CC BY
151
щего субъекта, отличного от автора и персонажа одновременно, но указывает на необходимость осторожного словоупотребления в данной сфере. Возможно, модификаторы «гетерогенный» или «хамелеон» (chameleonesque) будут способствовать большей трезвости в использовании данной нарратологической категории.
Е.В. Лозинская
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРЕВОДА
2019.02.007. Т.Н. КРАСАВЧЕНКО. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРЕВОДА: РУССКАЯ КЛАССИКА В ВЕЛИКОБРИТАНИИ И США В ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ. (Статья).
Ключевые слова: русская классика в Великобритании и США; проблема адекватности перевода; переводы интерпретирующие и переводы буквальные; Констанс Гарнетт; Певир и Волохонская; Пастернак-Слейтер; М. Кац и др.
Американский культуролог Гарольд Блум рассматривает историю перевода как борьбу «отцов и детей»1. Но на нее можно посмотреть и как на диалог поколений: переводчики на разных этапах вносят свой вклад и способствуют, как заметил немецкий философ культуры Вальтер Беньямин2, «последующей жизни» текста, таким образом «происходит сдвиг в сторону группового авторства переводов, отрицание индивидуалистической этики, согласно которой может быть лишь один хороший перевод»3. Так в переводоведении возникло мнение, что со временем переводы становятся все лучше, ибо новые переводчики используют опыт предшественников, поэтому чем перевод новее, тем выше вероятность его высокого качества (Лорен Лейтон и др.)4. Так ли это? Ведь в самой стратегии пе-
1 Bloom H. The anxiety of influence. - L.; Oxford, 1973. - P. 5.
2 Benjamin W. The talk of the translator // The translation studies reader / Ed. by Venuti L. - L., N.Y.: Routledge, 2000. - P. 16.
3 Аполлонио К. По сторонам столетия: Толстой в переводах Гарнетт и Пе-вира / Волохонской // Лев Толстой и мировая литература: Материалы VIII Международной научной конференции. - Музей-усадьба Л.Н. Толстого «Ясная Поляна», 2014. - С. 118.
4 Leighton L. Two worlds, one art: Literary translation in Russia and America. -DeKalb, 1991. - P. 134.
ревода заложена разновекторность: можно, как заметил немецкий философ Фридрих Шлейермахер, привести текст к читателю, а можно - читателя к тексту1. Эти два подхода находятся в центре современной дискуссии о переводах классической русской литературы.
Знаменитая английская переводчица Констанс Гарнетт (1861-1946), сыгравшая важнейшую роль в популяризации русской литературы в Великобритании и США, пошла первым путем. С 1894 по 1934 г. она представила англоязычному читателю почти весь корпус русской классической литературы - 71 книгу: Л. Толстого, Достоевского, Гоголя, Гончарова, Тургенева, Герцена, А.Н. Островского, Чехова. Сама она считала своей лучшей работой перевод «Войны и мира»2. Особенность ее переводов заключалась в том, что, выросшая в викторианский период британской истории (1837-1901), воспитанная на викторианских романах, она «викто-рианизировала» русских писателей, что порой было вполне кстати, ибо Толстой любил английских писателей - Теккерея, Джордж Элиот, Троллопа, Достоевскому был близок Диккенс, о чем Гар-нетт, конечно, знала.
Как она работала? Об этом писал ее внук Ричард Гарнетт: «Обычно она читала русский текст, отмечая и отыскивая в словаре незнакомые слова и выражения и подписывая их по-английски между строк так же, как она поступала с греческими текстами во время учебы в Кембридже. <...> Потом садилась и довольно быстро писала текст по-английски. <...> Завершая перевод большого отрывка, она прочитывала его вместе с русским другом (здесь и далее курсив мой. - Т. К.), а потом уже перевод шел в печать»3. Недостатки ее переводов зачастую объяснялись тем, что она работала очень быстро (подгоняемая издательством), и когда ей встречались непонятные слова или фразы, она просто опускала их и двигалась дальше. Она бывала неточна в воспроизведении длинных сложных предложений. Нередко, особенно у Достоевского, сглаживала «неудобоваримые» для англоязычного читателя места. Когда не пони-
1 Schleiermacher F. On different methods of translating // Theories / Ed. by Schulte R., Biguenet. - Chicago; L., 1992. - P. 42.
