CC BY
41
Безусловно, в этом заключается его уникальная роль и своеобразие. Нарушение естественного становления мифа, его искусственное формирование создаёт противоречие между сущностью и фактическим явлением. Внедрение в иррациональную сферу мифа с позиций трезвого логического расчёта, использование особенностей мифологического сознания в практических целях напоминает запрещённые приёмы в спорте. Эффективность их сложно отрицать, этическая же сторона оставляет ряд вопросов. Кроме того, как было сказано выше, создателями политических мифов с целью манипуляции сознанием активно используется эстетический способ восприятия, а также эксплуатируется сфера искусств - то, что призвано вызывать в человеке чувство прекрасного. Здесь эстетическое вступает в противоречие с этическим, перемещаясь в поле аксиологической проблематики.
Примечания
1. Воеводина Л. Н. Социальная мифология / Л. Н. Воеводина. - М., 2008.
2. Лосев А. Ф. Диалектика мифа / А. Ф. Лосев. - М.: Правда, 1990.
А. Г. Смирнов
ТЕОРИИ СПРАВЕДЛИВОСТИ И МОДЕЛИ СОЦИОКУЛЬТУРНОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ
В статье рассматриваются основные аспекты научных идей справедливости в контексте их применения к российской действительности. Наиболее актуальным представляется концепт справедливости Дж. Ролза. Ключевые слова: теория и история культуры, справедливость, теория социальной справедливости, культурные ценности, либерализм, российское общество.
The paper studies some major aspects of scientific ideas of justice in the context of the Russian reality. J. Rawls's concept of justice seems to be the most urgent. Keywords: theory and history of culture, justice, theory of social justice, cultural values, liberalism, Russian society.
Повышенный интерес современных российских ученых к эвристическому потенциалу западных теоретических построений, рассматривающих социокультурные проблемы через призму теорий справедливости, обусловлен факторами социально-экономического и внутриполитического характера. Экономические трансформации в России, повлекшие за собой системные общественные изменения, а также глубокое ослабление социальной стабильности и достаточно четко обозначившиеся перспективы демографической катастрофы требуют выработки такой модели общественного устройства, которая отвечала бы запросам не только олигархического капитала и номенклатурно-властной монополии, но и широкого круга населения.
Одной из наиболее интересных позиций по проблеме справедливости представляется теория равной свободы и равной доступности Дж. Ролза. Согласно ему, человек, во-первых, должен располагать максимальной свободой, совместимой со свободой других людей, и, во-вторых, любые блага должны быть равно
открыты для любого члена сообщества. Другими словами, подчеркивается как важность равной доступности социальных и культурных благ, так и вопрос открытого для всех доступа к любым экономическим возможностям и преференциям в обществе. Индивиды сами выбирают ценности, рассматриваемые ими как благо, и должны стремиться к их достижению, опираясь на собственные усилия и способности. При существующем естественным образом материальном неравенстве справедливое общество должно направлять социальные и культурные трансферты именно подобным категориям граждан. И социальная, и экономическая справедливость, по Ролзу, необходимы в равной степени обществу, поскольку поддерживают социальную стабильность. В то же время Дж. Ролз ясно показывает, что в современном обществе в соответствии с фундаментальным принципом различия признается неравенство. Деятельные, предприимчивые, талантливые, удачливые индивиды занимают в нем более высокие уровни, получая сверхприбыль в соответствии с результатами их деятельности и доступ к высоким культурным образцам и ценностям, а перераспределение культурных благ с ориентированием на наименее обеспеченные группы людей не должно нарушать возможностей, создающих общественное благосостояние.
Таким образом, теория ученого представляет идеально-типическую модель справедливости в либерально-демократических обществах, где справедливость как первая добродетель общественных институтов не допускает, чтобы потеря свободы одними была оправдана большими благами других. Другими словами, основной тезис указывает на исходное положение выбора двух различных принципов: первый предписывает равенство в основных правах и обязанностях, а второй утверждает неравенство в больших преимуществах богатства и власти при условии компенсирования, улучшения положения других, менее преуспевающих членов общества. То есть все зависит от схемы сотрудничества, разделение преимуществ должно вызывать желание к сотрудничеству у каждого (5, с. 103). Следуя логике ученого, посредством использования механизмов взаимодействия культурной политики можно добиться осуществления справедливости в доступе к социокультурным благам, однако никто не должен получать преимущества или испытывать трудности за счет естественных случайностей или социальных обстоятельств, равно как частных устремлений или особых способностей.
Особый интерес вызывает также теория общественного выбора, рассматриваемая с точки зрения преемственности всего спектра социокультурных, экономических и политических либерально-ориентированных концепций. Современная система управления должна строиться в соответствии с политико-идеологическим приоритетом, сопровождающим формирование социокультурной политики, принятием и проведением в данной сфере тех или иных программ и решений. Государство как основной субъект политики в условиях демократии, многопартийной политической системы, наличия различных институтов гражданского общества определяет широкую систему координат возможного выбора, предполагающего значительный диапазон конфигураций и возможностей (3).
