ТЕОРИЯ ИНТЕРЕСА В СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВАХ: ТЕСТ БЕНТАМА – ПАНАЦЕЯ ОТ НЕДОСТАТКОВ? Текст научной статьи по специальности «Право»

УДК 340

DOI:10.31249/iajpravo/2023.04.13

ИВАНОВА А.П.1 ТЕОРИЯ ИНТЕРЕСА В СУБЪЕКТИВНЫХ ПРАВАХ: ТЕСТ БЕНТАМА - ПАНАЦЕЯ ОТ НЕДОСТАТКОВ? (Обзор)

Аннотация. В обзоре рассматриваются понятие и основные положения теории интереса в субъективных правах и анализируются критические замечания противников указанной теории. Особое внимание уделяется тесту Бентама, который во многом, однако не полностью, позволил устранить логические ошибки и недостатки в теории.

Ключевые слова, теория права; субъективные права; теория интереса; теория воли.

IVANOVA A.P. The interest theory of rights: The Bentham's test as a panacea for shortcomings? (Review)

Abstract. The review examines the concept and main provisions of the interest theory in rights and analyzes the critical remarks of opponents of this theory. Special attention is paid to the Bentham's test, which largely, but not completely, eliminated logical fallacies and shortcomings in theory.

Keywords. theory of law; subjective rights; interest theory in rights; will theory in rights.

Для цитирования: Иванова А.П. Теория интереса в субъективных правах: Тест Бентама - панацея от недостатков? (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки: Отечественная и зарубежная литература : ИАЖ. Сер. 4: Государство и право. - 2023. - № 4. - С. 155-164. -DOI: 10.31249/iajpravo/2023.04.13

1 Иванова Ангелина Петровна, младший научный сотрудник отдела правоведения ИНИОН РАН.

Дискуссии между сторонниками теории интереса и теории воли в субъективных правах велись на протяжении многих лет и ведутся до сих пор. Можно сказать, что дебаты о правах в первую очередь касаются природы прав и владения правами. И здесь, прежде всего, стоит сделать несколько уточнений с точки зрения методологии.

Во-первых, отмечает В. Курки, финский ученый-юрист и философ, субъективные права не являются естественными объектами, такими как атомы и молекулы [2, р. 431]. Скорее, они представляют артефакты (искусственные объекты), которые существуют в основном как продукты или компоненты других артефактов: закона и права (в объективном смысле).

Во-вторых, практика показывает, что термин «право» явно используется в разных смыслах, и ни одной из выдающихся теорий прав не удается охватить все эти смыслы. Даже широко распространенное утверждение о том, что все права так или иначе будут связаны с соответствующими обязанностями, не лежит в основе всех распространенных значений слова «право».

Теоретики обычно признают неоднородность употребления термина «право». И по общему правилу все теории прав подразумевают фазу «разделения» и фазу «реконструкции». Первая фаза представляет собой анализ повседневного понимания прав с целью выявления некоторых более фундаментальных элементов, лежащих в их основе. Вторая - предполагает выдвижение предложений относительно того, как следует использовать слово «право».

Золотым стандартом фазы разделения является структурный анализ известного американского юриста В. Хохфельда, который отметил, что под правами в обыденной жизни понимается множество различных «юридических преимуществ», таких как полномочия, привилегии и иммунитеты1. Однако слово «право» в строгом смысле представляет собой законный интерес, который защищается законом путем наложения определенных юридических обязанностей на других лиц.

Современные же аналитические дебаты о правах носят в первую очередь реконструктивный характер. За некоторыми ис-

1 Hohfeld W. Some fundamental legal conceptions as applied in judicial reasoning // The Yale law journal. - New Haven, 1917. - Vol. 26, N 8. - P. 717.

156

ключениями, большинство ученых опираются на выводы, полученные в результате анализа В. Хохфельда, а затем приводят доводы в пользу своего определения термина «право». Дискуссии о правах в настоящее время, используя термин Р. Карнапа, немецко-американского философа и логика, носят разъяснительный характер: участники занимаются уточнением расплывчатой или не совсем точной концепции права, используемой в повседневной жизни... или, скорее, заменой ее новой, более точной концепцией [2, р. 433].

При этом адекватная и всеобъемлющая теория субъективных прав (и, соответственно, корреспондирующих обязанностей) должна содержать объяснения следующих трех взаимосвязанных особенностей. Во-первых, она должна содержать определение того, что значит быть обязанным другому лицу. Во-вторых, в ней должно быть изложено, почему, нарушая предписанную обязанность, лицо, несущее ее, не просто действует неправильно, но и причиняет вред лицу, которому оно обязано. В-третьих, в ней должно содержаться объяснение того, почему, нарушая предписанную обязанность, лицо, несущее эту обязанность, проявляет неуважение к лицу, которому оно обязано [1, р. 427].