2 Garnett R. Constance Garnett: A heroic life. - L., 1991. - P. 205.
3 Ibid. - P. 133.
мала слово или фразу, опускала их1. Для Гарнетт важны английские переводческие нормы ясности и плавности и критерии оценки русского романа британской критикой. Поскольку он воспринимался тогда как непосредственное изображение жизни, то переводу следовало быть неброским, невидимым, не привлекающим внимание к стилю перевода и оригинала, - из этого Гарнетт и исходила. Ее цель -органичное, свободное, убедительное звучание перевода по-английски. Поэтому у нее в «Войне и мире» каша у русских солдат стала «porridge» - традиционной английской овсянкой, а слова воронежской губернаторши Николаю: «Да ведь у Софи ничего нет» (т. 4, гл. V)2: «Why, Sophie hasn't a farthing» - «ведь у Софи нет ни фартинга». Она избегала русизмов, находила английские эквиваленты. По наблюдению некоторых критиков (например, известного британского русиста Генри Гиффорда), это нередко вело к неадекватности перевода просторечных выражений, изменению синтаксиса, сокращению повторов, т.е. нивелировке стиля. В приложении к первой англоязычной биографии Л.Н. Толстого - «Жизнь Толстого: Первые пятьдесят лет» (Life of Tolstoy: First Fifty Years (1930)) -Эйлмер Мод, биограф и переводчик Толстого, отметил ошибки Гарнетт в переводе «Войны и мира». Э. и Л. Мод, переводившие только Толстого, находились в более благоприятном положении, чем Констанс: они долго жили в России, гостили у Толстого в Ясной Поляне, под его руководством работали над переводом его сочинений (например, трактата «Что такое искусство?»). Но, по мнению Г. Гиффорда, переводы Гарнетт превосходили переводы супругов Мод. Об «Анне Карениной» он писал: «У Констанс Гарнетт тонкий подход. В ее переводе есть деликатность прикосновения, чего Моды, несмотря на все их усердие и здравый смысл редко достигают»3. Известный английский русист Доналд Рейфилд писал о переводах Гарнетт: «Если она и совершает элементарные промахи, ее тщательность в распутывании сложных синтаксических клубков и ее находки правильных терминов для многих чеховских
1 См.: May R. The translator in the text: On reading Russian literature in English. - Evanston, 1994. - P. 32-33.
2 Толстой Л.Н. Война и мир // Толстой Л.Н. Собрание соч.: В 14 т. - М., 1951. - Т. 7. - С. 23.
3 Gifford H. On translating Tolstoy // Gifford H. New essays / Ed. by Jones M. -Cambridge, 1978. - P. 21.
растений, птиц и рыб поражают. <...> Ее английский не только почти современен Чехову, но зачастую адекватен ему»1.
Переводы К. Гарнетт послужили образцами для британских переводчиков - Дэвида Магаршака (1899-1977) и Розмари Эдмондс (1905-1998); Магаршака даже называли ее эпигоном. Ее переводы стали «долгожителями». Этому способствовала и такая принятая в ХХ в. (особенно в США) практика издания переводов, как редактура, корректировка их. Так, Нина Берберова и американский литературовед и переводчик Леонард Кент в 1965 г. «скорректировали» позднее не раз переиздававшийся перевод «Анны Карениной» К. Гарнетт2. Перевод «Братьев Карамазовых» К. Гарнетт подвергался в США «корректировке» трижды: в 1933 г. русистом Авраамом Ярмолинским, в 1949 г. - княгиней Александрой Кропоткиной и в 1976 г. - русистом Ральфом Мэтло (Matlaw R.), а ее перевод «Записок из подполья» - в 1943 г. «отредактировал» Бернард Гилберт Герни, а в 1960 г. - Ральф Мэтло. Американская переводчица Элизабет Аллен (Allen E.) проделала то же со многими произведениями в книге «Основной Тургенев» (The Essential Turgenev, 1994).
Большинство британских и американских писателей читали русских классиков в переводах Констанс Гарнетт, о них одобрительно отзывались Джозеф Конрад, Кэтрин Мэнсфилд, Д.Г. Лоуренс, Скотт Фицджералд, Э. Хемингуэй. Английский писатель Уильям Джехарди в первой книге о Чехове (1923) на английском в основном использовал переводы К. Гарнетт, считая их удачными3.
