CC BY
13
ции, совокупность знаний и умений. Знания, идеи, концепции, имеющие в данный момент большую значимость для общества и Вооружённых Сил Российской Федерации - профессиональные ценности военнослужащих в целом.
Гносеологический компонент - наличие мировоззрения, которое состоит из комплекса убеждений и знаний человека об обществе, которое его окружает; воинском коллективе и самом себе. Основа данного компонента - культура мышления личности офицера и определенные умения: способность в конкретном видеть общее, из общего выделять конкретное, понимание относительного характера знаний и необходимость уточнять их путем систематического познания; умение анализировать, синтезировать, абстрагировать, классифицировать и обобщать; умение логически мыслить, доказывать и аргументировать, уметь на основе всесторонней оценки обстановки принимать наиболее целесообразное решение; включает в себя систему ведущих знаний.
Деятельностный компонент характеризует выполнение требований культуры в повседневной деятельности. Именно по степени овладения навыками, приемами, способами, нормами культурного поведения в любом виде деятельности и степень реализации можно сделать вывод о культурности человека. В военной педагогике культура чётко определена как духовный потенциал личности в действии.
Рефлексивный компонент - способность офицера соотносить себя, возможности своего «Я» с любыми условиями военной службы. Способность определения положительных сторон и недостатков собственной деятельности, личности и готовности к их коррекции, наличие умений у офицера управления собственным поведением.
Библиографический список
Таким образом, рассматривая профессиональную культуру офицера как предмет педагогического анализа, мы пришли к следующим выводам.
Культура определяется в данном исследовании как комплекс традиций, норм, правил, обычаев, влияющих на поведение военнослужащих, а культура офицера, в свою очередь, являясь универсальной характеристикой военной службы, как бы задает программу и предопределяет направленность деятельности, ее ценностных типологических особенностей и результатов. Освоение личностью культуры предполагает и освоение способов практической деятельности в виде технологий деятельности офицера.
Как следует из нашего исследования, большое влияние на профессиональную культуру оказывают ценности. В этой связи в структуре профессиональной культуры офицеров мы выделяем аксиологический компонент, включающий совокупность ценностей военной службы, распространяющихся на современном этапе развития Вооружённых Сил Российской Федерации.
На основе проведенного анализа под профессиональной культурой мы понимаем определенную степень овладения членами профессиональной группы приемами и способами решения специфических профессиональных задач.
Под профессиональной культурой офицера в рамках настоящего исследования мы понимаем совокупность специальных теоретических знаний и практических умений, морально-нравственных норм и правил, присущих представителям консолидированной, профессиональной группе (воинскому коллективу), а также непрерывное сохранение, накопление и распространение опыта служеб-но-боевой деятельности.
1. Kroeber A.L., Kluckhohn C. Culture: a Critical Review of Concepts and Difinitions. Cambridge, Massachusetts, U.S.A. Published by the museum, 1952; № 47 (1): 181.
2. Каган М.С. Философия культуры. Санкт-Петербург, 1996.
3. Каверин Б.И. Культурология: учебное пособие. Москва: Издательство «Юриспруденция», 2001.
4. Онищенко Э.В. Формирование историко-педагогической культуры будущего педагога в образовательном процессе вуза. Автореферат диссертации ... доктора педагогических наук. Киров: ВятГГУ 2002.
5. Амбарова П.А. Профессиональная культура офицеров российской армии в условиях трансформации российского общества. Автореферат диссертации ... кандидата социологических наук. Екатеринбург, 2002.
6. Битюцких К.В. Отражение корпоративной культуры военных в языковом сознании курсантов. Диссертация ... кандидата педагогических наук. Челябинск, 2016.
7. Спивак В.А. Корпоративная культура. Санкт-Петербург: Питер, 2001.
8. Веретин С.В. Формирование профессиональной культуры курсантов высших военно-учебных заведений Автореферат диссертации ... кандидата педагогических наук. Ульяновск, 2010.
9. Кузьмин П.В. Профессиональная культура офицера-политработника и пути ее формирования. Диссертация ... кандидата философских наук. Москва, 1989: 26 - 30.
10. Амбарова П.А. Профессиональная культура офицеров российской армии в условиях трансформации российского общества. Автореферат диссертации ... кандидата социологических наук. Екатеринбург, 2002.
References
1. Kroeber A.L., Kluckhohn C. Culture: a Critical Review of Concepts and Difinitions. Cambridge, Massachusetts, U.S.A. Published by the museum, 1952; № 47 (1): 181.
2. Kagan M.S. Filosofiya kul'tury. Sankt-Peterburg, 1996.
3. Kaverin B.I. Kul'turologiya: uchebnoe posobie. Moskva: Izdatel'stvo «Yurisprudenciya», 2001.
4. Onischenko 'E.V. Formirovanie istoriko-pedagogicheskoj kul'tury buduschego pedagoga v obrazovatel'nom processe vuza. Avtoreferat dissertacii ... doktora pedagogicheskih nauk. Kirov: VyatGGU, 2002.
5. Ambarova P.A. Professional'naya kultura oficerov rossijskoj armii v usloviyah transformad! rossijskogo obschestva. Avtoreferat dissertacii ... kandidata sociologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2002.
6. Bityuckih K.V. Otrazheniekorporativnojkul'tury voennyh vyazykovom soznaniikursantov. Dissertaciya ... kandidata pedagogicheskih nauk. Chelyabinsk, 2016.
7. Spivak V.A. Korporativnaya kul'tura. Sankt-Peterburg: Piter, 2001.
8. Veretin S.V. Formirovanie professional'noj kul'tury kursantov vysshih voenno-uchebnyh zavedenij Avtoreferat dissertacii ... kandidata pedagogicheskih nauk. Ul'yanovsk, 2010.
9. Kuz'min P.V. Professional'naya kul'tura oficera-politrabotnika iputi ee formirovaniya. Dissertaciya ... kandidata filosofskih nauk. Moskva, 1989: 26 - 30.
