CC BY
42
ИСКУССТВО. ЛИТЕРАТУРА. ФОЛЬКЛОР
А.Г. Янбухтина УДК 745 (470.57)
ТЕУРГИЯ - ЯЗЫЧЕСКИЙ АРХЕТИП В ДУХОВНОЙ ТРАДИЦИИ БАШКИР. СВОЙСТВА ЕГО ПРОЯВЛЕНИЯ В СЕМАНТИКЕ СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА
(по материалам ХХ в.)
Статья посвящена художественной культуре башкирского народа - его традиционному искусству, в котором значительное место отведено соприкосновению язычества и ислама, их сложным переплетениям, трансформации.
Автор утверждает, что, несмотря на то, что менялись эпохи, религии, культуры, языческие представления в памяти башкир сохранились, показывает, как проявляются символы (языческие знаки) в творческом процессе ряда направлений новейшего искусства - постмодернизма.
A.G. Yanbukhtina
THEURGY AS A PAGAN ARCHETYPE IN THE BASHKIR SPIRITUAL TRADITION. ITS MANIFESTATION IN THE SEMANTICS OF MODERN ARTS (according to the 20th Century Source Materials)
The article concerns Bashkir artistic culture, namely Bashkir traditional arts. In the latter contact between paganism and Islam, their complicated intertwining and transformation take a special place.
The author confirms that pagan beliefs are preserved in the memory of the Bashkirs in spite of that epochs, religions, and cultures have changed. It is shown how symbols (pagan signs) manifest themselves in postmodernism.
Ключевые слова: шаманизм, язычество, ислам, традиционное и современное искусство, Южный Урал.
Key words: shamanism, paganism, Islam, traditional and modern arts, the South Urals.
В философской терминологии слово «шаманизм» или «теургия» несет в себе обозначение религиозно-мистической практики, изначально сложившейся в традициях многих народов (в т.ч. и башкир) в период язычества. «В магических воздействиях шаман1, через ритуал, соприкасается с высшими мирами и
входит в контакт с ними. В оккультизме это искусство манипулировать высшими силами. В символизме - преображение искусства, приближающее его к религии» [1, с. 77].
В контексте обширного материала по вопросам язычества - исследовательского источника по шаманизму - интересно выделить и
1 Шаманы - прорицатели, врачеватели, способные оказывать целительную телесную и духовную помощь как отдельному человеку, так и целому роду, племени. Обладали огромными, таинственными и совершенно необъяснимыми возможностями. Шаман производит мистические действия: и жестами, и мимикой, и силой произнесенных слов, телодвижениями, горловым пением, в сопровождении ударов в бубен, вместе с многочисленными шумящими, звенящими подвесками, прикрепленными к одежде. Размахивая длинной палкой с пучком ярких цветных лоскутков, ленточек, он приводил злых духов в состояние немощности и бессилия.
Янбухтина Альмира Гайнулловна, доктор искусствоведения, профессор Уфимского государственного университета экономики и сервиса, e-mail: [email protected]
рассмотреть роль теургов, особых представителей духовной жизни в сообществе тюркоязыч-ных этносов. Среди источников по шаманизму следует назвать такие фундаментальные труды, как «История религии» (1976) С.А. Токарева, «Религии мира. Опыт запредельного» (1997) Е.А. Торчинова, «Первобытное и традиционное искусство» (1973) Б.В. Мериманова, а также зарубежных авторов: «Золотая ветвь» (на рус. яз., 1928) Дж. Фрезера, «Первобытная культура» (1989) Э.Б. Тэйлора.
