CC BY
433
В. Р. Атнашев К. Ворд
V. R. Atnashev K. Ward
Терроризм в Индонезии: международно-правовые и политические аспекты
Terrorism in Indonesia: International Law and Political Aspects
Атнашев Вадим Рафаилович
Северо-Западный институт управления — филиал РАНХиГС (Санкт-Петербург) Доцент кафедры международного и гуманитарного права
Кандидат филологических наук vatnash@hotmail .сот
Ворд Кен
Австралийский национальный университет (Канберра)
Школа международных, политических
и стратегических исследований
Отделение политических и социальных изменений
Преподаватель
Atnashev Vadim Rafailovich
North-West Institute of Management — branch of the
Russian Presidential Academy of National Economy and
Public Administration (Saint-Petersburg)
Chair of International and Human Law, Associate
Professor, PhD in Philology
vatnash@hotmail .com
Ward Ken
Australian National University (Canberra)
The School of International, Political and Strategic
Studies
Lecturer
ключевые слова
Индонезия, терроризм, джихадизм, международное право, урегулирование этнополити-ческих конфликтов, сепаратизм
KEY woRDs
Indonesia, terrorism, jihadism, international law, ethno-political conflicts resolution, separatism
реферат
Данная статья посвящена проблемам борьбы с терроризмом и его связи с этнополи-тическими конфликтами в Индонезии. Авторы рассматривают особенности джихадиз-ма, основные причины возникновения латентного конфликта на примере провинции Папуа (Западный Ириан) и перспективы предотвращения его эскалации на основе международно-правовых механизмов.
abstract
The present article concerns problems of the struggle against terrorism and its relation to ethno-political conflicts in Indonesia. The authors consider specific features, main reasons of the latent conflict in the Papua province (Western Irian) and prospective preventing of its escalation on the base of international law.
Данная статья посвящена особенностям экстремизма в современной Индонезии, прежде всего джихадизма, и проблеме борьбы с терроризмом на региональном уровне в соответствии с нормами международного права.
Расположенная на 17 000 островов, Индонезия является одной из наиболее разнообразных в этническом плане стран мира. В Индонезии проживают
свыше 1000 этнических или субэтнических групп, но это многообразие, прежде всего, наблюдается за пределами главного острова Ява. Согласно переписи 2000 г., яванцы составляют 41,71% населения страны; сунданцы, также живущие на Яве, — 15,41%; мадурцы, проживающие на Яве и соседнем острове Мадура (в административном плане он относится к Восточной Яве), составляют
3,37% [4, с. 13]. Только девять других этнических групп насчитывают не менее 1% от общего числа населения. Таким образом, менее 40% индонезийцев или относятся к нескольким малым группам на Яве, или происходят с бесчисленных Внешних островов. Среди последних Су-лавеси и западная часть Новой Гвинеи (Папуа) имеют наибольшее этническое разнообразие.
Индонезия также демонстрирует значительное религиозное разнообразие. Здесь официально признаны шесть религий: ислам, католицизм, христианство (некатолические течения), индуизм, буддизм и конфуцианство. При этом каждый гражданин Индонезии должен быть адептом какой-либо религии, которая указывается в его удостоверении личности. Также имеются представители других, неофициальных, религий, например, иудаизма. Последователи различных яванских духовных систем безуспешно пытались добиться признания спиритуализма (kebatinan) в качестве религии. Кроме того, имеются маргинальные религии или секты, которые время от времени вызывают споры в обществе (например секта Ахмадийя, члены которой объявляют себя мусульманами, хотя окружающие мусульмане их таковыми не считают).
Согласно переписи 2000 г., 88,2% населения Индонезии — мусульмане (свыше 177 млн), 8,92% — католики или христиане, остальные — менее 4%. Тот факт, что Индонезия является страной с самым многочисленным мусульманским населением в мире, постоянно подчеркивается средствами массовой информации, придающими Индонезии особую важность. Можно сказать, что атмосфера в индонезийском обществе пропитана религией, и политические лидеры, относящиеся к разным конфессиям, играют заметную роль в праздновании многих религиозных праздников.
Одной из задач данной статьи является рассмотрение вопроса, существует ли связь между индонезийским этническим и религиозным компонентами и исламским экстремизмом (джихадизмом). Во-первых, индонезийское джихадистское
движение развивается не на этнической о основе, что естественно, поскольку его н идеология не должна делать различий ^ между национальностями. Хотя яванцы ^ составляют большинство в движении, ^ особенно в «Джемаа Исламия», сундан-цы и родственные им бантенцы также о хорошо в нем представлены. Кроме того, о яванцы не имеют особого положения в < движении: этничность практически не яв- ^ ляется источником престижа в «Джемаа х Исламия» и союзных организациях.
