CC BY
1383
P.A. Tsygankov
International Relations Theory: External Challenges and the Russian Understanding of Its Own Path
The external challenges facing the international political science are considered. The demand for a rethink of the processes of global change of the balance of power and the role of Russia in international politics as shaped by its interests and values in the forming polycentric world is considered.
Key words and word-combinations: international relations theory, external challenges, national schools, Russian science.
Рассматриваются внешние вызовы, с которыми столкнулась международно-политическая наука. Анализируется потребность осмысления процессов глобального перераспределения власти, места России в международной политике с позиций ее интересов и ценностей в формирующемся полицентричном мире.
Ключевые слова и словосочетания: теория международных отношений, внешние вызовы, национальные школы, российская наука.
УДК 327(470:100) ББК 66.4(2Рос)
П.А. Цыганков
ТЕОРИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ: ВНЕШНИЕ ВЫЗОВЫ И РОССИЙСКОЕ ПОНИМАНИЕ СВОЕГО ПУТИ
Как
ш и любая наука, теория международных отношений (ТМО) ориентирована на практику: использование в качестве методологической основы планирования, анализа и прогнозирования внешней и международной политики, оценки их эффективности. В связи с этим возникает вопрос, насколько правомерно рассуждать о ТМО в терминах вызовов. Содержание термина «вызов» не настолько прозрачно, как кажется на первый взгляд. Возможно, поэтому он достаточно осторожно используется в официальных внешнеполитических документах. В «Военной доктрине Российской Федерации» и в «Концепции противодействия терроризму в Российской Федерации», например, нет упоминаний о вызовах; ключевым в этих документах является термин «угрозы» [1; 2]. В «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» также употребляется в основном слово «угрозы», термин «вызовы» используется лишь дважды, причем в паре с термином «угрозы» [3]. Последнее характерно и для «Концепции внешней политики Российской Федерации», где понятие «вызовы и угрозы» встречается 11 раз (применительно к финансово-экономическим проблемам, изменению климата, производству и обороту наркотиков и потребностям модернизации) [4].
В целом «вызов» можно определить как совокупность обстоятельств, не обязатель-
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57)
79
но имеющих угрожающий характер, но, безусловно, требующих реагировать на них. Иными словами, вызов тесно связан с вероятностью конкретной и непосредственной угрозы нанесения ущерба или помех существованию или развитию данного объекта, субъекта или процесса. При этом стоит прежде всего обратить внимание на взаимосвязь внутренних и внешних вызовов и угроз. Так, внешние вызовы и угрозы национальной безопасности могут быть связаны с внутренними причинами (обострение социальных и экономических противоречий в обществе, высокий уровень недовольства населения властью, коррумпированность политической элиты, слабость военного потенциала и т.п.), а внутренние вызовы, напротив, нередко провоцируются внешними обстоятельствами (подобными американской стратегии распространения демократии, антироссийским экономическим санкциям со стороны Запада). При всей банальности данного утверждения оно выглядит небесполезным применительно к ТМО.
Любая теория зарождается, существует и развивается в контексте внутренних вызовов, связанных с открывающимися новыми фактами о ее объекте и предмете, которые уже не поддаются анализу на основе прежних методов и подходов. С этим связаны внутренние кризисы в науке, наиболее глубокие из которых, как показал Т. Кун, приводят к вытеснению прежних парадигм новыми либо к конкуренции старых и новых подходов. Но правомерно говорить и о внешних вызовах науке. Это вызовы социального (социетального) характера — политические, социокультурные, идеологические, экономические, институциональные. Они также могут создавать препятствия развитию теории, приводить к определенным кризисам в ней и потому вызывать потребность реагировать, например, перестраивая приоритетную проблематику, совершенствуя систему подготовки кадров и т.д.
