CC BY
76
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2008. № 4
В.П. Макаренко
ТЕОРИЯ СЕЦЕССИИ: ПОСЫЛКИ, АРГУМЕНТЫ И СЛЕДСТВИЯ
The author studies a problem "applications of analytical political philosophy for studying of the general problems of social philosophy, the economic theory, sociology, a political science, jurisprudence and a historiography ". According to the author, in the given work "butt" problems are investigated, and with use of analytical researches of 1980—1990th, he gives an answer to issues on a separatism correlation, autono-mism and the state sovereignty.
В предыдущих публикациях я обобщил результаты применения аналитической политической философии (далее АПФ) для изучения общих проблем социальной философии, экономической теории, социологии, политической науки, правоведения и историографии1. Теперь подошла очередь множества "стыковых" проблем. Каково отношение между сепаратизмом, автономизмом и государственным суверенитетом? При ответе на эти вопросы я буду опираться на аналитические исследования 1980—1990-х гг.
Спорные понятия
Специально обосновывать серьезность проблемы вряд ли нужно. Но к бытующим определениям не мешает присмотреться. В новом словаре политического языка сепаратизм определяется как отделение (обособление) части государства и создание нового государства (автономии); автономия — как самоуправление территориально-национальным образованием в пределах единого государства; административно-территориальная единица; право на самоуправление в деятельности каких-либо органов; суверенитет означает независимость, самостоятельность, верховенство и единовластие2. Сами по себе эти определения не вызывают возражений, но и не отражают специфику аналитического подхода к указанным феноменам и отношениям между ними.
1 См.: Макаренко В.П. Homo economicus и средний избиратель: парадоксы общего выбора // Общество и экономика. 2002. № 3—4; Он же. Намерения и последствия: когнитивные аспекты демократии // Полис. 2002. № 4; Он же. Аналитическая философия права: проблемы и перспективы // Правоведение. Научные доклады высшей школы. 2002. № 6; Он же. Либеральная парадигма: от ночного сторожа к ограниченному суверенитету // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2002. № 4; Он же. Аналитическая политическая философия: очерки политической концептологии. М., 2002.
2 См.: Бакеркина В.В., Шестакова Л.Л. Краткий словарь политического языка. М., 2002. С. 21, 250, 259.
Для дистанцирования от этих определений обратим внимание прежде всего на религиозные корни сепаратизма. Христианство на протяжении своей истории раскололось на католицизм, православие и протестантизм. За 2000 лет существования христианства возникло 66 общехристианских сект и ересей (включая 45 толков), 9 католических сект, 27 протестантских сект и ересей (33 толка), 2 старообрядческих (62 толка) и 30 никонианских сект (90 толков). Все они противостояли официальным церквям и претендовали на особый статус. Но есть и существенные различия между западным и восточным христианством.
Главный признак западного христианства — доктринальные расхождения с официальной Церковью. В западном христианстве идея полного отделения Церкви от государства первоначально была высказана в донатизме, а сепаратизм начал складываться среди английских пуритан. Они отвергали любое соглашение с Ватиканом и предлагали создать чисто протестантскую церковь. Но в Англии и на европейском континенте для этого не было условий. Поэтому пионеры современного сепаратизма (отцы-пилигримы США) отправились в Северную Америку и занялись практическим воплощением радикальных для своего времени идей: поскольку обратить других в свою (истинную) веру крайне трудно, никакая официальная религия не нужна; единственный способ мирного сосуществования людей — полная свобода вероисповедания; отношения конфессий регулируются словесным договором, который стоит выше писаного закона; женщины имеют полную свободу, включая свободу отрицания любой Церкви; метрополия не является хозяином колонизируемой территории; колонисты обязаны покупать землю у аборигенов-индейцев и относиться к ним по принципу равенства; всякая колониальная война — зло. Эти идеи стали основой самоуправления английских колоний и подготовили полное отделение США от метрополии3.
Главный признак восточного христианства — провозглашение симфонии между Церковью и государством. Зато православные ереси и секты в старообрядческой и никонианской версиях последовательно отрицают государство. Это отрицание выразилось в следующих положениях: высшие лица государства, госаппарат и государство в целом — это слуги дьявола и воплощение Антихриста; официальная Церковь есть блудница и невеста Сатаны (отрицание таинств и икон, соблюдение строгого поста); требование децентрализации Церкви; отрицание насилия, отказ от военной (ношения и применения оружия, квалификация военной присяги как идолопоклонства) и государственной службы; отрицание флагов, паспортов, денег и других предметов с изображением государственного герба; отказ выполнять распоряжения светской власти (платить налоги, подвергаться суду, выполнять гражданские
3 См.: Азимов А. Освоение Северной Америки. М., 2003. С. 135—148.
функции, повинности и обязанности); квалификация торговли, банковских и финансовых операций как неправедного труда; борьба против любой неправды (защита угнетенных, грабеж и убийство богатых); образование этноконфессиональных групп на основе отрицания церковного брака и заключения браков внутри конфессии; книжная проповедь для всех верующих, а не только для клира; отказ от пользования электроаппаратурой; противодействие власти (теракты, поджоги, взрывы); утверждение братства всех людей; переход на нелегальное положение. Правда, в советское время большинство православных сект, как и РПЦ, были пронизаны сотрудниками спецслужб и считали Ленина новым святым4.
Отсюда вытекает промежуточный вывод: сепаратизм и автономизм возникают как реакция верующих на реализацию определенных принципов церковной политики. В частности, европейский сепаратизм Х1Х— ХХ вв. направлялся против империй, которые стремились сохранить единство светской и духовной власти (Оттоманской, Австро-Венгерской, Российской). Сепаратизм разрушал это единство и способствовал появлению новых государств. По мере распада империй сепаратистские движения распространялись в разных регионах — от Хорватии и Квебека до Средней Азии и Кавказа. После распада СССР страны Балтии восстановили статус независимых государств. Россия, Украина и Белоруссия тоже декларировали суверенитет, но сразу после его обретения создали СНГ — новую форму ограничения суверенитета, согласно которой его члены обязуются координировать внешнеполитическую, экономическую, таможенную, коммуникационную, экологическую, миграционную политику и борьбу с организованной преступ-ностью5.
В современном политическом языке бытует убеждение: сепаратизм подрывает суверенитет государств. Мера истинности данного убеждения может быть установлена на основе сравнения с автономизмом — самоуправлением групп и регионов внутри государств. В ХХ в. на уровне ООН возникло движение в защиту прав коренных народов, которое объединяет малые народы Северной, Центральной и Южной Америки, Юго-Восточной Азии, стран экватора и Гавайев. Автономизм существует и внутри государств — среди фламандцев Бельгии, шотландцев Великобритании, жителей Сибири и т.д. Все они взамен суверенитета требуют самостоятельности внутри государства.
