CC BY
342
Л .А. ВАСИЛЬЕВА
ТИПОЛОГИЯ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНЫХ ФОРМ В ПРОЗЕ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОЙ И ЧУВАШСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ)
Вопросы художественного повествования и художественного стиля не перестают волновать литературоведов и сегодня. В отечественной науке сложились определённые традиции их решения. Показательна в этом отношении русская филологическая мысль, выявившая разнообразие типов и форм речевой структуры текста. Методологические принципы изучения повествовательных форм прозы формировались в работах В.В. Виноградова, М.М. Бахтина, Н.А. Кожевниковой, Б.О. Кормана и др. Они выработали представление о художественном произведении как о целостной речевой структуре, все элементы которой в конечном счете обусловлены единым организующим центром - образом повествователя. По мнению Ю.В.Манна, «структура повествования является сегодня едва ли не центральной проблемой литературоведения» [5, с. 8]. Он на материале русских и зарубежных писателей анализирует проблемы повествования, подчёркивает многообразие речевых форм. Изучение эстетической природы русской прозы, её речевого многообразия и стало основой формирования теории повествования.
Формы повествования, с которыми встречаемся в прозаических произведениях, это дневниковые и эпистолярные записи, переписка, устный рассказ, монолог, диалог, исповедь. Чаще всего встречаются перволичная, третьелич-ная и субъективная формы, реже - объективная, от второго лица, циклическая (в форме цикла). Каждая из форм получает свою специфическую модификацию в зависимости от авторского мировидения и замысла произведения. Такое многообразие способов организации авторской речи отражает содержательную сторону литературных произведений.
Повествовательная манера является прямым выражением особенностей индивидуальной поэтики и стиля. Вскрыть своеобразие стиля писателя значит определить строение его повествовательной системы. Не случайно в XX в. возникла особая литературоведческая дисциплина - нарраталогия (в зарубежной терминологии), что равноценно понятию «теории повествования» в отечественной науке. Термины «нарратор» и «повествователь» функционально равны между собой.
В терминологическом понимании повествование трактуется неоднозначно: или это «событие рассказывания», т.е. общение повествующего субъекта (повествователя, рассказчика) с адресатом-читателем; или же это совокупность композиционных форм речи, связывающих читателя с изображенным миром и приписанных автором повествователю или рассказчику. По мнению Б.О. Кормана, «специфическим признаком повествования считается его посредническая функция; осуществление контакта читателя с миром героев» [4, с. 76.]. При этом, как считает исследователь, не только субъект речи определяет речевое воплощение повествования, но и сами по себе формы речи вызывают с известной определенностью представление о субъекте, строят его образ.
Бурно развивающаяся теория повествовательности также в своей основе видит бахтинскую концепцию диалога о том, что в художественном тексте находится обмен информацией между двумя субъектами о свойствах их позиций в отношении к мирозданию. Следовательно, выводится мысль о возможности цельного и непротиворечивого описания, основанного на том, кто, о чем и с ка-
ких позиций повествует в художественном произведении. Мы считаем, что повествование являет собой синтез описания и рассуждения посредством субъекта речи - повествователя. Повествователь представляет речевое пространство текста, его внутренний речевой мир. Он готовит основание для «рассказывания истории», становится персонажем лишь тогда, когда о нем говорит другой нар-ратор. С другой стороны, персонаж становится нарратором тогда, когда обретает функцию вторичного нарратора, ведь согласно такой трактовке, любое повествование ведется от первого лица. Нарратологическая парадигма, безусловно, обладает теоретической ценностью, помогая осознать художественный текст как систематически организованный повествователем акт рассказывания.
Действительно, подлинно художественный текст есть повествовательная система, определенным образом организованная, где каждый элемент функционально значим, взаимосвязан, подчинен. Разнообразные сочетания субъектных пластов повествователя, рассказчика и героя определяют повествовательную манеру, его тип.
В художественной прозе встречается перволичное повествование - от лица рассказчика. Рассказчиком обычно принято называть персонифицированного героя, или же это - субъект речи, повествующий от первого лица (в зарубежной терминологии - «Ich erzähl»). В литературоведческих работах традиционно термин «рассказчик» отождествляется с термином «повествователь». Следует заметить, что это - разные инстанции. Повествователь, по сравнению с рассказчиком, более высокая ступень речевого субъекта, ему принадлежат отбор материала, его компоновка, система оценок и.т.д. Рассказчик - это герой или определенное лицо, которому повествователь перепоручил свои функции. Таким образом, рассказчик - всего лишь речевая форма повествователя, нередко его «маска». По мнению В.В. Виноградова, «рассказчик - форма литературного артистизма писателя» [3, с. 208.]. Следовательно, не будет излишним, если уточним такое понятие, как образ автора. Проблему автора нередко считают центральной проблемой науки о художественной речи. Так называемая «теория автора» или «образа автора» глубоко разработана в исследованиях Б.О. Кормана [4], М.М. Бахтина [1], В.В. Виноградова [3]. По их мнению, автор означает, во-первых, писателя, реально существующего человека, во-вторых, некую концепцию, некий взгляд на действительность, выражением которого является произведение. В-третьих, это слово употребляется для обозначения и некоторых явлений, характерных для определенных жанров и родов. Мы считаем, что автор является организатором смысловой целостности всех частей и, как эстетическая категория, есть совокупность взглядов, идей, концепций, поэтических средств и т.д. Таким образом, автор в терминологическом смысле понимается как внутренняя структура произведения.
