CC BY
324
УДК 329
А.А. Шраимов ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ
К ИЗУЧЕНИЮ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПАРТИЙНОЙ СИСТЕМЫ
Аннотация. В статье рассматриваются теоретико-методологические подходы, используемые партологией для изучения партий и партийных систем. Рассматриваются классические типологии партийных систем, и с их позиций идентифицируется партиома современной России. Выдвинута авторская гипотеза о комбинированном формировании отечественной партийной системы с доминированием внешнего формирования «сверху». Проанализированы основные факторы, оказывающие влияние на количественные параметры отечественной партийной системы.
Ключевые слова: политические партии, партийные системы, типологии партийных систем, однопартийная система, двухпартийная система, многопартийная система, «партия власти», количественные параметры.
Arthur Ibraimov THEORETICAL AND METHODOLOGICAL
APPROACHES TO THE STUDY OF NATIONAL PARTY SYSTEM
Annotation. The article discusses the theoretical and methodological approaches used for studying parties and party systems is party science. Consider the classical typology of party systems and their positions the partioma of modern Russia is identified. There is authentic author's hypothesis about the combined formation of the national party system with the dominance of the external formation from the top. There are analyzed the main factors influencing the quantitative parameters of the national party system.
Keywords: political parties, party systems, typology of party systems, one-party system, two-party system, multi-party system, «the party of power», quantitative parameters.
Политические партии являются одним из немногих институтов, возникновение которых непосредственно связано с зарождением и генезом либеральной демократии. Так, по мнению Р. Катца, современная демократия есть партийная демократия, а политические установки и практики, с западной точки зрения, составляющие сущность демократической формы правления, не только созданы политическими партиями, но и немыслимы без них [18]. В этом контексте интересна позиция Л.В. Сморгунова, ставящего политическую значимость партий даже выше таковой у государства, которое, в свою очередь, он называет более административным институтом, приобретающим политическую значимость лишь в связи с партийной системой [15]. Кроме того, Л.В Сморгунов отмечает еще два обстоятельства, характеризующих сущностную роль партий (и, соответственно, партийных систем). Во-первых, партии являются самым значимым механизмом, обеспечивающим чувствительность государства к общественным интересам (в связи с этим же существует устойчивая парадигма к изучению партий в системе отношений «гражданское общество - партии - государство»). Во-вторых, современная демократия остается партийной демократией при всем множестве ее идеальных типов и реальных моделей. Вся совокупность политических партий данного общества в их взаимосвязи между собой, с обществом и государством образует партийную систему [12].
Научным методом, позволяющим использовать широчайший спектр общенаучных, экспериментальных, статистических, математических и иных методов для изучения элементов и их взаимосвязей внутри партийных систем, является системный анализ. Использование этого метода представляется логичным, так как анализ партийных систем невозможен в отрыве от изучения парий как таковых, являющихся сложным феноменом, а также их взаимосвязей с обществом, государством и друг с другом.
© Ибраимов А.А., 2014
В современном обществе сложность феномена политических партий объясняется рядом причин, как то:
- неоднозначным положением партий между гражданским обществом и государством;
- одновременной деятельностью партий в материальной и духовной сферах;
- стремлением к «всепроникновению»: от государственных структур до последнего члена общества;
- динамичностью как характеристикой двойственной природы партий (как явления и как процесса) [8].
За время развития партологии в ней сформировались и широко использовались множество методов исследования, ряд совокупностей которых в зависимости от превалирования в них того или иного дисциплинарного начала образовал различные методологические подходы. Обычно выделяют подходы: исторический, институциональный, социологический, психологический, биологический, антропологический, экономический. Помимо перечисленных подходов используются также такие методы: общетеоретические, общенаучные, специальные методы тех или иных наук (социологии, политологии) и методы собственно партологии. К последним относятся изучение политических идеологий; классификация партий и партийных систем; метод анализа партийных программ; метод анализа партийных уставов и других партийных документов (платформ, заявлений, лозунгов, буклетов и брошюр, стенограмм съездов); методы исследования действий партийных лидеров (социологические, психологические).