Итак, общее свойство сепаратизма и автономизма — оперирование понятием суверенитет как верховной власти государства, которая включает внутренний (приоритет государства в решении всех вопросов внутри границ) и внешний (приоритет государства в отношениях с дру-
4 См.: Таевский Д.А. Христианские ереси и секты 1—ХХ1 веков: Словарь. М., 2003.
5 См.: Новейшая история. Подробности 1945—1999. М., 2000. С. 500.
4 ВМУ, социология и политология, № 4
49
гими государствами вне границ) суверенитет6. Государство обладает правом на территориальную целостность, контроль границ, заключение экономических и военно-политических договоров и союзов с другими государствами. Но ни одно государство не является полностью суверенным. Его суверенитет ограничен международным правом, главный принцип которого — каждое государство признает нерушимость территории других государств. Часть современных государств признают, что внутренний суверенитет ограничивает права человека, установленные международным правом. Не менее того внутренний суверенитет ограничивается автономизмом, в состав которого входят права меньшинств на пользование своим языком, ношение традиционной одежды, коллективную собственность, внутреннее самоуправление, участие в принятии решений об использовании природных ресурсов территории, на которой проживает данная группа.
Значит, традиционное понятие суверенитета как независимости, самостоятельности, верховенства и единовластия государства спорно, подобно другим понятиям политического языка7.
В отличие от сепаратизма автономизм не требует полного отделения, а только сдвига прерогатив внутри государства. Но если государство признает самоопределение групп в рамках границ, оно тем самым ограничивает свой суверенитет: "Современное государство — это политическая власть, которая присвоила себе исключительное право распоряжения всей территорией внутри государственных границ. При согласии с таким определением право самоопределения меньшинств превращает государство в политическую машину, не удовлетворяющую критериям суверенного государства. Например, право американских индейцев признает их право на самоуправление, использует термин индейская нация и все более напоминает международное право"8.
Итак, если сепаратизм только угрожает мифу о неизменности государств, то автономизм прямо направлен против суверенитета. Сецес-сии не подрывают современный международный порядок, согласно которому отношения суверенных государств регулируются международным правом. Победа автономизма приведет к тому, что суверенное государство станет исключением, а не правилом миропорядка. Однако проблема сепаратизма разрешима в рамках существующей структуры международного права и международных отношений. Сепаратизм — это граница на шкале борьбы групп за самостоятельность внутри государств и крайняя реакция на межгрупповые конфликты. Поэтому ана-
6 McCallun G. Political Philosophy. N.Y., 1987. Р. 36—46.
7 См.: Ильин М.В. Слова и смыслы: опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997. С. 22—24.
8 Williams R. The American Indian in Western Legal Thought: The Discourses of Conquest. N.Y., 1990. Р. 103.
лиз аргументов за и против отделения позволяет систематизировать проблемы групповых конфликтов, включая моральное оправдание сепаратизма.
Сомнительные термины
Существует мнение, что современный сепаратизм воплощает ренессанс национализма как одной из современных угроз. Действительно, ссылка на право самоопределения наций — самый популярный аргумент за сепаратизм. Согласно этому праву, все нации имеют право на собственное государство — политические и культурные (или этнические) границы должны совпадать. На этом основании право самоопределения наций понимается как требование полного политического суверенитета.
Однако это право сомнительно из-за неясности термина "нация". Австрийские социал-демократы, Вильсон, Ленин, Сталин считали нацию особой этнической группой с общим языком, традициями и культурой. Их современные эпигоны определяют нацию как разновидность этноса, возникающую на основе общности территории, языка, экономических связей, психического склада и самосознания, культуры и форм быта; все (или почти все) население страны, ее граждане вне зависимости от их этнической принадлежности9. Каждый из перечисленных критериев нации не менее спорен, чем понятие "суверенитет".
Лингвистические дискуссии показали: невозможно провести строгое различие диалектов одного языка и двух разных языков. История большинства групп прерывна, поскольку новые элементы культуры проникают извне. Поэтому мера группового единства и деления изменчива. Если же нации придать политический смысл, то нелегитимны все государства, включающие более одной культурной группы. Легитимность возможна, если все проживающие на данной территории нации добровольно откажутся от своих прав в пользу государства. Однако плюрализм культур признается не только сторонниками и врагами империй, но и считается свойством современного либерального государства. А поскольку число этнических и культурных групп постоянно увеличивается, право самоопределения наций ведет к бесконечному политическому дроблению мира.
Кризис доктрины самоопределения зафиксирован зарубежными и отечественными учеными. Э. Геллнер показал, что принцип национализма вызывает нестабильность и экономические расходы постоянного дробления. Число потенциальных наций на земле огромно. На планете может поместиться много самостоятельных политических единиц. Но как бы их ни считать, число потенциальных наций многократно
9 См.: Бакеркина В.В., Шестакова Л.Л. Указ. соч. С. 167.
превышает число возможных и способных к жизни государств. Поэтому невозможно ни реализовать, ни одновременно удовлетворить требования всех национализмов. К тому же множество потенциальных наций жило и живет не на одной территории, а вперемежку с другими. В этом случае политическая единица может достичь этнической однородности только при условии истребления, изгнания или ассимиляции всех чужих. Люди попытаются избежать такой судьбы, что затруднит применение принципа национализма. Он ложен по практическим, экономическим и моральным соображениям. Все попытки его реализации влекли за собой нищету, кровь и страдания масс людей, т.е. наносили политический, экономический и моральный вред. Поэтому критика права самоопределения наций направлена против непредвиденных следствий нормативного принципа национализма (каждая нация или этническая группа должна обладать суверенным государством). Но она не отвергает посылку о самоопределении как полной политической независимости или суверенитете10.
С.В. Чешко показал, что распад СССР вызвал к жизни национальные движения, которые возродили ленинский лозунг самоопределения наций, разбавленный советологическими упражнениями. В постсоветское время на законодательном уровне в России и в международно-правовой практике не дано строгого определения этому термину. С учетом запутанности и противоречивости международно-правовых документов ООН не высказывает официального мнения о содержании права наций на самоопределение. Парадигма самоопределения относится к числу наиболее политизированных вопросов. Все реформы постсоветской национальной политики сводятся к разработке законов, концепций и программ и создания социальных и государственных институтов по регламентации этнической ситуации в стране. Сменились только лозунги: вместо дружбы народов пришло возрождение национальных культур, восстановление исторической справедливости, обеспечение прав коренных народов и т.п. А поскольку существует громадный разброс мнений о сущности и времени появления этнического, постольку нельзя отождествлять социум (коллектив) с этносом.
