CC BY
87
ТИПОЛОГЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ МЕДИАТЕКСТОВ С ПСЕВДОСОЦИАЛЬНОЙ ОЦЕНОЧНОСТЬЮ
Т.В. Чернышова
Ключевые слова: медиатекст, социальная оценочность, псевдо-социальная оценочность, дискредитирующие тексты, стратегия «игра на понижение», композиционные и языковые средства и способы моделирования негативной оценочности.
Keywords: mediatext, social value, pseudo social value, discreditable texts, strategy of “shorting”, compositional and linguistic means and techniques of negative evaluation modeling.
Взаимодействие нормативного и ненормативного, экспрессивного и нейтрального, информационного и воздействующего в медиакоммуникации часто приводит к речевому конфликту, разрешение которого подчас невозможно без вмешательства правовых институтов общества.
Потенциальная конфликтность медиатекстов во многом обусловлена таким стилеобразующим признаком изучаемых текстов, как оценочность
- свойство медиатекста, благодаря которому отображаемая действительность (факт, событие, субъект) квалифицируется относительно определенного стандарта по признаку «хорошо / плохо»1. В свою очередь, именно повышенная оценочность газетных текстов часто приводит к развертыванию речевого конфликта. Представляется, что одна из причин порождения ситуации речевого конфликта на базе оценочного суждения состоит в том, что оценочность в обыденном сознании тесно связано с критическим осмыслением действительности, а критическое высказывание, даже если оно справедливое, часто приводит к возникновению и развитию речевого конфликта - еще большую актуальность это приобретает в текстах СМИ, где оценочное высказывание воспринимается не как частное, субъективное мнение, а как мнение, социально одобренное, устоявшееся - как некое общественное мнение, способное повлиять на судьбу человека и оттого особенно болезненно воспринимаемое [Чернышова, 2011, с. 68-85].
1 О вариативности оценочной квалификации действительности см. в работе: [Карасик, 2012, с. 152-165.]
Поскольку характер оценочности медиатекстов часто провоцирует речевой конфликт и становится объектом изучения лингвиста-эксперта, хотелось бы остановиться на этом подробнее, поскольку, на наш взгляд, оценочность в текстах СМИ может выполнять как конструктивную, так и деструктивную функции. Первая строится на пересечении двух составляющих:
а) аргументативной, опирающейся на систему фактов, характеризующих социально значимое событие;
б) эмоционально-оценочной, представляющей собой экспрессивный комментарий автора к фактологической информации.
Вторая - деструктивная - строится на пересечении следующих составляющих:
а) полном или частичном отсутствии аргументативной базы и системы фактов, характеризующих социально значимое событие;
б) концентрации внимания читателя на отрицательных сторонах личности и деятельности субъекта речи через систему эмоциональнооценочных вербальных и невербальных средств, в основном, инвективной направленности.
Такого рода оценочность мы предлагаем называть псевдосоциаль-ной [Чернышова, 2011, с. 68-85]: текст, содержащий псевдосоциальную оценочность, опирается, как правило, на систему характеристик главного героя публикации, задача которых - целенаправленное снижение его образа как человека (а не как официальное лицо).
На наш взгляд, псевдосоциальная оценочность тесно связана с такой формой воздействия как манипуляция, под которой обычно понимается «вид психологического воздействия, направленный на побуждение адресата к совершению определенных манипулятором действий в результате скрытого внедрения в психику объекта целей, желаний, намерений, установок, отношений, не совпадающих с теми, которые адресат мог бы сформировать самостоятельно» [Михалева, 2004, с. 15].
