактными животными

Как видно из представленных данных, через 3 часа после отравления фосгеном ни один из определяемых показателей не изменялся по сравнению с интактными животными. Через 24 часа после отравления фосгеном достоверно увеличивалось содержание холестерина, уменьшалась активность щелочной фосфатазы и повышалась активность холинестеразы.

Таким образом, токсический отек легких протекает без значимых изменений большинства биохимических показателей, определяемых в периферической крови, без изменений показателей жирового, углеводного, пуринового, пигментного обмена, электролитных расстройств и практически без изменения активности ферментов крови (за исключением холинэстеразы и щелочной фосфатазы).

Через 24 часа после отравления фосгеном выжившие животные находятся в тяжелом состоянии, большая часть из них погибает в ближайшие часы. В связи с этим, изменение активности некоторых ферментов мы не рассматриваем как один из патогенетических признаков ТОЛ.

3.5. Газотранспортная функция крови

Токсический отек легких является патологическим процессом, приводящим к развитию дыхательной недостаточности. Дыхательная недостаточность (недостаточность внешнего дыхания) заключается в нарушениях газообмена между альвеолярным воздухом и кровью, омывающей альвеолы. При отеке легких она возникает вследствие нарушения вентиляции легких, изменения кровотока в легких и нарушения диффузии газов через альвеолокапиллярную мембрану. Результатом этого являются изменения газового состава крови. Параметры газов крови можно разделить на следующие группы: параметры кислородного статуса крови, параметры метаболизма и кислотноосновное состояние. Целью исследования являлось исследование газового состава крови в динамике экспериментального токсического отека легких.

Для исследования газотранспортной функции в крови определяли pH, парциальное давление кислорода (р02), парциальное давление углекислого газа (рСО2), содержание общего гемоглобина (ШЬ), окси-

гемоглобина (O2Hb), карбоксигемоглобина (COHb), метгемоглобина (MetHb), восстановленного (редуцированного) гемоглобина (RHb), кислородное насыщение (sO2m), концентрацию кислорода (O2ct) и кислородную емкость крови (O2cap), парциальное давление кислорода при 50 % насыщении крови (P50). Измерение проводили с использованием газоанализатора Synthesis-45 (Instrumentation Laboratory, USA), через 30 минут, 3 и 24 часа после отравления.

Результаты исследования газового состава крови представлены в таблицах 8 и 9. Установлено, что через 30 минут после отравления ни один из исследуемых параметров не изменился по сравнению с показателями интактных животных.

Через 3 часа после отравления показатель рН крови, характеризующий кислотно-основное состояние и являющийся одним из самых «жестких» параметров крови, сместился в кислую сторону. Во всех экспериментальных группах обнаружено достоверное повышение парциального давления углекислого газа (рС02). При нормальных значениях концентраций истинного бикарбоната и стандартного бикарбоната (табл. 10), это указывает на развитие респираторного ацидоза, причиной которого может быть альвеолярная гиповентиляция. При этом обнаружено повышение парциального давления кислорода при 50%-м насыщении крови (параметра р50), т. е. сдвиг кривой диссоциации оксигемоглобина впра-

■ Таблица 8. Газовый состав крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе Ш160 (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления Параметры, единицы измерения

pH рСО2, мм рт. ст pO2, мм рт. ст. tHb, г/л O2Hb, % COHb, %

Интактные 7,366 ± 0,024 32,2 ± 6,2 57,0 ± 6,0 96,0 ± 14,0 72,5 ± 4,8 6,3 ± 2,0

Контрольные, 30 минут 7,390 ± 0,013 32,7 ± 2,5 51,0 ± 3,0 106,0 ± 14,0 67,2 ± 2,7 6,8 ± 1,6

Контрольные, 3 часа 7,272 ± 0,068 * 42,0 ± 3,9 * 53,0 ± 14,0 92,0 ± 30,0 56,6 ± 9,5 * 6,5 ± 3,0

Интактные 7,246 ± 0,049 43,3 ± 6,9 57,0 ± 8,0 93,0 ± 12,0 61,4 ± 8,1 4,7 ± 1,3

Контрольные, 24 часа 7,262 ± 0,011 52,2 ± 7,8 53,0 ± 6,0 111,0 ± 5,0 60,5 ± 10,0 3,4 ± 1,0

Примечание: * — р < 0,05 в сравнении с группой интактных животных; рСО2 — парциальное давление углекислого газа; р02 — парциальное давление кислорода; ШЬ — содержание общего гемоглобина; 02НЬ — содержание оксигемоглобина; СОНЬ — содержание карбоксигемоглобина

■ Таблица 9. Газовый состав крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе Ю(50 (М ± т, п = 8)

Группа животных, время после отравления Параметры, единицы измерения

MetHb, % RHb, % sO2m, % O2ct, об.%О2 O2cap, Об.%О2 мм рт. ст.

Интактные 0 22,5 ± 5,2 77,3 ± 5,7 9,7 ± 1,9 12,5 ± 1,7 37,4 ± 1,4

Контрольные, 30 минут 0 26,9 ± 3,2 72,1 ± 3,0 9,9 ± 1,7 13,8 ± 1,9 36,3 ± 1,4

Контрольные, 3 часа 0,4 ± 0,2 37,9 ± 16,2 60,6 ± 7,4 * 7,3 ± 3,2 12,1 ± 4,0 44,8 ± 3,8 *

Интактные 0 34,8 ± 8,9 64,5 ± 8,8 7,9 ± 1,2 12,3 ± 1,7 46,0 ± 2,7

Контрольные, 24 часа 0,4 ± 0,3 36,6 ± 10,1 62,9 ± 10,2 9,3 ± 1,7 14,9 ± 0,8 43,5 ± 2,4

Примечание: * — р < 0,05 в сравнении с группой интактных животных; МеШЬ — содержание метгемоглобина; RНb — содержание восстановленного (редуцированного) гемоглобина; sO2m - кислородное насыщение крови; О2С - концентрация кислорода крови; О2сар - кислородная емкость крови; Р50 - парциальное давление кислорода при 50 % насыщении крови

■ Таблица 10. Кислотно-основной состав крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе Ю(50 (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления Параметры, единицы измерения

НСОз_, ммоль/л SBC, Моль/л tCO2, ммоль/л BEb, ммоль/л BEecf, ммоль/л Anion вар, ммоль/л

Интактные 18,7 ± 3,8 20,4 ± 2,5 19,7 ± 4,0 -5,2 ± 3,3 -6,9 ± 3,9 23,0 ± 1,0

Контрольные, 30 мин 20,0 ± 1,5 21,7 ± 0,7 20,9 ± 1,9 -3,6 ± 1,3 -5,2 ± 1,6 22,0 ± 2,0

Контрольные, 3 часа 19,6 ± 1,9 19,4 ± 2,6 21,0 ± 2,0 -6,2 ± 2,9 -7,5 ± 2,9 22,0 ± 3,0

Интактные 18,9 ± 1,4 18,6 ± 1,0 20,2 ± 1,5 -7,3 ± 1,2 -8,6 ± 1,2 23,0 ± 1,0

Контрольные, 24 часа 23,7 ± 3,0 * 21,8 ± 1,5 * 25,4 ± 3,2 * -3,0 ± 2,3 * -3,5 ± 2,7 * 22,0 ± 2,0

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с группой интактных животных; tCO2 — содержание общего диоксида углерода; HCO3- — содержание истинного бикарбоната; SBC — содержание стандартного бикарбоната; BEb — актуальный избыток оснований; BEecf — стандартный избыток оснований; Anion Gaр — анионная разница

во, что можно рассматривать как один из компенсаторных механизмов, который приводит к облегчению высвобождения кислорода в тканях.

Содержание оксигемоглобина и кислородное насыщение крови у таких животных было достоверно снижено. Кроме того, у этих животных в крови обнаруживался метгемоглобин. Через 24 часа после отравления в крови животных наблюдали нормализацию pH с тенденцией к сдвигу в щелочную сторону. Кроме этого, в группе контрольных животных через 24 часа после отравления (так же как и на предыдущий срок исследования) обнаруживался метгемоглобин.

Таким образом, изучение кислородного статуса организма показало, что во время скрытого периода отравления фосгеном (через 30 минут) нарушения со стороны газового состава крови не выявлялись. На этапе выраженных клинических проявлений отека легких (через 3 часа) обнаруживали снижение рН и содержания оксигемоглобина, повышение парциального давления углекислого газа, т. е. признаки дыхательной недостаточности и (компенсированного) респираторного ацидоза. Через 24 часа после отравления у выживших животных происходила неполная нормализация кислородного статуса с сохраняющимися признаками разбалансировки.

3.6. Кислотно-основной и электролитный состав крови

Для исследования кислотно-основного и электролитного состава крови определяли содержание общего диоксида углерода (tCO2), содержание истинного (HCO3-) и стандартного бикарбоната (SBC), актуальный (BEb) и стандартный избыток оснований (BEecf), анионную разницу (Anion Gaр), содержание лактата (Lac), содержание ионов Na+, K+, Ca2+, Cl-, Ca2+ (pH 7,4). Измерение проводили с использованием газоанализатора Synthesis-45 (Instrumentation Laboratory, USA) через 30 минут, 3 и 24 часа после отравления.

Результаты исследования кислотно-основного и электролитного состава крови в динамике токсического отека легких представлены в таблицах 10 и 11.

Установлено, что через 30 минут и 3 часа после инициации токсического отека легких ни один из исследованных показателей кислотно-основного состояния не изменялся. Существенные изменения показатели кислотно-основного состояния претерпевали через 24 часа наблюдения. В крови животных на фоне нормализации pH с тенденцией к сдвигу в щелочную сторону (как уже отмечалось выше) происходило повышение содержания истинного бикарбоната, стандартного бикарбоната и общего диоксида углерода. Изменялись показатели актуального избытка оснований и стандартного избытка оснований, что свидетельствовало об уменьшении недостатка оснований в крови.

Исследование содержания электролитов на все сроки наблюдения показало отсутствие каких-либо изменений во всех экспериментальных группах (табл. 11). Интерес представляет снижение содержания лактата, обнаруженное в экспериментальной группе к 3 часам наблюдения. По всей видимости, это объясняется или отсутствием тканевой гипоксии, или низкой доступностью глюкозы на этом этапе развития токсического отека легких. Последнее можно предположить, исходя из патогенеза отравления фосгеном.

Известно, что основным патогенетическим звеном при этом является поражение эндотелия, которое носит генерализованный характер и, как мы установили, наблюдается уже в первые 30 минут развивающегося патологического процесса. При этом выявляются изменения во внутренних органах. Уменьшение содержания лактата в крови отравленных животных может свидетельствовать о снижении доступности глюкозы в результате развивающегося тканевого отека, так как глюкоза является предшественником лактата в условиях анаэробного метаболизма.

■ Таблица 11. Содержание электролитов и лактата в крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления Параметры, единицы измерения

Na+, Моль/л K+, Моль/л Ca++, ммоль/л Cl-, ммоль/л Lac, ммоль/л Ca2+ (pH7,4) ммоль/л

Интактные 149,0 ± 2,0 5,4 ± 1,0 0,44 ± 0,05 113,0 ± 3,0 4,82 ± 0,64 0,4 ± 0,01

Контрольные, 30 минут 147,0 ± 2,0 6,7 ±1,9 0,48 ± 0,09 112,0 ± 1,0 3,34 ± 0,79 0,5 ± 0,1

Контрольные, 3 часа 150,0 ± 5,0 5,3 ± 0,8 0,48 ± 0,12 114,0 ± 2,0 3,50 ± 0,29 * 0,43 ± 0,09

Интактные 148,0 ± 1,0 5,8 ± 1,5 0,47 ± 0,11 111,0 ± 3,0 3,90 ± 0,80 0,44 ± 0,11

Контрольные, 24 часа 146,0 ± 2,0 5,0 ± 0,2 0,43 ± 0,05 106,0 ± 3,0 4,68 ± 0,22 0,40 ±0,05

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с группой интактных животных; Lac — содержание лактата

Таким образом, установлено, что в процессе развития токсического отека легких, вызванного ингаляцией фосгена, во все сроки наблюдения ни у одной из экспериментальных групп мышей нарушений электролитного состава крови не возникало. Изменения кислотно-основного состава обнаруживали уже через 3 часа после отравления, выражавшиеся снижением pH. Через 24 часа после отравления изменения касались практически всех исследованных показателей Установлено, что через 30 минут и 3 часа после инициации токсического отека легких ни один из исследованных показателей кислотно-основного состояния не изменялся. Существенные изменения показатели кислотно-основного состояния претерпевали через 24 часа наблюдения. В крови животных на фоне нормализации pH с тенденцией к сдвигу в щелочную сторону (как уже отмечалось выше) происходило повышение содержания истинного бикарбоната, стандартного бикарбоната и общего диоксида углерода. Изменялись показатели актуального избытка оснований и стандартного избытка оснований, что свидетельствовало об уменьшении недостатка оснований в крови.

Исследование содержания электролитов на все сроки наблюдения показало отсутствие каких-либо изменений во всех экспериментальных группах.

3.7. Содержание и состав белка в крови и лаважной жидкости

Известно, что в основе патогенеза ТОЛ лежит повышение проницаемости аэрогематического барьера для жидкой части крови и белков [225]. Патог-номоничным признаком повышения проницаемости легочных сосудов является увеличение содержания в лаважной жидкости общего белка [241, 250].

Содержание общего белка, альбуминов и глобулинов в плазме определяли с помощью автоматического анализатора BACKMAN SYNCHRON SX-4.

Бронхоальвеолярный лаваж (БАЛ) проводили по методу Brain и Beck [233]. Животным, умерщвленным дислокацией шейных позвонков, проводили трахеотомию. Через канюлю, установленную в трахеостому, вводили физиологический раствор с

последующим его удалением. Процедуру введения-удаления физиологического раствора повторяли несколько раз.

Содержание общего белка в лаважной жидкости определяли по методу Эриссмана, основанного на определении разницы величины поглощения белкового раствора при длинах волн 228,5 и 234,5 нм. Концентрацию белка определяли по калибровочному графику для бычьего альбумина [200].

Эксперименты показали, что к 3 часам эксперимента содержание общего белка, альбумина, глобулина и альбумино-глобулиновое соотношение в плазме отравленных животных не отличались от таковых у интактных животных и оставались неизменными на протяжении всех сроков наблюдения (табл. 12). К 24 часам наблюдения содержание белка во всех исследованных группах повышалось по сравнению с интактными животными. При этом в группе отравленных мышей снижалось содержание альбуминов и повышалось количество глобулинов, в результате чего изменялся (снижался) альбумино-глобулиновый коэффициент.

Из результатов эксперимента можно заключить, что к 24 часам эксперимента во всех экспериментальных группах общее содержание белка в плазме крови увеличивалось за счет увеличения содержания глобулинов. Можно предположить также, что снижение содержания альбуминов у отравленных животных связано с большим выходом альбуминов в просвет альвеол.

Действительно, в результате дальнейших исследований было установлено, что содержание общего белка в лаважной жидкости у отравленных животных претерпевало существенные изменения. Концентрация белка в лаважной жидкости интактных животных составляла 0,7 ± 0,1 г/л (табл. 13). Через 3 часа после отравления фосгеном его содержание увеличивалось более чем в 10 раз (7,9 ± 1,1 г/л), а через

1 сутки превышало его уровень у интактных животных уже в 25 раз (17,2 ± 2,1 г/л).

Полученные результаты дают основание заключить о значительном повышении проницаемости аэрогематического барьера для белка у животных, отравленных фосгеном.

■ Таблица 12. Содержание белка в плазме крови мышей через 3 часа после отравления фосгеном в токсодозе Ь&5С (М ± т, п = 6)

Группа животных TP общий белок, г/л ALB альбумин, г/л G глобулин, г/л A/G, Ед

Интактные 60,73 ± 1,73 30,35 ± 0,45 29,64 ± 0,90 1,04 ± 0,10

Контрольные, фосген, 3 часа 58,00 ± 1,12 29,10 ± 0,71 28,89 ± 1,76 1,01 ± 0,03

Интактные 53,50 ± 0,3 30,35 ± 0,45 23,0 ± 0,90 1,32 ± 0,10

Контрольные, фосген, 24 часа 58,15 ± 0,85 * 26,60 ± 0,58 * 32,05 ± 1,45 * 0,83 ± 0,05 *

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с группой интактных животных

■ Таблица 13. Содержание белка в лаважной жидкости мышей, отравленных фосгеном в токсодозе 1&1Ь (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления Содержание белка в лаважной жидкости, г/л

Интактные 0,7 ± 0,1

Контроль, 30 минут 0,72±0,12

Контроль, 3 часа 7,9 ± 1,1 *

Контроль, 24 часа 17,2 ± 2,1 *

Примечание: *p < 0,05 в сравнении с интактными животными

Таким образом, проведенные эксперименты позволили обнаружить у отравленных фосгеном животных изменения некоторых показателей гомеостаза.

В крови основные изменения наблюдались в содержании лейкоцитов, составе лейкоцитарной формулы и содержании тромбоцитов. Имело место увеличение общего числа тромбоцитов и изменение лейкоцитарной формулы в сторону увеличения доли гранулоцитов и «средних» клеток (эозинофилов и моноцитов). Изучение кислородного статуса выявило признаки дыхательной недостаточности и респираторного ацидоза (компенсированного). Изменения кислотно-основного состояния у нелеченных животных выражались снижением pH и практически всех исследованных показателей и были направлены к уменьшению дефицита оснований (преобладанию щелочных резервов крови). Получено подтверждение значительного повышения проницаемости аэ-рогематического барьера для белка у животных, отравленных фосгеном.

Обнаруженные изменения гомеостаза сопровождают развитие ТОЛ и отягощают клиническую картину отравления фосгеном. Они в свою очередь являются результатом протекания некоторых ведущих патогенетических механизмов, которыми при токсическом отеке легких могут являться воспаление с активизацией свободнорадикального механизма повреждения и NO-зависимых реакций, нарушение микроциркуляции и системы гемостаза.

