CC BY
398
6. Психология: словарь / под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. - 2-е изд. испр. и доп. - М.: Политиздат, 1990. - 494 с.
7. Философия: учебник для вузов / отв. ред. В. П. Кохановский. - Ростов н/Д.: Феникс, 1998. - 576 с.
УДК 172.1 ББК 87
Б. С. Щеглов
ТЕОРИЯ РАЦИОНАЛЬНОСТИ: ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ И ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Аннотация. В статье рассматривается вопрос об анализе подходов и интерпретаций к научной рациональности. Изучается соотношение понятий рациональности и научной рациональности на примере отечественных и зарубежных исследований. Автор предполагает, что данные подходы несут в себе позитивный смысл и требуют своей интерпретации в связи с меняющимися условиями развития современного общества.
Ключевые слова: рациональность; научная рациональность; теория рациональности; подходы к пониманию рациональности; интерпретация рациональности.
B. S. Scheglov
THE THEORY OF RATIONAL: BASIC APPROACHES AND INTERPRETATIONS
Abstract. The paper discusses the analysis of approaches and interpretations of scientific rationality. We study the relationship between the concepts of rationality and scientific rationality in the domestic and foreign studies. The author suggests that these approaches have a positive meaning, and require its interpretation in relation to the changing conditions of modern society.
Key words: rationality, scientific rationality, the theory of rationality, rational approaches to the understanding, interpretation of rationality.
Весьма приближенный подход к проблеме рациональности констатирует достаточно большое число позиций, отражающихся в определениях самого понятия «рациональность». В современной литературе по поводу этих определений, в основном, говорят о том, что недостаточно четко выявлена сама этимология термина «рациональность». И в этом смысле, весьма оправдана апелляция к исторически сложившемуся значению определения понятия таким образом, чтобы в дальнейшем исходить из него, что связано с известным логическим принципом о том, что существует непосредственная зависимость между содержанием и объемом понятия, которое характеризуется законом обратного соответствия, то есть, определив содержание можно переходить к объему и наоборот.
В нашем случае подобное весьма адекватно может воспроизводиться при определении самого термина. Так как в настоящее время существует достаточно широкая палитра взглядов относительно проблемы рациональности - это позволяет в диссертационном исследовании использовать различные подходы к выявлению не только сугубо смысловой нагрузки, которую несет в себе термин «рациональность». А также непосредственно переходить к тем смежным проблемам, или точнее к тем характеристикам через которые в данной диссертационной работе не только будет раскрыто само значение понятия «рациональность»; но и будет осуществлен переход к тем смежным и производным категориям, которые позволяют восстановить не только сам методологический смысл рациональности, но и обозначить те основные направления, реализация которых позволяет вывести понятие рациональности на самый передовой спектр научных исследований в рамках данной сферы.
При этом даже в методологии научного исследования понятия «рациональности», в рамках которой можно было бы произвольно обозначить исходные признаки методологической системы, возникает проблема о том, что если данная методологическая система обладает определенными приоритетами перед другими подобными системами, то это сводится к более широкому вопросу относительно права или необходимости на теоретическое существование. Как нам представляется в работе, существующие определения термина «рациональность» не всегда учитывают основные социально-мировоззренческие параметры рациональности [1].
Когда рассматривается само понятие «рациональность», то обычно имеют ввиду такую систему суждений об окружающем нас социуме, которая основывается на выводах и логических заключениях разума. То есть, осуществляя то или иное заключение, сам субъект познавательной деятельности, естественно, не может полностью исключить влияния на эту деятельность каких-то
интуитивных предпосылок, эмоций, традиций и особенностей собственного мышления. Иными словами можно сказать, что при подобном подходе чистого рационализма не существует. При этом заметим, что даже в самой, из так называемых, «рациональных наук» - математике, понятие рациональности - это достаточно условное выражение.
Однако несмотря на это человек обычно может отличить рациональный образ мышления, виды его суждения от суждений нерациональных или иррациональных, основанных, например, на каких-то догматах, которые могут относиться как, допустим, к мистическим текстам, так и к религиозным священным книгам. При этом заметим, что научное познание и вообще теоретическое познание является рациональным. Общезначимость этого утверждения вызывает некоторую иллюзию ясности в рациональном познании. В этой связи апелляция к рациональности в основном основывается на интуиции и в явном виде не предполагает какого-то общезначимого определения.