Во-вторых, что касается религиозной н-идентичности, то религиозное разно- ^ образие Индонезии оказалось очень по- ° лезно для джихадизма, так как он может использовать межрелигиозный конфликт, прежде всего между мусульманами и христианами в провинциях Молукку и Северное Молукку и в Посо на Центральном Сулавеси. Из всех операций джихадистов их участие в этом конфликте поддерживалось в наибольшей степени и было наименее противоречивым, чего не скажешь об их некоторых бомбовых атак позднее. В то же время христиане редко становились объектами нападения за пределами зон межрелигиозного конфликта.
Джихадистское движение включает несколько организаций: «Дар-уль-Ислам» или «Негара Ислам Индонезия», «Джемаа Исламия», КОМПАК и различные вооруженные формирования (ласкары), такие как «Ласкар Джундулла». В данной статье рассматриваются, в основном, «Джемаа Исламия», созданная в 1993 г., и отколовшаяся от нее группа во главе с Нурдином Мохаммедом Топом.
Далеко не всегда ясно, к какой группе принадлежит боевик. Некоторые предполагаемые члены «Джемаа Исламия» отрицали в полиции свою принадлежность к какому-либо политическому движению. Важно отметить, что отсутствует открытый список членов «Джемаа Исламия», поэтому невозможно подсчитать, сколько человек относится к каждой из этнических групп Индонезии, а сколько — к иностранцам.
Предшественником «Джемаа Исламия» является существующий и поныне «Дар-уль-Ислам», который возник в 1940-е гг.
о на Западной Яве, на родине сунданцев, ^ и имел ответвления, появившиеся само-^ стоятельно в провинциях Аче и Южное ^ Сулавеси. «Дар-уль-Ислам» ставил своей ^ целью создание исламского государства в Индонезии, но это было исключитель-
ш
о но местное движение. Так, его лидер о Картосувирьо никогда не выезжал за < пределы индонезийского архипелага. с «Джемаа Исламия», напротив, стремится х к созданию халифата на мусульманских 2 территориях Юго-Восточной Азии и ее н- отношения с такими неиндонезийски-^ ми организациями, как «Аль-Каида», с= «Иттихад-и-ислами» (Афганистан), «Исламский фронт освобождения Минданао» и «Абу Саяф», оказали большое влияние на развитие «Джемаа Исламия».
Этнический компонент джихадизма. Как указывалось выше, яванцы составляют около 42% от всего населения страны. Но именно они главенствуют в индонезийской политике. Пять из шести президентов Индонезии, включая действующего, — яванцы. Хабиби же не был избран на этот пост, но автоматически стал президентом, так как к моменту отставки Сухарто в 1998 г. являлся вице-президентом. С тех пор яванцы, очевидно, стали преобладать еще больше. В 2004 г., например, из десяти кандидатов на посты президента и вице-президента только трое не были яванцами. Еще в 1940-е гг. сформировалась позиция, что эти два главных поста должны отражать этнический баланс. Юсуф Кала, первый заместитель нынешнего президента Юдойоно, буги-ец с Южного Сулавеси, как-то заявил, что он не верит в избрание неяванца президентом страны. Несмотря на это, он принял участие в выборах 2009 г. и, разумеется, проиграл.
Другие государственные институты также отражают подобное доминирование яванцев. Например, в вооруженных силах Индонезии неяванцы никогда не допускались к командованию военными округами в провинциях Центральная Ява и Восточная Ява. Рассмотрим, проявляется ли это преобладание в джихадист-ском движении.
Основателем «Джемаа Исламия» является Абдулла Сунгкар, родом с Центральной Явы, но имеющий арабское происхождение. Преемник Сунгкара, Абу Бакар Баашир, имеет такое же происхождение. Оба они говорят по-арабски и по-индонезийски. Следует отметить, что после китайцев арабская диаспора является самой большой иностранной общиной в Индонезии. В отличие от китайцев, она успешно интегрирована в индонезийское общество, в том числе благодаря религиозному фактору. Сунгкар и Баашир покинули Индонезию в 1985 г. и обосновались в соседней Малайзии, где они жили до 1999 г. Одним из направлений их деятельности была вербовка желающих пройти военное обучение в Пакистане и Афганистане и участвовать в джихаде против афганского коммунистического режима и Советского Союза.