Появление постсоветских государств воспроизвело сложившуюся в ХХ в. постколониальную тенденцию: под видом самоопределения народов самоопределяются этнические элиты. Международная правовая практика не принимает трактовку нации как этноса и не распространяет на него право самоопределения. Нации и народы не являются естественными и юридически признанными соискателями права самоопределения. Современная этнология не дает строго научного обоснования принципу этнического самоопределения, поскольку не-
10 См.: Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. М., 2002. С. 146—200.
возможно в принципе и в каждом случае определить, кто может и не может претендовать на это право11.
Иными словами, требование самоопределения — это фальсификация общей воли населения этническими элитами. Поэтому принцип самоопределения противоречит суверенитету существующих государств и не решает множества проблем концептуализации, правового обеспечения и реализации принципа этнического (политического) самоопределения: не доказано, что этот принцип относится к основным правам и обеспечивает интересы человека; нет однозначных международных правовых норм, пригодных для толкования и реализации такого права; нет строгих критериев определения субъектов права на эт-нополитическое самоопределение; нет бесспорных демократических процедур осуществления этого права; нет способов совместить этническое самоопределение с другими правовыми нормами, призванными обеспечить поддержание политического миропорядка и интересы других этносов. В целом принцип самоопределения наций есть заблуждение. Решение национальных и этнических проблем возможно только на путях развития демократии12.
Неопределенность самоопределения вытекает из факта множества форм и степеней независимости групп. Право самоопределения выра-
11 Например, для обоснования тезиса о том, что русская нация появилась только в Х1Х—ХХ вв., Д. Ранкур-Лафельер приводит следующие аргументы: а) хотя в массовой культуре Россия сравнивается с медведем, а на ее гербе изображен двуглавый орел, в русском фольклоре медведь и орел не связаны с ассоциациями этнического и имперского характера; б) вплоть до словаря В. Даля слово русский обозначало мороз, сарафан, дух, время, посконную рубаху, лапти, баню и т.д. Ни одно из этих значений не является национальным по характеру. Русский национализм среди русской элиты возник раньше, чем на Западе. Уже М.В. Ломоносов называл русских "избранный наш народ"; в) в России религиозная ксенофобия возникла раньше национальной идентичности (средневековая Русь считалась Святой, а нерусские территории — проклятыми, безбожными и нечистыми); г) мнимая древность русской национальности опровергается другими видами идентичности. Предки современных русских были людьми, имели гендерную идентичность, язык, религию (язычество и православие), профессию (крестьяне, монахи, солдаты и т.п.). Все эти виды идентичности существовали до появления национальной идентичности; д) причисление себя к русским обычно доставляет человеку нарцис-сическое удовольствие; русские не являются биологическим единством; е) русская идея является пустой, а Россия — воображаемой общностью; ж) враги России определялись следующими параметрами: угроза, внешние проявления этнической ненависти, ассимиляция, этническая враждебность, русский универсализм, нарциссизм империи, онто-генезис, этническая проекция и связь мазохизма с этнической паранойей; з) в 1992 г. 50% сельских респондентов и 62% москвичей согласились со следующим утверждением: "для меня не имеет значения моя национальность и национальность окружающих"; в 1997 г. 63% жителей Москвы считали себя москвичами, а не жителями России. Следовательно, этническая или национальная идентичность для большей части жителей России не имеет значения (см.: Ранкур-Лафельер Д. Россия и русские глазами американского психоаналитика. В поисках национальной идентичности. М., 2003. С. 45—51).
12 См.: Чешко С.В. Кризис доктрины самоопределения // Этнографическое обозрение. 2001. № 2. С. 3—17.
жает легитимные интересы всех групп. В зависимости от условий эти интересы выражаются во многих комбинациях конкретных прав, включая право на ту или иную форму (степень) политической автономии. Право сецессии — крайнее выражение права самоопределения: "Оно не принадлежит каждой нации (этнической или культурной группе) на основании ее отличия от других наций, а принадлежит только группам, положение которых соответствует условиям одного из множества истинных доказательств сецессии. Право сецессии не есть универсальное право любой группы людей, а особая привилегия, которая дается только при определенных условиях"13.
Аргументы "за"
Наиболее распространены следующие аргументы права группы на сецессию: ликвидация последствий прошлых аннексий; самозащита от агрессора; дискриминация в распределении14. Сецессия — это разрыв прежних политических обязательств и переход территории под власть нового государства. Поэтому каждый аргумент "за" отделение должен обосновывать права сепаратных групп на данную территорию. Кратко рассмотрим эти аргументы.
Ликвидация последствий прошлой аннексии — самый простой аргумент "за" сецессию. Большинство идеологов и политиков сепаратизма обычно утверждают: жители данной территории имеют право отделиться по причине несправедливого включения в состав большого государства.
Данный аргумент базируется на посылке: сецессия — это возврат украденной собственности правомочному властителю; право сецессии — это право возврата по принадлежности украденной собственности. Такая посылка истинна, если требующие отделения индивиды являются теми же индивидами, которым ранее (до аннексии) принадлежало право собственности на данную территорию, или же легитимными политическими наследниками обворованных индивидов. А как быть, если отделяющаяся группа не связана кровными узами с обворованными людьми (у которых забрали территорию) или если у ограбленной группы не было строго определенного права на спорную территорию? На эти вопросы нет однозначных ответов, хотя обычно аргумент о ликвидации несправедливости доказывает моральное право на отделение15. Но надо различать право (возврат украденного) и условия сецессии. Сецессия наносит вред индивидам, которые не участвовали в несправедливой аннексии данной территории. Кому и при каких
13 Buchanan A. Secession: The Morality of Political Divorce. Boulder, 1991. Р. 162.
14 Ibid. P. 27—81.
15 Так, с его помощью обосновывалось право выхода из СССР стран Балтии, аннексированных в 1940 г
условиях в этом случае надо возместить нанесение вреда? На этот вопрос тоже нет ответа.
Самозащита от агрессора признается обычным и установленным правом, повседневной моралью и большинством систем религиозной и светской этики. Но применение этого права ограниченно: ответная реакция не должна превышать пределы необходимой обороны; не следует провоцировать агрессию, поскольку она может быть реакцией на превышение пределов обороны. Если с этим согласиться, право самозащиты убедительно. Каждое ограничение влияет на право самозащиты групп. Возможны разные ситуации, при которых группа ссылается на право сецессии.
1. Группа желает отделиться от того или иного государства для устранения угрозы ее уничтожения. При таких условиях группа может поступить следующим образом: свергнуть правительство данного государства; организовать революцию; провозгласить войну за отделение. После победы в войне группа укрепляет отвоеванную территорию (создает военно-политические механизмы самосохранения, стремится получить признание и помощь других суверенных государств и международных организаций). Агрессор теряет право на данную территорию вследствие масштабов геноцида. Право невинной жертвы выше права государства на спорный регион. Агрессор теряет право на территорию по причине собственного поведения, и оно приобретает форму права жертвы на самозащиту.