Таким образом, манипуляция связана с прямым или косвенным воздействием на волю, чувства, эмоции воспринимающего субъекта. Механизмы манипулирования достаточно сложны и плохо поддаются лингвистическому описанию. Не случайно большая часть исследований, посвященных манипулятивному воздействию, принадлежит, с одной стороны, перу психологов, определяющих манипуляцию как «тип социального, психологического воздействия», «социальнопсихологический феномен» (Дж. Саймон, Х. Брейкер, М. Кентор и др.) [Психологическая манипуляция, URL], а с другой, - социологов и политологов, говорящих о манипуляции как одном из «способов
управления людьми путем создания иллюзий или условий для контролирования поведения» (Э. Шостром, С.Г. Кара-Мурза и др.) [Манипуляция массовым сознанием, URL]). Попытки лингвистов изучить это сложное явления ограничиваются либо описанием отдельных задач, стоящих перед говорящим по отношению к адресату сообщения (поведенческий аспект): например, отвлечь внимание, создать проблему -предложить решение, держать людей в невежестве и посредственности, усиливать чувство вины и т.п. [Хомский, URL], либо перечнем некоторых способов манипулирования - основного
инструментария манипулятивного языка - с учетом его уровневой организации. Так, в работе А.А. Даниловой называются способы
манипулирования за счет лексико-семантической вариативности,
использования эвфемизмов и дисфемизмов в качестве имплицитного способа оценки события в СМИ, построения искусственного ассоциативного поля вокруг события посредством эмоционально
маркированных эпитетов, повторов, использования метафор и т.п. [Данилова, 2009], то есть, по сути, описывает различные средства и способы создания текстовой выразительности, которые могут выполнять разные функции (и не только манипулятивные).
Нашему отношению к манипуляции близко определение этого явления психологом и публицистом В. Ценевым, утверждающим в своих работах, что манипуляция - это не что иное, как потакание нашим слабостям или давление на них, а потому она всегда строится на нашем отношении ко всему сказанному и показанному. Кроме того, речевое общение вообще пронизано манипуляцией: «В разной степени все мы обладаем знаниями о том, какой результат последует за нашими сигналами, нашими стимулами (слова и жесты, эмоции и оттенки голоса). И, в большинстве случаев, независимо от качества и точности нашего знания, мы передаем внешнему миру сигналы, уже основываясь на своем предположении об ответных реакциях. Как следствие, все мы манипулируем. Каждый из нас ежедневно совершает сотни и тысячи манипуляций, передавая во внешний мир строго такие стимулы, какие желательны и полезны для нас» [Ценев, ЦКЬ]. Наконец, важным для поникания манипуляции является и следующее высказывание автора: «...манипуляция в этом случае выступает как адаптивный (приспособительный) механизм межличностной (и социальной) коммуникации, который учитывает специфику реакций на стимулы и всегда подбирает наиболее эффективные коммуникативные стратегии, позволяющие гибко и точно "настраиваться" на индивидуальность собеседника, либо же на социальную индивидуальность общества
(менталитет, традиции, национальный характер)» [Ценев, URL] (выделено мною. - Т. Ч).
Таким образом, манипуляция как целенаправленный стимул любой природы обязательно преследует какую-либо цель и эта цель направлена на побуждение к появлению некоторой реакции адресата на письменное или устное сообщение автора текста. Представляется, что в текстах с псевдосоциальной оценочностью такой целью является сознательное снижение образа описываемого субъекта речи. Подобные медиатексты, часто получающие статус конфликтных (спорных), можно назвать текстами дискредитирующего типа.
Как следует из словарных дефиниций, дискредитировать кого-либо означает «подрывать доверие к кому-, чему-л.; умалять авторитет кого-л., значение чего-л.» [Современный словарь иностранных слов..., 2003, с. 217]. Тексты дискредитирующего типа, как правило, направлены на реализацию стратегии «игры на понижение» [Михалева, 2004, с. 13], основным «строительным материалом» которой в изучаемых текстах являются тактики обвинения, обличения и оскорбления, подчас маскируемые под социальную оценочность, а на деле обладающие псевдосоциальной природой. Нам близко определение коммуникативной стратегии как некоего плана «оптимальной реализации коммуникативных намерений, учитывающих объективные и субъективные факторы и условия, в которых протекает акт коммуникации и которые в свою очередь обусловливают не только внешнюю и внутреннюю структуру текста, но и использование определенных языковых средств» [там же]. При этом сам факт, послуживший поводом для дискредитации, может быть каким угодно - не обязательно отрицательно характеризующим субъекта речи: главное то, как этот факт оценивается автором публикации.
