CC BY
43
удк 81'22
В. А. Долинский
д-р филол. наук, проф. каф. прикладной и экспериментальной лингвистики Института прикладной и математической лингвистики факультета ГПН МГЛУ; e-mail: vdolinsky@yandex.ru
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СИМВОЛ И АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ1
Статья представляет универсальный символ как имя многоязычного концепта и как ядро семантического поля ассоциативно связанных слов. Имя «хлеб» рассматривается как древний артефакт, универсальный символ и как значимый элемент картины мира. В качестве приложения к статье приведены базы данных и иллюстрации.
Ключевые слова: концепт; символ; языковая картина мира; поле вербальных ассоциаций; хлеб.
Dolinsky V. A.
Doctor of Philology; Professor, the Department of Applied and Experimental Linguistics, the Faculty of the Humanities and Applied Sciences, MSLU; e-mail: vdolinsky@yandex.ru
THE UNIVERSAL SYMBOL AND THE WORD ASSOCIATION FIELD
The paper presents a universal symbol as the name of a polylingual concept and as the core of a semantic field for a number of words linked by association. The noun bread is considered both as an ancient artefact, a universal symbol and as an element of the world view. The databases and illustrations are attached as an annexe to the article.
Key words: concept; universal symbol; world view; word association field; хлеб (bread).
Предмет и слово обретают целостность в символе, объединяющем единством смысла различающиеся языки. В. Гумбольдт писал:
«.. .слово проявляет себя как сущность совершенно особого свойства, сходная с произведением искусства, ибо в чувственной, заимствованной у природы форме оно выражает идею, лежащую вне всякой природы, однако только тогда, когда различия очевидны. Эта внеприродная идея и позволяет использовать предметы внешнего мира как материал для мышления и ощущений, она есть неопределенность предметов, при которой представление их не должно быть всякий раз ни исчерпывающим,
1 Исследование выполнено при поддержке РФФИ. Проект № 14-0600363. Научный руководитель проекта - проф. Р. К. Потапова.
ни раз и навсегда данным, поскольку оно способно на всё новые преобразования, - неопределенность, без которой была бы невозможна самодеятельность мышления, и чувственная живость как следствие действующей при использовании языка духовной силы. Мышление никогда не имеет дела с изолированным предметом и никогда не нуждается в нем во всей полноте его реального бытия. Оно только создает связи, отношения, точки зрения и соединяет их. Слово - теперь уже далеко не пустой субстрат, в который эти сущности могут быть помещены, а чувственная форма, которая своей поразительной простотой, несомненно, показывает, что обозначаемый предмет должен быть представлен только для нужд мышления, своим происхождением из самодеятельного акта духа вводит в границы воспринимающие духовные силы, своей способностью к изменению и аналогией с прочими элементами языка подводит к пониманию той связности, которую мышление стремится обнаружить во внешнем мире и сделать явственной в своих созданиях, и, наконец, своей переменчивостью призывает, не задерживаясь на одном месте, устремляться ко всё новым целям. Во всех этих отношениях далеко не безразличен конкретный вид этой чувственной формы, немыслимой без того действия, которое она производит разнообразными способами, и есть все основания полагать, что слова различных языков, обозначающие даже самые конкретные предметы, не являются полными синонимами и что, когда произносят шло^, equus и Pferd (греч., лат., нем. лошадь), имеют в виду не совсем одно и то же» [3, с. 305-306]. (Курсив наш. - В. Д.).
В качестве универсального символа экзистенциально значимое слово относится к ключевым культурным архетипам у разных народов, к важнейшим смысловым элементам языковой картины мира. Номинация хлеб как символ и концепт раскрывает свой смысл в следующих со- / противопоставлениях на ценностных шкалах биологического / социального / духовного:
1. Необходимое для жизни.
2. Производимое - потребляемое.
3. Культурно обусловленное - духовное.