Однако русские писатели, оказавшиеся в англоязычной среде -Набоков и Бродский, «изнутри» оценивавшие переводы русской классики, приняли Гарнетт в штыки. На полях машинописных текстов лекций Набокова в Уэллсли и Корнелльском университете полно саркастических замечаний в адрес Гарнетт, карандашных восклицательных знаков, отмечающих ее ляпы. Работая над книгой о Гоголе, Набоков жаловался: «Я потерял неделю, переводя нуж-
1 The Chekhov omnibus. Selected stories / Transl. by Garnett C.; rev., with additional material, introd. a. notes by Rayfield D. - L., 1994. - P. XXI.
2 Tolstoy L. Anna Karenina / Transl. Garnett C.; Rev. by Kent L.J., Ber-berova N. - N.Y., 1965. - 976 p.
3 Gerhardi W. Anton Chehov. - L., 1923. - Р. 7, 9.
ные мне фрагменты "Ревизора", потому что ничего не мог поделать с сухим дерьмом Констанс Гарнетт»1.
Сохранилось факсимиле начальных страниц лекции Набокова об «Анне Карениной» (в «Лекциях о русской литературе»): на пустой левой странице Набоков записал слова Джозефа Конрада в письме к мужу К. Гарнетт - Эдварду: «Сердечный привет вашей жене, чей перевод "Карениной" великолепен. О самой вещи я невысокого мнения, так что достоинства перевода особенно бросаются в глаза». И Набоков раздраженно прокомментировал: «Никогда не прощу Конраду этот прокол» («I shall never forgive Conrad this crack»). Для Набокова перевод Гарнетт - «полный провал» («a complete disaster»)2. В книге «Гоголь» он писал: «Лишенная всякого дара слова, Гарнетт перевела "Ревизора" хотя бы более или менее тщательно, и эта работа раздражает меньше, чем некоторые чудовищные переложения "Шинели" и "Мертвых душ". <...> От стиля Гоголя, конечно, ничего не осталось. Английский язык сух, бесцветен и невыносимо благопристоен»3. А И. Бродский заметил: «Причина, по которой англоязычные читатели едва могут отличить Толстого от Достоевского в том, что они читают не их прозу. Они читают Констанс Гарнетт»4.
Таким образом, путь К. Гарнетт - это путь максимального приближения русской литературы к английскому читателю. К концу ХХ в. на англоязычном литературном горизонте появился дуэт нью-йоркских переводчиков, позднее переехавших в Париж. Это -Ричард Певир, известный в прошлом как переводчик с французского, итальянского, испанского, и его жена - Лариса Волохонская (она родилась в Ленинграде и в 1973 г. эмигрировала в США). Их называют П / В. Они избрали противоположный путь - приближение англоязычного читателя к русской литературе, что теоретически обосновано, в частности, в работах крупного американского историка и теоретика перевода - Лоренса Венути,
1 Цит. по: Remnick D. The translation wars // The New Yorker. - N.Y., 2005. -30.10. - C. 98.
2 Цит. по: May R. The translator in the text: On reading Russian literature in English. - P. 38.
3 Набоков В. Николай Гоголь / Пер. Голышевой Е. при участии Голыше-ва В. // Новый мир. - М., 1987. - № 4. - С. 188.
4 Цит. по: Alameddine R. Unnecessary woman. - N.Y., 2013. - P. 103
убежденного в том, что цель перевода - воспроизвести формы и структуры оригинала во всей их чуждости воспринимающей культуре1, т.е. главное - идея верности подлиннику.
Для П / В перевод требует «остранения» (alienating) текста, выявления отличия его структуры от «хорошего английского стиля» и максимальной близости к русскому языку, плавность перевода, на их взгляд, - недостаток. С 1990 г. к настоящему времени они создали корпус переводов русской классики XIX в. - 10 томов Достоевского, книга прозы Пушкина, три книги Гоголя, одна Лескова, пять Л. Толстого, «Месяц в деревне» Тургенева, два тома прозы и две пьесы Чехова, а также «Доктор Живаго» (2010) Пастернака, «Мастер и Маргарита» (1997) М. Булгакова, сочинения матери Марии (Скобцовой) (2002) и «У войны не женское лицо» Светланы Алексиевич (2017), т.е. целых 27, в основном очень объемных, переводов за 28 лет. Их переводы русской классики вызвали восторженные отклики влиятельных критиков в авторитетных изданиях, в частности английского литературного критика Джеймса Вуда в престижном американском журнале «Нью-Йоркер» и британского историка культуры - русиста и писателя Орландо Файджеса2. П / В получили премию Пен-клуба за переводы.