Можно с уверенностью сказать, что в партологии (как и в других разделах политологии), с одной стороны, наличествует обилие исследовательских методов, а с другой - при решении конкретных задач вполне может ощущаться их недостаток. Эта проблема решается путем применения комплексных методов с тщательным подбором конкретных инструментов исследования. Этим же объясняется наш выбор метода системного анализа как основного в рамках данного исследования. Но все же стоит отметить, что теория партийных систем имеет не такую богатую и продолжительную историю, как теория партий и начинается с середины ХХ в.
В анализе отечественной партийной системы (или партиомы - от латинского корня «part» («часть») и латинского же суффикса «oma» («совокупность») [8]) как объекта исследования первостепенным представляется ее идентификация с теоретической точки зрения, с позиций партологии. Для этого рассмотрим основные типологии партийных систем, достоинства и недостатки приводимых типов и в каждой из классификаций определим тип российской партийной системы. Среди существующих типологий партийных систем особый интерес представляют так называемые эмпирические типологии, в основе которых лежат проверяемые, измеряемые и наблюдаемые признаки.
Одной из первых таких типологий является классификация, предложенная в 1951 г. французским государствоведом М. Дюверже. Анализируя политические системы начала ХХ в., он выделяет однопартийные, двухпартийные и многопартийные системы [7]. Каждый из этих типов партийных систем имеет внутренние подтипы, а потому М. Дюверже говорит о них в множественном числе. Так, например, однопартийность, по мнению автора, различна в странах с демократическим прошлым (Германия, Италия) и в авторитарных режимах, никогда не знавших плюрализма (СССР, Турция) [15]. К достоинствам однопартийных систем относятся, во-первых, их высокая способность интегрировать социальные группы, гармонично сочетая их интересы; во-вторых, способность концентрировать ресурсы на решение наиболее важных для страны направлениях деятельности. К недостаткам относятся, во-первых, отсутствие политического контроля со стороны оппозиции, способное привести к высокой степени бюрократизации государственной жизни, а во-вторых - отрыв руководства партии от населения страны [12].
Двухпартийные системы М. Дюверже делит на английскую и американскую версии, различающиеся по условиям для создания третьей / иных партий, по структуре партий и по отношению к идеологиям. По политико-идеологической ориентации выделяются консервативно-либеральный, консервативно-лейбористский и консервативно-социалистические дуализмы. Если обе партии не оспаривают базовые устои существующего режима, то они образуют техническую двухпартийность, если оспаривают - сущностную [15]. Главным достоинством двухпартийных систем является высокий потенциал в обеспечении общественного согласия и порядка, создании эффективного правительства, опирающегося на большинство в парламенте; недостатком же двухпартийных систем является возможность кардинальной смены политического и экономического курсов в случае победы оппозиции на очередных выборах. Также некоторые исследователи относят к недостаткам этого типа систем отсутствие политического «центра» и смещение акцента в деятельности партий с собственных конструктивных предложений на критику противников (как и голосование, зачастую происходящее здесь не за кандидата, а против его противников) [16].
Наконец, среди многопартийных систем М. Дюверже выделяет трехпартийные, четырехпар-тийные и полипартийные, хотя многопартийные системы в реальности с трудом поддаются идентификации. К достоинствам многопартийности относится стимулирование ею поиска компромиссов в политике; контроль над правительством и баланс в нем; общий дух коллективной ответственности, учитывающей плюрализм интересов и точек зрения. К недостаткам же, что очевидно, относятся трудности в достижении компромисса, в создании коалиционного правительства и замедление в дискуссиях и спорах решения насущных государственных задач. Кроме того, легко представить последствия сильной конфронтации позиций и поляризации идеологий.
Хотя описанная типология и признана классической, однако она представляется довольно общей и теоретизированной. По типологии М. Дюверже партийная система Российской Федерации на протяжение всей ее истории являлась многопартийной (полипартийной).