Как же работают языковые механизмы дискредитации, направленные на реализацию стратегии «игры на понижение» в медиатексте?
Полагаем, что специфика этих механизмов обусловлена, как минимум, двумя составляющими: с одной стороны, особенностями протекания коммуникативного речевого акта в медиасфере (А), а с другой, - типичной для данной сферы структурно-логической и языковой организацией медиатекста (Б), вытекающей из его стилеобразующих признаков [Чернышова, 2011, с. 264-275; 2013, с. 291-297].
Остановимся на этом подробнее.
А. Наиболее важным объективным условием, определяющим своеобразие коммуникативного речевого акта в медиакоммуникации, на наш взгляд, является фактор публичности развертывания конфликтной рече-
вой коммуникации, обусловленный вынесением обсуждаемых проблем за «границы» конфликтующих сторон с привлечением третьих лиц, в роли которых могут выступать представители различных профессий (врачи, судьи, чиновники), политических партий и общественных объединений; ученые, политики, политологи и социологи, на авторитетное мнение которых ссылается автор публикаций; частные лица, как правило, выражающие «общественное» мнение (известно, как говорят, как утверждают, люди говорят и под.); освещением конфликтной ситуации в СМИ и публичных выступлениях (на совещаниях, собраниях трудового коллектива и т.п.); спонтанным эпизодическим обсуждением в межличностном общении и на страницах периодических изданий (слухи, сплетни и прочие неавторизованные источники, мнение которых вводится в текст при помощи таких речевых структур, как достоверные источники утверждают, «история (была) рассказана нам сплетником..., как нам стало известно, как поговаривают слухмейкеры, по имеющейся информации, по некоторым данным, всплыли слухи, злые языки поговаривали, по слухам2, и т.п.);
К важным субъективным факторам медиакоммуникации, видимо, относится человеческий фактор, роль которого определяется психологическим состоянием конфликтующих сторон, наличием явного или скрытого конфликта между ними, обостряющегося при стечении неблагоприятных обстоятельств; провокационным сигналом в развертывании речевого конфликта в сфере медиакоммуникации, в качестве которого может выступать негативная оценочная лексика (фразеология), влекущая за собой сознательное или неосознанное нарушение пишущим правил и норм речевого поведения, принятых в публичной сфере социального взаимодействия, либо распространение негативной (порочащей, позорящей) фактологической информации о субъекте публикации [Чернышова, 2011, с. 68-85].
Б. Как известно, продукт речевой коммуникации - текст - включает в себя структуры двух типов: рационально-логические, соотносящие текст с действительностью, и эмоционально-риторические, направленные на адресата, апеллирующие к его воспринимающему сознанию воздействующего на его чувства, эмоции [Одинцов, 1980, гл. 4]. Взаимодействие рационально-логических и эмоционально-риторических структур характерны для текстов воздействующего типа, в том числе и для текстов медиакоммуникации.
Анализ спорного текста дискредитирующего типа предполагает извлечение из него системы языковых единиц, с одной стороны,
2 Подробнее о неавторизованной информации: [Осетрова, 2010].
содержащих утверждение об этих фактах, а с другой - оценивающих эти факты, то есть представляющих собой высказывания комментирующего типа с ярко выраженной негативной оценочностью [Чернышова, 2013, с. 291-297].
