CC BY
81
УДК 181.161.1
Термин как носитель гносеологической функции языка
С.А. АГАДЖАНЯН,
аспирант кафедры английского языка для естественных факультетов
Факультет иностранных языков и регионоведения Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова (119192, Россия, Москва, Ломоносовский проспект, дом 31,корпус 1) E-mail: sona_1990@mail.ru
В рамках настоящей статьи приведен краткий обзор работ, посвященных становлению и развитию медицинской терминологии. В частности, рассмотрены такие вопросы, как отражение человеческого опыта при создании медицинских терминов, разграничение специальных медицинских терминов и общеупотребительных слов, влияние социальной среды на развитие значения отдельных медицинских терминов. Кроме того, в работе выделены основные направления по исследованию терминов и терминосистем в общем и целом.
Ключевые слова: медицинский термин, терминосистема, терминоведение, когнитивная лингвистика
Работы, в которых затронута проблема термина и которые фактически способствовали выделению терминоведения как отдельной дисциплины к 60-70 годам ХХ века, принадлежат Г.О. Винокуру, В.В. Виноградову, АА. Реформатскому. В дальнейшем фундаментальные работы в данном направлении были созданы Т.Л. Канделаки, М.В. Лей-чиком, Н.Б. Гвишиани, С.В. Гриневым [1-6].
Если проследить специфику работ, посвященных английскому языку медицины, то можно отметить, что самые первые исследования содержали базовые понятия, формирующие основу терминоведения как раздела языкознания, теоретические вопросы терминологии, в частности, выявление специфики медицинского термина, его отличия от общеупотребительного слова, определение свойств или требований, предъявляемых ему.
Затем акцент сместился на выявление лексико-семантических и грамматических особенностей медицинских терминов. Прежде всего, это работы практического характера, преследующие цели упорядочения и систематизации терминологий; исследования, определяющие критерий отбора и границы терминов, связанные с составлением и использованием отраслевых терминологических словарей. Сюда можно отнести диссертации Оганесян [7], Трофимовой [8], Гущиной [9], Ще-колдиной [10], Хайдаровой [11].
Кроме того, нельзя не упомянуть исследования с культурологическом акцентом такие, как диссертации Бондаренко (1994) [12], Алле-новой [13], Зубовой [14], Афанасовой [15].
Одна из наиболее ярко прослеживаемых тенденций сегодня заключается в том, что исследования, построенные на формальных критериях, сменились работами, в которых выражено стремление к учету «человеческого фактора» в языкознании, так как для того, чтобы понимать язык, нужно обращаться к его носителю — человеку как говорящей и мыслящей личности. Иными словами, развивается такое направление, как когнитивная лингвистика, во многом благодаря появившейся возможности фиксировать устную речь: диалоги и монологи и между самим профессионалами, и между врачами и пациентами.
В настоящее время развитие науки и технический прогресс провоцируют массовое создание терминов и терминологических подсистем, пересмотр и уточнение давно сложившихся понятий и взаимообогащение терминологий как смежных, так и сравнительно отдаленных областей знания. Под общим понятием медицины скрывается огромное количество наук, молодых и развивающихся, каждая из них — со своей особой терминосистемой.
Именно в связи антропоцентрической направленностью лингвистики в наши дни, особый интерес у исследователей вызывает изучение терминотворчества, роли личности человека в этом процессе.
Перед тем, как перейти к историческому анализу работ, посвященных термину как функции и постоянного когнитивного осмысления, следует отметить, что усиление антропологической ориентации в концепциях науки стало особенно заметным в середине XX века, с выходом в свет работы «Личностное знание. На пути к посткритической философии» британского философа Майкла Полани.
Согласно данной концепции, поскольку науку делают люди, то получаемые в процессе научной деятельности знания, как и сам этот процесс, не могут быть деперсонифицированными. Личностное знание —
Методология и методы педагогических исследований
это не только совокупность каких-то утверждений, явных, выраженных в понятиях, суждениях и теориях, но и переживания индивида. В личностном знании запечатлены и познаваемая действительность, и сама познающая личность, ее заинтересованное, а не безразличное отношение к знанию, личный подход к его трактовке и использованию. Это неявное знание, неартикулируемое в языке и воплощенное в телесных навыках, схемах восприятия, практическом мастерстве.
«Знание — это активное постижение познаваемых вещей, действие, требующее особого искусства. Акт познания осуществляется посредством упорядочения ряда предметов, которые используются как инструменты или ориентиры, и оформления их в искусный результат, теоретический или практический». При этом эти ориентиры не имеют самостоятельного значения, остаются на периферии, помогают постичь целостность. «Они призваны служить искусственным продолжением нашего тела, а это предполагает определенное изменение индивидуальной деятельности. В этом смысле акты постижения необратимы и некритичны». Но это не значит, что наше понимание субъективно. Постижение не произвольный акт, не пассивный опыт, это акт, претендующий на всеобщность. Таким образом, такое знание на самом деле объективно, «поскольку позволяет установить контакт со скрытой реальностью; контакт, определяемый как условие предвидения неопределенной области неизвестных (и, возможно, до сей поры непредставимых) подлинных сущностей. Мне думается, что термин «личностное знание» хорошо описывает этот своеобразный сплав личного и объективного»[16].