Первый же их перевод в 1990 г. - «Братья Карамазовы» Достоевского многие критики расценили как единственно верную версию романа. Переводы Толстого также хвалили как «абсолютно верные языку» писателя3. По словам К. Аполлонио, впервые «в истории перевода русской литературы на английский имена переводчиков (чета П / В) на обложке служили едва ли не главным решающим фактором для покупателя книги»4. И конечно, сработала мощная американская реклама - рекомендации ведущей популяр-
1 Venuti L. The Translator's invisibility: A history of translation. - L.; N.Y., 1995. - C. 20.
2 Wood J. At home in the world // The New Yorker. - N.Y., 2001. - 5.02. -P. 82; Wood J. Movable types. How «War and Peace» works // The New Yorker. -N.Y., 2007. - 26.11. - Mode of access: https://www.newyorker.com/magazine/2007/ 11/26/movable-types; Figes O. Tolstoy's real hero // New York review of books. - N.Y., 2007. - 22.11. - Mode of access: https://www.nybooks.com/articles/2007/11/22/tolstoys-real-hero/
3 Remnick D. The translation wars. - P. 101.
4 Аполлонио К. По сторонам столетия. - С. 117.
ной американской телепрограммы Опри Уинфри своим зрителям -членам «Книжного клуба» - читать «Анну Каренину» в переводе П / В (он вышел в 1998 г.), что сделало их крайне популярными в США. Примечательно, что в Англии издатели «Пингвина» сочли книгу нечитабельной, но, в конце концов, после многих поправок, в 2000 г. ее опубликовали, хотя на первых порах удалось продать там лишь несколько сот экземпляров. Заметим, что в «Войне и мире» английские переводчики - сначала Гарнетт, Луиза и Эйлмер Мод, позднее Энтони Бриггс и Розмари Эдмондс (сохранившая только «Eh bien, mon prince» в начале) перевели на английский все французские тексты романа, даже письмо Наполеона Мюрату, тогда как П / В сохранили все французские тексты, разместив переводы в примечаниях.
После первой волны энтузиазма по поводу переводов П / В появились критические отзывы1. Переводчица Мишель Берди и российский лингвист и переводчик Виктор К. Ланчиков усомнились в правомерности тезиса П / В о «неуклюжести» стиля Толстого, на котором они строили свой перевод2. Например, в «Анне Карениной» (ч. 2, гл. 15): «Стива! - вдруг неожиданно сказал Левин, -что ж ты мне не скажешь, вышла твоя свояченица замуж или когда выходит?»3. Гарнетт переводит хорошим английским стилем: «Stiva! - said Levin unexpectedly: how is it you don't tell me whether your sister-in-law's married yet or when she's going to be?»4. П / В сохраняют плеоназм: «Stiva! - Levin said suddenly and unexpectedly. -'Why don't you tell me whether your sister-in-law got married or when's she going to?» М. Берди и В. Ланчиков доказывают, что та-
1 См.: McLean H. Which English Anna? // Tolstoy studies journal. - Toronto, 2001. - Vol. 13. - P. 35-48; Kelly C. Leo Tolstoy: Anna Karenina by Richard Pevear, Larissa Volokhonsky // Translation and literature. - Edinburgh, 2002. - Vol. 11, N 2. -P. 283-287.
Берди М., Ланчиков В.К. Успех и успешность: Русская классика в переводах Р. Певира и Л. Волохонской // Мосты: Журнал переводчиков. - М., 2006. -№ 1(9). - Режим доступа: https://docplayer.ru/36889318-Uspeh-i-uspeshnost-russkaya-klassika-v-perevodah-r-pivera-i-l-volohonskoy.html
3 Толстой Л. Анна Каренина // Толстой Л. Собр. соч.: В 14 т. - М., 1952. -Т. 8. - С. 176.
4 Tolstoy L. Anna Karenina / Transl. Garnett C.; tr. rev. by Kent L.J., Ber-berova N. - N.Y., 1965. - P. 188.
кие же словообороты используют и другие русские писатели (Л. Андреев, М. Арцыбашев, М. Булгаков), и видят в отсутствии понимания индивидуальных авторских и общеязыковых особенностей речи - черту, свойственную практически всем переводам П / В, которые «превращают ничем не примечательные русские словосочетания в неуклюжие фразы на английском»1 и остраняют то, что на самом деле соответствует нормам русского литературного языка. Анализ, осуществленный М. Берни и В. Ланчиковым, заставляет усомниться: верны ли переводы П / В духу текста, в данном случае Толстого?