Иначе говоря, право государства на данную территорию зависит от его поведения на определенных промежутках времени, хотя длительность таких промежутков до сих пор строго не определена в международном праве. При таких условиях право государства на территорию не является непреодолимым барьером для угнетенных групп. Сецессия может быть единственным способом избежать уничтожения16.
2. Для избежания геноцида со стороны внешнего агрессора группа отделяется от государства, в котором она до сих пор состояла и которое не осуществляет аннексию. Необходимость защиты от геноцида дает группе моральное право на особую территорию, которое выше прав ее прежних властителей. Но, в отличие от агрессора, это государство не лишается права на территорию, поскольку само подвергается агрессии.
Например, в начале Второй мировой войны немцы возвели геноцид евреев в ранг государственной политики. Евреи многократно обивали пороги демократических государств, но поддержки не нашли. Западные страны (вслед за Вильсоном) не считали евреев нацией из-за отсутствия у них территории как признака нации. СССР тоже руководствовался тем же пониманием нации и одновременно проводил политику госу-
16 Например, веский аргумент за создание независимого государства курдов состоит в том, что оно (вместе с территорией) позволит предотвратить угрозу геноцида курдов Турцией, Ираном и Ираком.
дарственного антисемитизма. При таких условиях лидеры еврейской популяции в Германии и Восточной Европе пришли к выводу: единственная гарантия выжить — создать суверенное государство, куда мог бы сбежать каждый европейский еврей. Часть территории Польши давала надежду на сохранение. Польское правительство в изгнании тогда было не в состоянии защитить евреев от Германии и СССР, поскольку те и другие расчленили Польшу. Поэтому польские евреи заняли часть территории Польши и призвали других евреев спрятаться в этом убежище. Они не изгнали поляков, которым принадлежала территория. Такой процесс имел место в 1941—1945 гг., хотя и не был завершен. В польских лесах евреи создали партизанский край и превратились в грозных воинов. На этой территории был создан первый мини-Израиль для спасения от геноцида.
Убедительность такого аргумента частично определяется тем, что прежнее государство (Польша) не могло спасти польских евреев, которые были вынуждены создать свое государство-убежище. Следовательно, суверенитет над территорией всегда зависит от того, насколько данное государство может защитить своих граждан от истребления. В сложившихся условиях польское государство не гарантировало защиту евреев, поскольку было оккупировано Германией и СССР. Поэтому оно потеряло, а евреи приобрели право на территорию для защиты от геноцида.
Дискриминация в распределении обусловлена многими формами внешней и внутренней колонизации. В этом случае государство проводит экономическую политику, которая наносит систематический вред одним группам и территориям ради пользы других (повышенные налоги без компенсации, регламентация неравномерного развития экономики отдельных регионов и т.п.). Лидеры сепаратизма обычно ссылаются на дискриминацию в распределении и провозглашают необходимость сецессии. Указанная дискриминация играет роль главного аргумента "за" отделение. Приведем несколько примеров.
Жители южных штатов США считали федеральные таможенные законы дискриминирующими. Эти законы стимулировали развитие промышленности Севера (защищая ее от европейской конкуренции) за счет экономики Юга, которая зависела от импорта. Поэтому лидеры южных штатов утверждали: после уплаты таможенных пошлин общая сумма поступлений от Юга в федеральную казну значительно выше сумм, получаемых регионом от центральной власти.
Баскские сепаратисты считают, что доля общих налоговых поступлений в государственную казну Испании от Страны Басков в три раза выше доли государственных расходов на данный регион: «Этот факт воспет в популярной песне протеста басков: "Государственная корова пасется в Стране Басков, а доится в другом месте"»17.
17 Horovitz D. Ethic Groups in Conflict. Berkeley, 1985. Р. 254.
В 1967 г. Биафра пыталась отделиться от Нигерии на основании аргументов: в ней проживало 22% нигерийской популяции, она вносила в бюджет 38%, а получала от правительства только 14% от общей суммы бюджета18.
Сепаратисты прибалтийских республик СССР доказывали, что Центр проводил экономическую политику, которая наносила вред экологии региона и одновременно ставила остальную часть СССР в более выгодное положение. Для обоснования использовались данные о высокой доле новорожденных-калек в Эстонии, Латвии и Литве с указанием причин (химические отравления от предприятий тяжелой промышленности). Руководители республик Средней Азии жаловались на загрязнение грунтовых вод пестицидами по приказу Москвы, превратившей регион в поставщика хлопка. Аналогичные аргументы приводили лидеры других республик.
Аргумент о дискриминации в распределении базируется на посылке: если государство не соблюдает равенство в распределении, оно лишается права на территорию, на которой проживают жертвы такой политики; если жертвы не имеют никаких других способов устранить неравенство, они имеют право на сецессию19. Такое рассуждение постулирует необходимую связь между причиной (дискриминация в распределении) и следствием (право на территорию). Право перехода территории в другие руки — убедительный аргумент "за" сецессию. Истинность этой посылки сводится к объяснению условий обоснованности сецессии. Но если посылка ложная, то аргумент о дискриминации в распределении тоже ложен. При ложной аргументации обоснование справедливой сецессии становится неопределенным.
Например, отделение 13 американских колоний от Британской империи не было ни революцией, ни попыткой свергнуть правительство Британии. Американские колонисты пытались лишь забрать у Британии часть северо-американского континента. Неравное распределение выступало главным аргументом "за" независимость. Британская торговая политика стимулировала могущество метрополии за счет колоний. Американские колонисты не были представлены в британском парламенте и пришли к выводу в неизменности такого положения вещей. Отсюда вытекает: если американские революционеры правы, то при определенных условиях (отделение от метрополии устраняет зло) дискриминация в распределении обосновывает право сепаратистов на территорию. Но истинность этого аргумента базируется на посылке: право юрисдикции государства в данном регионе зависит от создания структуры, которая не дискриминирует ни одну группу.
18 Nwanko A., Ifejika S. The Making of a Nation: Biafra. L., 1970. Р. 229.
19 См.: Макаренко В.П. Равенство: логико-методологический анализ // Общество и экономика. 2003. № 11.
Итак, аргументы о самозащите и неравенстве в распределении базируются на общей посылке: контроль государства над территорией всегда частичен. Если в государстве есть правительство как полномочный представитель общества, оно обязано обеспечить полную юрисдикцию государства и соблюдение прав граждан на данной территории. Если правительство эту функцию не выполняет, а члены определенных групп никак не могут устранить несправедливость, они имеют право на самостоятельную юрисдикцию.
