CC BY
25
Н.В. СВИТЕНКО (Краснодар)
«точка невозврата»: предательство в структуре сюжетов отечественной прозы для подростков
Анализируются особенности художественной репрезентации феномена предательства на материале отечественной прозы для подростков. В психологических повестях «Чучело» В. Железникова (1981), «Сочинение»В. Якименко (1981), «Не предавай меня!» Т. Михе-евой (2012) сюжетная ситуация предательства провоцирует острый конфликт и запускает механизм переоценки ценностей главного героя в режиме интенсивного проживания (хронотоп катастрофы) и обостренной мучительной рефлексии.
Ключевые слова: подростковая проза, психологическая повесть, В. Железников, В. Якименко, Т. Михеева, феномен предательства, сюжет инициации, взросление, художественная аксиология.
Традиционно актуальной в литературе остается проблема становления личности подростка, ее самоидентификации. Психологическая повесть - один из самых органичных жанров, раскрывающий проблематику взросления. Предательство - испытание для человека любого возраста, но для подростка - двойное испытание. В кризисный период личностного самоопределения обязательна стадия обособления - базовое доверие к миру взрослых подвергается критическому пересмотру, формируя подростковый нигилизм. Предательство друга убивает доверие не только к нему, но и ко всему миру, многократно усиливая отчуждение. Высокая «травматичность», эмоциональный шок, интенсивность переживания ситуации предательства на уровне психики и соматики становятся настоящей инициацией в жизненном сюжете взросления.
В повести «Чучело» «двойное» предательство лидера шестого класса Димки Сомова -центральное сюжетообразующее событие, которое оказывается причиной конфликта, завязкой ситуации травли, точкой перелома в сюжете испытания предателя и запускает механизм экзистенциальной «пересборки» главной героини Ленки Бессольцевой. Малодушное желание остаться и для взрослых, и для сверстни-
ков безупречным заставляет подростка «донести» на одноклассников учителю. Первое предательство провоцирует острую конфликтную ситуацию: жажда мести собирает класс в «коллективное тело» стаи, начинается поиск доносчика. Не в силах перенести жалкий вид смертельно испугавшегося друга, ленка берет вину на себя и становится объектом травли. Девочка оценивает друга в соответствии со своей внутренней аксиологией - верит в его благородство и честность, живет ожиданием, когда он соберется с силами и снимет с нее ложное обвинение.
Повесть «чучело» «сделана» с помощью «двуголосового» слова: речь изображенная, которая транслирует сознание главной героини, и речь изображающая, представляющая зону нарратора, соотносятся с авторским «ин-тенциональным» центром. Рассказчик точно передает все оттенки ее чувств, движения мысли: несобственно-прямая речь чередуется с вкраплениями прямой речи девочки, органично слитыми с общим повествовательным пластом (глубокая интроспекция повествователя в рефлексирующее сознание главной героини).
Рассказчик передает ситуацию предательства глазами Ленки Бессольцевой: именно через ее «оптику» видения читатель воспринимает ключевую сцену повести крупным планом, с максимальным психологическим «разрешением»: «Я подошла к Димке, протянула руку за платьем и улыбнулась ему: «Ну, пошли? <.. .> Он не двигался с места и платье мне не отдал, но улыбнулся в ответ. И я ему еще раз улыбнулась, а руку все время держала протянутой... так мы стояли и улыбались друг другу. И вдруг. он швырнул платье через мою голову! Я совсем растерялась, просто не поняла, что произошло» [2, с. 150-151].
Предательство переживается на телесном, соматическом уровне как гибель (не случайно предательство ассоциируют со смертельным ударом): «тело ее вздрагивало от каких-то невидимых ударов, причинявших ей глубоко внутри острую, живую боль» [Там же, с. 151]. Вероломно преданный самым близким человеком «метафизически» не выживает: «Я подумала: если Димка подожжет, то, может быть, я просто умру» [Там же, с. 152]. Из эмоциональных руин рождается уже другой человек: «Я пришла на костер одним человеком, а встала с земли навстречу Димке совсем дру-
О Свитенко Н.В., 2022
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
гим. Вот тогда-то я подумала, что жизнь моя кончилась» [2, с. 155].
В структуре сюжета повести предательство оказывается «точкой невозврата» - не потому что нельзя простить: потому что невозможно вернуться в состояние невинного сознания для предателя и в состояние безмятежного детского дружеского доверия для преданного, как бы глубоко ни было раскаяние и желание простить. Доверие обрушивается невозвратно, очень точно об этом высказался Л.Н. Толстой: «Если тебя предали - словно руки сломали: простить можно, но обнять уже не получается» [7, с. 307].
