CC BY
52
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ФРАНЦУЗСКОГО РЕГУЛЯЦИОНИЗМА
А.В. Одинцова
Несмотря на достаточно широкое распространение взглядов этого неортодоксального направления в разных странах мира, оно пока что не привлекло должного внимания российской научной общественности1. Настоящая статья имеет целью ознакомить российского читателя с методологическими основами этого направления экономической теории.
Статья посвящена одному из неортодоксальных направлений современной экономической науки. Рассматривается специфика теоретического подхода и методологических принципов французской школы регуляции. Дается анализ трактовки институтов как компромиссной формы разрешения конкретно-исторических социально-экономических противоречий. Представлена регуля-ционистская трактовка институциональных систем. Показано, что важнейшей предпосылкой стабильности институциональных систем является комплементар-ность основных институтов, входящих в эту систему. Ключевые слова: институт, институциональная система, регуляция, компромисс.
Институциональная проблематика занимает сегодня одно из первых мест в исследованиях ведущих зарубежных научных школ. Поэтому обращение российских ученых к предлагаемым зарубежными коллегами теоретическим конструкциям вполне закономерно.
Вместе с тем анализ показывает, что внимание отечественных специалистов привлекают главным образом англо-американские институциональные теории. Иные исследовательские программы, унаследовавшие традиции «старого» институционализма, оказались за пределами их внимания. К таким не получившим должного признания в российской экономической науке программам принадлежит возникшая во Франции в конце 1960-х гг. школа регуляционизма. Сегодня это направление объединяет ученых из многих стран мира, однако ее научным центром остается Франция.
© Одинцова А.В., 2010 г.
КЛАССИФИКАЦИЯ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ФОРМ
Ретроспективный анализ работ институ-ционалистов показывает, что предметом их ис-
1 Среди немногочисленных работ, посвященных изучению этого направления современной экономической мысли, следует отметить монографии А.В. Шевчука «Постфордистские концепции (критический анализ)» (Казань: КГУ, 2000) и В.Я. Гугняка «Институциональная парадигма в политической экономии на примере Франции» (М.: Наука, 1999). Более широко теория регуляции представлена в ряде переводных работ представителей французского регуля-ционизма. Это прежде всего программная монография лидера французского регуляционизма Р. Буайе «Теория регуляции. Критический анализ» (М.: Наука для общества, Российский гос. гуманитарный ун-т, 1997); монография М. Аглиетта и А. Орлеана «Деньги между насилием и доверием» (М.: ГУ ВШЭ, 1999); монография Ж. Сапира «К экономической теории неоднородных систем: опыт исследования децентрализованной экономики» (М.: ГУ ВШЭ, 1999), написанная специально для российского читателя. Хотя последнее исследование не относится к числу работ, развивающих методологические основы теории регуляции, оно дает представление об этом направлении современной экономической мысли. Следует упомянуть также переводные статьи Б. Шаванса «Эволюционный путь от социализма» (Вопросы экономики. 1999. № 6) и «Типы и уровни правил в организациях, институтах и системах» (Вопросы экономики. 2003. № 6), а также Самсона И. «Три этапа перехода постсоциалистической экономики к рынку» (МЭ и МО. 1993. № 9).
следований начиная с 1960-х гг. были отдельные, по существу изолированные институты.
Так, Т. Веблен, вошедший в историю как первый системный критик американского капитализма, сосредоточил внимание на изучении институтов праздного класса. УК. Митчелл основное внимание уделял описанию иррациональных институтов денежной экономики. Дж.Р. Коммонс выделял в качестве институтов коллективные действия, которые влияют на поведение людей, направляя их на достижение определенных целей. Коммонс был одним из авторов реформистской программы «политического коллективного договора», заключающейся в достижения компромисса между предпринимателями и рабочими, организованными в профсоюзы, при арбитражной функции правительства и верховного суда. Аналогичной позиции придерживался и Дж.К. Гэлбрейт. Наконец, у Д. Норта, выступавшего за проведение принципиальных различий между институтами и организациями, в центре анализа - институциональные ограничения (законы, налоговые системы, акты государственного регулирования, судебные решения и многие другие, в том числе и неформальные институты), образующие пространство, внутри которого действуют организации.
Анализ показывает, что факт множественности и определенной структурированности институтов признавался многими исследователями. Однако признание это было по существу «де-факто», так как институты изучали по преимуществу изолированно друг от друга. Французский регуляционизм исходит из иных посылок. Его представители, многие из которых лично участвовали в структурной перестройке французской экономики, в регулировании новых хозяйственных связей, на собственном опыте убедились в наличии тесных взаимосвязей между различными институтами и их трансформациями. А потому задача, которую они поставили перед собой, заключалась в исследовании не отдельных институтов, а их взаимосвязи; в доказательстве наличия таких взаимосвязей не только между
самими институтами, но и между процессами их трансформации. Принципиальная позиция регуляционизма сводится к тому, что предметом анализа должны быть не отдельные институты, а роль институциональных форм в их системном взаимодействии.
Задача, которую поставили перед собой представители французского регуляцио-нализма, заключалась также в том, чтобы, исследуя взаимосвязи институтов, доказать наличие таких взаимосвязей между процессами их трансформации2 и (как результат) конкретизировать роль институциональных форм в их системном взаимодействии. Иначе говоря, ставится вопрос о факторах и основах стабильности институциональных структур (Вепко, 1996, р. 12).