Еще один носитель английского - американский литературовед, профессор Северозападного университета Гари Сол Морсон сравнил переводы П / В с «потемкинскими деревнями», на первый взгляд, «издалека» эффектными, а вблизи, при ближайшем рассмотрении «фейковыми»2. Более того, ему кажется опасным, даже трагичным для культуры, то, что П / В превратили великолепные произведения в «уродливые неразберихи»: если студенты и широкий читатель выберет эти переводы, а цель их издателей в США и Британии в том, чтобы они стали общеприняты для целого поколения, если не более, то вполне вероятно, что эти читатели, как бы они ни разделяли доставшееся им по наследству понимание величия русской литературы, неизбежно признают, что со временем она устарела. Буквализм П / В уничтожает иронию и художественную многосторонность русских писателей, действует как тупое орудие.
Работа П / В над переводами строилась так: Лариса, носитель русского языка, дословно переводила книгу на английский, делая заметки о языке, синтаксисе писателя. Пивер, недостаточно владея русским, делал английскую редакцию текста, сохраняя его максимальную близость к оригиналу. Результат, по мнению Г.С. Морсо-на: «беспрецедентная верность» (слово в слово, синтаксис в синтаксис). Так, в «Войне и мире» выясняется, что героиня носит не ленту, а шапочку, герой одет в сюртук (redingote), персонажи едят не суп, а холодный соус с петушиными гребешками (cockscombs). Такие уточнения ценны, но читатель ищет в переводах не сведения
1 Аполлонио К. По сторонам столетия. - С. 120.
2 Morson G.S. The pevearsion of Russian literature // Commentary. - N.Y., 2010. - N 07/08. - Mode of access: http://www.commentarymagazine.com/.../the-pevearsion-of-russian-literature
о кулинарии тех дней, ему нужны литература, сохранение тональности произведения и понимание его смысла в целом, а они утрачены.
Общеизвестно, что переводчику недостаточно знания только языка, нужно знать контекст творчества писателя, понимать, в чем его специфика. Но ничего этого, на взгляд Г.С. Морсона, нет в переводе П / В, скажем, «Записок из подполья», смысл которых в том, что «подпольный человек» совершает и описывает поступки, противоречащие прагматическому личному интересу, тем самым опровергая детерминистскую теорию: люди лишь «клавиши пианино», на которых играют законы природы, человек предсказуем, ибо действует исходя из личных интересов, а выбор - лишь иллюзия. Основное определение мотивов поступков героя в английских переводах до П / В - «озлобленность» (spite). П / В вместо «spite» употребляют «wickedness» (злобность). «Злой» по-русски может означать «wicked». Но повесть Достоевского не о том, что бывают злые люди. Человек из подполья именно озлоблен, он постоянно провоцирует, дразнит читателя, отвечая на его возможные возражения. Его проза полна уверток, лазеек. И Гарнетт уловила этот тон, а П / В - нет.
Г.С. Морсон приводит еще пример. В «Братьях Карамазовых» одна из 12 книг, составляющих роман, называется «Надрывы»: у Гарнетт - «Lacerations» (терзания, мучения, муки, рваные раны), у П / В - «Strains» (напряги, деформации). Словарь допускает и то и другое. Чтобы выбрать, нужно понимать, что это название -одно из ключевых понятий Достоевского: из текста ясно, что «надрывы» относится к намеренно наносимым себе душевным ранам ради мазохистского наслаждения. Образ «надрыва» важен, ибо напоминает о наслаждении, получаемом монахом Ферапонтом от самобичевания. Но эти смысловые связи и оттенки исчезают при названии книги «Strains».
Очевидно, что один из самых трудных для перевода русских классиков - Гоголь. По мнению Г.С. Морсона, единственный англоязычный перевод «Мёртвых душ», достойный прочтения, - сделанный в 1942 г. перевод Бернарда Гилберта Герни (Бернард Бронштейн, 1894-1979), эмигрировавшего в США в 1905 г. из Украины, получивший высокую оценку В. Набокова. Герни передал языковую оригинальность, необычность, юмор Гоголя, что не уда-
валось другим переводчикам, даже Гарнетт. Но и у Герни были ошибки, порой даже смысловые, поэтому ценность его перевода укрепили «уточнения», внесенные в текст американским литературоведом Сусанной Фассо (Susanne Fusso) в изданиях 1990-х годов. Герни и его редактор С. Фассо чувствуют текст «изнутри» и воспроизводят шутки Гоголя, игру слов, звуки, идиомы, создающие «длинные цепи» абсурда.