Предательство другом - инициационное испытание для главной героини. Эмоциональное потрясение заставляет подростка пережить символическую смерть, «возродиться» на новом уровне осознания и совершить поступок, равномощный вызову судьбы: Ленка сознательно принимает образ чучела (остриженная наголо голова, обгоревшее на костре форменное платье). Этот «кенозис» проявляет и визуализирует родовой «ген» жизни по совести: Ленка оказывается живой копией «Машки» - портрета «жертвенницы» и «святой души» Марии Николаевны Бессольцевой, изображенной на пронзительном шедевре предка-художника, любимой картины ее дедушки.
Поступок Ленки, ее отказ мстить предавшему другу, озадачивает одноклассников, обнажая ценностный конфликт. Поступок дедушки главной героини - принесение в дар городу драгоценной коллекции картин - становится настоящим откровением для подростков и поводом к пересмотру собственной жизненной позиции для значимых персонажей, втянутых в конфликт (Рыжий, Железная Кнопка, Лохматый).
В повести «Сочинение» Владимира Якименко предательство осмысляется с точки зрения «обманувшего доверившегося», позволяя понять мотивацию предателя. Сцена отступничества и ситуация предательства даны ретроспективно. Значимость этих событий, определивших рисунок судьбы главного героя, старшеклассника Сергея Горелова (Горела), открываются читателю постепенно, в серии ретроспектив (для поэтической стратегии этой повести точнее употребить кинематографический термин флэшбэки, поскольку в лихорадочной сумятице мыслей главного героя, пытающегося найти решение в сложной ситуации и понять, как он в ней оказался, именно высвечиваются эпизоды из прошлого, складывающиеся в общую картину).
В эпизоде классической для подростковой прозы ситуации буллинга (жестокий, циничный одноклассник Виктор демьянов со своей сворой дружков принуждают к курению друга главного героя) Сергей «отступается» - трусит, испытывает «потливую, постыдную слабость <...> Не вступился, не заслонил Леку, не бросился на Демьяна» [8]. Предаст по-настоящему он позже, когда в угоду жажды признания и власти, перейдет на сторону хищной «стаи»-компании, затравившей Леку, и станет приятелем вожака-«предиктора» [1], превратившего в раба его друга детства. Самолюбие Горела тешило «сознание беспредельного могущества своего, рождавшееся от близости с Демьяном» [8]. Переход на «темную» сторону всегда заканчивается одинаково: лидер властью делиться не намерен и приказывает Сергею написать за него сочинение. Для героя открывается реальная перспектива занять место рядом с униженным бывшим другом, пополнить ряды лакеев «вожака». Эта ситуация необходимого выбора заставляет героя мучительно размышлять в поисках выхода.
В рефлексивных воспоминаниях Горела (в его фокальной перспективе читатель видит происходящее) о детской дружбе четырех товарищей (самого близкого герою, тонкого, ранимого, «закрытого», «душевного» Алексея Голубчикова (Леки); весельчака, модника Макса и харизматичного, цельного, волевого кости зубова (зубика), главного выдумщика и заводилы их мальчишеских игр) постепенно проясняются характеры персонажей и причины сложившейся острой конфликтной ситуации. Когда события травли разворачивались, зубик болел, его не было рядом с друзьями, после он «пытался помочь Леке вырваться, готов был заступиться за него, пойти против всех - против Пашки Упыря, против Демьяна, против дружков их многочисленных, против самого сынка. ни перед кем бы не остановился. Но не помогло. Лека не захотел, не принял. не в страхе перед Демьяном тут дело, а в полном безразличии его к себе. В желании унизить себя больнее и через свое унижение немое кому-то навсегда отомстить» [8].
Каждому из значимых персонажей повести дано испытание по его экзистенциальному «размеру». Трусость, «пилатов» грех, - не проблема для зубика, он должен пережить болезнь и смерть мамы, найти смыслы для жизни без нее и силы для поддержки «осиротевшего» отца. Горел должен осознать, что его трусость и малодушие, обернувшиеся предательством (в карикатурах зубика герой представ-
лен как бесхребетный человечек с подписью «Лапша»), являются причиной событий, сломавших Леку, и катастрофической ситуации, в которой оказался он сам.