Практика шаманизма, бытовавшая среди башкир и татар Урало-Поволжья в прошлом, к настоящему времени утратила свои прежние формы, представления о ней сохранились значительно слабее, чем среди сибирских тюрко-язычных народов. Но литературные источники, культурологические и этнографические наблюдения, полученные в результате полевых исследований, свидетельствуют, что языческие следы, как архетипы, как атавизм, частично сохранились в практике народного целительства, более того, своеобразно проявляются и в творчестве современных художников. Некогда отторгнутая языческая культура полностью не исчезла в недрах веков, оставила в памяти народа свои загадочные приметы. В них угадываются языческие знаки, символы, связанные с ними образы, проявляясь в убранстве традиционного костюма, в организации пространства обитания и жилища, в мире культовых и обрядовых предметов, в ряде ритуальных (например, свадебных) обрядов. Вероятно, когда-то эти знаки и символы, ставшие впоследствии частью письменности, а также мотивами орнамента, несли в себе наиболее важные, возможно, главные идеи и смыслы в жизни тюрков-язычников. Беспредметный язык орнамента стал основным, пожалуй, единственным художественным средством в традиционном искусстве ислама.
Тотемные, анимистические знаки вобрали в себя первоидеи, жизненно важные перво-смыслы, обозначившиеся еще на ранних этапах истории тюркского мира. В них также обозначено таинство скрытых жизненных процессов и опыт их наблюдения, переживания в собственном душевном мире. Знаки, объединяясь по смыслу и значению, составляют, видимо, своего рода культовые системы, нечто вроде священных текстов. Мысль, обретя в схематичных знаках визуально выраженную идею, ритмично пов-
торялась в орнаменте с целью утверждения их художественной выразительности и значимости в декоре предмета как и в самой жизни.
Знак, превращенный в орнаментальный мотив, являлся не только элементом украшения. Он продолжал нести в себе некую жизненно важную силу, идею, переданную предками. Знак, ритмично повторяясь, таким образом подчеркивал, утверждал его человеческую, социальную сущность и значимость. Именно с этой целью в оформлении какого-либо предмета (на ткани, камне, дереве, бумаге) он выстраивался в композиции ритмично и раппортно, обретая характер орнамента. Пластическая выразительность в нанесении знака, характер его ритмики в композиции придают ему эмоциональную силу. В построении узора внимание акцентируется на главном знаке - символе, расположенном в центре композиции.
В ритмике чередования мотивов, состоящих из стилизованных традиционных символов, формировалась эстетика национальной орнаментики, воплощая в народе философское понимание мира, закрепляя вечный и неизменный порядок вещей в его жизнеустройстве.
Весь этот художественный процесс развивался инстинктивным, интуитивным путем в результате длительного проникновения, размышления человека над миром природы, органической частью которой он видел и самого себя. В орнаментике древних тюрков отразились сложившиеся на самых ранних этапах истории представления о мире как об упорядоченном, организованном (в противоположность хаосу). Они обрели соответствующие им начертания.
О. Сулейменов, известный поэт и ученый в мире современной восточной поэзии, автор оригинального исследования по истории происхождения письма, подчеркивает: «Я писал эту книгу и постоянно убеждался, что в начале был знак (курсив мой. - А.Я.) и его устное описание - слово. Это были эмблемы Бога и его имена. Первописьмо настоено на символах солнца» [2, с. 10]. В сложном и длительном процессе то последовательного, то стихийного формирования глобальной системы знаков отразилось как общечеловеческое видение в построении картины мира, так и множественная ее вариативность в сочетании с особенностями национального свойства, исторически сложившимися в древнетюркском обществе у разных этносов,
в зависимости от природно-климатических факторов и способов их адаптации в ландшафтной среде обитания.
Магические действия шамана, произносимые им звуки, насквозь пронизанные мистикой, также как и сами таинственные знаки, начертанные на камнях и скалах, стволах деревьев, отдельных культовых предметах, составляли основы целых, нередко сложных орнаментальных композиций, которые, вероятно, можно рассматривать и как нечто вроде заговоров, заклинаний, пожеланий. И пластические образы предметов, особенно ритуально-обрядовых, чаще всего природного происхождения или же рукотворного, несут в себе традиционно-знаковый смысл, выполняя функцию оберега. Следовательно, его охраняющая, оберегающая сила выражена средствами искусства или языком самой природы, подсознательно унаследованным чутким языческим зрением [3, с. 82-102; 4, с. 638, 639].
