CC BY
322
ГОСУДАРСТВО и ПРАВО В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ
DOI: 10.12737/jrl.2020.013
Теория права С. С. Алексеева и ее роль в развитии отечественной юридической доктрины
СИНЮКОВ Владимир Николаевич, проректор по научной работе Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина, доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации
Россия, 125993, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, 9
E-mail: vnsinyukov@msal.ru
В 2019 г. исполнилось 95 лет со дня рождения выдающегося советского и российского теоретика права С. С. Алексеева. В статье рассмотрены отдельные грани творческого наследия ученого в контексте современного этапа развития науки и практики правового регулирования. Сфокусировано внимание на тех аспектах его доктрины, которые позволяют по-новому осмыслить актуальные проблемы современного правового регулирования. Дана оценка советского этапа развития теории права, аргументируется ее несводимость к господствующей в то время марксистской идеологии. Сделан вывод, что национальная правовая идеология неравнозначна политическим и экономическим взглядам, которые господствуют в обществе на тех или иных этапах его истории.
Познавательная миссия теории права С. С. Алексеева состоит в том, что своим творчеством он перевел отечественную теорию права с дореволюционного на современный этап общественного развития. В глобальном значении теория права С. С. Алексеева служит обоснованию самостоятельного места и роли России и восточноевропейских стран на правовой карте мира, делая научно несостоятельными попытки элиминации бывшей социалистической правовой семьи как только политического, а не правокультурного явления. Алексеев-теоретик создал доктрину не только права как идеи в его общечеловеческом понимании, но и национального права, права исторического и географического, восточно-европейского и евразийского ареала культуры. Доктринальная концептуализация отечественного правового мышления пришлась на советское время, и этот исторический итог развития отечественного права своими работами во многом подвел С. С. Алексеев.
Продемонстрировано значение идей С. С. Алексеева для достижения концептуальной целостности российского правопорядка. Раскрыта роль категории механизма правового регулирования как теоретического концепта российского права, отличного от западноевропейской правовой традиции. Показана оригинальность конструкции механизма правового регулирования как соединения философско-социологического и специально-юридического углов зрения на право. Дан анализ перспективных идей теории права С. С. Алексеева, в частности механизма правового воздействия, пределов правового регулирования, общих запретов и дозволений, природы правовой нормативности. Наследие С. С. Алексеева играет важную эвристическую роль во внутренней рецепции отечественной юридической школы в таких направлениях, как философское и междисциплинарное развитие правовой методологии, генезис новой правовой предметности, поиск актуальной правовой парадигмы, создание современного правового языка.
Ключевые слова: С. С. Алексеев, советская юридическая школа, право, правовое регулирование, российская правовая система, социалистическая правовая семья, отечественная традиция права, европейское право, конституция, нормы права, правовые отношения, акты реализации права, механизм правового регулирования, механизм правового воздействия, общие дозволения, общие запреты, избыточная нормативность, юридическая догма.
Для цитирования: Синюков В. Н. Теория права С. С. Алексеева и ее роль в развитии отечественной юридической доктрины // Журнал российского права. 2020. № 2. С. 6—20. DOI: 10.12737/jrl.2020.013
Theory of Law of S. S. Alekseev and Its Role in Developing Domestic Legal Doctrine
V. N. SINYUKOV, Kutafin Moscow State Law University, Moscow 125993, Russian Federation
E-mail: vnsinyukov@msal.ru
In 2019 the professional community has celebrated the 95th Birth Anniversary of the outstanding Soviet and Russian legal theorist S. S. Alekseev. The article considers some aspects of its theoretical heritage in the context of the modern development stage in science and practice of regulation. The author focuses readers' attention on those aspects of his doctrine, which contributes to a new understanding of the current issues attributed to modern legal regulation without setting the task to analyze systematically his creative heritage. The article contains an assessment of the Soviet development stage of the theory of law, argues its irreducibility to the prevailing Marxist ideology at that time. It is concluded that the national legal ideology is not equivalent to the political and economic views that prevail in society at various stages of its history.
The S. S. Alekseev's cognitive mission in the theory of law is transmission of the domestic theory of law from the pre-revolutionary to the modern stage of social development. In a global sense, S. S. Alekseev's theory of law substantiates the independent place and role of Russia and Eastern European countries on the legal map of the world. It also attempts to eliminate the former socialist legal family as only a political and not a right-cultural phenomenon and scientifically untenable. Alekseev-theorist created the doctrine not only of law as an idea in his universal understanding, but also of national law, historical and geographical law, Eastern European and Eurasian cultural area. The doctrinal conceptualization of domestic legal thinking occurred in the Soviet period and this historical result of the development of domestic law was largely summed up by S. S. Alekseev.
The importance of Alekseev's ideas for achieving the conceptual integrity of the Russian law and order is shown. The role of the category of the mechanism in legal regulation as a theoretical concept of Russian law, different from the Western European legal tradition, is revealed. The author shows the originality of the mechanism in legal regulation design as a combination of philosophical-sociological and special-legal angles as a view on the law. The article analyzes Alekseev's perspective ideas of the theory of law, in particular the legal influence mechanism, legal regulation limits, general prohibitions and permissions and nature of legal normativity. Alekseev's legacy plays an important heuristic role in the internal reception of the national law school in the following areas: philosophical and interdisciplinary development of legal methodology; Genesis of a new legal objectivity; search for an actual legal paradigm; creation of a modern legal language.
Keywords: S. S. Alekseev, Soviet law school, law, legal regulation, Russian legal system, socialist legal family, domestic tradition of law, European law, Constitution, norms of law, legal relations, acts of realization of law, mechanism of legal regulation, mechanism of legal influence, General permits, General prohibitions, excessive normativity, legal dogma.
For citation: Sinyukov V. N. Theory of Law of S. S. Alekseev and Its Role in Developing Domestic Legal Doctrine. Zhurnal rossijskogo prava = Journal of Russian Law, 2020, no. 2, pp. 6—20. DOI: 10.12737/jrl.2020.013 (In Russ.)