Большинство индонезийцев, направлявшихся в Пакистан и обратно, следовали через Малайзию. По прибытии в Пакистан индонезийцам следовало представляться филиппинцами, чтобы не привлекать внимания индонезийских спецслужб. Возможно, таким образом многие индонезийцы узнавали о борьбе мусульман на филиппинском Минданао. Благодаря своей активности на Ближнем Востоке Сунгкару удалось создать «Джемаа Исламия» в Индонезии.
Руководители некоторых других радикальных организаций также имеют арабское происхождение. Например, Джафар Умар Талиб, лидер «Ласкар Джихад», или Хабиб Ризик, председатель «Фронта исламских защитников». В то же время индонезийцы арабского происхождения практически не играли никакой роли в «Дар-уль-Ислам» и почти не вступали в «Джемаа Исламия», несмотря на национальность ее руководителей.
Таким образом, как и в большинстве индонезийских политических организаций, в «Джемаа Исламия» большинство составляют яванцы. Именно Центральная Ява стала центром притяжения организации, где находятся школы, с ней связанные. Если «Джемаа Исламия»
когда-либо и имела «головной офис», то он находился в Соло.
Кроме яванцев, членами «Джемаа Ис-ламия» также стало довольно большое количество сунданцев и бантенцев, возможно, под влиянием «Дар-уль-Ислам», имевшего более сильные позиции за пределами Явы. Есть даже отдельная группировка под названием «Ринг Бан-тен» (Ring Banten). Наконец, в начале 2010 г. впервые стало известно о существовании джихадистской организации («Тандим аль-Каеда») в провинции Аче. В то же время в другой конфликтной зоне — в Папуа, население которой является преимущественно христианско-католическим или анимистами, «Джемаа Исламия» своих отделений, вероятно, не имеет.
С 1993 по 2002 г., когда произошел первый взрыв на Бали, «Джемаа Исла-мия» имела структуру с четырьмя территориальными подразделениями (Mantiqi): 1) Сингапур и Малайзия; 2) острова Ява, Суматра, Бали, Молуккские и Нусатенг-гара; 3) Сулавеси и Калимантан, а также юг Филиппин; 4) Австралия и Папуа. Первое подразделение возглавлял бан-тенец, три остальных — яванцы. После смены руководства «Джемаа Исламия» в 2002 г. картина в этом плане осталась прежней.
Итак, этническая принадлежность не является важной для членов организации, так как учитываются другие критерии: возраст, образование, знание ислама, принадлежность к какой-либо известной семье сторонников движения, военные знания и уровень подготовки.
Если десятилетие назад конфликты возникали в момент, когда индонезийское государство было наиболее ослабленным, сейчас власти в полной мере осознают опасность, которую представляют местные межконфессиональные конфликты для всей страны. Поскольку правительство Индонезии способно реагировать на беспорядки своевременно и решительно, данный конфликтогенный фактор более не может легко использоваться.
Анализ деятельности сепаратистских и террористических организаций в Индоне-
зии представляет интерес и с точки зре- о ния международного права. Правитель- н ство Индонезии в специальном докладе ^ о ситуации в стране указало, что «такие ^ организации, как „Движение за свобод- ^ ный Аче" (ДСА) нарушают международное право». Как известно, в ходе вооруженного о конфликта в Аче многочисленные наруше- о ния, прежде всего гуманитарного права, < совершались обеими сторонами. ^
Представляется, что для борьбы с тер- х роризмом в Индонезии необходимо ис- 2 пользовать определенный опыт в урегу- н-лировании локальных конфликтов, в том ^ числе просчеты и ошибки правительства ° в прошлом.
Так, одной из главных причин усиления сепаратизма в индонезийской провинции Аче в 1970-е гг. стал протест против чрезмерной централизации управления. Тогда сепаратисты объявили главным врагом «яванский колониализм», а своей главной целью — создание независимого государства Аче. До 1965 г., когда к власти пришел Сухарто, Аче требовал лишь большей автономии. После нескольких лет переговоров правительство страны в 1962 г. предоставило Аче статус «особого региона» и автономию в вопросах религии, культуры и просвещения. Благодаря этому прекратилось мусульманское движение Дауда Бере, а деятельность других экстремистских организаций в Аче сошла на нет. Однако вскоре Сухарто ликвидировал особый статус автономии Аче, а все мусульманские партии были насильственно объединены в одну партию (Партия единства и развития). В результате конфликт на севере Суматры приобрел этнический характер, хотя до этого носил больше религиозную окраску.