«Будучи человеческими существами, мы неизбежно вынуждены смотреть на Вселенную из того центра, что находится внутри нас, и говорить о ней в терминах человеческого языка, сформированного насущными потребностями человеческого общения. Всякая попытка полностью исключить человеческую перспективу из нашей картины мира неминуемо ведет к бессмыслице» [17].
На этапе становления отечественного термино-ведения утвердилась точка зрения на термин как на особое слово. Затем термин стал рассматриваться как слово в особой функции. Так, по мнению Миньяр-Белоручева, «слово становится термином всякий раз, когда начинает обозначать научные понятия о предметах». Если признать, что термин — это особое слово, тогда все случаи специализации значения общеупотребительного слова для обозначения научного понятия необходимо рассматривать как ведущие к появлению слова. Однако это не так. В данном случае новые слова в лексической системе не появляются, а обогащается семантическая структура уже существующей в языке лексической единицы. Специализация значения приводит к появлению нового элемента в терминосистеме, но не в системе языка.
В первых концепциях терминоведения полисемия термина не признавалась. Исследования, выполненные на материале различных терминологических подсистем, подтверждают, что однозначность, отсутствие синонимии, краткость и эмоциональная нейтральность, ранее считавшиеся свойствами термина, — это лишь требования, предъявляемые к идеальному термину. В то же время, практика показывает, что большая часть реально функционирующей терминологической лексики не отвечает этим требованиям.
Винокур Г.О., стоящий у истоков терминоведения как раздела языкознания, первым высказал гипотезу о том, что термин является не особым типом языковой единицы, а словом, выполняющим особую функцию: «В роли термина может выступать любое слово, как бы оно ни было тривиально. Термины — это не особые слова, а только слова в особой функции» [1].
Данная идея была продолжена и развита в работах АА. Реформатского, который предположил, что основными отличительными признаками термина является его мобильность, то есть способность переходить из разряда терминов в социолекты, жаргоны и наоборот. Кроме того, он указал, что «термин связан не с контекстом, а с терминологическим полем, которое заменяет собой контекст. Поэтому, если известен терминологический ключ (подобно нотогра-фическому в музыке), то контекст уже неважен» [3].
В связи с развитием когнитивных аспектов изучения терминов, в ряде диссертационных работ конца ХХ века - начала XXI века был сделан вывод о том, что терминологическая единица выступает как результат длительного процесса познания сущности предметов и явлений объективной действительности и внутренней жизни человека. Таким образом, функции термина не сводятся только к номинативной и сигнификативной; выделяется и не менее важная гносеологическая. Вследствие этого, неизбежна аккумуляция и генерализация человеческого опыта в рамках термина.
Как указывают исследователи, язык формулирует и формирует мысли, что является исключительно сложным многосторонним процессом, то есть язык является не только средством выражения мысли, но и активным инструментом познания, постоянного осмысления человеком явлений и процессов окружающей действительности, способом превращения опыта в знание. Гносеологическая функция языка неотделима от его репрезентативной функции, — в чем состоит самобытность естественного человеческого языка как особой семиотической системы. Таким образом, информационная картина мира меняется под воздействием языковых фактов. Одним из проявлений этого процесса является тенденция к созданию мотивированных терминов с предсказуемой семантикой, которые могут распознаваться пользователями и способствовать адекватному отражению сущности стоящих за ними понятий, с учетом
М 27
национального и интернационального факторов тер-минотворчества. Характером понятийно-семантической структуры термина определяется его информационная емкость, в значительной степени зависящая от соответствующего контекста.
В работе Г.И. Филимоновой [18] по анализу фармацевтической лексики английского языка подчеркивается положение о том, что терминология вырастает на базе общеупотребительного языка и является частью лексической системы языка. Кроме того, как главный вывод исследования ученого выступает то, что функционирование лексико-семантичес-кой системы происходит постоянно на стыке таких тенденций, как стремление использовать узкие термины и использование общеупотребительных слов в качестве терминов.
На наш взгляд, наиболее удачную позицию по осмыслению этого вопроса заняла в своих исследованиях В.П. Даниленко. Согласно мнению данного исследователя, терминология анализируется в пределах той системы, в которую она естественным образом входит, то есть в составе лексики языка науки, формирующейся на базе естественного языка [19].
Кожанова ЕА. определяет термин как «знак той или иной системы, который является, с одной стороны, средством общения между учеными, и с другой, — орудием взаимодействия человека с окружающей средой» [20].
