CC BY
39
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2013. Вып. 4 (53). С. 7-22
«Записки» Ф.-С. Лагарпа как источник по истории России КОНЦА XVIII — НАЧАЛА XIX В.1
А. Ю. Андреев
Статья посвящена введению в научный оборот нового исторического источника — «Записок» швейцарского воспитателя императора Александра I Ф.-С. Лагарпа. Этот источник возник в результате кропотливой работы Лагарпа над комментированием своей переписки с Александром и содержит множество уникальных подробностей и оценок жизни российского двора конца XVIII — начала XIX в. и начала александровских либеральных реформ.
Выдающийся швейцарский педагог и политический деятель, известный в России прежде всего как наставник императора Александра I, Фредерик-Сезар Лагарп (1754—1838) оставил после себя богатейшее эпистолярное и мемуарное наследие, которое лишь в настоящее время начало активно осваиваться в исторической науке2. Значительная часть этого наследия посвящена темам, связанным с историей России.
В первую очередь, это корреспонденция Лагарпа с его учеником, великим князем, а потом императором Александром I. Эта переписка открывается еще детскими записками, сопровождавшими начиная с 1784 г. учебный процесс, затем после возвращения учителя на родину она продолжалась в 1795—1797 гг., но была прервана революцией в Швейцарии, в которой Лагарп принял самое деятельное участие. Потом корреспонденция возобновилась в связи с вторым пребыванием Лагарпа в Петербурге в 1801—1802 гг., во время которого он пытался влиять на ход либеральных преобразований начала александровского царствования, а после его отъезда из России переписка с Александром не прерывалась почти до самой смерти последнего. Сохранившиеся подлинные письма находятся в настоящее время в ГАРФ и РГАДА3, их копии, выполненные самим
'Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ № 11-01-00301а.
2 Современные исследования о жизни Ф.-С. Лагарпа и общественно-политических событиях его времени, которые проводятся на базе его архива, отражены в сборнике: Frederic -Cesar de La Harpe. 1754—1838 (sous la direction d'Olivier Meuwly). Lausanne, 2011.
’ЕАРФ. Ф. 728. On. 1. Д. 411—415 (письма Лагарпа к Александру); PL/ЩА Ф. 5. On. 1. Д. 250 (письма Александра к Лагарпу).
Лагарпом, — в Лозанне4. На французском языке переписка была опубликована в 1978—1980 гг.5, в 2014—2016 гг. планируется ее издать в переводе на русский язык.
В то же время документы из архивных фондов Ф.-С. Лагарпа в Лозанне, относящиеся к России, далеко не исчерпываются названными копиями писем. Среди них — множество текстов, написанных автором от первого лица, которые в целом можно охарактеризовать как «Записки» Лагарпа. Сам автор, впрочем, судя по сохранившимся заголовкам, различал большие связные тексты автобиографического характера (mdmoires), развернутые «наблюдения» по какому-то частному вопросу (observations) и более мелкие заметки в виде комментариев к письмам (notes explicatives), хотя и те, и другие, и третьи по содержанию пересекаются, а между ними имеются текстуальные совпадения. В упомянутой выше швейцарской публикации переписки Лагарпа и Александра I определенная часть этих «Записок» (в особенности notes explicatives) была напечатана вместе с соответствующими письмами. Тем не менее оставшиеся неопубликованными тексты, а также рассмотрение всего объема «Записок» Лагарпа как единого ис-точникового комплекса представляют огромный интерес для исследователя. Их изучение не только позволяет вскрыть то, что думал Лагарп о ключевых событиях русской истории, в которых принимал участие, но и как менялись его оценки этих событий в последующем, по прошествии нескольких десятков лет.
Задача данной статьи — во-первых, подробнее осветить механизм создания Лагарпом своих «Записок», этапы его работы над ними, а также их общий состав и то, в какой мере и какие именно их части уже введены в научный оборот, а какие — будут исследоваться впервые; во-вторых, продемонстрировать на отдельных примерах потенциал «Записок» как важнейшего исторического источника — их высокую информативность и в целом, и в отдельных деталях, которые несут важные новые сведения о жизни российского двора конца XVIII — начала XIX в. и начальных годах проведения либеральных реформ Александра I.
В 1826 г. Ф.-С. Лагарп писал своему близкому другу об императоре Александре: «Еще не настал момент, когда потомки смогут высказаться о нем с пониманием дела. Перед их глазами еще нет полной картины. В ней не хватает деталей, многими из которых располагаю я... Я много работал и продолжаю работать над документами, связанными с ним (Александром. — А. А.), которым суждено увидеть свет только после моей смерти»6.
Действительно, сила привязанности Лагарпа к своему ученику была такова, что он не только при жизни Александра значительную часть своего времени посвящал переписке с ним (как Лагарп говорит в том же письме: «был рядом с ним на протяжении 35 лет»), но и после смерти воспитанника работал ради его блага.
4Bibliotheque Cantonale et Universitaire (BCU) Lausanne, Fonds de La Harpe (IS 1918), дела под шифрами G. Aa и G. Ba.
5 Correspondance de F.-C. de La Harpe et Alexandre Ier, suivie de la correspondance de F.-C. de La Harpe avec les membres de la famille imperiale de la Russie (publiee par J.Ch.Biaudet et F.Nicod). Neuchatel, 1978-1980. Vol. 1-3 (далее — Correspondance...).
6Цит. по: Рей М.-П. Фридрих Цезарь Jlarapn, воспитатель будущего императора Александра I // Французский ежегодник 2011: Франкоязычные гувернеры в Европе XVII—XIX вв. / Под ред. А. В. Чудинова и В. С. Ржеуцкого. М., 2011. С. 244.
Лагарп трудился над созданием сводной рукописи переписки с российским императором с объяснением всех упоминающихся там сюжетов, считая этот труд главным своим наследием и завещая его опубликовать. Обращаясь к будущим читателям, Лагарп писал о значении своей работы: «Собрание это сможет свет пролить на некоторые события современной истории. Покажет оно, что именно задумано и предпринято было для скорейшего просвещения пятидесяти миллионов, населяющих обширную территорию Российской империи...». Но кроме преобразовательных планов Лагарпу важно было передать для потомства и сам характер императора Александра, который «бесспорно был сделан не из того теста, что все прочие государи, раз в течение трех десятков лет дозволял простому гражданину письма, кои предлагаются ныне вниманию читателя и в каждой строке коих видна откровенность, даже между равными редкая, себе адресовать»7.
