Научная статья на тему 'Теоретические основания практик культурной политики: опыт России'

Теоретические основания практик культурной политики: опыт России Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

CC BY
379
88
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ / ИДЕОЛОГИЯ / КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА / МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМ / TEOORETIKO-METHODOLOGICAL GROUNDS / IDEOLOGY / CULTURAL POLICY / MULTICULTURALISM

Аннотация научной статьи по прочим социальным наукам, автор научной работы — Гасанова Надежда Курамагомедовна

В статье изложены некоторые результаты изучения разнообразия существующих теоретикометодологических оснований культурной политики как особого вида управленческой деятельности, влияющей на социальные преобразования. В историческом ракурсе рассмотрены характерные особенности практик культурной политики. Результаты исследования позволяют говорить о том, что актуализация темы пересмотра теоретических оснований культурной политики сегодня связана, в частности, с тем, что она сопрягается с проблемами новой глобальной миграции, становится проблемой внутренней политики современных обществ и на уровне государств трактуется как «трудно решаемая». В целом опыт реализации разнообразных практик культурной политики показывает, что опираться лишь на общие, универсальные принципы взаимной толерантности неконструктивно, они должны дополняться региональноспецифическими современными технологиями и способами участия в управлении. Другими словами, у культурной политики должна быть основа системная, долгосрочная, основанная на проверенных временем теоретических положениях, а не только на временных директивах, хартиях, обращениях, призывах, не имеющих обязательного характера, и в то же время она должна быть открытой для новаций.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

THEORETICAL FOUNDATIONS OF PRACTICES OF CULTURAL POLICY: THE EXPERIENCE OF RUSSIA

The article describes some results of study of the diversity of existing theoretical and methodological bases of cultural policy as a special kind of management activities that affect social transformation. In historical perspective, salient features of practices of cultural policy. The results of the study suggests that mainstreaming themes of the revision of the theoretical foundations of cultural policy today is associated, in particular, with the fact that she mates with the challenges of the new global migration becomes a problem of internal policy of modern societies and at the state level is interpreted as “difficult to resolve”. Overall, the experience of implementing diverse practices of cultural policy shows that to rely only General, universal principles of mutual tolerance, non-constructive, they must be complemented by regional-specific modern technologies and methods of participation in management. That is, cultural policy must be systemic and long term, based on certain time-tested theoretical propositions, and not just temporary directives, charters, petitions, appeals, non-binding, and at the same time it should be open to innovations.

Текст научной работы на тему «Теоретические основания практик культурной политики: опыт России»

20. Sadovskaya V. S. Main Code of Communicative Interaction Culture. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2014, No. 2 (58), pp. 163—168. (In Russian)

21. Smirnov I. P. 1+3 izmereniya sotsiokul'tury [1+3 measurements of a sotsiokultura]. Al'manakh Nauchno-obrazovatel'nogo kul'turologicheskogo obshchestva Rossii "Mir kul'tury i kul'turologiia". Vyp. IV. Materialy III Sankt-Peterburgskogo mezhdunarodnogo kul'turnogo foruma — 2014 [Almanac of Scientific and Educational Culturological Society of Russia "World of culture and cultural science". Issue IV. Materials of III St. Petersburg International Cultural Forum — 2014]. St. Petersburg, Publishing house of HERZEN University, 2014. Pp. 33.

22. Tikhonova V. A. Globalization and problems of cultural and national identity. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 3 (65), pp. 22—26. (In Russian)

23. Tikhonova V. A. Problemy kul'turnoy politiki v usloviyakh globalizatsii [Problems of cultural policy in the conditions of globalization]. Kul'tura i obrazovanie [Culture and Education]. 2013, No. 1 (10), pp. 14—17.

24. Flier A. Ya. Flier A. Ya. Some regularities of historical sociocultural development. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 4 (66), pp. 30—34. (In Russian)

25. Flier A. Ya. Flier A. Ya. Gibkost' i variativnost' kul'turnoi sotsiodinamiki [Flexibility and variability of a cultural sociodynamics]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2015, No. 2 (17), pp. 16—26.

26. Fokin S. L. Zhizn' bez istorii [Life without history]. In: Surya M. Den'gi. Krushenie politiki [Money. Breaking the policy]. St. Petersburg, 2001.