Обосновать сецессию на основе неравного распределения сложнее. Отток ресурсов из региона не доказывает дискриминацию в распределении, если государство реализует политику дистрибутивной справедливости. Теория справедливости содержит принцип пропорционального распределения пользы и тягот при социальной кооперации. Но сама дистрибутивная справедливость остается спорной. Сторонники разных подходов различно оценивают факты и нормы распределения. С точки зрения разных теорий справедливости переброска ресурсов из одного региона в другой может быть признана справедливой и несправедливой одновременно. Большинство согласно, что богатые в долгу перед бедняками. Но сколько каждый богач лично должен каждому бедняку? На этот вопрос нет однозначного ответа. Поэтому теория се-цессии порождает те же проблемы, что и теория справедливости20.
Аргументы "против"
Для создания теории сецессии надо рассмотреть не только аргументы "за", но и "против"отделения. Наиболее популярны два: преодоление анархии; избежание политических торгов, подрывающих принцип большинства.
Преодоление анархии — главный аргумент против отделения. Обычно руководители государств выступают и применяют силу против сепаратизма, поскольку считают сецессию причиной хаоса. Тем самым они сводят право сецессии к абсурду, подразумевая под анархией превращение в "мою крепость" каждой страны, а не дома. Конечно, если признать право сецессии универсальным, то политическое дробление становится бесконечным. Однако ранее показано, что это право эффективно лишь при соблюдении конечного числа обоснований. Право сецессии не есть общее право всех наций и не вытекает из мнимого права самоопределения. Угроза анархии — лишь предварительное возражение против сецессии. Отделяющаяся сторона должна его опровергнуть при доказательстве обоснованности сецессии.
Такое возражение вкупе с территориальными правами отделяющейся стороны — элемент теории и обоснования сецессии. В определенной
20 См.: Макаренко В.П. Мера неравенства и welfare state: политико-философский аспект // Экономический вестн. Ростов. ун-та. 2004. № 3.
мере возражение эквивалентно посылке о нерушимости status quo. Эта посылка рациональна, если сецессия не разрывает существующие политические обязательства, а предполагает переход территории под новую юрисдикцию. Но не все авторы с этим согласны: "Требование, согласно которому сепаратисты должны обосновать свои территориальные права, выражает сложившиеся предубеждения и предрассудки. Если свобода и самоопределение индивидов — главные политические ценности, то следует исходить из принципа равенства сторонников и противников сецессии в процессе ее обоснования"21.
Существуют ли аргументы в пользу того, что именно отделяющаяся сторона должна доказать свое право на спорную территорию?
Теория сецессии — часть нормативного институционализма, принципы которого определяются следствиями общего признания того или иного требования политическим правом22. Приведенные ранее аргументы за сецессию оценивают ее положительно, но негативная оценка предпочтительнее. Сецессия — болезненный процесс, порождающий предвидимые и непредвидимые конфликты. Если признать стабильность главной ценностью миропорядка, она одновременно выступает основанием отрицательной оценки сецессии.
Обязанность доказать право сецессии лежит на отделяющейся стороне и означает относительную ценность status quo. Это положение более способствует согласию международного сообщества с правом сецессии. Предпочтительнее такая теория сецессии, которая содержит больше вероятности общего согласия как основы теории международного права и дипломатии. Нерушимость территориальной целостности государств — общий принцип международного права и дипломатии. Из него вытекает норма обоснования сецессии, которая доказывает территориальные права отделяющейся стороны и позволяет признать относительность прав конкретных государств на контроль своей территории.
Политические торги и принцип большинства. Если признать право сецессии универсальным, то меньшинства всегда будут его использовать против принципа большинства. Угроза сецессии со стороны любой группы может блокировать (играть роль права вето) любые решения большинства. Значит, отрицание права сецессии есть способ защиты демократии.
Но при определенных условиях причины и право сецессии не должны отвергаться с порога. Требуется разработка конституционных механизмов международного права, которые одновременно учитывают интересы отделяющейся стороны и цель сохранения целостности
21 Kymlicka W. Review of Secession: The Morality of Political Divorce // Political Theory 1992. N 20. Р. 530.
22 Политическая наука: новые направления / Под ред. В. Гудина, Х.-Д. Клингеманна. М., 1999. С. 221.
и стабильности демократии. Разрешение сецессии эффективно в том случае, если угроза политических торгов минимизируется установлением трудных, но преодолимых процедурных барьеров. Например, в конституции записывается право выхода из данного государства и создания нового при условии: решающее большинство жителей данной территории должно проголосовать за сецессию в референдуме при исключении любых способов манипуляции выборами23. Синтез нормы внесения поправок с нормой квалифицированного большинства уравновешивает изменения и стабильность. Конституционные и международно-правовые барьеры сецессии не отрицают ее возможность, но устраняют все облегченные и силовые варианты ее реализации: "Наряду с принципом квалифицированного большинства надо ввести особый налог на отделяющуюся сторону. В этом случае право сецессии не подрывает демократию и целостность государств"24.
И все же сецессия порождает и является крайней формой разрешения групповых конфликтов в государстве. Теория международных отношений (далее — ТМО) должна описать, объяснить и обосновать сферу, пределы, характеристику и правила установления множества прав сецессии. По мере общего согласия с ТМО возможно изменение традиционных концепций государства, суверенитета и международного права. При этом возникает множество острых проблем. Рассмотрим некоторые из них.
Критика политического реализма
До 1970-х гг. АПФ почти не занималась анализом современных международных отношений, ограничиваясь описанием классического концепта справедливой войны и взглядов теоретиков международных отношений XVIII—XIX вв. Такое состояние вещей было следствием господства политического реализма в международных отношениях, а также отражало традиционное нежелание АПФ заниматься проблемами этики.
Политический реализм сводится к следующим главным положениям: государство — единственный субъект международной политики; внешняя политика определяется национальными интересами; общие результаты мировой политики зависят от силы государств. Политический реализм не исключает стабильный мир как цель мировой политики. Но он возможен как реакция на реалии власти. Принципы морали и справедливости утопичны и связывают руки дипломатам и политикам. Поэтому в сфере международных отношений нет места
23 Этот барьер напоминает процедуру введения поправок к Конституции США: каждая поправка должна получить не менее 2/3 голосов в конгрессе и ратифицироваться 3/4 штатов.
24 Buchanan A. Op. cit. Р. 205.
для политической философии. Такая логика преобладает в трудах о политической истории государств, включая бывший СССР и современную Россию25.
