CC BY
65
УДК 94 ТИПОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ФОРМИРОВАНИЯ АГРАРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ПРЕДКАВКАЗЬЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX - НАЧАЛЕ XX ВЕКА
Бондарь И.А.
В статье рассматривается традиционная для Предкавказья схема развития аграрных отношений, которая препятствовала распространению рыночных форм хозяйствования и в этой связи подлежала замене на соответствующие механизмы перевода сельского хозяйства региона на капиталистический путь развития.
Под влиянием развития капитализма приток пришлого населения кардинально влиял на изменение социально-экономической структуры на всей территории Предкавказья. Население все больше и больше вовлекалось в торговохозяйственную деятельность и утрачивало признаки сословной принадлежности. В результате социально-классовая структура населения претерпевала существенные изменения. Одновременно развивавшаяся быстрыми темпами торгово-рыночная стихия приводила к внутренней структуризации отдельных сословий, формируя отдельные, основанные на имущественном разделении статусные группы, или вообще выталкивала людей за пределы прежней для них статусности и сословности. Перемены коснулись также территориальной организации, социально-классовой структуры, культурных аспектов развития общества и т.п.
Ключевые слова: аграрная реформа, дворянское землевладение, рыночные отношения, аренда, сословная структура общества, крестьянское хозяйство.
TYPOLOGICAL FEATURES OF AGRICULTURAL RELATIONS IN THE SECOND HALF CISCAUCASIA XIX - EARLY XX CENTURY
Bondar I.A.
The article deals with the traditional development pattern Caucasus agrarian relations that prevented the spread of the market economy forms and in this regard is to be replaced by the appropriate mechanisms of transfer of agricultural region in the capitalist path of development.
Under the influence of the development of capitalism radically alien population influx influenced changes in socio-economic structure in the entire Caucasus. Population, more and more involved in the trade and economic activity, and lost social status indications. As a result of the social and class structure of the population has undergone significant changes. Simultaneously developing rapidly trade and market forces led to the internal structuring of individual classes, forming separate, based on the division of property status groups, or even pushed people out of the same to them of status and class. The changes also affected the territorial organization, the social class structure, the cultural aspects of society, etc.
Keywords: agrarian reform, noble estates, market relations, rent, social class structure of society, the farm.
Современные исследователи отмечают, что «активные процессы развития капитализма на всей территории Предкавказья обусловили определенную эволюцию социального состава его жителей. Капитализм преодолевал многие традиционные социальные схемы, внедрял новые социальные институты, утверждал новую шкалу ценностей и приоритетов. Общественную значимость определяли не только и не столько юридические нормы, ненаследственное или приобретенное сословное состояние, а имущественное положение конкретного лица, его место в системе общественного производства и распределения, проще
говоря, отношение к собственности и род занятий. Определяющего значения сословные признаки уже не имели» [1].
Естественно, сельские жители преобладали в общей социальной структуре населения, и они отличались большей внутренней однородностью. В то же время и при развивающихся капиталистических отношениях сохранялись пережитки сословного деления. Например, в Ставропольской губернии проживало более 1000 купцов, что составляло 0,1% населения и соответствовало среднему показателю по стране. Однако основная часть купечества концентрировалась в городах. В Ставрополе проживало 672 купца, в Александровском уезде - 221, в Новогригорьевском - 136 [2]. В губернском центре проживали и вели крупные дела, в том числе связанные с аграрным производством, несколько крупных купеческих династий: Алафузовы, Поповы, Меснянкины, Анпетковы,
Венециановы, Волобуевы и др. Гильдейские пошлины за купеческие свидетельства имели значение личной подати за сословные привилегии и права на предпринимательство [3].
Среди пришлого населения Ставропольской губернии дворян было 8,5%, большая часть из них поселилась в губернском центре, где можно было занять места в административных органах и различных городских учреждениях, применить выгоднейшим образом свои капиталы [4]. Кроме того, по мнению Л.В. Куприяновой, сказалась специфика формирования городского населения в дореформенный период, в составе которого было много офицеров, чиновников и т.п. В общей сложности в Ставрополе было около 10% дворян [5]. В администрации, органах полиции и в системе судопроизводства было задействовано 945 человек, а на общественной и сословной службе находился -501 человек [6]. Все чиновники были из дворян: либо потомственных, либо личных. В Ставропольской губернии значилось в 1897 г. 2,6 тыс. человек потомственных и 3,1 тыс. личных дворян. Титулованные столичные знаменитости называли ставропольских дворян «владимирскими», поскольку большинство из них стали таковыми благодаря получению ордена Св. Владимира различных
степеней. Дворяне губернии составляли дворянское общество - уездное и губернское собрания.