В результате позитивных достижений в современной интерпретации рационального можно выделить два взаимосвязанных момента: с одной стороны, отказ от абсолютно формализованного знания, а с другой - то, что следует принять положение о том, что само рациональное не сводится к логически рациональному. Так, например, тот же Тулмин, показывая, что не все рациональное можно свести к логической сфере, утверждает: «гораздо типичнее ситуация, когда наука включает в себя многочисленные сосуществующие, но логически независимые теории или концептуальные системы, и тем не менее - это будет вполне научным» [3]. Естественно возникает вопрос, насколько можно такую научность считать рациональной.
Если следовать точке зрения Тулмина, то ответ будет положительным, поскольку для него содержание рационального - это прежде всего определённая интеллектуальная позиция, которая, естественно, будет порождать свою собственную совокупность понятий и убеждений. А рациональным будет то, что может быть оценено по достаточным или недостаточным основаниям.
Другими словами, рациональное - это далеко не только методологически определенный результат, но фактически сам процесс, который имеет такие основания, по отношению к которым можно говорить, что их достаточность или недостаточность может быть изначально определена. С подобным подходом, конечно, можно согласиться, но с нашей точки зрения, он вряд ли достаточен для определения особенностей сферы рационального. Например, вполне неясными остаются вопросы, связанные с природой рационального обоснования. С другой стороны, естественным вопросом становится вопрос относительно границ сферы рациональности.
Из вышесказанного следует отметить, что само рассмотрение природы рациональности, ее значения в рамках человеческой жизнедеятельности или роли как социально-культурной ценности, является в настоящее время одной из наиболее интенсивно рассматриваемых проблем отечественной литературы. Достаточная проблематичность в постановке вышеуказанного вопроса, конечно, связано, во-первых, с теми историческими моментами, которые воспроизводятся на различных уровнях при обсуждении данного вопроса. И во-вторых, проблема сводится к весьма эффективному использованию самого понятия «рациональность».
При этом научное исследование требует анализа не каких-то отдельных моментов, а самой сущности данной проблемы в ее наиболее универсальной форме. А именно речь идет о фило-софско-методологическом анализе рациональности с выходом на изначально заданные методологические проблемы, которые определяют конкретный тип отношения человека к миру, а также к самому человеку, который входит в этот мир с точки зрения изначально исходных рационально сформулированных правил.
Достаточно часто вопросы рациональности отождествляются с вопросами фиксации критериев рационального познания и прежде всего научной рациональности. С одной стороны, обратим внимание на тот факт, что подобные вопросы фактически переносят проблему в несколько иную плоскость, а именно - в сферу соотношения теоретических и эмпирических проблем научного познания. Это весьма важный момент при анализе исходно сформулированной проблемы. Но он предполагает рассмотрение тех деталей, моментов, аспектов, которые изначально не связаны со сформулированным исходно отношением вообще к проблеме рациональности, и даже с теми конкретными рамками, которые мы в диссертационном исследовании предлагаем.
Конечно, если заходит речь о рациональности сознания и как следствия этого - рациональности действия, то имеется ввиду вполне конкретный вид познающего мышления. В этом смысле уже зафиксированная проблема относительно кризиса идеи рациональности в современном сознании, в основном связана с некоторыми нечеткими границами критериев рациональности познания и, в первую очередь, как на это обращает внимание В. Швырев, с научной рациональностью [4].
При этом следует отметить, что проблема рациональности конечно шире, например, проблемы рациональности в науке и в том же теоретическом познании; то есть речь идет о том, что она охватывает не только рациональные формы познания или достижения человеческого знания, но, и на что особо следует обратить внимание - на рациональность некоторых основных действий
в рамках человеческого поведения. Заметим, что в этом плане общая позиция того же В. Швырева в основном связана с общетеоретическими и методологическими аспектами.