10. Ambarova P.A. Professional'naya kul'tura oficerov rossijskoj armii v usloviyah transformacii rossijskogo obschestva. Avtoreferat dissertacii ... kandidata sociologicheskih nauk. Ekaterinburg, 2002.
Статья поступила в редакцию 14.07.21
УДК 304.4
Dobrykh A.V., Cand. of Sciences (Social Studies), senior lecturer, Department of Social and Cultural Activities, Khabarovsk State Institute of Culture
(Khabarovsk, Russia), E-mail: avd.avch2010@yandex.ru
THESAURUS APPROACH AS A SPECIAL METHODOLOGY FOR THE SCIENTIFIC ANALYSIS OF THE SOCIAL LIFE OF MODERN YOUTH IN THE FRAMEWORK OF THE RESEARCH OF VALERY LUKOV: HETEROLOGICAL ASPECTS AND PROBLEMS OF POTENTIAL INTERPRETATIONS. The article analyzes the research of Valery Andreevich Lukov in the field of social life of young people. The main concept is the "thesaurus approach" as a special methodology that allows conducting a most systematic and comprehensive study of features of the life of young people in modern society. Thanks to the use of the "thesaurus approach", V.A. Lukov manages to identify and describe many aspects of the life of modern youth in his research - relatively stable and rapidly changing aspects, particular and general patterns, etc. The scientist comprehensively characterizes the interrelationships and contradictions of traditions and innovations in the social life of young people, as well as complex interactions of general civilizational, ethno-cultural, group, microsocial and personal factors in the youth environment. It is important to note that the "thesaurus approach" is both complex, multidimensional, flexible and changeable; it always has the potential for variation, complication, etc. It should be noted that this article is not aimed at criticizing any ideas contained in the scientific research of V.A. Lukov. Recognizing the great scientific value of V.A. Lukov's research, the author considers the hypothetical problems associated with possible scientific interpretations of these studies. These problems are considered by the author in the context of "social heterology" by T.H. Kerimov. The paper, first of all, reveals the crisis state of the traditional paradigm of "classical science" (which manifests itself, first of all, in the form of certain attitudes, traditions and principles of positivism). This paradigm literally "requires" researchers to use formulations, expressions, etc., characteristic of the "exact" methodology of the natural science type (which play the role of special criteria for the "practicality" of scientific works). The forced use of the above formulations by scientists creates situations in which one-sided (and sometimes clearly erroneous) interpretations of the results of their research appear in an unambiguous "classical-scientific" sense. The author is convinced that these problems with hypothetical interpretations of research are associated with the crisis of the entire methodology of socio-humanitarian scientific knowledge.
Key words: thesaurus, thesaurus approach, hidden ethnography, transhumanism, social heterology, "centaur-problems".
А.В. Добрых, канд. социол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Хабаровский государственный институт культуры», E-mail: avd.avch2010@yandex.ru
ТЕЗАУРУСНЫЙ ПОДХОД КАК ОСОБАЯ МЕТОДОЛОГИЯ НАУЧНОГО АНАЛИЗА СОЦИАЛЬНОЙ ЖИЗНИ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЕЖИ В РАМКАХ ИССЛЕДОВАНИЙ В.А. ЛУКОВА: ГЕТЕРОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ И ПРОБЛЕМАТИКА ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ
В данной статье анализируются исследования Валерия Андреевича Лукова в области социальной жизни молодежи. Главное понятие - «тезаурусный подход» как особая методология, позволяющая наиболее системно и комплексно изучать особенности жизни молодежи в современном обществе. Благодаря использованию тезаурусного подхода В.А. Лукову удается в своих исследованиях выявить и описать очень многие стороны жизни современной молодежи - относительно устойчивые и быстро меняющиеся аспекты, частные и общие закономерности и т.д. Ученый комплексно характеризует взаимосвязи и противоречия традиций и инноваций в социальной жизни молодежи, а также сложные взаимодействия общецивилизационных, этнокультурных, групповых, микросоциальных и личностных факторов в молодежной среде. Важно констатировать, что тезаурусный подход является одновременно комплексным, многоаспектным, гибким и изменчивым; он всегда обладает потенциалом варьирования, усложнения и т.д. Необходимо отметить, что настоящая статья не ориентирована на критику каких-либо идей, содержащихся в научных исследованиях В.А. Лукова. Признавая их огромную научную ценность, автор статьи рассматривает гипотетические проблемы, связанные с возможными научными интерпретациями этих исследований. Эти проблемы рассматриваются в контексте социальной гетерологии Т.Х. Керимова. Речь идет в первую очередь о кризисном состоянии традиционной парадигмы «классической научности» (которая проявляется, прежде всего, в форме тех или иных установок, традиций и принципов позитивизма). Данная парадигма в буквальном смысле «требует» от исследователей использовать формулировки, выражения и т.д., характерные для «точной» методологии естественнонаучного типа (которые и играют роль особенных критериев «практичности» научных трудов). Вынужденное использование учеными вышеуказанных формулировок и создает ситуации, в рамках которых появляются односторонние (а иногда и явно ошибочные) интерпретации итогов их исследований в однозначном «классическом научном» смысле. Автор убеждается, что данные проблемы, связанные с гипотетическими интерпретациями исследований, объясняются кризисом всей методологии социогуманитарного научного знания.
Ключевые слова: тезаурус, тезаурусный подход, скрытая этнография, трансгуманизм, социальная гетерология, «кентавр-проблемы».