Таков, например, в башкирском народном искусстве традиционно культовый предмет, символизирующий образ лесного царя, - тотем медведя или бегущего степного волка. Он вырезан из единого куска дерева и вставлен в круглое обрамление - кольцо (как символ бесконечности жизни), с которого ниспадает длинная (из того же дерева) ювелирно выточенная цепь, символизируя идущие за тотемом и друг за другом поколения башкирских родов и племен (рис. 1).
Не менее выразительно прочитывается идея другого оберега - фетиша - резного деревянного ковша, тоже с резной цепью, для ритуального питья кумыса2 (рис. 2). Черпак с очень удобной, красиво выточенной узорной ручкой является частью национально-традиционного комплекта. В нее входят деревянный сосуд для кумыса (тэпэн), за край которого удобно подвешивается ковш (его можно поставить и на крышку бочонка со специальным углублением), чаши (тудтаж) для разлива напитка. Участвующие в ритуале испытывают и переживают совместное приобщение, с молитвами и причитаниями, к целебному напитку. Черпая кумыс ритуальным ковшом из общего сосуда, они испытывали при этом чувство единения со своим родом, надежности в его сохранении и
Рис. 1. Башкирские тотемы - волк, медведь, вырезанные из единого куска дерева. Конец XIX - нач.
XX в. Из фонда Национального музея РБ (Уфа)
развитии. Дерево, из которого сделан оберег, его структура, цвет, фактура, его органика входят в искомое семантического содержания предмета. Все в нем соответствует и способствует удачному осуществлению ритуально-обрядового процесса, который внутренне близок и родственен шаманскому обряду.
Башкиры, татары, как и все тюркские этносы, изначально в далеком прошлом поклонялись единому Богу - Тенгре3. Его образы прочитываются через символы в эпосах, устно-поэтическом, песенном и музыкальном, пластическом фольклоре, мотивах, элементах орнаментального искусства. При попытке его
Рис. 2. Ритуально-обрядовый ковш, вырезанный из
дерева. Конец XIX - нач. XX в. Из фонда Башкирского государственного художественного музея им. М.В. Нестерова (Уфа)
2 Кумыс - священный для башкир напиток, специальным способом заквашенное кобылье молоко, придающее могучую богатырскую силу.
3 Тенгре - символ, олицетворяющий собой Синее небо, Черную землю и Золотое солнце.
анализа, прочтения семантических смыслов иногда раскрываются их значения в сложном переплетении с мотивами и символами мусульманского происхождения - следующего наслоения культуры. В своем единстве они составляют архаичный пласт традиционной культуры башкирского народа, в котором можно проследить процесс и характер формирования национального искусства, его генезис, эволюцию.
В творческой судьбе башкирского народа, в его художественной культуре, традиционном искусстве соприкосновение язычества и ислама, их сложные переплетения, трансформации - слабо исследованная область. Теперь, когда в народной среде снизу начался активный процесс возрождения религиозных и национальных традиций в едином движении, изучение данной темы обретает особую актуальность.
Этногенетические процессы, вопросы эволюции башкирского этноса подвергнуты внимательному рассмотрению в исследованиях историков, этнографов в основном советского периода, со второй половины ХХ в. (С. Руденко, Р. Кузеев, Н. Бикбулатов). Их труды нуждаются в продолжении, уточнении многих аспектов исследования, особенно в области искусствознания, культурологии, изучении философских, художественно-эстетических основ национального искусства. Например, в контексте изучения источников формирования башкирской орнаментики их авторы делают акцент на соприкосновении, взаимодействии с культурой финно-угорских народов, населяющих сопредельные территории в Урало-Поволжском регионе. Это убедительно.