С. С. Алексеев и советская юридическая школа. Творчество Сергея Сергеевича Алексеева символизирует золотой век советской и в целом отечественной юридической школы. Известная особенность эпох — чем они сложнее, тем значимее личности, рождающиеся в ответ на вызовы времени.
Безусловно, политическая атмосфера, экономическая и социальная среда имеют огромное значение. Но культура, наука, духовная жизнь обладают удивительными ресурсами самостоятельности. Именно в неоднозначные переходные времена создаются бессмертные произведения, и советский период здесь не исклю-
чение: В. В. Маяковский, С. А. Есенин, О. Э. Мандельштам, А. А. Ахматова, И. А. Бродский, А. М. Горький, М. А. Шолохов, Б. Л. Пастернак, А. Н. Толстой, М. А. Булгаков, А. И. Солженицын, В. М. Шукшин — в литературе; Д. Д. Шостакович, Д. Б. Кабалевский, А. И. Хачатурян, С. С. Прокофьев, Г. В. Свиридов, А. Г. Шнитке — в музыке; В. В. Кандинский, К. С. Малевич, Л. М. Лисиц-кий, В. И. Мухина, Е. В. Вучетич — в изобразительном искусстве.
Такой же расцвет мы видим в науке права, которая наиболее остро испытала непосредственное влияние жестких политических рамок советского периода. Работы П. И. Стучки, Е. Б. Пашуканиса, С. Ф. Кечекьяна, Н. Г. Александрова, А. В. Венедик-това, М. М. Агаркова, М. С. Строго-вича, С. Н. Братуся, В. Н. Кудрявцева, С. С. Алексеева, В. М. Горше-нева, В. С. Нерсесянца и многих других юристов составили золотой фонд отечественной теории права.
Прогресс экономики, социальной сферы страны немыслим без самостоятельной и идентичной правовой культуры, важнейшей составной частью которой выступает правовая идеология (доктрина).
Неоценимый вклад в формирование национальной правовой идеологии России внес С. С. Алексеев. Особо отметим, что национальная правовая идеология не может быть сведена к тем или иным политическим и экономическим взглядам, которые господствуют в обществе на тех или иных отрезках его истории. В этом отношении творчество С. С. Алексеева и иных выдающихся советских юристов невозможно однобоко идентифицировать с марксизмом и тем более с советской политической системой. Их соотношение с обществом, в котором они жили и творили, глубже и сложнее.
Размашистые публицистические оценки некоторых авторов не имеют ничего общего с действительностью. «...Главной причиной изоляции пра-
вовой науки на протяжении всего существования СССР была марксистско-ленинская идеология... Поскольку идеологическая верность от социальных наук требовалась еще в большей степени, нежели от естественных, что вполне понятно, развитие юриспруденции входило в число контролируемых властью процессов. Но контроль был возможен только в том случае, если попытки самостоятельного мышления пресекались. Для них марксисты советского извода всегда держали наготове своего рода прокрустово ложе в виде грамотно подобранных цитат из основоположников "научного коммунизма". Верность этим цитатам и составляла единственный значимый критерий качества научных исследований»1.
В науке все гораздо сложнее. Ее невозможно однозначно свести к идеологическим клише и приказам власти. Творчество ученых-юристов советского и постсоветского периодов, изменившее остроту и формы идеологического давления, характеризуется в целом глубокой самостоятельностью, созданием оригинальных правовых идей и конструкций, которые превзошли рамки того времени.
Разумеется, советское общество оказало на отечественную науку и в первую очередь на ученых-юристов огромное и далеко не всегда положительное влияние. Их конкретные цели, устремления, задачи, которые они решали, лежат в контексте их времени. Однако, будучи подлинными творцами, они не могли не воспринять от этого времени исключительно глубокое понимание сути вызовов, которые определяли существо развития отечественного правопорядка и российской правовой культуры ХХ в. Именно этим историческим вызовам отвечал весь па-
1 Беляев М. А. Постсоветское юридическое мышление и его субъект // Проблемы постсоветской теории и философии права: сб. ст. М., 2016. С. 17—18.
фос их творчества. Их энергия была направлена исключительно на решение вопросов, которые характеризуют глубинный смысл проблематики отечественного государства и права.
Миссия и предмет теории права С. С. Алексеева. Выдающаяся миссия, которую ученый осуществил в российском правопорядке, состоит в том, что своим творчеством он перевел отечественную теорию права с дореволюционного на современный этап общественного развития. Этот подлинно культурный переход произошел вслед за революцией в России далеко не сразу, гораздо позже, когда устоялись общественные и государственные формы, институты и социалистическое право определило свое самостоятельное место на карте правовых семей мира. Это место по праву принадлежит России, как результат в том числе доктринальных усилий ученых советского времени.
В глобальном значении теория права Алексеева служит обоснованием самостоятельного места и роли России и восточноевропейских стран на правовой карте мира, делая научно несостоятельными все попытки элиминации бывшей социалистической правовой семьи как только политического, а не правокультурного явления.
В связи с этим возникает вопрос о предмете теории права С. С. Алексеева. Безусловно, этим предметом является право вообще, право как идея, право как общекультурная и общесоциальная ценность. Но после этого утверждения точку поставить нельзя. У Алексеева право — не голая зависшая абстракция. Он прекрасно владел общенаучным методом восхождения от абстрактного к конкретному. От абстрактных определений он всегда шел к конкретному — совокупности полного и всестороннего знания об объекте.
Таким непосредственным объектом творчества ученого является отечественное право. Алексеев — теоретик не узко политически по-
нимаемого правопорядка, будь то советский или российский. Можно утверждать, что он построил доктрину не только права как идеи в ее всечеловеческом понимании, но и национального права, права огромного исторического и географического восточноевропейского ареала культуры, которая распространилась в ХХ в. на Восточную Европу, Евразию и Закавказье. Он выступил методологом юридического мышления огромной массы людей, значительной мультикультурной общности, для которой ценности права имели и имеют как универсальное, так и конкретное измерение.