Согласно теории интереса в субъективных правах, права функционируют для защиты интересов правообладателя. Суть теории интереса заключается в том, что Мэри имеет субъективное право по отношению к Джону, если у Джона есть обязанности по отношению к Мэри, а наличие обязанностей по отношению к кому-то (или чему-то) означает, что обязанность такого рода обычно отвечает интересам правообладателя.

В. Курки, полагает, что обязанность должна быть типичной, обычно, стандартной - но не всегда - направлена на соблюдение интересов правообладателя, поскольку в противном случае теория была бы недостаточно всеобъемлющей. В подтверждение указанного положения он приводит точку зрения Н. Маккормика, шотландского философа-правоведа и политика, который, например, упоминает «недвижимость в трущобах, подлежащую обязательной аренде по регулируемой арендной плате», которая «доставляет больше хлопот, чем того стоит, и, кроме того, доставляет неудобства их владельцу», а также М. Крамера, американского философа, ссылающегося на обязанность сына ежемесячно выплачивать

определенную сумму денежных средств матери, которая в результате теряет чувство самодостаточности и стремление к независимости [цит. по: 2, р. 435]. Однако, несмотря на это, оба указанных случая являются примерами субъективных прав, поскольку обязанности указанных видов обычно отвечают интересам владельца субъективных прав.

Как и многие другие дискуссии о проблемах в современной аналитической юриспруденции, дискуссии по поводу теории интереса в субъективных правах восходят к работам Г. Харта, английского философа и теоретика права. В работе «Существуют ли естественные права?» он пишет:

«Понятия "право" и "получение выгоды от выполнения долга" не идентичны. Хобещает У в обмен на некоторую услугу, что он будет присматривать за старой матерью У в его отсутствие. Из этого взаимодействия возникают права, но, безусловно, лицом, которому было высказано обещание, является У, а не его мать, которая имеет эти права или владеет ими» [цит. по: 4, р. 294].

В данной ситуации мать У является сторонним бенефициаром, которая, согласно общим положениям теории интереса, ошибочно предполагается правообладателем. В конкурирующей теории воли, подчеркивают ее сторонники, такой проблемы не возникает, ведь в соответствии с ней функция прав заключается в нормативном контроле правообладателя над обязанностью [1, р. 430]. Именно У, а не мать У, обладает правом в этом сценарии. У имеет, в то время как мать У не имеет контроль над обязанностью X, т.е. возможность требовать ее исполнения или отказаться от него.

В. Курки изучает также проблему чрезмерной инклюзивно-сти теории интересов. Так, отмечает он, рассмотрим Мэри, которая живет на социальное обеспечение и регулярно использует определенную сумму своего ежемесячного пособия для покупки продуктов в единственном продуктовом магазине в этом районе. Первоначальная формулировка теории интереса, сопровождаемая описанием юридических обязанностей, привела бы к выводу, что обязанность государства выплачивать пособие коррелирует не только с правом Мэри на получение пособия, но и с правом владельца магазина на то, чтобы Мэри получила пособие и приобрела продукты в его магазине. Следовательно, теория интересов была бы чересчур инклюзивной [2, р. 436].

При такой диалектике реакция сторонников теории интереса должна была быть очевидной: отказ от идеи отождествления обладания правом и извлечением выгоды. И действительно, отказ от такого отождествления присутствует в передовой современной формулировке теории интереса, предложенной М. Крамером:

«(1) Необходимым, хотя и недостаточным для обладания законным правом X является то, что обязанность, соответствующая праву, когда она актуальна, нормативно защищает некоторый аспект ситуации X, который в целом обычно выгоден для существа, подобного X (а именно, человека или коллектива или нечеловеческого животного) [цит. по: 3, р. 6].

(2) Ни необходимым, ни достаточным для обладания X каким-либо определенным юридическим правом не является то, что X компетентен и уполномочен требовать исполнения обязанности, соответствующей праву, или отказываться от ее исполнения» [цит. по: 2, р. 436].

Утверждение (1) предполагает, что права являются коррелятами обязанностей, и утверждает, что они принадлежат тем существам, интересам которых обычно служит выполнение обязанностей, тогда как утверждение (2) представляет собой отказ от центральных принципов теории воли. Однако, считает В. Курки, М. Крамер не предлагает полного перечня необходимых и достаточных условий для владения правом [2, р. 436].

Таким образом, получение выгоды от исполнения обязанности является лишь необходимым, но не достаточным условием для обладания правом [4, с. 295]. Однако вопрос о том, какие еще условия должны быть соблюдены для получения статуса обладания правом, остается открытым.

