Типология нарратора в малой и средней прозе Ф. М. Достоевского Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 821.161.1 «18»

Е. И. Пампура

Типология нарратора в малой и средней прозе Ф. М. Достоевского

В статье проводится анализ произведений малой и средней прозы Ф. М. Достоевского с целью выяснения специфики нарратора (актора либо ауктора) и установления подтипа нарратора.

In the present article, different short stories by F.M. Dostoevsky are analyzed narratologically, with its aim to define their specific narrator type (actor or auctor) and further to point out narrator subtypes.

Ключевые слова: нарратор, актор, ауктор, актор-деятель, актор-свидетель, актор-мемуарист, эксплицитный ауктор, имплицитный ауктор.

Key words: narrator, actor, auctor, actor proper, witness actor, memorialist actor, explicit auctor, implicit auctor.

Понятие нарративности художественной литературы напрямую связано с наличием в структуре произведения сознания-посредника, нарратора. Как и всякое повествование литературное произведение представляет собой не непосредственно воспринимаемые явления действительности, а их символическую репрезентацию при помощи системы языковых знаков. По выражению Ц. Тодорова, «в литературе мы всегда имеем дело не с событиями или фактами в их сыром виде, а с тем или иным изложением событий» [4, с. 69]. Специфика художественной литературы как вида коммуникации формирует особые отношения между адресатом и адресантом речи, при которых непосредственный взаимный контакт между этими двумя инстанциями повествования отсутствует. На момент восприятия реципиентом письменной речи, первоначально принадлежащей автору произведения, адресат и адресант могут быть разделены пространственно и темпорально. Следовательно, для восполнения фактически пустующей позиции адресанта речи посредником в отношениях автора и реципиента выступает повествователь (нарратор). Именно нарратор является центральным элементом структуры любого повествования: именно он выступает посредником между событием и реципиентом, от него зависит угол восприятия, точка зрения, стиль изложения, иногда - эмоциональная оценка описываемых событий, что не может не отразиться на восприятии переработанных таким образом событий. в свою очередь, читателем (слушателем). Таким образом, именно нарратор является маркером нарративного типа произведения.

Термин «нарратор», используемый в работах С. Четмэна, В. Шмида, является в зарубежной нарратологии универсальным определением, объединяющим два русских термина «повествователь» и «рассказчик».

© Пампура Е. И., 2012

В. Шмид отмечает разницу между русскими понятиями, которую не маркирует западный термин: «"повествователь" обозначает более «объективную» ипостась нарратора, нежели "рассказчик"» [6, с. 63]. В данной статье мы, во избежание смешения терминов, будем применять термин «нарра-тор» для нейтрального обозначением инстанции «говорящего». Нарратор, в отличие от автора, принадлежит миру художественного произведения; это до некоторой степени разрешает противоречие между непосредственным и опосредованным восприятием пересказываемых событий. Для реального автора события художественного произведения являются вымышленными; для нарратора же они - предмет «реального» восприятия и переживания. В связи с указанными особенностями важно отметить, что, в свою очередь, отношения нарратора и повествуемых событий могут варьировать в зависимости от авторской интенции, точки зрения наррато-ра, типа повествования. Нарратор способен выступать в основных ипостасях актора и ауктора. Актор, или иначе диэгетический повествователь (термин Е. В. Падучевой) [3], является одновременно нарратором и персонажем описываемых событий. Актор персонифицирован, он «входит в мир текста: например, совершает какие-либо поступки; имеет хотя бы минимальную биографию; быть может, имеет собственное имя» [3, с. 203]. Аук-тор, или экзегетический повествователь (термин Е. В. Падучевой) [3], находится вне описываемой ситуации (но - всегда - внутри художественного мира произведения), и направление восприятия нарратором ситуации определяется не как «изнутри - вовне», как в случае актора, а, напротив, «извне - внутрь».

Таким образом, можно выделить два основных типологических различия возможных вариантов функционирования нарратора в художественном тексте: степень персонификации нарратора в тексте - от конкретной личности до незримо присутствующего всезнающего повествователя; относительное положение нарратора и повествуемой ситуации - вовлечен ли он в описываемые им самим события, и насколько активно.

Поскольку, как уже было отмечено, нарратор является центральным элементом, определяющим нарративный тип произведения, мы считаем целесообразными существующие в нарратологии термины «акториальное» и «аукториальное» повествование, хотя существуют другие обозначения данных типов повествования, предложенные разными учеными. Так, описываются сценическое и панорамное повествование (П. Лаббок), диэгети-ческое и экзегетическое (Е. Падучева) [3], субъектная и объектная наррация (О. Фрейденберг) [5, с. 211-212].