В текстах, содержащих социальную оценочность, фактологическая информация служит основой авторской аргументации и оценки. Напротив, стратегия дискредитации, маскируемая под личное мнение автора статьи, как правило:
I. или не содержит аргументации и фактологической информации, но изобилует негативной авторской оценочностью; построенное таким образом высказывание представляет собой обобщенное отрицательное суждение говорящего, опирающееся на национальные аксиологические представления и не поддерживаемое в медиатексте системой доказательств (фактов) (тексты I типа);
II. или приводимые в качестве аргументов факты сами по себе не являются дискредитирующими, но становятся таковыми, благодаря эмоционально-риторическим структурам, ориентированным на создание негативно-оценочной тональности текста, в свою очередь, ориентированной на реализацию дискредитирующей коммуникативной стратегии. Приводимым в публикации фактам дается субъективно-оценочный комментарий, направленный на заведомо отрицательную оценку поведения личности субъекта речи, снижающую его статус, хотя сама описываемая ситуация может быть истолкована по-разному (несовпадение «серьезности» приводимых фактов и оценочного комментария) (тексты II типа);
III. или приводимые факты не имеют прямого отношения к субъекту речи, однако сопровождающий их авторский оценочный комментарий способствует проекции этих фактов на личность героев публикации [Чернышова, 2013, с. 291-297] (тексты III типа);
IV. или публикация основывается на фактах из частной жизни субъекта речи (псевдосоциальная оценочность), не имеющих отношения к его общественной деятельности (см. об этом: [Чернышова, 2011, с. 104-111]) (тексты IV типа).
Анализ изучаемых текстов с целью выделения их типологических признаков проводился по следующей схеме, объединяющей несколько методических процедур, направленных на комплексное описание изучаемого объекта:
1. Определение оценочного потенциала заголовочного комплекса как относительно самостоятельного элемента текста, который, с одной стороны, выполняет контактоустанавливающую функцию (то есть привлекает внимание читателя к публикации и поэтому должен как-то выде-
ляться на общем нейтральном фоне своей необычностью, экспрессивностью), а с другой, - обозначает тему публикации, то есть в своей структуре содержит языковые элементы, отсылающие к содержанию текста в целом [Накорякова, 1994, с. 70].
2. Констатация факта, послужившего основой для оценочного комментария.
3. Выделение на основе текстового анализа речевых актов (далее -РА), с помощью которых реализуется стратегия на понижение (стратегия дискредитации).
4. Описание структурно-логических особенностей текста и их роли в формировании стратегии «на понижение».
5. Характеристика средств и способов, реализующих стратегию дискредитации (языковых и композиционных).
6. Учет единичности/множественности публикаций оценочного типа, посвященных одному и тому же субъекту речи.
В данной статье представлена подробная характеристика текстов первого типа, однако при выделении типичных признаков текстов дискредитирующего типа учитывались и другие типы текстов, анализ которых содержится в других публикациях [Чернышова, 2011, 2012, 2013].
***
Примером текстов, в которых отсутствие дискредитирующих фактов компенсируется негативной оценочностью эмоционального типа, могут служить публикации ИА «Атмосфера», в частности - тексты, посвященные экс-председателю КСНД (Краевого совета народных депутатов) Алтайского края А. Назарчуку3.
1) Авторская оценочность проявляется уже на уровне заголовка: «Возвращение “джедая ”: Назарчук планирует вновь заняться алтайской политикой?». Ироническая, насмешливая, тональность текста актуализируется через лексему «джедай», содержание которой разъясняется в конце анализируемого текста: «Но, видимо, Александра Н. до сих пор не покидает идея возрождения, как это однажды случилось с героем Лукаса из саги “Звездные войны”, и триумфальное восхождение под бравурную музыку на трон губернатора региона».
2) Поводом, ставшим основой для оценочного комментария, послужило выступление А. Назарчука в защиту алтайских лесов. Замечание об этом содержится в первой части статьи: «Однако показывать, что “порох в ягодицах” у него еще есть, Назарчук решил на примере алтайских ле-
3 Текст анализируемой публикации взят с сайта ИА «Атмосфера»: http://www. asfera.info/news/one-76824.html
сов. При этом в проблемах он обвинил различные ООО и ОАО, которые занимаются заготовкой леса. Мол, это они во всем виноваты». Читателю не удается узнать, где, когда и при каких обстоятельствах это происходило, что свидетельствует о том, сто данный повод - всего лишь коммуникативный ход, дающий автору свободу в выражении собственно мнения.
