CC BY
110
УДК 62.08 ББК 87.4
Кучина Светлана Анатольевна
кандидат филологических наук кафедра иностранных языков Новосибирский государственный технический университет
г. Новосибирск Kuchina Svetlana Anatolievna Candidate of Philology Assistant Professor Foreign Languages Department Novosibirsk State Technical University Novosibirsk
Теоритико-литературный подход к проблеме типологизации Literary-Theoretical Approach to Typology
Обозначив проблему типологизации в литературе в целом, мы должны сделать оговорку: из всех разновидностей литературных типов нас интересует модификации авантюрного героя в творчестве Н.В. Гоголя, представленные парадигмой «Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев».
Emphasizing the problem of typology in fiction literature we have to be precise: from all literal types we are interested in modifications of adventure character in Gogol’s fiction that are represented by paradigm «Khlestakov - Nozdrev - Kochka-rev»
Ключевые слова: тип, типология, авантюрный герой, авантюрность, художественная система.
Key words: type, typology, adventurous character, adventure, fiction system.
Проблема типологизации становится актуальной для любого исследователя, в любой области науки, в том числе и литературоведении, в тот момент, когда он, приступая к своему исследованию, задает параметры предмета изучения, тем самым, отделяя его от других предметов в этой области. Первоначально исследователь, выстраивая некий сопоставительный ряд, выделяет оппозицию признаков, в основе которой лежит идея противопоставления по определенному принципу, и определяет предмет исследования, с точки зрения его позиционной соотнесенности с одним из аспектов в рамках противопоставления. Так, выделяя в художественной системе Н.В. Гоголя авантюрный тип героя, можно говорить о наличии двух сопоставительных рядов в рамках данного типа. С одной стороны, тип авантюрного героя представлен образами Чичикова («Мертвые души») и городничего («Ревизор»), с другой стороны - представителями парадигмы Хлестаков («Ревизор») - Ноздрев («Мертвые души») - Коч-
карев («Женитьба»). Разнородность этих парадигм определяется оппозицией признаков «цель - бесцельность» (наличие/отсутствие умысла в действиях упомянутых выше героев).
Таким образом, начальная точка построения парадигмы позволяет конструировать довольно сложные типологические системы путем выделения закономерностей («поэтические формулы» и типологические модели) на уровне отдельных явлений в произведениях писателя, а затем осмысления этих инвариантных структур в общем контексте его художественной системы (pars pro toto). В результате исследователь получает возможность выявлять законы более высокого порядка, принципиальные для авторской картины мира.
Для нас важными представляются аспекты типизации, которые связаны со способами, механизмами и задачами типологического укрупнения в рамках художественной системы Гоголя. Типологическое начало представляет особую ценность для исследования. Появление устойчивого художественного типа в творчестве писателя позволяет возвести единичное художественное явление в степень, обнаружить в нем присутствие закономерности, за счет чего происходит размыкание границ восприятия отдельного литературного героя, произведения и становится возможным выход в пространство художественной системы автора. В прямой зависимости от характера типологического построения (частные, локальные типологии / общелитературные, общекультурные типологические системы) находится смысловой потенциал литературного текста. Чем крупнее парадигма, в которую может быть вписан герой, тем больше внутри- и внетекстовых связей обретает произведение, тем насыщеннее и богаче становится модель художественной действительности.
По замечанию Ю. Манна, творчество Гоголя, начиная с цикла «Вечеров...», отмечено тяготением к «оформленной универсальности»[10, С. 279]. Эта особенность отличает и гоголевскую типологию героя. Не случайно В.И. Даль в толковании словоформы «тип» ссылается на великого мастера: «тип м.греч. прототип, первообраз, подлинник, образец, основный образ «...» У Гоголя видим множество нравственных типов, типичных и типических лиц, резко очерченных, выразительных, первообразных» [7, С. 406].