27. Chaldymov N. A. Antropologicheskaia katastrofa [Anthropological accident]. Moscow, 2015.

УДК 008:304.4 Н. К. Гасанова

Московский государственный институт культуры

В статье изложены некоторые результаты изучения разнообразия существующих теоретико-методологических оснований культурной политики как особого вида управленческой деятельности, влияющей на социальные преобразования. В историческом ракурсе рассмотрены характерные особенности практик культурной политики. Результаты исследования позволяют говорить о том, что актуализация темы пересмотра теоретических оснований культурной политики сегодня связана, в частности, с тем, что она сопрягается с проблемами новой глобальной миграции, становится проблемой внутренней политики современных обществ и на уровне государств трактуется как «трудно решаемая». В целом опыт реализации разнообразных практик культурной политики показывает, что опираться лишь на общие, универсальные принципы взаимной толерантности неконструктивно, они должны дополняться регионально-специфическими современными технологиями и способами участия в управлении. Другими словами, у культурной политики должна быть основа — системная, долгосрочная, основанная на проверенных временем теоретических положениях, а не только на временных директивах, хартиях, обращениях, призывах, не имеющих обязательного характера, и в то же время она должна быть открытой для новаций.

Ключевые слова: теоретико-методологические основания, идеология, культурная политика, мультикультурализм.

ГАСАНОВА НАДЕЖДА КУРАМАГОМЕДОВНА — докторант кафедры культурологии и международного культурного сотрудничества социально-гуманитарного факультета Московского государственного института культуры

GASANOVA NADEZHDA KURAMAGOMEDOVNA — doctoral candidate of Department of Cultural Studies and International Cultural Cooperation, Faculty of Social Sciences and Humanities, Moscow State Institute of Culture 47

оретические основания практик культурной политики: опыт россии

e-mail: gasanowa.nadejda@yandex.ru © Гасанова Н. К., 2015

N. K. Gasanova

Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation

theoretical foundations of practices of cultural policy: the experience of russia

The article describes some results of study of the diversity of existing theoretical and methodological bases of cultural policy as a special kind of management activities that affect social transformation. In historical perspective, salient features of practices of cultural policy. The results of the study suggests that mainstreaming themes of the revision of the theoretical foundations of cultural policy today is associated, in particular, with the fact that she mates with the challenges of the new global migration becomes a problem of internal policy of modern societies and at the state level is interpreted as "difficult to resolve". Overall, the experience of implementing diverse practices of cultural policy shows that to rely only General, universal principles of mutual tolerance, non-constructive, they must be complemented by regional-specific modern technologies and methods of participation in management. That is, cultural policy must be systemic and long term, based on certain time-tested theoretical propositions, and not just temporary directives, charters, petitions, appeals, non-binding, and at the same time it should be open to innovations.

Keywords: teooretiko-methodological grounds, ideology, cultural policy, multiculturalism.

Отношение мирового сообщества к культурной политике как особому виду управленческой деятельности меняется. Так, разработка стратегий культурной политики в условиях глобализации, развитие межкультурного диалога, сближение культур при сохранении культурного разнообразия мира [14; 15] становятся приоритетными направлениями деятельности ЮНЕСКО. При этом во многих европейских странах все управленческие уровни пронизаны децентрализацией, и речь уже идёт о полицентричном, или многоцентровом управлении, о многостороннем управ-лении,о фрагментации, дроблении и разделении власти. Выдвигаются проекты создания многополярной модели мира [13; 14].

Однако надо отметить, что в российской науке сама проблематика культурной политики была актуализирована лишь во второй половине ХХ века [2; 3; 15; 27]. Понятие многосубъектности культурной политики в России только начинает наполняться реальным смыслом, и говорить о том, что в системе управления в сфере культуры признание самого фактора многосубъектности привело к кардинальному пересмотру принципов взаимодействия государства с другими субъектами культурной политики, пока преждевременно.

С точки зрения учёных социально-гуманитарного профиля, научно-исследовательская задача, нацеленная на формирование теории культурной политики, возможна лишь как результат фундаментальных разработок проблематики социокультурной направленности. Рассмотрим некоторые из ряда существующих методологических подходов к этим вопросам.

В ХХ веке в основном завершается становление антропологической парадигмы в культурологии. Особенно «продуктивной» антропологическая парадигма оказалась в исследовании процессов взаимосвязи культуры и природы, антропосоциогенеза, в изучении социального развития. Вместе с тем тяготение антропологической парадигмы к отождествлению социальных и культурных процессов, односторонний акцент на изучении «социальных технологий» поведения вызвали необходимость дополнения её исследовательских установок теми, что наработаны в других парадигмах [13, с. 254].

Теория диффузионизма основывается на представлении процесса развития культуры и её различных элементов как процесса распространения их из одного или нескольких центров. В культуре, по мнению «диффузи-онистов», действуют не законы эволюции,

а механизмы заимствования, перемещения, смещения культурных элементов, которые возникают в конкретных регионах и оттуда распространяются по земному шару. К 1920-м годам диффузионистское направление утрачивает популярность, но многие его идеи сохраняют свою значимость и в более поздних культурологических концепциях [10, с. 230].