Факт, послуживший основой для оценочного комментария, и сделанные на его основе предположения о том, что А. Назарчук планирует вновь заняться алтайской политикой, решил воспользоваться своей пока еще не забытой известностью и авторитетом перед выборами губернатора в следующем году, как-то поучаствовать в политических процессах на уровне края, показал, что он хочет вернуться в игру. Он дал понять, что мол, имейте меня в виду, давайте будем договариваться; просто готовит «шаткую» платформу для поддержки «своего» кандидата и т.п., не сопоставимы ни в количественном, ни в качественном плане - второе явно преобладает и дает автору возможность «пофантазировать» на предложенную тему без всяких ограничений.
3) Речевой акт Дж. Серль определяет как интенциональное, целеустремленное, конвенциональное действие отправителя информации, который является одним их составляющих коммуникативного акта, наряду с коммуникативным действием, приемником информации и коммуникативной ситуацией [Серль, 1986, с. 171].
Как указывалось ранее, стратегия на понижение реализуется в текстах за счет обвинения, обличения и оскорбления - речевых действий, актуализируемых в ходе таких РА, как репрезентативы (отражают положение дел в мире), декларативы (делают объявляемое положение дел существующим), экспрессивы (выражают психологическое состояние - в нашем случае они связаны с оценочным авторским комментарием) и директивы, обладающие побудительной направленностью в отношении адресата данного сообщения.
Поскольку декларативы и репрезентативы в подобного вида текстах строятся не на фактологической основе, а на приписывании субъекту речи каких-то гипотетических действий (А. Назарчук планирует вновь заняться алтайской политикой, решил воспользоваться своей пока еще не забытой известностью и авторитетом перед выборами губернатора в следующем году, как-то поучаствовать в политических процессах на уровне края), мыслей (показывать, что «порох в ягодицах» у него еще есть, Назарчук решил на примере алтайских лесов; сам Александр Григорьевич упивался значимостью собственной речи и уже представлял, как его слова в корне меняют политику региона), чувств и эмоций (. выйдя на суд
общественности с критикой, желчью, негативом и какими-то понятными только ему интрижками), то их дискредитирующий потенциал часто реализуется через РА введения в заблуждение [Чернышова, 2011, с. 70-80; 2012, с. 194-201], благодаря которому пишущий и говорящий в сфере массовой информации «выражает одно, скрывает другое» и таким образом воздействует на ум и поведение адресата, направляя их в выгодное для себя русло [Рябцева, 2005, с. 261-263].
Оценочный комментарий приписываемых субъекту речи действий, мыслей и чувств реализуется через экспрессивы - оценочные РА, к числу которых, по мнению Е.М. Вольф, следует причислить не только РА, «обусловленные социальными конвенциями извинения, благодарности, поздравления и т.п.», но и «оценочные высказывания, принадлежащие индивидуальным субъектам, имеющие своей иллокутивной целью выразить эмоциональное состояние или произвести эмоциональное воздействие на слушателя, основанное на одобрении и порицании в широком смысле слова» [Вольф, 1987, с. 167] (выделено мною. - Т. Ч.).