В отличие от неоклассиков, рассматривающих общественные институты в качестве ограничителей рыночной экономики, регу-ляционисты выделяют их в качестве закономерностей («регулярностей»), представляющих скрытые и часто необходимые условия роста. Они признают, что функции, которые реализует конкретный институт, не являются всеобщими, предопределенными или априорно заданными. Они зависят от конкретной институциональной среды, в которую эти институты вписаны и с которой они составляют единую систему.
По словам Р. Буайе, «происхождение институциональных форм связано с драматическими эпизодами истории, структурными кризисами, войнами, открытыми столкновениями между классами или социальными группами. И только позже каждой институциональной форме приходится доказывать
2 Мы не утверждаем, что в постановке проблемы сложных взаимосвязей в процессе экономических изменений регуляционистам принадлежит абсолютное лидерство. Эту проблему поднимал еще Дж.М. Кейнс, правда, не применительно к институтам, а при исследовании рынков. Встречается она и у представителей традиционного институционализ-ма (но исключительно при исследовании отдельных институтов).
свою совместимость с задачами экономического воспроизводства в течение более или менее длительного периода» (Буайе, 1997, с. 10). Такое понимание позволяет не только предложить новую теоретическую трактовку, но и определить пути решения проблем, ранее «выпадавших» из пространства институциональной проблематики.
Гипотеза о структурной определенности институтов основана на методологической посылке, согласно которой они самоуправляются конфликтами между группами и классами. В развитие традиций Дж. Коммонса французские регуляционисты доказывают, что общественные институты - результат компромиссов, достигнутых в результате разрешения конфликтов. Эти компромиссы принимают форму договоров (контрактов), законов или норм и материализуются в облаченных различной формой власти (надзора, контроля) органах.
Из положения, что институты - результат разрешения противоречий, делается важный вывод: исходным пунктом в институциональной перестройке становится не копирование доказавшей свою эффективность в какой-либо стране институциональной структуры. Центральной проблемой является разрешение противоречий в конкретном государстве3.
Ориентация на решение этой проблемы обусловливает и другую особенность методологии регуляционизма. Все его представители полагают, что общественные институты
3 Отметим, что термин «регуляция» взят из
биологии. По этому поводу один из основоположников теории регуляции Де Берни писал, что «регуляция» существует тогда, когда силы, имеющие различное происхождение, испытывают влияние некоторых «регулярностей», в результате чего происходит конвергенция этих сил. В то время как в отсутствие этих «регулярностей» естественное движение этих сил толкало бы их к дивергенции. В биологии это явление встречается очень часто: в частности, генетические коды дают информацию элементарным процессам, ориентируют их, ставят им цели.
тесно связаны. И эта взаимосвязь настолько сильна, что, во-первых, ни один институт не способен эффективно функционировать вне связи с комплементарными ему структурами. Во-вторых, они воздействуют на режим накопления капитала, имеющий специфическую форму в каждой стране (группе стран).
Регуляционисты полагают, что режим накопления отражает логику макроэкономических законов, которые лежат в основе эволюции важнейших экономических показателей и в свою очередь отражают динамику производительности труда, уровень механизации, структуру экономики, потребление населения, инвестиций, государственных расходов, внешней торговли. В результате появляется реальная возможность существования не одной, а нескольких макроэкономических моделей, конкретная форма которых ориентирована на структуру национальной экономики.
Необходимо подчеркнуть, что в этом вопросе регуляционисты расходятся с представителями традиционной институциональной теории, которые при типологии хозяйственных систем исходили из противопоставления, с одной стороны, государственных, а с другой - и рыночных институтов. В основе теории регуляции лежит качественно иной принцип. По мнению ее сторонников, определяющее воздействие на экономическое развитие, на конкретную форму хозяйственной системы оказывают промежуточные формы, соединяющие в себе как децентрализованные (рыночные), так и централизованные (государственные) начала.
Изучение опыта послевоенного развития ряда стран, а также анализ причин и форм развития кризиса конца 1970-х гг. привели основателей школы регуляции к выводу о том, что в каждой стране, несмотря на общие законы рыночной экономики и закономерности воспроизводства, наблюдаются специфические формы экономического развития.
Теория воспроизводства К. Маркса, которая изначально послужила важнейшим теоретическим источником становления нового направления, предлагала лишь общие прин-
ципы, объясняющие закономерности развития западного общества. Однако, вопрос о причинах существования разнообразных траекторий развития западной экономики требовал поиска новых подходов, нового категориального аппарата.
Для решения этого вопроса М. Агли-етта и Р. Буайе предложили использовать так называемые промежуточные категории. Они представляли собой теоретический инструментарий, позволяющий переходить от чистой теории и абстрактных показателей к эмпирическим наблюдаемым фактам. Именно такие категории создают предпосылку для проведения типологии различных форм капитализма. И именно на их исследовании сконцентрировались исследования французских регуляционистов4.
В качестве важнейшей промежуточной категории регуляционисты рассматривают институты.