Но другой, более ранний по времени источник - сибирский - по отношению к корневой системе башкирского народного искусства изучен слабо и требует более тщательного его исследования. При этом следует опираться не только на методы историко-сравнительного и художественно-стилистического, семантического методов анализа. В художественной (орнаментальной) культуре башкир много точек соприкосновения с культурой восточно-сибирских народов, например, хакасов, уйгуров, тывинцев, выявлены некоторые черты близости с культурами монголов, китайцев, не говоря уже кочевых народов Центральной и Средней Азии - киргизов, казахов.
Там*к И ИХ назван«! Эпвмвт* геометрических Ор»«**вНТОВ н антропоморфных ориоментов
Т рого борона "С т V V
Т молоток, посок ыхжа Т Г н
МОЛОТОК фюриоыт] -Г -ГХГ -Г Т
Э молото* <»арионт| ЕЛ) сЧ1 В
Л- МО.Ж.ЧИЦЫ А лх. А 3£ ЭС .х.х.х
„у, со стрепой _Л\. з+с ч/уу
ггтт т гребен* Й ГПТТ1
О О О луна, месяц, попсова О О®
коромысло _г-V С
^ 8 восьмерка о* «6 оо ф
Г X -ль. чх яс** а »« кет
III ребро 1Л ш ш
X ПОДМОТОК х хк £ X эоас
У поло глухо р« Т ТП-
/ У куриная нога Ж ЧЛ1/ (,
й наявоетник % Л Л Я£А
□ а£7|Ц о«мо, сунну*
^Г % верблюжья шея глг га
л»-« Л**-»
По кн«е: Сопатое ДНО бошкврскм« тми Одонбус*. 1904
Рис. 3. Башкирские родовые знаки - тамги.
Трансформация знаков в орнаментальные мотивы
В культуре башкир есть еще один исторически ценный источник знакового характера - тамга, тавро (рис. 3). Они имели важное социальное значение в семейно-родовых и родо-племенных отношениях, ими метили недвижимость, скот, имущество (насечки на дереве, вкатанное изображение тамги в войлок или выжженное на крупе лошади). Тамга, ее начертание, передаваясь по наследству по мужской линии (от отца к сыну), постепенно усложнялась путем прибавления к нему дополнительной черточки. Н. Соколов, исследователь знаковой системы у башкир, назвал ее диакритической [5]. Внешне они имеют заметное сходство с древнетюркской енисейской письменностью, и близость к орнаментике этой культуры позволяет выдвинуть гипотезу о возможности рассмотрения данной системы знаков как одного из основных источников в истории формирования башкирского орнамента.
Кроме того, тамги являются для башкир ценным источником в установлении генеалогии семейных, родовых отношений, называемой шежере.
В традиционном искусстве башкир, как уже отмечено выше, заметнее, чем у татар, отразились следы языческих верований и представлений. Метафизическая сила шаманства продолжала жить в народной среде в трансформированной форме как целительство, колдовство, знахарство в лице тех, кого считали оракулами, пророками.
Шаман, осуществляя целительную функцию в облегчении и спасении жизни человека, выполнял важную социальную функцию в сообществе людей. Конструкцию этой целостности он стремился наполнить не только физическими, но и духовными силами.
В XVII-XIX вв., когда в тюркском мире ислам господствовал в полную силу, и на периферии, в самых окраинных уголках мусульманской цивилизации, в т.ч. на Урале, духовенство не столь жестко предъявляло требования к неукоснительному соблюдению религиозных норм. Потому отдельные черты язычества, шаманских ритуалов в коллективном народном сознании сохранялись дольше и нашли своеобразное отражение в традиционном народном творчестве башкир.
По вопросам и проблемам исследования феномена шаманизма в науке сложилась литература, написанная на материалах и источниках в основном сибирского ареала. Однако при внимательном изучении архаических пластов культуры тюркских народов, исповедующих ислам на обширной территории Урала, в частности Среднего и Южного Урала - в приграничье Европы и Азии, можно заметить сохранившиеся в художественной культуре башкир признаки, следы некогда бытовавшего здесь со времен язычества опыта шаманизма.