«Функционалистская» культурология основывается на представлении о том, что культура — это своего рода «интеграл», составленный из «единиц» (институтов культуры), функционально связанных с человеческими потребностями, на классической установке антропологической парадигмы — связи феноменов культуры с основными потребностями человека, (физическими, социальными, религиозными и т.д.). Структурный функционализм полагает, что социокультурная система состоит из «структур» (устойчивых моделей взаимоотношений между людьми) и «действий». Задача антрополога — выявлять структурную связь элементов культуры и их функциональную взаимозависимость. Отрицая наличие «фундаментальных законов» развития культуры, «антропологический функционализм» всё же пытается решить задачу интеграции знаний о культуре, увидеть «единство в многообразии» применительно к конкретным культурным общностям. Именно эта школа закладывает основы для анализа функций культуры, широко используемого в современной культурологии [9, с. 23]. Психологическая антропология акцентировала внимание на роли содержательного анализа культурных целостностей, неповторимости мотивации поведения и «культурных миров». И хотя взгляды Ф. Боаса справедливо критикуют за «культурный релятивизм», они заложили основания для максимального простора в развитии новых теорий и подходов, утверждая идею, что каждая культура имеет уникальный путь развития.

Ценностный подход в культурантрополо-гии обосновал необходимость науки о культурных основаниях сознания (социальной

психологии). Однако культурантропология, лишённая ценностного обоснования, превращается в добросовестные, скрупулёзные этнографические описания. Результатом влияния ценностной парадигмы можно считать исследования национального характера через анализ ценностного содержания произведений искусства, философии творческой элиты той или иной культуры. Ряд культурологов полагает, что аксиологическая парадигма будет доминировать в культурологических поисках XXI столетия, вытесняя все иные, менее универсальные.

Одним из наиболее плодотворных взглядов на сущность культуры и самого человека в науке является деятельностный подход, рассматривающий культуру как внебиологи-ческий, специфически человеческий способ деятельности. Основы понимания культуры как специфического результата способности человека к деятельности, то есть творческой активности по преобразованию себя и окружающего мира, заложил Гегель [10, с. 226]. К культуре относится всё, что производно от деятельности, то есть сознательной активности человека, направленной на мир объектов и других людей. Деятельностный подход нацелен на преодоление «описательности» и методологической произвольности исходной антропологической парадигмы. Он включил в свою структуру рациональное содержание и многих других подходов: описательного, оценочного, институционального, субъектного, символического, аксиологического, исторического и антропологической парадигмы и др. (то есть стал мультикультуральным) [10, с. 227; 13, с. 545].

В российской философии сформировались два основных направления деятельностного анализа культуры: системно-технологическое направление исследования культуры (М. С. Каган, Э. С. Маркарян) и субъектно-дея-тельностное (В. Ж. Келле, М. Я. Ковальзон, М. Б. Тур овский, В. М. Межуев и другие). По нашему мнению, «методологический синтез», на основе признания многоуровне-вости и многоаспектности научного подхода

к самой культуре и её изучению, представляет собой перспективный путь.

Говоря о культурной политике в широком смысле, российские исследователи стали использовать термин «социокультурная политика». Это отражает факт целостного (как отрасли) восприятия проблем культуры, связанных с развитием науки, образования, здравоохранения и т.д. Сегодня уже чётко обозначены три уровня культурной политики: федеральный, региональный и муниципальный. Наши учёные считают, что в целом можно говорить об эффективности концепции многоуровневого управления в России — как наиболее соответствующего принципам демократии и гражданского общества, но также и предостерегают от слепого копирования модных концепций, получивших распространение в западных странах [10]. По их мнению, наступило время, когда необходимо обсуждать вопросы о социокультурном измерении происходящих реформ, о важности продвижения России по направлению к культуроцентризму, в котором центральными являются идеи гуманистической направленности на развитие, сбалансированное между политическими, экономическими и культурными целями [2; 14; 15; 27].

С другой стороны, сегодня также предпринимаются попытки дискредитировать толерантность — фундаментальную духовную и моральную ценность, один из ключевых компонентов эффективной государственной политики и общественных установок на укрепление единства нации. Хотя делать этого, как считает академик В. А. Тишков и другие учёные, категорически нельзя. Неотъемлемой чертой современных человеческих сообществ является феномен культурной сложности [13, с. 154] (или мультикультуральности). Культурная гомогенность означала бы социальную энтропию, то есть культурную смерть человечества [13, с. 160]. Ещё Н. Трубецкой выдвинул альтернативу европейскому универсализму, предложив проект «альянс народов». Он предупреждал, что, отрицая множественность культур, универсализм несёт

смертельную угрозу человечеству. Евразийцы высказывали убеждение, что только Россия-Евразия способна стать главной опорой в противостоянии европейской стратегии отношения к миру. Время показало оправданность подобной точки зрения. По мнению академика В. А. Тишкова, монокультурность никогда не была реальностью ни для одной страны. Существовали только доктрины монокультурности, которые позволяли не признавать так называемые этнии (как во Франции) [13].