Именно в создании теоретической правовой модели правосознания и догмы, адекватной новому правовому пространству, ставшему политической, экономической и правовой реальностью на огромной территории Евразии в ХХ в., и состоит вклад С. С. Алексеева в сокровищницу мировой правовой культуры. Он не повторял и не украшал уже сказанное о праве, он нашел новые интерпретации правовой теории и духа, опираясь на закономерности правовой культуры, вышедшей на историческую арену в ХХ в.
Поэтому логически целостной и самостоятельной теория права Алексеева предстает именно в аспекте цивилизационном и право-культурном. Он идентифицировал в догме наше правовое мышление, придал ему логичность и стройность, состыковав с западной правовой традицией. Культурная Россия и Евразия в современном праве — это отечественные, включая эмигрантов, юристы ХХ в. и прежде всего — С. С. Алексеев.
Во всех направлениях, к которым ученый проявил интерес, мы видим движение смыслов: новое понимание гражданского права; частное и публичное право; право собственности; структуру отечественного права в ХХ в.; философское и ценностное измерения права; доктрину правового регулирования и его механизм;
нормативность; теорию правового воздействия; способы, методы, типы, правового регулирования; правовую систему; источники и формы права, его систему и систематизацию; правосудие; соотношение государства и права; международный правопорядок; тенденции мирового правового развития2.
С. С. Алексеев не ставил задачи создания какой-то особой теории новой правовой цивилизации. Но, как это часто бывает, истинная роль и значение творчества той или иной личности открывается только в более длительной перспективе, когда виден объективный результат ее творений в более широком контексте времени.
Первые системные оценки того, что сделал Сергей Сергеевич Алексеев, возможны только сейчас, когда состоялись глобальные исторические события, изменившие современный мир, произошел распад союзной государственности, нет уже социалистического права в его советском варианте, но осталась преемственная правовая культура и реально формируется восточная альтернатива в мировом экономическом, политическом и правовом пространстве, теоретиком которой через право СССР и России С. С. Алексеев блестяще выступил.
В связи с этим возрастает значение аутентичного и нового прочтения всех работ ученого — и ранних, и советских, и постсоветских, ценность которых в их единстве. Необходимо критически переосмысливать те или иные подходы, при этом остро востребован системный взгляд на объективные смыслы алексеевских конструкций, которые открыли новые пути в правовом мышлении.
Только сейчас мы имеем исторические основания по-новому взглянуть на творчество С. С. Алексеева и многих выдающихся его современ-
2 См.: Алексеев С. С. Собрание сочинений: в 10 т. М., 2010.
ников под углом зрения объективной роли, которую сыграло их творчество в развитии самостоятельной правовой культуры России и поисках путей развития отечественного права в XXI в.
теория права с. с. алексеева как доктринальная институционали-зация современного российского права. Как наследие С. С. Алексеева соотносится с российской правовой действительностью? Теория права Алексеева — действующая доктрина российского права, основа профессионального правосознания юристов в современной России. Творчество ученого и его именитых коллег — идеологическая основа современной российской профессиональной правовой культуры.
Сергей Сергеевич творил не в вакууме. У него были блестящие предшественники в дореволюционном правоведении и не менее выдающиеся современники. Он опирался на работы талантливых коллег, в том числе по Свердловскому юридическому институту и Уральской академии, где сформировались крупные научные школы в базовых отраслях отечественного права; на свою знаменитую кафедру теории государства и права, поколения которой оказались удивительно продуктивны. Работы ученого написаны с реальной опорой на всю современную ему науку права.
В то же время Сергей Сергеевич — абсолютно самостоятельная творческая личность, он сумел переосмыслить прошлое и современное ему правоведение, сделать новый шаг в теории права, оказал глубокое влияние на развитие без преувеличения всех научных школ в нашей стране — уральской, московской, ленинградской, саратовской, харьковской, казанской, киевской, Сибири и Дальнего Востока, Прибалтики и Закавказья; на доктрину в ныне независимых государствах Восточной Европы и Азии. Его творчество стало теоретической основой развития всех отраслей на-
шего права, как фундаментальных, так и прикладных.
В начале Х1Х в. А. С. Пушкин создал современный русский литературный язык, открыв пути для самостоятельной русской литературы; далее, в конце Х1Х в. М. И. Глинка стал основателем русской национальной школы в музыке. Речь не идет о каких-то сопоставлениях и, тем более, сравнениях. Пушкин и Глинка для русской культуры единственны. Речь идет о закономерной стадийности в развитии национального самосознания, в том числе правового, о неразрывной связи форм отечественной духовной традиции — художественной и право-культурной.
Масштабный процесс европеизации, инициированный Петром I, привел к формированию новоевропейской российской культуры, составной частью которой стала культура правовая. Становление новой национальной традиции государства и права тесно связано с развитием русского языка, литературной практики, музыкального творчества, в целом художественного и научного общественного и индивидуального сознания. Такой путь вызревания правовой среды характерен для правовой традиции Европы. И. В. Гёте — великому новатору немецкого языка наследовала целая эпоха осознания рома-но-германской правовой общности в трудах Ф. К. Савиньи, Г. Ф. Пухты, Р. Иеринга, О. Гирке, в новейшее время — Г. Кельзена и многих других философов и юристов.
Становление современной отечественной культурной истории права имеет определенную этапную последовательность: начало Х1Х в. — рождение современного русского литературного языка; конец Х1Х — начало ХХ в. — основание национальной школы в искусстве и музыке; конец ХХ в. — оформление современной отечественной традиции права и государства. Право и государство — составная часть це-
лостной духовной культуры России. Именно в ХХ в. состоялась институ-ционализация отечественного правового сознания, которая выросла из всей предшествующей противоречивой отечественной духовной и материальной практики.