Хлеб - важнейший продукт питания у всех народов, возделывающих зерновые культуры и освоивших хлебопекарное дело. В Древнем Египте было известно около 40 видов хлеба и других выпекаемых продуктов, и в формулах жертвоприношения по усопшим говорится о хлебе как основной пище в потустороннем мире. На Древнем Востоке хлеб не резали, а ломали, и преломление хлеба в переносном смысле обозначало «есть вместе», «принимать пищу», что вскоре
стали воспринимать и в духовном смысле как сакральное действие. Символами духовной пищи являются двенадцать хлебов в храме Ветхого завета. В Новом завете, когда говорится о чуде умножения хлебов, речь идет о 12 корзинах с рыбой и 12 - с хлебом. Поскольку человек жив не хлебом единым (т. е. лишь материальным), то хлеб жизни евхаристии вместе с вином становится пищей души (Евхаристия < греч. eucharistia - причащение, одно из семи христианских таинств). Как правило, фонд библеизмов в языках разных христианских народов в значительной мере совпадает по своей внутренней форме, различаясь лексической оболочкой. Ср. соответствия русскому выражению хлеб насущный (старославянскому по происхождению) в ряде языков:
укр. хлiб насущний; белорусск. хлеб надзённы; словенск. vsakdanji kruh;
польск. chleb powszedni (также: привычное дело); чешск. chleb vezdejsi или kazdodenni chleb; англ. daily bread; нем. täglich Brot и т. д.
Миссионерам часто было трудно передать смысл этого символа на языках других народов, употреблявших другие продукты питания. Так, в Китае основной пищей был рис; в Древней Америке - маис; у эскимосов проповедник должен был молиться о «насущном куске тюленьего жира». Процесс выращивания и обработки хлебных злаков, из которых готовили освященный хлеб, символизировал многотрудную человеческую жизнь, целью которой должно быть вознаграждение на небесах. Чудесным образом упавшая с неба пища в виде манны при переходе израильтян через пустыню была воспринята как образец евхаристического хлеба. По народному обычаю, свеженаре-занный хлеб благословляли крестным знамением.
Символический смысл хлеба иллюстрируют многие речения, восходящие к Писанию: «подносить кому-либо хлеб», «вкушать горький хлеб изгнания», «предлагать кому-либо хлеб, а давать камни» и т. д. Иисус проповедует о необходимости милосердия: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?» [Мф. 7, 9]. М. Ю. Лермонтов в стихотворении «Нищий» (1830), напоминая об Иисусовой проповеди, свидетельствует
о том, что мир несовершенен, все святое в нем забыто, а потому и любовь превращается в обман, несущий боль и страдания [5, с. 638]:
У врат обители святой Стоял - просящий подаянья, Бессильный, бледный и худой От глада, жажды и страданья. Куска лишь хлеба он просил, И взор являл живую муку, И кто-то камень положил В его протянутую руку.
В сновидческой символике глубинной психологии хлеб имеет только положительное значение. Для человека хлеб в качестве всеобщего кушанья является «наиболее привычным и одновременно священным»: путь от пшеничного зерна, брошенного в борозду пашни, от зеленеющего поля, через работу жнеца, молотильщика, процесс помола, просеивания, приготовления теста, прохождение через жар печи и затем, наконец, общая раздача за семейным столом, - каждая стадия появления этой пищи полна символики и свидетельствует о пути человеческой культуры. С переходом человека эпохи неолита к оседлости, выкорчевыванием леса и культивированием продуктов полеводства привычный уклад жизни (охота и рыбная ловля) потерял свое значение. Здесь человек создал свой собственный мир и культурный ландшафт, а возможности накопления запасов зерна и муки позволили ему освободить время для осмысления обозримого и освоенного жизненного пространства своего микрокосмоса и сознательно воспринимаемой культуры. Выработанный здесь хлеб обозначает жизненную пищу, и «все жизненно важные ценности, которые нас питают, могут быть вложены в наши руки в виде хлеба. Кто получает этот хлеб, тот обретает положительную ценность, которую ему не позволено растрачивать впустую» [1, с. 287].