Как указывает В. Тишков, в современной общественно-политической практике понятие культурной сложности используется широко. Эта категория меняла своё содержание, и сегодня само явление обозначается по-разному: культурное разнообразие, многонациональность, мультикультурализм, полиэтничность, мозаика культур и т.д. Как отмечает автор, главной тенденцией является размывание и перемешивание языковых ареалов; происходит повсеместное усложнение языкового репертуара современного человека и распространение многоязычия среди населения многих стран; существует тенденция к ревитализации языков, то есть языки возвращаются в жизнь после многолетнего забвения. Как считает учёный, в России, по причине широкого распространения смешанных браков, совместных поселений, множество людей совершают свободный переход от одного языка к другому, овладевают с детства и пользуются несколькими языками [13, с. 218].

Таким образом, в настоящее время имеется достаточно оснований для пересмотра теоретических подходов к рассмотрению методологических оснований современной российской культурной политики, инновационных трендов в сторону мультикультурализации её принципов. Аналогичное состояние дел и на стороне действующих субъектов, выступающих уже не только от лица отдельных акторов или разрозненных структур, вовлекаемых в сферу культуры от случая к случаю. Они представляют собой сложившуюся

систему коммуникаций со сложными структурными взаимосвязями, общей стратегией социального поведения, особым типом корпоративной культуры. Эта тенденция находит отражение и в законопроектах, в которых субъекты определяются как «культурные сообщества», объединённые общими ценностями, традициями и верованиями [см.: 15].

В целом, социокультурная стратификация современного общества определяет потребность в осмыслении новых закономерностей и перспектив жизни такого общества и оформления этого видения в систематизированном виде для использования в культурной политике, нацеленной на консолидацию общества. Основанием для такого вывода служит тот факт, что в противовес идее объединения нации на основе государственной, патриотической тождественности, выраженной в официальных документах, появились контридеологии, которые также стремятся выполнить объединительную функцию, выражая претензии оппозиционных сил на роль «собирателя нации» на основе выдвигаемых ими разнообразных теоретических оснований. Есть проекты, которые, не декларируя своих целей, включают информацию, воспроизводящую идеологический контекст, рассчитанную на то, что массовое сознание ориентируется на множество документов, концепций, доктрин, актов, решений, обращений, имеющих информационно-направляющий характер, как на императив. В целом ряде стран культурная политика способствует ориентации на такие документы, как хартии, манифесты, декларации общего характера, заявления руководителей по конкретному поводу и др. Их много, зачастую они не рассчитаны на длительный срок и носят характер добровольной ратификации. Но в целом можно видеть, что в глобальных политических документах и экспертных исследованиях начинают высказываться мысли, содержащие посыл о необходимости выработки в мировом масштабе такой мировоззренческой позиции, которая имела бы интегральный (или мультикульту-ральный) характер. Оригинально выразил эту

мысль эксперт из Германии В. Малинкович, который полагает, что пределы свободы слова граждан должны теперь определяться не только границами одного конкретного государства. Планета наша стала «уже очень тесной», и теперь нужно учитывать наиболее важные ценности людей, живущих в других странах [цит. по: 13, с. 120].

В связи с этим краткий экскурс в историю отечественной культуры позволит лучше понять особенности трансформации теоретических оснований российской культурной политики и государственных решений по регулированию взаимоотношений многочисленных народов России на разных этапах жизни. Политика в этой сфере не всегда складывалась успешно. Единственное, что можно отметить как константу в работе сменявшихся управленческих структур, это не прекращавшееся внимание к проблеме жизни многочисленных народов. При этом цели, мотивы, формы работы всегда были разными. Но они заложили прочную основу политики в данной сфере, что позволяет современному российскому обществу проводить необходимые обновления без сотрясения основ многокультурного общества.

