CC BY
24
УДК 008(09)+7.0(09)+003
ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ МЕЖКУЛЬТУРНОГО ДИАЛОГА В РУССКОМ СИМВОЛИЗМЕ
Вячеслав Владимирович Видеркер
Новосибирский государственный педагогический университет, 630126, Россия, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28, кандидат культурологии, доцент кафедры теории, истории культуры и музеологии, тел. (383)244-19-92, e-mail: widerker@ngs.ru
Исследуется специфика реализации типологической модели диалога культур в русском символизме. Выделяются и анализируются два этапа диалога между отечественной и западноевропейской культурой, осуществленного в текстах русского символизма. Автор приходит к выводу, что в русском символизме, который был органичным этапом в отечественной культуре, осуществился полный цикл межкультурного диалога.
Ключевые слова: диалог культур, русский символизм, отечественная культура, западноевропейская культура, искусство, типологическая модель, текст.
TYPOLOGICAL PECULIARITIES OF THE CROSS-CULTURAL DIALOGUE IN RUSSIAN SYMBOLISM
Viacheslav V. Viderker
Novosibirsk State Pedagogical University, 630126, Russia, Novosibirsk, Villuiskaia St., 28, Ph. D., associate professor, associate professor of the department of theory, history of culture and museolo-gy, tel. (383)244-19-92, e-mail: widerker@ngs.ru
The peculiarities of the realization of a typological model of a cross-cultural dialogue in Russian symbolism are researched. The two stages of the dialogue, brought to life in Russian symbolist texts, between Russian and West European cultures are marked and analyzed. The author comes to the conclusion that in Russian symbolism, which was a natural stage of Russian culture, a complete cycle of the cross-cultural dialogue was fulfilled.
Key words: cross-cultural dialogue, Russian symbolism, Russian culture, West European culture, art, typological model, text.
В современном обществе в условиях интенсификации межкультурного диалога актуальное значение приобретает исследование проблематики прошлых ситуаций взаимодействия культур. В данной статье исследуется диалогическое взаимодействие между отечественной и западноевропейской культурой, реализованное в текстах русского символизма - художественного стиля рубежа XIX-XX вв. Основным средством такого рода взаимодействия выступает язык искусства, который определяет форму подачи информации. А, в свою очередь, «форма сообщаемого, определяется многими факторами, важнейшим из которых является язык, на котором создается сообщение и индивидуальные особенности субъекта сообщения» [8, с. 134].
Методологической основой работы является семиотико-типологический подход, в частности типологическая модель диалога культур, разработанная
Ю. М. Лотманом [6]. Концептуализируя понятие «межкультурный диалог», Ю. М. Лотман писал: «Существенными в изучаемом явлении [межкультурного диалога - В.В.] будут... признаки: во-первых, то, что в ходе межкультурного общения потоки текстов меняют свое направление; во-вторых, в момент перелома в направлении потока тексты переводятся с «чужого» языка ... на «свой». ... В-третьих, процесс этот имеет лавинообразный характер: ответный поток текстов всегда значительно превосходит мощностью и культурным значением провоцирующее его воздействие» [6, с. 48]. Типологическая модель межкультурного диалога представляет собой идеализацию и обобщающую абстракцию множества реальных случаев диалога культур, каждый из которых в значительной степени индивидуален, так как реализуется в уникальных культурно-исторических условиях. Рассматривая межкультурный диалог в русском символизме как частное проявление общей типологической модели, мы, во-первых, исследуем теоретический уровень, т. е. наличие качественных признаков и процессов данной модели в русском символизме, а, во-вторых, эмпирический уровень, т. е. своеобразие реализации общей модели в русском символизме.
Типологическим признаком диалога культур является попеременная активность передающего и принимающего контрагентов, что позволяет выделить в данном процессе два этапа. Хронологически в русском символизме традиционно выделяют два этапа, два поколения - «старших символистов» 1890-х гг. (Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, В. Я. Брюсов, Ф. К. Сологуб, К. Д. Бальмонт и др.) и «младших символистов» 1900-х гг. (В. И. Иванов, А. А. Блок, Андрей Белый, С. М. Соловьев и др.). Условно характер их творчества можно определить как индивидуалистическо-декадентский у «старших символистов» и теургический у «младших символистов». Центральное ядро русского символизма составили тексты «младших символистов», продуцировавшие развитую теоретическую систему и разнообразные формы жизненно-эстетической практики. По нашему мнению, два этапа русского символизма соответствуют двум этапам межкультурного диалога.