ГЛАВА 4 ПАТОГЕНЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ТОКСИЧЕСКОГО ОТЕКА ЛЕГКИХ

4.1. Общая антиоксидантная активность крови

Интенсивность свободнорадикального окисления в плазме оценивали методом индуцированной хемилюминисценции [7]. Метод заключается в индуцировании хемилюминисценции перекисью водорода с сульфатом железа и основан на каталитическом разложении перекиси ионами металла с переходной валентностью — двухвалентным желе-

зом и образовании при этом свободных радикалов в результате реакции Фентона: ROOH+Fe2+ = RO^ + OH- +Fe3+. Образующиеся свободные радикалы RO* и OH- в присутствии биологического субстрата вступают в ряд реакций, приводящих к образованию неустойчивого тетроксида, распадающегося с выделением кванта света. Таким образом, интенсивность протекания свободнорадикального процесса можно определить по сумме инициации процесса. Основные рассчитываемые параметры: S — светосумма (в скобках указывается время, за которое она измерена); I max — значение максимальной интенсивности сигнала (в скобках указывается время достижения); ST max — светосумма до момента достижения максимальной интенсивности; tg 1 — тангенс угла максимального нарастания сигнала до достижения значения максимальной интенсивности; tg2 — тангенс угла максимального убывания сигнала после достижения значения максимальной интенсивности.

Регистрируемая общая антиоксидантная активность позволяла определить антиоксидантный потенциал крови, зависящий от содержания, состояния и взаимодействия факторов АОС плазмы. Установлено (табл. 14), что коэффициент S/St, характеризующий степень активности антиоксидан-тной системы крови, у интактных животных соответствовал 6,55 ± 0,12. У животных, отравленных фосгеном, через 3 часа показатель увеличивался до 7,22 ± 0,13 (р < 0,05). Через 24 часа показатель S/St у контрольных животных не отличался от уровня ин-тактных животных (6,77 ± 0,14).

Поскольку показатель S/St описывает общую антиоксидантную активность плазмы, можно сделать заключение о снижении у животных, отравленных фосгеном, антиоксидантного резерва крови. Другим важным показателем, определяемым данной методикой, являлся Jmax, указывающий на интенсивность протекания свободнорадикальных реакций. Установлено, что ни в одной из исследованных групп животных данный показатель достоверно не отличался от уровня, определяемого у интактных животных. То же можно отметить о скорости нарастания (tg 1 ) и убывания (tg2) свободнорадикальных реакций.

4.2. Активность свободнорадикальных процессов в ткани легких

Известно, что функционирование НАДФ^Н-зави-симых оксидаз является одним из главных источников генерации супероксид-аниона. В эксперименте определяли концентрацию САР в легочной ткани при отравлении фосгеном. Для этой цели использовали НСТ-тест, суть которого заключается в появлении продуктов взаимодействия (окрашенных гранул формазана) супероксид-аниона и нитросинего тет-разолия (НСТ). Результаты эксперимента представлены в таблице 15.

Поиск супероксид-аниона в легочной ткани не обнаружил его гиперпродукции ни через 3 часа, ни через 24 часа после отравления, по сравнению с уровнем у интактных животных. Введение изучаемой комбинации лекарственых средств отравленным животным также не влияло на содержание супероксид-аниона в легочной ткани.

4.3. Содержание тиоловых групп

и малонового диальдегида в крови и лаважной жидкости

В антиоксидантной защите организма важное место принадлежит соотношению SH- и -SS-групп пептидов и белков. Существуют различные подходы к изучению тиолдисульфидного обмена. Один из таких подходов — определение общих тиоловых групп.

Важное значение обратимой тиолдисульфид-ной системы в механизмах адаптации и регуляции процессов жизнедеятельности, в частности, в поддержании окислительно-восстановительного

гомеостаза в настоящее время сомнения не вызывает. В многочисленных публикациях описано влияние окислительно-восстановительного состояния тиолдисульфидной системы на процессы клеточного деления, диссоциацию оксигемоглобина, агрегацию тромбоцитов, активность ферментов, проницаемость клеточных мембран и др. Наряду с SH-соединениями окислительной модификации при активации свободнорадикальных окислительных процессов подвергаются и субстраты липидной природы. Это приводит к усилению процессов перекисного окисления липидов, в том числе клеточных мембран и накоплению продуктов окисления, в частности, малонового диальдегида (МДА). Многообразие патогенных факторов, вызывающих ПОЛ, и широкий спектр повреждающего действия его продуктов определяют место и значение этого процесса в механизмах неспецифических реакций организма на внешнее воздействие. По мнению некоторых авторов, активация ПОЛ составляет общее звено стрессорных повреждений.

Исследовали содержание МДА, белковых SH- и SS-групп в динамике развития токсического отека легких, а также в условиях экспериментальной терапии отека легких.

Содержание тиоловых групп определяли спектрофотометрическим методом с реактивом Эллмана (раствор 5,5’-дитио-бис-(2-нитробензойной кислоты) (ДТНБ) в фосфатном буфере) [7]. Принцип метода основан на способности тиоловых соединений при взаимодействии с ДТНБ образовывать окрашенное соединение — тио-2-нитробензойную кислоту.

■ Таблица 14. Исследование общей антиоксидантной активности сыворотки крови мышей (М ± т, п = 12) после отравления фосгеном (ЬЫ16)

Группа животных, препараты,время после отравления J max, МВ tg1, мВ/с tg2, мВ/с S/St, отн. ед.

Интактные 8,3 ± 0,79 16,25 ± 1,75 -3,44 ± 0,39 6,55 ± 0,12

Контроль, 3 часа 7,48 ± 0,66 14,9 ± 1,35 -3,06 ± 0,29 7,22 ± 0,13*

Контроль, 24 часа 7,82 ± 0,20 15,61 ± 0,36 -3,46 ± 0,15 6,77 ± 0,14

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с интактными животными; J max - значение максимальной интенсивности сигнала; S - светосумма; St max — светосумма до момента достижения максимальной интенсивности; tg1 — тангенс угла максимального нарастания сигнала до достижения значения максимальной интенсивности; tg2 — тангенс угла максимального убывания сигнала после достижения значения максимальной интенсивности

■ Таблица 15. Определение содержания супероксид-аниона в ткани легких мышей (М ± т, п = 24), отравленных фосгеном (ЬЫ16)

Группа животных Содержание супероксид-аниона в различные сроки наблюдения, ед. опт. плотн.

3 часа 24 часа

Интактные 0,7480 ± 0,0001

Отравленные фосгеном 0,7470 ± 0,0002 0,7480 ± 0,0002

Содержание МДА определяли методом [7], принцип которого основан на определении интенсивности окраски, образующейся в ходе реакции между МДА и тиобарбитуровой кислотой (ТБК), протекающей в кислой среде и при высокой температуре.

Установлено, что в крови отравленных животных через 3 часа наблюдения содержание МДА имело тенденцию к снижению (табл. 16). Через 24 часа уровень МДА у отравленных животных достоверно снижался и составлял 7,26 ± 0,75 нмоль/мл по сравнению с 11,17 ± 1,23 нмоль/мл у интактных животных.

Содержание SH-групп в крови отравленных животных повышалось к 3 часа и возвращалось к уровню интактных животных к 24 часа эксперимента. Содержание SS-групп крови у отравленных животных повышалось через 3 часа наблюдения относительно уровня интак-тных животных, затем нормализовывалось к 24 часа эксперимента, напоминая динамику SH-групп.

Исследование содержания МДА в лаважной жидкости отравленных животных (табл. 17) показало отсутствие достоверных изменений этого показателя по сравнению с уровнем интактных животных. Содержание SH-групп в лаважной жидкости отравленных животных через 30 минут и 3 часа после ин-

галяции фосгена также достоверно не отличалось от уровня интактных животных. Однако через 24 часа после отравления содержание SH-групп значительно повышалось, составляя 0,057 ± 0,007 мкмоль/мл по сравнению с 0,010 ± 0,004 мкмоль/мл у интактных животных. Содержание SS-групп через 30 минут после отравления снижалось в 4 раза по сравнению с интактными животными (0,008 ± 0,002 мкмоль/мл и 0,035 ± 0,003 мкмоль/мл, соответственно), затем к 3 часам восстанавливалось до уровня интактных животных и продолжало повышаться к 24 часам эксперимента до 0,084 ± 0,006 мкмоль/мл, что в 2,5 раза превышает их уровень у интактных животных.

Понятно, однако, что закономерности изменения содержания белковых SS- и SH-групп в лаважной жидкости можно оценить, лишь учитывая количество общего белка. Как следует из таблицы 1, содержание белка в лаважной жидкости увеличивается уже к 3 часам наблюдения и продолжает повышаться к 24 часам. Более точно описывает изменения содержания исследуемых групп коэффициент соотношения уровня SH или SS-групп к концентрации белка (табл. 18).

Данные, приведенные в таблице 18, свидетельствуют, что у отравленных животных относительное со-

■ Таблица 16. Содержание МДА, SS- и SH-групп в крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе ЬСі16 (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления Показатели

МДА, нмоль/мл SH-груnnы, ммоль/мл SS-группы, ммоль/мл SS/SH, отн. ед

Интактные 11,17 ± 1,23 0,07 ± 0,002 0,11 ± 0,04 1,53 ± 0,58

Контроль, 3 часа 8,45 ± 1,24 0,12 ± 0,02 * 0,30 ± 0,04 * 2,31 ± 0,52

Контроль, 24 часа 7,26 ± 0,75 * 0,07 ± 0,03 0,12 ± 0,02 2,44 ± 0,7

Примечание: * р < 0,05 по сравнению с интактными животными

■ Таблица 17. Содержание МДА, SS- и SH-групп в лаважной жидкости мышей, отравленных фосгеном, в дозах на уровне Ш16 (3,0 мг*мин/л) в динамике

Группа животных, время после отравления Показатели

МДА, нмоль/мл SH-груnnы, мкмоль/мл SS-группы, мкмоль/мл SS/SH, отн. ед

Интактные 0,050 ± 0,019 0,010 ± 0,004 0,035 ± 0,003 5,11 ± 2,61

Контроль — 30 минут 0,076 ± 0,013 0,013 ± 0,003 0,008 ± 0,002* 0,716 ± 0,109 *

Контроль — 3 часа 0,052 ± 0,013 0,017 ± 0,005 0,032 ± 0,011 2,146 ± 0,609

Контроль — 24 часа 0,051 ± 0,004 0,057 ± 0,007 * 0,084 ± 0,006* 1,502 ± 0,088

Примечание: * — отличия достоверны (р < 0,05) по сравнению с интактными животными; # — отличия достоверны (р < 0,05) по сравнению с соответствующим контролем

■ Таблица 18. Относительное содержание SS- и SH-групп (мг/г белка) в лаважной жидкости мышей, отравленных фосгеном в дозе на уровне ГСЛ16

Группа животных SH-груnnы, % SS-группы, %

Интактные 0,047 0,32

Контроль — 1/2 часа 0,06 0,07

Контроль — 3 часа 0,007 0,026

Контроль — 24 часа 0,011 0,031

держание SH-групп выраженно снижается к 3 часам эксперимента (в 7 раз) и частично восстанавливается к 24 часам, оставаясь, однако, в 4 раза ниже уровня соответствующего показателя у интактных животных. Относительное содержание SS-групп у отравленных животных по сравнению с интактными выраженно снижается уже через 30 минут (в 5 раз) и продолжает снижаться к 3 часам эксперимента (в 10-12 раз) и остается на таком уровне к 24 ч наблюдения. Интересен тот факт, что резкое уменьшение содержания SS-групп в лаважной жидкости наблюдается через 30 минут после отравления, т. е. в бессимптомный период отека легких. ТОЛ в это время не развивается, не происходит увеличение содержания общего белка в лаважной жидкости, но появляются признаки качественного изменения белковых молекул.

Обнаруженные закономерности содержания белковых SH- и SS-групп в крови и лаважной жидкости отравленных животных могут свидетельствовать как о первичных биохимических изменениях в легочной ткани (повреждение мембранных белков легких вследствие контакта с отравляющим агентом), так и о характере обмена белка между легкими и кровью.

Можно предположить также, что поскольку фосген относится к алкилирующим агентам, способным связываться с SH-, NH2 и СОО-группами, в связи с этим поражение легких является следствием прямого повреждения отравляющим веществом клеточных структур аэрогематического барьера [6].

4.4. Содержание нитритов в крови и активность NO-синтазы в ткани легких

Интерес к оксиду азота (N0) обусловлен его участием в регуляции множества функций, включая сосудистый тонус, агрегацию тромбоцитов, клеточную защиту и др. N0 рассматривается как эндогенный вазодилататор, который вырабатывается сосудистым эндотелием. Вторая важная мишень N0 — это белки, содержащие SH-группы, при взаимодействии с которыми образуется S-нитрозотиол. Оксид азота, накапливаясь в клетке в неадекватно большом количестве, может вызывать повреждение ДНК. Считается, что таким образом он обеспечивает цитотоксический эффект при эндотоксемии, септическом шоке, воспалительных заболеваниях легких. Усиление воспалительных процессов под влиянием N0 также связано с наличием третьей молекуляр-

ной мишени — активных форм кислорода. В основе этой реакции лежит способность медленно взаимодействовать с молекулярным кислородом и более быстро с супероксид-анионом. В водной среде NO и супероксид-анион подвергаются быстрому ради-кал-радикальному взаимодействию с образованием пероксинитрита, повреждающего клетки [161, 162].

Биосинтез NO в организме происходит путем энзиматических превращений L-аргинина под влиянием фермента нитрооксидсинтазы (NOS). Научные изыскания последних лет позволяют предположить, что NO-синтаза имеет определенное патогенетическое значение в процессе формирования ТОЛ. В связи с этим для нас представляло интерес определение активности NO-синтазы. Для оценки активности фермента использовали метод Грисса и определение концентрации метгемоглобина в крови. Содержание нитритов в ткани легких определяли путем окрашивания замороженных срезов реактивом Грисса [181]. Метод Грисса основан на обнаружении в биосредах продуктов окисления NO — нитритов, способных вступать в реакцию с реактивом Грисса с образованием окрашенного комплекса. Кроме того, учитывая метаболизм NO в организме, предпринята попытка обнаружения в крови продукта его реакции с гемоглобином — метгемоглобин (см. газовый состав крови). Результаты опытов представлены в таблице 19.

Эксперименты показали, что содержание нитритов в плазме как интактных, так и отравленных фосгеном животных находилось ниже предела чувствительности метода, т. е. менее 10 нМоль/мл. Аналогичные результаты получены при исследовании лаважной жидкости. Введение комбинации препаратов не способствовало повышению их концентрации до определяемого уровня и также не позволяло обнаружить нитриты в исследуемых материалах.

Полученные результаты дают основание полагать, что концентрация нитритов (а значит NO) в крови после отравления фосгеном не увеличивалась до значимого (токсического) уровня.

Для оценки активности фермента NO-синтазы используют метод, основанный на определении концентрации нитритов в ткани легких. Содержание нитритов в ткани легких определяли путем окрашивания замороженных срезов реактивом Грисса [180].

Полученные данные представлены в табл. 20. Из представленных данных видно, что у интакт-

■ Таблица 19. Исследование содержания нитритов в крови мышей (М ± т, п = 12), отравленных фосгеном ЬЫ1Ь

Группы животных Концентрация нитритов в различные сроки наблюдения, нмоль/мл

3 часа 24 часа

Интактные < 10,0

Отравленные фосгеном < 10,0 < 10,0

ных животных содержание нитритов в легочной ткани составляло величину, соответствующую

0,63 ± 0,015 ед. оптической плотности. Отравление животных фосгеном способствовало повышению концентрации нитритов до 0,66 ± 0,018 ед. опт. плотн. (р < 0,05) через 3 часа эксперимента и нормализации их содержания к 24 часам наблюдения (0,62 ± 0,002 ед. опт. плотн.). Полученные данные указывают на увеличение содержания нитритов в легочной ткани, что можно объяснить повышением активности N0-синтазы в острой стадии отравления фосгеном.

4.5. Деформируемость и вязкость эритроцитов

В возникающих расстройствах эритроцитам принадлежит главенствующая роль по сравнению с другими клетками крови, прежде всего вследствие их многочисленности и способности изменять свою форму и образовывать агрегаты. Эритроциты оказывают влияние на процесс свертывания крови и тромбогенез. Нарушение целостности эритроцитар-ной мембраны при их разрушении сопровождается выходом АТФ, стимулирующей адгезию и агрегацию тромбоцитов и самих эритроцитов. С агрегацией эритроцитов связаны их вязкостный показатель и деформируемость. Деформируемость эритроцитов — одно из важнейших свойств, определяющих продолжительность их жизни. Хотя красные кровяные клетки имеют строго определенный диаметр, изменяя свою форму, они могут проникать в капилляры с диаметром, меньшим, чем диаметр эритроцита в 2-3 раза.

Вязкостный показатель эритроцитов определяется, главным образом, вязкостью содержащегося в них гемоглобина, воды, ионов, а также эластическими свойствами клеточной мембраны. Данный показатель эритроцитов может меняться в больших

пределах, что также определяет способность клеток проникать в капилляры, просвет которых меньше их диаметра. С нарушением перечисленных реологических параметров эритроцитов связано увеличение вязкости цельной крови, повышение предела ее текучести, возникновение тканевой гипоксии.

Деформируемость эритроцитов определяли по модифицированному методу Tannert и Lux [122]. Принцип метода состоит в измерении времени растекания 0,85 % раствора хлорида натрия и эритро-цитарной массы по поверхности бумажного фильтра. Рассчитывали индекс деформируемости (ИД) эритроцитов: ИД=Т1/Т2, где Т1 — время растекания капли раствора хлорида натрия; Т2 — время растекания эритроцитарной суспензии.

Вязкость эритроцитов оценивали модифицированным методом Пироговой и Джорджикия [122]. Принцип метода основан на определении среднего диаметра растекающейся капли исследуемой взвеси эритроцитов, суспендированной в 0,85 % растворе хлорида натрия, по поверхности бумажного фильтра, по отношению к диаметру пятна от капли дистиллированной воды. Рассчитывали коэффициент относительной вязкости (КВ) эритроцитов: ИД=Д1/Д2, где Д1 — диаметр пятна от дистиллированной воды; Д2 — диаметр пятна от взвеси эритроцитов.