В основе каждого гоголевского типа лежит одна из магистральных идей творчества писателя, которая, которая кристаллизируется в образе конкретного героя. Единичные фигуры колдуна, Шпоньки или Башмачкина не дают таких посылов к интерпретации, как типологический ряд от «колдуна» до «маленького человека», с последующей трансформацией ключевых идей (отделение от рода «ни свой, ни чужой»; нейтрализация характеристик «ни то - ни то») и их реализацией в конкретных образах. Идея оторванности от мира, исключения из «человеческого» ряда трансформируется в символ ничтожности человека и человечества.
Известную сложность представляет определение понятия «художественный тип». Следует отметить, что, в современных справочных изданиях по литературе, как правило, «тип» и «типическое» связывают с традицией реалистической типизации, отражающей закономерность объективного социальноисторического развития общества. Явление художественной типизации охватывает не только локальные авторские системы, но и все литературное наследие с его сквозными идеями, воплощенными в надэпохальных и надысторических типах героя.
В художественном тексте предметом типологического интереса могут становиться самые разные элементы текста. В теоретико-литературных исследованиях мы встречаем описание отдельных типологических рядов (типология мотива, сюжета, пространства, времени, героя и т.д.), однако, наибольшую сложность представляет определение самого феномена и механизма художественной типизации; скорее всего, это связано с многоаспектностью и масштабностью самого явления.
Так, Ю.М. Лотман [4] утверждает, что одна из основных целей типологии - это выработка метаязыка. Для этого необходимо выделить некоторый объект, эквивалентный исследуемому понятию в пределах другой системы искусства, определить их общие функции и наименьшее количество признаков, позволяющее данному структурному элементу текста обслуживать данную структурную функцию. Определение «общего» в этих объектах сравнения позволит
выделить и «специфическое», присущее только выделяемому типологическому объекту. В сущности, такое описание представляет собой модель механизма типологического изучения любого объекта действительности.
Нас интересует авантюрный герой Гоголя, но для наиболее точного определения его специфики сравним его с одним из героев в пределах художественной системы другого автора, например, М.Ю. Лермонтова. Печорин у Лермонтова лишен не только «амбициозных, социально заданных целей, но и вообще обдуманного целеполагания» [6, С. 122], равно как и представители парадигмы Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев у Н.В. Гоголя. Общим признаком для лермонтовского Печорина и гоголевских героев будет их стремление к пересечению семантических полей, нормативных границ внутри социума. Однако для Печорина такое поведение связано с осмысленным духовным поиском возможностей самореализации. Особенности своего «я» герой определяет так: «мне мало», «сердце ненасытное», «ненасытная жадность», «силы необъятные». В данном случае «автоаттестация строится вокруг понятия безмерности: собственно безмерное тут есть мера индивидуального. Это могло бы показаться романтической гиперболой, если бы общие определения не конкретизировались в характерологической достоверной картине - в логике намерений и действий героя. Каждое из них имеет реальный, вполне понятный нам объем и предел, в своей же совокупности они удостоверяют присутствие бесконечного, его “зов”» [6, С. 125]. Кроме того, в рамках отдельных авантюр Печорина цель, как правило, существует. Другое дело, что достижение победы, цели всегда не удовлетворяет героя, чем ставит под сомнение и цель, и победу. Печорин - рефлексирующий герой, в отличие от персонажей гоголевской парадигмы Хлестаков -Ноздрев - Кочкарев. Он в состоянии отрефлексировать факт собственной неудовлетворенности победой, достижением цели в каждом отдельном случае и осознать бессмысленность как цели, так и своей деятельности. Гоголевские герои даже не пытаются этого делать. Постоянный вопрос Печорина «зачем?» по существу и в голову им не приходит.