Первый этап межкультурного диалога характеризуется тем, что контрагент, транслирующий тексты, воспринимается его участниками как культурный центр, а контрагент, принимающий тексты, - как культурная периферия. Символизм возник во Франции в 1870-1880-х гг., откуда распространился по всей Европе, включая Россию. Эстетико-художественный метод русского символизма изначально сложился в результате интенсивного усвоения и копирования ино-культурных текстов - поэтическое творчество, прежде всего, питалось французским литературным символизмом (Ш. Бодлер, С. Малларме и др.), а теоретические положения и мировоззренческие установки преимущественно черпались из немецкого философского романтизма и символизма (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше и др.). В этот первый период диалога культур символизм воспринимался в России как продукт западной культуры, и, соответственно, переход на его платформу субъективно осознавался как разрыв с русской традицией и подчеркнутая ориентация на Европу. Показательным свидетельством данного под-
хода стало издание В. Я. Брюсовым, вдохновленным поэзией французских символистов, трех выпусков «Русских символистов» в 1894-1895 гг., которые должны были демонстрировать, что в России есть свои, русские символисты.
Изучение русского символизма делает очевидным, что после того как западный язык был усвоен, и русские символисты начали свободно им пользоваться, создавая на нем тексты аналогичные заимствованным, произошла коренная трансформация инокультурной традиции и перевод текстов на «свой», традиционный язык. Это свидетельствует о коренном переломе в процессе межкультурного диалога. Русские символисты начали рассматривать символизм как имманентный принцип мировой культуры и отказывались от его локализации в конкретных пространственно-временных координатах. Поэтому родиной символизма более не считалась ни Франция, ни последняя треть XIX в. Д. С. Мережковский писал: «Непростительная ошибка думать, что художественный идеализм - какое-то вчерашнее изобретение парижской моды. Это возвращение к древнему, вечному, никогда не умиравшему» [7, с. 172]. Европейский символизм теперь воспринимался как вариант реализации в действительности вечного принципа мировой культуры.
«Младшие символисты» развернули процесс отмежевания русского символизма от европейского, его начали рассматривать как закономерный этап в истории отечественной культуры, обусловленный внутренней логикой ее развития. Андрей Белый писал: «Критики часто выводят русский символизм из французского. Это ошибка. Русский символизм и глубже, и почвеннее... Достоевский, Гоголь и Чехов оспаривают у Ницше, Ибсена и Гамсуна влияние на молодую русскую литературу. Фет, Лермонтов, Баратынский, Тютчев больше влияли на наших поэтов, нежели Бодлер, Верлен, Метерлинк, Розенбах и Верхарн. Лучшие поэты наших дней кровно связаны с нашим прошлым» [1, с. 458]. Таким образом, одновременно с акцентированием почвенного характера русского символизма начинается дискредитация европейского символизма как слишком рационалистического и не отражающего подлинную суть мира.
Второй этап межкультурного диалога в русском символизме начался в момент перевода текстов с «чужого» на «свой» язык, когда произошло изменение направления их потока. Русский символизм обрел национальное своеобразие и начал мощный выброс собственных текстов в культурное пространство.
Центральное ядро эстетики русского символизма составляют идеи жизне-творчества, синтеза и теургии, тесно связанные между собой и уходящие своими корнями в традиционную проблематику отечественной культуры [4; 5].
Принципиальное различие между русским и западноевропейским вариантами символизма заключается в том, что если западный символизм был, прежде всего, направлением в искусстве, то русский символизм стремился выйти за пределы искусства и стать мировоззрением, жизненно-эстетической практикой, призванной поднять человечество на новый уровень развития. Андрей Белый писал: «Правы законодатели символизма, указывая на то, что последняя цель искусства - пересоздание жизни... Последняя цель культуры - пересоздание че-
ловечества; в этой последней цели встречается культура с последними целями искусства и морали; культура превращает теоретические проблемы в практические» [2, с. 10]. В русском символизме «тексты искусства» (художественные произведения), «тексты науки» (теоретические и критические работы) и «тексты жизни» (жизнетворчество, формы бытового поведения) рассматривались как однопорядковые и изоморфные, т. е. имеющие одинаковую структуру, единый способ дешифровки и способные к взаимозаменяемости. Программной символистской задачей было обновление и спасение человечества путем создания искусством новых форм жизни. Этой задаче более всего отвечали «тексты жизни», поэтому проблема жизнетворчества стала ключевой. Жизнетворчество предполагало не реальное изменение существовавшего социально-политического уклада, а замыкалось на «внутреннем» преображении человека и окружающей жизни под воздействием искусства.