При исследовании деформируемости и вязкостного показателя эритроцитов установлено следующее: эритроциты мышей, отравленных фосгеном, имели индекс деформируемости достоверно ниже, а коэффициент относительной вязкости достоверно выше, чем соответствующие показатели интакт-ных животных. Таким образом, ослабление деформируемости и увеличение вязкостного показателя эритроцитов отравленных животных приводило к повышению вязкости крови и увеличению предела текучести (табл. 21).

= 24), отравленных фосгеном

■ Таблица 20. Определение содержания нитритов в ткани легких мышей (М ± т, п

(т16)

Группа животных Содержание нитритов (ед. опт. плот) в различные сроки наблюдения

3 часа 24 часа

Интактные 0,630 ± 0,015

Контрольные 0,660 ± 0,018 * 0,640 ± 0,009

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с группой интактных животных

■ Таблица 21. Деформируемость и вязкостный показатель эритроцитов мышей через 3 часа после отравления фосгеном (М ± т, п = 8)

Группа животных Индекс деформируемости, усл. ед. Коэффициент вязкости, усл. ед.

Интактные 3,30 ± 0,01 1,50 ± 0,04

Контрольные 2,37 ± 0,16 * 1,65 ± 0,05 *

Примечание: * — p < 0,05 в сравнении с интактными животными

4.6. Система гемостаза

Морфологические исследования легких в динамике экспериментального токсического отека легких позволяют обнаружить в легочных сосудах агрегаты тромбоцитов, что свидетельствует об участии в патогенезе данного состояния тромбоцитарно-сосудистого гемостаза. Ухудшение микроциркуляции и реологических свойств крови, возникновение внутрисосудистого тромбообразования может вносить значительный вклад в ухудшение прогноза при ТОЛ. Особый интерес вызывает факт возникновения нарушений системы гемостаза на самой ранней стадии поражения, когда легочный отек не выявляется.

Основное место в процессе гемостаза занимают специфические изменения функционального состояния тромбоцитов, их агрегации, адгезии к эндотелиальной стенке сосуда в месте повреждения, к коллагеновым структурам и нитям с образованием тромбоцитарного конгломерата. Установлено также, что одним из механизмов активации тромбоцитов является взаимодействие сериновых протеиназ гранулоцитов с тромбоцитарными PAR — рецепторами [93, 113].

Для оценки состояния тромбоцитарно-сосудис-того гемостаза [93] используется исследование длительности кровотечения (ДК), количества и адге-зивно-секреторно-агрегационной активности тромбоцитов. Активность коагуляционного гемостаза можно ориентировочно оценить по интегральному показателю — времени свертывания крови (ВСК). Оценивали тромбоцитарно-сосудистый и коагуляционный гемостаз в динамике ТОЛ.

Длительность кровотечения определяли методом Дьюка [13] в нашей модификации. Определяли время до наступления окончательного гемостаза у мышей после отсечения конца хвоста на расстоянии

2 см от его окончания.

Время свертывания крови определяли унифицированным методом [13]. Пробирку с 1,0 мл крови погружали в водяную баню при температуре 37 °С и определяли время до образования сгустка.

Адгезию тромбоцитов исследовали методом Смоляницкого [175] в нашей модификации. В плазме определяли количество тромбоцитов с помощью автоматического импедансного счетчика форменных элементов крови PS-5 (Венгрия). Затем пробу пропускали через колонку, заполненную стеклянными шариками (d = 0,5-1 мм) в течение 1 минуты, после чего проводили повторный подсчет тромбоцитов. Индекс адгезии вычисляли по формуле:

Индекс адгезии = (А - В/А) х 100 %, где А — исходное количество тромбоцитов в пробе, В — количество тромбоцитов в пробе после пропускания через колонку.

Агрегационную способность тромбоцитов определяли по методу Arkel [226] в нашей модификации. К плазме добавляли 0,1%-й раствор адреналина гидрохлорида в разведении 1:10, после чего определяли время до появления макроскопически определяемой зернистости.

Активированное частичное тромбопластиновое время определяли по времени свертывания крови в условиях стандартизованной контактной и фосфоли-пидной активации процесса [13]. Анализ проводится в плазме, лишенной тромбоцитов, при температуре 37 °С, в присутствии ионов кальция. Определение проводили автоматизированным методом с помощью анализатора Thrombotimer-2, Behnk Elektronik (Germany).

Протромбиновое время определяли по методике, принцип которой заключается в оценке времени образования сгустка фибрина при добавлении к исследуемой цитратной плазме ионов кальция и избытка тканевого тромбопластина — лиофильно высушенного очищенного экстракта головного мозга кроликов [115]. Определение проводили автоматизированным методом с помощью анализатора Thrombotimer-2, Behnk Elektronik (Germany).

Количество фибриногена оценивали методом Клаусса [115]. Принцип метода заключается в превращении фибриногена плазмы в фибрин путем добавления к ней тромбина. Отмечали время свертывания плазмы. Концентрацию фибриногена определяли по калибровочному графику, построенному для контрольной плазмы с аттестованным содержанием фибриногена. Определение проводили автоматизированным методом анализа с помощью анализатора Thrombotimer-2, Behnk Elektronik (Germany). Результаты исследования представлены в таблице 22.

Из таблицы видно, что через 30 минут после отравления снижались такие показатели, как длительность кровотечения, время свертывания крови и агрегации тромбоцитов. Через 3 часа в контрольной группе происходило дальнейшее снижение величин ДК, ВСК, времени агрегации тромбоцитов, индекс их адгезии незначительно превышал уровень интактных животных. К 24 часам развития ТОЛ длительность кровотечения, время свертывания крови, индекс адгезии и время агрегации тромбоцитов у животных контрольной группы продолжали снижаться.

В результате исследования некоторых показателей коагуляционного гемостаза (табл. 23) не было обнаружено достоверных изменений ни активированного тромбопластинового времени, ни протром-бинового времени. Обнаружена лишь тенденция к укорочению данных параметров через 3 часа, а про-тромбинового времени и на 24 часа эксперимента.

Однако в плазме отравленных животных было обнаружено увеличение содержания фибриногена. Фибриноген относится к «острофазовым» белкам,

■ Таблица 22. Показатели гемостаза у мышей, отравленных фосгеном в дозе ЬЫ70 (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления ДК, минут ВСК, минут Адгезия, % Агрегация, минут

Интактные 5,13 ± 0,15 1,35 ± 0,20 39,7 ± 3,9 3,8 ± 0,4

Контроль, 5 минут - - - 1,5 ± 0,3 *

Контроль, 30 минут 3,1 ± 0,4 * 0,4 ± 0,2 * - 3,0 ± 0,2

Контроль, 3 часа 0,5 ± 0,2 * 0,5 ± 0,1 * 45,3 ± 2,7 2,2 ± 0,3 *

Контроль, 24 часа 0,2 ± 0,1 * 0,6 ± 0,1 * 22,3 ± 3,6 * 0,5 ± 0,1 *

Примечание: ДК — длительность кровотечения; ВСК — время свертывания крови; * — р < 0,05 в сравнении с интактными животными

■ Таблица 23. Показатели коагуляционного гемостаза крови мышей, отравленных фосгеном в токсодозе 1С116_50 (М ± т, п = 6)

Группа животных, время после отравления Параметры свертывающей системы крови

АЧТВ,с ПВ, с ПИ, % фибриноген, г/л

Интактные 15,45 ± 0,55 11,84 ± 0,57 120,0 ± 6,4 1,81 ± 0,20

Контроль, 3 часа 13,03 ± 2,51 10,90 ± 0,90 108,6 ± 5,5 2,45 ± 0,28 *

Контроль, 24 часа 14,85 ± 2,25 9,60 ± 1,80 123,3 ± 10,8 2,98 ± 0,61 *

Примечание: АЧТВ — активированное частичное тромбопластиновое время (время свертывания плазмы в условиях стандартизованной и/или фосфолипидной активации процесса; ПВ — протромбиновое время (анализ активности факторов протром-бинового комплекса); ПИ — протромбиновый индекс; * — р < 0,05 в сравнении с интактными животными

содержание которых увеличивается во время воспаления. Таким образом, увеличение содержания фибриногена в плазме контрольных животных во все сроки исследования, по всей видимости, указывает на воспалительную реакцию.

Таким образом, установлено, что отравление фосгеном приводило к активации тромбоцитарно-сосудистого механизма гемостаза с повышением адгезионной и агрегационной способности тромбоцитов. Через 30 минут активировался и коагуляционный механизм гемостаза.

4.7. Содержание веществ низкой и средней молекулярной массы в крови и лаважной жидкости

В качестве способа оценки тяжести интоксикации в настоящее время предложен метод определения содержания веществ низкой и средней молекулярной массы (ВНСММ). В своих исследованиях мы убедились в адекватности такого подхода для оценки состояния отравленных животных и эффективности применения лекарственных средств. Методика исследования предполагает осаждение белков в исследуемой биологической среде и определение в ней веществ, поглощающих свет в диапазоне волн от 238 нм до 310 нм. В настоящее время метод нашел применение в лабораторной диагностике при заболеваниях почек, ожоговой болезни, перитоните. Это обусловлено тем, что в состав ВНСММ входят продукты катаболизма — олигопептиды, оли-

госахариды, производные глюкуроновых кислот, биологически активные вещества, которые сами по себе могут оказывать повреждающее и токсическое воздействие на мембраны клеток, увеличивать проницаемость сосудов, вызывать тканевую гипоксию, что особенно актуально при легочной патологии.

Содержание ВНСММ оценивали по методу Малаховой с помощью спектрофотометра СФ-26 в диапазоне длин волн от 238 нм до 310 нм с шагом 4 нм [110]. Суть метода состоит в осаждении крупномолекулярных частиц плазмы крови и эритроцитов раствором трихлоруксусной кислоты (150 г/л) и регистрации спектральной характеристики водного раствора супернатанта в зоне длин волн от 238 до 310 нм. Регистрация спектра в данном диапазоне ультрафиолетовых лучей позволяет произвести комплексную оценку токсичности продуктов и большинства веществ, образующихся при нормальном и нарушенном метаболизме. Расчет конечного результата производили путем интегрального измерения площади фигуры, образованной осью абсцисс и полученными значениями экс-тинкций для каждого типа определения (плазмы и эритроцитов):

ВНСММ = (е238 + е242 + .... + Е310) X 4 усл. ед.

Результаты определения ВНСММ в крови отравленных животных представлены на рисунках 15 и 16. Установлено, что спектрограммы плазмы и эритро-

цитов отравленных животных через 3 и 24 часа после отравления на всем протяжении исследуемого спектра волн достоверно отличались от спектрограммы интактных мышей. В группах отравленных животных наблюдалось увеличение экстинкций в интервале от 248 до 290 нм по сравнению с интактными.

Таким образом, установлено, что при отравлении фосгеном в плазме и эритроцитах крови отравленных животных через 3 и 24 часа после отравления появляются маркеры эндогенной интоксикации (ВНСММ).

Аналогичную картину обнаружили в лаважной жидкости. Из рисунка 17 видно, что содержание ВНСММ в лаважной жидкости отравленных животных через 3 часа после отравления достоверно превышает их уровень у интактных животных.

Полученные результаты позволяют говорить о появлении в лаважной жидкости в результате отравления фосгеном продуктов катаболизма, свидетельствующих об эндогенной интоксикации.

Таким образом, проведенные исследования позволили получить данные о некоторых механизмах формирования ТОЛ. Так, у животных, отравленных фосгеном, обнаружено снижение антиоксидантного резерва крови, снижение содержания МДА и повышение содержания SH-групп и SS-групп в ранние стадии отравления. На основании полученных данных можно сделать заключение об активизации свободнорадикальных реакций, особенно на ранних этапах формирования ТОЛ. Отравление животных фосгеном способствовало повышению концентрации нитритов в легких на ранних стадиях поражения, что является одним из признаков возникновения воспаления. Были установлены ослабление деформируемости и увеличение вязкостного показателя эритроцитов отравленных животных, что приводило к повышению вязкости крови и увеличению предела текучести. Отравление фосгеном сопровождалось активацией коагуляционного и тромбоцитарно-со-судистого механизмов гемостаза с повышением

адгезионной и агрегационной способности тромбоцитов. Одновременно с активизацией системы гемостаза наблюдались активация и дегрануляция гранулоцитов в легких. Обнаружено увеличение содержания веществ низкой и средней молекулярной массы в лаважной жидкости отравленных животных. Полученные результаты позволяют говорить о появлении в крови и лаважной жидкости в результате отравления фосгеном продуктов катаболизма, свидетельствующих об эндогенной интоксикации.

Таким образом, исследование некоторых патогенетических механизмов токсического отека легких при отравлении фосгеном указывает на активизацию NO-зависимого и свободнорадикального механизмов повреждения легочной ткани, возникновение воспаления, эндогенной интоксикации, нарушений реологических свойств и микроциркуляции крови. Можно предположить, что, снижая активность NO и свободнорадикальных процессов в легких, улучшая реологические свойства крови, уменьшая выраженность воспаления, снижая тяжесть интоксикации и гипоксии, можно облегчить течение и прогноз при токсическом отеке легких.

■ Рисунок 16. Содержание ВНСММ в эритроцитах мышей после отравления фосгеном (^84)

262 270 278 286

Длина волны, нм

■ Рисунок 15. Содержание ВНСММ в плазме мышей после отравления фосгеном (^84)

Длина волны, нм

■ Рисунок 17. Содержание ВНСММ в л аважной жидкости мышей через 3 часа пос.лео травления фосгеном (1£і )

4.8. функциональная активность гранулоцитов и макрофагов

Одним из методов, позволяющим оценить способность гранулоцитов к экскреции протеиназ является лизосомально-катионный тест, выявляющий содержание лизосомальных гранул в клетках.

Содержание катионных белков нейтрофилов определяли с помощью лизосомально-катионно-го теста [152]. Лизосомально-катионный тест основан на суммарном цитохимическом выявлении в нейтрофильных гранулоцитах ферментных (лизо-циммиелопероксидаза, нейтральная эластаза, ка-тепсин G) и неферментных катионных белков. Тест проводили путем окраски мазков крови прочным зеленым красителем с последующим подсчетом числа гранулоцитов, имеющих разное содержание гранул. Внутриклеточное содержание катионных белков определяли путем подсчета среднего цитохимического коэффициента. В зависимости от содержания окрашенных гранул клетки делили на три категории: А, В и С и рассчитывали средний цитохимический коэффициент (СцК) по формуле:

СЦК = 3*А + 2,5*В + 2 °С / 100 клеток.

Исследование содержания катионных белков нейтрофилов мышей позволило установить, что уже через 5 минут после отравления происходит дегрануляция нейтрофилов, что находит отражение в снижении среднего цитохимического коэффициента (табл. 24).

Полученные данные подтверждают участие клеток крови в каскаде патологических процессов, запускаемых фосгеном. Гранулоцитарный сдвиг лейкоцитарной формулы позволяет предположить воспалительный характер патологического процесса. Все это подтверждает важную роль факторов крови в развитии токсического отека легких.

Функциональную активность макрофагов оценивали по их способности к продукции лимфоцитакти-вирующего фактора (ЛАф) — комплекса медиаторов иммунной системы, среди которых наибольшую концентрацию и физиологическую активность имеет ИЛ-1.

Продукцию ЛАФ у мышей определяли по способности инкубатов мононуклеарных фагоцитов оказывать комитогенное действие на пролиферацию тимоцитов, стимулированных субоптимальными дозами лектинов [13, 14]. Резидентные макрофаги смывали из перитонеальной полости мышей. Использовали показатели спонтанной и стимулированной добавлением липополисахарида (ЛПС) выработки ЛАФ, а также вычисляли индекс стимуляции (ИС, %) по формуле:

Рст - Рсп

ИС = _____________,

Рсп

где Рст — уровень стимулированной ЛПС выработки ЛАФ, Рсп — уровень спонтанной выработки ЛАФ.

Проведенные исследования показали, что отравление фосгеном вызывает у подопытных животных изменение продукции ЛАФ перитонеальными макрофагами (табл. 25). Так, уже через 1 час после отравления снижалась стимулированная ЛПС секреция ЛАФ до 2,14 ± 0,30 по сравнению с 4,8 ± 0,24 в группе интактных животных. Через 3 часа после отравления наблюдались наиболее выраженные изменения продукции ЛАФ. Так, возрастала спонтанная продукция (2,90 ± 0,52 по сравнению с 1,90 ± 0,13 у интактных животных, р < 0,05), но восстанавливалась до уровня интактных животных стимулированная (3,97 ± 0,26). Снижение стимулированной продукции ЛАФ наблюдали и через 24 часа после отравления (2,10 ± 0,21, р < 0,05). Способность макрофагов к спонтанной

■ Таблица 24. Изучение содержания катионных белков нейтрофилов мышей через 5 минут после отравления фосгеном

Группа животных, время после отравления Средний цитохимический коэффициент, Ед

Интактные 2,8 ± 0,1

Отравленные фосгеном, 5 минут 1,8 ± 0,1 *

Примечание: * — р < 0,05 в сравнении с интактными животными

■ Таблица 25. Исследование лимфоцитактивирующих свойств макрофагов мышей с токсическим отеком легких в разные сроки эксперимента

Группа животных Лимфоцитактивирующая способность, отн. ед. Индекс стимуляции,%

Спонтанная Стимулированная

Интактные 1,90 ± 0,13 4,80 ± 0,24 1,52

Контроль, 1 час 1,00 ± 0,49 2,14 ± 0,30 * 1,14

Контроль, 3часа 2,90 ± 0,52 * 3,97 ± 0,26 0,37

Контроль, 24 часа 1,17 ± 0,58 2,10 ± 0,21 * 0,79

Примечание: * — отличия достоверны по отношению к группе интактных животных (р < 0,05)

продукции к этому сроку наблюдения возвращалась к уровню интактных животных. Исследование индекса стимуляции демонстрирует непрерывное снижение этого показателя в динамике ТОЛ. Уменьшение индекса стимуляции свидетельствует о снижении способности макрофагов к выработке ЛАФ в ответ на стимуляцию липополисахаридом.

Таким образом, установлено, что способность макрофагов к спонтанной выработке ЛАФ резко увеличивалась через 3 часа после отравления фосгеном. Это увеличение активности макрофагов соответствует увеличению их абсолютного числа (на 50 %) в крови отравленных животных.