В период от середины XIV до начала XVI века на целый ряд населявших Российскую империю народов, начиная с коренных народов Севера, распространялось понятие «инородец». Для обозначения сибирских народов использовались наименования: «языце розные», «человеце незнаемые», «сибирские туземцы». В конце XIX — начале ХХ века началась крестьянская колонизация востока Российской империи. Это превращало русского крестьянина в одного из главных акторов социокультурных процессов по «пробуждению» туземцев и их последующего движения по пути от «патриархальщины к социализму». В советские годы в результате культурной революции и соответствующих дискурсивных преобразований «туземцы стали частью большой семьи» народов. В качестве первоосновы формирования новых социокультурных ценностей утверж-

дались учение марксизма-ленинизма и научная концепция дарвинизма. Марксизм стал духовным стержнем, теоретическим инструментом советской цивилизационной системы. Последовавшая затем культурная политика (марксистско-ленинская) руководствовалась идеей «освобождения закабалённых народов» и их последующего превращения в деятельного исторического субъекта. На очереди была борьба с распадом традиционной (крестьянской) идентичности, деградацией аутентичных культур (крестьянской, старообрядческой и туземной), утратой всего органического, естественного, традиционного. После завершения этапа революционного (1917) разрушения и культурно-политического хаоса последовательная реализация принципов Просвещения стала главным принципом культурной политики большевистского правительства [9, с. 60].

Интересен подход к рассмотрению национальных проблем правительства Колчака в годы Гражданской войны. На туземный отдел МВД было возложено решение задач по изучению политических, правовых и социальных аспектов жизни «различных национальностей, населяющих пределы России», а также разработка при участии населения различных законопроектов, регулирующих жизнь «туземных племён» в соответствии с вновь выдвинутыми требованиями [3]. Культура активно использовалась в уничтожении социального неравенства. В декларации МВД отмечалось, что многочисленные туземные народности с их духовными, правовыми и материальными нуждами составляют особую заботу министерства, включая организацию самоуправления, суда, устройства быта кочевых инородцев [9]. Но национальные проблемы рассматривались и в других министерствах — юстиции, военном, земледелия, а также в Совете министров, Особом совещании при правительстве. Кроме того, созывались межведомственные совещания для определения полномочий национально-территориальных образований, которые включали некоторые аспекты самоуправле-

ния, взимания налогов, воинской повинности, судебного устройства. Один из нарративов имел, в основном, политические цели — силами Совета по туземным делам и департамента туземных дел при МВД культурная политика должна была сформировать общую солидарность в борьбе против анархии для координации всех практических задач правовой, социально-экономической и религиозно-бытовой жизни туземцев.

В Советской России при Наркомате просвещения (1917—1932) существовали массовые (около 100 организаций на местах) пролетарские культурно-просветительские и литературно-художественные организации (Пролеткульт). В 1930-е годы культурная политика в Советской России обрела новое измерение. Так же как и ряд других организаций, Пролеткульт был расформирован, вместо него были созданы отдельные, самостоятельные объединения пролетарских писателей, художников, музыкантов, театроведов. Существовал относительный плюрализм, но ведущей была установка на тотальный разрыв с прошлым, на подавление личности и возвеличивание массы, коллектива. Произошёл решительный официальный поворот культурной политики в сторону конфронтации с «капиталистическим окружением» и «построения социализма в отдельно взятой стране» на основе внутренних сил. Так называемый железный занавес отделил общество не только в территориально-политическом, но и в духовном отношении от остального мира. Стержнем всей государственной политики в области культуры становится формирование «социалистической культуры», предпосылкой чего стали репрессии по отношению к творческой интеллигенции. Принципы классовой борьбы нашли отражение и в творческой жизни страны. Среди ценностей официальной культуры доминировали верность делу партии и правительства, патриотизм, ненависть к классовым врагам, культовая любовь к вождям пролетариата, трудовая дисциплина, законопослушность и интернационализм.

Системообразующими элементами официальной культуры выступили новые традиции: светлое будущее и коммунистическое равенство, примат идеологии в духовной жизни, идея сильного государства и сильного вождя. С относительным плюрализмом предыдущих времён было покончено. Все деятели литературы и искусства были объединены в единые унифицированные союзы. Утвердился художественный метод «социалистического реализма», который признавался раз навсегда данным, единственно верным и наиболее совершенным творческим методом. Он предписывал художникам содержание и структурные принципы произведения, предполагая существование нового типа сознания, которое появилось в результате утверждения марксизма-ленинизма. Художественной культуре, искусству отводилась роль инструмента формирования «нового человека». Таким образом, вторая половина 1930-х годов — это этап политизации культуры, формирования «сталинизма».

В 1930-е — 1940-е годы культ личности, его негативное влияние на развитие культуры достигают апогея, складывается национальная модель тоталитаризма. В целом культуру тоталитаризма характеризовали подчёркнутая классовость и партийность, отказ от многих общечеловеческих идеалов гуманизма. Сложные культурные явления сознательно упрощались, им давались категоричные и однозначные оценки. В результате было восстановлено некое архаичное состояние общества: человек становился тотально вовлечённым в общественные структуры, а подобная невыделенность человека из массы является одной из основных черт архаичного социального строя.