Персонажи - герои произведения находятся в том же мире, что и рассказчики. Ярким примером перволичного повествования является произведение «Бежин луг» И.С. Тургенева. Рассказчик в лице охотника, заблудившегося ночью, случайно встречается с крестьянскими детьми, которые пасли лошадей. Он становится «невольным слушателем» разных историй других рассказчиков (Павлуши, Феди, Кости, Илюши). Повествователь, таким образом, в «случайности» находит почву для дальнейшего развертывания историй.
Рассказчик в «Записках охотника» И.С. Тургенева присутствует по-ра-ному: то он принимает участие в действии произведения («Бирюк», «Малиновая вода», «Лебедянь» и др.), то просто беседует с героями («Хорь и Кали-ныч», «Касъян с Красивой мечи»), то является внимательным слушателем («Бежин луг», «Свидание», «Уездный лекарь»). Типология повествовательных
форм И.С. Тургенева отличается разнообразием: рассказчик-охотник в «Записках охотника», субъективная форма в «Дневнике лишнего человека», «Переписке», объективная манера повествования в «Муму», «Постоялом дворе».
В чувашской литературе перволичным повествованием отличаются произведения В. Игнатьева «Танец маленьких лебедей», А.Талвира «На Буинском тракте», Б. Чиндыкова «Отец», «Ужин после полуночи» и др. В таком повествовании персонаж-рассказчик свой внутренний мир открывает настолько, насколько это позволяют возможности его субъективного восприятия.
В литературе последних двух-трех десятилетий преобладает субъективное повествование. Художественный мир изображается глазами одного из персонажей или участником событий. Установка на такой тип повествования, несомненно, связана с внешними процессами, происходившими в стране и в литературном творчестве. Художественная литература постепенно начинает освобождаться от идеологической подоплёки вульгарного социологизма, наблюдается отказ от общественно-социальных качеств героя в пользу духовно-нравственных интересов отдельного человека. Художественная литература отходит от таких типов, как «положительный и отрицательный герой», обновляется методология в изучении художественного образа. Одним из таких признаков является, по определению Г.А. Белой, «нравственный голос героя» [2, с. 76.]. В субъективной прозе основная идея, структурообразующая нагрузка ложится на рассказчика - персонажа, который должен стать неким «проводником» духовных, философских и нравственных идей народа.
Недаром чувашская лирико-психологическая и художественно-философская проза, к примеру, тяготеет к субъективизму. И, надо заметить, что не только в русской литературе, но и в чувашской прозе наблюдаются активное тяготение в сторону субъективизации, отказ от крупных жанров в сторону малых, средних, цикличности. Сама склонность героев к размышлениям диктует такой способ повествования. Таковы произведения чувашских писателей А. Артемьева «Зеленое золото», «Ахманеевы», А. Емельянова «Имя», «Пастухи». В русской прозе - произведения М.А. Шолохова «Судьба человека», И.С. Шмелева «Лето Господне», В.А. Распутина «Прощание с Матерой», В. Астафьева «Царь-рыба». От художественной воли героя-рассказчика и его представлений о мире зависит весь внутренний мир произведения. Рассказчик субъективно оценивает внешний мир, он строго ограничен анализом личного опыта, в таком типе повествования изображенный мир субъективен, а объективная форма повествования связана с позицией «всеведущего» повествователя. Объективность происходит из сшибки разных плоскостей повествования, ему присуща одна тональность речи. Объективное повествование широко распространено в русской литературе XIX в., реже - в чувашской художественной словесности (произведения Игн. Иванова, И. Юркина). В таком типе повествователь волен описывать события с любой степенью полноты, выдуманности и объективизма. «Вездесущий дух» повествования выражен эксплицитно, в субъективном - имплицитно. К примеру, проза А.П. Чехова являет примеры такой манеры. Возьмем произведение «Ионыч», которое с максимальной полнотой и открытостью позиции повествователя объективно отражает действительность. По многослойности описания, надо добавить, повесть тяготеет к роману. В спокойном тоне «вездесущего» повествователя ведется рассказ о семье Туркиных.
На своеобразном использовании художественной детали строится выражение идейного смысла почти всех его рассказов. Чехов не дает оценки своим героям, через образ повествователя читатель для себя открывает разного рода подробности описания. Каждый эпизод, каждая сцена содержит в себе
внутренний комментарий, но не прямой, а через ту или иную подробность, которую повествователь дает ненарочито - просто для соблюдения бытовой полноты, для исполнения правила описывать жизнь «как она есть». В произведениях Ю. Скворцова «Березка Угах», «Девушка из Сормы», Хв. Агивера «Свадьба», «Карусель», А. Артемьева «Саламби» повествователь своей личностью открыто организует весь текст, но логика рассуждений дана в восприятии героев, она субъективна.
Разграничение повествовательных форм на определенные типы все же условно, поскольку иногда каждая из форм встречается в сочетании с другими или имеют место их смешанные виды.
Таким образом, рассмотренные нами некоторые типы повествования имеют художественно-содержательную сторону.
Литература
1. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1970. 341 с.
2. Белая Г.А. Литература в зеркале критики: совр. проблемы. М.: Сов. писатель, 1986. 289 с.
3. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Наука, 1971. 318 с.
4. Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. М.: Наука, 1972. 112 с.
5. Манн Ю.В. Автор и повествователь // Известия АН СССР. Т.50. Сер. лит. и яз. 1991. С. 1-19.
ВАСИЛЬЕВА ЛЮДМИЛА АЛЕКСАНДРОВНА родилась в 1971 г. Окончила Чувашский государственный университет. Кандидат филологических наук, доцент кафедры литературного редактирования и стилистики Чувашского университета. Область научных интересов -художественное повествование в прозе. Автор около 20 статей, в том числе учебного пособия, методических указаний, библиографического указателя.