Таким образом, перечитывание, копирование Лагарпом его корреспонденции с Александром и работа над поясняющими ее «записками» шла для него параллельно с подведением определенных жизненных итогов. В этом смысле биография Лагарпа, весьма бурная событиями в первой половине жизни, позволяет указать несколько таких моментов.
Один из них наступил вскоре после окончания его повторного пребывания в России. Здесь надо пояснить, что в Петербург Лагарп отправился в 1801 г. из Парижа, куда лишь за полгода до этого бежал, спасаясь из-под ареста швейцарских властей. Эти новые власти пытались привлечь его к суду за подготовку государственного переворота и якобы неправомерные действия в период, когда сам Лагарп возглавлял Директорию Гельветической республики — революционное правительство, созданное весной 1798 г. (Лагарп был его членом и неоднократным председателем с конца июня 1798 г. до начала января 1800 г.)8. Справедливость этих обвинений Лагарп всегда отрицал и сопоставлял новые преследования с прежними, которым он подвергался еще в период до 1798 г. со стороны бернских правителей (так называемого «старого режима» олигархической Бернской республики), заставивших его впервые покинуть родину. Тем самым на протяжении значительного количества прожитых лет Лагарп ощущал себя несправедливо гонимым, дважды находя пристанище в России, но вновь возвращаясь оттуда к политической борьбе. Однако и в России, как полагал Лагарп, его недруги находили возможность вредить его положению, ускоряя его отъезд9. Поэтому Лагарп испытывал постоянную необходимость оправдывать даже не столько свои поступки, сколько взгляды и намерения от подозрений в «якобинстве», стремлении к радикальным реформам и революционному произволу.
И в 1804 г. у Лагарпа появилась возможность сделать это публично. К нему обратился Г. Цшокке, швейцарский писатель, историк и деятель Гельветической республики (служивший тогда бок о бок с Лагарпом10), который задумал издать
’Correspondance... Vol. 1. P. 65-66.
8 См.: Tosato-Rigo D. F.-.C. de La Harpe entre reformes et revolution // Frederic-Cesar de La Harpe. 1754-1838 (sous la direction d’Olivier Meuwly). Lausanne, 2011. P. 147-160.
9См., например: Correspondance... Vol. 1. P. 504, 509 и др.
“Подробнее о L Цшокке см.: Ort W. Heinrich Zschokke, 1771—1848. Eine Biographie. Baden,
2013.
биографии замечательных людей Швейцарии и попросил Лагарпа прислать материалы о себе и своей политической деятельности. Тот отвечал Цшокке, что пришлет лишь «фрагменты», ибо ему еще нужно время, чтобы «успокоиться и быть в состоянии исследовать с беспристрастностью прошлые события, о которых сохранил множество документов», но когда-нибудь он займется приведением этих документов в порядок11. Тем не менее к издателю был отправлен весьма объемный автобиографический текст, который Цшокке использовал, переложив его на немецкий язык в третьем лице (впрочем, такая переработка зачастую просто сводилась к замене местоимений «я» на «он» и т.д.)12. Исходная же рукопись, посланная Лагарпом, была опубликована на французском языке в 1864 г. Я. Фогелем под заголовком «Мемуары Ф.-С.Лагарпа, написанные им самым»13.
Так появился первый вариант «Записок» Лагарпа в форме последовательных воспоминаний, поделенных на четыре периода, из которых первый охватывал детство, юность Лагарпа и его пребывание в России вплоть до 1795 г., а его повторное пребывание в Петербурге отнесено к заключительному, четвертому периоду жизни, начавшемуся с утратой Лагарпом поста Директора Гельветической республики 7 января 1800 г. Большая часть «Записок», естественно, касалась истории швейцарской революции и Гельветической республики, но и то, что Лагарп написал здесь о начале воспитания великих князей Александра и Константина, обстоятельствах своей службы при екатерининском дворе и даже всего лишь несколько емких фраз, характеризовавших его положение при императоре Александре I в 1801-1802 гг. (а от большего Лагарп тогда сознательно отказался) — все это представляло несомненный интерес. Поэтому «Записки» были замечены в России, а перевод отрывков из них (как раз тех, где Лагарп упоминал о русской службе) почти сразу же был опубликован в журнале «Русский архив»14. Вскоре к ним обратился М. И. Сухомлинов, автор первой (и до сих пор единственной!) отечественной биографии Лагарпа (1871 )15, а затем Н. К. Шильдер в 1897 г. активно их цитировал (по публикации Фогеля) при описании воспитания Александра I16. Из последней работы в особенности (в силу ее популярности у последующих поколений историков) отдельные фразы Лагарпа распространились по биографическим сочинениям об Александре I, так что до сих пор, когда в отечественной литературе упоминаются «Записки» Лагарпа, речь идет именно об этой, первой, весьма еще неполной (как будет понятно дальше), их версии.
“Обращение Ф.-С. Лагарпа к Г.Цшокке от 2 флореаля XII года Республики (22 апреля 1804 г.) открывает его «мемуары» (о них см. ниже). Цит. по: Memoires de Frederic-Cesar La-harpe, concemant sa conduite comme Directeur de la Republique Helvetique, adresses par lui-meme a Zschokke / Ed. J. Vogel. Paris; Geneve, 1864. P. 65-66.
12 Historische Denkwiirdigkeiten der Sweizerischen Staatsumwalzung, gesammelt und hrsg. von H. Zschokke. Bd. 3. Winterthur, 1805. S. 74-131.
13 Memoires de Frederic-Cesar Laharpe... P. 65—211.
14Ф. Ц. Лагарп в России (Из его записок) // Русский архив. 1866. Вып. 1. Стб. 75—94.