На наш взгляд, Швырев подобную проблему, связанную с анализом способов человеческого поведения в различных аспектах социума, весьма неоправданно свел к тем моментам, которые были зафиксированы, например, в рамках концепции Вебера. Для своего времени концепция Вебера действительно имела свое значение. Но в настоящее время о ней можно говорить лишь в плане историко-методологической ретроспективы. В этой связи мы не будем отказываться от общих идей данной концепции, однако, постулируем, что в данной диссертации веберовская концепция рассматривается явно не с точки зрения её общих моментов, а с точки зрения тех аспектов, которые в той или иной степени выходят на проблему, обсуждаемую в современной отечественной литературе и связанную с теми или иными аспектами рассмотрения неклассической и постклассической теории рациональной деятельности.
Заметим, что когда речь заходит о существовании некоторого кризиса относительно представлений, связанных с рациональностью, что вообще характерно для современных дискуссий в данном направлении, то обычно речь идет не о том, что подобный кризис характерен для современного этапа развития научного познания, а речь идет скорее о том, что современное представление рациональности традиционно связывается с классическим представлением о мире.
Поэтому необходимо сказать о том, что существуют далеко неоднозначные представления о том, что понимать под кризисом классической рациональности, как этот кризис преодолевать. Тем более, что именно на подобную ситуацию указывает то, что существуют достаточно интересные концептуальные дискуссии относительно того, как понимать современную рациональность: в плане неклассической или постклассической рациональности; как при этом оценивать статус научной рациональности; как понимать диалектику закрытой и открытой рациональности; в каком смысле можно говорить о необходимости использования целерациональности. Непоследнюю роль при этом, играют те моменты, которые связываются с веберовским вариантом ценностной рациональности, имеющей значительный дискуссионный статус, так как во многом, увязывается с указанием на постклассическую рациональность, дающую концептуальный сдвиг в направлении истолкование ценностей, смыслов, целей, оценок [4].
Как показывают современные исследования, действительно своеобразный кризис в отношении понятия рациональности во многом связан с тем, что существует неоднозначное представление относительно той рациональности, которая казалось бы не вызывает сомнения с точки зрения её онтологического статуса. Речь идет о классической рациональности.
Ретроспективный взгляд на классическую рациональность вызывает те следствия, которые фактически указывают на многообразие трактовок самой рациональности и на ту парадоксальную ситуацию, когда, с одной стороны, рациональность как раз является тем термином, который принят в научных исследованиях, а с другой стороны - современная литература дает целый ряд подходов к рациональности, особенно это касается современных исследователей в рамках, так называемой, классической научной мысли. И это привело к тому, что уже затруднительно говорить об общезначимости понимания самого термина «рациональность».
Характерными являются в последнее время выступления на страницах ряда журналов таких известных российских философов-специалистов в данной области как Степин и Швырев, которые попытались внести какую-то определенную ясность в существующий разброс мнений. Но эта ясность пока не наступила, несмотря на то, что те же Степин и Швырев данную проблему попытались сформулировать в достаточно широком смысле, проведя от нее своеобразные подпроб-лемы, которые могут раскрыть аспекты проблемы в целом.
Различные подходы к понятию рациональности связаны с тем, что сама классическая рациональность на настоящем этапе научного познания может, при своеобразной её трактовке, давать некоторые различные варианты, так называемой неклассической рациональности, которые, в свою очередь, будут делиться на ряд направлений исследований, не всегда однозначно сочетающихся друг с другом.
В принципе, это нормальная ситуация, говорящая о том, что как раз в отношении к понятию «рациональность» происходит не просто серьезный кризис, о чем говорят Касавин, Федотова, Швырев, а парадигмальный сдвиг, который в настоящее время характеризуется множеством позиций, подходов, которые только через несколько лет несколько этапов осмысления позволят говорить о том, что мы пришли к более или менее компромиссному решению в отношении того, как же понимать рациональность в ее современном варианте, в том, что в большей степени принято называть неклассической рациональностью.