Лишь с 1 января 2002 г. индонезийское правительство формально вернуло Аче права расширенной автономии. Однако только в 2005 г., при президенте Юдойоно, наконец удалось урегулировать этот застарелый конфликт. Согласно достигнутой договоренности повстанцы сложили оружие, а правительственные войска были выведены из Аче. Особый статус Аче способствовал установлению мира и прекраще-
о нию сепаратистской активности, что ^ в очередной раз продемонстрировало АР преимущества автономизации неспо-^ койных регионов. ОС В целом в отношении сепаратистов в провинциях Аче и Папуа правительство о Индонезии применяет сочетание зако-о нодательных мер, убеждения и принужде-< ния. Благодаря предоставлению расши-^ ренной автономии указанным провинциям х в рамках унитарной республики у их насе-2 ления появились условия для самоуправ-н- ления и сохранения своего культурного ^ наследия. Эти меры во многом отвечают ПО нормам международного права, прежде всего в области коллективных прав.
Что касается ситуации с террористами из «Джемаа Исламия», которые стремятся к смене всего строя Индонезии и к созданию большего по размерам государства за счет территорий соседних стран, то она представляется более сложной, чем в Аче, поскольку для правительства Индонезии не может идти речи о каких-либо переговорах с террористами. Но и в противном случае их невозможно было бы начать, так как нет единой централизованной структуры, подобной ДСА в Аче.
В области борьбы с терроризмом Индонезия начала активное международное сотрудничество прежде всего с США и Австралией после ряда терактов на Бали и в Джакарте (против посольства Австралии). По признанию правительства Индонезии, полиция страны находится под гражданским контролем и в процессе интенсивного реформирования и повышения уровня профессионализма. Успехи индонезийской полиции связываются во многом с «поддержкой и техническим содействием правоохранительных органов дружественных стран, таких как США и Австралия». Кроме того, сотрудничество полиции соседних стран региона привело к аресту около 200 человек, подозреваемых в связях с «Джемаа Исламия», которая, как считается, планировала взрывы посольства США в Сингапуре и атаки других американских объектов.
Важно отметить, что индонезийское правительство осознает, что совершенно
неправильно связывать международный терроризм с какой-либо отдельной религией, национальностью или группой людей. Единственный способ победить терроризм — это устранить лежащие в его основе причины, поскольку терроризм рождается из чувства несправедливости, отчуждения и безысходности, из невежества, предрассудков и страданий. Нет сомнения, что вопиющие бедность, отсталость и особенно социальное неравенство вызывают гнев и ненависть, разрушающие уважение ценности человеческой жизни. Лекарством от этих болезней общества могут быть только здоровое социально-экономическое развитие и реформирование.
Для Индонезии международно-правовую основу для борьбы с терроризмом составляют международные договоры с ее участием, такие как Конвенция о предотвращении финансирования терроризма 1999 г. или Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 г., региональные и двусторонние соглашения. На региональном уровне подобная деятельность основывается, главным образом, на ряде деклараций АСЕАН.
Примером регионального сотрудничества является патрулирование Ма-лаккского пролива силами Сингапура, Индонезии и Малайзии. В своем последнем ежегодном докладе Международное морское бюро (ММБ) отметило, что активное совместное патрулирование пролива привело к значительному сокращению числа пиратских нападений в Юго-Восточной Азии. Очевидно, экономический фактор значительно быстрее стимулирует сотрудничество в рассматриваемой области, чем любые политические договоренности (см. подробнее: [2]).
В Заявлении Регионального форума АСЕАН о контртеррористическом сотрудничестве в области безопасности границ, принятом в Пномпене в июне 2003 г., решительно осуждался террор, но подчеркивалось несогласие организации с «любыми попытками увязывать терроризм с какой-либо религией, эт-
нической, расовой или национальной принадлежностью»1.
При этом предусматривалось, что меры, направленные на противодействие угрозе терроризма, не должны подрывать основных принципов региональной безопасности «при уважении прав человека и верховенстве закона». Тем не менее только в октябре 2009 г. на 42-й министерской встрече АСЕАН было принято решение о создании Межправительственной комиссии по правам человека АСЕАН. ООН рекомендовала сделать работу этой комиссии более эффективной, поскольку многие наблюдатели считают, что у нее окажется недостаточно сил для наказания нарушителей, и даже называют ее «беззубым тигром».