Одним из серьезных внешних вызовов, с которыми столкнулась международно-политическая наука, стал ее западо- и американоцентризм: положения и установки одной, хотя и наиболее продвинутой, школы — западной — позиционируются ее сторонниками как универсальные. Такая ситуация наблюдается в науке о международных отношениях достаточно давно. Сегодня и в самом западном научном сообществе все меньше сомнений в том, что теория международных отношений как академическая дисциплина «прочно встроена в систему институтов и практик, обеспечивающих лидерство Запада и США» [5, с. 126]. Существует мнение, что ТМО — это «англо-саксонский "яблочный пирог"» [6, с. 297]. Еще точнее, международно-политическая наука призвана выполнять задачи именно американского доминирования, поскольку она представляет собой преимущественно американский взгляд на реальность мировой политики [7].
Разумеется, данную проблему не следует примитивизировать и представлять таким образом, что американские ученые выполняют прямые указания своего правительства, касающиеся концептуализации вопросов международных отношений и мировой политики. Однако и трактовать современную западную ТМО как универсальную науку, преследующую задачи достижения сугубо объективного знания, не имеющего никакого отношения к интересам, целям и
§0 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
ценностям американского истеблишмента в мировой политике, нельзя. Как подчеркивал один из основателей западной ТМО Э.Х. Карр, «в отличие от естественных наук, цель в политической науке соотносима с исследованием и не может быть отделена от него. Она играет самостоятельную роль — роль одного из фактов». Поэтому, например, «попытка провести различие между Марксом-ученым и Марксом-пропагандистом — бессмысленный спор по пустякам» [8, с. 55].
С точки зрения патриарха американской международно-политической науки С. Хоффмана, высказанной им почти 40 лет назад, американоцентризм — это нормальное состояние ТМО, поскольку он отражает доминирующее положение США после Второй мировой войны и рост значения так называемых научных подходов в американских социальных науках [9]. Однако представители академических кругов других стран, властные элиты которых претендуют на собственную роль в мировой политике, не склонны рассматривать сложившееся положение как нормальное, поэтому глобальное доминирование американской международно-политической науки встречает альтернативу в виде национальных школ, формирующихся в других странах, в том числе и в пределах евроатлан-тического сообщества. В этом нет ничего удивительного или антинаучного. Как подметил еще в 1939 г. Э. Карр, «политическая мысль — сама по себе форма политического действия. Политическая наука — наука не только о том, что есть, но и том, что должно быть» [8, с. 55]. Другими словами, ТМО не может не отражать в соответствии с тем или иным пониманием цели и интересы внешней политики. В частности, широко пропагандируемая американскими международниками идея о неизбежном отмирании роли государства и его суверенитета перед лицом транснациональных процессов и их акторов заставляет вспомнить и другую мысль Э. Карра: «...неуместность государственного суверенитета — идеология доминирующих держав, которые рассматривают суверенитет других государств как препятствие для использования своего собственного преобладающего положения» [8, с. 57].
Становится понятным, почему, например, во Франции при несомненном влиянии работ американских авторов на концептуализацию международных отношений и теоретические подходы к их исследованию заметно выражено стремление, опираясь на собственные национальные интеллектуальные традиции, найти свою специфику, выработать иные, не совпадающие с господствующими в США, аналитические модели и направления. Однако претензии Франции на особую роль в глобальной политике не устояли перед реальностью роста американского влияния на европейские дела. Фактическое же превращение ЕС из совместного с немцами «двухмоторного» средства продвижения французских интересов в германский проект, ориентированный на безоговорочную атлантическую солидарность, способствовало дальнейшему снижению роли Франции в мире [10]. Как показывает внешняя политика современной Франции, ее руководство также не расположено отказываться от союза с США. В то же время стремление французских политических элит удержать мировое влияние и особую роль Франции в многополярном мире сохраняется [11]. Это не может не отражаться на международных исследованиях, ведущихся
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) л|
в стране, на подходах к проблемам и основных дискуссиях в академическом сообществе, где превалирует убежденность в том, что стабильность мира не должна зависеть от единственной сверхдержавы [12].