Большинство ученых и политиков считают политический реализм верным средством описания прошлого, настоящего и будущего. Его истоки обычно выводят из классической Греции ("Пелопоннесская война" Фукидида) и Италии эпохи Возрождения ("Князь" Макиавелли). Но эта генеалогия поставлена под сомнение: "Политический реализм — продукт ХХ в. Он связан с веберовской концепцией государства и был реакцией на угрозу диктатуры в середине ХХ в. На фоне жесто-костей нацизма и сталинизма многие мыслители пришли к выводу: сила — главный фактор мировой политики. Благие намерения и моральное поведение в политике всегда используют негодяи. Именно отсюда вытекает сила реализма, и как раз по этой причине надо изменить мир ради ослабления этой мрачной доктрины"26.
Указанное положение начало меняться в 1970-е гг. под воздействием ядерного равновесия между США и СССР, нормализации отношений Восток—Запад (политика разрядки Никсона—Брежнева и Ostpolitik ФРГ), возрождения старой европейской концепции анархического общества как перспективы развития нормативной ТМО27, возрастания роли трансграничных отношений, свободных от большой политики, стремления международных корпораций к интеграции и наднациональным экономическим отношениям путем обхода государств. Данные явления породили новые взаимосвязи в мировом сообществе. В итоге зашаталось понятие государства как самодостаточного автономного субъекта и начался пересмотр политического реализма. Опишем значимые направления этого процесса.
Есть несколько подходов к обсуждению проблемы статуса государства.
Космополитический подход реализован в работах Ч. Бейца. Он показал, что политический реализм не адекватен современным международным отношениям28. Согласно Гоббсу и его последователям, государство государству волк. Отношения государств аналогичны отношениям индивидов в естественном состоянии. Такой подход не позволяет анализировать эмпирию современных международных взаимосвязей. Самостоятельность государства никогда не была главным и единственным фактом. Если это понятие все же применяется, ему надо придать строго нормативный смысл. Имеются прагматические соображения в пользу самостоятельности государств, но нет принципиальных аргументов
25 См., например: Лавренов С.Я., Попов И.М. Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. М., 2003.
26 Smith M. Realist Thoutgh from Weber to Kissinger. Baton Rouge, 1986. Р. 21.
27 Bull H The Anarchical Society. L., 1977.
28 Beitz C. Political Theory and International Relations. Princeton; N.Y., 1979.
в пользу невмешательства в их внутренние дела и оправдания разных подходов к правам человека ссылкой на различия государств. Бейц обосновал этот вывод ссылками на феномен взаимозависимости государств и нормативный смысл кантовской идеи о всеобщей способности индивидов выступать субъектами морали. Поэтому любые ссылки на самостоятельность государств случайны и ложны29.
Ч. Бейц поставил также общую проблему морального статуса государства как базиса нормативной ТМО. Она оперирует традиционными понятиями международного права, мирового сообщества, но изучает также новые проблемы дистрибутивной справедливости, прав человека, охраны среды. В связи с этим возникает вопрос: имеет ли государство право требовать от других государств невмешательства во внутренние дела? Положительный ответ порождает следующий вопрос: является ли это право абсолютным или зависит от соблюдения государством определенных требований? Отрицательный ответ влечет не менее острый вопрос: кто имеет право вмешиваться во внутренние дела — другие государства или мировое сообщество? В свою очередь гуманитарные аспекты самостоятельности государств требуют пересмотра традиционного преимущества интересов граждан данного государства над интересами иностранцев в распределении прав и обязанностей.
В политическом реализме такие вопросы даже не возникают. Самостоятельность государства считается фактом и не нуждается в моральной аргументации. Бейц отвергает такой подход. Поскольку все государства аморальны и существуют между индивидом и миром, нет аргументов в пользу их самостоятельности. На этой основе и надо развивать ТМО.
Умеренный коммунитаризм развивает М. Уолцер в книге "Справедливая и несправедливая война". Он не считает, что упадок политического реализма обязательно ведет к космополитизму. Наоборот, автономия государства и невмешательство в его дела могут быть обоснованы моральными аргументами. Принципы международного права определяют невмешательство как норму, а агрессию как преступление, оправдывающее войну с целью непосредственной или опосредованной защиты. Эти принципы в совокупности образуют легалистскую парадигму, которая не ограничивается правом, но включает и моральный принцип: государство имеет моральное право защищаться всеми доступными средствами ради самосохранения (бытия во времени), а при необходимости применять неправовые средства30. Для доказательства этого вывода Уолцер использует принцип самоопределения индивида Д.С. Милля как источник социальных прав.
Радикальный коммунитаризм сформулирован в работе М. Фроста, который вслед за Гегелем утверждает: человеческая субъективность
29 Idem. Cosmopolitan ideals and national sentiment // Journal of Philosophy. 1983. N 80. P. 591—600.
30 Walzer M. Just and Unjust Wars. Ch. 16. Harmondsworth, 1980.
конституируется семьей, гражданским обществом и государством. Если государства выполняют эту задачу, они имеют право на самостоя-тельность31. Однако Уолцер и Фрост не приводят аргументов в пользу морального обоснования такой автономии государств, когда они получают право принимать решения от имени общества и становиться независимыми от него. Поскольку разум еще никогда не формировал политические решения, конфликт общества и государства вечен, а социальные права не тождественны государственному праву: "Не надо очаровываться романсом национального государства и давать ему права, которые прямо или скрыто угнетают общество, мнимым представителем которых оно является"32.
Для ликвидации мнимого представительства государства нормы международного права должны одновременно регламентировать невмешательство во внутренние дела государств и невмешательство государств в права человека. На невмешательство во внутренние дела могут претендовать только государства, соблюдающие права человека. А поскольку эти права нарушаются в большинстве современных государств, их суверенитет дискуссионен. Конфликт государства и общества существует всегда, хотя выражен в различной степени. Тем самым норма невмешательства во внутренние дела тождественна действительным и потенциальным свойствам государств. Строгие моральные критерии легитимности государств подрывают эту норму и усиливают хаос международных отношений.
Плюралистический подход полагает хаос нормой мировой системы и главным основанием самостоятельности государств. Для доказательства этого положения используется различие практических и целевых связей. Мировая система — это практическая связь государств, основанная на сосуществовании, но не имеющая никакой общей цели. Целевая связь — это добровольное заключение договоров между государствами. Международное право — продукт практической связи, поскольку оно устанавливает условия и обстоятельства заключения, соблюдения, изменения и отмены договоров. Но этого недостаточно: "Надо так спроектировать мировую систему, чтобы она включала разные образы жизни и концепции блага. Такой подход приобретает все большую ценность в мультикультурном мире. Но для его успеха люди вне круга западной культуры вынуждены согласиться с западными правилами практических связей, не обращая внимания на их западный генезис"33.