Эмпирические исследования социально-экономического развития отдельных стран и попытки выделить их общие закономерности привели основоположников регуляцио-низма к выводу о необходимости разграничить три основных уровня (или пространства) институциональных исследований:
• феноменологический (или пространство фактов), которому соответствуют эмпирически наблюдаемые институты;
• теоретических представлений, в рамках которого формируются концептуализированные институциональные формы;
• символический (или онтологический), оперирующий структурными формами (см. (ВШаиёо^ 2009, р. 9).
4 В российской экономической литературе, прежде всего в работах В.М. Полтеровича и Г.Б. Клей-нера, используются во многом схожие категории. Однако следует подчеркнуть, что в работах российских ученых речь идет о промежуточных институтах (причем в специфическом для обоих авторов понимании), в то время как в рамках теории регуляции институты являются одной из разновидностей промежуточных категорий.
Хотя эксплицитно большинство регуля-ционистов сходятся в необходимости разграничивать выделенные уровни, анализ их работ показывает, что полного терминологического единства между ними до сих пор нет. Так, например, если в работах Р. Буайе подчеркивается необходимость разграничения понятий «институт» и «институциональная форма», то в исследованиях А. Липеца, М. Аглиетта, Б. Бийодо и др. эти понятия часто смешиваются.
Однако, несмотря на существующие разночтения, наличие общего методологического позиционирования, связанного с разграничением выделенных выше уровней (пространств), - факт неоспоримый. Это позволяет, на наш взгляд, абстрагироваться от имеющихся здесь терминологических расхождений.
Наиболее четкое определение институциональной формы принадлежит Р. Буайе. Он пытается разграничить фундаментальные общественные отношения («структурные формы» у М. Аглиетта) и те актуализированные, социально определенные и исторически конкретные формы, в которых они реализуются на практике. Институциональные формы (институты у других исследователей) и общественные отношения (структурные формы) -это не одно и то же. Институциональные формы - это не общественные отношения, а способ, посредством которого индивиды «в них вступают». Они являются своеобразным продуктом конкретно-исторического развития, классовой борьбы (Aglietta, 1976, р. 16), а потому специфичны для каждой страны. Такой подход позволяет учесть конкретную историческую конфигурацию наиболее важных общественных отношений.
Р. Буайе еще в 1986 г. выдвинул тезис, согласно которому под институциональными формами5 следует понимать «кодификацию фундаментальных общественных отношений». Полагаем, что такое определение позволяет установить достаточно четкую границу
5 Кстати, и Буайе, хотя несравненно реже, чем другие регуляционисты, иногда смешивает эти два понятия.
между институтами (институциональными формами) и общественными отношениями (или структурами).
Общественные отношения могут быть четко определены только на теоретическом (абстрактном) уровне анализа и потому являются «фундаментальными». Что касается институциональных форм, то они (и в этом заключается ключевая идея данного подхода) могут (и должны) быть конкретизированы только с точки зрения их исторической актуализации.
В такой трактовке, например, отношения найма, рассматриваемые теоретически как соединение работника со средствами производства, предстает как фундаментальное общественное отношение, которое выступает как институциональная форма, когда она анализируется в конкретной, исторически определенной обстановке.
При таком подходе отношения найма могут принимать различное выражение (актуализироваться в различных формах): дофор-дистские конкурентные отношения; фордист-ские отношения; отношения, характерные для «тойотизма», или какие-либо смешанные формы (т.е. трудовые отношения в каждом конкретном случае реализуются через особые институциональные конструкции).
Такой методологический подход позволяет установить достаточно четкую границу между институтами и структурами, а также выделить пять наиболее значимых институциональных форм, определяющих способ связи между экономическими единицами. К этим формам относятся: деньги; отношения найма; конкуренция; форма государства; мирохозяйственные связи.
Пять указанных институциональных форм рассматриваются регуляционистами в качестве «кирпичиков», характер взаимодействия которых определяет конкретную конфигурацию национальной модели регуляции, а складывающиеся между ними отношения - конкретный тип регуляции. В результате анализ данных институциональных форм сквозь призму их реализации в конкретных
национально-исторических условиях позволяет конкретизировать роль этих форм в системе общественных отношений.
Так, деньги в представлениях регуля-ционистов - нейтральная и достаточно абстрактная категория. Но привлечение к анализу реального исторического опыта позволяет доказать, что динамика денежной системы тесно переплетается с динамикой кредитных отношений. А конкретная конфигурация кредитно-денежной системы и ее состояние непосредственно влияют на общий уровень цен, процесс накопления, производство, номинальные доходы и состояние занятости. Следовательно, любые качественные изменения кредитно-денежной системы отражаются во всех основных институциональных формах.
Далее, специфика организации труда, образа жизни, особенности воспроизводства рабочей силы, складываясь в результате компромиссов, достигнутых в конкретных национально-исторических условиях, обусловливают специфическую национальную конфигурацию модели регуляции, т.е. отношений найма6.