На должность исправника того или иного уезда в губернии назначали дворян, пользовавшихся авторитетом в данной местности. В 1898 г. исправником Ставропольского уезда значился А.Ф. Макаровский, Новогригорьевского уезда -А.М. Мейлах, Александровского - А.И. Шпакович, Медвеженского - капитан В.Г. Иванов, а управление кочевыми народами возглавлял полковник М.Е. Коневский
[7].
Необходимо заметить, что развитие капиталистического производства и все возраставшая ориентация сельского хозяйства на рынок приводили к усилению «раскрестьянивания» деревни. Этот процесс в Ставропольской губернии имел свою специфику. Падала роль надельной земли, крупные хозяйства выходили далеко за рамки земельного надела и строились главным образом на арендной и купленной земле. Подавляющее большинство надельных земель, уравнительно данных крестьянам-беднякам, которые не имели средств обработать и засеять их, попадали в руки зажиточных крестьян на правах аренды. Податный инспектор Ставропольского уезда в 1899 году сообщал, что по различным селам сдавалось в аренду до 40% крестьянских наделов [8].
Наиболее сложным оставалось положение особой группы переселенцев -иногородних. Среди них зажиточные хозяева, имевшие четырех и более лошадей, составляли 1,8 %; лица со средним достатком, т.е. державшие двух-трех лошадей -13 %, а бедные - 85,2 %. Однако ситуация не оставалась статичной. Число безлошадных, бедных хозяйств к началу ХХ века сократилось до 66 %, а число середняков, наоборот, увеличилось до 28%. Количество зажиточных хозяев достигало 6% от общего числа хозяйств [9], что соответствовало показателям европейской части страны.
Жизнь крестьян-переселенцев оставалась трудной. Местная пресса указывала по этому поводу, что «положение иногородних отличалось «крайнею неопределенностью» и полной зависимостью иногородних от воли, а подчас и
каприза сельского общества. «Посаженные», «подворные», «подводные», «трубные» и иные повинности, возлагаемые на «иногородних» по постановлению сельского схода, без всякого права участия в них и фактически без права обжалования таких постановлений - вот орудия прижимания «иногородних», обусловленные лишь непринадлежностью их к среде крестьянского или станичного общества и вообще неопределенностью их положения в ней...» [10]. Чаще всего «иногородние» не имели собственного жилья и постоянной работы, являясь самым бедным слоем из всего населения региона [11]. Впрочем, это касалось не только Ставропольской губернии. Подобная проблема существовала и на соседних территориях.
Иная картина складывалась среди казачества. В этой среде процесс социальной дифференциации не зашел так далеко и преобладающим сохранялся слой владельцев со средним достатком. Они составляли более половины всего сельского населения. Это обеспечивало относительную стабильность данной категории жителей, хотя имущественное неравенство росло и среди казаков. Обедневшие казаки сдавали свою землю в долгосрочную аренду иногородним, чтобы свести концы с концами. Опасность казачьего обнищания состояла в том, что вместе с обнищанием части казаков, подрывалась экономическая база существования самого казачьего сословия и предназначавшейся ему функции [12].
В отличие от центральной России на Ставрополье число помещиков было невелико. Исторически влияние крепостных порядков сказывалось в Предкавказье гораздо слабее, чем на большинстве других территорий страны. Примерно две трети земельной собственности губернии в 1893 году принадлежало владельцам, относящимся к непривилегированным слоям общества. Из 406159 десятин частновладельческой земли за дворянами числилось лишь 147873 десятины. Существовала устойчивая тенденция на дальнейшее сокращение этих показателей. За период с 1880 по 1902 год число дворянских хозяйств сократилось с 230 до 160. Напротив, недворянские владения возросли с
73 до 175. По имеющимся данным, из 335 собственников земли к дворянам относилось 160 человек, крестьянам - 94, купцам - 39, мещанам - 42, т.е. соотношение 47,8% к 52,2% в пользу недворянских слоев населения [13].