Другая широко известная типология разработана Ж. Блонделем [17]. Он одним из первых предложил конкретные эмпирические параметры, а идентифицированные им типы партий (и, соответственно, введенные для них названия) крепко укоренились в научном обороте. Ж. Блондель писал, что в качестве критериев типологизации можно брать число партий, их силу, место в идеологическом спектре, природу их поддержки, организацию и тип лидерства [15]. Причем для идентификации партийных систем исследованных им 19 стран Запада (за временной отрезок 1944-1966 гг.) он использовал только первые три критерия. Конкретные эмпирические замеры базировались на статистических результатах парламентских выборов. На основе замеров различается шесть типов партий.
В случае если голоса избирателей в большинстве своем были отданы двум партиям и они в совокупности получили 90 % и более голосов, то система считается двухпартийной. Сила партий, определенная на основе процента полученных голосов, в этом случае должна быть сопоставимой (близкой) у обеих партий-лидеров. Автор причислял к этим партийным системам Австралию, Австрию, Великобританию, новую Зеландию и США. В идеологическом плане партии этих стран не отличались ни разнообразием, ни поляризацией.
Если совокупность голосов, полученных двумя партиями-лидерами, образовывала 75-80 %, но существовала и третья влиятельная в политическом процессе партия, то идентифицировались либо трехпартийная система, либо «двух-с-половинная» партийная система. Блондель считал, что при близком распределении голосов между тремя партиями теоретический и эмпирический подход совпали бы, но вместо этого при наличии третьей значимой политической силы в Бельгии, Германии, Ирландии, Канаде и Люксембурге разница голосов даже между двумя партиями-лидерами превосходила обычную для двухпартийной и достигала 10,5 %. Причем с точки зрения идеологии данная выборка дифференцировалась на страны с основными партиями слева и справа и значимой в центре
(Бельгия, Германия, Люксембург) и страны с основными партиями в центре и справа и значимой левой партией (Ирландия и Канада).
Особое внимание уделялось многопартийным системам с доминирующей партией, в которой партия-лидер получала от 40 до 50 % голосов. С учетом дифференциации по идеологическому основанию выделялись подтипы с доминирующей социалистической партией и разделенным правым сектором (Дания, Норвегия, Швеция) и с доминирующей правой партией и разделенным левым сектором (Исландия, Италия). В Финляндии, Франции, Нидерландах и Швеции существовали многопартийные системы без доминирующей партии. Идеологически партии разнообразны, равно как и набранные ими голоса - от малого количества до 25 %.
На выборах в ныне действующую Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации партии, вошедшие в нижнюю палату парламента, получили следующие результаты [1]: Всероссийская политическая партия «Единая Россия» - 49,32 %, Политическая партия «Коммунистическая партия Российской Федерации» - 19,19 %, Политическая партия «Справедливая Россия» - 13,24 %, Политическая партия «Либерально-демократическая партия России» - 11,67 %. Политическая партия «Российская объединенная демократическая партия «ЯБЛОКО» (3,43 %), Политическая партия «Патриоты России» (0,97 %) и Всероссийская политическая партия «Правое Дело» (0,60 %) не преодолели действовавший на момент выборов проходной барьер в 7 % и не вошли в состав Государственной Думы.
Исходя из того, что партия-лидер - «Единая Россия» - набрала 49,31 %, превзойдя вторую по силе КПРФ в более чем в два с половиной раза (2,57), современная партийная система России по типологии Ж. Блонделя является многопартийной системой с доминирующей партией. Полученная картина становится еще более контрастной после распределения между партиями, прошедшими в Государственную Думу, процентов голосов, пришедшихся на непрошедшие партии (5,00 %) и недействительные бюллетени (1,57 %). В результате места в Государственной Думе IV созыва распределены по фракциям следующим образом: «Единая Россия» - 52,9 % (238 мест), КПРФ - 20,44 % (92 места), «Справедливая Россия» - 14,22 % (64 места), ЛДПР - 12,44 % (56 мест). С идеологической точки зрения она разнообразна: центристская и консервативная доминирующая партия, коммунистическая КПРФ, социально-демократическая (или модернизированная социалистическая) «Справедливая Россия» и право-либеральная (вопреки звучащей в названии либерально-демократической идеологии) ЛДПР.