Важнейшими составными частями этого процесса стали творчество представителей русского правового позитивизма (Н. М. Корку-нов, М. М. Ковалевский, Г. Ф. Шер-шеневич и др.), возрожденного естественного права (В. М. Гессен, Б. А. Кистяковский, С. А. Котлярев-ский, И. А. Покровский, П. И. Новгородцев, Б. Н. Чичерин и др.), особенно — русской исторической школы правоведения конца Х1Х — начала ХХ в. (С. И. Баршев, И. Д. Беляев, М. Ф. Владимирский-Буда-нов, Н. Л. Дювернуа, Н. Д. Ивани-шев, П. Г. Колмыков, В. Н. Лешков, Н. И. Крылов, Д. И. Мейер, М. М. Михайлов, Ф. Л. Морошкин, К. П. Победоносцев, А. Г. Станиславский,
B. И. Сергеевич, Ф. В. Тарановский и др.), а также евразийская теория государства и права Николая Николаевича Алексеева, которая создавалась автором как переосмысление не только императорской России, но и опыта советского государства и права3. Доктринальная концептуализация «европейского» этапа отечественного правового мышления пришлась на позднее советское время, и этот исторический итог развития отечественного права своими работами во многом подвел
C. С. Алексеев.
Будучи ярчайшим представителем советской юридической школы, С. С. Алексеев настолько синтетичен и одновременно оригинален, что его совершенно невозможно полностью идентифицировать ни с одной юридической школой, предшествовавшей ему по времени, ни с одним современным ему течением: он есть средоточие этих школ и течений, об-
3 См.: Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М., 1998.
общающее ХХ в. и выходящее далеко за пределы периода советского права.
Алексеев как бы «снял» специфику и политические односторонности своих предшественников и современников, осуществил мощный сверхсинтез их идейных устремлений в строгой и спокойно-систематизированной правовой догме. Основа посткоммунистической идеологии права для России была создана в СССР советскими учеными. Современный русский категориальный юридический язык — это, конечно, во многом язык Алексеева. Работы автора помогают понять мышление юристов в современной России.
наследие с. с. алексеева и новые социальные вызовы. XXI век вместе с новыми вызовами, связанными прежде всего с бурным научно-техническим прогрессом, принес острую потребность в развитии теоретического знания.
Эта потребность развилась на фоне деформаций в структуре знания юридического. Среди таких деформаций, характерных для 1990-х и начала 2000-х гг. — времени, в течение которого продолжалась активная творческая деятельность С. С. Алексеева, следует отметить два характерных момента.
С одной стороны, речь идет о недооценке значимости теоретического осмысления российского права как самостоятельного исторического феномена. Ярким примером такой недооценки явилось молчаливое согласие российской юридической корпорации со стремлением западных авторов вымарать с правовой карты мира правовую семью, которая называлась социалистической. Это равносильно утверждению, что в случае, если Британия снова вернется к республике, как при Кромвеле, или Соединенное Королевство, выйдя из Евросоюза, распадется, его надо будет исключать из семьи англосаксонского права.
Мировое признание советского права как самостоятельной право-
вой общности имело более глубокие основания, нежели официальное господство марксистской доктрины. Не случайно, что никому из западных ученых не приходит в голову включать Россию в романо-гер-манскую правовую семью только на основании того, что у нас схожие формальные источники права. Россия, Япония, Китай, Индия, некогда перенявшие вестернизирован-ные западные системы права, никогда к ним не принадлежали и даже в условиях глобализации никогда не будут принадлежать из-за очевидной разницы их правовых культур.
Вследствие политизированного подхода в начале 1990-х гг. произошло удивительное явление: отечественная доктрина права фактически была отключена и в известной мере изолирована от грандиозных реформ, которые предстояли отечественному правопорядку. Реформы в юридической сфере с конца 1980-х — начала 1990-х гг. пошли и идут до сих пор вне фундаментального правоведения. Привлечение отечественной доктрины в лице ее ведущих представителей и всех этапов развития носит во многом формальный, комплиментарный и конъюнктурный характер. Стало общепринятым оперировать готовыми матрицами и конструкциями, выработанными в головах управленцев и заимствованными, как правило, из других правопорядков.
Основной российский законотворческий орган — Государственная Дума долгое время фактически обходилась без какого-либо значимого научно-исследовательского сопровождения законодательной деятельности, ограничиваясь тем, что представят структуры Правительства и администрации Президента.
С другой стороны, наряду с невостребованностью отечественной доктрины наблюдаются значительный избыток и господство непомерно общих воззрений на право вообще и российское право в частности,осо-бенно в строительстве отечествен-
ных государственно-правовых институтов.
Российский правопорядок оказался в плену бесконечно ценных и весьма глобальных идей, которые были официально восприняты как догмы в конце 1980-х — начале 1990-х гг. и сразу же получили наивысшее законодательное закрепление. Никто не сомневается в значимости идеологии естественного права, правового государства, господства права. Однако, провозгласив эти ценности, мы посчитали, что основные теоретические вопросы права России после весьма быстрой доктринальной разработки Конституции 1993 г. решены и надо лишь все оформить на уровне законов и подзаконных нормативных актов. Такие представления оказались ошибочными.
Конституция при всей ее важнейшей роли как стабилизирующего общество нормативного факта, титанических усилиях ее именитых авторов не аккумулировала все же достаточной концептуальной базы. В ней не удалось не только сохранить наработанный опыт советского социалистического государства и права, но и учесть историческую динамику ведущих западных правопо-рядков. И кодификации 1990-х гг., и реальная конституционная практика оказались во власти ad hoc регулирования, не обремененного теоретическим багажом.
теория права с. с. Алексеева как системная догма российского права. Коренная проблема в том, что кодифицированная, в том числе на конституционном уровне, основа российского правопорядка выступила не способом систематизации накопленного нормативного и социального опыта страны, а формой правотворчества, когда заново в короткие сроки монтировались блоки высококлассных, но довольно отвлеченных нормативных массивов.
Избыток общих идей — только видимость ясности реформ и развития теоретических представлений.