Объектом порицания в анализируемом тексте выступают:
- факты из прежней общественной деятельности субъекта речи (он же не просто житель края, а целый бывший председатель Алтайского краевого совета народных депутатов, бывший депутат Совета Федерации, бывший министр сельского хозяйства России... Но все-таки - бывший...; забыл, что как минимум он сам был у власти (возглавлял алтайских парламентариев), когда формировались эти структуры и эти законы. То есть он и сам приложил руку к созданию тех самых обществ, которые он теперь называет безответственными);
- особенности его повседневного поведения (уже на протяжении пяти лет особо нигде не «светился»; которого несколько лет не бьло видно и слышно; Александр Григорьевич в пору председателя зачастую демонстрировал не совсем адекватные действия - как словесные, так и механические);
- его высказывания, отнесенные к прошлой его политической деятельности («Когда я уходил, я сказал, что я из подворотни лаять не буду, но свою позицию я буду отстаивать открыто, через официальные каналы, в том числе через средства массовой информации», - заявил Назар-чук.);
- внимание к его возрастным и психическим особенностям и т.п.
(Назарчук чувствует, что форма у него есть, но возраст все-таки уже не тот, чтобы плотно заниматься политической возней. Да и ресурсов уже недостаточно; А сейчас уже, объективно говоря, возраст обязывает к чему-то более спокойному: работа на приусадебном участке, посиделки с
внуками или даже правнуками; «Подобные случаи мании величия лечатся, но не быстро», - резюмировал сотрудник Алтайской краевой клинической психиатрической больницы № 2391, что находится по адресу: ул. Луговая, 19) и т.п.
4) Структурно-логическая организация анализируемого текста строится по схеме: тема -> повод, послуживший основанием для развертывания темы, -> оценочный комментарий. Весь текст группируется вокруг темы текста, которую можно сформулировать следующим образом: бывший видный алтайский политик решил вернуться к активной политической деятельности. Предложением, вводящим тему, может быть названо следующее: По всей видимости, Назарчук решил воспользоваться своей пока еще не забытой известностью и авторитетом перед выборами губернатора в следующем году. Развертывание темы представлено следующими структурными фрагментами: а) Обозначил себя. б) Тряхнем стариной; Паровозом?, основное содержание которых - предположение о том, каковы мотивы выступления А. Назарчука в защиту алтайских лесов.
Средством связи указанных фрагментов служат маркеры, свидетельствующие о предположительном характере приводимых в тексте утверждений, например: по всей видимости, видимо, наверное, по всей видимости, по-видимому, а также отсылки к мнению некоторых лиц, например: смеется политолог Владимир Фурсов, как отмечают эксперты, между тем эксперты не уверены, алтайский справедливоросс Владислав Вакаев, как сообщили рационально мыслящие депутаты АКЗС на условиях анонимности, резюмировал сотрудник Алтайской краевой клинической психиатрической больницы № 2391, что находится по адресу: ул. Луговая, 19.
5) Композиционно текст представляет собой существенную трансформацию факта, послужившего поводом для авторского оценочного комментария, объектом которого служит выступление А. Назарчука в защиту алтайских лесов. Трансформация «нулевого уровня» композиции осуществляется через такие интенсивные трансформационные факторы [Одинцов, 1980, с. 147-151], как иллюстрация, в качестве которой выступают факты из прежней общественной деятельности субъекта речи, его высказывания, отнесенные к прошлой его политической деятельности, его возрастные и психические особенности т.п. (см. выше), а также адаптация (экстенсивная и интенсивная), в соответствии с которой в тексте представлено «дискретное», «пунктирное» развертывание композиции, концентрирующее внимание читателя только на отрицательных характеристиках субъекта речи и фактах его прежней политической деятельности.