Существенные затруднения вызывают попытки применения теории справедливости к современной российской действительности, поскольку сложно определить тип общества для выработки соответствующей парадигмы. На сегодняшний день в России можно с полной уверенностью рассматривать четыре основные теории достижения справедливости. В первом случае это адаптирование к регрессированию и дальнейшее существование в роли псевдоаристократически-либер-тарного общества, поддерживаемого либеральной демагогией. В таком случае
неизбежна окончательная системная аномия. Вторая модель предполагает возрождение патримониального идеала справедливости в его сугубо традиционном выражении. На этом настаивают многие сторонники почвенничества. В частности, А. С. Панарин утверждает, что «либерализм в России, в отличие от Запада, работает не как идеология гражданской жизнедеятельности, а как принцип попустительства силе, подавляющей, разрушающей и разлагающей общество. Для борьбы с этой силой народу требуется государство, вооруженное принципами, восходящими к православной традиции. Если государство будет светски нейтральным, оно непременно окажется в руках номенклатуры, владеющей совершенными технологиями абсолютного аккумулирования власти одним субъектом. И лишь государство, вооруженное лозунгом священной войны во имя справедливости, государство как ипостась Святой Руси может стать альтернативой коррумпированному государству нуворишей» (4, с. 110—111). Было бы правильным согласиться с выдающимся ученым, с одним уточнением в отношении религиозно-духовной традиции, поскольку уникальность России заключается в культурном многообразии: территориально-географическом, историческом, этническом и, что также важно, поликонфессиональном.
Третья модель, утверждающая аристократический образец справедливости, представляется возможной лишь при условии провозглашения некой высокой идеи. Любое стабильно функционирующее аристократическое общество можно назвать мобилизационным, для которого всеобщее служение особому идеалу выступает его высшим целеполаганием. И, наоборот, утрата этого смысла может привести к культурной деструкции: иерархия теряет моральное оправдание, приобретая паразитарные черты. Многочисленные попытки поиска Идеи в последние годы лишь яснее обозначили кризис общества. Подлинная, уточним, «культурная» Идея способствовала бы духовному обновлению элиты, объективно осознающей опасность собственного положения при отсутствии морального оправдания. Несколько абсурдным видится вектор социокультурной динамики, воплощаемый антиамериканизмом. Единственно явным последствием данной технологии может стать только вхождение в еще большее кризисное состояние нежели то, в котором наша страна находится уже почти двадцать лет. Следует признать, что в России отсутствует общенациональное единство в отношении субстанциональных основ справедливости (поливариативность, дихотомичность трактовок должного и сущего), а также дисфункциональность и невыполнение властными институтами даже принципов, четко обозначенных и закрепленных в Конституции.
И, наконец, для четвертой модели характерно обретение эгалитарной справедливости без элементов иерархического традиционализма. В этом случае необходимо следование самым простым нормам справедливости как общему своду правил взаимодействия для всех, создание гражданского общества, устранение государственного произвола из частной сферы, власть закона (закона, созданного с учетом потребностей и интересов большинства), гражданская инициатива, личное достоинство, права и свободы человека и т.д. Данная парадигма составляет содержание устройства наиболее развитых стран. Теоретически данная модель является наиболее разумной для воплощения в российских условиях. Претендуя на наиболее правильный выбор цивилизационного развития, ученые называют наиболее адекватным вариантом эгалитарной справедливости в России социальный либерализм, предполагающий социальные гарантии и общественные фонды потребления. И даже допускают возможность некоторого синтеза соци-
ального либерализма и коммунитаризма (2, с. 42). Пожалуй, позитивное начало может быть положено посредством реальных усилий власти по восстановлению культурной ценности равенства перед законом и хотя бы базовыми благами, которая, несмотря на постоянное апеллирование к ней, удивительно недосягаема в течение всей исторической ретроспективы в нашей стране.
Выступая неким идеальным ценностным образованием, справедливость выполняет роль важнейшего культурного маркера общественного бытия во всех его сложных проявлениях и обстоятельствах, начиная с экономической организации общества, структуры политической власти, социальной стратификации и заканчивая повседневно-бытовой стороной, семейной, частной жизнью человека. При этом принципы справедливости опираются на основы самочувствия общества и указывают на то, каким образом должна функционировать социокультурная организация как таковая в широком смысле. Это и позволяет вычленять как в прошлом, так и в настоящем российской действительности конфликтность культурных ценностей не только на уровне реальное - идеальное, но, более того, реальное - безнадежно несправедливо гнетущее реальное. Другими словами, особая значимость справедливости состоит в актуализации приведения в сбалансированное соотношение моральных установок и правовых основ в государстве. И в случае позитивных изменений в этом направлении такие ценности, как жизнь, безопасность, свобода, равенство, имеют шанс перестать быть эфемерными, абстрактными идеалами, указывающими на изначальную несправедливость.