Настоящая статья посвящена анализу проблематики возможных современных научных интерпретаций исследований, которые однозначно следует отнести к числу лучших достижений, к числу истинных шедевров современной социогуманитарной научной мысли. В качестве примера таких исследований нами были выбраны исследования Валерия Андреевича Лукова в области социальной жизни, социального бытия современной молодежи. Данная статья ни в коей мере не ориентирована на критику каких-либо утверждений, содержащихся в научных исследованиях В.А. Лукова. Никаких оснований для сколько-нибудь критических замечаний относительно отдельных аспектов и составляющих исследований данного ученого мы не находим и в целом считаем их поистине безупречными шедеврами современной отечественной социогуманитарной научной мысли во всех смыслах. Как будет изложено ниже, труды данного автора опираются на самые современные научные подходы и концепции в области социогуманитарного научного знания (включая подходы, близкие к социальной гетерологии Т.Х. Керимова). При всем этом мы не можем исключить возможность появления каких-либо односторонних, однобоких интерпретаций вышеуказанных исследований. Подобные интерпретации могут быть обусловлены, прежде всего, современным состоянием самого отечественного социогуманитарного научного знания, многие парадигмы и подходы в рамках которого носят, в силу той или иной формы ангажированности и/или предвзятости, парадоксально-амбивалентный (или, по выражению Ж.Т. Тощенко, «кентавристический») характер, где «совмещается несовместимое» [1, с. 4]. Так, в частности, говоря о подходах «официальной политики и пропаганды», Ж.Т. Тощенко указывает, что «...апологеты этой политики пытаются вычленить в окружающей действительности только позитивное, привлекательное, положительное.» [1, с. 440]. С другой стороны, характеризуя основные причины появления «кентавр-проблем» и «кентавристи-ческих» ситуаций и суждений, Ж.Т. Тощенко обращает, в частности, внимание на то обстоятельство, что «кентавр-ситуации», по его мнению, порождает, помимо иного, «.абсолютизация прежних знаний. когда изменившаяся жизненная среда диктует иную логику.» [1, с. 20]. В этом отношении важно учитывать то обстоятельство, что современные исследователи проблем социогуманитарного характера нередко оказываются вынужденными (в той или иной мере и в том или ином отношении) учитывать влияния своеобразного обобщенного «социального заказа», требующего от их исследований (во многом - в силу его релевантности определенным традициям «советской научности» объективистско-универсалист-ского характера) пресловутой узко прикладной «практичности», «технологичности», «практико-ориентированности». Этот «социальный заказ», разумеется, вполне можно соотнести с вышеприведенным «апологетическим» (по классификации Ж.Т. Тощенко) подходом в рамках «официальной политики и пропаганды». Вынужденная ориентация формулировок исследований на вышеупомянутые требования обобщенного «социального заказа» обусловливает (в тех или иных аспектах) формирование своеобразных «окон возможностей» для появления упрощенных, односторонних трактовок утверждений и выводов современных ученых. Односторонний характер таких возможных интерпретаций, в частности, может проявляться в формате своеобразного «приписывания» каким-либо положениям и выводам современных исследований упрощенных значений и смыс-
лов объективистско-позитивистско-универсалистского, «классически-научного» (и при этом - «практичного») характера. При всем этом интерпретируемые научные исследования реально вполне могут опираться, к примеру, на те же современные подходы и парадигмы социально-гетерологического (по Т.Х. Керимову) тип, но «практико-ориентированные» интерпретаторы могут этого обстоятельства просто не замечать. Именно в этой связи мы в данной статье обращаем внимание на наличие вышеупомянутых (вынужденных!) «окон возможностей» для потенциальных упрощенных «объективистско-позитивистских», «классически-научных» интерпретаций даже в рамках таких современных, глубоких, комплексных и многоплановых научных исследований, как труды В.А. Лукова.
Таким образом, в качестве конкретного ракурса рассматриваемой общей проблематики гипотетических интерпретаций исследований ученого нами была выбрана проблематика соотносимости подобных возможных трактовок с доминирующей во многих аспектах, дискурсах и иных составляющих современной социогуманитарной научности (в том числе и в рамках самих работ В.А. Лукова) методологией, которую можно обозначить (выражаясь словами Т.Х. Керимова) как социальная гетерология. Вышеуказанная методология предполагает, прежде всего, видение социального мира как перманентно усложняющегося разнообразия (разумеется, в рамках требований известного «парадокса Рассела») множеств и множественностей как бесчисленных неустойчивых, диссипативных структур и смысловых конструктов, как констелляций и «не-номинируемостей», как явлений (и проявлений) «здесь и сейчас». В данном отношении представляется уместным также использование таких терминов Т.Х. Керимова, как «социа-ции», «социемы» и «сингулярности» [2, с. 56]. Современная социогуманитарная научная мысль, как своеобразное «отражение» социальных и социокультурных процессов и явлений, также неизбежно (в тех или иных отношениях) оказывается подвержена всевозможным противоречиям, несовместимостям, «не-номи-нируемостям» и т.д. Именно поэтому содержательная и методологическая безупречность современного научного исследования не является гарантией того, что такое исследование не окажется «в эпицентре» проблематики «аутентичности», «номинируемости», «амбивалентности» и «противостояний» возможных трактовок и интерпретаций, содержащихся в данном научном исследовании утверждений, подходов и выводов.