15 В настоящей работе она цитируется по изд.: Сухомлинов М. И. Фридрих-Цезарь Лагарп, воспитатель императора Александра I // Исследования и статьи по русской литературе и просвещению. Т. 2. СПб., 1889. С. 37—142.
16 Шильдер Н. К. Император Александр I: его жизнь и царствование. Т. 1. СПб., 1897. С. 38-42.
Вероятно, работа над «Записками» в 1804 г. подтолкнула Лагарпа к размышлениям о возможности опубликовать когда-нибудь его переписку с Александром17. Но в Париже, где он тогда преимущественно жил, у него этих писем не было — он боялся, что такое бесценное собрание может попасть в руки французской полиции. Вся корреспонденция — как подлинники писем Александра, так и копии писем к нему Лагарпа18 — были отданы на хранение его другу и земляку Анри Моно19, который, в отличие от Лагарпа, и после падения Гельветической республики остался успешным политиком и несколько раз входил в Малый Совет нового швейцарского кантона Во, в создании которого вместе с Лагарпом непосредственно участвовал. Моно постоянно проживал в своем имении близ г. Морж на берегу Женевского озера (а неподалеку находился и родной город Лагарпа — Ролль).
Летом 1807 г. в Ролль из Франции на короткое время приехал Лагарп. Очевидно, что одна из целей его приезда — добраться до спрятанных бумаг. Он уже давно не получал ответных писем от Александра I и боялся, что его собственные письма перехвачены шпионами Наполеона, притом что некоторые из писем были, по его оценке, такой важности, что он «счел благоразумным сжечь даже черновые заметки, которые им служили основой»20. «Когда стало ясно, что полиция Наполеонова, руководствуемая Фуше, не остановится ни перед чем, — писал Лагарп впоследствии, — забота о собственной моей безопасности заставила меня копии большой части моих собственных писем сжечь»21.
Таким образом, в 1807 г. Лагарпу кажется, что его переписка с российским императором окончена. Поэтому, уничтожив часть материалов, он в то же время принялся за переписывание их другой части, не оставляя мысли о возможной посмертной публикации. Здесь же в Ролле 31 августа 1807 г. он составил новое завещание, где поручал душеприказчикам опубликовать те из его бумаг, которые они «сочтут интересными или полезными»22. И тем же месяцем датированы первые из «объяснительных записок» (notes explicatives), которые он начал составлять в виде примечаний к отдельным письмам23.
17 По крайней мере на это намекает одна из завершающих фраз Лагарпа: «Мои отношения с Россией, или точнее с ее нынешним самодержцем, чужды сему рассказу. После смерти вовлеченных сторон публика оценит их, имея на руках документы, если то будет стоить труда» (Memoires de Frederic-Cesar Laharpe... P. 209).
18 Лагарп старался копировать каждое свое письмо к Александру, что ему удавалось за редкими исключениями. И в последующем, перечитывая письма, он всегда собственноручно, «не прибегая ни к помощи секретаря, ни к услугам переписчика, дабы не опасаться предательства», снимал с них копии (Correspondance... Vol. 1. P. 66).
19На это Лагарп явно указывает в своем письме-завещании от 30 августа 1803 г. (Correspondance... Vol. 2. P. 84).
20 Ibid. P. 273.
21 bid. Vol. 1. P. 66.
22BCU. Fonds de La Harpe. Ca 1.
23 Некоторые из сохранившихся в копиях notes explicatives содержат датировку рукой Лагарпа — август 1807 г.(см.: Correspondance... Vol. 1., примечания к письмам № 64, 65, 68, 70, 71, 73, 88, 98, 108, 116); другие примечания датируются так на основании косвенных указаний, например, упоминание о Томасе Эрскине как об английском лорде-канцлере, которым он был до конца 1807 г. (Там же. Примеч. к письму № 63).
Однако, к великой радости Лагарпа, в начале 1808 г. приходит письмо от Александра, в котором тот сообщил о получении им всех ранее отправленных писем своего бывшего наставника24. Переписка продолжилась, и особенно интенсивно в 1813—1815 г., в период заграничного похода русской армии и Венского конгресса, где Лагарп вновь находился подле российского императора. Поэтому вторичное обращение Лагарпа к переписыванию и комментированию писем состоялось лишь в 1823 г. — и вновь в момент, когда он счел свою корреспонденцию с Александром завершенной25. На этот раз это произошло из политических соображений: в декабре 1822 г. Лагарп был смертельно оскорблен решениями Веронского конгресса, объявившего «настоящую войну народам»: «Александр определенно перешел Рубикон... Сегодня он защищает инквизицию и преследует под именем карбонариев всех тех, кто исповедует принципы, которые он сам считал за честь отстаивать в 1814 г.»26
На подведение итогов переписки, которым Лагарп занимался в 1823—1826 гг., безусловно, повлияла полученная им горестная новость о кончине Александра I. Эта весть придала деятельности Лагарпа новый импульс: он хочет представить потомству своего воспитанника в его лучших чертах, таким, каким он его когда-то знал. И в этом он получил неожиданную помощь из Петербурга. В июне 1826 г. Николай I, разбирая архив покойного брата, обнаружил там оригиналы писем Лагарпа (с которым Николай уже был знаком лично, а последний раз встречался во время заграничных походов) и сообщил через князя А. Н. Голицына, что намерен вернуть их автору27. Пересылку в Лозанну удалось осуществить по надежным дипломатическим каналам только к маю 1827 г.
Тем самым после 1827 г. Лагарп смог восстановить все утраченные им ранее копии писем и принялся за работу по каталогизации и упорядочиванию корреспонденции, сопряженную с ее новым комментированием. Работа шла медленно: Лагарп указывал, что мешала его болезнь, а он не решался довериться переписчикам и надежно укрывал корреспонденцию от посторонних глаз «в эпоху, когда неистово ищут всё, мало-мальски относящееся к замечательным личностям»28. Ему удалось составить подробный указатель содержания всей переписки29, а также изготовить для Николая комментированную копию подлинных писем Александра, хранившихся в Швейцарии. Для этой копии он сделал подробные notes explicatives и большое observation, посвященное знаменитому письму от 27 сентября (8 октября) 1797 г., где Александр говорит о решимости произвести в России «наилучшую из революций»: дать стране конституцию, по-
24Correspondance... Vol. 2. P. 289.