4.9. Содержание лейкоцитов в лаважной жидкости

Одним из основных показателей, позволяющих оценить проницаемость альвеолярной стенки для фагоцитов, является содержание лейкоцитов в ла-важной жидкости.

Количество лейкоцитов определяли унифицированным методом подсчета в счетной камере [133]. Опыты показали (табл. 26), что у животных, отравленных фосгеном, через 3 часа наблюдения в лаважной жидкости увеличивалось содержание лейкоцитов до 17,0 ± 1,0х106/мл клеток по сравнению с уровнем у интактных животных (12,3 ± 0,7х106/мл). Через 24 часа наблюдения содержание лейкоцитов снижалось до 11,7 ± 1,4х106/мл. У животных, получавших изучаемую комбинацию лекарственных средств, содержание лейкоцитов через 3 и 24 часа эксперимента не отличалось от уровня у интактных животных.

Полученные результаты указывают на повышение проницаемости альвеолярно-капиллярного барьера для лейкоцитов через 3 часа после отравления фосгеном. Применение комбинации препаратов способствует нормализации этого показателя на ранней стадии формирования ТОЛ.

4.10. Клеточный состав лаважной жидкости

Клеточный состав лаважной жидкости оценивали в мазках, приготовленных из ресуспензированно-го центрифугата объемом 0,02 мл после отделения надосадочной жидкости. После подсыхания мазки центрифугата лаважной жидкости и мазки-отпечатки легких фиксировали в течение 30 секунд в спирт-фор-малиновой смеси (4:1) (перед окраской препараты

промывали дистиллированной водой), затем окрашивали гематоксилином и эозином и заключали в бальзам. В мазках проводили дифференциальный подсчет количества встречающихся клеточных форм по полям зрения. Просматривали не менее 100 полей зрения. Выделяли лимфоциты, моноциты, нейтрофилы, макрофаги и клетки эпителия. Мазки готовились из определенного объема гомогената, который полностью наносился на предметное стекло, а подсчет клеток в мазке производили в разных участках всего предметного стекла не менее чем в 100 полях зрения. Поэтому, помимо показателя относительного содержания клеток разных дифферонов, для характеристики клеточного состава лаважной жидкости использовали показатель общего количества клеток в поле зрения.

Клеточный состав лаважной жидкости, исследованный у интактных животных, через 30 минут и 3 часа после отравления у мышей, отражал те же структурные изменения в составляющих клеточных компонентах аэрогематического барьера, которые были описаны в легких при микроскопическом исследовании.

У интактных животных при 3-кратном промывании легких физиологическим раствором в лаважную жидкость попадает незначительное число клеточных форм (частота встречаемости в среднем 1 клетка в поле зрения) (рис. 18). Преобладающими клетками (=40 %) были малые лимфоциты, из них более 70 % имели нормальный вид. Следует отметить, что в мазке малые лимфоциты нередко были адгезированы на макрофагах, составивших 25,5 % и имевших в цитоплазме пылевые частички, а также в составе или вблизи эпителиальных клеток, составивших 21,4 %. Практически все клетки эпителия, спущенные с пласта, являлись отработанными погибшими формами в виде безъядерных цитоплазматических остовов или с лизирующимися ядрами и относились, прежде всего, к бронхиальному цилиндрическому эпителию по хорошо просматриваемым, набухшим ресничкам. Иногда встречались опустошенные ядерные части бокаловидных клеток. Единичные клетки можно было отнести к альвеолярному эпителию. Около 5 % клеток приходилось на долю активных форм моноцитов.

Вероятно, обнаружение значительного количества малых лимфоцитов в лаважной жидкости интактных мышей можно объяснить быстрым функциональным реагированием этой высокоподвижной популяции клеток (возможно даже на проведение процедур за-

■ Таблица 26. Содержание лейкоцитов в лаважной жидкости мышей (п = 6), отравленных фосгеном (^16)

Группа животных, доза препарата, Количество лейкоцитов в разные сроки наблюдения, тыс/мкл ^ ± m)

мг/кг, способ применения препарата 3 часа 24 часа

Интактные 12,3 ± 0,7

Контрольные 17,0 ± 1,0 * 11,7 ± 1,4

Примечание: * — отличия достоверны от интактных и леченных животных на 3 часа эксперимента

■ Рисунок 18. Частота встречаемости клеток разных клеточных популяций в поле зрения мазка лаважной жидкости

бора лаважной жидкости) по осуществлению иммунологического контроля и формированию иммунитета. Тем более, что они располагаются непосредственно под базальной мембраной покровного эпителия (субэпителиальные клетки), а также по ходу ветвей бронхиального дерева, формируя обширные скопления лимфоидной ткани (Сатен М. Р., 2000).

Уже через 30 минут после отравления клеточный состав и внешний вид клеточных форм в бронхиальной жидкости существенно изменялся.

В нее попадало в 6 раз большее количество клеток, чем у интактных животных. Увеличилась в 2 раза доля слущенных эпителиальных клеток, за счет некоторого сокращения доли малых лимфоцитов. Относительное содержание других типов клеток практически не изменилось по сравнению с нормой. Однако частота встречаемости полиморфноядерных лейкоцитов в полях зрения мазка возросла в 4-5 раз и в 10 раз — эпителиальных клеток, что отражено на рисунке 18. Практически все малые лимфоциты, смытые в бронхоальвеолярную жидкость, имели к этому сроку пикноморфное состояние ядерного хроматина. Большая часть подвижных клеточных форм: моноциты, нейтрофильные лейкоциты и макрофаги, а также альвеолоциты II порядка, отнесенные в одну

группу с макрофагами из-за схожести их внешнего вида, были с морфологическими проявлениями коагуляционных изменений структур ядра и цитоплазмы или в состоянии коагуляционного некроза. Отдельные клетки или меньшую часть клеток находили с лизисом структурных компонентов набухшего ядра и цитоплазмы, распадом цитоплазмы. При этом в цитоплазме части макрофагов наблюдались фагоцитированные или ядерные фрагменты, пикнотич-ные малые лимфоциты.

Попадались пикноморфные макрофаги с фагоцитированными погибшими нейтрофильными лейкоцитами, а в цитоплазме распадающихся макрофагов — остаточные тельца и гранулы пигмента.

Все эпителиальные клетки имели выраженные дегенеративные изменения — резко набухшие тела, вакуолизированную цитоплазму и ядра, и у большей части клеток аутолиз всех структур.

Полноценные эритроциты в лаважной жидкости не встречались. Чаще всего попадались гемолизи-рованные эритроциты и бесцветные их оболочки. Реже находили коагулированные формы — ярко окрашенные эозином клетки уменьшенных размеров.

Через 3 часа после воздействия в мазке лаважной жидкости высохшая жидкая ее фракция ярко ок-

рашивалась эозином. Отмечались фокусы ее кристаллизации и вакуолеобразных просветлений, что могло косвенно свидетельствовать о повышении содержания в ней белков и, возможно, липидов.

По сравнению с предыдущим сроком исследования уменьшилось в 2 раза количество клеток в поле зрения мазка. Однако этот показатель продолжал превышать более чем в 2 раза уровень интактных животных (рис. 21). При этом несколько снизилась доля малых лимфоцитов, почти в 1,6 раз уменьшилось как относительное содержание (в %) макрофагов, так в 3,5 раза и частота их встречаемости в поле зрения. Почти в 2 раза реже попадались в поле зрения и эпителиальные клетки. В то же время более чем в 2 раза увеличилась доля моноцитов (в %) и более чем в 5 раз доля нейтрофильных лейкоцитов, которые в 2 раза чаще обнаруживались и в полях зрения. Во всех клеточных популяциях, относящихся к клеткам инфильтрата, доминирующими к этому сроку наблюдения были клетки с проявлениями аутолиза, набухшие погибшие формы. Кроме них находили и жизнеспособные клетки в активном функциональном состоянии. Больше всего таких клеток было среди моноцитов (~ 34 %) и макрофагов (~ 26 %). Для части же клеток с аутолизом структур ядра и цитоплазмы характерными были выраженная эозинофилия, коагуляция структур уплотненного узкого слоя периферической цитоплазмы и лити-ческое просветление центральной части клетки без четкого разграничения цитоплазменной и набухшей ядерной части. Такого вида формы чаще попадались среди макрофагов. С уплотненным узким периферическим ободком клетки находили и все лизирующи-еся малые лимфоциты. Нейтрофильные лейкоциты чаще были с резко набухшей и равномерно обесцвеченной цитоплазмой с еле различимыми лопастями лизирующегося набухшего ядра.

По сравнению с предыдущим сроком исследования в мазке чаще наблюдали картину тесного контактного взаимодействия макрофагов и лимфоцитов нормального вида со слущенными лизирован-ными эпителиальными клетками или вторжения их в цитоплазму.

Среди набухших и лизированных эпителиоцитов несколько чаще констатировали принадлежность их к альвеолоцитам I порядка. Неоднократно попадались «лепешки» из гомогенизированных цитоплазматических структур, скорее всего эпителиального или макрофагального происхождения. Встречались пласты из 8-10 клеток бронхиальной выстилки без включений или тесного контакта с другими клеточными элементами. Иногда находили комочки из пикнотичного ядерного фильтрата, агрегаты из слипшихся, лизированных сегментоядерных лейкоцитов и макрофагов.

Фагоцитировавшие макрофаги, в цитоплазме которых находили разрушенные эритроциты, и апоп-тические лейкоциты, чаще всего характеризовались пикнозом собственного ядра.

Эритроцитарный компонент обнаруживали в ла-важной жидкости в виде фрагментов, мелких плотных комочков, обесцвеченных деформированных клеток в небольшом количестве.

Таким образом, исследование количественного состава и состояния клеток лаважной жидкости показало, что ингаляционное воздействие фосгеном уже через 30 минут приводит к резкому увеличению в воздухоносных путях пораженных легких количества всех клеточных элементов. В норме эти клетки находятся в пограничных структурах аэрогематического барьера и попадают в воздухоносные просветы по мере износа или физиологического функционирования. Увеличение клеточности лаважной жидкости у отравленных животных было вызвано следующими причинами. Во-первых, массовым слущиванием покровных эпителиальных клеток бронхов и альвеол, непосредственно поврежденных токсическим агентом с явлениями колликвационного и коагуляционного их некроза. Во-вторых, усилением миграции подвижных клеток естественной защиты из мест их тканевой локализации, что сопровождается также некробиоти-ческими (чаще всего коагуляционными) изменениями попавших в воздухоносные пути клеток.

Через 3 часа после воздействия в период выраженного развития воспалительного процесса и усиления воспалительной инфильтрации отмечалось снижение количества вымываемых из воздухоносных путей клеток, прежде всего малых лимфоцитов, макрофагов, эпителиоцитов. Это, возможно, определялось частичной гибелью и естественно протекающей элиминацией попавших в просветы клеточных элементов. Это может быть также связано с более тесным пристеночным характером клиренса воздухоносных путей и, возможно, истощением резерва отдельных популяций клеток (возможно, макрофагального и лимфоцитарного звена). Отражением усиления в легких воспалительного процесса явилось появление к этому сроку в лаважной жидкости функционирующих клеток нормального вида воспалительного инфильтрата, а также увеличение доли нейтрофильных лейкоцитов и моноцитов — предшественников макрофагов.

Таким образом, обнаруженные закономерности отражали те же структурные изменения в клеточных компонентах аэрогематического барьера, которые были выявлены в легких при микроскопическом исследовании. Обнаруженные изменения клеточного состава лаважной жидкости отражают возникновение в легочной ткани отравленных фосгеном животных воспалительного процесса.

ГЛАВА 5 АНАЛИЗ МЕХАНИЗМОВ РАЗВИТИЯ ТОКСИЧЕСКОГО ОТЕКА ЛЕГКИХ

Настоящее исследование выполнено на модели острого токсического отека легких, вызванного фосгеном. Кроме самого отравления пульмоно-токсикантом, данная модель позволяет воссоздать распространенное в клинике состояние — синдром респираторного дистресс-синдрома взрослых [51,

56, 63].

Опыты показали, что отравление мышей фосгеном приводит к серьезным поражениям структурных компонентов легких. Развитие патологического процесса сопровождается нарушением реологических свойств крови и микроциркуляции в легких с депонированием крови в капиллярном и венозном сосудистом звене, нарушениям проходимости дыхательных путей, прогрессирующим развитием эмфиземы, интерстициального и альвеолярного отека легких. Отражением возникновения в легких воспалительного процесса служило появление в лаважной жидкости функционирующих клеток нормального вида воспалительного инфильтрата, а также увеличение доли нейтрофильных лейкоцитов и моноцитов — предшественников макрофагов.

Биохимические методы исследования позволили обнаружить увеличение содержания белка и веществ низкой и средней молекулярной массы в лаважной жидкости, в крови имеет место снижение содержания МДА, повышение содержания SH-групп, SS-групп, веществ низкой и средней молекулярной массы, снижение антиоксидантного резерва, увеличение общего числа тромбоцитов, гранулоцитов и «средних» клеток (эозинофилов и моноцитов), ослабление деформируемости и увеличение вязкостного показателя эритроцитов, активация тромбо-цитарно-сосудистого и коагуляционного механизма гемостаза с повышением адгезионной и агрегаци-онной способности тромбоцитов, снижение рН и содержания оксигемоглобина, повышение парциального давления углекислого газа, дегрануляция гранулоцитов в легких, повышение концентрации нитритов в легких.

Проведение биохимических исследований позволило оценить отдельные стороны патогенеза ТОЛ. При отравлении фосгеном патологический процесс, как правило, не выходит за пределы легочной ткани [149, 147, 231, 245], поэтому попытки обнаружить биохимические изменения в крови часто бывают безрезультатными. Биохимические сдвиги в крови возникают вследствие сохранности дренажной функции лимфатической системы легких. Эксперименты показали, что наибольший интерес для исследования представляют ткань легких и жидкость,

полученная в результате бронхоальвеолярного ла-важа. Ярким примером тому являются результаты исследования содержания веществ низкой и средней молекулярной массы (рис. 8 и 9). Значимые изменения мы обнаружили только в лаважной жидкости, но не в плазме и эритроцитах. Они указывают на появление в просвете бронхов большого количества продуктов катаболизма [110]. Значительное увеличение содержания белков и лейкоцитов в лаважной жидкости можно объяснить значительным повышением проницаемости аэрогематического барьера в первые часы отравления фосгеном [250].

Оценка результатов исследования свертывающей системы крови позволила установить, в каком звене гемостаза — первичном (сосудисто-тромбо-цитарном) или во вторичном (плазменно-коагуляционном) — имеются нарушения. Для характеристики плазменно-коагуляционного звена гемостаза обычно применяют такие методы, как время свертывания венозной крови, АПТВ, тромбиновое время, концентрацию фибриногена [115]. Для характеристики сосудисто-тромбоцитарного звена гемостаза используют длительность кровотечения и число тромбоцитов [113, 13, 115]. Было установлено, что отравление фосгеном приводит к активации тром-боцитарно-сосудистого и коагуляционного механизмов гемостаза с повышением адгезионной и агрегационной способности тромбоцитов. Аналогичные выводы были сделаны и другими авторами, изучавшими данную проблему [268]. Кроме того, у отравленных животных обнаружено увеличение содержания фибриногена в плазме. Фибриноген относится к «острофазовым» белкам, содержание которых увеличивается во время воспаления. Таким образом, увеличение содержания фибриногена в плазме контрольных животных во все сроки исследования, по всей видимости, указывает на воспалительную реакцию.

Превращение фибриногена в фибрин, составляющий основу тромба, — конечный этап процесса свертывания, стимулируемый тромбином [13, 115]. Тромбин образуется при активации протромбина вследствие воздействия на последний активированного фактора Х. Активация фактора Х является результатом ряда реакций. Группа реакций, завершающихся активацией фактора Х и включающая в себя взаимодействие факторов XII, XI, X, IX, VIII, V и фосфолипидов, источником которых являются тромбоциты, обозначается как внутренняя система. Для ее характеристики служит определение времени свертывания крови, времени рекальцификации плазмы, АВР, АПТВ. Другая группа реакций, также завершающаяся активацией фактора Х, обозначающаяся как внешняя система в связи с участием в ней тромбопластина тканевого происхождения («вне-

шний» тромбопластин), включает взаимодействие факторов VII, V, X и тканевого тромбопластина. Чаще всего для оценки внешней системы используют определение протромбинового времени, которое при дефиците этих факторов удлиняется. В наших исследованиях определение ВСК, АЧТВ и ПВ не позволило установить, какая из двух систем гемостаза в большей степени ответственна за обнаруженные изменения.

Ни в крови, ни в легочной ткани не обнаружено следов активизации свободнорадикальных процессов (табл. 31). Интенсивность протекания свободнорадикальных реакций в крови отравленных животных также не изменялась (табл. 30). В то же время у животных, отравленных фосгеном, наблюдалось снижение антиоксидантного резерва крови. По всей видимости, это объясняется тем, что активация свободнорадикальных реакций имеет место в самом начале патологического процесса непосредственно в момент и сразу после контакта с токсикантом [63, 136]. Это подтверждает тот факт, что профилактическое введение антиоксидантов значительно более эффективно по сравнению с их лечебным применением [87]. Отсутствие нарастания малонового диальдегида в динамике токсического отека легких говорит об отсутствии активации перекисного окисления липидов (табл. 25 и 26).

Установлено, что при отравлении фосгеном в крови экспериментальных животных появляются маркеры эндогенной интоксикации (ВНСММ), источником которых, как известно [19, 110], являются белки плазмы и/или тканей, подвергшиеся неполному протеолизу. ВНСММ накапливаются в биологических жидкостях, в частности в крови, часть их обладает биологической активностью. В литературе есть сведения, что внутривенное введение интактным животным ВНСММ, выделенных из консервированной крови, приводит к увеличению гидродинамического сопротивления и сосудистой проницаемости с накоплением жидкости в интерстиции легких [19]. Таким образом, увеличение содержания в крови и лаважной жидкости ВНСММ может вносить свой вклад в увеличение проницаемости аэро-гемати-ческой мембраны. С другой стороны, способность лечебной комбинации препаратов нормализовывать содержание ВНСММ в лаважной жидкости является одним из механизмов защитного действия.