Научные исследования В.А. Лукова посвящены проблемам жизни молодежи в современном социуме и перспективам разработки и реализации педагогических и иных стратегий в ее отношении. Данная проблематика рассматривается ученым в рамках использования особого тезаурусного подхода. Исследователь определяет «тезаурус» как особый «ментальный комплекс», в основе которого лежит «культурная картина мира» и который имеет «ориентационный и сверхори-ентационный» характер [3, с. 175 - 177]. Вслед за В.А. Луковым ученый считает, что «тезаурус» как явление обладает характеристиками специфического «свода знаний», который служит для людей и групп средством как ориентации в окружающем мире, так и «сверхориентации» (применительно к высшим идеалам и ценностям, к творческой самореализации с элементами трансцендирования и т.д.). Таким образом, социогуманитарное понимание «тезауруса» (представленное, в частности, в работах В.А. Лукова) кардинально отличается от соот-
ветствующих трактовок, к примеру, в лингвистике (которые подразумевают под этим термином, как правило, либо явление преимущественно идеографического характера, либо даже просто некоторую сумму определенных информационных единиц и составляющих). Иными словами, ключевой характеристикой «тезаурусов» и «тезаурусности», по мнению В.А. Лукова (что, в частности, отражено в одной из научных статей ученого), является именно обеспечение социальному субъекту определенных «ориентационных» и «сверхориентационных» возможностей. В частности, вышеуказанные свойства «тезаурусов» связаны, как полагает исследователь, с вычленением социальным субъектом с их помощью всего того, что является для него «своим», «родным», от всего того, что является для него «чужим» или «чуждым» [3, с. 178]. Важно отметить, что вышеупомянутые «ориен-тационные» свойства «тезаурусов» раскрываются в исследованиях В.А. Лукова в контексте преимущественно феноменологической научной парадигмально-сти - при фактическом неприятии универсалистской однобокости бихевиорист-ско-позитивистских подходов. Ученый утверждает, что тезаурусный подход «... ищет не однозначности, а многозначности» [3, с. 178 - 179]. Можно сказать, что в каких-то аспектах и отношениях такую «тезаурусную многозначность» можно соотнести с «единичным множественным» Ж.-Л. Нанси. Кроме того, немаловажной характеристикой методологии исследований В.А. Лукова является ориентация на особый субъектно-ориентированный подход, неотделимый от тезаурусного подхода. В частности, «субъектно-ориентированный подход» предполагает, что общество, прежде всего, является «изменяемой сущностью», которую социальные субъекты «реализуют» параллельно со своей собственной самореализацией; в этой связи окружающий человека (или группу) социальный мир, по мнению автора исследований, одновременно и отражается, и конструируется в рамках «тезаурусной» контекстуальности [4, с. 27 - 29]. Принципиально значимыми представляются также следующие аспекты, ракурсы и составляющие рассматриваемой проблематики. По мнению исследователя, «тезаурус» как специфическая структура наделяет особым смыслом обыденную деятельность людей и групп [4, с. 29]. При этом, как уже упоминалось, он, в понимании автора исследований, наделен определенными «сверхориентационными» (и вообще «избыточными» по отношению к прикладному прагматичному «ориентированию» социальных субъектов) свойствами, составляющими и характеристиками, которые позволяют людям и группам «выходить» за пределы рутины, обыденности. В данном контексте ученый полагает, что связанное с «тезаурусными» аспектами социального бытия формирование (или «конструирование») социальной реальности личностью неотделимо от «идентификации» как особого связующего звена во взаимоотношениях личности и общества [4, с. 29 - 30]. Таким образом, получается, что «тезаурусность» - это свойство не только реальных и/или потенциальных объектов социологических и иных социогуманитарных исследований, но и реальных и/или потенциальных субъектов таких исследований. В данном отношении, в частности, ученым вводится понятие «тезауруса социологии». «Тезаурусность социального» соотносится автором исследований с особой «тезаурусностью» как своеобразным форматом существования социогуманитарного знания.
В этом же отношении имеет смысл обратить внимание на авторскую концепцию «диалога методологий» как важнейшей содержательно-методологической составляющей современной социогуманитарной научности. Автор исследований полагает, что такой «диалог» может содействовать решению множества существующих проблем применительно к научным исследованиям социогумани-тарного характера - в том числе проблем, имеющих (на первый взгляд) свойства безусловных «неразрешимостей» (термин Т.Х. Керимова). Кроме того, как уже упоминалось, исследователь указывает на наличие у «тезаурусов» и «тезаурус-ных генерализаций», релевантных процессам «идентификации», особых «свер-хориентационных» характеристик, позволяющих социальным субъектам как бы «преодолевать» смысловые пространства и контекстуальности «обыденного», «повседневного», «рутинного». Иными словами, «сверхориентационность» процессов «идентификации» и «тезаурусной генерализации» соотносима не только с «реальными», но и с «идеальными» и даже с «фантастическими» формами «Я» у социальных субъектов. Именно в данном контексте исследователь и раскрывает такое свойство «тезаурусных генерализаций» как особых ментально-мировоззренческих конструктов и процессов (да и самих «тезаурусов»), как особую «избыточность», т.е. присутствие таких информационных составляющих и таких ракурсов, контекстов и т.д., которые не имеют непосредственного прикладного (утилитарного и проч.) характера, но дают своеобразные жизненные «импульсы», делают жизнь «интереснее» [4, с. 37]. Кроме того, эти «избыточные» знания, по мнению ученого, обладают также особыми «мерцающими смыслами», которые отличаются конкретно-ситуативной и конкретно-контекстуальной природой, но при этом способны выполнять роль специфических аттрактороподобных «точек притяжения» и «точек бифуркации» для «тезаурусов» и «тезаурусных генерализаций» как своеобразных диссипативных структур. Иначе говоря, тезаурусный подход априори ориентирован на такую методологию анализа (как общества в целом, так и его явлений и процессов, относящихся к молодежной проблематике), которую во многих аспектах и отношениях можно соотнести с базовыми методологическими подходами социальной гетерологии Т.Х. Керимова. Что же касается собственно анализа исследователем современной молодежной среды, то в данном отношении особенно важно, прежде всего, то обстоятельство,
что к числу основополагающих отличительных черт молодежи как социальной общности исследователь относит специфическое стремление к «освоению и присвоению социокультурной субъектности» [4, с. 140]. Ученый обращает также внимание на такие характеристики «молодежи», как самовосприятие и восприятие другими представителей этой общности в качестве таковых и наличие у них особого «символического и предметного мира» [4, с. 153].