25 После 1807 г. новые датировки комментариев к письмам относятся уже к июню 1823 г., а более ранних нет (см.: Correspondance... Vol. 1, письмо № 69; в других местах в тексте «объяснительных заметок» прямо указано, что они пишутся в 1823 г. — письма № 62, 92 и др.). Далее встречаются комментарии, датированные 1824, 1825 и 1826 гг.
26Correspondance... Vol. 3. P. 491.
27BCU. Fonds de La Harpe. J 84.
28 См. письмо Лагарпа к Николаю I от 6(18) декабря 1831 г. (Correspondance... Vol. 3.
P. 554).
еле чего удалиться с престола30. В декабре 1831 г. вся коллекция — подлинные письма Лагарпа, новые копии вместе с пояснениями к ним и указателем — была отослана обратно в Петербург31.
Одновременно с работой над комментированием корреспонденции с Александром Лагарп ощутил необходимость аналогичным образом обработать и другие хранившиеся у него материалы, которые относились к его пребыванию в России. Для этого им была выбрана единообразная структура рукописных сборников, которой он неизменно придерживался в дальнейшем. В каждом таком сборнике копии документов — как правило, писем — чередовались с пояснениями автобиографического характера, объем которых мог быть весьма значителен. Лагарп обычно начинал сборник кратким введением, где заявлял его общее содержание, потом полностью переписывал одно из своих писем, открывающее сборник (давая при этом обстоятельные notes explicatives), затем объяснял от первого лица, какие события последовали за этим письмом, подводя читателя к тексту следующего письма, которое также им копировалось с примечаниями и т.д.
К началу 1830-х гг. таким способом Лагарп заполнил большую тетрадь (25 страниц in 4°), озаглавленную им «Переписка, относящаяся к моему определению кдолжности воспитателя великих князей российских» '2, в которой в деталях рассказывал о своей жизни при дворе Екатерины. Сборник, видимо, предназначался им к публикации вместе с перепиской с Александром, поскольку в уже цитированном выше «Обращении к читателю» (1832) Лагарп обещал: «Читатель увидит, как держался я в бытность свою воспитателем великих князей Александра и Константина. Он увидит все козни, к которым прибегли мои враги после Французской революции, дабы меня погубить». Затем еще одна тетрадь — «Отношения с императором Павлом и великим князем Константином»33 — специально посвящена была встречам Лагарпа с Павлом и его письмам к российскому императору и его сыну Константину в период появления русских войск в Швейцарии. К ней также примыкает большое observation, содержащее воспоминания Лагарпа о Павле и озаглавленное им «Факты, которые обиняком упомянуты в заметке моей от 16 июля 1799 года и в письме от 22 марта 1801 года, адресованных Его Императорскому Величеству Павлу Первому, и которые объясняют все, что в этих бумагах содержится загадочного»34.
Аналогичный сборник Лагарп подготовил (или по крайней мере переписал и дополнил) в середине 1830-х гг.: тетрадь под названием «Обзор интриг, пущенных в ход в Петербурге с тем, чтобы я в немилости оказался, с приложением
,0 Копии писем Александра к Лагарпу, выполненные последним для Николая I, хранятся в настоящее время в фонде рукописей библиотеки Зимнего дворца, разделенные на две части: ГАРФ. Ф. 728. On. 1. Д. 452 и Д. 621; упомянутое «наблюдение» (observation) см.: ГАРФ. Ф. 728. Оп. 1.Д. 452. Л. 11-12.
31К этой же посылке Лагарп приложил и подлинник письма Александра от 27 сентября
(8 октября) 1797 г., желая (из-за его «особого значения») передать оригинал в руки императо-
ра Николая I, который затем предпочел его уничтожить. См. сохранившийся конверт: ГАРФ.
Ф. 728. On. 1. Д. 834.
оправдательных документов»35 содержит комментарии с отсылкой к событиям мая 1835 г. (хотя помещенные в эту тетрадь два письма Лагарпа к Екатерине II, а также его письма к Н. И. Салтыкову и С.Ф. Стрекалову были явно прокомментированы им раньше36).
О том, что и после отсылки коллекции писем в Петербург Лагарп продолжал работу над их комментированием, создавая тем самым новые «записки», свидетельствуют его письма. Например, 31 января 1835 г. он писал одному из друзей: «Сегодня у меня много дел по подготовке частей моей корреспонденции с известной персоной и ее дополнения объяснительными заметками» '7. А один из комментариев, сделанных для письма к Александру от 7 апреля 1802 г., упоминает о новых российских реформах, идущих в 1837 г.38
Итогом всей этой работы послужило повторное обращение Лагарпа к тексту своих «Мемуаров». По-видимому, создавать их новую редакцию он начал в 1837 г., а последний ее лист датировал мартом 1838 г., т.е. за считанные дни до смерти39.
Эта рукопись состоит из 11 тетрадей т 4°, полностью исписанных рукой Лагарпа, с изрядным количеством зачеркиваний и исправлений40. Первые четыре тетради соответствуют первым четырем периодам в жизни Лагарпа, которые он выделил еще в 1804 г., и их текст практически полностью совпадает с первоначальным рассказом, записанным для Г Цшокке. Дополнения в него незначительны: одно из них, например, описывает случай из времен царствования Екатерины II, когда великий князь Константин в присутствии французских эмигрантов королевских кровей начал обличать народные тяготы при «старом режиме» (которые обсуждал с учениками Лагарп) — этот анекдот Лагарп уже приводил в упомянутом выше рукописном сборнике «Обзор интриг...».