На самом деле столь высокая степень абстрагирования и отвлечения от конкретного правопорядка выхолащивает правовую доктрину и порождает хаос в конкретных действиях.
Опыт пореформенного развития права России показал, что нет абстрактной правовой сущности собственности, нет абстрактной сущности вещных прав, абстрактной сущности рынка и даже государства. Конечно, есть общие подходы, но они не устраняют конкретные исторические социальные и правовые процессы и реалии, которые требуют внимательного, в том числе доктри-нального, изучения и обобщения.
Именно этим занимались С. С. Алексеев и его выдающиеся коллеги применительно к СССР и России. Более того, все крупные теоретики права Х1Х—ХХ вв. — Ф. Са-виньи, Г. Кельзен, Г. Харт, К. Левел-лин и многие другие строили свои доктрины права на основе конкретных правопорядков Европы и Америки.
С. С. Алексеев создавал свою догму права вовсе не отвлеченно. Он создал теорию советского социалистического права как права отечественного и во многом продолжал это делать в новой России, имея в виду одно и то же общество, один и тот же народ, одно и то же правовое мышление, решительно отмежевавшись от политической практики и «извращений» советского периода.
Советское социалистическое право на всех этапах его развития — не какое-то абстрактное право немыслимого общества. Это право России, ее народов на определенном этапе их политической истории. Поэтому теория права С. С. Алексеева всегда была глубоко юридической, а не поверхностно политической. Доказательство тому — до сих пор его конструкции использует законодательная и правоприменительная практика новой России, подчас не отдавая даже отчет о доктриналь-ном источнике.
Значение идей с. с. алексеева для достижения концептуальной целостности российского правопорядка. В начале XXI в. процесс истончения теории актуального отечественного государства и права приобрел в России угрожающий национальному суверенитету характер. При жизни Алексеева в СССР национальная юридическая доктрина была фактическим источником права. В России после СССР идеология была осуждена, правовая идеология лишилась социального заказа, что не могло не сказаться самым худшим образом на строительстве государственно-правовых институтов.
С. С. Алексеев активно этому противодействовал в своих последних работах, понимая, что теория характеризуется значительной социальной ценностью. Общая теория права — фундаментальное знание и, соответственно, это прорыв к новым отношениям, новым институтам, новым моделям и технологиям государства и права. Яркое свидетельство тому — великие буржуазные революции. Их новые институты задолго и надолго обосновали теоретики Т. Гоббс, Дж. Локк, Ш. Монтескьё и др. Русская революция создала советское право, которое по-настоящему революционно именно как право. Советский конструктивизм проник в право и значительно продвинул юридическую форму. Социальное право, открытое в СССР, было воспринято во всем мире.
В настоящее время необходимо значительно укрепить доктриналь-ные позиции отечественного правоведения в российском правопорядке. Требуют восстановления такие предметы общей теории права, как общая теория гражданско-правовых отношений в России, общая теория уголовно-правовых отношений в России, общая теория административно-правовых отношений и др. К сожалению, в современном фундаментальном правоведе-
нии здесь образовались зияющие пустоты.
Обращение к теории права С. С. Алексеева необходимо для того, чтобы сделать новый шаг в теории и практике правового регулирования. Разрабатывая догму советского социалистического и уже российского права, ученый гениально угадал основные тренды развития отечественного права и мирового правового развития. Его теория содержит многие элементы, еще не понятые современными исследователями.
После С. С. Алексеева мы испытываем затруднения в создании преемственной доктрины нового российского правопорядка. В отсутствие внятной теории российское законодательство и правоприменение непрерывно «спотыкаются». Россию еще как-то спасает заимствование инструментов, однако диктат прикладного начала приводит к бесконечным недоразумениям. Монополия ведомств в теоретических вопросах ведет к непрофессионализму и нормативной кустарщине.
Так, проблема монополии западных юрисдикций не может быть разрешима только организационно-нормативными и административными методами. Необходимы новые идеи в праве, новые институты по защите интересов субъектов рыночных отношений. Это мощный социальный заказ доктрине. Аналогичная ситуация сложилась с реформой контрольно-надзорной деятельности, которая невозможна вне возрождения правовой теории государственного управления.
В настоящее время правовое регулирование в России испытывает дефицит концепций правовой репрезентации технологических достижений. Более вероятен иной тип правовой коммуникации, представление права не как совокупности норм, а как своеобразной облачной технологии. Формируется образ-регулятор, не являющийся императивным актом. Право получает третье, четвертое пространственные и формаль-
ные измерения. В новом правовом пространстве субъекты ведут себя иначе, чем поступают люди в традиционной правовой среде.
механизм правового регулирования как теоретический концепт российского права. Правовая форма — нормативность не только линейная, вербальная, лексическая. Она гораздо шире — знаковая, криптографическая, семиотическая. С. С. Алексеев разработал в этой сфере две теории: правового регулирования, его механизма и теорию правового воздействия, уделив больше внимания первой.
Механизм правового регулирования Алексеева — системная конструкция отечественного права. Она отличается от европейской континентальной и англо-американской правовых моделей. Модель ученого — не судебная и не законодательная в классическом виде этих систем. Суть подхода механизма правового регулирования — в единстве правового регулирования4. Нормы, правоотношения и акты реализации нераздельны в этом механизме, они составляют системный комплекс, где его элементы действуют не субсидиарно, а интегрально.
Нормы не могут быть оторваны от правоотношений, которые составляют реальную ткань правового регулирования, при этом акты поведения в этой конструкции представляют собой реальные нормативные факты. Эта конструкция соответствует природе отечественного правового мышления, не терпящего разделения сущего и должного, дисбаланса прав и обязанностей, права и поведения. Идея С. С. Алексеева
4 «Наиболее общим образом механизм правового регулирования может быть определен как взятая в единстве система правовых средств, при помощи которой обеспечивается результативное правовое воздействие на общественные отношения». Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. Т. II. М., 1982. С. 9.