В типологии партийных систем Дж. Сартори классификация партий проводится по двум основаниям: уровень конкуренции в партийной системе и уровень поляризации систем как смещение партийной конкуренции в ту или иную сторону по «лево-правой» линии идеологии. Конкурентный потенциал партий определяется количеством мест, дающих основания для участия в формировании коалиционного правительства. По смещению же партийной конкуренции в идеологическом спектре различают центробежные (со смещением к «правой» или «левой» идеологии) и центростремительные партийные системы.
С этих позиций различались неконкурентные системы, конкурентные многопартийные (плюралистические) и атонизированные системы. Среди неконкурентных систем выделяют однопартийные и гегемонистские системы с полным отсутствием конкуренции и предоминантные системы, в которых одна партия регулярно получает большинство мест в парламенте, подавляя тем самым иные партии. Конкурентные партийные системы в зависимости от направленности конкуренции делились на системы умеренного плюрализма с тремя-пятью партиями и центростремительной конкурентной направленностью и на системы поляризованного плюрализма, в которых существовали шесть-восемь партий (в том числе, и слабые центристские), а направленность конкуренции была центробежной. Наконец, в атомизированных партийных системах существовало множество небольших партий, чья
конкурентная сила была невелика из-за крайней сегментированное™ партийного поля. Для этих систем характерна низкая степень консолидации и структурированности. Атомизированные системы Дж. Сартори оценивал как наихудшие, так как при них невозможно сколько-нибудь устойчивое функционирование государства [5]. Оптимальную же систему выбрать нелегко. Так, например, А. Лейпхарт в труде «Демократия в многосословных обществах» пишет: «оптимальным для многосословного общества является многопартийность с относительно небольшим числом партий» [10]. А вот Г. Алмонд, Дж. Стром, К. Стром и Л. Далтон утверждают, что решающим фактором является не многопартийность как таковая, а готовность партий и партийных лидеров к консенсусу в кризисной ситуации [2].
Данная типология часто называется наиболее полной [3]. По типологии Дж. Сартори отечественная партийная система подпадает под категорию неконкурентных систем с предоминантной партией, так как на протяжение 1У-У1 созывов фракция «Единая Россия» имела 67,56 %, 70 % и 52,9 % мест соответственно, превосходя тем самым общую совокупность остальных фракций. Тем не менее, существующий общественный запрос к институту партии [6] и динамика рейтингов парламентских партий [14] позволяют выдвинуть гипотезу об увеличении вероятности будущей трансформации партийной системы в умеренно плюралистическую.
Г. Алмонд, Дж. Стром, К. Стром и Л. Далтон разделяют партийные системы на конкурентные (состязательные) и авторитарные. Авторы анализируют историческую приверженность определенным идеям и ценностям в разных странах, склонность к определенным избирательным системам (с ссылкой на «закон Дюверже»), детерминанты электорального выбора и т.д. В конечном итоге авторы выделяют конкурентные системы: двухпартийную, коалиций большинства и многопартийную. Все три подтипа также дифференцируются на консенсусные, конфликтные и консоциативные (примирительные). Среди авторитарных выделяют всеобъемлющие системы с эксклюзивной правящей партией (СССР до 1985 г., страны Восточной Европы до 1989 г., Китай, Северная Корея, Сингапур, Куба) и системы с инклюзивной правящей партией (инклюзивный корпоративизм), в которых автономия социальных, религиозных, этнических и иных групп инкорпорируется партией (например, коммунистическая Югославия). По этой классификации современная партийная система России, на наш взгляд, сложно оцениваема, так как она содержит в себе как характеристики консенсусной многопартийности, так и сильную доминирующую партию, которая однако не позволяет отнести всю систему к авторитарному типу.
Таким образом, сопоставив результаты идентификации партийной системы России по всем вышеприведенным типологиям (наиболее широко используемым в партологии), мы приходим к выводу о ее многопартийном характере, о наличии в ней доминирующей партии на протяжение последних трех электоральных циклов и об идеологическом тяготении к центризму и консерватизму. Последний критерий полностью соответствует общемировым тенденциям развития многопартийных систем, тяготеющих, в конечном счете, к центризму из-за так называемой проблемы «тенденции и компромисса» [12]. Следствием этой же проблемы является распространенная неспособность подобных партийных систем предложить ясные идеологические альтернативы.