При этом важно обратить особое внимание на то обстоятельство, что, как уже упоминалось, авторская методология «тезаурусного подхода» (в частности, применительно к анализу молодежных проблематик) обладает многочисленными свойствами и характеристиками, присущими «гетерологической» методологии (в рамках которой, в частности, субъектно- и субъективистско-ориентированные составляющие, разумеется, имеют приоритетное значение). Вышеуказанные «субъектно-субъективистские» и иные «гетерологические» методологические установки и ориентации, безусловно, соотносимы с такими свойствами «тезаурусов», «тезаурусных генерализаций» и «тезаурусности», как «смыслонаделен-ность», «жизнеориентационный характер», «сверхориентационный характер» и т.д.
Иными словами, «системность», «смыслонаправленность», «ориентацион-ность» и иные ключевые свойства и характеристики «тезаурусов» и «тезаурусных генерализаций» (в том числе применительно к молодежной проблематике) вряд ли можно отнести к числу безусловных «объективных явлений», подлежащих «объективному оцениванию». Вышеприведенные умозаключения в еще большей мере следует отнести к таким характеристикам «тезаурусов», «тезаурусности» и «тезаурусных генерализаций», как «избыточность» и «сверхориентационность» (последние характеристики в значительной мере можно соотнести с определенной» «ориентацией» явлений и процессов «тезаурусного» характера на смысловые контексты, паттерны, дискурсы, «фоновое знание» и т.д., связанные с определенными сакральными (в том числе духовно-нравственными) идеалами и ценностями, с трансцендентальностью и трансцендируемостью). Аналогичные выводы вполне можно также отнести к ряду утверждений автора исследований о молодежи как о коллективном социальном акторе, «осваивающем и присваивающем социокультурную субъектность» (или же ее «долю»). По мнению исследователя, процессы «присвоения доли субъектности» молодежью (в условиях неполноты «освоения социальных практик и институтов») неотделимы от процессов создания молодежью «нового знания» и новых аспектов, характеристик и составляющих социальной реальности, которые имеют для представителей молодежи особенно значимый, «атрибутивный» характер [4, с. 154].
Вышеизложенные обстоятельства позволяют нам концептуально предположить, что при осуществлении кем-либо попыток трактовать «тезаурусный подход» В.А. Лукова в объективистско-универсалистском («классически-научном») смысле потенциальные субъекты таких трактовок неизбежно должны будут столкнуться (в той или иной мере) со следующими вопросами:
1. Можно ли говорить о существовании для всех представителей молодежи как социальной общности всеобщей и универсальной методологии «освоения и присвоения социокультурной субъектности»?
2. Можно ли в «классически-научном» смысле трактовать такие понятия, как «атрибутивность создания нового знания», «механизмы освоения социальных практик», «дифференциация новационных свойств, и инновационных возможностей»? Могут ли подобные явления (в достаточной мере) обладать едиными формами, механизмами, аспектами и проявлениями - для разных субъектов и иных составляющих, объединяемых общим названием «молодежь»?
3. Возможно ли существование таких единых, обобщенных характеристик «тезаурусов» и «тезаурусных генерализаций», как, например, «системность как таковая» или «функциональность вообще»?
Становится очевидным, что основные положения и выводы в рамках исследований В.А. Лукова не позволяют дать однозначно положительные (в «классически-научном» смысле) ответы на эти вопросы.
«Метод символьного пространства» как особая эмпирическая методология изучения «тезаурусных» характеристик поколений и проблематика потенциальных «классически-научных» трактовок итогов исследований с ее использованием
Вышеизложенные обстоятельства однозначно свидетельствуют о необходимости обратить особое внимание на наличие определенных «субъектных» и «субъективистских» контекстов и ракурсов применительно ко многим аспектам и составляющим исследований ученого, причем применительно не только к содержательным, но и к методологическим аспектам и составляющим. В данном отношении имеет смысл уделить особое внимание такой важной составляющей авторской методологии, как «метод символьного пространства». Речь в данном случае идет о выявлении определенных «социокультурных типов» на основе целостной (синкретичной) реакции на те или иные образы и т.д., имеющие «символическое значение» [4, с. 47]. Вышеупомянутый метод позволяет, в частности, выявить различия социокультурного, психолого-мировоззренческого и иного характера между поколениями. Он дает исследователям возможность создавать эмпирико-квантификационные основы для разработки комплексной «панорамы», репрезентирующей все смысловое пространство, соотносимое с «реагированием», к примеру, представителей «молодого поколения» на символы
и их сочетания (но без дальнейшей детализации, включая детализацию, ориентированную на формирование смысловых конструктов «классически-научного» характера). Логично предположить, что вышеуказанный «метод символьного пространства» можно (в тех или иных аспектах) соотнести, применительно к потенциальным трактовкам исследований, с перспективами использования потенциальными интерпретаторами известного принципа «неисключаемости». При всем этом, применительно к проблематикам дальнейших рецепций сложившихся концептуальных смысловых конструктов и умозрительных «панорам», нельзя не обратить внимания на потенциальные перспективы усиления влияний аспектов, характеристик, контекстов и иных составляющих «гетерологического» характера. К примеру, выявленное автором исследований «символьное» пространство «компьютерной реальности» в глазах респондентов-школьников [4, с. 47 - 48] может иметь для этих подростков различные выражения, ракурсы, проекции, смысловые контексты, значения и т.д., в том числе применительно к конкретным аспектам и составляющим. При всем этом целесообразно отметить, что, по всей видимости, многим будущим исследователям, решившимся использовать «метод символьного пространства», придется, так или иначе, ориентироваться на требования общераспространенного «социального заказа», адресованного «прак-тико-ориентированным» формам и направлениям социогуманитарного научного знания (в том числе наделять свои постулаты, суждения и выводы требуемыми «прикладными» характеристиками). В силу данного обстоятельства в рамках методологии «символьного пространства», в частности, ключевой акцент делается на обобщенных «отличиях» каких-либо социальных общностей (к примеру, той же самой «молодежи») от других социальных общностей и групп. «Метод символьного пространства» оставляет (как уже упоминалось) весьма широкие возможности для различных интерпретаций многих аспектов и составляющих исследования. При этом он все же вовсе априорно не содержит каких-либо интен-циальных предпосылок «гетерологичности» всех релевантных молодежной проблематике аспектов и составляющих в рамках конкретных исследований. Кроме того, «метод символьного пространства» вряд ли можно однозначно определить как то, что неизбежно должно привести исследователей к пониманию «тезаурусов» и «тезаурусных генерализаций» как открытых диссипативных образований и смысловых конструктов, отличающихся «избыточностью знаний» и «мерцающими смыслами» и в этом контексте характеризуемых с позиций «социальной гете-рологии». В этом отношении важно обратить внимание на то обстоятельство, что вряд ли можно полностью исключать возможность использования какими-либо потенциальными интерпретаторами методологии исследований В.А. Лукова такой составляющей, как «метод символьного пространства», в контексте объекти-вистко-универсалистских и позитивистских парадигм «классической научности». Таким образом, мы видим, что вышеупомянутый «социальный заказ» гипотетически вполне может оказать существенное влияние на позиции потенциальных интерпретаторов методологии исследований В.А. Лукова, ориентируя этих интерпретаторов на «практичные», «прикладные», «практико-ориентированные» установки в контексте традиционных универсалистских парадигм «классической научности».