объективно корреспондирует в его догме с доктриной Н. Н. Алексеева о правообязанности — органическом сочетании правомочия и обязанности как правовом и политическом архетипе Евразии5.
Западноевропейская правовая традиция, наоборот, основана на разделении должного и сущего, нормативной иерархии и автономии правоотношений. На разделении сущего и должного построена теория Г. Кельзена и вся новоевропейская правовая доктрина. Господство должного, основанного на иерархии норм, — фундамент европейского правового мышления.
Возникает вопрос: как работает в новых условиях европейская теория права в Европе? Сумела ли она предложить идеи, соразмерные вызовам правового регулирования в условиях, например, европейской интеграции и кризиса иерархически структурированных правовых систем? Может быть, ею предложены модели, способные привести к разрешению аналогичных проблем правового регулирования в России?
Увы, европейская правовая теория зашла в тупик в ключевых вопросах структуризации нового правового регулирования в рамках Евросоюза, столкнувшись с неразрешимой проблемой конкуренции верховенства конституции и одновременно приоритета наднационального европейского права. Нет ни одной конструкции, в том числе вытекающей из классического наследия, которая бы дала именно юридический инструментарий, правовое решение возникающих системных юридических противоречий в практике Суда ЕС, ЕСПЧ, других наднациональных регуляторов.
Все вершится либо политическим лавированием, либо довольно прямолинейным позитивистским давлением европейских инстанций, в том числе судебных, на национальные юрисдикции, что порождает хаос в
5 См.: Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 83.
правовой сфере6. Единственным ответом европейской правовой теории стал уход в постмодернизм, в описание гетерархии, транссудебных коммуникаций, циркулярности сетей и прочих конструкций, в чистом виде заимствованных из социологии и переодетых в правовую терминологию без продвижения юридического знания.
Западная юридическая доктрина не смогла ответить на новые вызовы праву как способу решения проблем в рамках классического легизма. Вся классическая доктрина оказалась, по сути, невостребованной для применения в современных условиях. При этом привлеченные социологические конструкции не дали собственно правовых институтов, дополнительных правовых принципов, правоприменительных технологий, которые были бы способны перевести правовое регулирование на новый этап.
К сожалению, восприняв буквально этот подход в Конституции России 1993 г., например в ч. 4 ст. 15, где говорится о приоритете норм международного права, мы поставили в тяжелейшее и практически тупиковое положение нашу судебную практику, из которого пришлось выбираться путем сложных манипуляций с конституционным законом о Конституционном Суде и через фактический пересмотр его доктрины7.
оригинальность конструкции механизма правового регулирования. С. С. Алексееву удалось соединить философско-социологический и специально-юридический углы
6 См.: Головко Л. В. Постсоветская теория права: трудности позиционирования в историческом и сравнительно-правовом контексте // Проблемы постсоветской теории и философии права: сб. ст. М., 2016. С. 115—117.
7 См.: Марочкин С. Ю. Европейский суд по правам человека и Конституционный Суд России двадцать лет спустя: в будущее назад? // Российский юридический журнал. 2019. № 1. С. 17—19.
зрения на право, оставаясь в юридическом поле. В конструкции механизма правового регулирования ученый отказался от традиционных представлений о правопорядке как единой иерархически организованной системе норм, что присуще классическому западному легизму. Нормы права не могут быть оторваны от правоотношений, а последние — от реальных актов реализации права. Идея механизма правового регулирования соответствует природе отечественного правового сознания, которое не воспринимает формальные разделения и в актах поведения видит фактически правовое поведение.
Данная идея вообще не техническая и даже не догматическая. Для отечественного правового регулирования она выполняет методологическую функцию правопознания8. Она не разрушает принципы структурирования правовой системы. Это другое восприятие действия права, присущее отечественной правовой культуре. В западной традиции во главу угла ставится либо норма, принятая сувереном, либо правоотношение и акты поведения, из которых выводится норма.
В теории правового регулирования С. С. Алексеева принципиально иной подход: он впервые в доктрине высказал идею синтеза в конкретном поведенческом акте, интегрировал это в относительно новом по тем временам понятии правового регулирования. Ученый в своем видении механизма правового регулирования дал концептуально иное правовое, подчеркнем — именно правовое, решение. И это произошло в 1966 г.9 Прошло полвека, но все иные модели правового регулирования в
8 См.: Теоретическая юриспруденция: традиции, современность, перспективы. Алексеевские чтения / отв. ред. В. Д. Перевалов. Екатеринбург, 2014. Вып. 1. С. 6—7.
9 См.: Алексеев С. С. Механизм правового
регулирования в социалистическом государстве. М., 1966.
России показывают свою неэффективность.
Несмотря на то что механизму правового регулирования посвящена значительная литература, этой идее недостает развития применительно к новым условиям и вызовам. К сожалению, мы ходим как-то мимо, вокруг, воспринимаем все довольно плоско, как голую схему, в которой превалирует дидактика, а не практика. Между тем дезинтеграция правового регулирования в России идет по линиям, концептуально обозначенным С. С. Алексеевым: утрата единства норм и правоотношений; неуправляемая нормативность; формализм правоприменения; неопределенность режимов индивидуального регулирования.
Этот процесс ведет к опасным последствиям. У нас огромное законодательство, но мы не можем раскрыть на практике природу правового регулирования в России. Мы разорвали эту триаду, этот реальный механизм: законодатель увлекся масштабным производством норм, правоотношения развиваются сами по себе, а судебная власть гнет линию прецедента. Как иронию следует расценивать применение к этому хаосу процедуры оценки регулирующего воздействия. Что может показать эта процедура в отсутствие культурного регулирования?
механизм правового воздействия. Нельзя забывать, что механизм правового регулирования у Алексеева сопряжен с более широкой регуляторной средой — механизмом правового воздействия, на который мы в теории не обратили должного внимания. Под этим механизмом он видел не столько средства социального влияния права, как у В. П. Казимирчука10, сколько связанный с юридическими средствами особый субсидиарный механизм, который при его жизни не
10 См.: Казимирчук В. П. Социальный механизм действия права // Советское государство и право. 1970. № 10. С. 37—44.