В одном из эпизодов Чичиков, пытаясь очаровать Собакеви-ча, алогично расхваливает городских чиновников, в том числе и его друга - полицмейстера, но тот клянет всех, а полицмейстера называет мошенником - «A swindler!» (у Герни / Фассо), «а crook» (у П / В), но «swindler» (мошенник, жулик, прохиндей) по-английски забавнее, чем «crook» (плут, обманщик). В переводе Герни / Фассо, по мнению Г.С. Морсона, все срабатывает согласно замыслу Гоголя; излишняя прямолинейность перевода П / В смазывает шутку. Гоголь часто отдает предпочтение словам не столько из-за их смысла, сколько из-за юмористического звучания и резонанса (но П / В не сознают этого). На взгляд Г.С. Морсона, даже Гарнетт переводит Гоголя энергичнее, абсурднее и смешнее.
Но наиболее, по его мнению, П / В «сглаживают» Толстого, хотя многие критики считают, что Толстого невозможно испортить из-за ясности его языка, однако легко исказить, представив не таким, каков он есть. В английском романе, начиная с Джейн Остин, у которой повествование обычно ведется от третьего лица, уже присутствует ставшее характерным для романа XIX в. «двоеголо-сие», т.е. голос не только персонажа, но и автора, дающего почувствовать, что персонаж заблуждается, преследует свои интересы или просто глуп. У Диккенса и Троллопа «двоеголосие» стало основой для сатиры, Джордж Элиот и Толстой использовали его для мастерского психологического анализа. Но П / В, как считает Г.С. Морсон, часто упускают это из виду, и общий смысл теряется. Так, в начале «Анны Карениной» Стива Облонский, узнав, что жена обнаружила его неверность, размышляет о том, что честность не позволит ему раскаяться, он уверен, что его жена, уже немолодая и не такая красивая, как прежде, догадывалась об его изменах и закрывала на них глаза, - тут ощутима ирония автора, имплицитный комментарий Толстого, его можно почувствовать в
переводе Гарнетт: «It had turned out quite the other way. Who could have guessed?»
Это «двоеголосие» исчезает в переводе П / В. В их заключительном замечании: «It had turned out to be quite the opposite» нет иронии, свойственной оригиналу и переданной Гарнетт.
Так в англоязычной культуре по «двум сторонам века» оказались две противоположные школы перевода - Гарнетт против П/В: «Анна Каренина» Гарнетт - 1901, «Война и мир» (1904); «Анна Каренина» П / В - 2000, «Война и мир» - 20071. Но, конечно, кроме К. Гарнетт и П / В в англоязычном мире ХХ в. было и есть много разных переводчиков. Г.С. Морсон признает, что после Гар-нетт появлялись более искусные и точные переводы, например рассказов (1960, 1965), пьес (1964) Чехова, «Обломова» Гончарова и «Войны и мира» американской переводчицы, бывшей актрисы и педагога, выучившей русский - Энн Данниген (Ann Dunnigan). «Братьев Карамазовых» Достоевского переводили в Великобритании - Дэвид Магаршак (1958), в США - Эндрю МакЭндрю (1970). Энтони Бриггс издал новый перевод «Войны и мира» (2005)2, где привел полностью некоторые из ругательств Кутузова (у Толстого -эллипсы), англизировав их; например: «They asked for it, the fucking bastards!» Розмари Эдмондс в 1957 г. в своем переводе «Войны и мира» перевела их как: «It serves them right, the b-- b--s!». В оригинале (т. 4, ч. 4) с предположительной расшифровкой: «Поделом им, м<ордой> и в г<овно>».
Как показывает история культуры, каждому поколению требуется новый перевод зарубежной классики - «Записки из подполья» переводили на английский как минимум десять раз, «Идиота» -восемь, «Бесов» - семь, «Братьев Карамазовых» - девять, к этому можно добавить «скорректированные» издания Гарнетт3. Выясняется, что британским и американским читателям зачастую требуются «свои» переводы, в каждой стране своя культура издания и традиция перевода.
1 Аполлонио К. По сторонам столетия. - С. 117.
2 Он также перевел «Смерть Ивана Ильича» (2008), «Воскресение» (2009), «Исповедь» (2009) Толстого.