Завершить теоретическую идентификацию партийной системы России хотелось бы акцентом на природе ее образования. Сложилась ли она спонтанно или в какой-то момент приобрела сегодняшний вид благодаря чьей-то политической воле? Последнее представляется вполне вероятным, если вспомнить классические представления о партогенезе и происхождении политических партий. Так, М. Дюверже различал партии парламентского происхождения, образованные путем объединения групп парламентариев; электорального происхождения, чье появление связывалось с развитием всеобщего избирательного права и появлением избирательных комитетов; внешнего происхождения, порожденные сторонними по отношению к ним организациями (народными клубами, группами ин-
теллектуалов, философскими обществами и т.п.) [7]. Эти пути создания партий характерны, по мнению самого М. Дюверже, для фазы становления (реального, а не декларативного) всеобщего избирательного права в ходе эволюции демократии. Однако схожие представления о происхождении партий озвучиваются и в наши дни. Например И.К. Харичкин и Е.В. Макаренков различают образование партий «сверху» (формируются на базе различных парламентских групп, отдельных политических элит, групп давления, объединений партийных бюрократов, вышедших из своих партий по идейным причинам или в результате их раскола и т.п.), «снизу» (формируются обычно на основе общественных движений, выражающих потребность артикуляции интересов социальных групп, слоев, классов и т.п.) и «комбинированное» (формируются в результате соединения встречных усилий элитарных политических кругов и рядовых граждан). Представляется вполне логичным, что в результате определенной государственной политики в отношении политических партий происходит формирование партийной системы (или отдельных ее черт) «сверху», в результате образования и совершенствования развитого гражданского общества - «снизу», а при одновременности этих двух процессов -«комбинированное». Если судить с позиции подобной гипотезы о генезе партиомы постсоветской России, то можно говорить о комбинированном формировании партийной системы с постепенным переходом «центра тяжести» в соотношения двух способов формирования от баланса встречных процессов до сильного тяготения к преобразованию партийной системы сверху.
Теперь рассмотрим те факторы, которые оказывают влияние на формирование рассмотренных ранее количественных параметров партийных систем. Первым таким фактором является характер партийной системы при той или иной избирательной системе. При мажоритарной системе выборов отмечается мировая тенденция к образованию двухпартийности в рамках избирательных округов. В целом в стране может быть множество партий, но на окружном уровне возникают попарно борющиеся лидеры. Логика этого подхода заключается в избирателях, отдающих предпочтение предполагаемым победителям, и партиях, склонных к образованию коалиций во имя победы. Это явление названо «законом Дюверже» [7], так как он первым четко сформулировал и обосновал эту тенденцию. Пропорциональная же система наоборот ведет к расширению до национального уровня взглядов, укоренившихся на местах, так как они получают представительство даже в тех регионах, где наименее популярны. Чем совершеннее пропорциональная система, тем очевиднее эта тенденция, так как страна превращается в подобие единого избирательного округа. Тенденцию к стимуляции межрегиональной интеграции и строительству общенациональной системы управления отмечали также С.М. Липсет и С. Роккан [11]. Эта модель заложила основу так называемого институционального подхода при изучении партийных систем, когда условиями разнообразия выступают не только избирательные системы, но и другие институциональные факторы: политические режимы, формы государства, нормы правового регулирования партийных систем и т.д. [5] М. Дюверже не отдает предпочтение той или иной избирательной системе в плане их репрезентативности. Обе они по-своему искажают общественное мнение. Но сам феномен имеет важное политическое значение, так как пропорциональная избирательная система ведет к укреплению «национального единообразия», а мажоритарная увеличивает различия на местах.