Для решения изложенной проблемы было выдвинуто несколько решений. Некоторые теоретики предложили рассмотреть «намерение» или «цель» соответствующей нормы: обязанность влечет за собой определенные права только у тех лиц, которые были задуманы в качестве правообладателей при создании той или иной правовой формы. Таким образом, обязанность повлечет за собой права только для тех, кто был задуман в качестве правообладателя законодателем или другим государственным органом. М. Крамер, с другой стороны, предложил другое решение, основанное на некоторых работах Д. Бентама. Согласно тесту Бентама,

при определении того, является ли кто-либо правообладателем в соответствии с контрактом или другой правовой нормой, необходимо изучить факты, которых было бы минимально достаточно, чтобы установить, что имело место нарушение нормы.

Как указывает В. Курки, М. Крамер впервые представил тест в 1998 г. и изменил его формулировку в 2010 г., которая звучит следующим образом:

«Если и только если хотя бы один минимально достаточный набор фактов [для установления нарушения договора или нормы права] включает в себя нанесение ущерба некоторым лицом Q от рук другого лица R, которое несет обязательства по договору или в соответствии с нормой права, Q имеет право -соответствующее этой обязанности - по контракту или в соответствии с нормой права» [цит. по: 2, р. 437].

Иными словами, может быть несколько способов установить, что обязанность была нарушена. Если хотя бы один из таких способов без избыточности включает установление того, что Q претерпел некоторые типичные неблагоприятные изменения, то Q обладает правом требования, соответствующим обязанности. В приведенном выше примере социального обеспечения тест исключает владельца магазина как правообладателя, поскольку ни один набор фактов, минимально достаточных для установления нарушения обязанности, не включает в себя некоторые события, обычно наносящие ущерб владельцу магазина [2, р. 437].

Тест Бентама обычно понимается как ограничение чрезмерно расширительной теории интересов. Эвристика того, как человек думает о теории интересов, работает примерно следующим образом. Сначала рассматривается, какие потенциальные правообладатели обычно получают выгоду от данной юридической или моральной обязанности, а затем применяется тест, чтобы отсечь ненадлежащие приписывания прав:

(1) Определение того, кто или что обычно выигрывает от какой-либо обязанности В.

(2) Исключение тех бенефициаров, которые не подпадают под действие теста Бентама [2, р. 438].

Таков «традиционный» метод определения того, кто или что имеет право в соответствии с теорией интересов. Однако вместо того, чтобы использовать тест Бентама в качестве дополнительного

го критерия, В. Курки предлагает использовать его в качестве основного фактора, определяющего, кто или что имеет право требования на выполнение какой-либо обязанности. Определять, кто или что обычно выигрывает от какой-то обязанности, на самом деле совершенно излишне. Вместо этого можно использовать од-ноэтапную процедуру:

(1) Определение того, кто или что подпадает под действие теста Бентама [2, р. 438].

Таким образом, заключает В. Курки, теорию интереса М. Крамера, можно свести к следующему:

Формулировка 1

X обладает правом, соответствующим существующей в настоящее время обязанности D, если и только если

(I) Xможет обладать правами и

(II) набор фактов, минимально достаточных для установления нарушения обязанностей D, включает факт, который влияет на ситуацию X способом, обычно отрицательным для таких существ, как X.

Эта формулировка может охватывать все парадигматические случаи владения правом. Условие (I) включено, потому что теоретики интересов, такие как М. Крамер и Д. Раз, утверждают, что тот факт, что X наделен интересами, не квалифицирует X как потенциального обладателя прав. Например, М. Крамер утверждает, что растения наделены интересами, но независимо от этого не могут обладать правами [цит. по: 2, р. 439]. Условие (II) - это, грубо говоря, тест Бентама, представленный М. Крамером в 2010 г.

Можно также дать тесту «положительную» формулировку, сосредоточив внимание на выполнении или соблюдении обязанности:

Формулировка 2

X обладает правом, соответствующим существующей в настоящее время обязанности D, если и только если

(I) Xможет обладать правами и

(II) набор фактов, минимально достаточных для установления выполнения или соблюдения обязанностей D, включает факт, который влияет на ситуацию X способом, обычно положительным для таких существ, как X.

Вместе с тем тест Бентама не позволил устранить все противоречия и упущения теории интереса в субъективных правах.

Так, американский философ Г. Шринивасан приводит следующий пример.