Пересечение семантических границ представителями парадигмы Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев не связано с аналитикой, саморефлексией и не является результатом духовного поиска, в данном случае подобное поведение героев может интерпретироваться как реализация природной животной энергетики. Печорин не признает правил и законов общества, такое непризнание связано с тем, что эти правила и законы поставлены им под сомнение. Хлестаков - Ноздрев - Кочкарев ничего не отрицают, они просто не осознают границ и условностей. Ноздрев вообще толкует понятие «границы» весьма произвольно.
Типическое - это закономерное или обусловленное повторение определенных черт или характеристик в обширном ряду подобных явлений или предметов. С усложненной типичностью сталкиваемся в художественно-поэтическом мышлении. Задача искусства — «заимствуя у действительности материалы, возводить их до общего, родового, типического значения» [1, С. 196], «сквозь игру случайностей добиваться до типов» [13, , С. 75]. По словам Гете, «поэт обрабатывает действительность так, что каждый отдельный случай становится общим и поэтическим» [3, С. 26]. Эта обработка действительности поэтом, по словам Д. Благого, заключается в особого рода художественной индукции, восхождении от целого ряда частных жизненных впечатлений и опытов — «наблюдений ума» и «замет сердца», — к типизации, обобщению их в художественном образе-типе.
Типизирующая тенденция может распространяться на любой аспект литературного творчества, будь то жанр, мотив, сюжет, герой, художественное пространство или время. Художественный тип, как явление, представляет собой сложную многоаспектную структуру, т. е. может входить в разные типологические системы. Так, любой герой, мотив, сюжет и т.д. в творчестве любого писателя может являться частью локальной типологии в пределах творческого наследия данного автора, а также составным компонентом более крупных (общелитературных) типологических систем.
Типология литературных текстов включает в себя, например, огромное количество структурных подтипов и подвидов внутри жанровых форм. Пробегая
лестницу жанров, мы, как писал Б.В.Томашевский, от «отвлеченных жанровых классов упремся в конкретные исторические жанры ("байроническая поэма", "чеховская новелла", "бальзаковский роман", "духовная ода", "пролетарская поэзия") и даже в отдельные произведения» [12, С. 306 - 307].
Жанр представляет собой вариант упорядочивающей системы, делающей часть (конкретное произведение) подобием целого (литературная традиция жанра). Типология жанров обеспечивает связь литературного произведения с уже существующими произведениями. «Жанр - это именно то звено, которое связывает произведение литературы с миром литературы в целом» [11, С. 5].
Типологический взгляд на любое явление художественного творчества позволяет рассматривать это явление в рамках не только авторской типологии, но и всей литературной традиции. Каждая из упомянутых выше форм предполагает наличие определенной структуры, типологической модели. В русской науке основополагающими трудами о традиционных поэтических формах являются работы А. Н. Веселовского. Именно он определял поэтические формулы, как «нервные узлы, прикосновение к которым будит в нас ряды определенных образов, в одном более, в другом менее, по мере нашего развития, опыта и способности умножать и сочетать вызванные образом ассоциации. Мы можем перенести этот вопрос и в область более сложных поэтических формул: формул-сюжетов» [2, С. 376].
Так, анализируя сюжетную лирику М. Ю. Лермонтова последних лет, Б. Эйхенбаум выделяет следующие жанры лирического творчества поэта: баллады, романсы, лирические новеллы. Новеллы могут быть объединены как сюжетные вещи, «с намеками на определенную ситуацию в прошлом или настоящем, с описанием обстановки», к ним относятся такие произведения, как «Узник», «Сосед», « «Кинжал» [14, С. 236]. Баллады «Три пальмы», «Дары Терека», в отличие от новелл, являются, по мнению исследователя, лирическим повествованием, «легендой». Романсы «Песня про царя Ивана Васильевича ...», «Казачья колыбельная песня», «Соседка» связаны с охлаждением поэта к чисто литературной лирике и стремлением «укрепить намеченные жанры национальным материалом» на уровне сюжета [14, С. 241].