История, социокультурный контекст, общественно-политическая обстановка и социальные запросы в области внешней политики обусловливают специфику этих подходов и направлений, как и то, что во Франции существует и интенсивно разрабатывается отличная от американской проблематика. Уже с 1960-х годов, когда были изданы крупные работы Р. Арона, французские международники приняли вызов американской науки и начали формировать свою национальную школу ТМО. Ее отличительными чертами являются выраженное стремление преодолеть дихотомию либерализма и реализма, уход от позитивизма, большое внимание к вопросу о том, как понять и объяснить международные отношения в качестве социальной (социологической) реальности [13].
Становление национальных школ стало заметным фактом в международных исследованиях других стран, за пределами англосаксонского ареала. В частности, китайские ученые-международники стремятся ответить на вызов доминирования западной международно-политической науки. К формированию собственных подходов и концепций их обязывают место и роль КНР в мировой политике. Опираясь на свой исторический опыт, национальную культуру и мировоззрение, на значительные ресурсы, которые вкладывает государство в развитие образования и науки в области международных отношений, они прилагают серьезные усилия к выработке китайского взгляда на суть и тенденции современной мировой политики. Через внутренние и международные дискуссии китайские ученые стремятся позиционировать свою точку зрения в глобальном сообществе международников. Можно утверждать, что китайская наука планомерно и методично продвигается по пути преодоления своей пе-риферийности и поиска возможности внести собственный вклад в обогащение ТМО и выход из тупика этноцентризма [14].
Характеризуя формирование китайской национальной школы, британский исследователь Б. Бузан заметил: «Наука о международных отношениях — удел избранного круга государств» [15]. Если согласиться с ним, то неизбежен вопрос: должны ли российские международники стремиться к тому, чтобы войти в такой «избранный круг»?
Как показывают некоторые исследования, подавляющее большинство отечественных ученых разделяют мысль о необходимости развития национальной ТМО [16]. Российскими международниками создан значительный объем теоретического знания, появляются работы, посвященные состоянию отечественной науки о международных отношениях [17—19], предлагаются идеи по формированию национальной ТМО [20], заметно вырос научный уровень академических журналов, связанных с международной проблематикой. Тенденция к изоляции отечественной науки от новых достижений в области мировой международно-политической мысли, представленных главным образом американской и в целом западной ТМО, хотя и продолжает существовать, но все же не выглядит критичной. Внимание российских международников к достижениям мировой науки не ослабевает, а усиливается. Доказательством
82 Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
являются заимствование теоретического инструментария, апробация зарекомендовавших себя методологических подходов, а также переводы работ ведущих зарубежных (преимущественно американских) специалистов, издание хрестоматий [21].
С точки зрения значительной части самого западного академического сообщества, одним из достижений современной науки о международных отношениях становится развитие национальных школ, которое рассматривается как вклад в глобальную ТМО. Вместе с тем сегодня едва ли не каждый российский студент знает такие имена современных американских международников, как З. Бжезинский, И. Валлерстайн, Г. Киссинжер, Дж. Най, Дж. Розенау, С. Хан-тинтон. Понятия «турбулентность в мировой политике», «центр и периферия мировой системы», «мягкая сила», «универсальные ценности», «демократический мир», «конфликт цивилизаций» известны не только специалистам, но и широкой публике. Однако далеко не каждый студент-политолог сможет назвать российских ученых и объяснить смысл таких концепций, как «поли-центричный или многополярный мир» (Е. Примаков), «плюралистическая однополярность», «анклавно-конгломеративная модель мира» (А. Богату-ров), «хронополитика» (М. Ильин).