О постепенном разорении помещичьих хозяйств говорят данные по числу заложенных имений. С 1892 по 1903 годы их число увеличилось с 62 до 122. Задолженность возросла при этом в 2,5 раза, с 1737113 рубля до 4326711 рублей [14]. Дворянское сословие должно было всеми мерами заботиться если не о расширении земельной площади, то хотя бы об удержании ее в своих руках, чтобы сохранить за собой уцелевшие вековые преимущества и свое историческое положение в государстве.
Специфичной проблемой для Северного Кавказа был вопрос, связанный с перемещением кочевых народов по территориям разных губерний и уездов, что объяснялось особенностями их хозяйственного уклада. В опубликованных в 1905 г. материалах Первой всеобщей переписи населения Российской империи, проведенной в 1897 г. наряду с восточнославянскими (русскими) Ставропольским, Александровским, Благодаринским, Медвеженским, Святокрестовским уездами, помечено и «Территория кочующих народов» [15]. Для размежевания земель между автохтонным населением Ставропольской губернии и Терской области по просьбе администрации Кавказского края в 1897 г. была создана специальная комиссия. Ей предстояло разрешить земельные затруднения возникающие между населением данных территорий. В 1901 г. начальник Терской области генерал-лейтенант Толстов представил записку, в которой указывалось на то, что переселенные по распоряжению правительства в область калмыки «до сих пор никакого земельного надела не имеют» [16].
В итоге «с целью решения проблемы особый местной комиссии был составлен проект границы, вносивший изменения в разделение территории Северокавказской окраины между Терской областью и Ставропольской губернией. Такое разделение диктовалось и необходимостью поддержания полицейского надзора, эффективность которого снижалась из-за частых
перемещений кочевников из одних административных образований в другие» [17].
Конечным результатом стало то, что в 1903 г., после тщательной подготовительной работы, обоснования передела территории были направлены на заключение к губернатору. Ознакомившись с аргументами, он, в свою очередь, указал на то, что «необходимо признать единственно рациональной границей ту, которая намечена большинством членов комиссии соответственно нуждам и потребностям инородцев» [18]. Такие шаги губернской администрации во многом объясняют тот факт, что Ставропольская губерния не стала в годы революционной смуты оплотом деструктивных элементов.
Дооктябрьское Ставрополье не знало волнений и на почве межнациональных отношений, несмотря на свой полиэтнический характер. Идиллии в этом вопросе, конечно, не было, но не было ни организованной, ни инспирируемой массовой вражды между представителями различных народов. Наиболее распространенным в то время правонарушением был угон скота. Народная нравственность, судя по числу осужденных за разные преступления, постепенно укреплялась, и одно, например, совершенное в 1889 году преступление приходилось на 13568 душ проживавшего населения. По населенным пунктам сложилось следующее соотношение: в городе Ставрополе -1: 823, в Ставропольском уезде - 1: 18545, в Александровском уезде - 1: 4887, в Новогригорьевском 1: 2081, в Медвеженском - 1: 30939, у кочующих народов - 1: 24132, что было совсем неплохо для столь разноплеменной и с перманентно подвижным населением губернии [19].
В целом можно констатировать, что Ставропольская губерния в начале ХХ века не доставляла каких-то чрезвычайных хлопот или угроз, не расшатывала устоев здания империи. Напротив, на фоне развивавшегося революционизма в центральных регионах страны, Ставрополье демонстрировало патриотические чувства и довольно спокойно отнеслось к начавшемуся в 1904 году призыву военнообязанных, и никаких препятствий население мобилизации не чинило [20].
Данные отчетов начальника Кубанской области показывают, что в конце 70х годов XIX века из предоставленных станичным обществам земель только две трети использовались для своих нужд. Остальная треть или пустовала, или сдавалась в аренду. Так, в 1877 году в станичных юртах состояло 5182298 дес. земли, из которых 3423587 дес. были в пользовании самих обществ, 324912 дес. -сдано в аренду [26]. В 1878 году в пользовании самих обществ было 3432806 дес., в аренду сдавалось 380398 дес., а в 1879 году соответственно, 3611697 дес. и 330101 десятин [21].
Признаки социального неравенства среди казаков появились еще до официального размежевания земель, проведенного в 70-х годах XIX века. До раздела земель на паи в области господствовал «захватный» способ землепользования, когда, по словам местной газеты, «каждый пахал землю там, где ему заблагорассудится и сколько осилит» [22].
«Захватное» землепользование было на руку богатым казачьим семействам. Они являлись полными хозяевами всей станичной земли, а бедняки были владельцами только «по имени, но не на деле» [23].