Под названием «хлеб» известны разного вида пищевые продукты, приготовленные из зерновой муки некоторых злаков и служащие важнейшей составной частью народного продовольствия. Главнейшие хлебные злаки: пшеница, рожь, ячмень, кукуруза, рис, просо, овес, сорго, дурра. Кроме злаков, роль хлебных растений принадлежит и некоторым другим культурам, например: маниоке (кассаве), нескольким видам пальм, хлебному дереву (АЛосагрш), арророуту
и др. У древних египтян, евреев, греков и римлян был распространен хлеб из ячменя. И в настоящее время ячменный хлеб употребляется в южной Германии, Швейцарии и Греции; хлеб из овсяной муки - в Шотландии и Швеции; из кукурузы - в Венгрии, Румынии, Северной и Южной Америке. В Индии, Китае и некоторых других странах роль хлебного растения отводится рису. Хлеб из дурры употребляется в Египте. В Африке и Азии лепешки из сорго служат у туземного населения хлебом. В современных культурных странах под наименованием «хлеб» известны пищевые продукты исключительно из пшеницы и ржи, причем в течение последнего века в Западной Европе ржаной хлеб вытесняется пшеничным, который легче усваивается человеческим организмом. Ржаной хлеб потребляется главным образом в России и отчасти - в Германии.
В языковой картине мира слово «хлеб» предстает как единство предмета и имени, экзистенциально значимая ценность, древний архетип культуры. Хлеб - это производимый и телесно воспринимаемый предмет, и физиологическая потребность, и душевно близкая и духовно насыщенная реальность. Понятие хлеба как главной пищи в индоевропейской культуре связано с представлением о «распорядителе благ», «хозяине». В германском руническом есть слово wita(n) da-halaiban, означающее буквально «хранящий хлеб, мякиш», т. е. «корку на хлебе». По свидетельству Ю. С. Степанова, по сходной модели построено англо-саксонское hlaf-weard, буквально «хранитель хлеба, хлебохранитель», т. е. «хозяин», преобразовавшееся со временем в lord «лорд» и «Господь Бог» [8]. Параллельно с этим англо-саксонское hlwf-dige, буквально «хлеботворительница, хлебо-месительница» означало «хозяйку дома» и в дальнейшем lady «леди». Подобно тому, как англо-сакс. «хозяин» означает «хранитель», а следовательно, «распорядитель хлеба, пищи», так и славянское обозначение бога означает буквально податель благ.
Концептуально хлеб противопоставлен голоду: и как пищевой продукт, который насыщает организм, освобождая от мыслей о самосохранении и позволяя поиск в сфере духа, и как духовная значимость (хлеб духовный - духовный голод).
Абрахам Гарольд Маслоу (1908-1970), американский мыслитель, основатель гуманистической психологии, так описывает насущность хлеба для человека, его место в иерархии человеческих потребностей:
Человеку, измученному голодом, раем покажется такое место, где можно до отвала наесться. Ему кажется, что если бы он мог не думать о хлебе насущном, то он был бы совершенно счастлив и не пожелал бы ничего другого. Саму жизнь он мыслит в терминах еды, все остальное, не имеющее отношения к предмету его вожделений, воспринимается им как несущественное, второстепенное. Он считает бессмыслицей такие вещи, как любовь, свобода, братство, уважение; его философия предельно проста и выражается присказкой: «Любовью сыт не будешь». О голодном нельзя сказать: «Не хлебом единым жив человек», потому что голодный человек живет именно хлебом и только хлебом...
В большинстве известных нам культур хронический чрезвычайный голод является скорее редкостью, нежели закономерностью. Во всяком случае сказанное справедливо для Соединенных Штатов Америки. Если мы слышим от среднего американца «я голоден», то мы понимаем, что он, скорее, испытывает аппетит, нежели голод. Настоящий голод он может испытать только в каких-то крайних, чрезвычайных обстоятельствах, не больше двух-трех раз за всю свою жизнь.