Третьей значимой институциональной формой регуляционисты считают формы конкуренции, которая рассматривается ими не в контексте состязания (борьба субъектов рыночной экономики за лидерство) и не как элемент рыночного механизма, позволяющего сбалансировать спрос и предложение. Конкуренция трактуется французскими регу-ляционистами скорее в духе теории морфологии рынка - как степень зависимости общих рыночных условий от поведения отдельных участников рынка. А это в зависимости от степени совершенства конкуренции позволяет выделить различные типы рынков, каждо-
6 «Форма отношений трудового найма есть результат фактических или институционализированных компромиссов, смысл которых можно понять только с учетом классовых союзов, возникших в ходе исторического развития каждой отдельно взятой страны» (Буайе, 1997, с. 88).
му из которых соответствует определенное поведение субъектов7.
В качестве четвертого элемента в системе важнейших институциональных составляющих общества регуляционисты выделяют форму государства. В соответствии с их методологией она представляет собой результат (часто противоречивый) совокупности институционализированных компромиссов. Достижение компромиссов приводит к установлению особых правил, ставящих государственную деятельность в определенные рамки.
Пятая институциональная форма, которую рассматривает теории регуляции, -включение национальной экономики в международные экономические отношения. Регуляционисты фиксируют отсутствие однозначной зависимости между национальной самостоятельностью и внешними принуждениями. Они полагают, что конкретная международная система, стимулирующая экономическое развитие в одной стране, может затруднять или поставить это развитие под угрозу при ее использовании в другой стране.
Выделенные институциональные формы, их специфическая реализация и конкретное единство образуют национальные модели регуляции. Трансформации одной из них при игнорировании необходимости соответствующих изменений в других приводит к дестабилизации, а возможно, и кризису сложившейся модели развития. Этот вывод, несмотря на
7 В таком понимании формы конкуренции исторически обусловлены. Непосредственное влияние на них оказывает степень монополизации экономики. Формы конкуренции, конкретное соотношение между монополией и свободной конкуренцией, а также наличие смешанных форм непосредственно влияют на процесс накопления, динамику прибыли и институциональную архитектуру конкретного общества. Преобладание крупного производства в условиях фордистского режима накопления обусловливало выдвижение на первый план олигополистической конкуренции. В современных же условиях, как будет показано ниже, формы конкуренции претерпевают существенные изменения.
появления новых направлений исследований в рамках рассматриваемой теории, стал своеобразной путеводной нитью, определяющей методологию рассматриваемого направления экономической теории.
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ
Современная экономическая наука отличается разнообразием трактовок сути институтов и критериев их эффективности. Рассматриваются ли они в качестве ограничителей, сводятся к организациям или же трактуются в качестве совокупности норм (в том числе правовых) и правил, во всех случаях институты воспринимаются как фундаментальной фактор функционирования экономических систем. Отличительной чертой современного институционализма является признание того факта, что институты в форме простого набора правил и норм не определяют однозначно поведение человека. Они лишь задают набор альтернатив, из которых он может выбирать в соответствии со своей критериальной функцией (Шаститко, 2002, с. 43). В этом же направлении развивается и французский регуляционизм.
Утверждение, что институты - это форма, в которой получают разрешение существующие в обществе противоречия, заставляет регуляционистов искать ответа на вопрос: каким образом институциональные структуры, несмотря на их противоречивый характер, воспроизводятся в условиях априорно дивергентных ожиданий, интересов и действий различных экономических субъектов? Ответ на него предполагает анализ практики. Здесь потребуется изучить привычки и институциональные формы, стимулирующие или заставляющие экономических агентов вести себя неантагонистически по отношению к воспроизводству данной институциональной структуры.
Теоретическое осмысление сущности институтов и механизмов их функциониро-
вания привело ряд авторов к выводу, что на практике одни и те же нормы или правила в различных обществах и различных условиях могут иметь разные проявления и приводят к разным результатам. Иначе говоря, между теоретическими представлениями о необходимых институтах и их направленности, с одной стороны, и реалиями общественного развития, с другой, не обязательно имеется полное совпадение.
Это обстоятельство заставило многих исследователей обратиться к теории неформальных институтов. Не обходят ее вниманием и представители регуляционизма.
Так, на первый взгляд, чем более детальным является право, чем больше законов принимается, тем меньшее число конфликтов должно возникать в обществе. Вместе с тем практика доказывает, что количество законов и норм, отраслевая и территориальная специализация современного права никоим образом не определяют стабильность и бесконфликтность развития общества в целом и экономики в частности. Одной из попыток объяснить это противоречие стало выделение формальных и неформальных законов и норм или формальных и неформальных институтов. Подобный подход весьма плодотворен в той мере, в какой акцентирует внимание на самостоятельности и зачастую приоритетности развития гражданского общества по отношению к государству8. Более того, он объясняет или по крайней мере отражает многие противоречия, свойственные общественному развитию.
Почему даже при глубокой теоретической проработке принимаемых законов и норм многие из них не действуют, а в некоторых случаях приводят к обратным результатам? В ответе на этот вопрос школа регуляционизма сходится со многими представителями инсти-туционализма, постулирующими определяющую роль неформальных институтов, норм и правил. «Именно определяющая роль не-
8 Здесь мы не ставим задачи рассмотреть все
многообразие представлений о разграничении формальных и неформальных институтов.