Кроме уже описанных, возможен еще и третий вариант - отсутствие как бы то ни было выраженного нарратора. В таком случае повествовательный тип определяется как нейтральный, ближе всего стоящий к непосредственному восприятию реципиентом событий. По мнению исследователей, нейтральный тип наиболее характерен для драматических произведений, и только в редких случаях может присутствовать в эпосе.

Поскольку в нейтральном типе повествования отсутствует выраженный нарратор, данный тип не рассматривается в статье.

Богатство и разнообразие повествовательных типов в прозе Ф. М. Достоевского позволяет выделить среди рассматриваемых произведений великого писателя как имеющие в своей структуре повествователя, обладающего всеми признаками актора, так и те, в которых повествование ведется «со стороны», от ауктора. Однако ограничить многообразие типов нарратора, используемых Достоевским, названными вариантами значило бы незаслуженно оставить без внимания произведения, где нарратор занимает промежуточное положение, необходимым автору образом сочетая широту восприятия ауктора и глубину переживаний актора, либо те произведения, структурные части которых значительно различаются по своим нарративным характеристикам (вплоть до сосуществования двух или более различных типов повествования в рамках одного произведения).

Следовательно, внутри каждого из выделенных типов повествования существуют более подробные градации в соответствии с перечисленными выше критериями. Например, повествование от первого лица, или «я»-повествование [7] считается наиболее «субъективной» формой акториаль-ного типа. Действительно, нарратор, напрямую, непосредственно обращающийся к реципиенту (читателю либо слушателю), способен более адекватно передать в своей речи особенности своего мироощущения, взглядов и внутреннего мира - особенно если последний является основным объектом повествования. Именно это мы можем увидеть в повести «Белые ночи». Ощущение непосредственного обращения актора - автора дневниковых записей - с читателем усиливается с помощью повторяющихся обращений: «читатель», «любезный читатель». Наравне с действиями и чувствами героя перед нами открывается его восприятие окружающего мира: «Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской природе, когда она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю мощь свою, все дарованные ей небом силы...» [2, II, с. 105]. Герой является центром собственной повествуемой ситуации. Его эмоциональные состояния составляют объект повествования, субъектом которого (актором) он является.

Эпистолярная форма повести «Роман в девяти письмах» также подразумевает акториальное повествование. В этом произведении два актора -Петр Иваныч и Иван Петрович, по очереди каждый в своих письмах к другому - повествуют о происходящих с ними событиях. Выразительность повествования возрастает за счет проявляющихся в письменной речи героев особенностей, характерных для речи устной - обилия неполных и односоставных предложений, эмоциональных восклицаний, форм настоящего времени в значении прошедшего: «Смех и горе! представьте мое положение: я на бал - и один, без жены! Иван Андреич, встретившийся со мною в швейцарской, увидев меня одного, немедленно заключил (злодей!) о не-

обыкновенной страсти моей к танцевальным собраниям...» [2, I, с. 230]; «Мочи нет, батюшка!» [2, I, с. 231]; «Вчера в шестом часу. прискакал нарочный от дядюшки Степана Алексеича с известием, что с тетушкой худо. Боясь перепугать жену, не говоря ей ни слова, претекстую постороннее нужное дело и еду в дом тетушки. Нахожу ее едва живу» [2, I, с. 232].

В обоих описанных случаях персонажи присутствуют внутри повествуемых ими ситуаций как конкретные личности; более того, они активно участвуют в ситуации, и предметом их описания являются, в том числе, и собственные действия, мысли и чувства. Как нами уже было отмечено в отношении актора в произведении «Белые ночи», актор является одновременно субъектом и объектом наррации.

Как актор выступает и нарратор, от лица которого ведется рассказ в произведении «Елка и свадьба»: он присутствует в качестве конкретной личности внутри художественного мира произведения и внутри описываемой ситуации («На днях я видел свадьбу... но нет! Лучше я вам расскажу про елку. Свадьба хороша; она мне очень понравилась, но другое происшествие лучше. Не знаю, каким образом, смотря на эту свадьбу, я вспомнил про эту елку» [2, II, с. 95]; «Недавно я проходил мимо ***ской церкви; толпа и съезд поразили меня» [2, II, с. 100]). Следует, однако, отметить, что роль актора в повествуемых им событиях в этом случае ограничивается их восприятием, рефлексией и последующим переложением: «я видел», «я вам расскажу» и т.д., тогда как, например, акторы-рассказчики в ранее упомянутых произведениях «Белые ночи», «Роман в девяти письмах» не только свидетельствуют о развитии событий, но и сами активно влияют на них.