В настоящее время для России свойственно соединение сословной разновидности иерархического традиционного общества и либертарной парадигмы (идеология дикого капитализма), выступающее в качестве справедливости раннего индустриального общества. Примечательно, что подобный гибрид высвечивает на самом деле негативные черты каждой из моделей. Так называемый аристократизм при наличии привилегий одной группы совсем не ищет оправдания в служении великой цели, руководствуясь лишь интересом нарастающего собственного накопительства, получения сверхприбыли, что придает данной модели черты паразитирующего аристократизма. Либертаризм, предполагающий в обычных условиях свободную конкуренцию с объединяющей всех целью обогащения каждого, в российской системе не только не накладывает, как это следовало бы, табу на обман, и насилие, но и на монополию. Что касается монополизма во всех областях жизнедеятельности российского общества, то он, как культурный маркер и следствие паразитического аристократизма, лишает наш либертаризм его «рыцарского» начала честной конкуренции, реального конкурса. В этом смысле нужно признать однозначную объективность позиции Капустина, который утверждает, что в современном российском обществе практически нет ни экономических, ни социальных, ни культурно-политических, ни историко-психологических предпосылок формирования либерализма в западном его понимании (1, с. 44).
Отдавая дань многим позитивным параметрам классических и современных научных построений относительно идеи справедливости и соотнесения с ней моделей развития общества, нам представляется важным применение данных идей с обязательным учетом российских особенностей - таких, как цивилизаци-онно-исторические, религиозно-конфессиональные, этнические, геополитические, ментально-психологические и, наконец, регионально самобытные. Именно в этом случае возможно создание системы, обеспечивающей социально-экономическую стабильность и развитие, культурную динамику, а следовательно, и целый ряд прав человека. Другими словами, когда в России жизнь и самочувствие каж-
дого человека обретет по-настоящему ценностное измерение для властных институтов — можно будет снять вопрос актуализации поиска и выбора моделей справедливости, путей ее достижения независимо от социального статуса россиянина.
Примечания
1. Капустин Б. Г. Идеология и политика в посткоммунистической России / Б. Г. Капустин. - М.: Эдиториал УРСС, 2000.
2. Кашников Б. Н. Исторический дискурс российской справедливости / Б. Н. Кашни-ков // Вопросы философии. - 2004. - №2. - С. 29-42.
3. Орлов И. Б. Государство социального гуманизма - от теории к практике / И. Б. Орлов, С. С. Сулакшин, М. В. Виллисов. - М.: Научный эксперт, 2008.
4. Панарин А. С. Реванш истории: Российская стратегическая инициатива в XXI веке / А. С. Панарин. - М.: Логос, 1998.
5. Ролз Дж. Теория справедливости / Дж. Ролз. - Новосибирск, 1995.
М. А. Мазурицкая
СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ СОВЕТСКОЙ МОЛОДЕЖИ В СФЕРЕ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В 20-Х - 40-Х ГОДАХ ХХ ВЕКА
В данной статье рассмотрена трансформация культурно-ценностных ориентиров советской молодежи в сфере художественной литературы в 20-х - 40-х годах ХХ века. Ведущие тенденции, характерные для читательских приоритетов молодых людей в рассматриваемый период, выявляются на основании результатов социологических исследований, проводимых в библиотеках СССР. Ключевые слова: теория и история культуры, советская молодежь, художественная литература, исследование читательских интересов, идеологическая парадигма, советские писатели, социалистический реализм, трансформация ценностных ориентаций, ценностные установки
This article is considered to the transformation of cultural and valuable landmark in fiction from the 1920-s to the end of 40-s. Main tendencies which are typical for the youth readers' priorities in this period are clarified on basis of sociological polls which were made in the libraries of USSR. Keywords: theory and history of culture, soviet youth, fiction, research of readers' interests, ideological paradigm, soviet writers, socialist realism, transformation of valuable orientations, value systems.
Характерной чертой молодого поколения 20-х годов ХХ века являлся революционный романтизм. На формирование ценностных установок молодёжи активное воздействие оказывала художественная культура, рассматриваемая правящей партией в качестве важнейшего средства идеологического воздействия на людей.
Значительное влияние на становление ценностных ориентаций молодежи 20-х годов ХХ века оказывала художественная литература. Доказательством этому являются результаты исследований читательских интересов молодых комсомольцев. Одним из первых таких исследований явилось изучение предпочтений молодых читателей Ленинской библиотеки Костромского губотдела текстильщиков.