Вторым фактором выступает необходимость партийной системы выступать стабилизатором в кризисах национального и государственного строительства, сформировавшая так называемую модель «стабилизации европейских партийных систем». Систематизация же возникающих кризисов неотъемлемо связана с теорией социальных расколов С.М. Липсета и С. Роккана [19]. По мнению ученых, само возникновение политических партий связано с наличием в обществе так называемых социальных размежеваний или социальных расколов. Они выделяли четыре основных типа таких расколов: между центром и периферией, государством и церковью, городом и селом, собственниками и рабочими. Процесс разрешения первых двух конфликтов исследователи называют национальной револю-
цией, последних - промышленной (индустриальной) революцией, а их долгосрочным результатом являются так называемые «социальные расколы» (cleavages), которые и определили структуру партийных систем [4]. Так как рассматривавшиеся западные партийные системы отражали одни и те же социальные расколы как в 20-х, так и в 60-х гг. XX в., С.М. Липсет и С. Роккан пришли к выводу о стабилизации или замерзании партийных систем и достижении ими устойчивости.
Однако трансляция социальных размежеваний в политическую систему посредством партий является далеко не простым процессом. На пути партий, артикулирующих определенные требования, возникает необходимость преодолеть четыре «порога»: легитимации (критерий - легитимность артикулируемого протеста); включения (права членов движения на выбор представителей и равенство их прав с оппонентами); представительства (критерий необходимости создании коалиций движениями для получения мест в органах представительства); мажоритарного правления (критерий наличия условий правления большинства и возможности изменить политическую систему в результате прихода к власти) [11]. Первые два порога характеризуют возможность участия в политическом процессе граждан, вторые два - политических партий.
Кроме того, как уже говорилось выше, партии возникают не сами по себе, а формируются властвующими элитами и элитами, стремящимися к власти. И те и другие, как отмечает Дж. Сартори, манипулируют социальными расколами, используя их как инструмент мобилизации электората [20].
Модель С.М. Липсета и С. Роккана обладает высокой объяснительной и эвристической ценностью и, открыв новые горизонты перед исследователями своим появлением, получила широкое распространение в научных кругах (хотя о ее практической применимости велась и ведется активная дискуссия) [13]. Е.Ю. Мелешкина, добавив к двум вышеупомянутым типам революций третий - демократическую, делает концепцию социальных размежеваний (по мнению) применимой и для посткоммунистических стран, сохраняя ее универсальность.
Но существует и обоснованный скепсис относительно применимости этой модели к российским реалиям, связанный как с историко-культурными предпосылками формирования самобытной российской политической системы, так и с имманентными недостатками универсальных методов сравнительной политологии, неизбежно стирающих в некоторой степени грани национальных иден-тичностей [9]. Поэтому для конечного вывода о применимости этой теории к современной партийной системе России мы все же пройдем все запланированные этапы нашего исследования и лишь затем сделаем выводы.
Наконец, отметим, что существовали попытки объединения подходов институционального и социальных размежеваний в одну теоретическую модель. О. Нетто и Г. Кокс построили систему независимых переменных на основе четырех гипотез [15]:
1) наличия взаимосвязи между избирательной системой и социальной дифференциацией, оказывающей влияние на эффективное число партий;
2) наличия в президентской системе взаимосвязи между президентскими и парламентскими выборами;
3) наличия взаимосвязи между эффективным числом электоральных и парламентских партий;
4) наличия взаимосвязи между значимостью выборов депутатов по национальному списку и эффективным числом парламентский партий.
Для исследования данных гипотез предложено три независимые переменные: значимость электоральных округов, значимость выборов депутатов по общенациональному списку и близость президентских и парламентских выборов [15].
А. Лейпхарт построил графическую модель пересекающихся различий, накладывая линии раздела общества по тем или иным параметрам (религиозным, языковым, социально-экономическим
и др.) друг на друга под углом, зависящим от совпадения социальных слоев, образованных данными различиями [10]. То есть, если все представители конфессии А являются зажиточными, а конфессии Б - малоимущими, то угол пересечения линий религиозных и социально-экономических различий равен 0°, если же соотношение зажиточных представителей конфессии А к малоимущим равно соотношению представителей конфессии Б, то угол пересечения линий различий равен 90°. Дополнив эту модель индексом пересечения Рея-Тейлора, автор получил наглядную модель сегментации социума на основании пересекающихся различий.