имел еще такого феноменального значения, которое ему сейчас придали информационный век и научно-технический прогресс.
В своей идее квазиюридического влияния права Алексеев гениально предвосхитил сферу, где право будет представлено иными инструментами, о характере которых он просто не мог знать во времена его активной творческой деятельности. В настоящее время необходима разработка его перспективных идей, в том числе в сфере теории правового воздействия, которую не следует трактовать в режиме традиционного понятийного аппарата правового регулирования11.
В пространстве правового воздействия возникает новое понятие определенности, которое нуждается в теоретическом объяснении. Текст права может быть никак не закреплен филологически, мы это находим у Алексеева в его логической норме. Логическая норма — это не элемент доктрины толкования, через которую лишь выясняется смысл существующего правила, это форма состояния нормативности12.
Необходимо разнообразить современные представления о праве до «правовой материи» Алексеева. Ученому удалось выйти за пределы позитивизма, социологизма и естественно-правового глобализма. Его теория написана в другом жанре — в ключе социально-правового и технического синкретизма, синтеза различных измерений идеи права.
Элементарные частицы права и генезис новых регуляторов. Фундаментальный вопрос — какова природа нового этапа правового регулирования? Теоретические исследования свидетельствуют о грядущей постепенной смене регуляторов, что имплицитно было пред-
11 См.: Берг Л. Н. Правовое воздействие: инструментальный аспект: монография. Екатеринбург, 2019.
12 См.: Алексеев С. С. Общая теория права. Т. II. С. 42—43.
сказано С. С. Алексеевым. Вертикальное регулирование постепенно заменяется горизонтальным. На Западе исследования регулирования поведения ведутся в сферах, не ре-флектируемых юристами, — когнитивные науки и виртуалистика. Необходимы модели правовых институтов, которым сейчас нет применения.
Линейная трактовка стадий механизма правового регулирования, которая более всего воспринята нашей теорией, порождает сейчас такие же прямолинейные попытки создания административных регуля-торных гильотин.
Чтобы справиться с избыточной нормативностью, необходимо изменение фундаментальных подходов. Так, законодательство, в целом включая подзаконную сферу, может рассматриваться как источник больших данных, в том числе через логико-лингвистические единицы. Этот подход может дать новую картину нормативности, которая способна увидеть дополнительные закономерности моделей нормативности в ключевых сферах общественных отношений.
Классическая модель Алексеева основана на сочетаниях предметов (общественные отношения) и методов (средства и способы правового регулирования). В новых условиях предмет в прежнем правовом значении теряет смысл, так как стирается грань между предметом и объектом права. В свое время К. Малевич придумал черный квадрат, что стало основой философии беспредметности в искусстве. Предмет исчез, а чистая форма стала содержанием картины.
Похожая ситуация в современном праве. Социальные связи и их бездокументарная форма делаются содержанием правового регулирования, а регулирование постепенно вытесняется правовым воздействием с иным понятийным аппаратом права. Грядет смена типов регулирования — не с запретитель-
ного на дозволительный, а на сложно-синтетический.
Общие запреты и дозволения, идентифицированные С. С. Алексеевым как первичные элементы его догмы, скрывают более сложную правовую картину.
В то же время С. С. Алексеев упорно искал новые типы регулирования, пытаясь выйти в своих общих дозволениях и запретах на элементарные частицы права. На запретах и дозволениях он остановился, так как у великого ученого уже не было времени. Однако ход его мысли показывает: надо продолжить поиск новых элементарных частиц права, которые создадут комбинации новых регуляторов.
Не исключено, что законодательство и судебная практика — уходящие формы права. На смену им идет другая правовая среда, другое правовое пространство с иным юри-дизмом. Генезис новых регуляторов идет по линии реструктуризации запретов, дозволений и позитивных обязываний; через возникновение новых источников права в структуре технологической, включая цифровую, нормативности. Кто первым освоит это пространство, тот получит огромные преимущества от снижения издержек, в том числе экономических, с которыми связано традиционное правовое регулирование.
С. С. Алексеев как теоретик был на пути к этому пониманию права. Он лишь не сделал решающего шага, так как не видел альтернативы традиционной норме, но упорно искал элементарные частицы правовой материи. Он верил в будущие комбинации этих частиц как неизбежное торжество идеи права. Такого Алексеева мы еще не поняли и не воспользовались его наследием.
Ключевое звено — нормативность права. Управлять нормативностью возможно по-разному. Можно издавать формальные правила из одного центра либо использовать инструменты судебной практики. В принципе — это одно и то же. Будущее —
за встраиванием правовой функции в комбинации естественных регуляторов, к чему стремился С. С. Алексеев. Но это далеко не естественное право. Это гиперестественное и одновременно суперпозитивное право, возможно, право цифровое как особая искусственная форма жизни, без которой современное общество уже не может существовать. Поэтому важно создавать новые предметы в правоведении, для которых сейчас нет аппарата.
Первые шаги к этому все же сделал С. С. Алексеев через свою либеральную теорию пределов правового регулирования. Удивительно, что такие вопросы в теории права ставились в советское время.
Суть развития права в настоящее время состоит в поиске нового типа регулирования, соответствующего уровню технологического прогресса. Это шанс России вырваться в число лидеров правовой культуры через создание правовой системы с новым уровнем социальности. По сути, речь идет о подлинной революции права.
Актуальная проблема — внутренняя рецепция в отечественной теории права. Использовать наследие С. С. Алексеева в этом смысле, при всей его широте, весьма непросто. За ясными формулировками ученого скрываются большие и глубокие смыслы. К сожалению, не припоминается ни одной диссертации по наследию уральской юридической школы, московской, ленинградской, саратовской, многих других школ, хотя это сейчас остро необходимо. Такие исследования актуальны, так как ведут к идентификации отечественного правового мышления на новом этапе. Благодаря С. С. Алексееву и ряду выдающихся теоретиков отечественного права ХХ и уже ХХ! в. Россия не отстала в доктрине от европейской и англо-американской традиции, а в чем-то ее опередила.
