CC BY
12LINGUISTICS AND PHILOLOGY STUDIES
ТИПЫ И ПРИНЦИПЫ ДИАЛОГИЗАЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО КОНТЕКСТА В ГОГОЛЕВСКОЙ РОМАНТИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ
Ломова Е.
ассоциированный профессор Казахский Национальный Университет имени Абая, Алматы, Казахстан
Байшукурова Г. ассоциированный профессор Казахский Национальный Университет имени Абая, Алматы, Казахстан
Иргебаева А. ассоциированный профессор Египетский университет исламской культуры «Нур-Мубарак», Алматы, Казахстан
Джаксыбаева В. ассоциированный профессор Египетский университет исламской культуры «Нур-Мубарак», Алматы, Казахстан
Куандыкова Д. ассоциированный профессор Египетский университет исламской культуры «Нур-Мубарак», Алматы, Казахстан
TYPES AND PRINCIPLES OF DIALOGIZATION OF THE ARTISTIC CONTEXT IN GOGOL'S
ROMANTIC PROSE.
Lomova E.,
associated professor
Kazakh National University named after Abai, Almaty, Kazakhstan
Baishukurova G.,
associated professor
Kazakh National University named after Abai, Almaty, Kazakhstan
Irgebayeva A.,
associated professor
Egyptian University of Islamic Culture «Nur-Mubarak», Almaty, Kazakhstan
Dzhaksybaeva V.,
associated professor
Egyptian University of Islamic Culture «Nur-Mubarak», Almaty, Kazakhstan
Kuandykova D.
associated professor
Egyptian University of Islamic Culture «Nur-Mubarak», Almaty, Kazakhstan
Аннотация
В данной статье рассматриваются типы и принципы диалогизации художественного контекста в повестях Н.В. Гоголя. Межсубъектная диалогизация выступает в гоголевской прозе в эксплицитной и имплицитной формах, каждый раз отвечая определенной авторской задаче. Диалогизация художественного контекста в эксплицитной форме включает в себя открытую апелляцию автора к своему читателю и про-цессуальность, которая обеспечивает активное взаимодействие автора со своим адресатом.
Она подразумевает под собой полисубъектность, понятие смысловой вариативности, а также полифункциональность и строится у Н.В. Гоголя по принципу адресации, комментирования, объединения, прогнозирования, провоцирования, указания и оценивания.
Имплицитная форма диалогизации реализуется при помощи воссоздания внутренней речи персонажа грамматическими конструкциями не собственно-прямой речи, а также через особую структурную организацию художественного контекста.
Специфика гоголевского жанра состоит в его драматургичности, и драматизм как эстетическая категория становится ведущим принципом поэтики писателя.
Abstract
The theme of this article is investigation the ways and principles of dialogization of the artistic context in the creativity of N. Gogol. The intersubject dialogization appeared in Gogol's novels in explicit and implicit forms responded to specific author's idea. Dialogization in the literary context in an explicit form involved an open appeal of the author to his reader and represented the process of active interaction of the author with his addressee.
Dialogization implied an aspect of polysubjectivity, the concept of semantic variability, as well focus on multifunctionality. Gogol's dialogue of the artistic context was built on the principle of addressing, commenting, combining, predicting, provoking, indicating and evaluating.
The implicit way of the dialogization involved the reconstruction of the character's internal speech by grammatical constructions of improperly direct speech, as well as the special structural organization of the artistic context.
The concept of novel's genre in Gogol literary heritage included dramatic focus as the dominant aesthetic aspect in his writer's activity.
Ключевые слова: диалогизация, художественный контекст, творчество, имплицитная и эксплицитная формы, авторская идея, автор, читатель, взаимодействие, жанр повести.
Keywords: dialogization, artistic context, explicit and implicit forms, specific authors idea, author, reader, interaction, novel's genre.
В прозе Н.В. Гоголя возникает межсубъектный тип диалогизации, который указывает на наличие диалога между автором и читателем. В этом случае автор выступает в коммуникативной цепи адресантом, а читатель берет на себя роль адресата. Межсубъектная диалогизация находит выражение в тексте в эксплицитной и имплицитной формах. Эксплицитная форма выражения межсубъектной диалогизации получает репрезентацию в авторском повествовании.
Она принимает формы «аппеляции кавтора к воображаемому читателю» [1, с.111] с помощью прямых обращений, авторских рассуждений, имеющих отвлеченный характер от конкретной сюжетной канвы литературного текста. Например, ирония автора может относиться к определенному персонажу текста, а рассуждения - содержать типические, характерные черты узнаваемого социального явления.