В русском символизме изоморфизм текстов был частным случаем идеи синтеза - синтеза искусства и жизни, синтеза всех видов искусства и т. д. А. А. Блок писал: «Русскому художнику нельзя и не надо быть «специалистом». Писатель должен помнить о живописце, архитекторе, музыканте; тем более - прозаик о поэте и поэт о прозаике. Так же как неразлучимы в России живопись, музыка, проза, поэзия, неотлучимы от них и друг от друга философия, религия, общественность, даже - политика. Вместе они и образуют мощный поток, который несет на себе драгоценную ношу национальной культуры» [3, с. 176]. Русские символисты негативно оценивали прогрессирующую дифференциацию способов познания мира и сфер человеческой деятельности (наука, искусство, религия, разные картины мира и т. д.), считая, что ее логическим следствием является изоляционизм и упрощенное восприятие жизни. Выход они видели в сломе существовавшего тренда и запуске противоположного движения к всеобъемлющему синтезу, который должен был утвердить целостность мироздания и обеспечить полноту восприятия жизни. Поэтому в эстетике русского символизма утверждалось тесное взаимодействие искусства, религии и этики, объединенных общей целью - «преображением человечества». Данная идея несла в себе деструктивные тенденции для символизма как направления в искусстве. Декларируемое «пересоздание жизни» неминуемо вело к нарастанию роли религии при снижении роли искусства. Действительно, грядущее «преображение» мыслилось как некое религиозное преображение души. Данный подход в своем пределе вел к отказу взгляда на искусство как особую форму общественного сознания и предполагал слияние до полной нерасторжимости искусства с религией и этикой.
В начале XX в. «младшие символисты» выдвинули учение о теургии, т. е. о религиозно-освященном творчестве, подлинный художник должен был стать теургом, который на основе принципов алогизма, интуитивизма и мистики выявляет внутренне присущую миру красоту и гармонию.
В итоге можно утверждать, что русский символизм - это органичный этап в отечественной культуре, а не продукт инокультурного заимствования. Количе-
ственное несоответствие между числом текстов, принятых русской культурой на первом этапе диалога культур и числом текстов, которые она транслировала в культурное пространство на втором этапе, убеждает в том, что инокультурные тексты не создали русский символизм, а привели отечественную культуру в динамическое состояние. Ю. М. Лотман утверждал, что «вторжение внешних текстов играет роль дестабилизатора и катализатора, приводит в движение силы местной культуры, а не подменяет их» [6, с. 49]. Сами по себе контакты между культурами, «бомбардировка» одной культуры разножанровыми текстами другой, не приводят к возникновению диалога культур, который возможен только при условии существования диалогической ситуации. Кроме того, полный цикл межкультурного диалога предполагает смену ролей его участников, так как в момент перевода текстов с «чужого» на «свой» язык принимающий становится передающим, а передающий переходит на прием. В отличие от традиционного представления о диалоге в межкультурном диалоге «ответ» может адресоваться как культуре, которая была его активным возбудителем, так и любой другой культуре, которая тем самым включается в процесс диалога культур. Следует отметить, что именно на рубеже XIX-XX вв. русская культура начинает вызывать интерес в Европе.
Полученные результаты исследования позволяют сделать вывод, что в текстах русского символизма осуществился полный цикл межкультурного диалога, поскольку первоначальный поток европейских символистских текстов, приведший в движение определенный пласт русской культуры, сменился обратным потоком русских символистских текстов (литература и философия Серебряного века и др.), оказавших влияние на европейскую культуру.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Белый А. Арабески: Книга статей. - М.: Мусагет, 1911. - 501 с.
2. Белый А. Символизм. Книга статей. - М.: Мусагет, 1910. - 334 с.
3. Блок А. А. «Без божества, без вдохновенья» (Цех акмеистов) // Блок А. А. Собрание сочинений: В 8 т. - М., Л.: ГИХЛ, 1962. - Т. 6. - С. 174-184.
4. Видеркер В. В. История и типология отечественной художественной культуры второй половины XIX века: учебное пособие. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2014. - 117 с.
5. Видеркер В. В. Символизм как явление культуры (на материале русской живописи рубежа Х1Х-ХХ вв.): дис. ... канд. культурологии, 24.00.01. - Новосибирск, 2006. - 165 с.
6. Лотман Ю. М. История и типология русской культуры. - СПб.: «Искусство-СПБ», 2002. - 768 с.
7. Мережковский Д. С. О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы // Мережковский Д. С. Эстетика и критика: В 2 т. - М.: Искусство; Харьков: СП «Фолио», 1994. - Т. 1. - С. 137-226.
8. Чапля Т. В. Коммуникативные стратегии в образовании // Сибирский педагогический журнал. - 2013. - № 1. - С.132-137.
© В. В. Видеркер, 2017