Похожую роль стороннего наблюдателя играет нарратор в произведении «Ползунков». Внимание его ни разу не обращается на самого себя: он наблюдает только за объектом повествования, раздумывает только о нем; на присутствие наблюдателя указывают только реплики: «Я начал всматриваться в этого человека. Мне казалось, то все его желание услужить происходило скорее от доброго сердца, чем от материяльных выгод» [2, II, с. 5].

Данное различие не может, по нашему мнению, не оказать влияния на положение нарратора внутри ситуации. С другой стороны, поскольку все указывает на то, что рассказчика в том и другом случае следует считать актором, целесообразно будет выделить две группы акторов:

1) актор-деятель, который не только наблюдает ситуацию, но и активно действует в ней («Белые ночи», «Роман в девяти письмах»);

2) актор-свидетель, персонифицированный и находящийся внутри описываемой ситуации, однако роль которого в ней ограничивается восприятием и наррацией («Елка и свадьба»).

Особое место среди акторов, созданных Ф.М. Достоевским в рассматриваемый нами период, занимает нарратор в рассказе «Маленький герой».

Мемуарная форма придает повествованию уникальные особенности: с одной стороны, нарратор рассказывает о самом себе в возрасте одиннадцати лет, и это дает нам право считать повествование акториальным; с другой стороны, восприятие одиннадцатилетнего ребенка - объекта повествования - отличается от восприятия взрослого человека - мемуариста, что обусловлено закономерностями психологического развития [1], следовательно, неправомерно было бы считать, что восприятие объекта повествования и его субъекта полностью совпадают (хотя это одна и та же личность).

Как нами уже было отмечено, присутствие нарратора внутри ситуации не позволяет нам усомниться в определении его как актора, однако следует сделать оговорку, что подобный тип актора-мемуариста также имеет свои уникальные особенности.

Аукториальное повествование предполагает нарратора, присутствующего внутри художественного мира произведения, но непосредственно вне повествуемой ситуации. Восприятию ауктора доступно то, что лежит за пределами восприятия персонажей: нарратор в повести «Хозяйка» рассуждает об Ордынове: «Он одичал, не замечая того. В нем было более бессознательного влечения, нежели логически отчетливой причины учиться и знать» [2, I, с. 265], подчеркивая то, что сам герой знать этого о себе не мог. Подобные «панорамные» [термин П. Лаббока. - Е.П.] суждения о герое высказывает нарратор в повести «Двойник»: «Вообще во всех подобных обстоятельствах любил наш герой оправдывать себя в собственных глазах своих разными неотразимыми резонами.» [2, I, с. 145]. В названных произведениях нарратор никоим образом не обозначает своего присутствия внутри ситуации - ни того, когда, как и при каких обстоятельствах он видел героя, ни того, что он вообще когда-либо с ним встречался или от кого о нем слышал. В данном случае в текстах вообще отсутствуют указания на присутствие нарратора в ситуации, что и дает нам право относить данные произведения к аукториальному типу повествования.

Однако возникает вопрос, к какому из двух вариантов отнести случаи, когда нарратор обладает лишь некоторыми из указанных типологических признаков. В этом смысле интерес представляет, в частности, рассказ «Господин Прохарчин». В качестве нарратора здесь присутствует «биограф», как он сам себя называет, обозначающий себя в третьем лице или как «мы»: «Здесь биограф сознается, что он ни за что бы не решился говорить о таких нестоящих, низких и даже щекотливых, скажем более, даже обидных для иного любителя благородного слога подробностях, если бы во всех этих подробностях не заключалась одна особенность, одна господствующая черта в характере героя сей повести.» [2, I, с. 242]. Нарратор предпочитает сделать свое присутствие явным для читателя, однако подчеркнуто отстраняется от ситуации, выходит за ее пределы. В связи с последним можно определить его в данном случае как ауктора; тем не менее,

следует отметить данный особый тип эксплицитного ауктора, отличительной чертой которого является частичная персонификация на грани ситуации, но не внутри нее. Похожие особенности имеет нарратор в рассказе «Чужая жена и муж под кроватью», где присутствие его ограничивается замечаниями вроде «Мне всегда тоже бывает страшно за дамские бинокли.» [2, I, с. 63] или «Признаюсь, я даже совещусь сказать, что к нему слетело на голову.» [2, I, с. 63]. В повести «Слабое сердце» нарратор («автор») также появляется, хотя, за исключением этого, повествование является аукториальным: «Автор, конечно, чувствует необходимость объяснить читателю, почему один герой назван полным, а другой уменьшительным именем.» [2, II, с. 16].