Типологии внутри наследия определенного художника, как уже было сказано выше, обладают валентностью и более высокого порядка, позволяющей вписывать его творчество в мировую литературную традицию. Так, классификация лермонтовских стихотворений последних лет с их преимущественно ораторскими и сюжетно-романсными формами лирики позволяет говорить о соотнесенности, с одной стороны, с творчеством Некрасова, а с другой - Ап. Григорьева, Полонского, Огарева и Фета [14, С. 241].
Ю.М. Лотман [9], разделяя все тексты на сюжетные и бессюжетные, уже внутри одного из компонентов бинарной оппозиции - группы сюжетных текстов - выделяет следующий уровень типологизации сюжетов. К нему относятся различные виды семантических полей (царство мертвых - царство живых, богатство - бедность, русская земля - нерусская земля); виды героев (герой любовник, воин, богатырь); различные виды препятствий / семантических границ (вредители в волшебной сказки, враждебные Одиссею волны, ветры и морские течения, ложные друзья «плутовского» романа и ложные улики в детективе). Выделение родовых и видовых компонентов сюжетной структуры текста позволяет выстраивать типологию сюжетных текстов. Определенная тенденция/идея в поведении персонажа (стремление жениться на возлюбленной, обогатиться, завоевать чужую территорию) позволяет причислить тот или иной текст к определенной видовой группе.
Каждый из элементов этого типологического построения обладает «некоторым набором признаков, раскрывающихся по мере вступления их в сюжетные отношения с другими элементами» [9, С. 82]. Следует также отметить, что все компоненты типологической структуры взаимообусловлены. Так, тип персонажа непосредственно связан с картиной мира, типом сюжета и хронотопа в произведении.
Крупные типологические образования (например, типология сюжетных текстов) включают все сюжетные тексты всех эпох, дробятся на более мелкие типологии, основанные на противопоставлении по одному или двум признакам. Например, различие между плутовской новеллой и плутовским романом пред-
ставляет собой частную оппозицию. Противопоставление здесь строится по количественному (сюжет одной «плутни» в одном случае трансформируется в цепочку эпизодов - в другом) и качественному (отношения «плут - объект плутни» в новелле однонаправлены, а в романе они могут меняться местами) соотношению. Однако такого рода оппозиции в интерпретации конкретного автора могут претерпевать существенные изменения, сохраняя при этом суть противопоставления, а один и тот же герой может совмещать в себе противоположные качества.
Так, говоря о наличии двух парадигм авантюрных героев в творчестве Гоголя, можно выделить момент их пересечения (сходства): в основе каждой парадигмы - функционирование героя-действователя (авантюрного героя).
1) Чичиков («Мертвые души») - городничий («Ревизор»)
2) Хлестаков («Ревизор») - Ноздрев («Мертвые души») - Кочкарев («Женитьба»)
Противопоставление парадигм строится, как уже упоминалось выше, на основе наличия / отсутствия умысла в действиях героев. Эти две парадигмы взаимопроникаемы в творчестве писателя: каждый из представленных героев может выступать действователем и объектом «плутни» другого (ср. Чичиков, желающий выманить мертвые души у Ноздрева; городничий, стремящийся пустить пыль в глаза мнимому ревизору). Однако в финале именно Ноздрев провоцирует катастрофу Чичикова, равно как и городничий станет объектом публичного осмеяния не без участия Хлестакова. Таким образом, мы видим, что «художественный текст представляет собой сложную систему, построенную как сочетание общих и локальных упорядоченностей разных уровней» [9, С. 52].
Индивидуальные авторские типологии и сами по себе типологические ряды не являются случайными образованиями, они всегда связаны с ключевыми координатами авторской художественной системы. Как правило, исследователи работают над отдельными аспектами типологических систем писателя (сюжет, герой, мотив), а не рассматривают авторскую типологию в комплексе. Однако, по нашему мнению, именно такое рассмотрение позволило бы обнаружить и
увеличить количество как внутритекстовых, так и общелитературных параллелей и связей парадигмы.