Под угрозой стать очередной жертвой Демьяна интенсивность проживания и рефлексии подростка многократно возрастают и на этот раз он «проходит» инициационное испытание: решается на сопротивление - отказывается писать сочинение и получает от звериной своры бывших приятелей жестокий урок. Но это физическое страдание не может считаться искуплением предательства, это только плата за трусость. Едва передвигаясь после побоев, герой сталкивается лицом к лицу с Максом, и секундная встреча опрокидывает его в ситуацию собственного предательства: «Приглядевшись внимательнее, Макс, видимо, понял все. И осекся. Он не хотел неприятностей <.> исчез, растворился в полутьме второго этажа. Словно и не было его. Пораженный, Сережа решил, что ему померещилось» [8]. Автор дает возможность герою оказаться в ситуации преданного: после мгновенного «схватывания»-понимания произошедшего, первая мысль -«показалось», такого не может быть, нереально, вторая - «мучительно-стыдная», дает осознание глубины низости уже своего предательского поступка.
Настоящее искупление произойдет, когда герой действительно переломит свое эго. Когда его будет беспокоить более всего не страх потерять собственное лицо, а отчаянное, безрассудное, в сложившейся патовой ситуации, желание вернуть человеческое достоинство друга, которого он предал, любой ценой вытащить прежнего Леку из «раба» Голубчика. В этот катарсический момент появится сокрушительно спокойный несгибаемый зубик - и узел судьбы будет развязан.
В повести Татьяны Михеевой задействован прежде всего эмоциональный потенциал феномена: заглавие «Не предавай меня!» как заклинание, мольба, требование, может быть в равной степени отнесено к персонажам разного уровня, взрослым и детям. «Эмоционал» предательства в разных масштабах отражается в судьбах второстепенных персонажей, являясь испытанием не только для главной героини, восьмиклассницы Юли Озаренок, которая, случайно подслушав разговор классной руководительницы с школьным психологом, узнает, что по итогам теста она - аутсайдер класса. Это заставляет девочку пересматривать свои отношения с друзьями, недругами, родителями.
Эмоциональные переживания, вызванные воображаемым предательством, разворачиваются не в драматической, а в мелодраматической тональности. Так, интертекстуальное «эхо» повести «Чучело» слышится в выборе имен героев - Юля Озаренок («просветленная» Ленка Бессольцева), Алиса Лаппа (Лиса-Шмакова). Кульминационная сцена повести -игра в «собачку», публичное чтение личного дневника главной героини: «И вот теперь она - "собачка", только вместо равнодушного мяча ее дневник. И она вынуждена бегать за ними, никто не сжалится, не поможет. Даже те, кто не хотел в этом участвовать, притихли по углам, но на рожон не лезут - трусы, трусы» [3], закончившаяся сжиганием дневника в классе, ассоциируется с аналогичной сценой в повести «чучело». Но предательство главной героини в повести - мнимое, до возлюбленного Юльки листы дневника «не доходят», экзистенциально значимый выбор ему делать не придется.
К мелодраме повесть «сдвигают» полный «хэппи энд» - предательство подруги (досадное недоразумение) и возлюбленного (коварная, тщательно спланированная, интрига соперницы) оказывается ошибкой, и полное развенчание главного недруга героини, «подлой Лапочки», умеющей только «издеваться и разрушать» («Алиса, ты очень красивая, но не очень умная.» [Там же]).
Испытание предательством проверяет на прочность не только ценностную и волевую «вертикаль» становящейся личности подростка, но и родовую «горизонталь» - детерминанту судьбы, «втянутость» в экзистенциально значимые события детей родных и близких.
Катастрофа в жизни внучки меняет мироощущение деда, заставляет его осознать свой эгоизм фанатичной преданности важным и нужным, ценным с точки зрения искусства объектам: «Николаю Николаевичу стало нестерпимо стыдно. Ведь он тоже ударил. <.> - Ты меня, Елена, прости. Никогда никого не бил. Твоего отца вырастил - пальцем не тронул. -Он показал на стены, увешанные картинами. -И все из-за этого. <.> И Николай Николаевич сокрушенно подумал, что даже на старости лет вполне разумный человек, вроде него, совершает непоправимые поступки» [2, с. 151]. Дед ощущает свое «слепое» и «глухое» служение дому и картинам как предательство. В ситуации «нравственных ножниц» нужно следовать лесковскому правилу - «выбирать живое». за важнейшим делом сохранения родовой памяти дед чуть не упустил главное: внучка и есть жи-
вое воплощение главных ценностей рода Бес-сольцевых, то, что «уловил» красками родич-художник, Творец воплотил в живой душе и хрупком теле Ленки.