Время с середины 1950-х до середины 1960-х годов вошло в историю СССР под названием «оттепель». Культурная политика в период «оттепели» была сформулирована Н. Хрущевым как задача и роль интеллигенции в общественной жизни отражать возрастающее значение партии в коммунистическом строительстве и быть её «автоматчиками».

«Потепление» оказалось неустойчивым, идеологические послабления сменялись грубым административным вмешательством, и к середине 1960-х годов «оттепель» сошла на нет, но её значение выходит за рамки кратких всплесков культурной жизни. За этот длительный период во всех областях социальной жизни наступили серьёзные изменения: произошла переориентация общественного сознания, выявилось противостояние двух культур — официально-номенклатурной и национально-демократической.

В период с 1985-го года по 1991-й год в ходе «перестройки» сложившиеся стереотипы во всех направлениях социокультурной жизни были признаны устаревшими. Исчез монолит «советской культуры», скреплённый идеологическими догмами. Культурная жизнь стала несравненно сложнее, разнообразнее, много-вариантнее. Классовый подход с его идейной непримиримостью постепенно вытеснялся идеей приоритета общечеловеческих ценностей и «социалистического плюрализма» мнений. Смягчение идеологического диктата позволило расширить культурно-информационное пространство, в котором жило общество. Однако проявились идейные разногласия и политическое размежевание художественной интеллигенции, что раскололо некогда единые творческие союзы. Мероприятия творческой интеллигенции превратились в дискуссии, появлялись новые группировки. Политика «открытых дверей» в культурном обмене проявила и негативную сторону. В страну устремились проповедники различных конфессий, религиозных школ и сект. К концу «перестройки» государственная культурная политика должна была решать принципиально новые задачи: как обеспечить поддержку высокого уровня отечественной культуры в рыночных условиях и цивилизованными мерами регулировать распространение массовой культуры.

Практика жизни многокультурных стран показывает, что опираться лишь на общие, универсальные принципы взаимной толерантности неконструктивно, они должны

дополняться регионально-специфическими технологиями и методами влияния, то есть культурной политикой отдельных стран. Основа культурной политики должна быть системной, долгосрочной, опираться на проверенные временем теоретические положения, а не только на временные директивы, обращения, призывы, не всегда носящие обязательный характер. Применительно к российской реальности это может означать деконструкцию стратегии советской «государственной национальной политики» с оценкой релевантности её прежних положений для применения вкупе с принятой в 2012 году «Стратегией государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 года» и «Основами культурной политики», утверждёнными в 2014 году. В числе основных приоритетов в Стратегии названа полная деполитизация этничности, укрепление гражданского единства общества. Нация не является монокультурной общностью людей, это полиэтничное, многоконфессиональное образование, основанное на принадлежности к суверенному, единому государству, к единому народу, который объединён одной страной, общей историей и общей культурой. С этих новых позиции задачей культурной политики становится модернизация теоре-

тико-методологического основания практики культурной политики, которое отныне не связано с необходимостью ориентации на «классовый подход» и идеологию, основанную на предположении о скором слиянии народов в единую «советскую нацию». Глобализация мира делает историю и культуру, тот фундамент, на котором строится нация, всеобщими, население Земли, можно сказать, складывается в мультикультурное цивилизационное сообщество, но локальная спецификация, по-прежнему, занимает важное место.

Опыт российской культуры, которая прошла путь от имперского, революционного, постреволюционного, советского, постсоветского периодов своего существования к современному информационному глобализа-ционному этапу, позволяет сегодня нам выявлять теоретико-методологические основания культурной политики и само содержание культурных процессов, с тем чтобы обеспечить российскому обществу межкультурный компромисс, толерантное сосуществование принципиально отличающихся социокультурных групп на основе обновления институтов, их поддерживающих, на основе пересмотра принципов культурной политики в соответствии с требованиями времени.

Примечания

1. Ариарский М. А. Условия реализации созидательного потенциала культуры креативно-информационной эпохи // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 1 (57). С. 20—28.

2. Астафьева О. Н. Культурная политика: теоретическое понятие и управленческая деятельность : лекции / Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации. Москва : Изд-во РАГС, 2010. 69 с.

3. Астафьева О. Н. Теория самоорганизации как концептуальное основание культурной политики: проблемы теоретической культурологии // Вопросы культурологии. 2006. № 12. С. 18—27.

4. Буторов С. А. Преодоление тоталитарного прошлого в современной культуре // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 5 (61). С. 25—33.

5. Витяев С. М. Основные компоненты постэволюционистской теории культурной динамики // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 2 (64). С. 47—52.

6. Витяев С. М. Эволюционизм и постэволюционизм как стратегии миропонимания и способы структурирования реальности // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 3 (59). С. 35—41.

7. Гасанова Н. К. Теоретические основы культурной политики // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 5 (67). С. 71—79.