В настоящее время необходимо расширение методологических источников познания права за счет
естественных и технических наук, правовое осмысление «больших вызовов». Требуется модернизация исследовательской деятельности юристов-теоретиков. Центры и лаборатории в структуре исследовательских коллективов обязательно должны включать теоретиков права, участвующих в разработке конкретных поисковых и даже прикладных проблем. Такая модель хорошо показала себя в других сферах научного знания. Например, ядерная физика как прикладная сфера получила невиданные практические перспективы благодаря открытиям физиков-теоретиков.
Нуждаются в изменении модели академической правовой науки. Нельзя сохранять акцент на моноакадемическом построении фундаментального правоведения. Правовые центры целесообразно создавать в структуре институтов естественно-научного и технологического профиля. Так, сотрудники Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина испытывают определенный дискомфорт от своего моноюридического статуса и решают эту проблему путем максимальной дифференциации юридического знания и исследовательской кооперации с центрами естественнонаучных, в частности информационных, биомедицинских технологий.
Наследие Сергея Сергеевича играет важную эвристическую роль в насущной внутренней рецепции отечественной юридической школы, продвигая пореформенную трансформацию современного правового регулирования в следующих направлениях: философское и междисциплинарное развитие правовой методологии; генезис новой правовой предметности; поиск новой правовой парадигмы через переосмысление классических дискуссий; создание нового правового языка, основанного на синтезе естественно-научного и гуманитарного знания.
С. С. Алексеев — всеобъемлющий новатор права, провидевший за-
долго вперед пути, по которым пойдет развитие права. Именно поэтому он до сих пор мало еще понят современниками. Великая заслуга ученого состоит в том, что он был способен утверждать ценности права в новаторской юридической форме, не опрокидывая оправдавшие себя институты отечественной юридической традиции. Это — актуальный способ введения правовых инноваций в наше право в рамках европейской и евразийской правовых культур. Алексеев переформулировал в догме старые правовые понятия, он творил новые правовые категории и давал новые смыслы догматическим вопросам, снимая во многом проблему «Запад—Восток» применительно к отечественному праву.
Синтетичность, эклектизм и одновременно органичность Алексеева-теоретика намного превзошли практические возможности отдельных юридических доктрин, выдвинутых в ХХ в., предвосхитили современные комплексные и интегра-тивные подходы к правовому регулированию. Его правовое мышление способствовало утверждению целостности и самостоятельности отечественного правового сознания. В итоге, во многом объективно,
был создан классический канон понятийного строя права России, создавший как минимум технико-правовое равновесие, на котором ныне основана целостность, стабильность и определенность отечественного правового языка. Речь, по сути, идет о выявленных закономерностях правовой формы, в рамках которой возможно дальнейшее развитие права.
Глубина и инаковость С. С. Алексеева не позволили ему вписаться в систему новой российской власти. Он не смог примириться с уже новой политической действительностью, покинув душный для него властный круг столицы. В будущем, возможно, появятся исследователи широкого жизненного плана этого талантливого человека.
Необходимо сохранение наследия, изучение классиков, в том числе советских, которые были новаторами и многое предвидели. Надо переосмыслить советское правоведение, сделать его предметом научного анализа, а не только политической публицистики. Следует во многом заново открывать С. С. Алексеева. В этом насущная потребность развития фундаментальной и прикладной науки права в России.
Библиографический список
Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М., 1998.
Алексеев С. С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. М., 1966.
Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. Т. II. М., 1982.
Алексеев С. С. Собрание сочинений: в 10 т. М., 2010.
Беляев М. А. Постсоветское юридическое мышление и его субъект // Проблемы постсоветской теории и философии права: сб. ст. М., 2016.
Берг Л. Н. Правовое воздействие: инструментальный аспект: монография. Екатеринбург, 2019.
Головко Л. В. Постсоветская теория права: трудности позиционирования в историческом и сравнительно-правовом контексте // Проблемы постсоветской теории и философии права: сб. ст. М., 2016.
Казимирчук В. П. Социальный механизм действия права // Советское государство и право. 1970. № 10.
Марочкин С. Ю. Европейский суд по правам человека и Конституционный Суд России двадцать лет спустя: в будущее назад? // Российский юридический журнал. 2019. № 1.
Теоретическая юриспруденция: традиции, современность, перспективы. Алексеевские чтения / отв. ред. В. Д. Перевалов. Екатеринбург, 2014. Вып. 1.
References
Alekseev N. N. Russian people and state. Moscow, 1998. (In Russ.)
Alekseev S. S. Collected works. Moscow, 2010. (In Russ.)
Alekseev S. S. General theory of law. Vol. II. Moscow, 1982. 360 p. (In Russ.)
Alekseev S. S. Mechanism of legal regulation in the socialist state. Moscow, 1966. (In Russ.)
Belyaev M. A. Post-Soviet legal thinking and its subject. Problems of post-Soviet theory and philosophy of law. Moscow, 2016. 296 p. (In Russ.)
Berg L. N. Legal impact: instrumental aspect. Ekaterinburg, 2019. 182 p. (In Russ.)
Golovko L. V. Post-Soviet theory of law: difficulties of positioning in historical and comparative legal context. Problems of post-Soviet theory and philosophy of law. Moscow, 2016. 296 p. (In Russ.)
Kazimirchuk V. P. Social mechanism of law. Sovetskoe gosudarstvo i pravo, 1970, no. 10, pp. 37—44. (In Russ.)
Marochkin S. Yu. the European Court of human rights and the Russian constitutional Court twenty years later: back to the future? Rossiyskiy yuridicheskiy zhurnal, 2019, no. 1. (In Russ.)
Theoretical jurisprudence: traditions, modernity, prospects. Alexis reading. Ed. by V. D. Perevalov. Ekaterinburg, 2014. Vol. 1. 256 p. (In Russ.)