Диалогизация текста предусматривает у Н.В. Гоголя процессуальность как механизм взаимодействия автора и его адресата. Он характеризируется изменяемостью и реализуется с помощью языковых средств, «закрепляющих его на внутритекстовом и межтекстовом уровнях» [2, с.345].
Диалогизация «подразумевает под собой поли-субъектность» [3, с.313], которая свидетельствует о наличии нескольких субъектов речи и нескольких точек зрения на определенный предмет или явление. Авторская позиция находит выражение в этом случае не только в комментариях реплик персонажей или в прямых обращениях к читателю, но и в верном понимании читателем смысла возникающего литературного подтекста.
Диалогизация литературного текста включает в себя у писателя понятие вариативности, когда смысловое ядро контекста складывается из «вариативного ядра различных суждений и мыслей» [4, а11] и не предусматривает категоричности авторских оценок или суждений.
Полифункциональность также связана с диа-логизацией нарратива, так как языковые средства, «не только моделируют диалогические отношения между автором и читателем» [5, с.21] но и связывают отдельные компоненты текста в единое пространство диалога, обеспечивая его смысловую целостность и связность.
Межсубъектный тип диалогизации, если он выражен в тексте эксплицитно, позволяет говорить о применении принципов адресации, комментирования, объединении, прогнозрования, и провоцирования, указания, и оценивания» [6, с.107].
Принцип адресации включает открытые, контактные формы взаимодействия автора и читателя с помощью прямых авторских обращений к нему в тексте. «Тaк вот вам опять книжка! Не брaнитесь только! №хорошо браниться на прoщанье, особенно с тем, с кем, бог знает, скороли увидитесь. В этой книжке услышите рассказчиков все шчти вам знакомых, выключая только Фoмы Григорьевича...» («Пропавшая грамота») [7, I, с.91].
Принцип авторского комментирования находит воплощение в использовании языковых средств [8, с. 117], в роли которых выступают в литературном тексте ремарки автора, не имеющие прямой направленности к адресату. Комментарии подобного типа дают возможность читателю глубже понять текст, разъяснить некоторые сюжетные повороты или лучше обозначить авторское отношение к описываемым персонажам.
Авторский комментарий выделяется графически из общей канвы художественного текста.
«-Нeт! Нет! этого-то не будет!- кричала Хивря, но никто не слушал ее; несколько пар о6ступило новую пару и составили около нее непроницаемую танцующyю сте^.
Стрaнное, неизъяснимое чувствa овладело бы зрителем ... Все неслось. Все танцевало. Бeспеч-ные! даже без детской радости, без искры сочувствия, которых один хмель тольто, как механик своего безжизненного автомата, заставляeт делать что-то подoбное человеческому, они тихо потачивали охмелевшими головами, подплясывая за веселящимся народoм...» («Сорочинская ярмарка») [7, с.40].
Принцип объединения предусматривает аппе-ляцию к читательскому воображению и реальному жизненному опыту. В этом случае автор стремится приковать внимание читателя к динамике движения сюжетных коллизий и мотивирует его размышления над судьбами героев и проблематикой произведения в целом. Автор продуцирует объединение с читателем в оценке и в отношении к определенным явлениям действительности с точки зрениях их философской, моральной или нравственно-этической составляющей. «Не прaвда ли, не те ли самые чувства мгновенно охватывают вас в вихре сельстой ярмарки, когда весь народ срaстается в одта громадное чудовище или шевелится всем своим туловищем та площади и по тесным улицш, кричит, гогочет, гремит?» («Сорочинская ярмарка») [7, I, с.20].
Принцип авторского прогнозирования основан на авторском просчете ожидаемой читательской реакции, потому что литературный текст обладает
Magyar Tudomanyos Journal # 39, 2020 определенным уровнем смысловой нагруженности и имеет проблемный характер в своей оценке, в силу чегонуждается и в определенном типе и уровне подготовленности своего читателя.
«He так ли резвые други бурной и вольной юности, поодиночке, один за другим, теряются по свету и оставляют, наконец, одного старинного брата их? Скучно оставленному! И тяжелo, и грустно становится сердцу, и ничем помочь ему» («Сорочинская ярмарка») [7, I, с.40].