Следует, конечно, признать, что достижений, представляющих особенность отечественной ТМО, немного. Кроме того, не все в российском академическом сообществе международников считают правильным стремиться к созданию собственных концептуальных построений, полагая, что это приведет только к усилению изоляции и выстраиванию далеких от мировой науки схем. Такая опасность, хотя и снижается, продолжает существовать. Однако необходимо адаптировать достижения мировой науки к российскому социоисторическо-му и геополитическому контексту, а также преодолевать интеллектуальное доминирование западных теоретических концепций. Российское сообщество международников располагает прочными основаниями для построения самостоятельных теоретических воззрений: геополитическое положение страны, ее история, культурные традиции, мировоззренческие устои и ценности, веками формировавшийся опыт сохранения единства в многообразии, богатство конкурирующих позиций в осмыслении международных реалий, накопленное предшествующими поколениями отечественных ученых. В свою очередь, особенности современного этапа мирового развития, связанного с относительным ослаблением влияния возглавляемого США коллективного Запада и обострившимися конфликтами по линии Запад — Восток и Запад — Россия, требуют осмысления процессов глобального перераспределения власти, места страны в международной политике, ее интересов и ценностей в формирующемся полицентричном мире. При этом речь идет не просто о вхождении российской международной теории «в узкий круг избранных государств» или об адаптации положений, выработанных в иных условиях и применительно к иным задачам, а о развитии в диалоге с западными теориями национальной школы, ориентированной на аргументацию собственных интересов, системы ценностей и образа жизни, которая являлась бы неотъемлемой частью мировой международно-политической науки.
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 83
К сожалению, идейный и социальный запрос на развитие отечественной национально ориентированной школы в теории международных отношений в России выражен слабее, чем, например, в Китае. Более того, существует и обратная тенденция, связанная с нездоровой погоней за количественными показателями, касающимися числа публикаций, индекса цитирования и т.п. Остававшиеся в силе до недавнего времени требования к университетским преподавателям предполагали обязательные публикации в зарубежных англоязычных журналах, принижали статус монографий и публикаций в отечественных изданиях. Лишь недавно новый министр образования и науки О.Ю. Васильева заявила, что «наличие публикаций в международных базах не будет обязательным, так как в условиях сегодняшнего дня нам это сложно сделать. Плюс мы настаиваем, что монография, особенно для гуманитариев, будет основной оценкой работы» [22]. Указанные требования действительно создавали препятствия на пути сохранения самостоятельной национальной системы взглядов и ценностей, их адаптации и развития применительно к современной мировой ситуации. Существуют и проблемы, связанные с давлением бюрократических процедур: непрерывным составлением учебных программ, переполненных ненужными подробностями и в силу этого быстро устаревающих, многочисленных планов, заполнением огромного количества отчетов.
Самостоятельность отечественных университетских преподавателей, академические свободы ученых оставляют желать лучшего, что стало одной из причин отставания фундаментального знания в области международных отношений от экспертных разработок. С одной стороны, такое состояние международно-политической науки выглядит не вполне естественным, даже учитывая, что значительная часть экспертов представлена теми же университетскими профессорами и преподавателями. С другой стороны, оно дает некоторую надежду на то, что прорывные идеи, высказываемые иногда в ходе дискуссий и в публикациях представителей таких экспертных сообществ, как РСМД, СВОП или Валдайский клуб, получат дальнейшее обоснование и будут способствовать развитию российской ТМО и ее вкладу в обогащение глобальной науки о международных отношениях.
Тем не менее подчеркнем, что именно разработка фундаментальных проблем ТМО останется той основой, без которой экспертные оценки будут зависеть от доступа в кабинеты политиков и от искусства сопоставлять и интерпретировать предоставляемую ими информацию. В свою очередь, развитие фундаментальной науки невозможно не только без опоры на мировые достижения, но и без постоянного внимания к глубинным корням отечественной мысли и их адаптации к ценностям и интересам страны в контексте перипетий, связанных со становлением нового миропорядка.