Перефразируя уже упомянутую поговорку, можно сказать, что человек и действительно живет одним лишь хлебом, но только тогда, когда у него нет этого хлеба. Но что происходит с его желаниями, когда у него вдоволь хлеба, когда он сыт, когда его желудок не требует пищи?
А происходит вот что - у человека тут же обнаруживаются другие (более высокие) потребности, и уже эти потребности овладевают его сознанием, занимая место физического голода. Стоит ему удовлетворить эти потребности, их место тут же занимают новые (еще более высокие) потребности, и так далее до бесконечности. Именно это я и имею в виду, когда заявляю, что человеческие потребности организованы иерархически.
Если физиологические потребности постоянно и регулярно удовлетворяются, ... то эти потребности перестают активно воздействовать на поведение человека. Они переходят в разряд потенциальных ... Удовлетворенная страсть перестает быть страстью. Энергией обладает лишь неудовлетворенное желание, неудовлетворенная потребность. Например, удовлетворенная потребность в еде, утоленный голод уже не играет никакой роли в текущей динамике поведения индивидуума [6, с. 80-81].
За всю историю человечество не могло обеспечить себя хлебом в достаточном количестве, люди никогда не ели его вдоволь. Уровнем сытости (зажиточности, обеспеченности) измеряется различие между бедными и богатыми странами и социальными группами. В то время как в Африке свирепствует голод, британцы за год выбрасывают
продуктов на 10 млрд фунтов. Пищевые отходы состоят (до 20 %) из нетронутых продуктов, которые лежат в холодильниках до истечения сроков хранения, а потом выбрасываются.
Концепт хлеб может рассматриваться и в другом смысловом аспекте: хлеб производимый противопоставлен хлебу потребляемому. В хлебе «замешен» труд и пот производителя и повседневная пища потребителя. «И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывал землю» [Быт. 3, 22] и сказал Адаму: «.в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» [Быт. 3, 19].
Вековая мечта о справедливом социальном устройстве порождена не завистью голодных, а стыдом сытых. Производство хлеба во многих странах остается дотационным. Пословица «Кто не работает, тот не ест» («No mill, no meal») ассоциируется с публицистикой первых лет советской власти и обычно цитируется как форма осуждения тунеядства, безделья. Этот принцип был позаимствован большевиками из Нового завета, из слов апостола Павла: «Если кто не хочет работать, тот пусть и не ест». Во втором послании к христианской общине Фессалоник апостол увещевает христиан держаться в стороне от тех, кто поступает «бесчинно и не по преданию, которое вы приняли от нас» [Фес. 3, 6]. И он приводит в качестве примера себя: даже он, избранный Богом апостол, кормится трудом своих рук:
«Ибо мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, - не потому, чтобы мы не имели власти, но чтобы себя самих дать вам в образец для подражания нам. Ибо когда мы были у вас, то предписывали вам: если кто не хочет работать, тот пусть и не ест» [2 Фес. 7-10].
Один из способов регулирования снабжения населения в условиях нехватки продовольствия - карточки. Это явление сопутствовало кризисным периодам в развитии различных государств в разные эпохи. Карточки и талоны были известны еще в Древнем Риме. Словом «тессера» обозначались ордера на получение городским плебсом определенного количества зерна, масла или вина. Хлебные раздачи (фрументации) впервые были введены Гаем Гракхом (II в. до н. э.), для этого использовались тессеры, представлявшие собой бронзовые либо свинцовые монетовидные жетоны. Карточки на хлеб (а затем
и на мыло, мясо, сахар) вводились во времена Великой Французской революции. В период Первой мировой войны нормирование продовольствия было введено в ряде воюющих европейских государств, а также в США. Во время Второй мировой войны нормированное распределение продуктов питания было установлено во всех европейских странах, в США, Канаде, Новой Зеландии, Австралии, Японии, Индии, Турции, Алжире, Тунисе и др. В США и сейчас действуют федеральные программы социальной благотворительности, в рамках которых выпускаются деньги-талоны для малообеспеченных граждан.