Таким образом, несмотря на лучшую, по сравнению с внутренними губерниями России, обеспеченность землей, кубанское казачество дифференцировалось. Видимо, прав Г.В. Плеханов, когда писал, что «многоземелье не спасло казаков от неравенства, а с ним и эксплуатации бедного богатым. Совсем напротив: многоземелье само способствовало возникновению неравенства» [24].
Фонды Дворянского земельного банка охватывают сравнительно продолжительный промежуток времени и в них встречаются повторные описания отдельных имений, по которым можно составить представление об эволюции хозяйственной деятельности помещиков. Такие данные показывают, что 12% хозяйств, сдававших свои земли в разного рода аренду, совсем отказались от ведения собственного хозяйства, продав дарованные участки. Вместе с тем, некоторые дворяне отходили от прогрессивных форм ведения хозяйства, переходя
к более отсталым способам эксплуатации земельных угодий. Так, были зафиксированы случаи, когда от капиталистического ведения хозяйства помещики переходили к скопщине, от денежной аренды - к издольной и т.д. И только в одном случае был отмечен переход от ведения хозяйства путем сдачи в денежную аренду к ведению его с помощью наемных рабочих [25].
С середины 70-х годов у землепашцев появился спрос на войсковую землю. Они предлагали более высокую арендную плату, но искали небольшие участки. Это вызвало необходимость дробления прежних крупных участков на более мелкие. Теперь войсковая администрация стала сдавать в аренду участки площадью от 500 до 2000 дес. Однако такие земельные угодья, хотя и являлись значительно меньше прежних, всё равно были недоступны для мелких арендаторов. Поэтому они вынуждены были арендовать землю у спекулянтов по ценам, значительно превышающим первоначальные. Последние платили в войсковую казну от 20 коп. до трёх рублей за десятину земли, а сами сдавали её в субаренду по 2 - 4 рубля в год за десятину [26].
Таким образом, дворянское землевладение на Кубани, также как и на Ставрополье, не пустило прочных корней. Наибольшее количество земель было или распродано, или сдано в денежную аренду. Находясь в окружении обеспеченных землей казаков, дворяне не могли вести отработочное хозяйств. В то же время безземельные крестьяне-переселенцы из внутренних губерний страны также являлись плохими объектами для эксплуатации их путем отработок. Дворянское землевладение являлось тормозом для развития капитализма в сельском хозяйстве области, выкачивая из него огромные суммы и употребляя их на непроизводительные цели.
Установившийся в регионе порядок пользования войсковыми запасными землями приводил к беззастенчивой спекуляции земельными ресурсами. В результате земля не доходила до мелких производителей или арендовалась ими по непомерно высоким ценам. Огромные финансовые средства перекачивались из сельскохозяйственного производства в карманы всякого рода дельцов и
спекулянтов. Кроме того, данное обстоятельство ограничивало возможности самостоятельного ведения хозяйства для беднейшей части переселенцев как основных участников аграрных преобразований в Предкавказье.
Список литературы
1. Зюзин В.В., Лебедев Г.Ю. Индустриально-аграрное развитие Кубани и Ставрополья в процессе модернизации российской экономики в 90-е годы XIX -начало ХХ вв. Пятигорск: ПГЛУ, 2006. С. 101.
2. Горбунов А.П., Дмитриев Е.В. Экономическое и социальное развитие Ставрополья в середине XIX - начале XX в. Пятигорск: ПГЛУ, 2008. С. 116.
3. Боханов А.И. Деловые элиты России. 1914 г. М.,1994. С. 20.
4. Ставрополь. Своя строка в истории. Очерки экономического развития. Книга 1. - Ставрополь: Фонд духовного просвещения, 2002. С. 7.
5. Беликов Г.А., Кругов А.И. Ставропольский край в истории России на рубеже XIX-XX вв. Ставрополь,1995. С. 90.
6. Беликов Г.А., Кругов А.И. Ставропольский край в истории России на рубеже XIX-XX вв. Ставрополь,1995. С. 91.
7. Куприянова Л.В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М.,1981. С. 161.
8. Куприянова Л.В. Города Северного Кавказа во второй половине XIX века. М.,1981. С. 162.
9. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. LXVII. Ставропольская губерния. СПб., 1905. С. 4.
10.Памятная книжка Ставропольской губернии на 1898 год. Ставрополь, 1898. Отд. II. С. 10-12.
11.Вестник финансов, промышленности и торговли. СПб., 1886. № 13. С.
840.