Библиографический список
1. Военная доктрина Российской Федерации: утв. Президентом РФ 25 дек. 2014 г № ПР-2976. URL: http://docs.cntd.ru/document/420246589
Bulletin of the Volga Region Institute of Administration • 2016. № 6 (57)
2. Концепция противодействия терроризму в Российской Федерации: утв. Президентом РФ Д. Медведевым 5 окт. 2009 г. URL: http://docs.cntd.ru/document/902180267
3. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года: утв. Указом Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537. URL: http://www.garant.ru/products/ipo/prime/ doc/95521/
4. Концепция внешней политики Российской Федерации: утв. Президентом РФ В.В. Путиным 12 февр. 2013 г. URL: http://wwwmid.ruforeign_policy/official_documents/-/asset_publisher/ CptICkB6BZ29/content/id/122186
5. Радика Десаи. Геополитическая экономия - курс для нового мира // Мир на взводе: пружина разжимается / под ред. Ф. Лукьянова. М., 2015.
6. Korany B. et coll. Analyse des relations internationales. Approches, concepts et donnnes. Montraal. Gaetan Morin йditeur. Centre qu^eqois des relations internationales. 1987.
7. Smith S. The US and the discipline of internationals relations: hegemonic country, hegemonic discipline // International Studies Review. 2002. Vol. 4, is. 2. P. 67-85.
8. Карр ЭХ. Двадцать лет кризиса: 1919-1939. Введение в изучение международных отношений // Теория международных отношений: хрестоматия / сост., науч. ред. и коммент. П.А. Цыганкова. М., 2002.
9. Hoffman S. An American Social Science: International Relations // Daedalus. 1977. Vol. 106, № 3. Р. 41-60. Crawford R. M.A. and D. S.L. Jarvis, eds. International Relations-Still an American Social Science? NewYork: SUNYPress. 2001.
10. Осипов Е. Все дальше от голлизма: внешняя политика современной Франции. URL: https://interaffairs.ru/news/show/14900
11. Канинская Г. Франция в современном мире. URL: https://interaffairs.ru/jauthor/mate-rial/14
12. Marty O., Courtade P. Les questions internationales en onze ^ons. Paris, 2015.
13. Цыганков П.А. Мондиализация, многосторонность и мировое космополитическое общество. Теория международных отношений в современной Франции (статья первая) // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политология. 2007. № 2. С. 3-17.
14. Цыганков П.А., Грачиков Е.Н. Проблема мирового порядка в китайской и российской политической науке: общее и особенное // Политическая наука. 2015. № 4. С. 22-39.
15. Бузан Б. Наука о международных отношениях - удел избранного круга государств. URL: http://www.intertrends.ru/rubrics/realnost/journals/teoriya-v-usloviyah-neopredelennosti/ar-ticles/nauka-o-mezhdunarodnyh-otnosheniyah-udel-izbrannogo-kruga-gosudarstv
16. Цыганков А.П., Цыганков П.А. Российские международники-теоретики: опыт автопортрета (результаты экспертного опроса) // Мировая экономика и международные отношения. 2014. № 9. С. 92-102.
17. Лебедева М.М. Российские исследования и образование в области международных отношений: 20 лет спустя. М., 2013.
18. Истомин И.А., Байков А.А. Сравнительные особенности отечественных и зарубежных журналов // Международные процессы. 2015. Т. 13, № 2 (41). С. 114-140.
19. Конышев В.Н., Сергунин А.А. Теория международных отношений: канун новых «великих дебатов»? // Полис. 2013. № 2. С. 66-78.
20. Цыганков А.П. Международные отношения: традиции русской политической мысли: учебное пособие. М., 2013.
21. Современная наука о международных отношениях за рубежом: хрестоматия: в 3 т. / под общ. ред. И.С. Иванова. М., 2015.
22. В России разрабатывается национальная система оценки научных публикаций - Васильева. URL: http://window.edu.ru/news/353/7353
Вестник Поволжского института управления • 2016. № 6 (57) 85