Герман Гессе (1882-1962), лауреат Нобелевской премии по литературе (1946), в статье «О слове "хлеб"» (1959) писал:
«Все наши языки довольно преклонного возраста, однако их словарный запас претерпевает непрерывные изменения. Слова заболевают, умирают и навсегда исчезают из языка, и в любой момент в любом языке к старым словам могут прибавиться новые. Но с этим обновлением дело обстоит точно так же, как с любым прогрессом вообще: мы можем с восхищением удивляться способности языка изобретать обозначения для новых явлений и предметов, новых жизненных обстоятельств, новых общественных функций и потребностей человека, однако при ближайшем рассмотрении мы замечаем, что из ста якобы новых слов девяносто девять являются всего лишь механическими комбинациями на основе старого словарного запаса, что они вообще никакие не настоящие и подлинные слова, а только наименования, паллиативы - костыли на случай необходимости. Количество новых слов, составивших прирост в наших языках за последние два столетия, поражает совершенно невероятным числом, достойным удивления, но по весомости и выразительности, языковой субстанции, красоте и истинности содержания золота в них оно ничтожно мало и бедно, это мнимое богатство, своего рода инфляционный обман.
Взяв в руки любую страницу любой газеты, мы наткнемся на десятки таких слов, которых совсем недавно вовсе еще не было в языке, и неведомо, будут ли они существовать завтра и послезавтра. Подобные слова, без всякой предвзятости собранные на газетной полосе, звучат примерно так: дочернее общество - выплата дивидендов - изменение рентабельности - атомная бомба - экзистенциализм. Это сложные, длинные и претенциозные слова, словосочетания и выражения, и у всех у них один и тот же недостаток - им не хватает объемности, они, правда, несут в себе информацию, но не обладают чарующей силой выразительности настоящих слов, они не пришли к нам «снизу», от земли, из народа,
а появились «сверху», из редакционных кабинетов, фабричных контор, чиновничьих канцелярий.
Вековые, настоящие, матерые, тяжелые, как самородок, добротные и полноценные слова - это: отец, мать, прародители, земля, дерево, гора, долина. Каждое из них одинаково понятно и пастушонку, и профессору, и члену правительства, каждое взывает не только к нашему разуму, но и к нашим чувствам, поднимая в душе волну воспоминаний, представлений и ощущений, каждое из них подразумевает нечто вечное, незаменимое, без чего невозможно жить.
К таким душевным, значимо весомым словам относится и слово «хлеб». Стоит только произнести его и впустить в себя заключенный в его звуках смысл, как уже все наши жизненные силы - как плоти, так и души - слышат его зов и оживают. Желудок, рот, нос, язык, зубы, руки -всё приходит в движение, а в душе пробуждаются сотни воспоминаний, в памяти всплывает обеденный стол под родительским кровом, вкруг него - всё дорогие и родные с детства лица, отец или мать отрезают от целого каравая куски, соизмеряя их величину и толщину с возрастом и прожорливостью того, кому они предназначаются, в чашках пенится, благоухая, теплое утреннее молоко. Или нахлынет, сладостно щекоча нервы, воспоминание, как ранним утром, когда за окном еще наполовину ночь, до вас доносились запахи от булочника - теплые, сытные, волнующие и умиротворяющие, возбуждающие голод и наполовину утоляющие его. Вы как сейчас видите старую служанку, накрывающую на стол, она ставит посредине на скатерть толстую круглую деревянную тарелку и кладет на нее хлеб - тяжелый каравай; выпуклый верх слабо поблескивает темно-коричневой корочкой, а обсыпанное мукой плоское дно матовое; рядом она кладет огромный нож с широким лезвием и короткой рукояткой из кряжистого дерева.