Зато для следующего, пятого, периода жизни Лагарпа, к которому он теперь отнес пребывание в России с августа 1801 по май 1802 г., характер изложения в рукописи резко изменился. Лагарп прибегает здесь к излюбленной им за последние годы форме — чередованию отрывков собственных воспоминаний с комментированными текстами писем. Относящийся к пятому периоду текст занимает поэтому целых шесть тетрадей, куда вошли и те письма Лагарпа к Александру и ответы последнего, которые автор счел наиболее значимыми. Это позволило Лагарпу раскрыть перед читателем подробности разработки либеральных преобразований подле юного российского императора; он вообще стремился в деталях осветить все мало-мальски важные темы государственной жизни, затрагивавшиеся тогда в общении между ним и его царственным учеником. Наконец, шестой период «Мемуаров» (который вновь занял лишь одну тетрадь) начат с
,5BCU. Fonds de La Harpe. G.Ab 1.
,6 Одна из таких комментированных копий этих писем с приложенным к ней observation рукой Лагарпа попала в ту же коллекцию библиотеки Зимнего дворца (ГАРФ. Ф. 728. On. 1. Д. 417. Л. 2об—14.
,7Цит. по: Correspondance... Vol. 1. P. 50.
38 Ibid. P. 558.
,9 Сухомлинов М. И. Фридрих-Цезарь Лагарп... С. 42.
40BCU. Fonds de La Harpe. Ba 1 — Ba 11 (начиная с тетради Ba 5 идет единая сквозная пагинация).
возвращения Лагарпа во Францию и доведен до событий Гельветического конгресса 1803 г.
Таким образом, обзор всего комплекса мемуарных источников, которые можно назвать «Записками» Ф.-С. Лагарпа, показывает, что они делятся (по времени создания и источниковым особенностям) на несколько частей:
A) автобиографический рассказ, написанный Лагарпом в апреле—мае 1804 г. (опубликованный Г. Цшокке в 1805 г. в переложении на немецкий язык, а в исходном виде, по-французски, — Я. Фогелем в 1864 г.), который потом был воспроизведен Лагарпом в 1837—1838 гг. при составлении первых четырех тетрадей своих «Мемуаров»;
B) текст воспоминаний из последних семи тетрадей «Мемуаров», написанный в 1837—1838 гг. в основном на базе уже законченных к тому времени комментариев к переписке Лагарпа с Александром I;
C) отдельные составлявшиеся Лагарпом с начала 1830-х гг. рукописные сборники с воспоминаниями о первом пребывании в России и комментариями к его письмам того времени;
D) «объяснительные заметки» (notes explicatives) и более развернутые «наблюдения» (observations), которые прилагались к копиям переписки Александра
I и Лагарпа, подготовленной последним к публикации.
Все эти части взаимосвязаны и пересекаются между собой. Так, например, об аудиенции у императрицы Екатерины II 19 октября 1793 г., во время которой был затронут важнейший вопрос о возможной передаче престола Александру минуя Павла, Лагарп пишет четырежды (!), с разной степенью детализации и вспоминая различные подробности: а именно в двух мемуарных текстах, помещенных в разные рукописные сборники, в примечании к отдельной копии письма к императору Павлу I и в развернутом «наблюдении» о его отношениях с Павлом41. О том, что все части «Записок» воспринимались как единое целое и предназначались для комплексной публикации, свидетельствуют слова душеприказчика Лагарпа, Шарля Моннара, который вскоре после смерти Лагарпа обещал публике скорый выход в свет его «Мемуаров» вместе с его перепиской с Александром I и «другими частями рукописей г-на Лагарпа, более или менее близкими к Мемуарам»42.
Однако данная публикация тогда не состоялась (причиной стала размолвка Моннара и вдовы Лагарпа). Тем самым в распоряжении широкого круга историков долгое время находилась лишь опубликованная часть «Мемуаров» (А), и только в конце 1970-х гг., благодаря труду швейцарских исследователей, вместе с перепиской Лагарпа и Александра увидела свет значительная доля «объяснительных заметок» (D). Но часть В (полностью) и часть С (в весьма существенной мере) указанного выше комплекса «Записок» так и остаются неопубликованными. Кроме того, существует определенное количество «объяснительных заметок» и «наблюдений» из части D, которые сохранились не в основном архиве Лагарпа в Лозанне, а в копиях писем, находящихся в ГАРФ — они также пока еще ждут публикации.
41BCU. Fonds de La Harpe. G.Ab 1, G.An 1, G.Ac 1, G.Ac 2.
42Цит. no: Correspondance... Vol. 1. P. 51.
Среди российских историков до настоящего времени единственным, кто работал с лозаннским собранием бумаг Лагарпа, был М. И. Сухомлинов, познакомившийся с ним более 150 лет назад (!), когда этот архив еще находился в частных руках. Составляя свой биографический очерк о Лагарпе, Сухомлинов широко пользовался «объяснительными заметками» и «мемуарами» Лагарпа, но зачастую давал их в собственном пересказе и иногда смешивал между собой разные рукописи43. Поэтому нельзя сказать, что данный комплекс источников был им введен в должной мере в научный оборот.
Какое же значение имеет изучение «Записок» Ф.-С. Лагарпа на современном этапе? Прежде всего в тех отрывках, которые относятся к периоду первого пребывания Лагарпа в Петербурге с 1783 по 1795 г., приводится множество новых и интересных подробностей не только об обучении великих князей Александра и Константина, но и в целом об атмосфере, в которой Лагарпу приходилось действовать при российском дворе, что заставляет по-новому взглянуть на весь процесс воспитания внуков Екатерины II и пересмотреть некоторые его стереотипные оценки44.
Затем чрезвычайно интересно, как Лагарп выражает свое отношение к наследнику российского трона, великому князю Павлу Петровичу, и как он смотрит на возможность лишить его прав наследования и передать их Александру. Подробный разбор и сопоставление различных мемуарных отрывков Лагарпа по этому поводу выходят за рамки данной статьи, поэтому ограничимся краткими выводами.
Во-первых, для Лагарпа, независимо от степени «революционности» его взглядов, глубоко антипатичен придворный круг последних лет царствования Екатерины II, где тон задавали французские эмигранты — он его сравнивает с сознательной «школой лжи», от которой стремился уберечь своих воспитанников, Александра и Константина. Поэтому, желая остаться в стороне от этой придворной камарильи, наполненной интригами, он отверг лишь слегка завуалированное предложение Екатерины II добиваться от Александра согласия принять титул наследника, минуя отца.