Несмотря на разнообразие патогенетических механизмов, отек легких всегда заключается в избыточном накоплении жидкости в интерстициальном пространстве и просвете альвеол. Анализ имеющихся на сегодняшний день и вновь полученных данных позволяет сделать вывод о том, что отек легких происходит так же, как и отек любого другого органа. Любой фактор, который может являться причиной

повышения давления легочной интерстициальной жидкости, будет вызывать внезапное заполнение легочных интерстициальных пространств и в более выраженных случаях альвеолы большими количествами свободной жидкости. Этому способствует целый ряд особенностей легочной ткани:

1. Давление интерстициальной свободной жидкости в легочном интерстиции ниже, чем в других тканях.

2. Легочные капилляры относительно проницаемы для белковых молекул. Концентрация белка в лимфе, покидающей легкие, выше, чем в лимфе из других периферических тканей (4 г%, вместо

2 г% в периферических тканях).

3. Интерстициальные пространства альвеолярных отделов легких очень узки, они представлены небольшими пространствами между капиллярным эндотелием и альвеолярным эпителием.

Вместе с тем, далеко не все в легких благоприятствует отеку, ряд особенностей легочной ткани препятствует его образованию:

1. Легочное капиллярное давление ниже системного капиллярного давления (7 мм рт.ст., по сравнению с 17 мм рт. ст.).

2. Скорость течения лимфы из легких выше, чем в других органах и тканях, главным образом, вследствие непрерывного прокачивающего движения легких.

Таким образом, между кровеносным руслом и интерстициальным пространством происходит непрерывный обмен жидкостью, коллоидами и растворенными веществами.

К легочному кровотоку так же, как и к системному, применимы основные принципы классического уравнения Старлинга.

Q(iv-int) = Kf [( Piv — Pint) — Сигмаf (IIiv — Mint)],

где Q (iv-int) — скорость транссудации (просачивания жидкости из кровеносных сосудов в интерстициальное пространство);

Kf — гидравлическая проницаемость;

Piv — внутрисосудистое гидростатическое давление;

Pint — интерстициальное гидростатическое давление;

Сигмаf — белковый коэффициент;

IIiv — внутрисосудистое коллоидно-осмотическое давление;

Ilint — интерстициальное коллоидно-осмотическое давление.

Отек легких возникает в случаях, когда скорость транспорта жидкой составляющей крови в интерстициальное пространство и в альвеолы превышает

скорость ее возврата в кровь и скорость ее дренирования лимфатической системой.

Количество жидкости и коллоидов, попадающих из капилляров в интерстициальное пространство легких, по различным причинам может увеличиваться. Капилляры становятся проницаемыми, когда какой-либо фактор разрушает целостность капиллярного эндотелия.

Несмотря на повышенную фильтрацию, значимого увеличения объема интерстициального пространства не происходит, благодаря эквивалентному увеличению лимфатического оттока. Таким образом, лимфатическая система играет ключевую роль в удалении жидкости из интерстициального пространства, а отек легких возникает в случае относительной недостаточности ее насосных возможностей.

Если объем жидкости, фильтрующейся из легочных капилляров, начинает превышать насосную способность лимфатической системы, жидкость и коллоиды накапливаются в наиболее податливой части интерстициального пространства, окружающей бронхиолы, артериолы и венулы. Когда объем фильтрата превышает объем интерстициального пространства, происходит «наводнение» альвеол — отек легкого.

По сути, легочный отек является проявлением первого этапа воспаления (асептического воспаления) — первичной альтерации. Вслед за первичной наступает вторичная альтерация. Если первичная альтерация является результатом непосредственного действия воспалительного агента, то вторичная не зависит от этого. Причина состоит в том, что повреждение клеток затрагивает прежде всего их цитолеммы, а также мембраны лизосом. При повреждении лизосом освобождаются заключенные в них ферменты (кислые гидролазы), способные расщеплять все вещества, входящие в состав клетки (белки, нуклеиновые кислоты, углеводы, липиды). Далее эти ферменты, при наличии этиологического фактора или уже без него, продолжают процесс альтерации, а также деструкции, в результате чего образуются биологически активные вещества — медиаторы воспаления.

В связи с этим, большое значение имеют медиаторы агрессии, продуцируемые различными клетками: активированными нейтрофилами, макрофагами, моноцитами, эндотелиальными клетками и т.п. Спектр биологически активных веществ, способных вызывать клеточное и тканевое повреждение, неуклонно расширяется.

Нейтрофилы являются важным фактором в повреждении легочного эпителия. Активированные комплементом нейтрофилы — это основной элемент в воспалительном ответе, способствующий повреждению сосудистой стенки и межуточной ткани. Акти-

вированные лейкоциты адгезируются друг с другом, с эндотелиальными клетками и тканями в пределах взаимодействия рецепторов (на эндотелиальных клетках) и лигандов (на воспалительных клетках), что опосредуется через специфическую адгезию молекул. Последующее освобождение производных арахидоновой кислоты (эйкосаноиды), свободных кислородных радикалов, лизосомных ферментов и т. д., продуцирующих локальные вазоактивные эффекты на уровне микроциркуляции, вызывает повышение проницаемости капилляров. При ТОЛ бронхоальвеолярная капиллярная жидкость содержит большие концентрации нейтрофилов, что объясняется их секвестрацией в легкие. Значительную роль в патогенезе ТОЛ играют альвеолярные макрофаги, которые чрезмерно активизируются и являются источником массы биологически активных веществ: аттрактантов, эластазы, активатора плазминогена, фактора роста тромбоцитов и др.

Из гуморальных медиаторов воспаления, по всей видимости, наибольшее значение имеют ки-нины — группа нейровазоактивных полипептидов, образующихся в результате каскада биохимических реакций, начинающихся с активации фактора Хагемана. Соприкосновение с поврежденной поверхностью или изменение внутренней среды (температура, рН) приводит к тому, что этот фактор становится активным и действует на находящийся в плазме прекалликреин, превращая его в калликреин. Последний в свою очередь действует на Кд-глобулины, отщепляя от них полипептид-ную цепочку, состоящую из 9 (брадикинин) или 10 аминокислотных остатков (каллидин). Плазменные кинины оказывают непосредственное влияние на тонус и проницаемость сосудистой стенки, вызывая расширение прекапиллярных артериол и увеличивая проницаемость стенки капилляров. Медиаторы калликреин-кининовой системы при воспалении влияют на реологические свойства крови, т. е. на ее способность находиться в жидком и текучем состоянии. Активный фактор Хагемана может инициировать процессы кининообразова-ния, гемокоагуляции и фибринолиза. Брадикинин стимулирует синтез N0 и, соответственно, его антиагрегантную активность. На поверхности эндотелиальных клеток находятся В2-кининовые рецепторы, их блокада тормозит вызываемую брадикинином вазодилатацию и высвобождение N0. Так объясняется роль калликреин-кининовой системы в регуляции гемо-васкулярного гомеостаза — функционального равновесия реологического статуса крови и тонуса сосудов.

Одним из труднообъяснимых патологических изменений, имеющих место при отравлении фосгеном, является возникновение острой эмфиземы.

Обычно эмфизема развивается как осложнение после хронической обструктивной болезни легких. При отравлении фосгеном развивается острая эмфизема как первое проявление поражения легких, а вслед за этим, на фоне эмфиземы возникают участки ателектаза, т.е. спадения легких. Таким образом, при отравлении фосгеном в легких одновременно сосуществуют два противоположных друг другу состояния — увеличение воздушности легких и их спадение.

Для объяснения этого явления необходимо вспомнить, что легкие обладают важным свойством — эластической тягой. Эластическая тяга легких — это постоянное стремление легкихуменьшить свой объем. Она обусловлена тремя факторами: 1) поверхностным натяжением сурфактанта (пленки, покрывающей внутреннюю поверхность альвеол); 2) упругостью ткани стенок альвеол вследствие наличия в них эластических волокон; 3) тонусом бронхиальных мышц. При этом первый фактор определяет эластическую тягу легких на 2/з. Поступление фосгена способствует (вероятно опосредовано) инактивации слоя сурфактанта (белково-липидной пленки толщиной 20-100 нм) с потерей его эластических свойств. Результатом этого является значительное уменьшение эластической тяги и, как следствие, возникновение эмфиземы легких, что клинически выражается одышкой. Затем, по мере заполнения легких раствором с большим, чем сурфактант, поверхностным натяжением (по величине поверхностного натяжения приближающимся к воде) возникает значительное увеличение эластической тяги легких, в результате чего наблюдается полное спадение одних альвеол (их ателектаз) при растяжении других (их эмфизема).

Таким образом, в основе развития ТОЛ лежит воспалительная реакция, повреждающая альвеолокапиллярную мембрану, что приводит к некардио-генному отеку легких, увеличению шунтирования в малом круге и, как следствие — к тяжелой дыхательной недостаточности. Ведущую роль в повреждении легких играют собственные медиаторы агрессии организма.

Ведущим механизмом ТОЛ, по всей видимости, служит воздействие фосгена на клетки-мишени и модуляция процесса транскрипции генов, ответственных за синтез медиаторов воспаления. Ключевым звеном в этом процессе является активация транскрипционного ядерного фактора каппа В (NF-кB). Это ведет к повышению выработки медиаторов воспаления (цитокинов, оксида азота (N0), свободных радикалов, молекул адгезии, эйкозаноидов, протеаз, эндотелина и др.), секвестрации нейтрофилов в легких и образованию микротромбов.

Вышеперечисленные патофизиологические изменения ведут к повреждению легочной ткани, развитию умеренно выраженной и быстро проходящей легочной гипертензии, увеличению проницаемости сосудов, накоплению внесосудистой жидкости и экссудации белков с формированием отека легких. Важную роль при этом играют вторичное повреждение сурфактанта, эластина и других компонентов легочной ткани и возникновение ателектазов. Повреждение легких приводит к артериальной гипок-семии, в развитии которой большое значение имеют нарушение соотношения между вентиляцией и перфузией легких, нарастание внутрилегочного шунтирования крови, а также угнетение защитного механизма гипоксической легочной вазоконстрик-ции. Гипоксемия, увеличение физиологического мертвого пространства, снижение податливости легких и рост сопротивления дыхательных путей ведут к увеличению работы дыхания и возникновению клинической картины дыхательной недостаточности.

Литература

1. Абрамова Ж. И., Оксенгендлер Г. И. Человек и проти-воокислительные вещества. — Л.: Наука, 1985. — 230 с.

2. Алдашев А. А. О патогенетической роли в развитии легочного отека нарушений воздушно-электролитного состава организма: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1966. — 21 с.

3. Андина С. С., Козлов Л. В., Дьяков В. Л. Определение функциональной активности, количества С1 ингибитора и аутоантител к нему как инструмент дифференциальной диагностики отеков // Биомед. химия. — 2004. — Т. 50, Вып. 1. — С. 86-91.

4. Антоняк Г. Л.Роль протеолитических ферментов в функциональной активности нейтрофильных грануло-цитов // Успехи соврем. биологии. — 1999. — Т 5. — С. 476-486.

5. Арбузов Е. Е. Ацетонитрил и токсический отек легкого: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Ярославль,

1969. — 23 с.

6. Арзамасцев А. П., Северина И. С., Григорьев И. Б., Граник В. Г. Экзогенные доноры оксида азота и ингибиторы Ы0-синтаз (химический аспект) // Вестн. РАМН. —

2003. — № 12. — С. 88-95.

7. Арутюнян А. В., ДубининаE. E., ЗыбинаН. Н. Методы оценки свободнорадикального окисления и антиоксидант-ной системы организма: Метод. рекомендации / Под ред. В. X. Хавинсона. — Санкт-Петербург: Фолиант,

2000. — 104 с.

8. Арчаков А. И., Згода В. Г., Карузина И. И. Окислительная модификация цитохрома Р450 и других макромолекул в процессе их обновления // Вопр. мед. химии. — 1998. — Т 44, Вып. 1. — С. 3-27.

9. Афанасьев И. Б. Кислородные радикалы в биологических процессах. Успехи химии. — 1979. — Т 48. — С. 977.

10. Ахимжанов Р. Х. Изменение проницаемости сосудов легких при остром экспериментальном отеке: Авто-реф. дис. ... канд. мед. наук. — Барнаул, 1971. — 24 с.

11. Ахметов А. А. Изменения поверхностной активности легочной ткани при отеке: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1974. — 28 с.

12. Базаревич Г. Я., Богданович У Я., Волкова И. И. Меди-аторные механизмы регуляции дыхания и их коррекция при экстремальных состояниях. — Л.: Медицина,

1979. — 200 с.

13. Балуда В. П., Баркаган З. С., Гольдберг Е. Д. и др. Лабораторные методы исследования системы гемостаза. — Томск, 1980. — С. 65-127.

14. БаховН. И., МайчукЮ. И., Корнев А.В. Механизмы защиты организма от вирусных инфекций: нейтрофильные лейкоциты // Успехи соврем. биологии. — 2000. — Т 120, № 1. — С. 23-32.

15. Беленький М. Л. Элементы количественной оценки фармакологического эффекта. — Рига: АН Латв.ССР 1959. — 111 с.

16. Белова Л. А., Оглобина О. Г., Белов А. А. Процессы модификации липопротеидов, физиологическая и патогенетическая роль модифицированных липопротеи-дов // Вопр. мед. химии. — 2001. — Т. 46, Вып. 1. — С. 8-21.

17. Беляков Н. А., Сериков В. Б. Изменения бронхиального кровотока и их роль в накоплении жидкости при экспериментальном токсическом отеке легких и ганг-лиоблокаде // Патол. физиология. — 1986. — № 4. — С. 48-53.

18. Беляков Н. А., Сериков В. Б., Гевирц В. Б. Проницаемость компонентов аэро-гематического барьера для воды, оцененная радионуклидным методом // Фи-зиол. журн. им. И. М. Сеченова. — 1986. — № 2. — С. 164-169.

19. Беляков Н. А., Соломенников А. В., Малахова М. Я. и др. Действие белковых молекул средней массы, выделенных из консервированной крови, на гемодинамику, сосудистую проницаемость и газообмен в легких // Патол. физиол. — 1986. — № 1. — С. 18-22.

20. Вайль С. С., Пожарицкий Ф. И. Патологическая анатомия поражений боевыми ОВ. — М.: Медгиз, 1940. — 295 с.

21. Вальков А. Ю., Хадасевич Л. С. Медиаторы воспаления в патогенезе инфекционно-токсического шока менин-гококковой этиологии // Арх. патологии. — 2000. — Т 62, №2. — С. 52-57.

22. Ванин А. Ф. Оксид азота в биологии: история, состояние и перспективы исследований // Биохимия. —

1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 867-870.

23. Вейко В. П., Осипов А. С., Шехтер И. И. и др. Химический синтез гена ингибитора протеиназ (эглин С) без использования Т4-ДНК-лигазы и его экспрессия в E. coli // Биоорг химия. — 1995. — Т. 21, № 5. — С. 354-358.

24. Вербанович П. В., Петренко Е. П., Подгорный Ю. К. О регуляции свободнорадикального окисления липидов легочных сурфактантов // Вопр. мед. химии. — 1985. — Т. 31, Вып. 5. — С. 65-68.

25. Веселков О. В. Влияние антигипоксантов на состав легочных липидов при экспериментальном отеке легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Челябинск,

1995. — 24 с.

26. ВиноградовН. А. Синтез окиси азота в организме больных вирусными гепатитами // Антибиотики и химиотерапия. — 2001. — Т. 46, № 4. — С. 26-28.

27. Владимиров Ю. А., Арчаков А. И. Перекисное окисление липидов в биологических мембранах. — М.: Наука,

1972. — 252 с.

28. Власова А. П., Тарасова Т. В., Судакова Г. Ю. О влиянии антиоксидантов на выраженность эндотоксикоза при экспериментальном перитоните // Эксперим. и клин. фармакология. — 2000. — Т. 63, № 6. — С. 58-61.

29. Военная токсикология, радиология и медицинская защита: Учебник / Под ред. Н. В. Саватеева. — Л., 1978. — 332 с.

30. Волин М.С., Дэвидсон К.А., Камински П.М. и др. Механизмы передачи сигнала оксидант-оксид азота в сосудистой ткани // Биохимия. — 1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 958-965.

31. Воскресенский О. Н., ЖужаевИ. Л. Антиоксидантная система онтогенез и старение // Вопросы мед. химии. — 1982. — Т. 28, Вып. 1. — С. 14-27.

32. Гаврилов В. Б., Гаврилова А. Р., Мажуль Л. М. Анализ методов определения продуктов ПОЛ в сыворотке крови по тесту с ТБК // Вопр. мед. химии. — 1987. — Т. 33, № 1. — С. 118-122.

33. Гапонюк П. Я. Участие кининовой системы в воспалении // Пат. физиология. — 1968. — Т. 12, № 5. — С. 81-87.

34. Гирс Е. Ф. Об особенностях патогенеза отека легких в облученном организме: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Ярославль, 1973. — 27 с.

35. Гистология, цитология и эмбриология: Атлас / Под ред. О. В. Волковой и Ю. К. Елецкого. — М.: Медицина,

1996. — 283 с.

36. Голиков П. П., НиколаеваН. Ю., ГавриленкоИ. А. Оксид азота и перекисное окисление липидов как факторы эндогенной интоксикации при неотложных состояниях // Патол. физиология. — 2000. — № 2. — С. 6-9.

37. Голиков П. П., НиколаеваН. Ю., КрычниковаЕ. В. Генерация оксида азота лейкоцитами и тромбоцитами периферической крови при ранениях груди и живота // Вестн. РАМН. — 2003. — № 4. — С. 13-28.

38. Гомазков О. А., Калинина Е. В. Ангиотензин-превра-щающий фермент: бинарная активность, ингибиторы и функциональная роль кининового звена // Успехи соврем. биологии. — 1997. — Т. 117, Вып. 2. — С. 172-184.

39. Горрен А. К. Ф., Майер Б. Универсальная и комплексная энзимология синтазы оксида азота // Биохимия. —

1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 870-880.

40. Гребенюк А. Н., Антушевич А. Е., Беженарь В. Ф. Ней-трофил и экстремальные воздействия / Под ред.

А. Н. Гребенюка и В. Г. Бовтюшко. — СПб, 1998. — 216 с.