В основе любого типологического укрупнения (типология жанра, мотива, сюжета, героя) в творчестве конкретного автора всегда лежит магистральная идея авторского сознания, посредством которой частное, единичное явление постепенно обнаруживает в своем парадигматическом возрастании свойства закона, универсалии художественной действительности. В нашей статье в центр поставлены проблемы, связанные с типологией героя. Тип героя, как представителя определенной локальной или общелитературной парадигмы, за счет последовательного повторения определенной черты (признака) возводит ее в степень основополагающего принципа. Тип «имеет непосредственное отношение к художественной идее» произведения в целом, заметил В.В. Кожинов [8, С. 440].
Литературный персонаж есть, в сущности, «серия последовательных появлений одного лица в пределах данного текста [4, С. 89]. Повторяющиеся более или менее устойчивые признаки образуют свойства персонажа. А как только в творчестве писателя появляется повторяющийся тип персонажа, т.е. типологическое укрупнение на уровне героя, оно фиксирует определенную тенденцию и аккумулирует основополагающие идеи в художественной модели мира автора.
Каков бы ни был герой, но его появление в художественной системе всегда маркировано определенной «типологической формулой». Персонаж соотнесен со «своей литературной ролью, своим контекстом (произведения и художественной системой писателя в целом) и именно это взаимодействие превращает его в факт эстетический» [4, С. 56]. Как всякое эстетическое явление, литературный герой представляет собой единство, обладающее расширяющимся символическим значением, и именно поэтому он способен представлять идею. Типология этих единств не равнозначна классификации. Создавая своего героя, автор моделирует некий комплекс представлений о человеке, свою концепцию человека. Литературная традиция, унаследованные повествовательные формы и конкретный замысел автора строят из этого комплекса художественный образ личности.
В основе каждого литературного типа из них лежит магистральная идея творчества писателя, которая, кристаллизуясь в образе конкретного героя, рождает определенный устойчивый тип в творчестве писателя. Единичные не дают таких посылов к интерпретации, как типологический ряд с последовательной трансформацией ключевых идей и их реализацией в конкретных образах.
Единичный образ и тот же самый образ в контексте парадигмы, типологического ряда в творчестве писателя различны по своей смысловой насыщенности. Парадигматический ряд размыкает границы произведения, усиливая внетекстовые связи отдельного художественного текста со всем творческим наследием писателя, а также со всем литературным контекстом. Парадигматические ряды устойчивых элементов / констант художественного мира писателя формируют авторскую мифологию в рамках всего творчества писателя.
В многообразной символике произведений разных писателей мы можем обнаружить устойчивые, организующие элементы, являющиеся маркерами единства в художественной системе и картине мира писателя. Именно герой становится их проекцией, поскольку он непосредственно связан с определенным типом пространственной и временной организации, а также выполняет устойчивую, закрепленную за ним сюжетную функцию. Эти элементы накладывают на произведение печать творческой индивидуальности автора. Именно они делают собственно «гоголевскими» произведения писателя.
Библиографический список
1. Белинский В.Г. О русских классиках [Текст] / В.Г. Белинский. - М.: Художественная литература, 1986. - 509с.
2. Веселовский А.Н. Историческая поэтика [Текст] / А.Н. Веселовский. - М.: Высшая школа, 1989. - 408с.
3. Гете И. В. Собрание сочинений в 10-ти томах. Т.6. Романы и повести [Текст] / И.В. Гете; под общ. ред. А. Аникста, Н. Вильмонта. - М.: Художественная литература, 1978. - 300 с.
4. Гинзбург Л.Я. О литературном герое [Текст] / Л.Я. Гинзбург. - Л.: Советский писатель, ленинградское отделение, 1979. - 222с.
5. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений в 14т. [Текст] / Н.В. Гоголь. - М.: Академия наук СССР, 1938 - 1953.