Во-вторых, его глубоко расстраивает та степень отчуждения, что существовала между отцом и сыновьями. Поэтому, несмотря на то что, как пишет Лагарп, «недоброжелатели представили Павлу меня как якобинца, и хотя обходился он со мной учтиво, репутация моя в его глазах была решительно запятнана», но все же перед самым отъездом из Петербурга в 1795 г. Лагарп добился у Павла приглашения на один из гатчинских балов и был принят в его кабинете45.
Здесь он говорил с Павлом как человек, уже знающий о планах лишить его престолонаследия, но не имеющий права обнаружить это свое знание (он про-
43 Так произошло, в частности, с рассказом о Лагарпе и Павле I, где цитирование Сухомлинова на деле не соответствует какому-то одному реальному тексту Лагарпа, но соединяет сразу несколько его версий вместе (см.: Сухомлинов М. И. Фридрих-Цезарь Лагарп... С. 95—97).
44 Такому анализу посвящена статья: Андреев А. Ю. Воспитание великих князей Александра и Константина Павловичей глазами Ф.-С. Лагарпа // Филаретовский альманах. Вып. 9 / Отв. ред. А. И. Яковлев. М., 2013.
45 Речь шла о празднике в честь дня рождения великого князя Константина, поэтому можно датировать разговор Лагарпа с Павлом 27 апреля 1795 г.
сил Павла «верить его словам и мнениям, но не спрашивать у него большего»). Во время разговора Лагарп стремился доказать, что сыновья Павла любят его, «испытывают такие чувства, о каких любящий отец только мечтать может», но что сам великий князь неправильно обходится с сыновьями, и отсюда «могут произойти самые прискорбные следствия, тогда как сближаясь со своими сыновьями телом и душой, мог бы он заключить союз нерушимый и непобедимый». Павел был глубоко тронут поступком и словами Лагарпа, и поразительнее всего, что в 1801 г. за две недели до трагической ночи в Михайловском замке (видимо, уже получив первые сведения о заговоре и возможном участии в нем наследника46) император Павел спросил у Александра, нет ли у него новостей о Лагарпе, и сказал, что до сих пор «вспоминает его прощальные слова». По сути, это был намек, понятный лишь Павлу, на то, что Лагарп оказался прав, а Россию вскоре действительно ждали «самые прискорбные следствия» из-за разрушенного доверия между императором и его семьей47.
Еще один волнующий эпизод, к описанию которого «Записки» Лагарпа добавляют новых красок, связан со знаменитым письмом Александра от 27 сентября (8 октября) 1797 г. Исследователи этого письма (а первым его опубликовал Н. К. Шильдер по копии, присланной из Лозанны хранителями архива Лагарпа) ни разу не задавались вопросом — а каким же способом в революционный Париж было доставлено письмо от наследника российского трона, да еще с такими сенсационными, «революционными» идеями. Ясно, что любые обычные почтовые или дипломатические каналы здесь были исключены. Из содержания письма следовало, что его повез с собой один из ближайших друзей Александра того времени — Н. Н. Новосильцев, который должен был лично вручить письмо Лагарпу и многое дополнительно «пересказать на словах». Однако маршрут путешествия Новосильцева по Европе, имевший конечной целью Лондон, насколько известно из его биографий, пролегал мимо Парижа, и о его встрече с Лагарпом нет никаких сведений48.
«Объяснительная заметка» Лагарпа (в копии, изготовленной в 1831 г. и посланной в Россию) несколько проясняет ситуацию, хотя не до конца. Лагарп вспоминает, что благодаря своим связям во французской Директории смог заказать для Новосильцева «особый паспорт с разрешением находиться в Париже incognito», однако выписали этот паспорт слишком поздно, и Новосильцев уже не смог им воспользоваться, поэтому Лагарп с ним не встретился и соответственно не смог дать на письмо ответа, которого Александр так ждал в тот момент. В последующем же начавшаяся война прекратила всякое сообщение между Францией и Россией49.
46Эйдвлъмаи Н. Я. Грань веков. СПб., 1992. С. 279 и далее.
47 Все цитаты приведены по тексту observation Лагарпа о Павле: BCU. Fonds de La Harpe. G.Ac 2.
48 См., например: Федорченко В. А. Императорский дом: Выдающиеся сановники: Энциклопедия биографий. М., 2000. Т. 2. С. 141—142; Шилов Д. Н. Государственные деятели Российской империи. 1802—1917. Биобиблиографический справочник. СПб., 2001. С. 465—467.
49ГАРФ. Ф. 728. On. 1. Д. 452. Л. 4об. Остается, однако, не проясненным, каким же образом Лагарп вообще получил это письмо и от кого узнал о грядущем приезде Новосильцева, чтобы потом начать хлопоты о паспорте для него.
Переходя к отражению в «Записках» Лагарпа первого года царствования Александра I (чему преимущественно посвящена неизданная часть мемуаров), следует отметить, что наиболее сильное в эмоциональном плане впечатление, которое Лагарп пережил при встрече со своим учеником в новом качестве и которое хотел передать читателю, — это твердое чувство отвращения Александра к престолу, в котором тот не раз признавался Лагарпу. Этот престол для него покрыт кровью отца, и Александр это постоянно ощущает. Уже при первой встрече в августе 1801 г. на вопрос Лагарпа, каково императору быть постоянно в окружении заговорщиков, виновных в смерти Павла I, Александр отвечает: «Я участвовал в происшедшем лишь в качестве обреченного смириться с необходимостью — занять первенствующее место, чтобы спасти отечество и предохранить его от бед, которые ему угрожали. Чувство спокойной совести — мой единственный хранитель против новых покушений. Вы видите этих солдат, что стоят на страже во дворце? — добавил Александр, показывая за пределы своего кабинета. — Они не смогли спасти моего несчастного отца». Лагарп добавляет, что «был глубоко поражен спокойствием этих слов, которые его нисколько не обнадежили»50.