формальных норм в любой организации обусловливает, помимо прочих причин, относительность противопоставления спонтанного (стихийного) порядка, с одной стороны, и организованного порядка, с другой. В действительности любая организация функционирует способом, отличным от того, который ей вменяется формальными нормами и иерархическими инструкциями», - пишет Ж.-Д. Рейно ^еупаи^ 1993). По мнению же Б. Шаванса, «отмеченный разрыв даже увеличивается по мере роста масштабов и сложности организации (общества)» (СИауапсе, 2001, р. 92).
Это дает основание утверждать, что жесткое разграничение, правомерное на теоретическом (идеальном) уровне между формальными и неформальными нормами и правилами, нельзя возводить в ранг жесткой дихотомии и однозначно проецировать на практику. Переход на уровень конкретного анализа позволяет утверждать, что на практике часто существует нередуцируемое смешение (переплетение) сознательного (лежащего на стороне теоретического) и стихийного (лежащего на стороне практики) (СИауапсе, 2001).
Рассматривая два процесса - стихийную эволюцию нормы, с одной стороны, сознательное создание или модификацию правил, с другой, - французские регуляционисты отмечают, что взаимодействие между ними наблюдается повсеместно, а значит, является всеобщим. Причем взаимодействие это прослеживается как на макроуровне глобальных систем, так и на микроуровне отдельной фирмы. В качестве фактора, определяющего баланс между сознательным и стихийным при конкретизации содержания и эволюции норм и законов, выдвигается уровень сложности (или конфликтности) рассматриваемых систем. При этом предлагается учитывать не только достаточно аморфный характер границы между двумя типами, но и смешение порядков и правил, реально действующих на различных этажах экономики и общества.
На основе такого вывода регуляциони-сты выдвигают гипотезу о невозможности и
неспособности права «творить» мир по своим законам, они также обращают внимание на противоречие между нормотворчеством и экономической эффективностью. Подчеркивая, что между жизнеспособностью и экономической эффективностью нет никакого автоматического соответствия, регуляциони-сты утверждают, что эффективные с экономической точки зрения институты могут быть отвергнуты практикой, и наоборот, глубоко укоренившиеся в обществе институты, даже при их явной экономической бессмысленности, - жить и «процветать».
Рассматривая проблему законов, правил и норм, французские регуляционисты обращают внимание на то, что любое конкретное правило характеризует две особенности. Во-первых, оно является в подавляющем большинстве случаев симбиозом стихийного и сознательного. Во-вторых, любое правило по своей природе структурно не полно. Эта структурная незавершенность выражается, в частности, в том, что для применения конкретной нормы (правила) обычно необходимо знать (и учитывать) совокупность других правил и норм, существующих как в данной сфере, так и в сферах сопряженных. При этом любое правило создает рамки для будущего действия, но не диктует (не обусловливает однозначно) само действие. Более того, при определенных обстоятельствах эти нормы нарушаются, и, как показывает практика, подобные случаи имеют массовый, а не единичный характер.
Итак, любые нормы (правила, законы) внутренне противоречивы. Являясь результатом развития теоретического знания и задавая границы социального действия (коллективного или индивидуального), любая норма оставляет «за бортом» совокупность факторов, полный и адекватный учет которых в большинстве случаев практически невозможен9.
Проблема взаимодействия теории и практики рассматривается французскими ре-
9 Не случайно правоприменительная практика изобилует различного рода толкованиями, пояснениями и пр.
гуляционистами не только применительно к основополагающим институтам. Признание принципа многоуровневости институциональной структуры общества подводит их к необходимости изучать проблемы не только на верхнем этаже институциональной структуры, но и на более низком уровне.
По мнению Б. Рейно, экономическая теория абстрактно ставит вопрос о том, каким образом нормы, обусловленные тем или иным институтом, реализуются на практике. Реализация институциональных норм часто отличается от того, что предписывает теория. Причем это расхождение имеет место на различных уровнях. Объясняя это, Л. Витгенштейн пишет, что норма - не внешнее, теоретическое описание процедуры или модели поведения. Ни одна норма не может быть реализована вне конкретного субъекта или их группы. Следовательно, субъективное восприятие институциональной нормы является необходимой предпосылкой ее практической реализации. Ни одна норма сама по себе, без ее практического осуществления, не имеет значения. Именно практика придает норме адекватную ей значимость ^еупаиё). Такое понимание вписывается в общее направление эволюции современного институционализма10.
Рассматривая проблему соотношения теории и практики в реализации различных норм, Б. Рейно доказывает, что для того чтобы норма действовала и реально определяла поведение субъекта, необходимо, чтобы она прошла через сознание тех, кто ее применяет или учитывает.
Проблема, которую ставит Б. Рейно, можно определить как проблему интерпретации норм и правил. Эта интерпретация зависит от множества моментов, связанных с
10 Так, например, анализируя проблему интерпретации норм, Д. Ходжсон пишет: «Важно изучить социальные институты, чтобы понять, каким образом формируются привычки и рутины. Исследование институтов дает средства для анализа основы рутини-зированных действий с позиции системы в целом» (Ходжсон, 2003, с. 37).
экономическими, социальными, национальными и прочими факторами (одну и ту же институциональную норму могут по-разному интерпретировать лица, различающиеся по уровню образования, менталитету и даже возрасту). Сама по себе норма или правило не могут однозначно предопределить результат. Нормы, законы, правила всегда нуждаются в интерпретации, что предполагает необходимость коллективного осмысления, коллективной динамики ^еупаи^ 1999, р. 3), коллективного действия.