Петербургский ученый С.И. Руденко в своей первой книге, посвященной этнографическому изучению башкир, указывает на присутствие шаманизма в их культуре [6].
Проблема изучения данного материала во многом упирается на методологию исследования. Традиционно существующий метод исследования предметов ритуально-культового назначения основан на их классификации по видам, материалам и техникам изготовления, т.е. по физическим признакам и по принципу музейного хранения. Такой метод позволяет раскрыть обозначенную проблему, в основном как явление материальной культуры, опираясь на описательный
способ, утилитарный, прагматический взгляд на исследуемый материал.
Следовательно, в этом случае духовные, художественно-эстетические, как и философско-нравственные аспекты проблемы отодвигаются на второй план. Нужно учесть и то, что предметно-материальный мир степняка-кочевника создавался преимущественно из мягких материалов, следовательно, из быстро изнашиваемых, недолговечных (шерсти, войлока, кожи, меха, тканей, дерева). Большинство древних вещественных доказательств культуры кочевников исчезли. Но факт их отсутствия вовсе не говорит о бедности в прошлом, несостоятельности культуры этих народов. Этот тезис убедительно рассмотрен в трудах Л.Н. Гумилева, который метод системного, комплексного анализа назвал универсальным в любой сфере научной деятельности: «Реально существующим фактором системы являются не предметы, а связи между ними» [7, с. 209], т.е. не столько перечень, описание самоценности отдельных предметов, как это делается в музейных каталогах, сколько обнаружение системных связей между ними, которые подсказывают на целесообразность тех или иных вещей в единой культуре этноса. Он предложил мысленно объединить отдельные предметы, в т.ч. исчезнувшие, недостающие для рассмотрения, в целостные образования - в комплекты. Словом, наряду с визуальным интуитивно рассмотреть все то, что в традиционных музейных условиях доподлинно увидеть было невозможно [8; 9].
Если внимательно рассмотреть и вникнуть в семантическое содержание такого сложного ансамбля, как ритуальный (свадебный) женский костюм башкирки-невесты (рис. 4), то все в
Рис. 4. Халат (свадебный) башкирки в традиционном убранстве. Конец XIX - нач. XX в. Из коллекции банка УРАЛСИБ (Уфа)
нем - от войлочной обуви (сарыж), с пяткой, традиционно расшитой символическими узорами -мотивами цветущего древа жизни, и до макушки шапочки (жашмау), состоящей из коралловых снизок и височных украшений из сердоликов, оправленных в серебро, включая богатый нагрудник, плотно зашитый по традиционной схеме тоже коралловыми бусинками, серебряными монетами и бляшками (орфия), на каждой из которых обозначены различные заклинатель-ные знаки, - символизирует пожелания невесте плодовитости в целях продолжения рода.
В композиционном решении убранства не только халата, точнее в целостности ансамбля костюма, обозначены все три уровня, сложившиеся в мировидении древних тюрков (Верхний, Средний и Нижний миры), отражая единую картину мироздания (рис. 5). Она щедро «заселена» символами вечно зарождающейся жизни, олицетворяя богатство семьи, рода, племени. Изобилие предметов магического значения, мерцающих на черном фоне халата, в благородном блеске серебра, наводит на мысль о сходстве и родственности в убранстве традиционного женского наряда с шаманским облачением.
В ритуально-обрядовом убранстве башкирки многие предметы семантикой своих знаков (цветовой и фактурной), т.е. художественной выразительностью использованных материалов и введенным в их среду мерцанием серебра и полудрагоценных камней, - все вместе с молитвами, звучанием мелодии курая и кубыза, топотом промчавшихся коней, ритмами плясок и
песенных напевов в степи дают в своем единстве ощущение мощных языческих голосов, отодвигая на второй план аскетизм мусульманских нравов и традиций.