В повести «Сочинение» значимые персонажи вписаны в семейную перспективу. В этом контексте позиция каждого из героев мотивируется семейно-родовой ценностной парадигмой. Демьян разрывает родовые связи, выбирая преступный путь брата и поднимая руку на мать. Макс продолжает семейную линию легковесных модников и баловней судьбы, именно он советует написать сочинение и не связываться с компанией, а в решающий момент сам отступается от друга. Зубик переживает семейную трагедию: после долгих безуспешных попыток остановить болезнь матери, ее скоропостижного ухода, и подросток, и его отец остаются сиротами. Лека сломлен «двойным» предательством - друга и матери: странная холодность, отстраненность, «формальность» взаимоотношений родителей Голубчика объясняются в финале повести «романом» матери. Надвигающаяся катастрофа ставит героя в ситуацию необходимого выбора, заставляет осознать предательство, войти в диалог с близкими, выйти из ступора одиночества и ощутить себя частью целого. Герой вспоминает слова недавно ушедшего деда-фронтовика: «Я всем скажу: во внука своего верю, как в самого себя!» [8].
Пережить ситуацию, спровоцированную мнимым предательством друзей, но самого настоящего большого школьного скандала, героине повести «Не предавай меня!» помогают родные и близкие люди - мама, отчим дядя Леша (глава «Неадекватное поведение»), сводные братья (глава «зачем нужны братья»).
Предателей объединяет страх (страх не столько перед физической расправой, сколько перед перспективой потери лидерства) и, как следствие, трусость:«он теперь везде и всюду был первым. Ему уступали дорогу, заглядывали в рот, когда он что-нибудь говорил, у него спрашивали совета по любому поводу. Ему верили, его любили» [5, с. 61]. Нейрофизиологи настаивают на том, что основной инстинкт -вовсе не половой, и не самосохранения, а иерархический (именно на открытиях современной нейрофизиологии основана идея кнопки «лайк») [6, с. 90]. Собственная желанность для подростка - очень высокая гормональная ценность: «животный» страх потерять лидерство (Димка Сомов) или стремление приблизится к желанной власти (Сергей Горелов) пересиливают голос главной ценности неокор-
текса - совести, и «обман доверившихся» разворачивается в катастрофический сюжет.
Масштаб личности определяет перспективу судьбы предателя: малодушие и жалость к себе как сущностные характеристики закрывают возможность искупления для Димки Сомова («Чучело») в пределах сюжета повести, постепенное пробуждение совести заставляет Сергея Горелова («Сочинение») преодолеть себя и совершить поступок искупления.
Для всех героев, оказавшихся в ситуации предательства, «все происходящее настолько нелепо и страшно, что кажется не явью, а кошмарным сном» [8]. Для преданных предательство оказывается метафизически смертельным ударом: для сильного героя - точкой инициации и взросления (Лена Бессольцева), для слабого - потерей идентичности и лица (лека Голубчиков).
Предательство разворачивается на фоне близких, доверительных отношений, открытости души, чем сильнее душевный контакт, тем сильнее предательство. В дружбе герой поднимает привычное «социальное» «забрало» -его душа беззащитна, открыта навстречу Другому. Именно эту перспективу иллюстрирует известный афоризм Виктора Гюго: «Я безразлично отношусь к ножевым ударам врага, но мне мучителен булавочный укол друга». Предательство оказывается вероломством - крушением веры в близкого человека, необратимым попранием главного чувства, на котором держится дружба, - доверия.
список литературы
1. Гришина Т.Г. Социально-психологические факторы ролевого поведения подростков в ситуации буллинга: автореф. ... канд. психол. наук. М., 2021.
2. Железников В.К. Чучело. Собрание сочинений: в 4 т. М., 2012. Т. 1.
3. Михеева Т.В. Не предавай меня! М., 2010.
4. Попова Е.В. Ценностный подход в исследовании литературного творчества: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2004.
5. Мухина В.С., Басюк В.С. Инициации подростков как условие личностного роста: проведение инициации саморефлексией (в ситуации уединения и обособления) [Электронный ресурс] // Развитие личности. 2011. № 2. URL: https://cyber leninka.ra/article/n/initsiatsii-podrostkov-kak-uslovie-lichnostnogo-rosta-rovedenie-initsiatsii-samorefleksi ey-v-situatsii-uedineniya-i-obosobleniya (дата обращения: 20.02.2022).
6. Савельев С. В. Морфология сознания: в 2 т. М., 2021. Т. 2.
7. Толстой Л.Н. Притчи, сказки, афоризмы. М., 2016.
S. Якименко В. Сочинение [Электронный ресурс] // Юность. 1981. № 10. URL: https://www.ruUt. me/books/sochinenie-read-232232-1.html (дата обращения: 20.02.2022).