41. Гринко Н. С. Токсикологическая динамика и биохимические изменения при токсическом отеке легких: Ав-тореф. дис. ... канд. мед. наук. — Киев, 1971. — 20 с.

42. Гублер Е. В., Генкин А. А. Применение критериев непараметрической статистики в медико-биологических исследованиях. — Л., 1965. — 59 с.

43. Давтян Т. И., Аванесян Л. А. О взаимосвязи иммунного и адаптивного ответов // Успехи соврем. биологии. —

2001. — № 3. — С. 275-286.

44. Десницкая М. М. Роль нервной системы в патогенезе токсического отека легких и плеврита, вызванных введением йодистого натрия: Автореф. дис. ... докт. мед. наук. — Москва, 1961. — 28 с.

45. Дорофейков В. В., Фрейдлин И. С., Щербак Н. Г. Альфа-2-макроглобулин как главный цитокин-связываю-щий белок плазмы крови // Мед. иммунология. —

1999. — Т. 1, № 5. — С. 5-12.

46. Дубинина Е. Е., Бурмистров С. О., Ходов Д. А., Поротов И. Г. Окислительная модификация белков крови человека, метод ее определения // Вопр. мед. химии. —

1995. — Т. 41, Вып. 1. — С. 24-26.

47. Дубинина Е. Е., Шугалей И. В. Окислительная модификация белков // Успехи соврем. биологии. — 1993. — Т. 113, Вып. 1. — С. 71-81.

48. Елисеева Г. М. Нарушения проницаемости гисто-гемати-ческих барьеров некоторых органов и тканей и распре-

деление в них жидкости при легочном отеке: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1969. — 24 с.

49. Ерохин В. В., Филиппенко Л. Н., Машковцев Ю. В. Макрофаги легких // Пробл. туберкулеза. — 1980. — № 11. — С. 54-60.

50. Есипова И. К. Патологическая анатомия легких. — М.: Медицина, 1976. — 204 с.

51. Есипова И. К. Синдром острой респираторной недостаточности взрослых («шоковое легкое») // Арх. патологии. — 1979. — Т. 41, № 1. — С. 66-72.

52. ЖангеловаМ. Б. Медиаторные процессы при отеке легких. — Л., 1988. — 28 с.

53. Жданов Г. Г., Нодель М. Л. Проблема гипоксии у реанимационных больных в свете свободнорадикальной теории // Анестезиология и реаниматология. — 1994. — № 5. — С. 53-61.

54. Журавлева А. И. Биохемилюминисценция. — М.: Наука, 1983. — 150 с.

55. Загорулько А. К., Бирукн А. А., Фисик Е. Е., Сафронова Л. Г. Изменения поверхностной активности сурфактанта и ультраструктуры аэрогематического барьера при алкогольной интоксикации в эксперименте // Бюл. экс. биол. и медицины. — 1990. — № 5. — С. 489-492.

56. Зайковский Ю. Я., Ивченко В. Н. Респираторный дистресс-синдром у взрослых. — Киев.: Здоровья, 1987. — 184 с.

57. Зайчик А. Ш. Основы общей патологии. — СПб.: Элби-СПб, 1999. — 624 с.

58. Замолодчикова Т. С., Соколова Е. А., Смирнова Е. В. Грас-пазы — особая группа протеиназ семейства хи-мотрипсина, утративших дисульфидную связь в активном центре // Биохимия. — 2003. — Т. 68, Вып. 3. — С. 375-383.

59. Зверев М. М., Анестиади М. Я. Токсический отек легких. — Кишинев: Штиинца, 1981. — 107 с.

60. ЗенковН. К.,МеньщиковаЕ.Б. Активированные кислородные метаболиты в биологических системах // Успехи соврем. биологии. — 1993. — Т. 113. — С. 286-296.

61. Зенков Н. К., Меньщикова Е. Б., Вольский Н. Н., Козлов В. А. Внутриклеточный окислительный стресс и апоптоз // Успехи соврем. биологии. — 1999. — Т. 119, № 5. — С. 440-450.

62. ЗилваДж. Ф., Пэннел П. Р. Клиническая химия в диагностике и лечении. — М.: Медицина, 1988. — 528 с.

63. Зильбер А. П. Респираторная медицина (Этюды критической медицины). — Петрозаводск: Изд-во ПГУ —

1996. — Т. 2. — 488 с.

64. Зозуля Ю. А., Барабай В. А., Сутковой Д. А. Свободнорадикальное окисление и антиоксидантная защита при патологии головного мозга. — М., 2000. — 344 с.

65. Зубатова С. Г., Окулов В. Б. Роль молекул адгезии в процессе распознавания чужеродных и трансформированных клеток макрофагами млекопитающих // Успехи соврем. биологии. — 2001. — Т. 121, № 1. — С. 59-66.

66. Иванов К. П., Мельникова Н. Н. Роль лейкоцитов в динамике микроциркуляции в норме и при патологии // Вестн. РАМН. — 2004. — № 4. — С. 3-13.

67. Иммунология: В 3-х т. Т. 3. Пер. с англ. / Под ред. У Пола. — М.: Мир, 1989. — 360 с.

68. Исламов И. И. Транссосудистый обмен жидкостей и белков при токсическом отеке легких: Автореф. дис. ... докт. мед. наук. — Пермь, 1972. — 31 с.

69. Кан Г. С. Нервная система и острый отек легких. — Медгиз, 1953. — 144 с.

70. Кара М., Пуавер М. Первая медицинская помощь при расстройствах дыхания, вызванных дорожной травмой, отравлением и острыми заболеваниями. — М.: Медицина, 1979. — 120 с.

71. Карр Ян. Макрофаги. — М., 1978. — 188 с.

72. КарякинаЕ. В., Белова С. В. Молекулы средней массы как интегральный показатель метаболических нарушений (обзор литературы) // Клинич. лаборат. диагностика. — 2004. — № 3. — С. 3-8.

73. Келлер А. А., Комяков К. М., Танк Л. И. Медицинские средства защиты от оружия массового поражения в капиталистических странах. — М.: Воен. из-во МО СССР, 1982. — 154 с.

74. Ковальчук Л. В. Действие цитокинов на генерацию активных форм кислорода фагоцитами легких и периферической крови // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1998. — № 10. — С. 440-443.

75. Ковальчук Л. В., Ганковская Л. В., Мороз А. Ф. Противос-тафилококковое действие комплекса природных цитокинов // Журн. микробиологии. — 2004. — № 1. — С. 55-59.

76. Коган А. Х., Мануйлов Б. М., Грачев С. В. и др. С02-природ-ный ингибитор генерации активных форм кислорода фагоцитами // Бюл. эксперим. биол. и медицины. —

1994. — № 10. — С. 395-398.

77. Козлов И. А., Попцов В. Н. Клиническое использование ингаляционной окиси азота // Анестезиология и реаниматология. — 1997. — № 5. — С. 80-88.

78. Комаров Ф. И., Коровкин Б. Ф., Меньшиков В. В. Биохимические исследования в клинике. — Л.: Медицина,

1981. — 408 с.

79. Комлев А. Д., Калинина Н. М., Сысоев К. А. Цитокиновый профиль у больных хронической обструктивной болезнью легких // Мед. иммунология. — 2002. — Т. 4, № 1. — С. 87-92.

80. Королева Л. В., Свешников А. А. О неизвестной ранее роли лейкоцитов в воспалении // Пат. физиология. — 1968. — Т. 12, № 5. — С. 43-46.

81. Короленко Т. А. Биохимические основы лизосомотро-пизма. — Новосибирск: Наука, 1983. — 356 с.

82. КоростелеваН. А. К патогенезу и профилактике экспериментального отека легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Владивосток, 1968. — 21 с.

83. Кочнев О. С. О причинах образования перитонеального выпота при панкреатитах // Патол. физиология. — 1968. — Т. 12, № 6. — С. 65-66.

84. Кравченко А. Г. Материалы к изучению отека легких (клинико-экспериментальное исследование): Автореф. дис. ... докт. мед. наук. — Днепропетровск, 1967. — 22 с.

85. Кричевская А. А., Лукаш А. И., Броновицкая З. Г. Биохимические механизмы кислородной интоксикации. — Ростов-на-Дону, 1980. — 90 с.

86. Кронина Л. Лейкотриены и астма. Потенциальная терапевтическая роль антилейкотриеновых средств // Русс. мед. журн. — 1997. — Т. 5, № 16. — С. 1061-1064.

87. Кропотов А. В. Экспериментальный отек легких и его фармакопрофилактика антигипоксантами: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — СПб, 1996. — 44 с.

88. Крю Ж. Биохимия. Медицинские и биологические аспекты. — М.: Медицина, 1979. — 510 с.

89. Крюков Е. В., Новоженов В. Г. Эффективность антиоксидантов в профилактике болезней органов дыхания у молодых военнослужащих // Воен. мед. журн. —

2003. — № 8. — С. 28-31.

90. Кубатиев А. А., Балашова Т. С., Фесенко О. В., Гембиц-кийЕ. В. Функциональные особенности моноцитов больных бронхиальной астмой: «Респираторный взрыв» и перекисное окисление липидов // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1994. — № 12. — С. 585-588.

91. Кудрин А. В. Микроэлементы и оксид азота — полифун-кциональные лиганды // Вопр. биол., мед. и фарм. химии. — 2000. — №1. — С. 3-5.

92. Кудрин Б. И. Экспериментальный центрогенный отек легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1971. — 21 с.

93. Кузник Б. И., Скипетров В. П. Форменные элементы крови, сосудистая стенка, гемостаз и тромбоз. — М.: Медицина, 1974. — 308 с.

94. Кулицкий В. Н., Колесниченко Л. С. Биологическая роль глутатиона // Успехи соврем. биологии. — 1990. — Т. 110, № 1. — С. 20-33.

95. Кулицкий В. Н., Колесниченко Л. С. Структура, свойства, биологическая роль и регуляция глутатионперокси-дазы // Успехи соврем. биологии. — 1993. — Т. 113, Вып. 1. — С. 107-122.

96. Курыгин Г. В. О механизмах гемотрансфузионного отека легких и тахифилаксии: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Иваново, 1966. — 19 с.

97. Куценко С. А., БутомоН. В., Гребенюк А. Н. и др. Военная токсикология, радиобиология и медицинская защита: Учебник / Под ред. С. А. Куценко. — СПб.: Фолиант. 2004. — 528 с.

98. Лабораторные методы исследования в клинике: Справочник / Под ред. В. В. Меньшикова. — М.: Медицина, 1987. — 368 с.

99. Лазарис А. Я., Серебровская И. А. Отек легких. — М., 1962. — 370 с.

100. Лазарис А. Я., Серебровская И. А. Легочное кровообращение. — М., 1963. — 244 с.

101. Лебедев В. В. Супероксидантная теория патогенеза и терапии иммунных расстройств // Вестн. РАМН. — 2004.

— № 2. — С. 34-40.

102. ЛубнинА.Ю. Тяжелый нейрогенный отек легких вследствие разрыва гигантской внутричерепной артериальной аневризмы // Анестезиология и реаниматология. — 1995. — № 6. — С. 57-60.

103. ЛущакВ. И. Окислительный стресс и механизмы защиты от него у бактерий // Биохимия. — 2001. — Т. 66, Вып. 5. — С. 592-609.

104. Лычев В. Г. Диагностика и лечение внутрисосудистого свертывания крови. — М.: Медицина, 1993. — 159 с.

105. Лютов В. В., Алексеев В. Г., Козловский И. А. Некоторые аспекты токсического отека легких // Воен.-мед. журн.

— 1992. — № 10. — С. 31-32.

106. Маругова Т. В., Лазарева Д. Н. Влияние лекарственных средств на свободнорадикальное окисление // Эксперим. и клин. фармакология. — 2000. — Т. 63, № 1. — С. 71-76.

107. МаедаХ., Акаике Т. Оксид азота и кислородные радикалы при инфекции, воспалении и раке // Биохимия. — 1998. — Т. 63, Вып. 7. — С.1007-1020.

108. Мажбич Б. И. Некоторые вопросы патогенеза острого отека легких: Дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1959. — 21 с.

109. Максименко А. В. Модифицированные препараты СОД и каталазы для защиты сердечно-сосудистой системы и легких // Успехи соврем. биологии. — 1993. — Т. 113, Вып. 3. — С. 351-365.

110. Малахова М. Я. Метод регистрации эндогенной интоксикации: Пособие для врачей. — СПб, 1995. — 35 с.

111. Малышев И. Ю., Манухина К. С. Стресс, адаптация и оксид азота // Биохимия. — 1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 992-1007.

112. Марышева В. В., Шабанов П. Д., Торкунов П. А. Защитное действие производных тиазоло — [5,4-Ь]индола при токсическом отеке легких // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 2006. — Т. 141, № 4. — С. 418-422.

113. Машковский М. Д. Лекарственные средства (пособие для врачей). В 2-х тт. — М.: Медицина, 1993. — 736 с.

114. Маркосян А. А. Физиология тромбоцитов. — Л.: Наука, 1970. — 164 с.

115. Маянский А. Н., Виксман М. Ч. Характеристика опсони-ческих факторов по реакции восстановления НСТ ней-трофилами человека // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1980. — № 2. — С. 214-215.

116. Медведев В. В., Волчек Ю. З. Клиническая лабораторная диагностика: Справочник для врачей / Под ред.

B. А. Яковлева. — СПб.: Гиппократ, 1995. — 208 с.

117. Меньщикова Е. Б., Зенков Н.К. Активированные кислородные метаболиты в биологических системах // Успехи соврем. биологии. — 1993. — Т. 113, Вып.3. —

C. 286-296.

118. МеньщиковаЕ. Б., ЗенковН. К. Окислительный стресс при воспалении //Успехи соврем. биологии. — 1997. — Т. 117, Вып.2. — С. 155-171.

119. Меньщикова Е. Б., Зенков Н. Н., Реутов В. П. Оксид азота и N0-синтазы в организме млекопитающих при различных функциональных состояниях // Биохимия. — 2000. — Т. 65, № 4. — С. 485-503.

120. Меркулов Г. А. Курс патогистологической техники. — Л.: Медицина, 1969. — 424 с.

121. Мероприятия медицинской службы по защите от оружия массового поражения: Справочник военного врача / Под ред. Ф.И.Комарова. — М.: Воен. изд-во,

1982. — 301 с.

122. Методические рекомендации по экспериментальному моделированию ингаляционных поражений ВТВ / ГВМУ МО РФ. — М., 1995. — 42 с.

123. Методы исследования агрегации, вязкости и деформируемости эритроцитов: Методические рекомендации. — Л., 1989. — 13 с.

124. Михайлов В. П. О путях влияния ваготомии и перерезок спинного мозга на развитие отека легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Ярославль, 1972. — 19 с.

125. Михайлов В. П. Эффекторные механизмы нейрогенного отека легких. — М., 1991. — 241 с.

126. МихноЕ. П. Ликвидация последствий аварий и стихийных бедствий. — М.: Атомиздат, 1979. — 287 с.

127. Могильницкая Л. В., Прокофьев В. Н., Фан А. Н., Жего-лев В.В. Влияние гипоксии на состояние мембран и перекисное окисление липидов в легких и крови крыс // Вопр. мед. химии. — 1993. — Т. 39, № 6. — С. 34-36.

128. Мотавкин П. А., Гельцер Б. И. Клиническая и экспериментальная патофизиология легких. — М.: Наука, 1998. — 366 с.

129. Муляр А. Г., Гасанов М. Т., Ющук Е. Н. и др. Рецепторная регуляция активности тромбоцитов // Эксперим. и клин. фармакология. — 2004. — № 1. — С. 61-68.

130. Мурыгина Г. Л., Суркова Е. А., Бойцова Е. В. Нейтрофилы и дисбаланс протеазы/антипротеазы при хроническом бронхиолите у детей // Мед. иммунология. — 2002. — Т. 4, № 1. — С. 81-85.

131. Назаров П. Г. Реактанты острой фазы воспаления. — СПб.: Наука, 2001. — 423 с.

132. Наймушин Я. А., Мазуров А. В. Роль гликопротеина 11Ь-Ша(аИЬр3-интегрина) в стимуляции секреции из гранул тромбоцитов // Биохимия. — 2003. — Вып. 2. — С. 250-259.

133. Нарушения реакций образования тромбина / Под ред. Р. У. Колмена. — М.: Медицина, 1988. — 240 с.

134. НеменоваЮ. М. Методы лабораторных клинических исследований. — М.: Медицина, 1972. — 424 с.

135. Неотложная помощь при отравлении (справочник по токсикологии) / Под ред. С. Н. Голикова. — М.: Медицина, 1978. — 312 с.

136. Нистратов С. Л. Некардиогенный отек легких при инфекционно-токсическом шоке у больных перитонитом: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — М., 1989. — 22 с.

137. Новиков Н. И. Антиоксидантная система легких при респираторном дистресс-синдроме взрослых химической этиологии: Дис. ... д-ра мед. наук. — СПб.: ВМедА, 1993. — 183 с.

138. Новиков Н. И. Антиоксидантная система легких при респираторном дистресс-синдроме взрослых химической этиологии: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — СПб: ВМедА, 1993. — 30 с.

139. Новиков Н. И., Преображенская Т. Н. Классификация химических веществ, вызывающих развитие респираторного дистресс-синдрома взрослых // Сб. мат. IV Пленума правления ВНОТ. — Ярославль, 1990. — С. 44-46.

140. Новиков Ю. К. Свободнорадикальное воспаление и антирадикальная защита у больных бронхиальной астмой // Русс. мед. журн. — 1997. — Т 5, № 17. — С. 1143-1148.

141. Новоженов В. Г., Крюков Е. В. Эффективность антиоксидантов в профилактике болезней органов дыхания у военнослужащих, участвующих в боевых действиях // Воен.-мед. журн. — 2003. — № 6. — С. 61-64.

142. Ноздрачев А. Д., Федин А. Н. Экспериментальное обоснование метасимпатических нервных механизмов астматических состояний // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1998. — № 7. — С. 20-25.

143. НугмановаХ. С. Некоторые вопросы пато- и морфогенеза отека легких. — М., 1972. — 230 с.

144. Нугманова Х. С. Патогенез и морфогенез отека легких // Архив патологии. — 1971. — № 5. — С. 3.