Таким образом, сравнение и сопоставление различных произведений малой и средней прозы Ф.М. Достоевского приводит нас к выводу, что они подразделяются на следующие две группы:

1) произведения с нарратором - эксплицитным ауктором, который, не будучи включен в повествуемую ситуацию, все же присутствует за ее пределами или на грани как конкретная личность;

2) произведения, где нарратор является ауктором имплицитным, проявляя свое присутствие лишь в рассуждениях, особенностях восприятия ситуации, героя, их оценки, но в остальном «невидимый и вездесущий».

Спорное положение в данной системе оказывается у повести «Неточ-ка Незванова». С одной стороны, героиня, ведущая повествование о себе самой и своей семье от первого лица, более того, включающая в повествование описание своих личных чувств и рефлектирующая, - несомненно, должна являться актором: «С этой минуты началась во мне какая-то безграничная любовь к отцу, но чудная любовь, как будто вовсе не детская. » [2, II, с. 160]. С другой стороны, описывает она и события, свидетелем которым быть не могла: «Прочтя это письмо, помещик был в глубоком изумлении.» [2, II, с. 145]; «Граф был вне себя от гнева, услышав такое ужасное обвинение.» [2, II, с. 146]; «Помещик повторил свой вопрос, и какое-то глубокое чувство, какая-то странная тоска звучала в словах его» [2, II, с. 146]. Такой выход за пределы собственного восприятия и собственного угла зрения нехарактерен для актора и подходит, скорее, ауктору. Следовательно, закономерно будет указать на промежуточное положение нарратора данного произведения между актором и ауктором.

Итак, мы рассмотрели и сопоставили различные малые и средние произведения Ф.М. Достоевского по следующим критериям: степень персонификации нарратора в тексте; присутствие или отсутствие нарратора в пределах повествуемой им ситуации.

В результате были выявлены следующие типы нарратора:

1) актор-деятель, персонифицированный в повествовании, находящийся и активно действующий внутри повествуемой им ситуации;

2) актор-свидетель, персонифицированный в повествовании, находящийся внутри повествуемой ситуации, но не играющий в ней никакой роли, кроме роли наблюдателя;

3) актор-мемуарист, персонифицированный в повествовании, присутствовавший внутри ситуации в момент ее развертывания, однако, возможно, несколько отличающийся по особенностям восприятия, мышления от персонажа (например, по возрастному признаку);

4) эксплицитный ауктор, частично или полностью персонифицированный в повествовании, находящийся за пределами повествуемой ситуации, как, например, биограф или автор литературного произведения;

5) имплицитный актор, явных указаний на присутствие которого в повествовании нет, кроме неявно отраженных в тексте особенностей его восприятия, отношения к персонажам и ситуации и т.п.

Выявленные типы перечислены нами в порядке от максимально выраженного акториального повествования до максимально выраженного аукториального повествования. Особый повествовательный тип, наблюдаемый нами в повести «Неточка Незванова», не включен в данный список по причине своего промежуточного положения между актором и ауктором, поэтому его следует отметить отдельно.

Список литературы

1. Войткова Н. К. Ребенок-повествователь: гендерный аспект // Новые возможности общения: достижения лингвистики, переводоведения и технологии преподавания языков: сборник материалов научно-практической конференции (с международным участием). - Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2009. - С. 44-50.

2. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. - Л.: Наука, 1972-1984.

3. Падучева Е. В. Семантика нарратива: Язык художественной литературы как предмет лингвистики // Падучева Е. В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). - М.: Языки русской литературы, 1996. - С. 193-398.

4. Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм: «За» и «против» / под ред. Е. Я. Басина и М. Я. Полякова. - М.: Прогресс, 1975. - С. 37-113.

5. Фрейденберг О. М. Происхождение наррации // Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. - М., 1978. - С. 206-230.

6. Шмид В. Нарратология. - М.: Языки славянской культуры, 2003.

7. Шуников В. Л. «Я»-повествование в современной отечественной прозе: принципы организации и коммуникативные стратегию: автореф. . канд. филол. наук. - М., 2006.