Контртеррористическая институциональная система в регионе, помимо структур АСЕАН, представлена Региональным антитеррористическим центром Юго-Восточной Азии, который был создан в июле 2003 г. в Куала-Лумпуре. Центр также сотрудничает с Международными правоохранительными академиями в Джакарте и Бангкоке. Одним из направлений деятельности этих учреждений является внедрение в сознание сотрудников правоохранительных органов понимания, что невозможно справиться с терроризмом только силовыми методами.
Вообще в осуществлении антитеррористической деятельности были отмечены нарушения прав человека во многих странах. В некоторых из них правительство принимало новые законы о безопасности, нарушающие основные права и свободы, или отказывало подозреваемым в надлежащей правовой процедуре и защите; в других — использовало войну с терроризмом для оправдания преследования своих оппонентов или карательные меры против политических беженцев и иностранцев.
Однако в соответствии с нормами международного права, какой бы ни была
1 BestPravo.ru. Законодательство России [Электронный ресурс]. Ш_: http://bestpravo. шДес12003/с^а05Лех18496.Мт (дата обращения: 20.02.2013).
чрезвычайная ситуация, никогда не долж- о ны ограничиваться фундаментальные ^ права и свободы человека, такие как пра- ^ во на жизнь, право на свободу от пыток и всех форм жестокого, бесчеловечного g и унижающего достоинство обращения; L-право на свободу мысли, совести и ре- о лигии. Согласно Международному пакту о о гражданских и политических правах < 1969 г., любые ограничения других прав ^ должны иметь исключительный и времен- х ный характер, не быть дискриминацион- 2 ными и соответствовать международно- н-правовым обязательствам государства, ^ особенно в области международного щ гуманитарного права. К слову сказать, Индонезия является участницей данного пакта, но до сих пор не присоединилась к Дополнительным протоколам I и II к Женевским конвенциям 1949 г.
Международные правозащитные организации критикуют правительство Индонезии и за криминализацию мирного выражения политических, религиозных и других взглядов — как следствие, свыше 130 осужденных за это человек находятся в местах лишения свободы в разных частях страны, в том числе в провинции Папуа. При этом иностранным правозащитникам запрещен въезд в Папуа, а в апреле 2009 г. по требованию МИДа Индонезии Международному комитету Красного Креста пришлось закрыть свои представительства в Папуа и Аче, и до сих пор их работа не возобновлена.
Именно из-за неоднократных грубейших нарушений специальными силами армии Индонезии (Kopassus) военные США отказались от возобновления сотрудничества с Kopassus. В преддверие визита президента США Барака Обамы в Индонезию международная неправительственная организация «Хьюман Райтс Вотч» призвала американское руководство при предоставлении военной помощи этой стране в любой форме, в том числе в области борьбы с терроризмом, способствовать гражданскому контролю над вооруженными силами Индонезии и их отходу от ориентации на вопросы внутренней безопасности. Также в письменном обращении «Хью-
о ман Райтс Вотч» (15 февраля 2010 г.)
^ предлагалось пристально наблюдать за АР предоставлением такой помощи и даже
^ возобновить запрет на него, если се-
^ рьезные злоупотребления со стороны вооруженных сил не будут расследо-
о ваться и не дойдут до суда.
т п
о В регионе для многих стало очевидно, < что защита прав человека во время опе-^ раций против терроризма является сох ставной частью борьбы с ним. Совершая 2 атаки на гражданских лиц, терроризм н- нарушает самые главные права человека, ^ поэтому необходимо снова утверждать с эти права, а не отказываться от них. Подавление и нарушения прав человека со стороны государственных органов блокируют мирные и политические средства решения споров и нередко направляют отчужденность и обиды в русло экстремизма и насилия.
Как справедливо заметил генеральный секретарь ООН Кофи Аннан на 59-й сессии Комиссии ООН по правам человека, «достижение безопасности за счет прав человека недальновидно, противоречиво и, в конце концов, обречено на провал»1. Не случайно в резолюции 1456 Совета безопасности ООН подчеркивается, что «государства должны гарантировать, что любая мера, предпринимаемая для борьбы с терроризмом, будет соответствовать всем их обязательствам по международному праву, особенно в сфере прав человека, беженцев и гуманитарного права»2.
Тем не менее принятое в Индонезии в 2003 г. специальное законодательство (главным образом, Закон 16/2003) может нарушать права и свободы человека и призванные их защищать нормы международного и национального пра-
1 Официальный сайт Institute for International Law and Justice. New York University School of Law [Электронный ресурс]// URL: http://iilj.org/ documents/HRW10CountrySurveyofConcernsabo utHumanRightsandCTCMeasures.pdf (дата обращения: 20.02.2013).