8. Горин Д. Г. Неотжудаемое и чуждое в перспективе открытости/закрытости современных культур // Культура и образование. 2015. № 3 (18). С. 31—37.

9. Жарков А. Д. Технология культурно-досуговой деятельности : учебное пособие. Москва : Изд-во МГУКИ ; Профиздат, 2002. 288 с.

10. Жидков В. С., Соколов К. Б. Культурная политика России: теория и история : учебное пособие для высшей школы. Москва : Академический проект, 2001.

11. Каган М. С. О субстанции, строении и функциях культуры // Теория и практика культуры : альманах / Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации. Москва, 2005. Вып. 3. С. 23—38.

12. Краснопольская А. П. Агональный диалог и постнеклассическое образование // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 4 (66). С. 64—71.

13. Кризис мультикультурализма и проблемы национальной политики : коллективная монография / под ред. М. Б. Погребинского и А. К. Толпыго. Москва : Весь Мир, 2013. 400 с.

14. Мареева Е. В. О подходах к анализу культуры в советской философии 60—80-х годов XX века // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2013. № 3 (53). С. 52—58.

15. Межуев В. М. Идея культуры : очерки по философии культуры / Российская академия наук, Институт философии. Москва : Прогресс-Традиция, 2006. 407 с.

16. Оленев С. М. К вопросу о современной специфике исследований диалога культур // Культура и образование. 2008. № 4 (4). С. 8—12.

17. Осташкин В. Н. Перспективы современного межкультурного взаимодействия // Культура и образование. 2014. № 3 (14). С. 3—9.

18. Пугачева Л. Г. Личность в сетевом обществе: диалог культур прошлого и настоящего // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 3 (65). С. 38—45.

19. Ремизов В. А. Культура и цивилизация: конформизм и нонконформизм в современной России // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 5 (67). С. 65—71.

20. Тихонова В. А. Идеи универсализма в идеологии глобализации: разнообразие подходов // Культура и образование. 2014. № 1 (12). С. 43—47.

21. Тихонова В. А. Проблемы культурной политики в условиях глобализации // Культура и образование. 2013. № 1 (10). С. 14—17.

22. Тихонова В. А. Глобализация и геополитика: духовно-ценностные основы противоречий // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 1 (63). С. 45—50.

23. Тихонова В. А. Глобализация и проблемы культурно-национальной идентичности // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 3 (65). С. 22—26.

24. Тихонова В. А. Национально-культурные традиции и духовное развитие общества // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 2 (58). С. 52—57.

25. Флиер А. Я. Закономерности исторического развития социокультурных порядков // Культура и образование. 2014. № 2 (13). С. 3—8.

26. Христидис Т. В. Культура общения — путь к оптимизации межнациональных отношений // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2015. № 3 (65). С. 102—105.

27. Ярошенко Н. Н. История и методология теории социально-культурной деятельности : учебник. 2-е изд. Москва : МГУКИ, 2013. 456 с.

28. Ярошенко Н. Н. Потенциал социально-культурной деятельности в процессе формирования национальной идентичности Россиян // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. № 4 (60). С. 70—78.

References

1. Ariarsky M. A. Conditions of realisation of creative potential of culture of an is creative-information epoch. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts], 2014, No. 1 (57), pp. 20—28. (In Russian)

2. Astafyeva O. N. Kul'turnaia politika: teoreticheskoe poniatie i upravlencheskaia deyatel'nost' [Cultural policy: theoretical concept and administrative activity]. Moscow, Publishing house of The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration (RANEPA), 2010. 69 p.

3. Astafyeva O. N. Teoriia samoorganizatsii kak kontseptual'noe osnovanie kul'turnoi politiki: problemy teoretich-eskoi kul'turologii [Theory of self-organization as conceptual basis of cultural policy: problems of theoretical cultural science]. Voprosy kulturologii [Cultural science questions]. 2006, No. 12, pp. 18—27.

4. Butorov S. A. Overcoming the totalitarian past in contemporary culture. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2014, No. 5 (61), pp. 25—33. (In Russian)

5. Vityaev S. M. The main components postrevolutionary the theory of cultural dynamics. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 2 (64), pp. 47—52. (In Russian)

6. Vityaev S. M. Evolutionism and pastafarianism extraregio ideologies and ways of structuring reality. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts], 2014, No. 3 (59), pp. 35—41. (In Russian)

7. Gasanova N. K. Theoretical Foundations of cultural policy. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 5 (67), pp. 71—79. (In Russian)

8. Gorin d. G. Inalienable and alien in the perspective of openness/closure contemporary cultures. Kul'tura iobra-zovanie [Culture and Education]. 2015, No. 3 (18), pp. 31—37. (In Russian)

9. Zharkov A. D. Tekhnologiya kul'turno-dosugovoy deyatel'nosti [Technology of cultural and leisure activities]. Moscow, Publishing house of Moscow State University of Culture and Arts, Profizdat Publ., 2002. 288 p.