Языко-стилевой состав лексических и фразеологических единиц также ориентирован на негативную оценку личностных и деловых качеств субъекта описания. Снижение образа субъекта речи достигается за счет ряда приемов, создающих в тексте ироническую, насмешливую, саркастическую и грубо саркастическую стилистическую тональность за счет следующих стилистических приемов:
- Сравнение на основе противопоставления (приема контраста) с известным историческим персонажем и отечественной поп-звездой на основе сходства ситуации: В политике войти в одну и ту же реку дважды удается крайне редко. Уйти, хлопнув дверью, а потом зайти через парадную удалось, наверное, только Черчиллю. Видимо, это решил повторить и Александр Назарчук, который уже на протяжении пяти лет особо нигде не «светился». Но Назарчук - это не Черчилль. Он даже не Алла Пугачева, чтобы раз в два года говорить, что уходит со сцены, и вновь на нее возвращаться...; героями фильмов: Но, видимо, Александра Н. до сих пор не покидает идея возрождения, как это однажды случилось с героем Лукаса из саги «Звездные войны»; Наверное, сам Александр Григорьевич упивался значимостью собственной речи и уже представлял, как его слова в корне меняют политику региона. На деле же пламенная (разумеется, в кавычках) речь А.Г.Н. напомнила монолог актрисы Веры Марецкой в фильме «Член правительства» (СССР, 1939 г.): «Вот стою я перед вами, простая русская баба, мужем битая, попами пуганая, врагами стреляная, живучая!..».
- Сравнение на основе отождествления высказывания с осуждаемым социумом поведением: Между тем Назарчук, по-видимому, забыл, что как минимум он сам был у власти (возглавлял алтайских парламентариев), когда формировались эти структуры и эти законы. То есть он и сам приложил руку к созданию тех самых обществ, которые он теперь называет безответственными. «Это все равно, что нагадить в автобусе и возмущаться: кто нагадил в автобусе?», - смеется политолог Владимир Фурсов.
- Повтор как усиление (восходяще-нисходящая градация), например: В конце концов, он же не просто житель края, а целый бывший председатель Алтайского краевого совета народных депутатов, бывший депутат Совета Федерации, бывший министр сельского хозяйства России. Поняли, да, какой человечище! Но все-таки - бывший.
- Перифраз, построенный с опорой на высказывание субъекта речи: «Когда я уходил, я сказал, что я из подворотни лаять не буду, но свою позицию я буду отстаивать открыто, через официальные
каналы, в том числе через средства массовой информации», - заявил Назарчук. Справедливости ради стоит отметить, что слово он свое сдержал: из подворотни лаять не стал, нет! Он стал "лаять" прилюдно!
- Эпитеты: это классический ход такого прожженного политика; он просто готовит «шаткую» платформу для поддержки "своего" кандидата.
- Использование стилистического сниженного потенциала лексики, фразеологии и разговорного синтаксиса для номинации субъекта речи и приписываемых ему действий в сравнительных оборотах других синтаксических конструкциях: Тем более что возможностей для «сшибания» политических очков в далеко не самом благополучном регионе предостаточно (ср.: сшибать I сшибить: жарг. Раздобыть, достать, выпросить» [Химик, 2004, с. 598]); Вернуться в игру Назарчук решил, словно детская неожиданность, которая случается мгновенно, быстро, и к ней всегда не готов. Так и экс-председатель КСНД ни с того ни с сего выскочил как чертик из табакерки в сезон отпусков и летней жары, выйдя на суд общественности с критикой; Однако показывать, что «порох в ягодицах» у него еще есть, Назарчук решил на примере алтайских лесов; Но если предположить, что наш герой психически здоров - ну, предположим, что это так... и др.
б) Наконец, на дискредитирующий характер данной публикации указывает и ряд других публикаций, выставленных на сайте ИА «Атмосфера» и посвященных данной теме и данному субъекту речи: «Хочу come back: опальный Назарчук возвращается к власти?» и «Опальный Назарчук вернется в политику в лице депутата БГД?» от 16.06.2013, выполненные в той же стилистической манере.
Полученные на основе комплексного анализа текстов результаты обобщены в таблице 1.