145. Овчаренко С. И. Противовоспалительная терапия хронического бронхита // Рус. мед. журн. — 2001. — Т. 9, № 5. — С. 201-204.

146. Одыванова Л. Р., Сосунов А. А., Гатчев Я., Цервос-На-варро Д. Ж. Окись азота (N0) в нервной системе // Успехи соврем. биологии. — 1997. — Т. 117, Вып. 3. — С. 374-389.

147. Оковитый С. В., Смирнов А. В. Антигипоксанты // Эксперим. и клин. фармакология. — 2001. — Т. 64, № 3. — С. 76-80.

148. Отек легких (этиопатогенез, клиника, дифференцированная терапия): Метод. рекоменд. — М.: Минздрав РСФСР, 1979. — 7 с.

149. Отек легких: (патогенез, клиника, неотложная помощь): Метод. рекоменд. — М.: Минздрав СССР 1976. — 15 с.

150. Отек легких в клинике острых отравлений: Метод. рекоменд. — М., 1988. — 20 с.

151. Парк Д. В. Биохимия чужеродных соединений. — М.,

1973. — 288 с.

152. Пидэмский Е. Л., Махмудов Р. Р., Тульбович Г. А. Сравнительная оценка антипростагландинового действия флоголитиков // Пат. физиология. — 1993. — № 3. — С. 40-41.

153. Писаревский В. Е., Мазинг Ю. А. Лизосомально-катион-ный тест (методическое письмо). Л.: НИИЭМ, 1987. — 16 с.

154. Плющ С. И., Зупанец И. А., Дроговоз С. М., Семенов А. Н. Роль эндогенного и экзогенного глюкозамина в течении токсического отека легких // Пат. физиология. — 1993. — № 3. — С. 38-40.

155. Пол У. Иммунология. В 3-х тт. М.: Мир, 1987-1989. — 360 с.

156. Попов В. А., Тополянский В. Д. Отек легких. — М.: Медицина, 1975. — 176 с.

157. Пособие по токсикологии и клиника поражений отравляющими веществами. — М., 1969. — 214 с.

158. Прогноз развития за рубежом химического оружия на период до 2005 года. — М.: ГШ ВС СССР, 1986. — Инв. № 1426. — 214 с.

159. Прозоровский В. Б. О выборе метода построения кривой летальности и определения средней летальной дозы // Журн. общ. биологии. — 1979. — Т. 2, № 3. — С. 221-228.

160. Прозоровский В. Б., Чурносов Е. В., Лесников Л. А. Методические указания по ускоренному экспериментальному определению эффективных доз и концентраций биологически активных веществ. — Л., 1991. — 24 с.

161. Ранчалис В. П., Бальчюнене Л. С. «Парадоксальное» действие тиоловых соединений // Вестн. РАМН. — 1995. — № 5. — С. 44-48.

162. Реутов В. П., Каюшин Л. П., Сорокина Е. Г. Физиологическая роль цикла окиси азота в организме человека и животных // Физиол. человека. — 1994. — Т. 20, № 3. — С. 165-174.

163. Реутов В. П., Сорокина Е. Г. N0-синтазная и нитроре-дуктазная компоненты цикла оксида азота // Биохимия. — 1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 1029-1040.

164. Розенберг О. А. Фармакологические свойства и терапевтическая активность отечественных препаратов легочного сурфактанта // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1998. — № 10. — С. 455-458.

165. Романов С. С. Физиологические и биохимические механизмы отека легких (экспериментальное исследование): Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — Львов,

1970. — 34 с.

166. Романова Л. К. Особенность ультраструктурной организации сурфактантной системы легких в норме и при действии некоторых патогенных факторов // Вестн. АМН СССР — 1983. — № 1. — С. 44-45.

167. Рябов Г. А. Гипоксия критических состояний. — М.: Медицина, 1988. — 288 с.

168. Рябов Г. А. Синдромы критических состояний. — М.: Медицина, 1994. — 368 с.

169. Саноцкая Н. В. Легочное кровообращение и дыхание при гипоксической и циркуляторной гипоксии. // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1993. — № 6. — С. 579-583.

170. Сапин М. Р., Никитюк Д. Б. Иммунная система, стресс и иммунодефицит. — М.: Джангар, 2000. — С. 83-87.

171. Северина И. С. Растворимая гуанилатциклаза в молекулярном механизме физиологических эффектов оксида азота // Биохимия. — 1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 939-947.

172. Северина И. С. Растворимая форма гуанилатциклазы в молекулярном механизме физиологических эффектов окиси азота и в регуляции процесса агрегации тромбоцитов // Бюл. эксперим. биол. и медицины. —

1995. — № 3. — С. 230-235.

173. СеребровскаяИ. А. О патогенезе отека легких: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — Алма-Ата, 1967. — 31 с.

174. Сериков В. Б. Механизмы отека легких: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — Алма-Ата, 1989. — 31 с.

175. Сериков В. Б., Розенталь В. В., Беляков Н. А. Анализ факторов баланса жидкости в легких при отеке // Пат. физиология. — 1986. — № 1. — С. 40-46.

176. Смоляницкий А. Я., Детинкина Г. Н., Дынкина И. М. Определение адгезивности (ретенции) тромбоцитов с применением стеклянных шариков // Лаб. дело. — 1985. — № 2. — С. 90-94.

177. Соколовская Т. И. О биохимическом механизме отека легких, вызванного двуокисью азота. — Л., 1973. — 133 с.

178. Соколовский В. В., Кузьмина В. С., Москадынова Г. А., Петрова Н. Н. Спектрофотометрическое определение ти-олов в сыворотке крови // Клин. лаб. диагностика. —

1997. — № 11. — С. 20-21.

179. Соколовский В. В. Тиоловые антиоксиданты в молекулярных механизмах неспецифической реакции орга-

низма на экстремальное воздействие // Вопр. мед. химии. — 1988. — Т. 34, Вып. 6. — С. 2-11.

180. Соколовский В. В., Белозерова Л. А., Огурцова Р. Е. Метод количественного определения дисульфидных групп крови обратным амперометрическим титрованием // Лаб. дело. — 1977. — № 1. — С. 26-27.

181. Соколянский И. Ф. Напряжение кислорода в тканях при гипероксибарии. — Киев.: Наукова думка, 1985. — 146 с.

182. Способ определения активности и функционального состояния синтетазы оксида азота: Заявка на получение патента РФ № 2001121726 от 26.07.01 / НИИЦ (МБЗ) ГНИИИВМ МО РФ. — СПб, 2001. — 18 с.

183. СтавракисП. Применение гексаметилентетрамина при лечении острых отравлений фосгеном. — Л., 1972. — 9 с.

184. Степовая Е. А., Новицкий В. В., Рязанцева Н. В. и др. Хронический бронхит: участие эритроцитов в патологическом процессе // Клин. медицина. — 2004. — № 1. — С. 53-56.

185. Стокле Ж.-К., Мюлле Б., Андрианцитохайна Р., Кле-щев А. Гиперпродукция оксида азота в патофизиологии кровеносных сосудов // Биохимия. — 1998. — Т. 63, Вып. 7. — С. 976-983.

186. Суточникова О. А. Ингаляционные глюкокортикостероиды — наиболее эффективные и безопасные противовоспалительные препараты для лечения астмы // Рус. мед. журн. — 1997. — Т. 5, № 17. — С. 1115-1121.

187. Тверская М. С., Липатова В. А., Банин В. В. и др. Окислительный метаболизм нейтрофильных полиморфноядерных лейкоцитов при экспериментальной массивной легочной эмболии // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1994. — № 12. — С. 640-644.

188. Тель Л. З., Лысенков С. П. Центральные нервные механизмы отека легких. — Алма-Ата, 1989. — 238 с.

189. Титов В.Н. Экзогенные и эндогенные патологические факторы (патогены) как причина воспаления // Клин. лаб. диагностика. — 2004. — № 5. — С. 3-9.

190. Тиунов Л. А., Головенко Н. Я., Галкин Б. Н., Баринов В. А. Биохимические механизмы токсичности оксидов азота // Успехи соврем. биологии. — 1991. — Т. 111, Вып. 5. — С. 738-750.

191. Тиунов Л. А., Шафран Л. М., Кузьменко А. А. Некоторые проблемы биохимической токсикологии // Токсикол. вестн. — 1994. — № 4. — С. 2-9.

192. Тихвинская Е. И. Структурная организация и реактивность эндотелия альвеолярных капилляров при развитии экспериментального отека легких: Автореф. дис. ... канд. биол. наук. — М., 1990. — 25 с.

193. Толпечина Т. Б. О роли биологически активных веществ в механизме аллергической реакции желчного пузыря // Пат. физиология. — 1968. — Т.12, № 5. — С. 27-30.

194. Томчин А. Б., Кропотов А. В. Производные тиомочевины и тиосемикарбазида. Строение и фармакологическая активность. Защитное действие производных 1,2,4-тиазиноиндола при отеке легких // Хим.-фарм. журнал. — 1998. — № 1. — С. 22-26.

195. Тонких А. В. Нервные и гормональные факторы происхождения пневмоний и отека легких. — М.: Медгиз, 1949. — 104 с.

196. ТоркуновП. А. Фармакологическая коррекция токсического отека легких: Автореф. дис. ... д-ра мед. наук. — СПб.: ВМедА, 2007. — 48 с.

197. Торкунов П. А. Исследование роли протеаз нейтро-филов в развитии токсического отека легких // Пси-хофармакол. и биол. наркол. — 2007. — Т. 7, № 1. — С. 1429-1433.

198. Указания по военной токсикологии МО РФ ГВМУ / Под ред. И. М. Чижа. — М., 2000. — 300 с.

199. Фархутдинов Р. Р., Меховских В. А., Хемилюминисцен-тные методы исследования свободнорадикального окисления в биологии и медицине. — Уфа, 1995. — 234 с.

200. Фафурина С. А. Влияние гипотензии на развитие отека легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Ярославль,

1971. — 19 с.

201. Фархутдинов Р. Р., Копычев А. В., БакмухаметоваХ. С. Свободнорадикальные реакции перекисного окисления липидов при отеке легких // Анестезиология и реаниматология. — 1984. — № 5. — С. 46-49.

202. Фархутдинов У. Р., Фархутдинов Р. Р. Процессы свободнорадикального окисления при экспериментальной пневмонии // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 2000. — Т. 129, № 3. — С. 260-264.

203. Ферменты и нуклеиновые кислоты: Учебное пособие / Под ред. В. Г Владимирова, С. Н. Лызловой. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997. — 152 с.

204. Флюри Ф., Церник Ф. Вредные газы. — Л., 1938. — 845 с.

205. Фрейдлин И. С. Система мононуклеарных фагоцитов. — М., 1984. — 272 с.

206. Фрейдлин И. С., Кравцов В. Д. Секреторная функция клеток мононуклеарной фагоцитирующей системы. — Л., 1980. — 91 с.

207. Фрейдлин И. С., Шейкин Ю. А. Эндотелиальные клетки в качестве мишеней и продуцентов цитокинов // Мед. иммунология. — 2001. — Т. 3, № 4. — С. 499-514.

208. Хрипач Л. В., Ревазова Ю. А., Рахманин Ю. А. Роль свободнорадикального окисления в повреждении генома факторами окружающей среды // Вестн. РАМН. —

2004. — № 3. — С. 16-25.

209. ЧерепановаА.Г. Экспериментальные материалы к патогенезу отека легких (ангиопульмонографическое исследование): Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1966. — 20 с.

210. Черешнев В. А., Гусев Е. Ю. Иммунология воспаления: роль цитокинов // Мед. иммунология. — 2001. — № 3. — С. 361-368.

211. Черняков П. И. Влияние накожного применения концентрированных растворов перекиси водорода на течение адреналинового отека легкого: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Томск, 1966. — 24 с.

212. Шабанов В. В. Роль цитокинов и других сигнальных молекул в патогенезе острого панкреатита // Вестн. РАМН. — 2003. — № 9. — С. 44-47.

213. Шанин В. Ю. Клиническая патофизиология: Учебник для медицинских вузов. — СПб: Специальная литература, 1998. — 569 с.

214. Шекман Б. З. Бактериальные эндотоксины и медиа-торные системы макроорганизма // Успехи соврем. биологии. — 1991. — Т. 111, Вып. 3. — С. 400-415.

215. Шилов Ю. И., Орлова Е. Г. Адренергические механизмы регуляции функций фагоцитирующих клеток периферической крови крыс при остром стрессе // Мед. иммунология. — 2002. — Т. 4, № 1. — С. 29-36.

216. ШпаковаЕ. А., КуртасоваЛ.М., СовченкоА. А. Сравнительный анализ функциональной активности нейтрофиль-ных гранулоцитов крови больных почечно-клеточным раком // Клин. лаб. диагностика. — 2004. — № 1. — С.39-41.

217. Шуматова Т. А. Значение нитрооксидергических механизмов в развитии респираторного дистресс-синдрома взрослых: Автореф. дис. . д-ра мед. наук. — Владивосток, 2000. — 48 с.

218. Шуматова Т. А., Андреева Н. А. Активность NADPH-диа-форазы легких крыс при респираторном дистресс-синдроме // Бюл. эксперим. биол. и медицины. —

2000. — Т. 129, № 3. — С. 271-273.

219. Щербаков В. Д. Влияние лекарственных средств на развитие токсического отека легких (нитрогазо-вого, адреналинового и аммонийного): Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Смоленск, 1966. — 24 с.

220. Экспериментальные материалы к патогенезу отека легких (ангиопульмонографическое исследование): Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Караганда, 1966. — 20 с.

221. Юшина Г. Н. Проницаемость капилляров у больных эмфиземой легких: Автореф. дис. ... канд. мед. наук. — Томск, 1963. — 19 с.

222. Ягмуров Б. Х. Развитие свободнорадикальных процессов при экспериментальном бронхоспазме. Влияние бронхорасширяющего препарата тровентола // Бюл. эксперим. биол. и медицины. — 1994. — № 6. — С. 619-621.

223. Яковлев М.Ю., Зубаирова Л. Д., Крупник А. Н., Пермяков Н. К. Альвеолярные макрофаги в физиологии и патологии легких // Архив патологии. — 1991. — Т. 53, № 4. —

С. 3-8.

224. Яковлева Л. В., Дроговоз С. М., Зупанец И. А. Сравнительное изучение индометацина, вольтарена и пиракси-кама // Хим. фарм. журнал. — 1989. — Т. 23, № 6. —

С. 765-768.

225. Янковский О. Ю. Токсичность кислорода и биологические системы (эволюционные, экологические и медико-биологические аспекты). — СПб., 2000. — 294 с.

226. Яровая Г А. Каллекреин-кининовая система: новые факты и концепции // Вопросы мед. химии. — 2001. — Т. 47, Вып.1. — С. 20-47.

227. Arcaroli J., YumH. K., Kupfner J. et al. Role of p38 MAP kinase in the development of acute lung injury // Clin. Immunol. — 2001. — Vol. 101, N 2. — P. 211-219.

228. Arif S. K., Verheij J., Groeneveld A. B., Raijmakers P. G. Hypoproteinemia as a marker of acute respiratory distress syndrome in critically ill patients with pulmonary edema // Intensive Care Med. — 2002. — Vol. 28, N 3. — P. 310-317.

229. Arkel Y. S. Evaluation of platelet aggregation in disorders of hemostasis // The medical Clinics of North America. — 1976. — Vol. 60. — P. 881.

230. AtabaiK., WareL. B., SniderM. E. et al. Aerosolized beta(2)-adrenergic agonists achieve therapeutic levels in the pulmonary edema fluid of ventilated patients with acute respiratory failure // Intensive Care Med. — 2002. — Vol. 28, N 6. — P. 705-711.

231. Attalah H. L., Wu Y., Alaoui-El-Azher M. et al. Induction of type-IIA secretory phospholipase A2 in animal models of acute lung injury // Eur. Respir. J. — 2003. — Vol. 21, N 6. — P. 1040-1045.

232. Barbour A. G., Allred C. D., Solbery C. O., Hill A. R. Chemiluminescence by polymorphonuclear leucocytes from patients with active bacterial infection. // J. Infect. Dis. — 1980. — Vol. 141. — P. 14-26.

233. Bishep C., Freeman B. A., Crapo J. D. Free radicals and Lung injury // Free Radic. med. Biol. Aging and Disease Meet., Washington D. S., Oct. 6-8, 1983. — New York, 1984. — P. 381-390.

234. Borak J., Diller W. F Phosgene exposure: mechanisms of injury and treatment strategies // J. Occup. Environ. Med. — 2001. — Vol. 43, N 2. — P. 110-119.

235. Bowler R. P., Velsor L. W., Duda B.et al. Pulmonary edema fluid antioxidants are depressed in acute lung injury // Crit. Care Med. — 2003. — Vol. 31, N 9. — P. 2309-1235.

236. Brain J. D., Beck B. D. Toxicology of inhaled materials. Handbook of experimental pharmacology / Ed. by H. P. Witschi and J. D. Brain. — 1989. — Vol. 75. — P. 203-226.

237. Braun N. J., Schnebli H. P. A brief review of the biochemistry and farmacology of eglin C, an elastase inhibitor // Eur J. Respir. Dis. - 1986. - Vol. 69. - P. 541-547.

238. Carney D. E., McCann U. G., Schiller H. J. et al. Metalloproteinase inhibition prevents acute respiratory distress syndrome // J. Surg. Res. — 2001. — Vol. 99, N 2.

— P. 245-252.

239. Chalasani N., Roman J., Jurado R. L. Systemic inflammatory response syndrome caused by chronic salicylate intoxication // South Med. J. — 1996. — Vol. 89, N 5. — P. 479-482.

240. Chen H. I., Kao S. J., Wang D. et al. Acute respiratory distress syndrome // J. Biomed. Sci. — 2003. — Vol. 10, N 6. — P. 588-592.

241. Cher C. D., Armugam A., Lachumanan R. et al. Pulmonary inflammation and edema induced by phospholipase A2: global gene analysis and effects on aquaporins and Na+/ K+-ATPase // J. Biol. Chem. — 2003. — Vol. 278, N 33. — P. 31352-31360.

242. Cohen G. M. Pulmonary metabolism of foreign compounds: its role in metabolic activation // Environmental health perspectives. — 1990. — Vol. 85. — P. 31-41.