6. Гурвич И. Загадочен ли Печорин? [Текст] // Теория: проблемы и размышления, -1983. - №2. - С. 18-64.
7. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка в 4т. Т. 4 [Текст] / В.И. Даль. - М.: Русский язык Медиа, 2005. - 683 с.
8. Литературно-энциклопедический словарь [Текст] / Под ред. В.М. Кожевникова, П. А. Николаева. - М.: Советская энциклопедия, 1987. - 752с.
9. Лотман Ю.М. Структура художественного текста [Текст] / Ю.М. Лотман. - СПб.: «Искусство - СПБ», 1998. - 285с.
10. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя: вариации к теме [Текст] / Ю.В. Манн. - М.: Coda, 1996.
- 474с.
11. Тодоров Цв. Введение в фантастическую литературу [Текст] / Цв. Тодоров; перев. с фр. Б. Нарумова. - М.: Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество, 1997. - 144с.
12. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика [Текст] / Б.В. Томашевский. - М.: Новое литературное обозрение, 2003. - 334с.
13. Тургенев И. С. Гамлет и Дон-Кихот [Текст] // Полное собрание сочинений и писем в 30 т. Т. 11. - М.: Художественная литература, 1983. - С. 120.
14. Эйхенбаум Б. О литературе [Текст] / Б. Эйхенбаум. - М: Советский писатель, 1987. -
541 с.
Bibliography
1. Belinsky, B.G. About Russian Classical Authors [Text] / V.G. Belinsky. - M.: Fiction Literature, 1986. - 509 p.
2. Dal, V.I. Explanatory Dictionary of Great Russian Language: In 4 Volumes. V. 4 [Text] / V.I. Dal. - M.: Russian Language Media, 2005. - 683 p.
1. Eyhenbaum B. About Literature [Text] / B. Eyhenbaum. M.: Soviet Writer, 1987. - 541 p.
2. Gete, I.V. Collected Works in 10 Volumes. V. 6. Novels and Stories [Text]/ I.V. Gete; Compl. by A. Anikst, N. Vilmont. - M.: Fiction Literature, 1978. - 300 p.
3. Ginzburg, L.Ya. About Literature Character [Text]/ L.Ya. Ginzburg. - L.: Soviet Writer, Leningrad Department, 1979. - 222 p.
4. Gogol, N.V. Collected Works in 14 Volumes [Text] / N.V. Gogol. - M.: Academy of Science of USSR, 1938 - 1953.
5. Gurvich, I. Is Pechorin mysterious? [Text] // Theory: Problems and Reflection, - 1983. -№2. - P. 18-64.
6. Literature-Encyclopedic Dictionary [Text] / Edited by V.M. Kozhevnikov, P.A. Nikolaev.
- M.: Soviet Encyclopedia, 1987. - 752 p.
7. Lotman, Yu.M. Fiction Text Structure [Text] / Yu. M. Lotman. -SPb.: “Art - SPB”, 1998. -285 p.
8. Mann Yu.V. Gogol’s Poetics: Variations to the Topic [Text] / Yu.V. Mann: Coda, 1996. -
474 p.
9. Todorov, Ts. Intoduction to Fantastic Literature [Text] / Ts. Todorov; Translated from French by B. Narumova. - V.: Intellectual Book House, Russian Phenomenological Society, 1997.
- 144 p.
10. Tomashevsky, B.V. Theory of Literature. Poetics [Text] / B.V. Tomashevsky. - M.: New Literature Review, 2003. - 334 p.
11. Turgenev, I.S. Hamlet and Quixote [Text] // Collected Works and Letters in 30 Volumes. V. 11. - M.: Fiction Literature, 1983. - P.120.
12. Veselovsky, A.N. Historical Poetics [Text] / A.N. Veselovsky. -M.: Higher School, 1989.
- 408 p.