Автор провоцирует размышления читателя не только над событиями и персонажами определенного сюжета, но и над глобальными нравственными или философские проблемами, которые не связаны напрямую с проблематикой конкретного литературного текста. В этом случае читательское восприятие привлекается к авторским оценкам сюжетного действия или к характерам персонажей и составлению собственного мнения адресата литературного текста, которое может быть схожим или отличным от собственно авторского.
Принцип авторского указания предусматривает маркировку текстовых деталей, описаний или портретных зарисовок, которые помогают читателю четко определить авторскую позицию, касающуюся проблематики и идейной составляющей предложенного литературного текста. Реплики и ремарки диалогов могут иронически обыгрываться автором. Это создает впечатление неполноты и неточности отдельных субъективных точек зрения.
«- Что там за челoвек? - спросил сидевший перед самым кузнецом другого, сидевшего подалее.
- А вы не гознали? - сказал кузнец, - это я, Ва-кула, кузнец! Когда проезжали осенью через Ди-каньку, то прогостили, дай боже вам всякого здоровья и дoлголетия, без малого два дни. И новую шину тогда поставил на переднее колесо вaшей кибитки!
- A! - сказал тот же запорожец, - это тот самый кузнец, который малюет важно. Здорово, зeмляк, зачем тебя бог принес?
- A так, захотелось поглядеть, говорят...
- Что же зeмляк, - сказал, приосанясь, запорожец и желая показать, что он может говoрить и по-русски, - што бальшой город?
Кузшц и себе не хотел осрамиться и показаться новичком, притом же, как имели случaй видеть выше сего, он знал и сам грамотный язык.
- Губeрния знатная! - отвечал он равнодушно. - Нечего сказать: домы балшущие, кaртины висят скрозь важные. Многие домы исписаны буквами из сусального золота дo чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция!» («Ночь передь Рождеством») [7, I , с.126].
У Н.В. Гоголя присутствуют ремарки, которые посредственно сопровождают высказывания героев, и ремарки, которые соотносятся с уже предпалагаемым читательским опытом.
«-Пдсле потолкуем с тобою, земляк, побольше; теперь же мы едем сейчас к царице.
- К вдрице? А будьте ласковы, панове, возьмите и меня с собою!
- Тебя? - произнес запорожец с таким видом, с каким говорит дядька четырехлетнему своему воспитаннику, просящему посадить его на настоящую, на большую лошадь. - Что ты будешь там делать? Нет, не можно. - При этом на лице его выразилась значительная мина. - Мы, брат, будем с царицей толковать про свое» («Ночь передь Рождеством») [7, I , с. 126].
Анализ гоголевского повествования позволяет сделать вывод о том, что в развитии диалога «вещно-предметный смыл реплик» [9, с. 55] поглощался их психологической значимостью, играющей рещающую роль в оценке художественного характера.
Имплицитная форма диалогизации текста реализует свое выражение непосредственно в диалогах героев художественного нарратива или во внутренней речи персонажей.
Воссоздание внутренней речи персонажа может рассматриваться как разновидность собственно- прямой речи и может занимать промежутечное место между собственно-авторской речью и речью персонажа. Внутри повествования диалогизация предусматривает языковые средства, которые «презентуют образ персонажа, обладающегося способностями самостоятельно мыслящего субекта» [10, с.107], что достигается путем моделирования диалога внутри его сознания.
«-Нет, хлопцы, нет, не хочу! Что за разгулье такое!... Ложитесь лучше спать! - Так говорил Левко разгульным товарищам, подговаривавшим его на новые проказы...«Спит ли моя ясноокая Ганна?» - думал он, подходя к знакомой нам хате с вишневыми деревьями. Среди тишины послышался тихий говор. Левко остановился. Между деревьями забелела рубашка. «Что это значит?» - подумал он и, подкравшись поближе, спрятался за дерево. Это Ганна! Но кто же этот высокий человек, стоявший к нему спиною?... Девушка ясно выговорила его имя» («Майская ночь или утопленница») [7, I, с.63].
Диалог помогает осуществить переход сюжетного конфликта в область нравственных и душевных переживаний, расскрывающих сущность персонажа, подлинную мотивацию его поступков.
«Чего мне больше ждать? - говорил сам собою кузнец, - Она издевается надо мною. Ей я столь же дорог, как перержавевшая подкова. Но если так, не достанется, по крайней мере, другому посмеяться надо мною» («Ночь передь Рождеством») [7, I, с.103].