3 Encyclopedia of literary translation into English: A-L / Ed. by Classe O. - L., 2000. - P. 366-367.
В 2017 г. в Англии вышел новый перевод романа Достоевского «Преступление и наказание», сделанный Николасом Пастер-наком-Слейтером1, племянником Б.Л. Пастернака и сыном его сестры Лидии Пастернак-Слейтер, химика, поэта и переводчицы, эмигрировавшей сначала из России в Германию, а затем с 1935 г. жившей в Великобритании - в Оксфорде. Н. Пастернак-Слейтер, специалист по гематологии, стал известным литературным переводчиком, ему принадлежат переводы «Путешествия в Арзрум» А.С. Пушкина (2013), «Героя нашего времени» М.Ю. Лермонтова (2013), переписки Б. Л. Пастернака с родителями и сестрами с 1921 по 1960 г., вышедшей отдельным изданием (2010). В новом переводе «Преступления и наказания» примечательна культура издания. Предисловие, написанное слависткой Сарой Дж. Янг (Sarah J. Young), представляющей Британию в Международном обществе Достоевского, содержит очерк жизни писателя, литературно-критические толкования романа, описание Петербурга как контекста повествования. В книге приведен список персонажей с уменьшительными именами и комментарием к их произношению; избранная библиография - современные исследования о романе и его историко-культурном контексте. Примечания проясняют трудные для британского читателя места в тексте, а также связывают роман с более широким контекстом творчества Достоевского и русской культурой XIX в., приводятся цитаты других классиков русской литературы. Перевод предваряется картой Санкт-Петербурга, дающей представление о феноменальной «топографической» памяти Достоевского.
А в том же 2017 г. в США был издан аннотированный перевод «Преступления и наказания»2, выполненный Майклом Р. Кацем, известным американским переводчиком сочинений Тургенева, Герцена, Чернышевского, В.А. Слепцова и др., профессором (в отставке) престижного частного гуманитарного университета - Миддлбери-колледж (штат Вермонт). Это уже двенадцатая или тринадцатая «версия» романа Достоевского на английском. Тем не менее перевод «Преступления и наказания» К. Гарнетт 1914 г., как
1 Dostoevsky F. Crime and punishment / Transl. by Pasternak Slater N; ed. by Young S.J. - Oxford, 2017. - 544 p.
2 Dostoevsky F. Crime and punishment / Transl. by Katz M.R. - N.Y., 2017. -
624 p.
замечает известный английский литературовед и историк, профессор русской и грузинской литературы в Колледже королевы Марии (Лондонский университет) Доналд Рейфилд, до сих пор сохраняет ценность, ибо из всех существующих переводов только он отвечает требованию теории перевода не использовать слова, появившиеся в английском языке после 1866 г. (дата публикации романа в России)1. Перевод «Преступления и наказания» в 1951 г. автором биографий русских писателей, прежде всего Гоголя и Достоевского -Дэвидом Магаршаком (1899-1977) также считался с 1950-х годов образцовым, «несмотря на его вяловатость». В 1991 г. вышла версия романа, сделанная британским переводчиком Дэвидом Мак-Даффом (D. McDuff), который использовал в переводе анахронизмы типа транслитерации слова «гласность», более характерного для Горбачева, чем для Достоевского. На общем фоне выделяется перевод «Преступления и наказания» английским русистом из Оксфорда Оливером Реди (Oliver Ready) 2014 г., хотя иногда его перевод слишком буквален, тем не менее переводчику удалось найти точный английский эквивалент для выразительных глаголов в романе и необычных объектов (мало кто из русских писателей может сравниться с Достоевским по лексическому диапазону). О. Реди переводит обращение старой ростовщицы к Раскольникову «батюшка» буквальным английским «father», другие переводчики предпочитают менее точные эквиваленты: «dearie» (голубчик), «mister» (господин), «my good sir» (любезный сударь).
Или, например, в случае с русским фразеологизмом «петь Лазаря», происходящим от песни «О богатом и Лазаре», написанной в XIX в. по мотивам новозаветной притчи (Лука. 16:19-31) и распевавшейся нищими, чтобы разжалобить прохожих (английский эквивалент «whining like a beggar», т.е. «ныть, попрошайничать, пытаться разжалобить как нищий»). Н. Пастернак-Слейтер и П / В (1992) дают буквальный перевод «sing Lazarus» и добавляют в сноске примечание, проясняющее для читателя смысл этого выражения. О. Реди также перевел «play Lazarus». Но М. Кац и К. Гарнетт «убирают Лазаря» и соответственно переводят это выражение как «играет на сочувствии» («play him for sympathy»), «жалуется на
1 Rayfield D. Who-knows-he-dunit? // Times literary supplement. - L., 2018. -16.01. - Mode of access: https://www.the-tls.co.uk/articles/public/crime-and-punish ment-translation/
судьбу» («complain about my lot»), «делает кислую гримасу» («pull a long face») - такой перевод приемлем, но символический смысл оригинала утрачивается.