С точки зрения представления исторических типов рациональности, конечно, первой приоритетной, исторически проявившейся, является классическая рационалистическая традиция, идущая от Платона и Аристотеля, проходящая через эпоху Просвещения, и «Новое время», к которой относятся такие известные ученые как Спиноза, Декарт, Гегель, Кант и другие. Рациональность в рамках этой традиции, понимается как нечто связанное с разумом, с его тождественностью
самому себе, с тем, что эта тождественность остается устойчивой безотносительно к той исторической эпохе, в границах которой происходит рассмотрение рациональности.
В контектсте этой традиции речь может идти о человеческой свободе, которой обладает человеческий разум. Он всегда, в этом смысле, целесообразен, адекватен, он всегда господствует над окружающей его действительностью. В рамках развития представлений о классической рациональности на первый план выходит та проблема, что само рациональное имеет достаточно выраженный ценностный характер. Речь шла не о выражении обычных ценностей, а скорее о причастности ценности «Высшей», так как в качестве «Высшей ценности» понимался своего рода божественный разум или логос, в зависимости от направленности рационалистической системы.
Это является одним из основных пунктов подобной божественной рациональности как высшей ценности рационального. При этом подобные рассуждения направлены не столько на рассмотрение божественного разума вообще, сколько на то, что высший источник рационального ни в коем случае не связан с атрибутом человеческого рассудка.
Этим классическая традиция подводит нас к объяснению того, что именно поэтому разум конкретного человека всегда стремится к высшему своему состоянию и индивидуальной свободе, которая даст ему возможность как бы постичь те законы, закономерности и связи, которые существуют вечно, неизменно, и которые отражают устройство социума.
То есть рациональная традиция в рамках анализа ситуации, которая может быть охарактеризована как «ситуация неразумности разума», подразумевала разумность космоса в целом, разумность человека, законов исторического развития. Подобные широкие альтернативы представления о рациональности сводили ее как к своеобразной основе целесообразности мироустройства. При этом заметим, что традиция развития классического рационализма показала, что классическая рациональность имела серьезные проблемы в рамках попыток объяснения мироустройства с такими фундаментальными понятиями как идеи времени и движения.
Последние и сыграли фактически решающую роль в конце XIX в. при выявлении определенной ограниченности классической рациональности. Другой приоритетной причиной кризиса рационалистической традиции является кризис самих оснований математики и парадоксов, обнаруженных в логике. Как раз в тех науках, которые считались базовыми в определении самой рациональности. Дело в том, что проблемы математики и логики позволяют говорить о том, что постулаты, принципы и законы логики и математики могут так же, как и в других науках, приводить к противоречиям. Значит, факт существования в системе логического закона не обязательно предполагает непротиворечивость подобной системы.
Классическая рациональность в ее различных современных интерпретациях не всегда представляется однозначной. Это связано скорее не с тем, что современные авторы имеют достаточно серьезные расхождения в интерпретации классической рациональности с именами, с которыми связывалась классическая рациональность. Дело заключается в другом, а именно в том, как представлять те проблемы, которые действительно в начале XX века, в рамках достаточно серьезных духовных исканий, отразили действительно кризис чисто классического отношения к окружающей действительности, к истории, культуре, человеческому мышлению и т.д.
Поэтому следует обратить внимание на тот факт, что одним из приоритетных источников современного многообразия в отношении понимания рациональности стали исследования, которые были связаны с проблемой научной рациональности. Фактически сама проблема научной рациональности была сформулирована К. Поппером, который во многом связывал этот термин с исследованиями в рамках попытки отделения сферы научного знания от различных вненаучных источников, которые будут содержаться в том или ином конкретном исследовании, и вообще от всей сферы ненаучного.
Однако, конечно, за Поппером можно оставить развернутую характеристику данного понятия, но само это понятие отражало те установки, которые следовали из самой кризисной ситуации научной рациональности. Как показало последующее развитие науки, многие моменты классической рациональности так или иначе перешли в научную рациональность. Большинство специалистов, ученых, философов сохранили за научной рациональностью параметры неизменности, вневременности, подчиненности строгим законам науки.