Тем не менее совесть Александра, по-видимому, не была так спокойна, как он это пытался представить. Лагарп вспоминает о серьезных переживаниях императора накануне коронации: «Эта церемония сильно волновала его, и если бы это зависело только от его власти, он бы ее отложил: мысль, что будет необходимо подняться на парадный трон, на котором еще недавно сидел его отец, казалась ему невыносимой, даже с внутренним чувством, что он лишь насильственно подчиняется жестокому закону необходимости»51.
Наконец, вернувшись из Москвы после состоявшейся там коронации, Александр пожелал подробно рассказать Лагарпу все обстоятельства, связанные со смертью отца. «Эти происшествия лежали тяжелым грузом на его сердце: ему необходимо было найти облегчение, открыв другу с искренностью те мотивы, которые не позволили ему отстраниться от того, что от него требовали. Ему хорошо были известны серьезные поводы к общественному недовольству, давно уже он предвидел их тяжелые последствия, когда высказываемое всеми желание, которое можно назвать национальным, вдруг указало ему, что нация всецело на него полагается и зовет ее спасти. Ему цитировали разные примеры, чтобы оправдать то, что от него требовали. Павел I должен был уступить свое место преемнику, но на условии, что его персона получит должное уважение, и ничто не сможет заронить подозрения в отношении его преемника. Вожаки же переворота должно быть злоупотребили обстоятельствами, чтобы прибегнуть к такому образу действий, результатом которого стала смерть свергнутого монарха. Александр приходил в ужас от этого преступления, которое он не смог ни предвидеть, ни предотвратить и которого зачинщики и истинные подстрекатели, защищенные их соучастниками и даже общим мнением, должны были избегнуть наказания. Он изливал свою душу в мою, открывал мне дошедшие до его сведения подробности и глубоко меня расстроил, доказав невозможность наказать
виновных, некоторые из которых еще осмеливались показываться в придворном кругу», — так передает впечатления от этой беседы Лагарп52.
Одна из постоянных мыслей Лагарпа, наблюдавшего молодого императора в эти дни и чувствовавшего его неуверенность и даже смятение, заключена в том, что множество людей из окружения императора хотят его добрую волю направить на ложный путь. «Поскольку он был преисполнен учтивости и снисходительности и позволял большую свободу дискуссий, этим часто стремились злоупотребить. Одни пытались отличиться, советуя ему меры либеральные (которые льстили такому сердцу, как у него), но не давая обнаружить пагубные последствия, от советов происходившие». В частности, говоря о крестьянском вопросе, Лагарп подчеркивает, что «у императора хватило доброго рассудка отклонить предложенную ему меру о запрете продажи крестьян без земли — меру, которую одобряло его сердце, но которая, будучи введенной внезапно, несла риск посеять смуту». Но еще большую опасность для императора, по мнению Лагарпа, представляли «люди, которым он открыл свое отвращение к абсолютной власти». Они надеялись извлечь выгоду, вовлекая Александра в проекты по ограничению самодержавия. Таков был, по мнению Лагарпа, проект Конституции, вводящей в России народное представительство: «Этот проект был сообщен мне императором, который спросил меня, что я о нем думаю, желая узнать мое мнение прежде, чем сообщить свое. Неразумность этого замысла доказала мне, что его произвела голова юная и легкая, которая не отдавала себе никакого отчета в том, что собой представляли 50 миллионов обитателей России, собрав без всякого обдумывания некоторые формы представительного правления, расположенные случайно по странам, которые их породили, и нисколько не волнуясь о том, применимы ли они в России. Мое мнение по поводу этого отвратительного произведения совпало с мыслями императора, и о нем больше не заходило речи». Лагарп благоразумно не спрашивал тогда имя автора, но позже узнал, что им был князь Адам Чарторыйский53.
В русле спора о том, можно ли и нужно ли Александру добровольно ограничивать свою власть в отношении людей, которые явно стремятся к ложным целям, звучат строки «Записок» Лагарпа, посвященные вопросу о полномочиях Сената. Лагарпу претили амбиции сенаторов, которые те немедленно выказали, лишь только Александру «посоветовали пригласить Сенат представить императору перечень своих полномочий, некогда сообщенных ему прежними императорами, но сокращенных в последние царствования, из-за чего он значительно упал в общественном мнении». Лагарп опасался от этого новой смуты и настаивал на незыблемости императорских прерогатив54.
52 BCU. Fonds de La Harpe. Ba 7. P. 92. Вскоре после этой беседы Лагарп написал Александру письмо (30 октября 1801 г.), в котором все же убеждал наказать убийц Павла I, предав их гласному суду (Correspondence... Vol. 1. P. 331-333).
53 BCU. Fonds de La Harpe. Ba 6. P. 51-52. Надо сказать, что неприятие Лагарпом проектов Чарторыйского оказалось обоюдным — тот в своих воспоминаниях в свою очередь сознательно принижал значение участия Лагарпа в выработке либеральных реформ Александра I (см.: Чарторижский А. Мемуары. М., 1998. С. 188—189).
54BCU. Fonds de La Harpe. Ba 6. P. 53. Вопрос о проекте реформы Сената в 1801 г. и возможной передаче ему дополнительных полномочий от императора подробно разобран в кни-
Лагарп касается также деятельности Негласного комитета, подробно характеризуя всех его членов и подчеркивая важность их работы по подготовке преобразований в центральном управлении империей. «Воодушевленные одними и теми же идеями, мы часто спорили по вопросам, которыми занимались члены Комитета, но я никогда не был его частью, — вспоминал Лагарп. — Меня тем не менее позвали туда по распоряжению императора в день, когда обсуждались ключевые вопросы, относящиеся к определению полномочий Сената и созданию новых министерств, и когда было решено продвигать бок о бок оба эти больших проекта»55. В то же время Лагарп сетует, что на плечи сподвижников Александра должна была лечь «поистине геркулесова задача — собрать указы и обычаи, которыми управлялась прежняя Россия, а также включенные в нее провинции, просеять их, сообразив между собой и объединив методически, составить из них кодексы гражданский, уголовный, исправительный и т.д., соответствующие нашей эпохе». По признанию Лагарпа у Александра I не было (да и не могло быть) в достаточном количестве квалифицированных людей для такой работы, «на которую были обращены многие надежды императора», и это «причиняло ему моральные страдания»56.