Одно из главных различий между нормой и рутиной, по мнению французских ре-гуляционистов, заключается в том, что норма является внешним для индивида фактором, в то время как рутина - внутренним, «выстраданным» изнутри. Рутина возникает как один, но далеко не единственный способ следовать нормам, которые всегда не полны структурно. Вследствие этого рутина при всей своей, казалось бы, поверхностности в плане структуризации институтов на практике выполняет важнейшую для процесса регуляции функцию - функцию стабилизации интерпретации правил. Более того, рутина производит своеобразный отсев норм, не отвечающих конкретным целям или не воспринимающихся практикой.
Проблематика рутин характерна не только для регуляционизма. Ее можно встретить у представителей других направлений современного институционализма, например, у Р.Р. Нельсона и С.Дж. Уинтера. В работе «Эволюционная теория экономических изменений» авторы уделяют этой проблеме большое внимание. Однако если представители эволюционной теории рассматривают рутины в аспекте умений, коллективной памяти, как форму перемирия в условиях расхождения интересов организации (Нельсон, Уинтер, 2002, с. 152-153), то подход теории регуляции позволяет рассматривать рутины как своеобразную превращенную форму существующих институтов.
Французские регуляционисты не являются пионерами в исследовании институцио-
нальных изменений. Возникающие проблемы рассматриваются как в рамках эволюционного развития, так и применительно к трансформационным процессам. Однако специфика подхода французских регуляционистов состоит в постановке вопроса о комплементарности институциональных изменений как исходного принципа, обеспечивающего стабильное развитие общества. Они утверждают, что степень комплементарности отдельных составляющих институционального поля влияет на показатели экономического роста и на общественное благосостояние. А это требует координации при любых, в том числе эволюционных, институциональных изменениях.
Еще одним принципиальным положением теории регуляции является гипотеза о механизмах разрешения противоречий.
КОМПРОМИССЫ - ОСНОВА ИНСТИТУТОВ
На протяжении столетий экономическую науку характеризовала идеологическая направленность ее различных школ. Вольно или невольно практически любая теоретическая конструкция исходила, отстаивала или защищала интересы определенных общественных групп. Отталкиваясь от противоречий (между классами, слоями, стратами и т.п.), затрагивающих интересы «социального заказчика», экономические теории создавали теоретическую базу для их преодоления. Своеобразным «психологическим» результатом здесь выступал взгляд на противоречия и конфликты как на аномальные явления, требующие безусловного преодоления в интересах поступательного развития общества.
Наличие противоречий всегда признавали и регуляционисты. Однако задача, которую они пытаются решить, принципиально иная. Суть этого отличия - в попытке ответить на вопросы: почему и как, несмотря на глубочайшие противоречия, общество не только
существует, но и развивается? Почему относительно стабильны и не гибнут структуры, содержащие внутри себя противоречия?
Ответ на эти вопросы лежит в методологическом подходе, согласно которому формой разрешения противоречий является не победа одной из сторон, а компромисс между двумя «равноправными» сторонами, в результате которого каждая сторона выигрывает, но при этом вынуждена чем-то поступиться. Подобный компромисс получает законченное оформление в виде института11.
Достигнутые в результате разрешения противоречий компромиссы являются необходимым моментом, обеспечивающим становление конкретной модели регуляции. С учетом этого «эффективная норма есть результат компромисса, позволяющего достичь сбалансированной регуляции... т.е. совокупности норм и правил, принимаемых обеими сторонами» (Granier, Guillaume, Osty, 2003). Выступая в таком качестве, компромиссы превращаются в важнейший фактор не только образования институциональной структуры общества, но и сочленения различных ее составных частей.
Этим, в частности, объясняются неудачи слепого копирования опыта других стран. Ведь «возникающий в конечном итоге способ регуляции не является чем-то рассчитанным заранее, ибо он лишь задним числом обеспечивает совместимость множества достигнутых ранее компромиссов, имеющих частичный или отраслевой характер. Сложность и взаимная зависимость нынешних институциональных форм приводит к тому, что становится гораздо труднее синхронизировать их комплексную трансформацию» (Буайе, 1997, с. 18).
Итак, в основе регуляционистского понимания институциональных систем лежит следующее логическое ядро.
11 Истоки подобного взгляда можно встретить, например, у К. Поланьи, который отмечал, что история человечества не раз показывала, что «паллиативные средства могут послужить зародышем важных и долговременных институтов» (Поланьи, 2002, с. 271).
Любой форме общественной организации (в том числе капиталистической) свойственны противоречия, получающие различные, обусловленные национальными, конкретно-историческими, экономическими и прочими факторами формы разрешения. Эти формы связаны с институционализированными компромиссами, в рамках которых проходят социальные битвы и которые в той или иной форме регулируют (санкционируют) эти битвы с учетом будущих кризисов. Задача экономиста в этой связи заключается в том, чтобы, проанализировав кризисы, предложить новые компромиссы (имеющие иерархическую структуру), негативные последствия которых он должен предвидеть и ограничить (Lipietz, 1997, р. 353).