В связи с указанным выше определением, следует сказать, что еще одной дискуссионной проблемой в исследованиях по терминоведению является соотношение термина и слова естественного языка. Существует определенное расхождение в трактовке этого вопроса в ряде терминологических работ. Одни исследователи считают, что терминологию и общенародную лексику разграничить невозможно, и на этом основании предлагают некую ассимиляцию данных понятий [21]. Другие выделяют терминологию в «особый, изолированный слой общенародной лексики, куда могут проникать общелитературные слова» [22].
Ряд терминов является словами общеупотребительной лексики, и появление терминологического значения связано с необходимостью выполнения особой функции, т.е. номинации научного понятия. Объективное положение дел таково: существуют слова, принадлежащие одновременно разным подсистемам внутри общей языковой системы (системе терминологической и системе нейтральной лексики). Внутри терминосистемы термины могут быть общенаучными или специальными. Термины в научном тексте выполняют только одну функцию — служат номинации научного понятия [23].
Таким образом, основная черта современных исследований, посвященных как терминологии в целом, так в частности английскому языку медицины — это учёт в них человеческого фактора, рассмотрение в них личности человека-творца и его опыта.
Представляется невозможным выявить специфику языка в отрыве его от социальных причин. Язык,
под разным углом, но, так или иначе, отражает действительность. С течением времени, одно и то же слово может менять свою семантическую структуру, мигрируя под влиянием различных факторов из разряда терминов в общеупотребительную лексику или же наоборот. Таким образом, автор разделяет мнение о том, что одна и та же лексема имеет способность функционировать как в терминологическом, так и в нетерминологическом значении.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Винокур Г.О. О некоторых явлениях словообразования в русском языке технической терминологии // Сборник статей по языковедению ФГИИФЛ, 3 том. — М., 1939. — С. 201.
2. Виноградов В.В. Вступительное слово / Вопросы терминологии. — М., 1961.
3. Реформатский АА. Введение в языковедение. — М., 1967. — С. 127.
4. Канделаки Т.Л. Семантика и мотивированность терминов. — М.: Наука, 1977.
5. Лейчик В.М. Термины-синонимы, дублеты, эквиваленты, варианты. В кн.: Актуальные проблемы лексикологии и словообразования. — Новосибирск, 1973 — Вып. II.
6. Гвишиани Н.Б. Язык научного общения (вопросы методологии). — М.: Высшая школа, 1986.
7. Оганесян М.В. Сопоставительно-переводческий анализ английской и русской медицинской терминологии по генетике: Дис. .канд. филол. наук. — М., 2003.— 174 с.
8. Трофимова НА. Особенности освоения заимствованной латинской лексики в отраслевой терминосистеме (на материале русской, английской и немецкой медицинской терминологии): Автореф. дис. канд. филол. наук. — Саратов, 2004 — 20 с.
9. Гущина Л.Н. Сравнительно-сопоставительный анализ медицинских терминов в области онкологии в английском и русском языках: Дис. канд. филол. наук. — М., 2004.
10. Щеколдина Л.В. Комплексный сопоставительный анализ английской и русской офтальмологической лексики: Дис. канд. филол. наук. — М., 2006. — 216 с.
11. Хайдарова ДА. Особенности медицинской терминологии в таджикском и английском языках: Дис. канд. филол. наук. — Душанбе, 2007 — 139 с.
12. Бондаренко В.Ю. Англо-американизмы в немецкой юридической терминологии (на материале кардиологических терминов): Дис. канд. филол. наук. — Тверь, 1994. — 231 с.
13. Алленова НА. Названия болезней в национальной научной и наивной картинах мира США: Этносемантичес-кие и когнитивные аспекты: Дисс. канд. филол. наук. — Владивосток, 2003. — 184 с.
14. Зубова Л.Ю. Английские медицинские аббревиатуры как часть профессиональной языковой картины мира: на фоне их русских и французских аналогов: Дис. канд. филол. наук. — Воронеж, 2009. — 244 с.
15. Афанасова В.В. Культурологический аспект языка медицинских специальностей. Автореферат дис. кандидата культурологии. — М., 2012. — 22 с.
16. Полани М. Личностное знание / Пер. с англ. М.Б. Гне-довского, Н.М. Смирновой, Б.А. Старостина. — М.: Прогресс, 1985. — С. 105.
17. Полани М. Личностное знание / Пер. с англ. М.Б. Гне-довского, Н.М. Смирновой, Б.А. Старостина. — М.: Прогресс, 1985. — С. 336.
18. Филимонова Г.И. Развитие медицинской лексики и становление фармацевтической терминологии: Дис. канд. филол. наук. — СПб., 1995. — 155 с.
19. Даниленко В.П. Русская терминология. Опыт лингвистического описания. — М.: Наука. 1977.
20. Кожанова ЕА. Лингвистические особенности терминологии нетрадиционной медицины английского языка (На материале фитотерапии): Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 2001. — 23 с.
21. Марчук Ю.Н. Основы терминографии. — М., 1992. — С. 135.
22. Головин Б.Н. Роль терминологии в научном и учебном общении. В кн.: Термин и слово. Межвузовский сборник на-
28 т-