* * *
1. Grishina T.G. Social'no-psihologicheskie fakto-ry rolevogo povedeniya podrostkov v situacii bullinga: avtoref. ... kand. psihol. nauk. M., 2021.
2. Zheleznikov V.K. Chuchelo. Sobranie sochi-nenij: v 4 t. M., 2012. T. 1.
3. Miheeva T.V. Ne predavaj menya! M., 2010.
4. Popova E.V. Cennostnyj podhod v issledovanii literaturnogo tvorchestva: avtoref. dis. ... d-ra filol. nauk. M., 2004.
5. Muhina V.S., Basyuk V.S. Iniciacii podrostkov kak uslovie lichnostnogo rosta: provedenie iniciacii samorefleksiej (v situacii uedineniya i obosobleniya) [Elektronnyj resurs] // Razvitie lichnosti. 2011. № 2. URL: https://cyberleninka.ru/article/Mnitsiatsii-podro stkov-kak-uslovie-lichnostnogo-rosta-rovedenie-initsi atsii-samorefleksiey-v-situatsii-uedineniya-i-obosoble niya (data obrashcheniya: 20.02.2022).
6. Savel'ev S. V. Morfologiya soznaniya: v 2 t. M., 2021. T. 2.
7. Tolstoj L.N. Pritchi, skazki, aforizmy. M., 2016.
S. Yakimenko V. Sochinenie [Elektronnyj resurs] // Yunost'. 1981. № 10. URL: https://www.mlit me/books/sochinenie-read-232232-1.html (data obrashcheniya: 20.02.2022).
"The point of no return": betrayal in the structure of the plots of the native prose for adolescents
The article deals with the analysis of the peculiarities of the fictional representation of the phenomenon of betrayal based on the native prose for adolescents. The plot situation of betrayal causes a heated conflict and triggers the mechanism of reevaluation of the principal character in the regime of the intensive accommodation (the chronotope of disaster) and the heightened distressful reflection in the psychological stories "Scarecrow" by V. Zheleznikov (1981), "The written works" by V. Yakimenko (1981) and "Don't betray me!" by T. Miheeva (2012).
Key words: adolescent prose, psychological story, V. Zheleznikov, V. Yakimenko, T. Miheeva, phenomenon of betrayal, plot of initiation, growing-up, artistic axiology.
(Статья поступила в редакцию 22.02.2022)
О.С. ШУРУПОВА, В.Ю. АРБУЗОВА (Липецк)
"A HAPPY FLY": ОТРАЖЕНИЕ СИМВОЛИКИ РОМАНА Э.Л. ВОйНИЧ «ОВОД» В КОНЦЕПТОСФЕРЕ ТЕКСТА
Анализируются особенности репрезентации и интерпретации ключевых концептов'death', 'life', 'God', 'devil', 'resurrection' в романе Э.Л. Войнич «Овод». В настоящее время необходимо прочтение романа с учетом его символики. В концептосфере текста не только отражается противостояние между христианскими ценностями и взглядами революционера, но и звучит предупреждение о печальных последствиях отказа от христианской традиции.
Ключевые слова: роман Э.Л. Войнич «Овод», концептосфера, смерть, жизнь, Бог, воскресение, дьявол.
Сейчас, в XXI в., настало время вернуться к текстам, которые серьезно повлияли на мироощущение людей предыдущего столетия, и взглянуть на них под новым углом зрения. В число таких произведений, бесспорно, входит роман Э.Л. Войнич «Овод». В свое время этот роман производил глубокое впечатление на молодежь, а его герой служил примером для подражания. Достаточно вспомнить, что Овод служил примером для подражания Сане Григорьеву из романа В. Каверина «Два капитана» и Павке Корчагину, герою книги «Как закалялась сталь», которая подлежала обязательному изучению в советской школе: «Но я за основное в Оводе - за его мужество, за безграничную выносливость, за этот тип человека, умеющего переносить страдания, не показывая их всем и каждому» [8, с. 324]. Долгое время главный герой романа Э.Л. Войнич воспринимался русскими читателями исключительно как отважный борец за свободу Италии, пламенный революционер и мужественный страдалец. Так, заслуживает интереса мнение современного исследователя С.С. Митягиной, которая заявляет: «Подобно Оводу. Павка Корчагин соединяет в себе черты бойца и мученика, что, как уже отмечалось в предыдущих главах, соответствует канону православного героя» [7].
Удивительно, что в поведении человека, откровенно заявляющего о своей поистине де-
О Шурупова О.С., Арбузова В.Ю., 2022