Если говорить о структурных способах процесса диалогизации, то одним из самых продуктивных в этом смысле языковых средств можно назвать вопросительное предложение. Суть его в том, что изначально вопрос ожидает и мотивирует определенную ответную реакцию или побуждает адресат к таковой, так как является определенным стимулом к размышлению или к конкретному практическому действию. Наличие вопроса характерно для любого диалога, в том числе, и для внутреннего, который является уже, «актом автокоммуникации персонажа» [3, с.317].
В художественном тексте это средство диало-гизации имеет место не только в диалогах героев, но и в авторском повествовании, а также находит использование при передаче внутренней речи художественного персонажа. Это объясняется тем, что сама природа вопроса включает в себе реплику предполагаемого диалога, так как исходит от адресанта и предполагает определенный возможный адресат.
«Подперши локтем хорошенький подбородок свой, задумалась Параска, одна, сидя в хaте. Много грез обвивалось около русой головы. «Ну что, если не сбудется то, что говорил он.. -Ну что, если меня не выдадут? если. Нет, нет; этого не будет!» («Сорочинская ярмарка» [7, I, с.38].
В процессе автокоммуникации адресантом и адресатом является одно и тоже лицо. В данном случае переживания персонажа отражаются во внутреннем диалоге, и процесс диалогизации происходит в сознании персонажа.
В прозе Н.В. Гоголя имеет место интертекстуальная диалогизация, когда авторский текст соотносится с другим текстом, как это происходит в повести «Ночь перед Рождеством», где приводится ссылка на текст «Бригaдира» Д.И. Фовизина. В результате взаимодействия текстов в процессе их функционирования происходит приращение смысла произведения.
«- Встaнь! - сказала ласково государыня. -Если так тебе хочется иметь такие башмаки, то это нетрудно сделать....Право, мне очень нравится это простодушие! Вот вам, - продолжала государыня, устремив глаза на стоявшего подалее от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом, которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами, показьтал, что он не принадлежал к числу придворных, - предмет, достойный остроумного перa вашего!
- Вы, вaше императорское величество, слишком милостивы. Сюда нужно, по крайней мере, Ла-фонтена! - отвечал, поклонясь, человек с перламутровыми пуговицами.
- По чести скажу вам: я до сих пор без памяти от вашего «Бригадира». Вы удивительно хорошо читаете!» («Ночь перед Рождеством») [7, I, с.129].
Таким обрaзом, диалогизация
художественного текста в прозе Н.В. Гоголя может быть межсубъектной, принимая эксплицитную или имплицитную формы и быть связанной с понятием
Magyar Tudomanyos Journal # 39, 2020 интертуальности. Диалогизация художественного текста «предусматриваетривает процессуальность, двунаправленность» [11, с.8] или
полисубъектность, а также смысловую полифункциональность.
Специфика гоголевского диалога состоит в его драматургичности. Драматизм как эстетическая категория становится ведущим принципом поэтики писателя. Словесно-зрелишная форма, которая воплощается Н.В.Гоголем в литературном тексте,отражает особенности его художественной системы и одну из ярких сторон его художественного мира.
Список литературы
1. Мартынова Е.М.ипология явлений коммуникативного дискомфорта в ситуации диалога: Дисс. канд. наук. - Ореол, 2000. - 197 с.
2. Шевырев С. Три повести Н.Павлова. -Московский наблюдатель, 1835. - Ч. 1. - С. 120-130.
3. Канчер М.А. О трех аспектах описания языковой личности. - культурно-речевая ситуация в современной России. - М., 2000. - 219 с.
4. Кисилева Л.Ф. Переход к мотивированному повествованию. М.Ю. Лермонтов. Смена литературных стилей: На материале русской литературы XIX-XX веков. - М., Наука, 1974. - С. 299-344.
5. Седов. К.Ф. О манипуляции и актуализации в речевой коммуникации. - Саратов, 2003. -Вып. 2. - С.20-26
6. Скорик К.В. Типы диалогизации: их функция и языковая репрезентация в тексте художественной прозы // Вестник ЛГУ им. Пушкина. - 2008. - №2 (10). - С. 99-108.
7. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в семи томах. - М., 1984. - Т. 1 -
320 с.
8. Колокольцева. Специфические коммуникативные единицы диалогической речи. - Волгоград, 2001. - 206 с.
9. Полова Л.Г. Язык и национальная картина мира. - Воронеж, 2003. - 60 с.
10. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепт, дискурс. - М., Волгоград, 2002. - 477 с.
11. Сметюк И.Н. Диалогический текст: Коммуникативно-динамический и лингводидактиче-ский аспекты: Автореф. канд.дисс. - Пермь, 1994. -20 с.