А затем, перебрав всю историю человечества, мы обязательно вспомним тысячи эпизодов и картин, где хлеб играет важную роль, на память придут слова великих поэтов и многие изречения из Библии, и повсюду у хлеба наравне с прозаичным повседневным значением, вбирающим в себя понятие сытность, будет еще другое, более возвышенное, возносящееся до той самой притчи господней во время последней вечери; и вот нам уже не совладать с потоком захлестнувших нас ассоциаций и воспоминаний, хлынувших с сотен полотен великих мастеров и других творений, где нашли свое художественное выражение людская благодарность и благоговение перед хлебом, вплоть до мистических заклинаний в «Страстях по Матфею» Иоганна Себастьяна Баха: «Примите, ядите: сие есть тело мое».
Вместо небольшого умозрительного эссе о слове «хлеб» можно было бы написать книгу.
Народ - создатель и хранитель языка - нашел для хлеба ласковые и полные признательности слова, из которых мне достаточно привести только два, чтобы вновь вызвать в душе рой созвучных воспоминаний. В народе принято называть хлеб «хлебушком», а итальянцы и тессинцы, когда хотят высказать похвалу и по-настоящему восславить человеческую доброту, говорят: buono come il pane <Добрый, как хлеб (итал.)> [2, с. 585-587]. (Курсив наш. - В. Д.).
Воспоминания, представления, ощущения, вызываемые словом хлеб, знакомые каждому по личному опыту, могут быть получены также экспериментальным путем - в свободном ассоциативном эксперименте. Данные двух таких экспериментальных массивов, ассоциации на стимульные слова ХЛЕБ и BREAD, полученные от испытуемых русских [4], американцев [10], а также еще шести национальностей [7] (на стимулы, эквивалентные слову хлеб) приведены в таблице 1 (см. Приложение). Группы испытуемых сопоставимы по объему (1000) и социальной принадлежности (студенты).
Ассоциативные поля стимулов ХЛЕБ и BREAD, представленные в статистических распределениях по убыванию частот ассоциатов, различаются по степени гомогенности: крайней гомогенностью (однородностью) у американцев и высокой гетерогенностью (предельной широтой ассортимента) у русских. Так, в американском массиве частота F1 самого популярного ассоциата равна 610, т. е. 61 % испытуемых отвечает на стимул единой стереотипной реакцией. В русском массиве частота F1 равна 104, т. е. только один из десяти испытуемых дал самый популярный ответ. Объем группы уникальных («одноразовых») ассоциатов - 30 (BREAD) и 155 (ХЛЕБ). Ассортимент L (разнообразие ассоциатов) в американском массиве - 69, соответственно, в русском массиве - 226, т. е. средняя частота реакции в массивах равна, соответственно, 14 и 4.
Первая по частоте (primary; с рангом 1) реакция у американцев -butter - в ассоциативном поле русских занимает 15-й ранг - масло. Самая популярная ассоциация у русских - черный - у американцев не отмечена вовсе.
Хлеб - универсальный символ. Э. Фромм писал:
«Универсальный символ - единственный, в котором соотношение между символом и тем, что он выражает, не случайно, а внутренне присуще. Оно коренится в ощущении родства между эмоцией или
мыслью, с одной стороны, и чувственным опытом - с другой. Он может быть назван универсальным, потому что он разделяется всеми людьми, в противоположность не только случайному символу, который по самой своей природе - исключительно личный, но также условному символу, который ограничен группой людей, разделяющих одни и те же условия. Универсальный символ коренится в свойствах нашего тела, наших чувств и наших умов, общих для всех людей и потому не ограниченных отдельными личностями или группами. По существу, язык универсального символа - это единственный общий язык, развитый человеческим родом, язык, который он забыл прежде, чем преуспел в развитии универсального условного языка» [9, с. 17].