Впрочем, несколько страниц воспоминаний Лагарп посвятил и тому делу, которое считал несомненным успехом, и притом благодаря его собственной инициативе — созданию Министерства народного просвещения, чему Лагарп придавал особое значение, считая его ключевым для всей системы реформ в России57. «Я признаю, — пишет он, — что это был момент истинного счастья для меня, когда император сообщил мне о принятом им решении соорудить столь великую базу, на которой должна покоиться действительная цивилизация и благополучие миллионов людей, во главе которых он поставлен. Столько интриг было пущено в ход чтобы отвлечь его внимание и внушить ему отвращение к этим реформам, представленным ему влекущими опасные последствия, но нужно было обладать его характером, чтобы не дать себя поколебать в этом вопросе»58.
Описывая свой второй визит в Петербург, Лагарп рассказывает не только об Александре. Он отводит место и для воспоминаний о молодом Константине Павловиче, в котором также признавал своего ученика и любимца. Оценка, данная ему Лагарпом, вероятно, чересчур любезна, но не лишена объективности: «Одаренный возвышенными чувствами, умом и приветливостью, он был рожден с расположением к гневу, и это заставляло его часто совершать тяжелые ошибки, относительно которых он первым же выносил свое суровое суждение, что не мешало ему тут же совершать новые. К счастью, он обожал своего брата, спокойный рассудок которого смирял его страсти. Константин имел несчастье
ге: Сафонов М. М. Проблема реформ в правительственной политике России на рубеже XVIII и XIX вв. Л., 1988.
55 ВCU. Fonds de La Harpe. Ba 7. P. 92.
56 BCU. Fonds de La Harpe. Ba 6. P. 70—71. Как Лагарп здесь же пишет, уезжая из России, он даже дал обещание Александру справляться об иностранных юристах, которых можно было бы использовать при разборе российского законодательства.
57 Подробнее см.: Андреев А. Ю. Ф.-С. Лагарп и разработка реформы народного просвещения в России // Российская история. 2010. № 6. С. 40—47.
58BCU. Fonds de La Harpe. Ba 7. P. 90-91
получить гувернера, которого его вспыльчивость пугала, а лучше было бы ему иметь ментора смелого и способного в одно мгновение принимать решительные меры, чтобы эту вспыльчивость прекращать, и он бы с этим сам согласился бы тем охотнее, что имел душу честную и благородное сердце»59.
Наконец, «Записки» Лагарпа проливают свет на причины его отъезда из России в начале мая 1802 г. Этот отъезд с внешней стороны кажется преждевременным, ведь александровские преобразования, в которых был так заинтересован Лагарп, только готовились и большинство еще не начали реализовываться. И тем не менее Лагарп счел, что для него «настало время удалиться», поскольку в Петербурге все усиливались враждебные толки относительно его положения при императоре. «Хотя я упорно отказывался принять все знаки отличий, которые мне предлагались, — вспоминал Лагарп, — но зависть неизменно преследовала иностранца, которому правитель государства выказывал столь ярко выраженное доверие. Я первым почувствовал, что это доверие может нанести вред тем великим реформам, которые предстояли, и что недоброжелатели постараются сделать так, чтобы они были плохо встречены как результат влияния, исходившего от определенного иностранца»60. Поэтому Лагарп покидает российскую столицу, обещая, впрочем, вернуться по первомуже зову Александра.
Указанные примеры далеко не исчерпывают темы, затронутые в «Записках» Лагарпа. Цитированные выше отрывки должны были, прежде всего, помочь составить впечатление о богатстве содержания этого источника. Но тщательный и комплексный исторический анализ «Записок» еще ждет своего времени, также как и (по возможности) их максимально полная научная публикация.
Ключевые слова', записки, воспоминания, Россия, Швейцария, реформы, переписка, император Александр I, император Павел I, Ф.-С. Лагарп.
The “Notes” of F.-C. La Harpe as a source ON HISTORY OF RUSSIA AT THE END OF 18™ — BEGINNING OF THE 19™ C.
A. Andreev
The article is intended to bring into scientific consideration a new historical source — the “Notes” of the Swiss teacher of the Emperor Alexander I F.-C. La Harpe. This source appeared as a result of a thorough work of La Harpe by commenting his correspondence with Alexander and contains many unique details and judgements about Russian court at the end of 18th — beginning of the 19th c. as well as a start of “alexandrine” liberal reforms.
Keywords', notes, memoirs, Russia, Switzerland, reforms, correspondence, Emperor Alexander I, Emperor Paul I, F.-C. La Harpe.
Список литературы
1. Frederic-Cesar de La Harpe. 1754—1838. Lausanne, 2011.
2. Correspondance de F.-C de La Harpe el Alexandre Lrer, suivie de la correspondance de F.-C. de La Harpe avec les membres de la famille imperiale de la Russie. Vol. 1—3. Neuchatel, 1978-1980.
3. Rey M.-R 2011. Frantsuzjskij ezhegodnik, pp. 244—248.
4. Historische Denkwurdigkeiten der Sweizerischen Staatsumwalzung. Bd.3. Winterthur, 1805.
5. Memoires de Frederic-Cesar Lahatpe, concernant sa conclude comme Directeur de la Republique Helvetique, actresses par lui-meme a Zschokke. Paris, Genfeve, 1864.
6. Ort W. Heinrich Zschokke, 1771—1848. Eine Biographie. Baden, 2013.
7. Suhomlinov M.I. Lssledovanija istat’jipo russkoj literature iprosveshheniju (Studies and artucles on Russian literature and education). T. 2. S.-Petersburg, 1889.
8. ShiPder N.K. Lmperator Aleksandr L: ego zhizn ’ Ltsarstvovanije (The emperor Alexander I: his life andreigne). T. 1. S.-Petersburg, 1897.
9. Andreev A. Yu. 2013. Filaretovskij al’manach, no. 9, pp. 120—135.
10. Andreev A. Yu. 2010. Rossijskaja istorija, no.6, pp. 40—47.