Сохранившиеся признаки язычества в культуре татар и башкир проявлялись иногда в народе и в минувшем XX столетии. Например, весенний праздник «Грачиная каша» («Карга бутжаЬы»), описанный в книге С.И. Руденко [10, с. 148], в отдаленных селениях празднуют и сейчас. Высокий головной убор на берестяном каркасе, украшенный ракушками, множеством амулетов (блестящих и звенящих, висящих на груди, рукавах и спине), обрядовые действия в проведении праздничного ритуала выделяли шаманку как ведунью в толпе участников происходящего действа (рис. 6).
И в современном искусстве (и в профессиональном) языческие знаки и мотивы, высокая степень условности языка в передаче идеи (символизм) неуклонно привлекают все большее внимание исследователей в научном и художественном мире. Сходные, близкие с ним черты и свойства - архетипы в трансформированной форме проявляются в творческом процессе ряда направлений в новейшем искусстве - в постмодернизме.
В последние годы интенсивно развиваются разные виды и формы декоративного творчества,
Рис. 5. Женский праздничный нагрудник. Нач. XX в. Из фонда Национального музея РБ.
Рис. 6. Водительница весеннего праздника «Грачиная каша», зафиксированного С.И. Руденко. 1910-1912 гг.
9
Рис. 7. Студенческий проект: историческая реконструкция на тему «Древние тюрки-кочевники». По материалам археологических публикаций воссозданы в материале (войлок, ткань, кожа, мех) образы воина-скифа и «Алтайской царицы»,
ее сложный головной убор. Автор проекта - А.Г. Янбухтина. Соучастие в замысле проекта, его исполнение осуществлено в 2011 г. студентами 4-го курса кафедры «Дизайн» Института национальной культуры УГАЭС (Уфа)
особенно искусство лоскутного шитья - печ-ворк.
В свете новаторских поисков в искусстве новейшего времени элементы языческой культуры стали вызывать неподдельный интерес. Они прочитываются в произведениях ряда уфимских художников в живописи, графике, особенно в сфере декоративного
искусства Рината Миннибаева, Леры Хатмул-линой, Фирданта Нуриахметова и др. Художественно-эстетически переживается культура использованных материалов и сама семантика древних тюркских знаков и символов, например, в живописи, графике М. Мухаметова [11]. Древнетюркская архаика, архетипы этой цивилизации легли в основу теоретических и практических работ студентов кафедры «Дизайн» Института национальных культур Уфимского государственного университета экономики и сервиса (рис. 7).
ЛИТЕРАТУРА
I. Доброхотов А.Л. Введение в философию. -М.: Открытый мир, 1995.
2. Сулейменов О. Язык письма. Взгляд в доисторию - о происхождении письменности и языка малого человечества. - Алматы; Рим, 1998.
3. Торчинов Е.А. Религии мира. Опыт запредельного. - СПб., 1997.
4. Шаманская мифология // Мифы народов мира. Энциклопедия. Т. 2. - М., 1994.
5. Соколов Д.Н. О башкирских тамгах. - Оренбург, 1904.
6. Руденко С.И. Быт башкир. Очерки этнологической монографии. - Л., 1925.
7. Гумилев Л.Н. Биография научной теории или автонекролог // Знамя. - М., 1988.
8. Янбухтина А.Г. Критерии и суждения в искусствознании: сб. статей. - М., 1986. - С. 294301.
9. Янбухтина А.Г. Пластический фольклор: к вопросу о методологии художественно-стилистического анализа // Вестник Академии наук РБ. - 2006. -Т. 11, № 3. - С. 68-72.
10. Руденко С.И. Башкиры: Опыт этнологической монографии. Ч. 2. Быт башкир. - Л., 1925.
II. Мухаметов М. Альбом-каталог / сост. В.М. Ханнанов, авт. вступит. статьи Е.К. Суворова. -Уфа, 2009.