12.История народов Северного Кавказа конец XVIII в. - 1917 г. / Под ред. А.Л. Нарочницкого. М.: Наука, 1988. С. 394.
13.Обзор Ставропольской губернии за 1890 г. Ставрополь, 1891. С. 5; Обзор Ставропольской губернии за 1900 г. Ставрополь, 1901. С. 5.
14.Смирнов М. Очерк хозяйственной деятельности Ставропольской губернии к концу XIX века. Труды Ставропольской ученой арх. комиссии. Вып. IV. Ч. I. Ставрополь, 1915. С. 15.
15.Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. LXVII. Ставропольская губерния. СПб., 1905. С. 42-43.
16.Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 1. Оп. 1. Д. 69850. Л. 1-1об.
17.Матвеев В.А. Российский универсализм и этничность на Северном Кавказе (вторая половина XIX в. - 1917 г.). Ростов-на-Дону: Изд-во ЮФУ, 2008. С. 97.
18.Цит. по: Матвеев В.А. Указ. соч. С. 98.
19.Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1263. Оп.
1. Д. 4733.
20.Шацкий П.А. Сельское хозяйство Предкавказья в 1861-1905 гг. // Некоторые вопросы социально-экономического развития Юго-Восточной России. Ставрополь, 1970. С. 78.
21.РГВИА. Ф. 330. Оп. 46. Кор. 2261. Д. 50. Л. 31-31об.
22.Кубанские областные ведомости. 1880. 6 сентября.
23.Кубанские областные ведомости. 1879. 15 декабря.
24.Плеханов Г.В. Избранные философские произведения. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1956. С. 327.
25.Подсчеты произведены по: РГИА. Ф. 593. Оп 10. Д. 2343, 2344, 2347, 2349, 2352-2356, 2358-2360, 2364-2366, 2370, 2372-2375, 2377-2381, 2383, 23852391, 2394-2396, 2398-2407, 2414, 2416, 2418-2428, 2430-2440, 2444, 2446, 2449, 2450, 2452, 2455, 2456, 2459, 2460, 2463, 2464, 2477-2485, 2489, 2490, 2492, 2495, 2497, 2498, 2505, 2506, 2508, 2512, 2513, 2516, 2517, 2520, 2523.
26.РГВИА. Ф. 330. Оп. 31. Кор. 2261. Д. 50. Л. 34-35об.
References
1. Zyuzin V.V., Lebedev G.Yu. Industrial'no-agrarnoe razvitie Kubani i Stavropol'ya v processe modernizacii rossiiskoi ekonomiki v 90-e gody XIX - nachalo XX vv. [Industrial and agricultural development of the Kuban and Stavropol in the modernization of the Russian economy in the 90 years of the XIX - early XX centuries]. Pyatigorsk: PGLU, 2006. p. 101.
2. Gorbunov A.P., Dmitriev E.V. Ekonomicheskoe i social'noe razvitie Stavropol'ya v seredine XIX - nachale XX v. [Economic and social development of Stavropol in the middle of XIX - early XX century]. Pyatigorsk: PGLU, 2008. p. 116.
3. Bohanov A.I. Delovye elity Rossii. 1914 g. [Business elite of Russia. 1914]. M.,1994. p. 20.
4. Stavropol'. Svoya stroka v istorii. Ocherki ekonomicheskogo razvitiya. Kniga 1 [Its own line in the history. Essays on economic development. Book 1]. Stavropol': Fond duhovnogo prosvescheniya, 2002. p. 7.
5. Belikov G.A., Krugov A.I. Stavropol'skii krai v istorii Rossii na rubeje XIX-XX vv. [Stavropol Krai in the Russian history at the turn of XIX-XX centuries.]. Stavropol',1995. p. 90.
6. Belikov G.A., Krugov A.I. Stavropol'skii krai v istorii Rossii na rubeje XIX-XX vv. [Stavropol Krai in the Russian history at the turn of XIX-XX centuries.]. Stavropol',1995. p. 91.
7. Kupriyanova L.V. Goroda Severnogo Kavkaza vo vtoroi polovine XIX veka [Cities of the North Caucasus in the second half of the XIX century]. M.,1981. p. 161.
8. Kupriyanova L.V. Goroda Severnogo Kavkaza vo vtoroi polovine XIX veka [Cities of the North Caucasus in the second half of the XIX century]. M.,1981. p. 162.