Разработка педагогических стратегий в отношении молодежи и стратегий государственной молодежной политики как особые проблематики е рамках исследований В.А. Лукоеа: проявления влияний требований обобщенного «социального заказа» и проблемы потенциальных интерпретаций «классически-научного» типа
В свете вышеизложенных обстоятельств важно обратить особое внимание на специфику авторских подходов в области проблематик, связанных с разработкой и реализацией прикладных социокультурно-педагогических стратегий в отношении молодежи. Автор исследований указывает на наличие глубоких как содержательных, так и методологических проблем разработки и реализации таких стратегий. В частности, ученый обращает особое внимание на такое явление, как противоречия «тезаурусов» в области ценностной структуры современной российской молодежи. Кроме того, исследователь указывает на социокультур-но-цивилизационно-исторически-обусловленный характер педагогических и иных социокультурных стратегий в отношении молодежи, а также на то обстоятельство, что «молодежь» вовсе не является пассивным «объектом» вышеуказанных стратегий [4, с. 313 - 324]. «Молодежь» не только обладает определенной «социокультурной субъектностью», но и непрерывно осваивает ее. В этой связи особенно важно отметить, что грамотная и адекватная разработка и реализация социокультурно-педагогических методик в отношении молодежи предполагает опору именно на эти ее вышеупомянутые особенности (разумеется, с учетом всех историко-цивилизационных, социокультурных, конкретно-ситуативных и иных макро- и микрофакторов, условий и обстоятельств). В данном отношении автор исследований рассматривает проблематику адекватности современным условиям таких ключевых парадигм воспитания, как авторитарная, «природосообразная», «коллективистская», «парадигма воспитания в обществе риска» и «феноменологическая» [4, с. 331 - 332]. Ученый обращает внимание на односторонний, в чем-то даже ущербный характер каждой из этих парадигм как потенциальной основы для формирования педагогических стратегий (за исключением «феноменологической» парадигмы). «Феноменологическая» же парадигма позиционируется как наиболее перспективная в контексте вышеуказанных задач именно в силу своей
многоаспектности и полимодальности (а также ее удаленности от объективист-ско-позитивистской однобокости в духе «классической научности» и связанной с ней «прикладной практичности»). Именно «феноменологическая» парадигма воспитания наиболее соотносима даже не столько с какими-либо конкретными проявлениями конкретных «тезаурусов», сколько с вышеупомянутой ситуацией «диалога тезаурусов» - как полиаспектного, изменчивого, амбивалентного и во многом «не-номинируемого» явления. Ученый убежден, что в современных условиях субъектами трансляции молодым поколениям каких-либо «тезаурусов» и всех их составляющих никак не могут быть только лишь «воспитатели» [4, с. 333]. Такие трансляции - итоги сложных совокупностей сложных взаимодействий очень разноплановых и нередко «не-номинируемых» социальных факторов, процессов и влияний, соотносимых с социальными и социокультурными пространствами и контекстами в целом в их динамике. В данном отношении авторский «тезаурусный подход» также вполне можно сопоставить с позициями социальной гетерологии Т.Х. Керимова.