243. Cordasco E. M., Burns D. E., Beerel F et al. Noncardiac pulmonary edema, newer environmental aspects. An update // Angiology. — 1995. — Vol. 46, N 9. — P. 759-766.

244. De Nicola D. B., Rebar A. H., Henderson R. F Early damage indicators in the lung. V Biochemical and cytological response to NO2 inhalation // Toxicol. and Appl. Pharmacol. — 1981. — Vol. 60, N 2. — P. 301-321.

245. Diller W. F. Treatment of toxic pulmonary oedema with glucocorticoids // BGA-Schriften. — 1986. — N 4. — P. 301-305.

246. Dirks R. E., Faiman M. D., Huyser E. S. The role of lipid, free radical initiator and oxygen on the kinetics of lipid peroxidation // Toxicol. and Appl. Pharmacol. — 1982. — Vol. 63, N 1. — P. 21-28.

247. Dorato M. A. Overview of inhalation toxicology // Environmental health perspective. — 1990. — Vol. 85. — P. 163-170.

248. Duniho S. M., Martin J., Forster J. S. et al. Acute changes in lung histopathology and bronchoalveolar lavage parameters in mice exposed to the choking agent gas phosgene // Toxicol. Pathol. — 2002. — Vol. 30, N 3. — P. 339-349.

249. Finkelstein J. N., Horowitz S., Sinkin R. A., Ryan R. M. Cellular and molecular responses to lung injury in relation to induction of tissue repair and fibrosis // Clinics in perinatology. — 2000. — Vol. 19, N 3. — P. 603-619.

250. Galkin B. N., Golovenko N. Ia., Ostrov V E. et al. Anti-edematous action of EDTA, its effect on lipid peroxidation intensity and various components of the antioxidant system of the lungs in rats exposed to NO2 // Ukr. Biokhim. Zh. — 1995. — Vol. 67, N 4. — P. 92-95. 2

251. Groshaus H. E., Manocha S., Walley K. R., Russell J. A. Mechanisms of beta-receptor stimulation-induced improvement of acute lung injury and pulmonary edema // Crit. Care. — 2004. — Vol. 8, N 4. — P. 234-242.

252. Guidotti T. L. An international registry for toxic inhalation and pulmonary edema: notes from work in progress // Int. Arch. Occup. Environ. Health. — 1996. — Vol. 68, N 6. — P. 380-386.

253. Hastings R.H., Folkesson H. G., Matthay M. A. Mechanisms of alveolar protein clearance in the intact lung // Amer J. Physiol. Lung Cell Mol. Physiol. — 2004. — Vol. 286, N 4. — P. 679-689.

254. Her C., Mandy S. Acute respiratory distress syndrome of the contralateral lung after reexpansion pulmonary ede-

ma of a collapsed lung // J. Clin. Anesth. — 2004. — Vol. 16, N4. — P. 244-250.

255. Hiatt R., Naughtion J., Natthews D. Relation of chemical structure to irritant responses // Nature. — 1953. — Vol. 172. — P. 904-905.

256. HippenstielS., WitzenrathM., SchmeckB. et al. Adrenomedullin reduces endothelial hyperpermeability // Circ. Res. — 2002. — Vol. 91, N 7. — P. 618-625.

257. Imai Y., Kuba K., Rao S. et al. Angiotensin-converting enzyme 2 protects from severe acute lung failure // Nature. —

2005. — Vol. 436(7047). — P. 112-116.

258. Ishizaka A., Matsuda T., Albertine K. H. et al. Elevation of KL-

6, a lung epithelial cell marker, in plasma and epithelial lining fluid in acute respiratory distress syndrome // Amer. J. Physiol. Lung Cell Mol. Physiol. — 2004. — Vol. 286, N 6. — P. 1088-1094.

259. Jochum M., Welter H. F., Siebeck M., Fritz H. Proteinase inhibitor therapy of severe infflamation in pigs: first results with eglin, a potent inhibitor of granulocytic elastase and catepsin G // Pulmonary emphysema and proteolysis / Ed. by J. C.Taylor, C.Mittman. — New York: Academic Press, 1987. — P. 85-90.

260. Jugg B., Jenner J., Rice P. The effect of perfluoroisobu-tene and phosgene on rat lavage fluid surfactant phospholipids // Humon Exp. Toxicol. — 1999. — Vol. 18, N 11. — P. 659-668.

261. KaareE. Lundstrom. The Blood Gas Handbook. — Bronshoj,

1997. — 58 p.

262. Kavanagh B. P., Mouchawar A., Goldsmith J., Rearl R. G. Effect of inhaled NO and inhibition of endogenous NO synthesis in oxidant-induced acute lung injury // J. Appl. Physiol. — 1994. — Vol. 76, N 3. — P. 1324-1329.

263. Kennedy T. P., Michael J. R., Hoidal J. R. Dibutyryl cAMP, aminophylline, and beta-adrenergic agonists protect against pulmonary edema caused by phosgene // J. Appl. Physiol. — 1989. — Vol. 67, N 6. — P. 2542-2552.

264. Kinoshita M., Ono S., Mochizuki H. Neutrophils mediate acute lung injury in rabbits: role of neutrophil elastase // Eur. Surg. Res. — 2000. — Vol. 32, N 6. — P.337-346.

265. Kitagawa S., Takakii F., Sakamoto S. A comparison of superoxide releasing response in human polymorphonuclear leukocytes and monocytes // Immunol. —

1980. — Vol. 125, N 1. — P. 359-364.

266. Kopko P. M. Leukocyte antibodies and biologically active mediators in the pathogenesis of transfusion-related acute lung injury // Curr. Hematol. Rep. — 2004. — Vol. 3, N 6. — P. 456-461.

267. Krupa A., Kato H., Matthay M. A., Kurdowska A. K. Proinflammatory activity of anti-IL-8 autoantibody: IL-8 complexes in alveolar edema fluid from patients with acute lung injury // Amer. J. Physiol. Lung Cell Mol. Physiol. — 2004. — Vol. 286, N 6. — P. 1105-1113.

268. Kurdowska A. K., Geiser T. K., Alden S. M. et al. Activity of pulmonary edema fluid interleukin-8 bound to alpha(2)-macroglobulin in patients with acute lung injury // Amer. J. Physiol. Lung Cell Mol. Physiol. — 2002. — Vol. 282, N 5. — P. 1092-1098.

269. Lee-Chiong T., Matthay R. A. Drug-induced pulmonary edema and acute respiratory distress syndrome // Clin. Chest. Med. — 2004. — Vol. 25, N 1. — P. 95-104.

270. Lhoste F., Barnes P. J. Respiratory pharmacology. Care of the critically ill patient. — 1983. — P. 419-429.

271. Matthay M. A., Uchida T., Fang X. Clinical Acute Lung Injury and Acute Respiratory Distress Syndrome // Curr. Treat. Options Cardiovasc. Med. — 2002. — Vol. 4, N 2. — P. 139-149.

272. McAuley D. F., Frank J. A., Fang X., Matthay M. A. Clinically relevant concentrations of beta2-adrenergic agonists stimulate maximal cyclic adenosine monophosphate-

dependent airspace fluid clearance and decrease pulmonary edema in experimental acid-induced lung injury // Crit. Care Med. — 2004. — Vol. 32, N 7. — P. 1470-1476.

273. McClintockS. D., Till G. O., SmithM. G., WardP A. Protection from half-mustard-gas-induced acute lung injury in the rat // J. Appl. Toxicol. — 2002. — Vol. 22, N 4. — P. 257-262.

274. Mizock B. A., DeMichele S. J. The acute respiratory distress syndrome: role of nutritional modulation of inflammation through dietary lipids // Nutr. Clin. Pract. —

2004. — Vol. 19, N 6. — P. 563-574.

275. Mutlu G. M., Sznajder J. I. beta(2)-Agonists for treatment of pulmonary edema: ready for clinical studies? // Crit. Care. Med. — 2004. — Vol. 32, N 7. — P. 1607-1608.

276. Nabil M. E., Mohamad G. M. Influence of dietary vitamin E on the biochemical effects of NO2 exposure in rat lung // Toxicol. Appl. Pharmacol. — 1982. — Vol. 66, N 2. — P. 319-328.

277. NishinaK., MikawaK., Takao Y. et al. 0N0-5046, an elastase inhibitor, attenuates endotoxin-induced acute lung injury in rabbits // Anesth. Analg. — 1997. — Vol. 84, N5. — P. 1097-1103.

278. NoortD., HulstA.G., Fidder A. et al. In vitro adduct formation of phosgene with albumin and hemoglobin in human blood // Chem. Res. Toxicol. — 2000. — Vol. 13, N 8. — P. 719-726.

279. Nozik E. S., Huang Y. C., Piantadosi C. A. L-arginine enhances injury in the isolated rabbit lung during hyperoxia // Respir. Physiol. — 1995. — Vol. 100, N 1. — P. 63-74.

280. Peng X., Abdulnour R. E., Sammani S. et al. Inducible nitric oxide synthase contributes to ventilator-induced lung injury // Amer. J. Respir. Crit. Care Med. — 2005. — Vol. 172, N 4. — P. 470-479.

281. Perina D. G. Noncardiogenic pulmonary edema // Emerg. Med. Clin. North Amer. — 2003. — Vol. 21, N 2. — P. 385-393.

282. Perkins G. D., McAuley D. F., Thickett D. R., Gao F. The betaagonist lung injury trial (BALTI): a randomized placebocontrolled clinical trial // Amer. J. Respir. Crit. Care. Med. — 2006. — Vol. 173, N 3. — P. 281-287.

283. Piantadosi C. A., Schwartz D. A. The acute respiratory distress syndrome // Ann. Intern. Med. — 2004. — Vol. 141, N 6. — P. 460-470.

284. PolednakA. P. Mortality among men occupationally exposed to phosgene in 1943-1945 // Environ. Res. — 1980. — N 22. — P. 357-367.

285. Rabinovich R., Sopronski M. D., Renz J. E. et al. Platelet — activating-factor mediates interleukin-2-induced lung injury in the rat // J. Clin. Invest. — 1992. — Vol. 89, N

5. — P. 1669-1673.

286. Romand J. A., PinskyM. R., FirestoneL. et al. Effect of inhaled nitric-oxide on pulmonary homodynamic after acute lung injury in dogs // J. Appl. Physiol. — 1994. — Vol. 76, N 2. — P. 1356-1362.

287. SagaiM., Ichinose T. Studies on biochemical effects of NO2.

II. Changes of the protective systems in rat lungs and o2f lipid peroxidation by acute exposure // J. Toxicol. and Environ. Health. — 1982. — Vol. 9, N 1. — P. 153-164.

288. Sagai M., Ichinose T., Kubota K. Studies on biochemical effects of nitrogen dioxide. IV. Relation between the change of lipid peroxidation and the antioxidative protective system in rat lungs upon exposure to levels of NO2 // Toxicol. Appl. Pharmacol. — 1984. — Vol. 73, N 3. —2 P. 444-456.

289. Sahu S. C., Lowther D. Pulmonary reactions to inhalation of methylen chloride: effects of lipid peroxidation in rats // Toxicol. Lett. — 1981. — Vol. 8, N 4-5. — P. 253-256.

290. Salgrade M. J. K., Mole M. L. Effect to NO2 inhalation and vitamin C deficiency on protein and lipid accumulation in the lung // Environ. Res. — 1981. — Vol. 26, N 2. — P. 422-437.

291. Sartori C., Matthay M. A. Alveolar epithelial fluid transport in acute lung injury: new insights // Eur. Respir. J. —

2002. — Vol. 20, N 5. — P. 1299-1313.

292. Scheifer M. D., Sciper S. J. Hemodinamic effects of oleic-acid in newborn lambs roll of arachidonic acid metabolites // J. Develop. Physiol. — 1991. — Vol. 16, N 3. — P. 167-172.

293. Schlesinger R. B. Defense mechanisms of the respiratory system // Bioscience. — 1982. — Vol. 32. — P. 45-50.

294. Schnebli H. P. Eglin C: an elastase/catepsin G inhibitors with therapeutic potential in emphysema and ARDS // Pulmonary emphysema and proteolysis / Ed. by J. C. Taylor, C. Mittman. — New York: Academic Press, 1987. — P. 73-84.

295. SciutoA.M. Assessment of early acute lung injury in rodents exposed to phosgene // Arch. Toxicol. — 1998. — Vol. 72, N 5. — P. 283-288.

296. Sciuto A. M., Moran T. S. BHA diet enhances the survival of mice exposed to phosgene, the effect of BHA on glutathione levels in the lungs // Inhal. Toxicol. — 1999. — Vol. 11, N 9. — P. 855-871.

297. Sciuto A. M., Moran T. S., Narula A., Forster J. S. Disruption of gas exchange in mice after exposure to the chemical threat agent phosgene // Mil. Med. — 2001. — Vol. 166, N 9. — P. 809-814.

298. Sciuto A. M. Posttreatment with ETYA protects against phosgene-induced lung injury by amplifying the glutathione to lipid peroxidation ratio // Inhal. Toxicol. — 2000. — Vol. 12, N 7. — P. 347-356.

299. Sciuto A. M., Strickland P. T., Gurtner G. H. Post-exposure treatment with isoproterenol attenuates pulmonary edema in phosgene-exposed rabbits // J. Appl. Toxicol. —

1998. — Vol. 18, N 5. — P. 321-329.

300. Sciuto A. M., Stotts R. R., Hurt H. H. Efficacy of ibuprofen and pentoxifylline in the treatment of phosgene-induced acute lung injury // Arch. Toxicol. — 1998. — Vol. 72, N 5. — P. 283-288.

301. Seybold J., Thomas D., Witzenrath M. et al. Tumor necrosis factor-alpha-dependent expression of phosphodiesterase 2: role in endothelial hyperpermeability // Blood. —

2005. — Vol. 105, N 9. — P. 3569-3576.

302. Siflinger-Birnboim A., Johnson A. Protein kinase C modulates pulmonary endothelial permeability: a paradigm for acute lung injury // Amer. J. Physiol. Lung Cell Mol. Physiol. — 2003. — Vol. 284, N 3. — P. 435-451.

303. Spragg R. G. Acute lung injury in 2003 // Acta Pharmacol. Sin. — 2003. — Vol. 24, N 12. — P. 1288-1291.

304. Staub N. C. Pulmonary oedema. Physiologic approaches to management // Chest. — 1978. — Vol. 74, N 5. — P. 559-564.

305. Stinson S. F. Experimental oxygen toxicity: a model for free redical mechanisms in pulmonary disease // BGA Schriften. — 1986. — N 4. -P. 307-322.

306. Stone J. R., Marletta M. A. Spectral and kinetic studies on the activation of soluble guanylate cyclase by

nitric oxide // Biochem. — 1996. — Vol. 35, N4. — P. 123-136.

307. Stubbe H. D., Westphal M., Van Aken H. et al. Inhaled nitric oxide reduces lung edema during fluid resuscitation in ovine acute lung injury // Intensive Care Med. — 2003. — Vol. 29, N 10. — P. 1790-1797.

308. Thannhauser T., Konishi Y., Sahera H. Sensitive quantitative analysis of disulfide bonds in polypeptides and proteins // Analytical Biochemistry. — 1984. — Vol. 138, N 1. — P. 181-188.

309. ThickettD. R., Armstrong L., Christie S. J., Millar A. B. Vascular endothelial growth factor may contribute to increased vascular permeability in acute respiratory distress syndrome // Amer. J. Respir. Crit. Care Med. — 2001. — Vol.164, N 9. — P. 1601-1605.

310. Timbrell J. A. Biomarkers in toxicology // Toxicol. — 1998. — Vol. 129, N 1. — P. 1-12.

311. VanasbeckB. S. Involvement of oxygen radicals and blood cells in the pathogenesis of ARDS by endotoxin and hyperoxia // Appl. Cardiopulm. Pathophysiol. — 1991. — Vol. 4, N 2. — P. 127-137.

312. Van Helden H. P., van de Meent D., Oostdijk J. P. et al. Protection of rats against perfluoroisobutene (PFIB)-induced pulmonary edema by curosurf and N-acetylcysteine // Inhal. Toxicol. — 2004. — Vol. 16, N 8. — P. 549-564.

313. Venturini G., Colasonti M., Ascenzi P. Aprotinin, the first competitive protein inhibitor of NOS activity // Biochem. and Biophis. Res. Commun. — 1998. — Vol. 249, N 1. — P. 263-265.

314. Weiss S. M., Lakshminarayan S. Acute inhalation injury // Clin. Chest. Med. — 1994. — Vol. 15, N 1. — P. 103-116.

315. Werrlein R. J., Whaduen-Whalley J. S., Kirby S. D. Phosgene effects of F-action organization in cell cultured from sheep at rat lung // Cell Biol. and Toxicol. — 1994. — N 10. — P. 45-58.

316. Witschi H. Responses of the lung to toxic injury // Environmental health perspectives. — 1990. — Vol. 85. — P. 5-13.

317. Yoshikawa S., King J. A., Lausch R. N. et al. Acute ventilator-induced vascular permeability and cytokine responses in isolated and in situ mouse lungs // J. Appl. Physiol. —

2004. — Vol. 97, N 6. -P. 2190-2199.

318. Yoshimura K., Nakagawa S., Koyama S. Roles of neutrophil elastase and superoxide anion in leukotriene B4-induced lung injury in rabbit // J. Appl. Physiol. — 1994. — Vol. 76, N1. — P. 91-96.

319. Zhu S., Ware L. B., Geiser T. et al. Increased levels of nitrate and surfactant protein a nitration in the pulmonary edema fluid of patients with acute lung injury // Amer. J. Respir. Crit. Care. Med. — 2001. — Vol. 163, N 1. — P. 166-172.

320. Zheng J., Plopper C. G., Lakritz J. et al. Leukotoxin-diol: a putative toxic mediator involved in acute respiratory distress syndrome // Amer. J. Respir. Cell Mol. Biol. —

2001. — Vol. 25, N 4. — P. 434-438.

321. Ziliene V., Kondrotas A. J., Kevelaitis E. Etiology and pathogenesis of acute respiratory failure // Medicina (Kaunas). — 2004. — Vol. 40, N 3. — P. 286-294.