Итак, на данном этапе исследования мы сумели идентифицировать партийную систему современной России с точки зрения наиболее распространенных теоретико-методологических подходов партологии и сделали о ней первые выводы. Кроме того, мы рассмотрели с позиций теории те факторы, которые оказывают наибольшее влияние на формирование партийных систем в той или иной конфигурации, и их функционирование.
Библиографический список
1. Постановление Центральной избирательной комиссии Российской Федерации № 70/576-6 от 9 декабря 2011 г. «О результатах выборов депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации шестого созыва» // Российская газета. - 2011. - № 5654.
2. Алмонд Г. Сравнительная политология сегодня. Мировой обзор: учеб. пособ. / Г. Алмонд [и др.]. - М.: Аспект Пресс, 2002. - 537 с.
3. Галкин А.П. Политические партии и партийные системы // Актуальные проблемы современной политической науки. В 2 ч. - Волгоград: Принт. - 2007. - С. 65-74.
4. Голосов Г.В. Политические партии и выборы: Учеб. пособ. / Г.В. Голосов, Е.Ю. Мелешкина. - СПб.: Бо-рей-Арт. - 164 с.
5. Голосов Г.В. Сравнительная политология: учебник. / Г.В. Голосов - СПб.: Издательство Европ. ун-та в С.-Петербурге. - 2001. - 368 с.
6. Доклад ВЦИОМ «Влияние общественных запросов на современную политическую систему России» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.old.wciom.ru/fileadmin/news/2014/wciom.ru_Fedorov_ zapros %20k %20vlasti-10.04.14.pdf (дата обращения: 23.06.14).
7. Дюверже М. Политические партии / пер. с фр. Л.А. Зиминой. - 4-е. изд. - М.: Академический Проект; Трикста. - 2007. - 544 с.
8. Исаев Б.А. Теория партий и партийных систем: учеб. пособ. для студентов вузов / Б.А. Исаев. - М.: Аспект Пресс. - 2008. - 367 с.
9. Кулик А.Н. Теория размежеваний в российском контексте: испытание политическими реалиями // Политическая наука. - 2004. - № 4. - С. 173-191.
10. Лейпхарт А. Демократия в многосословных обществах: сравнительное исследование / А. Лейпхарт. - М.: Аспект Пресс, 1997 - 287 с.
11. Липсет С., Роккан С. Структуры размежеваний, партийные системы и предпочтения избирателей. Предварительные замечания (Перевод) // Политическая наука. - 2004. - № 4. - С. 204-234.
12. Макаренков Е.В. Политические партии и партийные системы: учеб. пособ. / Е.В. Макаренков, И.К. Харичкин - М.: МПИ ФСБ России. - 2007. - 32 с.
13. Мелешкина Е.Ю. Концепция социально-политических размежеваний: проблема универсальности // Политическая наука. - 2004. - № 4 - С. 11-29.
14. Пресс-выпуск «Возможные результаты президентских и парламентских выборов» [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.levada.ru/08-04-2014/vozmozhnye-rezultaty-prezidentskikh-i-parlamentskikh-vyborov (дата обращения 23.07.14).
15. Сморгунов Л.В. Сравнительная политология: учебник для вузов. / Л.В. Сморгунов. - СПб: Питер. -2012. - 448 с.
16. Трофимов М.И. Политические партии и партийно-поллитическая палитра современной России: учеб. пособ. для студентов всех специальностей / М.И. Трофимов. - М.: ГУУ. - 2009. - 102 с.
17. Blondel J. Party Systems and Patterns of Government in Western Democracies. // Canadian Journal of political science. - Toronto. - 1968. - Vol.1 № 2. - P. 180-203.
18. Katz R. A Theory of Parties and Electoral Systems. - Baltimore: The John Hopkins University Pressro - 2007. -151 p.
19. Lipset S. M., Rokkan S. Party Systems and Voter Alignments. - N.-Y.: Free Press. - 1967 - 64 p.
20. Sartori G. Parties and Party Systems. A Framework for Analysis. - Cambridge: Cambridge Univ. Press,. -1976. - 383 p.