В данном отношении особенно примечательным можно назвать изложенные в рамках исследований В.А. Лукова подходы к проблематике государственной молодежной политики (ГМП), анализируемой применительно к ее социокультурно-содержательным, историко-содержательным, социокультур-но-педагогико-методологическим и иным ракурсам. Особое внимание исследователь уделяет анализу восстановительной и регулятивной функций ГМП применительно к процессам межпоколенческих взаимодействий, а также влияниям на стратегии ГМП конкретных историко-социокультурных, конкретно-ситуативных и иных факторов, определяющих конкретные смысловые контексты молодежной проблематики в конкретных условиях [4, с. 337 - 338]. В данном отношении особое внимание обращается на специфические трудности разработки и реализации ГМП в современных условиях кризисной социальной трансформации, сопровождающейся резким усложнением всех социальных процессов, явлений и пространств - с ростом непредсказуемости и «не-номинируемости» их проявлений, с виртуализацией и «деконструкцией» смыслов, ценностей и каналов их трансляций. Это относится и к ценностно-мировоззренческим и ценностно-ори-ентационным противоречиям в молодежной среде, и к всевозможным различиям и противоречиям «жизненных миров», «траекторий социализации», «типов повседневности» и т.д., актуальных для молодежи. Указывая на исключительную значимость культурных и социокультурных факторов (применительно как к социальной жизни молодежи в целом, так и к перспективам разработки и реализации стратегий ГМП), ученый подчеркивает необходимость как рассмотрения, так и реализации ГМП и культурной политики в их неразрывном единстве [4, с. 352 - 353]. Во многом это объясняется именно тем обстоятельством, что все ключевые характеристики социокультурной среды, общества в целом и молодежи тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены (в контексте всех их многоплановых, полиаспектных и полимодальных особенностей и характеристик). Анализируя перспективы разработки подходов к решению охарактеризованных выше проблем, связанных со стратегиями ГМП, исследователь предлагает, применительно к методологическим основам их решения, ориентироваться на особое «проектное мышление» и связанные с ним «проектные технологии». Характеризуя данное «проектное мышление», автор исследований подчеркивает, прежде всего, его исходную ориентацию на неутилитарные идеалы и ценности (в противоположность многим современным социокультурным стратегиям и практикам в отношении молодежи, реально ориентированным лишь на экономическую прибыль и выгоду). Кроме того, социальные и социокультурные проекты, связанные с вышеупомянутым особым «проектным мышлением», должны, по мнению исследователя, обязательно учитывать все макро- и микросоциальные, конкретно-ситуативные и иные условия и факторы, так или иначе влияющие на реализацию прикладных социокультурных стратегий. По мнению ученого, именно «социальное проектирование» может стать эффективным средством решения (прежде всего, в рамках государственной политики) связанных с социальной жизнью молодежи проблем [4, с. 351]. Вышеприведенные умозаключения гипотетически могут быть истолкованы потенциальными интерпретаторами исследований В.А. Лукова в таком смысле, что в данном случае подразумевается наличие перспективной возможности социального проектирования на основе «проектного мышления» как единого, универсального метода успешной реализации (прежде всего, государством) социокультурно-педагогических стратегий в отношении молодежи (в том числе в рамках государственной молодежной политике). В этой связи можно предположить, что потенциальные интерпретаторы концептуальных содержательных и методологических подходов В.А. Лукова могли бы заметить, что применительно к продуцированию теоретических авторских положений в сферу предполагаемой практической деятельности (на основе методологии «социального проектирования») такие (преимущественно соотносимые с подходами «социальной гетерологии») понятия в рамках «тезаурусной концепции», как «мерцающие смыслы» и «избыточные знания», не находят достаточного «практико-ориентированного», «прикладного» отражения. Разумеется, со столь однозначными, упрощенными трактовками многоплановой, полиаспектной и полимодальной социогуманитарно-социологической знаниевой системы в рамках исследований В.А. Лукова (как особого, уникального смыслового пространства и нарративно-смыслового конструкта) вряд ли можно согласиться. Тем не менее
сама возможность появления подобных трактовок (а она, вне всякого сомнения, существует) свидетельствует о том, что в свете требований определенного «социального заказа» по отношению к социогуманитарному научному знанию концептуальные положения и подходы, имеющие амбивалентный, полимодальный, «гетерологический» характер нередко оказываются в положении «излишних», «непрактичных». В данном отношении имеет смысл обратить внимание на ряд положений официальных документов, относящихся к государственной молодежной политике. Речь, в частности, в данном случае идет о том, что ГМП, согласно положениям ряда таких документов, должна носить «тотальный характер» [4, с. 339]. В этой связи логично будет предположить, что такая (официально провозглашенная) парадигма «тотальности» вполне может оказать определенное влияние не только на прикладные методологии, но и на теоретические исследования, так или иначе связанные с проблематикой ГМП.
Помимо вышеизложенного, представляется целесообразным обратить также внимание на тот факт, что на основе специфического понимания «тезаурусно-го подхода» и «тезаурусности» ученым исследуется современная проблематика трансгуманизма - как своеобразной идеологии, мировоззрения, миропонимания, парадигмы и методологии мышления эпохи НТР (со всеми его концепциями «улучшения» человеческой телесности, концептуальными подходами в области «бессмертия» и т.д.). Данная проблематика рассматривается автором исследований в тесной связи как с молодежной проблематикой, так и с проблематикой реализации «тезаурусного подхода». По мнению ученого, трансгуманизм можно соотнести именно с «тезаурусным подходом» не в последнюю очередь потому, что и то, и другое являются особыми формами «субъектной организации» гуманитарного научного знания [5, с. 245]. В этом же ключе автор исследований анализирует современные информационно-коммуникативные технологии в молодежной среде как особое явление, относящееся к такой области научного знания, как «биосоциология молодежи» [5, с. 248]. Этот пример демонстрирует, что исследователь рассматривает «тезаурусный подход» как методологию, ориентированную, в том числе, и на новационное изучение новационных социальных и социокультурных процессов - и в таком контексте синтезирующую содержательные и методологические составляющие ювентологических и футуро-логических проблематик социогуманитарного знания. Именно в этом отношении, по убеждению ученого, «...тезаурусный подход, особенно к молодежи, наиболее применим» [5, с. 249].
В данном отношении также примечательно обращение исследователя к проблематике «скрытой этнографии» как особой методологии эмпирических со-циогуманитарных научных исследований, в основе которых - разрушение «дистанции», статусных и иных барьеров между опрашивающими и респондентами [6, с. 318 - 319]. В данном случае, надо полагать, речь идет об особом синтезе и особых взаимодействиях «тезаурусных составляющих» изучаемого социогу-манитарными науками общества и «тезаурусных составляющих» самой социо-гуманитарной научности, что продуцирует новые форматы, аспекты, ракурсы и контексты самых разнообразных форм «тезаурусности» социокультурно-смысловых пространств, парадигм, аттитюдов, паттернов и контекстов. В этом отношении важно также отметить, что вышеупомянутое особое внимание, уделяемое ученым «скрытой этнографии», как особой методологии и особой проблематике социогуманитарных исследований, свидетельствует, помимо иного, о том, что методология исследований В.А. Лукова в значительной мере ориентирована на отход от позитивистских и околопозитивистских «классически-научных» установок и принципов объективистско-универсалистского характера. «Субъектно-ори-ентированный подход» является важнейшей сущностной характеристикой всей разработанной автором исследований методологической контекстуальности, дискурсивности и нарративности.