Тип текста Оценочный потенциал заголовочного комплекса текста Факт -основа оценочного комментария Структур- но- логическая организа- ция РА Выразительные средства (компо-зицион-ные / язы ковые) Другие публикации
1 Стилисти- Количе- Упрощен- Декларативы и Сово- Наличие
чески ственная ная логи- репрезентати- купность аналогич-
сниженная и каче- ческая вы строятся не вырази- ных публи-
оценоч- ственная схема: на фактологи- тельных каций,
ность несо- отсутствие ческой основе, средств появивших-
текста размер- аргумен- а на приписы- направ- ся одно-
актуали- ность тативной вании субъек- лена на временно с
зирована в факта и базы ту речи каких- реализа- первой,
заголовке оценоч- то гипотетиче- цию свидетель-
ного ских действий страте- ствует о
коммен- (через РА гии «на реализации
тария «введение в пониже- стратегии
заблужде- ние», то на целена-
ние»); есть на правленное
цель экспрес- созна- снижение
сивов - произ- тельное образа
вести эмоцио- снижение субъекта
нальное воз- образа речи
действие на субъекта
слушателя, речи
основанное на
порицании каких-либо личных качеств или
поведения
________________________________________субъекта речи______________________
Таблица 1. Типологические признаки текстов дискредитирующего типа Отмеченные признаки дискредитирующего текста могут оказаться полезными в ходе производства судебной лингвистической экспертизы текстов дискредитирующего типа со слабой фактологической базой.
Литература
Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.
Данилова А.А. Манипулирование словом в СМИ. М., 2009.
Карасик В.И. Субъектное оценочное позиционирование // Лингвистика речи. Медиастилистика. М., 2012.
Манипуляция массовым сознанием. [Электронный ресурс]. ИЯЬ: Ь«р://ш.-гак1ре(Иа.0^/-гак1/%00%9С%00%Б0%00%Б0%00%Б8%00%БР%01%83% 00%ББ%01%8Р%01%86%00%Б8%01%8Р
Михалева О.Л. Политический дискурс как сфера реализации манипулятивного воздействия : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2004.
Накорякова К.М. Литературное редактирование материалов массовой информации. М., 1994.
Одинцов В.В. Стилистика текста. М., 1980.
Осетрова Е.В. Неавторизованная информация в современной
коммуникативной среде : речеведческий аспект. Красноярск, 2010.
Психологическая манипуляция. [Электронный ресурс]. ИЯЬ: Ь«р://ш.-гак1ре(Иа.0^/-гак1/%00%9С%00%Б0%00%Б0%00%Б8%00%БР%01%83% 00%ББ%01%8Р%01%86%00%Б8%01%8Р
Рябцева Н.К. Язык и естественный интеллект. М., 2005.
Серль Дж. Классификация иллокутивных актов. М., 1986.
Современный словарь иностранных слов : толкование, словообразование, толкование, этимология. М., 2003.
Химик В.В. Большой словарь русской разговорной речи. СПб., 2004.
Хомский Н. Десять стратегий манипулирования с помощью СМИ. [Электронный ресурс]. иЯЬ: http://psyfactor.org/lib/manipulation3.htm
Ценев В. Определение манипуляции. [Электронный ресурс]. ИЯЬ: http://psyberia.ru/psyhodiary/manipulation
Чернышова Т.В. Вербальные маркеры неискренности в диалоге (по материалам спорных фонограмм, попавших в сферу судебного разбирательства) // Филология и человек. 2011. № 4.
Чернышова Т.В. Стилистический узус современной газетной публицистики (позитивные и негативные тенденции) // Язык и дискурс средств массовой информации в XXI веке. М., 2011.
Чернышова Т.В. Современный медиатекст сквозь призму оценочности (на материале текстов, вовлеченных в сферу судебного разбирательства) // Журналистика и культура русской речи. 2011. № 1.
Чернышова Т.В. Медиатекст: введение в заблуждение как прием создания выразительности и как уловка // Стилистика сегодня и завтра: Вторая
международная научная конференция «Стилистика сегодня и завтра: медиатекст в прагматическом, риторическом и лингвокультурологическом аспектах». Пленарные доклады. М., 2012.
Чернышова Т.В. Языковые механизмы дискредитации в медиатексте (по материалам лингвоэкспертной практики) // Развитие русского медиапространства : коммуникационные и этические проблемы. М., 2013.