За научной рациональностью был закреплен статус того, что она выступает как определенный метод исследования, позволяющий говорить об определенной оценке тех или иных научных утверждений. Фактически подобное научное понимание рациональности является далеко не единым и, в большей степени, не отражает реалий именно нынешнего этапа развития науки. Однако в совсем недавнем прошлом, в рамках непозитивистской традиции, научная рациональность выступала своеобразным критерием, по которому можно было знание отделить от незнания или ложного знания.
Характерным является пример в отношении того, что если ученый в рамках методологии научного познания следует, например, принципам теории дедукции, то для него истинными будут только те результаты, которые получены с помощью дедуктивного метода познания. И этот метод
будет относиться к научной рациональности. Если же кто-то использует индуктивные принципы, то даже несмотря на те или иные результаты, сам подобный отход от дедукции как таковой уже изначально предполагает, что человек отходит от самой научной рациональности.
Обратим внимание, что все же научная рациональность, как это складывается в последнее десятилетие в литературе, видение её, понимание, в большей степени имеет достаточно сильный оценочный момент, и в смысле можно говорить об определенной идеализации данного понятия. Но в итоге, в нем выражается не только и не столько специфика научной методологии, а выражается достаточно серьезно сама стратегия, когда научное познание изначально признается приоритетным относительно любой сферы ненаучного.
И в этой связи различные подходы к пониманию научной рациональности несут мысль о том, что представляет из себя познание реальности и каковы реальные возможности и условия ее познания. В рамках научной рациональности становится вполне очевидным, что наиболее адекватной формой познания рациональности будет форма, соответствующая достижению реальности, которая, в большей степени, построена на принципах формализации. В этой связи, конечно, следует сказать, что подобная интерпретация научной рациональности фактически тождественна демонстрации ее ограниченности в плане развития науки. На это обратили внимание целый ряд исследователей научной рациональности [2; 3].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Поппер, К. Р. Логика и рост научного знания / К. Р. Поппер. - М. : Прогресс, 1983.
2. Степин, В. С. Теоретическое знание / В. С. Степин. - М.: Прогресс-Традиция, 2003.
3. Тулмин, С. Концептуальные революции в науке / С. Тулмин. - М., 1978.
4. Швырев, В. С. Рациональность как ценность культуры / В. С. Швырев. - М., 2003.
УДК 172.1 ББК 87
Б. С. Щеглов, А. А. Замкни ТЕОРИЯ РАЦИОНАЛЬНОСТИ: КОНЦЕПЦИИ И МОДЕЛИ
Аннотация. В статье утверждается, что современное адекватное понимание рациональности может основываться только на признании альтернативных или различных между собой типов рациональности, каждая из которых не претендует на абсолютную полноту и, в принципе, готова к диалогу, компромиссу и критике. рассматривается вопрос об анализе подходов и интерпретаций к научной рациональности.
Ключевые слова: рациональность; научная рациональность; теория рациональности; тип рациональности.
B. S. Scheglov, A. A. Zaikin
THE THEORY OF RATIONAL: CONCEPTS AND MODELS
Abstract. The paper argues that an adequate understanding of modern rationality can only be based on the recognition of alternative or different types of rationality among themselves, each of which does not pretend to absolute completeness, and, in principle, ready for dialogue, compromise and criticism. considered for the analysis of approaches and interpretations of scientific rationality.
Key words: rationality, scientific rationality, the theory of rationality, the type of rationality.
Современное адекватное понимание рациональности может основываться только на признании альтернативных или различных между собой типов рациональности, каждая из которых не претендует на абсолютную полноту и, в принципе, готова к диалогу, компромиссу и критике. Как представляется, в этой ситуации прав В. Швырев, который подчеркивает неконструктивность понимания и представления монологизма в отношении самой рациональности.
При этом монологизм представляется как врожденный любым видам идеи дополнительности, то есть представлению о том, что подлинная реальность открывается в различных своих ракурсах и проекциях. Возможно лишь сочетание различных, в том числе и находящихся между собой в конфликтах и противоречиях позиций сознания [1, 108]. Подобный взгляд фактически подводит к идее о том, что весьма нейтральный плюрализм должен быть заменен на диалогич-ность, то есть речь идет о том, что адекватная истинная диалогичность, в полемике с другими под-