Обобщая вышеизложенное, можно констатировать, что вышеупомянутые требования «социального заказа» относительно «практичности» и
Библиографический список
«тотальной значимости» таких исследований гипотетически вполне может трансформироваться (а зачастую и трансформируется) в требования «отсекать» все, что не соответствует жестким критериям парадигмы «прикладной практичности» (то есть все в рамках этих исследований, что неоднозначно, амбивалентно, гетерогенно и «гетерологично»). Важно отметить, что речь в данном случае, скорее всего, может идти даже не о каком-то подобии «единичного множественного» Ж.-Л. Нанси, а именно об универсалистской «единственно правильной» методологии в духе «марксистско-ленинского диамата» или «позитивной философии» О. Конта. Таким образом, анализ предполагаемых возможных трактовок и интерпретаций такого выдающегося шедевра современной социогуманитарной научной мысли, как совокупность комплексных социологических исследований В.А. Лукова, убеждает нас в наличии (в той или иной мере и в тех или иных отношениях) определенных концептуально-методологических трудностей, по всей видимости, фундированных в общем смысловом пространстве процессов и состояний, характерных для современной социогуманитарной научности вообще. Эти проблемы и трудности, в частности, связаны с определенным «осциллированием» современной социогуманитарной научной мысли в контексте дихотомических различий, условно говоря, «практико-ориентированных» и «гетерологических» парадигм методологического характера. В определенных отношениях такие трудности можно было бы, выражаясь словами Ж.Т. Тощенко, назвать особым видом «кентавр-проблем». Таким образом, мы можем констатировать, что проблемы, связанные с гипотетическими потенциальными интерпретациями исследований В.А. Лукова, можно соотнести с фундаментальными кризисными явлениями и процессами в области социогуманитарного научного знания как такового. Причем речь здесь идет не в последнюю очередь о кризисном состоянии «классической» социогуманитарной научности объективистско-пози-тивистского типа, стремящейся к вытеснению высоких духовно-нравственных идеалов как ориентиров для траекторий научной мысли (ориентация на такие идеалы, как уже упоминалось, в значительной мере характерна для исследований В.А. Лукова) в пользу «точной» методологии «классического» естественнонаучного типа как своеобразной самоцели и самоценности.
Вышеприведенные проблемы и противоречия, связанные с потенциальными интерпретациями научных исследований социогуманитарного характера (на примере исследований В.А. Лукова) вполне целесообразно (как уже упоминалось) соотнести с общим кризисным состоянием современного социогумани-тарного научного знания. В значительной мере это кризисное состояние социо-гуманитарной научности обусловлено, в свою очередь, кризисом (скорее, даже «кризисом-неразрешимостью») той обобщенной парадигмы, которую принято называть «классической научностью». При этом важно отметить, что, к примеру, оппонирующие данной «классической научности» подходы той же «социальной гетерологии» являются, по большому счету, скорее, «негативными», «отрицающими» методологиями, чем какими-либо предметно-содержательными парадигмами «позитивного», «утверждающего» типа. В этой связи исследователям, ищущим новые научные подходы и т.д. предметно-содержательного характера, имеет смысл обратиться к концептуальным философским дискурсам, отличающимся искомой «позитивностью», но при этом не соотносимым с вышеупомянутой «классической научностью». В рамках смыслового пространства исследований В.А. Лукова мы видим активный поиск и даже формирование таких дискурсов (преимущественно - интегрального, синтетического характера). Кроме того, в качестве другого примера таких альтернативных позитивизму «утверждающих» научных концептов и дискурсов мы могли бы привести подходы, связанные с религиозной философией (в том числе с религиозным экзистенциализмом, религиозной феноменологией и т.д.); при этом важно отметить, что подобные подходы целесообразно было бы преимущественно соотнести с философско-богослов-скими традициями Православия.
1. Тощенко Ж.Т Кентавр-проблема. Опыт философского и социологического анализа: монография. Москва: Новый хронограф, 2011.
2. Керимов Т.Х. Социальная гетерология: учебное пособие. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2012.
3. Луков В.А. Применимость тезаурусного подхода в философии и социологии культуры, культурологии и в других социальных и гуманитарных науках. Знание. Понимание. Умение. 2019; № 2: 175 - 183.
4. Луков В.А. Социокультурные основания субъектности российской молодежи (тезаурусная концепция молодежи): диссертация. Диссертация ... доктора социологических наук. Москва, 2019.
5. Луков В.А. Трансгуманизм. Знание. Понимание. Умение. 2017; № 1: 245 - 252.
6. Луков В.А. Скрытая этнография. Знание. Понимание. Умение. 2016; № 3: 318 - 321.
7. Нанси Ж.-Л. Бытие единичное множественное. Минск: Логвинов, 2004.
References
1. Toschenko Zh.T. Kentavr-problema. Opyt filosofskogo i sociologicheskogo analiza: monografiya. Moskva: Novyj hronograf, 2011.
2. Kerimov T.H. Social'naya geterologiya: uchebnoe posobie. Ekaterinburg: Izdatel'stvo Ural'skogo universiteta, 2012.
3. Lukov V.A. Primenimost' tezaurusnogo podhoda v filosofii i sociologii kul'tury, kul'turologii i v drugih social'nyh i gumanitarnyh naukah. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2019; № 2: 175 - 183.
4. Lukov V.A. Sociokul'turnye osnovaniya sub'ektnosti rossijskoj molodezhi (tezaurusnaya koncepciya molodezhi): dissertaciya. Dissertaciya ... doktora sociologicheskih nauk. Moskva, 2019.
5. Lukov V.A. Transgumanizm. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2017; № 1: 245 - 252.
6. Lukov V.A. Skrytaya 'etnografiya. Znanie. Ponimanie. Umenie. 2016; № 3: 318 - 321.
7. Nansi Zh.-L. Bytie edinichnoe mnozhestvennoe. Minsk: Logvinov, 2004.
Статья поступила в редакцию 23.07.21