Перечисленные подходы и труды дают примеры современного анализа проблемы самостоятельности государства. Сама ее постановка подрывает политический реализм. Однако указанные труды развивают
31 Frost M. Towards a Normative Theory of International Relations. Cambridge, 1986.
32 Beitz C.E.A. International Ethics. Princeton; N.Y., 1985.
33 Nardin T. Law, Morality and the Relations of States. N.Y., 1983. P. 97.
старые идеи Канта, Гегеля, Бентама и Милля. Значит, дискурс современной нормативной ТМО воспроизводит старые традиции. Новаторским является как раз политический реализм, который рассматривает международные отношения как особый и подлежащий детальному анализу аспект социальной и политической жизни и требует пересмотра старой идеи об органической взаимосвязи обязанностей индивидов с обязанностями граждан34.
Мертвый язык и всеобщий произвол
Применение насилия в международных отношениях обостряет проблему выхода за пределы реализма и пацифизма и пересмотра традиционного различия обоснованного и необоснованного применения силы. На первый взгляд, классическая теория справедливой войны содержит строгий язык для фиксации данного различия: понятия справедливых причин войны (jus ad bellum) и справедливых средств ведения войны (jus in bello). В классической литературе разработаны также производные концепции двойных (положительных и отрицательных) последствий войны, пропорциональной реакции, "благих намерений" сторон конфликта, неприкосновенности гражданских лиц и т.п. Внешние и внутренние конфликты второй половины ХХ в. (война во Вьетнаме, Афганистане, Персидском заливе, Чечне, ядерная угроза, международный терроризм) не обновили этот понятийный аппарат.
Зато усилилась отрицательная оценка справедливой войны. Одни авторы развивают христианский концепт справедливой войны со ссылкой на естественное право. Другие доказывают необходимость полного запрета определенных средств ведения войны, но констатируют: "Моральный абсолютизм может привести к победе неправедного дела — таков моральный тупик современности"35. Если же допускать (в крайних случаях) нарушение морали, возникает опасность оправдания массовых убийств.
34 Напомню, что в СССР акад. Н.Н. Иноземцев пытался создать ТМО в 1970-е гг. Его инициатива закончилась крахом из-за противодействия идеологического сектора КПСС, силовых ведомств и части академического сообщества. Эти сегменты были представлены одними и теми же людьми, тесно связанными между собой. В силу служебного положения они выдавали любую угрозу личным позициям за покушение на КПСС, социализм, марксизм-ленинизм и СССР. Для создания ТМО требовалось творческое развитие теории марксизма, что граничило с ревизионизмом. К тому же всякая теория ограничивает произвол того, кто признает ее в этом качестве. Из-за этого создание отечественной ТМО отодвинулось в XXI в. Но в рамках указанной попытки не был поставлен под сомнение статус государства. Силовые ведомства России по-прежнему решают перечисленные проблемы. Специфику такого решения показала российско-чеченская война (см.: Черкасов П. "Золотой век" в формате застоя (ИМЭМО в 70-е годы) // МЭиМО. 2003. № 12. C. 90—104).
35 Beitz C.E.A. Op. cit. P. 73.
Эта дилемма обостряется при оценке ядерной угрозы. Здесь настолько трудны конвенциональные расчеты, что возникает новая потребность в абсолютных принципах: "Один из наиболее весомых утилитаристских аргументов гласит: абсолютную стратегию разоружения надо избрать именно по причине трудности исчисления пользы, поскольку любая потенциальная польза не уравновешивает наименьший риск полного уничтожения"36.
Итак, традиционная концепция справедливой войны содержит мертвый язык для обсуждения дилеммы. Этот язык базируется на религиозной концепции мира, в котором последствия решений и действий второстепенны, поскольку в конечном счете добро неминуемо победит зло (в этом, загробном, мире, после наступления Царства Христа). Поскольку такого состояния вещей не удалось достичь ни верующим, ни атеистам, концепт справедливой войны требует пересмотра. С другой стороны, трудно сформулировать конвенционалистскую концепцию, которая противостоит доктрине справедливой войны и решает фундаментальную проблему различия обоснованного и необоснованного применения силы. Об этом свидетельствует приватизация силовых функций государств и всеобщий круговорот насилия37. В современном мире разрушены основы прежних моральных убеждений, но ничего нового взамен не придумано.
Права человека. Справедливая война — показательный пример современной рефлексии, которая пока не вышла за рамки прошлого. Язык теории справедливой войны мертв, новый словарь пока не разработан, хотя гипотезы уже появляются. В других сферах идут примерно те же процессы. Например, в области прав человека международное право не содержит строгих указаний, описывая некоторые обычные права и комментируя реакции на нарушения человеческого достоинства. Однако во второй половине ХХ в. на основе соблюдения прав человека заключен ряд международных договоров. Появились и работы, в которых осуществлен переход на новый уровень различий и строгости.
В частности, Р. Винсент поставил две проблемы: какова связь политических и социально-экономических прав человека; в какой мере права человека (выраженные в декларации ООН) являются специфически западным изобретением38. В обоих случаях давление бывших соцстран и стран "третьего мира" вынуждало представителей западной либерально-демократической традиции заново разрабатывать некоторые понятия. Новая дефиниция прав человека включает социально-
36 Hardin R., Mearsheimer J. Spesial Issue on Nuclear Deterrence and Disarmament // Ethics. 1985. N 95. P. 541.
37 См.: Балуев Д. Приватизация военно-силовых функций государства: каковы перспективы? // МЭиМО. 2004. № 3. C. 64—70; Косолапов Н. Круговорот насилия в социальных структурах // Там же. C. 71—73.
38 VincentR. Human Rights and International Relations. Cambridge, 1986.
5 ВМУ, социология и политология, № 4
65
экономические права. Одни авторы считают, что политические права способствуют развитию экономики, другие дают приоритет экономическим правам. Пока неясно, в какой степени эмпирический материал подтверждает первую позицию. Тогда как вторая отбрасывает главное свойство западной традиции права. Права человека позволяют ограничить власть, но голодным и нищим трудно пользоваться политическими правами. Не менее сомнительно ограничение политических прав ради экономических. Это обесценивает само понятие прав.
Нередко барьерами прав человека являются культуры незападной цивилизации. Например, "диалог глухих" между исламом и Западом начался в 1948 г. Тогда Саудовская Аравия — единственное исламское государство в ООН — воздержалась при принятии Общей декларации прав человека, поскольку ст. 18 признает право человека менять религию. Это право стало проблемой для Саудовской Аравии. На фоне древних религий неубедительны как космополитический универсализм прав человека, так и межкультурные эмпирические исследования, которые ведутся в надежде преодолеть релятивизм и открыть некие общие образцы убеждений. В литературе по правам человека эти проблемы становятся самыми актуальными.