2 Веб-сайт Организации Объединенных Наций [Электронный ресурс] // URL: http:// www.un.org/russian/documen/scresol/res2003/ res1456.htm (дата обращения: 22.02.2013).
ва. Так, в указанном законе содержатся положения, разрешающие длительное содержание под стражей в обход обычного уголовного судопроизводства или использовать информацию спецслужб в качестве предварительного доказательства для ареста подозреваемого.
Вообще стремление к принятию подобного законодательства часто оправдывается благими целями, тем более что работники правоохранительных органов нередко считают допустимым нарушать права граждан, когда речь идет о преступлениях, угрожающих обществу. Это приводит к совершению таких незаконных действий, как фабрикация свидетельских показаний, произвольный арест, оказание физического и психического насилия вплоть до пыток и даже создание пресловутых «эскадронов смерти» (например, на Филиппинах). Естественно, различные нарушения подрывают веру в эффективность национальной и международно-правовой систем охраны прав человека и даже в ее необходимость.
Другой проблемой, как и во многих странах, является коррупция, которая, как указывает Международная кризисная группа, продолжает оставаться своего рода смазкой для террористической деятельности в Индонезии. По мнению этой организации, необходимо, чтобы во главе нового антитеррористического органа стояло гражданское лицо и чтобы полиция все-таки арестовывала опасных подозреваемых, а не застреливала их при задержании. Естественным образом возникает вопрос о нарушениях законодательства правоохранительными органами.
Следует также отметить, что в Индонезии прослеживается связь глобализации и распространения терроризма, которую многие исследователи считают следствием глобализации. Можно согласиться с О. В. Дамаскиным, указавшим, что глобализацию, которая, невзирая на ограниченность природных ресурсов, социальную несправедливость и существование разных культур, используется мировой элитой для получения сверхприбылей, необходимо направлять с по-
мощью демократических политических средств на международно-правовой основе [3, с. 42]. Подобная трансформация должна опираться, в первую очередь, на соблюдение и защиту гражданских прав и свобод. При этом, как отмечает С. В. Акопов, в современном мире простого копирования западных либерально-демократических ценностей недостаточно — необходимы новые подходы к построению политического сообщества [1, с. 123].
Таким образом, международное сотрудничество в рассматриваемой области основывается на многосторонних и двусторонних договорах, однако они, к сожалению, не обращают достаточного внимания (или не обращают вообще) на гарантии защиты прав человека. Госу-
дарства при заключении таких договоров о ставят, прежде всего, карательные и про- ^ филактические цели в надежде на эф- ^ фективное противодействие терроризму ^ или его угрозе (реальной или мнимой). ^ Основой для создания единой региональной системы может служить Венская о конвенция ООН о борьбе против незакон- о ного оборота наркотиков, который имеет < много общих черт с терроризмом и часто ^ непосредственно с ним связан. х В целом, в Юго-Восточной Азии ак- 2 туальным было бы создание регио- н-нального юридического пространства, ^ но правительство Индонезии, как и ру- ° ководство других стран региона, очевидно, расценивает такой подход как потенциальное посягательство на свой государственный суверенитет.
Литература
1. Акопов с. в. Основные подходы к построению политического сообщества в эпоху глобализации // Управленческое консультирование. 2011. № 1. С. 123-134.
2. атнашев в. Р. Пиратство в Южно-Китайском море: проблемы и опыт противодействия // Актуальные вопросы правового регулирования борьбы с пиратством и актами вооруженного разбоя морских судов: Сб. ст. М., 2012. С. 5-12.
3. Дамаскин о. в. Россия в современном мире: проблемы национальной безопасности. М.: Наука, 2007.
4. Leo suryadinata et al. Indonesia's Population. Singapore: ISEAS, 2003.
References
1. Akopov s. V. Main approaches to construction of political community in the era of globalization // Administrative consultation. 2011. N 1. P. 123-134.
2. Atnashev V. R. Piracy in the South China sea: problems and experience of countering the // Actual questions of legal regulation of the fight against acts of piracy and armed robbery ships. M., 2012. P. 5-12.
3. Damaskin o. V. Russia in the modern world: problems of national security. M.: Science, 2007.
4. Leo suryadinata et al. Indonesia's Population. Singapore: ISEAS, 2003.