Допустим, У обещал 2, что он выплатит X 100 фунтов стерлингов. У X есть бабушка, которая, вполне естественно, также имеет интерес в выплате 100 фунтов стерлингов своему внуку. Из этих предпосылок, согласно традиционным положениям теории интереса, следует, что 2, X, бабушка X будут иметь право на то, чтобы X получил 100 фунтов стерлингов. Несмотря на все их очевидные различия, 2, как получатель обещания, и X получают конститутивную выгоду от выполнения обещания, составляющего контракт. Основная проблема заключается в том, как квалифицировать получателя обещания 2 в качестве правообладателя, не квалифицируя в таком же качестве какую-либо интуитивно нерелевантную сторону (например, бабушку X)?1

М. Крамер предложил оценочный подход при разрешении примера, который был приведен Г. Шринивасаном. Он отметил, что в рамках теории интереса при определении правообладателей следует исключать очевидно опосредованные интересы. Иными словами, интерес не может заключаться исключительно в продвижении чужих интересов. Скорее, у надлежащего правообладателя должна быть личная заинтересованность в этом вопросе: «Интерес, лежащий в основе статуса R как правообладателя - который, конечно, может быть альтруистически ориентированным интересом - должен быть собственным интересом R, а не чьим-либо интересом»2.

В то же время В. Курки, рассматривая аргументы Г. Шрини-васана, отмечает, что тест Бентама в своей последней редакции 2010 г. эффективен в случае, приведенном Г. Шринивасаном. В данном примере, отмечает он, можно выделить два утверждения:

(1) У не заплатил Xоговоренные 100 фунтов стерлингов.

(2) Интересы бабушки Xнарушены из-за (1).

1 Sreenivasan G. Public goods, individual rights, and third-party benefits // New Essays on the Nature of Rights / ed. by M. McBride. - London, 2017. - P. 139.

2 Kramer M., Steiner H. Theories of rights: is there a third way? // Oxford journal of legal studies. - Oxford, 2007. - Vol. 27, N 2. - P. 304

162

Установив (1), можно установить (2). Следовательно, установление (2) является достаточным для установления нарушения, но оно не является минимально достаточным, поскольку можно обойтись без (2) при установлении нарушения обязанностей [2, р. 442].

Однако, как справедливо отметил М. Макбрайд, специалист в области права и философии, доцент Национального университета Сингапура, такое объяснение не является надлежащим для разделения статусов 2 и бабушки X, поскольку такую же линию рассуждений можно использовать и применительно к 2, тем самым исключив его из круга правообладателей [4, р. 307].

Ввиду этого следует определить ущерб 2 и бабушки X вне связи с причинением ущерба X. С точки зрения общей диалектики, все, что нужно для подтверждения статуса 2 в качестве правообладателя - это один минимально достаточный набор фактов, в котором присутствует факт нарушения интересов 2:

(1*) Интересы Z как кредитора нарушены из-за неисполнения обещания, данного YZ [4, р. 312].

На первый взгляд, предложение (1*) вполне соответствует указанным критериям, поскольку не содержит упоминания ущерба X. Однако для получения статуса 2 в качестве правообладателя предпосылка не должна быть сама по себе минимально достаточной для нарушения. Таким образом, перед сторонниками теории интереса встает непростой выбор. С одной стороны, если факт неисполнения обещания является минимально достаточным для нарушения, 2 теряет статус правообладателя. С другой стороны, если факт неисполнения обещания не является минимально достаточным для нарушения, а является лишь описанием некоторого события, он может использоваться и для обоснования того, что бабушка X также является правообладателем:

(1**) Интересы бабушки X как бабушки нарушены из-за неисполнения обещания, данного YZ [4, р. 313].

Следовательно, структурно, без использования оценочных критериев, разделить статусы X, Z и бабушки X не представляется возможным. Критерий минимальной достаточности, установленный в тесте Бентама, так или иначе должен быть дополнен определенным оценочным аспектом, например, наличием или отсутствием опосредованности интереса.

Таким образом, даже в современной трактовке теория интереса все еще не способна полностью решить проблему сторонних бенефициаров. Ввиду этого существующие в настоящее время критерии правообладателей, в частности тест Бентама, должны быть дополнены новыми положениями, которые в полной мере смогут исключить чрезмерную инклюзивность теории интереса.

Список литературы

1. Bowen J. Beyond normative control: against the will theory of rights // Canadian journal of philosophy. - Cambridge, 2020. - Vol. 50, N 4. - P. 427-443.

2. Kurki V. Rights, harming and wronging: a restatement of the interest theory // Oxford journal of legal studies. - Oxford, 2018. - Vol. 38, N 3. - P. 430-450.

3. McBride M. Preserving the interest theory of rights // Legal theory. - Cambridge, 2020. - Vol. 26, N 1. - P. 3-39. - URL: https://www.cambridge.org/core/journals/ legal-theory/article/abs/preserving-the-interest-theory-of-rights/1C5A327C1B1046 24CEDB6A517818271F (дата обращения: 12.08.2023).

4. McBride M. The unavoidability of evaluation for interest theories of rights // Canadian journal of law & jurisprudence. - Cambridge, 2020. - Vol. 33, N 2. -P. 293-315.