Глобальная дистрибутивная справедливость?В 1974 г. ООН призвала установить новый Международный экономический порядок, в который входит Карта экономических прав и обязанностей государств. Но дискуссия о возможности согласования экономических и политических прав длится до сих пор. Под влиянием политических событий 1980—1990-х гг. начали разрабатываться международные аспекты теории справедливости, которая прежде изучала внутренние проблемы обществ и государств.
Справедливость — главная проблема АПФ, а проблема справедливой войны входит в состав ТМО. Проблема процедурной справедливости давно изучается международным правом, но международные проблемы дистрибутивной справедливости возникли недавно. В 1950— 1960-е гг. приобрела популярность идея: богатые страны обязаны помогать бедным странам. Первый период ее реализации связан с оперированием традиционной концепцией благотворительности и обычного политического расчета. Принцип дистрибутивной справедливости выдвинулся на первое место по мере реакции на новый международный экономический порядок и "Теорию справедливости" Д. Ролза. Однако Ролз определял общество как кооператив по достижению взаимной пользы и не применял понятие дистрибутивной справедливости к международным отношениям. Такой подход исключает всякую межгосударственную справедливость, кроме процедурной.
Бейц пытается преодолеть этот недостаток. Он применяет теорию Ролза для оценки международной сферы и квалифицирует фактический раздел мировых ресурсов как продукт политического произвола
ведущих государств мира, а не итог добровольного согласия всех государств. Сам факт взаимосвязи государств отвергает их самодостаточность. Поэтому дистрибутивная справедливость должна применяться внутри и вне государств, а принцип дифференции (приоритет наименее преуспевших) должен использоваться в международных отношениях. Такой вывод влечет за собой радикальные следствия в пользу перераспределения, которые Бейц формулирует на основе кантовских аргументов. Он защищает международную концепцию принципа диф-ференции, несмотря на трудности ее практического применения в международных отношениях.
Но являются ли эти трудности следствием специфики первой или пределов последних? Р. Барри считает, что невозможность согласования международной справедливости с концепцией Ролза фиксирует недостатки самой концепции и принципа пользы как базиса справедливости. Богатые государства не получат никакой пользы при передаче бедным странам части своей собственности. Вопреки Ролзу мир не является единым кооперативом по достижению взаимной пользы. Принцип справедливости неприменим при описании экономических связей бедных и богатых стран: «мировая система включает кричащие неравенства, которые нельзя признать справедливыми ни в одном из рациональных смыслов данного слова. Поэтому надо отделить справедливость от взаимной пользы и понимать ее как "беспристрастие". Это требует огромных международных трансферов богатых стран в пользу бедных и радикального изменения существующего положения вещей»39.
Короче говоря, если теория справедливости истинна, а мировое сообщество входит в ее предмет, то концепция справедливости как беспристрастия более продуктивна. Но обе посылки подвергаются критике40.
Есть еще один аспект проблемы. Если бедные страны требуют помощи от богатых стран, то не обосновывается ли право вмешательства вторых во внутренние дела первых? Для ответа Р. Джексон разработал концепцию квазигосударства. Традиционный суверенитет включает негативное (самостоятельность) и позитивное (эффективное управление) измерение. В итоге деколонизации возникло множество квазигосударств с негативным суверенитетом, но не способных реализовать позитивный суверенитет — ликвидировать нищету и управлять экономикой. Международные акции по устранению обоих недостатков нарушают
39 Barry B. Theories of Justice. Hemel Hempstead, Harwster Wheatsheaf, 1989. Р. 128.
40 Коммунитаристы отвергают идею справедливости в пользу общего блага. Марксисты считают справедливость и общее благо способом маскировки господства одного класса над другими. Этатисты одобряют самостоятельность государств и отвергают такое расширение их взаимных обязанностей, чтобы они включали не только процедурные потребности практического объединения, но и всемирную цель ликвидации нищеты.
негативный суверенитет. Космополиты не видят в этом проблемы, поскольку давно отвергают суверенитет государства. Коммунитаристы, этатисты и большинство старых и новых правительств продолжают слепо верить в суверенитет41.
Р. Джексон строго сформулировал проблему, но переоценил способность государств использовать позитивный суверенитет только ради блага граждан. Множество квазигосударств "третьего мира" вынуждены решать проблемы, которые возникли в результате колонизации и ее последствий. В свою очередь позитивный суверенитет стран Севера порождает проблемы стран Юга. Напомню лишь последствия американской фискальной политики начала 1980-х гг. для стран-должников "третьего мира". Эти проблемы еще более обостряются в трансформирующихся квазигосударствах, возникших на развалинах советской империи. Но эта тема требует особого обсуждения.
Итак, можно сделать следующее заключение. Современный сепаратизм — следствие длительного господства религии, которая использовала насилие по мере соединения или конфликта со светской властью42. А современная международная политика порождает фундаментальный вопрос: если большинство государств до сих пор не решили проблемы голода, холода, нищеты, высокой смертности детей и взрослых, экологических загрязнений, социальной справедливости, справедливой войны, прав человека, миграции, то имеет ли смысл государственный суверенитет? Большинство нормальных людей пытаются что-то делать, независимо от последствий для суверенитета. Но не сдает своих позиций традиционное убеждение: самоопределение есть благо, а посторонние добрые дяди не должны вмешиваться в чужие дела. Оба убеждения обоснованны и могут мотивировать политическое действие. А философская рефлексия может быть направлена на причины господства и попытки подавления одного из них.
Некоторые ученые стремятся преодолеть патовую ситуацию путем обращения к критической теории и постмодернизму. Но таким способом невозможно решить описанные проблемы. С одной стороны, политические изменения среды конца ХХ в. усиливают идеал глобального общества. С другой — опыт ХХ в. показал, что появление новых государств влечет за собой расходы старых государств, а доходы сомнительны и не могут считаться оптимальной ценой самобытности. По мере превращения сепаратизма в государственный суверенитет увеличивается угроза нанесения вреда природе и обществу. Философских аргументов в пользу такого поведения не существует. Зато позиции
41 Jackson R. Quasi-States: Soverejghty, International Relations and the Third World. Cambridge, 1996. Р. 237.
42 См.: Жирар Р. Насилие и священное. М., 2000.
были и остаются противоположными. Коммунитаристы защищают право самоопределения, соглашаясь с необходимостью установления пределов государственного суверенитета. Космополиты разрабатывают концепцию общего блага на основе экологических ценностей. Но неизвестно, как найти такой способ реализации общего блага, который исключает привилегии сильных и богатых стран и связывает политическое действие с уважением прав всех культур современного мира, элементом которых до сих пор была сецессия. Возможно, приведенные в статье соображения позволят лучше разобраться в современной "этакратической реальности" (если использовать концепцию О.И. Шкаратана) России и других постсоветских стран.