«No more woof» («Больше нет лая») - это название новейшего устройства (Швеция), вмонтированного в ошейники собак и кошек, служащего для распознавания интенциональных смыслов, переживаемых животным, и «перевода» их на язык интернациональный (английский). Первые «слова», вошедшие в «общебиологический» словарь языка домашних животных: радость, боль, я голоден. Голод - общее слово всех языков, хотя его нет в словаре семантических примитивов А. Вежбицкой. Тот факт, что слово голод вошло в число трех первых «слов» языка «братьев наших меньших» - серьезный довод в пользу гипотезы об априорном существовании универсальных смыслов, выходящих за рамки человеческих языков.
В заключение приведем ряд высказываний, относящихся к номинации хлеб:
Человек никогда не довольствуется куском черствого хлеба, если имеет возможность получить кусок пирога (Д. И. Писарев).
Земля же ... обрабатывается этими же доведенными до крайней нужды людьми для того, чтобы хлеб с нее продавался за границу и владельцы земли могли бы покупать себе шляпы, трости, коляски, бронзы и т. п. (Л. Н. Толстой).
Как бы ни были скромны наша еда и наша постель, мы все еще Ротшильды по сравнению с тем, кто спит под мостом и у кого так часто нет даже куска черствого хлеба (П. А. Кропоткин).
Мы должны будем все более принимать стандартизованные безвредные и бессодержательные продукты, которые, подобно белому хлебу, изготовляются скорее из-за их рыночных свойств, чем из-за их ценности как продуктов питания (Н. Винер).
Приложение
БАЗЫ ДАННЫХ И ИЛЛЮСТРАЦИИ
Таблица 1
Сопоставление самых частых ассоциативных ответов на слово-стимул ХЛЕБ по восьми экспериментальным группам [4; 7; 10]
Американцы Немцы Французы Поляки
масло есть вино насущный
пища масло белый ржаной
есть каравай есть масло
вода пища голод черствый
белый голод хлебный свежий
мякиш
Русские Казахи Киргизы Узбеки
черный масло белый голодный
белый вода пшеница чай
мягкий мука масло вода
ржаной сахар домашний сахар
черствый есть чай есть
насущный таган сахар
"ЗЫтетаЛг
влеаЛ ишм
¿Не так
4. Плакат (США, 1942)
«Домашний хлеб побеждает в войне»
5. Плакат (ГДР, 1952) «За хлеб и свободу!»
6. Плакат (Польша, 1954) «Хлеб - Отчизне! Крестьяне, организуйте коллективную поставку зерна к пунктам закупки»
7. Плакат (1977)
ш
у"
(трасно народ шх пор вишне I НАСУЩНЫЙ ЗМЕТ »мой первой святыне!. золотые спг'еа забывать мы не вправе ! клеб - всену гшм i попе, 8 доме, в &ержаве !
/
Плакат (1960)
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бидерманн Г. Энциклопедия символов : пер с нем. - М. : Республика, 1996. - 335 с.
2. Гессе Г. Избранное. - М. : Радуга, 1984. - 592 с.
3. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. - М. : Прогресс, 1984. - 400 с.
4. Долинский В. А. Моделирование вербальных ассоциативных полей в квантитативной лингвистике : дис. ... д-ра филол. наук : в 2 т. / Т. 2. Приложение. Словарь «Вербальные ассоциации московских студентов». - М., 2012. - 585 с.
5. Лермонтов М. Ю. Полное собрание сочинений : в 2 т. - СПб. : Изд. Н. И. Холмушина, 1912. - 1024 с.
6. Маслоу А. Г. Мотивация и личность. - СПб. : Евразия, 1999. - 478 с.
7. Словарь ассоциативных норм русского языка / под ред. А. А. Леонтьева. - М. : Изд-во Моск. ун-та, 1977. - 192 с.
8. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. - М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.
9. Фромм Э. Забытый язык. - Ангарск, 1994. - 164 с.
10. Jenkins J. J. The Minnesota Word Association Norms // Norms of Word Association. - N.Y. & L. : Academic Press, 1970. - P. 1-38.