Компромиссы могут принимать форму договоров (контрактов), законов или норм. Если компромиссы устанавливаются непосредственно заинтересованными сторонами, то речь идет о договоре. В остальных случаях, когда затрагиваются интересы общества или отдельных его слоев, для закрепления компромисса необходима третья сила, которую обычно связывают с публичной властью.
При этом основополагающие компромиссы относятся французскими регуляцио-нистами к институционализированным компромиссам. Затрагивая различные стороны общественных отношений и получая выражение через законы и иные законодательные нормы, они реализуются через сложные институциональные механизмы12, обеспечивающие относительную стабильность экономической среды, а также позволяющую экономическим агентам проектировать (предвосхищать, планировать) свои интересы.
12 Р. Буайе по этому поводу пишет: «Происхождение институциональных форм в основном связано или с рыночным (товарным) отношением, или с отношением капитал-труд, или с взаимодействием и того, и другого. Большее или меньшее распространение, а также большая или меньшая степень зрелости этих двух базовых отношений могут вызвать к жизни различные общественные формы» (Буайе, 1997, с. 54).
Подобный подход предполагают практическую возможность (иногда равную) существования нескольких вариантов институционализированных компромиссов. Более того, вероятность и реалистичность их каждого варианта с течением времени изменяются, в частности, в результате изменения условий социально-экономического развития, а значит, и порожденных ими интересов различных социальных групп, страт и пр.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ШКОЛЫ РЕГУЛЯЦИИ
Опыт развития национальных экономик в последней четверти ХХ - начале XXI в. опрокинул представление, согласно которому рыночная экономика развивается по единым законам, а институциональная структура государств, развивающихся на ее основе, должна быть предсказано единообразна. В итоге сформировались две крайние позиции: одна провозглашает универсальность рыночных законов и общую модель институциональной структуры общества; другая отрицает возможность существования «общего знаменателя», на который следует ориентироваться в институциональном дизайне.
Методология регуляционализма, базирующаяся на изучении истории развития ряда стран, позволяет интегрировать эти позиции и вывести восемь принципиальных выводов.
1. В основе любого института лежит совокупность правил и механизмов, одновременная реализация которых и обеспечивает его жизнеспособность. Поэтому недопустимо абсолютизировать роль какого-либо одного фактора, поскольку в условиях конкретной национальной экономики он всего лишь один из множества элементов, определяющих систему институтов.
2. Единство всех составляющих институциональной системы требует учета принципа комплементарности. Это справедливо как
для анализа национальных моделей, так и, что особенно важно, при осуществлении любых серьезных трансформаций.
3. Нельзя ставить знак равенства между жизнеспособностью институтов и их экономической эффективностью. Жизнеспособность института обусловлена не статической экономической эффективностью, а его способностью противостоять неожиданным и непредсказуемым событиям, инновациям. Иначе говоря, его устойчивостью («динамической эффективностью») в постоянно изменяющейся окружающей среде.
4. Невозможно полное обособление институтов, поскольку каждая «из институциональных форм, если ее рассматривать изолированно, может показаться нерациональной с точки зрения канонов чисто рыночной экономики. Жизненность каждой из них определяется ее вкладом в обеспечение гармоничности системы в целом» (Буайе, 1997, с. 11)13.
5. В течение длительного времени трудовые отношения играли основополагающую роль в обеспечении конкурентоспособности национальной экономики. Таким образом, они имеют такое же, а на некоторых этапах развития - и большее значение, нежели конкурентная среда, а также форма и структура государственного устройства14.
13 Так, например, высокая доля государственных социальных расходов теоретически противоречит рыночным принципам повышения эффективности. Однако вписанная в целостный, например социал-демократический, механизм регулирования, эта доля является важнейшим фактором достижения высоких макроэкономических результатов.
14 Основополагающая роль трудовых отношений особенно ярко проявилась в период господства фордистских принципов регулирования. В условиях, при которых фордистские принципы регулирования трудовых отношений перестали играть роль структурирующего элемента институциональной архитектуры, особо остро ощущается необходимость поиска новых, адекватных сегодняшнему дню принципов оплаты труда.
6. Промежуточные формы общественных отношений (в первую очередь отношений найма), а не принадлежность национальной экономики к рыночной или нерыночной системе отношений определяют темпы экономического роста и конкурентоспособность национальной экономики в целом.
7. Рынок не является идеальной и универсальной моделью, так как в зависимости от отраслевой конфигурации, форм социализации и исторической траектории он может быть вытеснен иными принципами (иерархией, сообществом, ассоциацией или сетью). Экономические институты капитализма разнообразны как по целям, так и формам использования ресурсов. Они комплементарны, а значит, не могут действовать изолированно. Высокие экономические результаты западных стран в ходе «славного тридцатилетия» с этой точки зрения обязаны не конкретной форме государственного регулирования, а конкретной модели отношений найма, которая в странах с высокими показателями экономического роста стала истинным компромиссом между интересами труда, капитала и государства. Следовательно, невозможно выработать единые для всех национальных экономик рецепты оздоровления и эффективного развития экономики.
8. Не существует единой, вечной и неизменной модели регуляции, обеспечивающей высокие показатели роста экономики. Нельзя также говорить о безусловной эффективности института, даже доказавшего эффективность в конкретных национально-исторических условиях.