9. Pervaya vseobschaya perepis' naseleniya Rossiiskoi imperii 1897 g. [The first general census of the Russian Empire in 1897]. T. LXVII. Stavropol'skaya guberniya. SPb., 1905. p. 4.
10. Pamyatnaya knijka Stavropol'skoi gubernii na 1898 god [The memorial book of the Stavropol province in 1898]. Stavropol', 1898. Otd. II. pp. 10-12.
11. Vestnik finansov, promyshlennosti i torgovli, no. 13 (1886): 84.
12. Istoriya narodov Severnogo Kavkaza konec XVIII v. - 1917 g. [History of the North Caucasus, the end of the XVIII century. - 1917]. M.: Nauka, 1988. p. 394.
13. Obzor Stavropol'skoi gubernii za 1890 g. [Overview of the Stavropol province for 1890] - Stavropol', 1891. - p. 5; Obzor Stavropol'skoi gubernii za 1900 g. [Overview of the Stavropol province for 1900]. Stavropol', 1901. p. 5.
14. Smirnov M. Ocherk hozyaistvennoi deyatel'nosti Stavropol'skoi gubernii k koncu XIX veka. Trudy Stavropol'skoi uchenoi arh. Komissii [Sketch of economic activity in Stavropol province by the end of XIX century. Proceedings of the Stavropol s arch. Commission]. Vyp. IV. Ch. I. Stavropol', 1915. p. 15.
15. Pervaya vseobschaya perepis' naseleniya Rossiiskoi imperii 1897 g. [The first general census of the Russian Empire in 1897]. T. LXVII. Stavropol'skaya guberniya. SPb., 1905. p. 42-43.
16. Rossiiskii gosudarstvennyi voenno-istoricheskii arhiv [Russian State Archive of Military History] (RGVIA). F. 1. Op. 1. D. 69850. L. 1-1ob.
17. Matveev V.A. Rossiiskii universalizm i etnichnost' na Severnom Kavkaze (vtoraya polovina XIX v. - 1917 g.) [Russian universalism and ethnicity in the North Caucasus (the second half of XIX century. - 1917)]. Rostov-na-Donu: Izd-vo YuFU, 2008. p. 97.
18. Matveev V.A. Ukaz. soch. p. 98.
19. Rossiiskii gosudarstvennyi istoricheskii arhiv [Russian State Historical Archive] (RGIA). F. 1263. Op. 1. D. 4733.
20. Shackii P.A. Nekotorye voprosy social'no-ekonomicheskogo razvitiya Yugo-Vostochnoi Rossii. Stavropol', 1970. p. 78.
21. RGVIA. F. 330. Op. 46. Kor. 2261. D. 50. L. 31-31ob.
22. Kubanskie oblastnye vedomosti. 1880. 6 sentyabrya.
23. Kubanskie oblastnye vedomosti. 1879. 15 dekabrya.
24. Plehanov G.V. Izbrannye filosofskie proizvedeniya [Selected Philosophical Works]. T. 1. M.: Gospolitizdat, 1956. p. 327.
25. Podschety proizvedeny po: RGIA. F. 593. Op 10. D. 2343, 2344, 2347, 2349, 2352-2356, 2358-2360, 2364-2366, 2370, 2372-2375, 2377-2381, 2383, 23852391, 2394-2396, 2398-2407, 2414, 2416, 2418-2428, 2430-2440, 2444, 2446, 2449, 2450, 2452, 2455, 2456, 2459, 2460, 2463, 2464, 2477-2485, 2489, 2490, 2492, 2495, 2497, 2498, 2505, 2506, 2508, 2512, 2513, 2516, 2517, 2520, 2523.
26. RGVIA. F. 330. Op. 31. Kor. 2261. D. 50. L. 34-35ob.
ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ
Бондарь Ирина Алексеевна, кандидат исторических наук, доцент, декан факультета Дизайна, Сервиса и туризма Северо-Кавказского федерального университета (Пятигорск), докторант
Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова
ул. Ватутина, 46, г. Владикавказ, Республика Северная Осетия-Алания, 362015,
Россия
sloikin89@rambler. ru DATA ABOUT THE AUTHOR
Bondar Irina Alekseevna, Candidate of historical sciences, professor, Dean of the Faculty of Design, Service and Tourism of the North Caucasus Federal University (Pyatigorsk)
North Ossetian State University after K.L. Khetagurov
46, Vatutina, Vladikavkaz, Respublika Severnaya Osetiya-Alaniya, 362015, Russia sloikin89@rambler. ru