Порой переводчики оказываются перед трудным выбором. Как передать то, что некоторые персонажи Достоевского «врут», но не для обмана (как «ложь» в политике): они привирают, блефуют, импровизируют, пока случайно не выбалтывают правду. П / В переводят глагол «врать» в соответствии со словарным «lying», О. Реди сопровождает «lying», словом «fibbing», означающим «придумывать, привирать», Н. Пастернак-Слейтер предпочитает «talking nonsense» и «rubbish» (нести чушь), М.Р. Кац чередует «lying» (врать) and «talking nonsense» (нести чушь). То есть переводы отличаются нюансами.
При сравнении разных переводов одних и тех же текстов русских классиков в каждом случае выявляются сотни тончайших различий тона, выбора слов, интонационного ритма, они малы, но существенны, и в результате аккумуляции их в целом, как в музыкальном сочинении, словами Р. Певира, возникает интерпретация. Просматривающиеся в «Преступлении и наказании» многочисленные бальзаковские аллюзии доказывают, насколько Достоевский, несмотря на свою антизападную идеологию, был европейским романистом. Именно поэтому Д. Рейфилд предпочитает экзотическому ориентализму Р. Певира и Л. Волохонской переводы Н. Пастер-нака-Слейтера и М.Р. Каца, которые делают Достоевского читабельным и современным, но все-таки отдает предпочтение Н. Пастернаку-Слейтеру из-за культуры его издания. Кроме того, М.Р. Кац, на его взгляд, временами делает ложный выбор, например, называет просящих подаяние детей Катерины Ивановны «sniveling», что имеет в английском уничижительный оттенок, тут вполне достаточно просто трогательного «whimpering». Но ни в одном из этих переводов нет меткости, присущей переводу О. Реди. По мнению Д. Рейфилда, теперь на основе существующих переводов «Преступления и наказания» можно создать «его сводное» издание - по образцу Септуагинты, собрания переводов Ветхого Завета на древнегреческий, по преданию, выполненных 72 переводчиками в 285-247 гг. до н.э.
Инвективы В. Набокова в адрес Констанс Гарнетт и его собственный прозаический перевод «Евгения Онегина» свидетельст-
вовали о том, что писатель вообще (и не без оснований) сомневался в возможности адекватного перевода русской прозы и особенно поэзии на другой язык. Эту общую и неизбежную проблему перевода сформулировал, говоря о переводах Чехова, английский писатель Уильям Джехарди: «Многое у Чехова теряется в переводе. Некоторые обороты речи <...> настолько неотделимы от русского языка, обычаев и атмосферы, что вы не можете передать их на другом языке»1. Но он тут же замечает и другое: «Чеховский метод не ограничивается его страной, это несомненно. Любого писателя, обладающего талантом, можно представить в любой стране, на любом языке <...>»2. Казалось бы, неразрешимое противоречие, тем более что ни один перевод почти никогда не удовлетворяет носителей языка.
Но реальность такова, что полная калька, повторение оригинала невозможны, ибо при переводе текста на другой язык переводчик вынужден менять не только лексику, но и синтаксис, передавая дух оригинала, и поэтому неизбежно происходит сдвиг, без которого перевод невозможен. Таким образом, переводчик в известном смысле действительно создает новое литературное произведение для иноязычного читателя. Гарнетт не следовала путем буквализма и интерпретировала не только слова, но и текст, преобразуя синтаксис, и создавала «новое произведение» на английском языке с соблюдением англоязычных норм «вкуса» и «стиля», но не теряя главного - «духа текста»3. И как бы там ни было, ее хорошо звучавшие по-английски переводы, как и другие удачные переводные версии англоязычных переводчиков, сделали и делают русских писателей доступными, известными, близкими мироощущению читателя в Великобритании и США и других англоязычных странах.
1 Gerhardi W. Anton Chehov. - P. 131-132.
2 Ibid.
3
Аполлонио К. По сторонам столетия. - C. 121.