Использование рассмотренного подхода к анализу институциональных трансформаций в России и других постсоциалистических странах привел представителей этой исследовательской программы к необходимости отказаться от парадигмы переходной экономики. Происходящие в этих странах изменения рекомендуется рассматривать не как переход от плановой экономики к рыночной (или от социализма к капитализму), а как эволюционный процесс трансформации, пускай
неэффективной, но внутренне согласованной, а потому работающей системы - в систему, конкретное очертание которой невозможно предопределить априорно.
Представленная характеристика теоретических основ школы регуляционизма дает лишь самое общее представление об этом направлении современной экономической мысли. Размеры журнальной статьи не позволяют привести его комплексный анализ. Мы рассмотрели только исходные посылки, которые лежат в основе исследований французских регуляционистов. Анализ этих посылок дает основание утверждать, что предлагаемая методология позволяет преодолеть одно из основных ограничений неоклассики - концентрацию на поиске всеобщих и абстрактных схем и моделей экономического развития. Сложившись в качестве альтернативы теории общего равновесия, школа регуляции поставила в центр своей исследовательской программы поиск причин существования различных траекторий социально-экономического развития отдельных стран. Такая исследовательская программа изначально предопределила периферийное положение этого направления по отношению к господствующему мейнстриму. Именно здесь следует искать и объективные пределы этой теоретической конструкции. Как и всякое неортодоксальное течение, школа регуляции изначально позиционировала себя как некое отрицание неоклассических постулатов, прежде всего теории общего равновесия. Именно это привело к абсолютному преобладанию в развиваемой теории положений, так или иначе касающихся компромиссной природы институтов, необходимости учета конкретно-исторической специфики институционального развития.
В целом теория регуляции представляет собой научное знание особого рода. Оно использует подход, который позволяет оценить и объяснить наиболее важные вопросы социально-экономического развития, причем не только общие для всех стран, но и специфические для конкретной страны или исторического периода.
Литература
Буайе Р. Теория регуляции: Критический анализ / Пер. с фр. Н.Б. Кузнецовой. М.: Наука для общества, Российский государственный гуманитарный ун-т, 1997. С. 10.
Нельсон Р.Р., Уинтер С.Дж. Эволюционная теория экономических изменений. М.: Дело, 2002. С. 152-153.
Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени / Пер. с англ. А.А. Васильева, С.Е. Федорова, А.П. Шурбелева; Под общ. ред. С.Е. Федорова. СПб.: Алетейя, 2002. С. 271.
Ходжсон Д. Экономическая теория и институты: Манифест современной институциональной экономической теории: Пер. с англ. М.: Дело, 2003. С. 37.
Шаститко А.Е. Новая институциональная экономическая теория. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Экономический факультет МГУ, ТЕЗИС, 2002. С. 43.
Aglietta M. Régulation et crise du capitalisme: L'Experience des Etats-Unis. P.: Calmam-Levy, 1976.
Amable B., Barr R. Les systèmes d'innovation à l'ère de la globalisation. P.: Economica, 1997.
Chavance B. Organisations, institutions, systèmes: types et niveaux des règles // Revue d'économie industrielle. 2001. 4-me trim. № 97.
Benko G. Géographie économique et théorie de la régulation. Finisterra. XXXI. 62. 1996.
Billaudot B. Les institutions dans la théorie de la régulation: une actualisation Revue de la regulation. n°6 . 2e semestre 2009 : Institutions, régulation et développement // http://regulation.revues.org/ index7632.html.
Boyer R., Durand J.-P. L'après-fordisme. P.: Syros, 1998.
Boyer R., Orlan A. Les transformations des conventions salariales entre théorie et histoire. D'Henry Ford au fordisme // Revue économique. 1991. № 42 (2). Mars. Р. 233-272.
Chavance B. Organisations, institutions, systèmes: types et niveaux des règles // Revue d'économie industrielle. 2001. 4-me trim. № 97. P. 92.
Conflits et pouvoirs dans les institutions du capitalisme. Sous la direction de Frédéric Lordon. P. Presses
de la Fondation des Sciences Politiques, Paris, coll. Gouvernances, dir., 2008. Coriat B. La théorie de la régulation: Origines? Specificités et perspectives // Ecole de la régulation et critique de la raison économique. P., 1994. Granier F., Guillaume C., Osty F. La métamorphose des compromis sociaux dans les univers de travail. Forum de la régulation. 2003. Lipietz A. Le monde de l'après-fordisme. Précarisa-tion et mondialisation // http://lipietz.net/spip. php?article535 Lipietz A. Quelques mises au point. Réponse à Thomas
Piketty. L'année de la régulation. Vol. 1. 1997. Reynaud B. Les analyses du collectif en Économie. La lettre de la régulation. № 28. 1999. Mars. P. 3 // http://www.upmf-grenoble.fr/irepd/docregul.htm. Reynaud B. Qu'est-ce qu'interpréter une règle? // http://
ideas.repec.org/p/cpm/cepmap/0408.html Reynaud J.-D. Les règles du jeux. L'action collective et la régulation sociale. 2-me édition. P., 1993.
Рукопись поступила в редакцию 29.04.2010 г.