10. Zhidkov V. S., Sokolov K. B. Kul'turnaia politika Rossii: teoriia i istoriia [Cultural policy of Russia: theory and history]. Moscow, Akademicheskiy proekt Publ. [Academic Project Publ.], 2001.

11. Kagan M. S. O substantsii, stroenii i funktsiyakh kul'tury [About substance, a structure and functions of culture]. Teoriya i praktika kul'tury: al'manakh. Vyp. 3 [Theory and practice of culture: almanac. Issue 3]. Moscow, 2005. Pp. 23—38.

12. Krasnopolskaya A. P. Agonal dialogue and post-non-classical education. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 4 (66), pp. 64—71.

13. Pogrebinsky M. B., Tolpygo A. K., ed. Krizis mul'tikul'turalizma i problemy natsional'noi politiki [Crisis of multiculturalism and problem of national policy]. Moscow, Ves Mir Publishers, 2013. 400 p.

14. Mareeva E. V. O podkhodakh k analizu kul'tury v sovetskoi filosofii 60—80-kh godov XX veka [About approaches to the analysis of culture in the Soviet philosophy of the 60-80th years of the XX century]. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts], 2013, No. 3 (53), pp. 52—58.

15. Mezhuev V. . Ideya kul'tury: ocherki po filosofii kul'tury [Idea of culture: sketches on culture philosophy]. Moscow, Progress-Traditsiya Publ. [Progress Tradition Publ.], 2006. 407 p.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

16. Olenev S. M. K voprosu o sovremennoy spetsifike issledovaniy dialoga kul'tur [To a question of modern specifics of researches of dialogue of cultures]. Kul'tura i obrazovanie [Culture and Education]. 2008, No. 4 (4), pp. 8—12.

17. Ostashkin V. N. Perspektivy sovremennogo mezhkul'turnogo vzaimodeystviya [Prospects of modern cross-cultural interaction]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2014, No. 3 (14), pp. 3—9.

18. Pugacheva L. G. Individuals in the network society. The cross cultural dialogue of the past and the present. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 3 (65), pp. 38—45. (In Russian)

19. Remizov V. A. Culture and civilization: conformity and nonconformity in modern Russia. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 5 (67), pp. 65—71. (In Russian)

20. Tikhonova V. A. Idei universalizma v ideologii globalizatsii: raznoobrazie podkhodov [Ideas of universalism in ideology of globalization: variety of approaches]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2014, No. 1 (12), pp. 43—47.

21. Tikhonova V. A. Problemy kul'turnoi politiki v usloviiakh globalizatsii [Problems of cultural policy in the conditions of globalization]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2013, No. 1 (10), pp. 14—17.

22. Tikhonova V. A. Globalization and geopolitics: spiritual and value basis of contradictions. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 1 (63), pp. 45—50. (In Russian)

23. Tikhonova V. A. Globalization and problems of cultural and national identity. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 3 (65), pp. 22—26. (In Russian)

24. Tikhonova V. A. National cultural traditions and spiritual development of society. Vestnik Moskovskogo gosu-darstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2014, No. 2 (58), pp. 52—57. (In Russian)

25. Flier A. Ya. Zakonomernosti istoricheskogo razvitiya sotsiokul'turnykh poriadkov [Regularities of historical

development of sociocultural orders]. Kul'tura iobrazovanie [Culture and Education]. 2014, No. 2 (13), pp. 3—8.

26. Khristidis T. V. The culture of communication — a way to optimize inter-ethnic relations. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2015, No. 3 (65), pp. 102—105. (In Russian)

27. Yaroshenko N. N. Istoriya i metodologiya teorii sotsial'no-kul'turnoy deyatel'nosti [History and methodology of the theory of social and cultural activities]. 2nd edition. Moscow, Publishing house of Moscow State University of Culture and Arts, 2013. 456 p.

28. Yaroshenko N. N. Potential of welfare activity in the course of formation of national identity of Russians. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo universiteta kul'tury i iskusstv [Bulletin of the Moscow State University of Culture and Arts]. 2014, No. 4 (60), pp. 70—78. (In Russian)

(Довременная культура России: мифы и реальность

УДК 008

С. А. Буторов

Московский государственный институт культуры

Статья посвящена анализу состояния современной российской культуры. Автор предпринимает попытку выявить причины кризисных процессов, которые переживает сегодня отечественная культура. В статье рассматривается также определение «великая русская культура», выявляются гносеологические корни данного понятия, обосновывается его неточность. Употребление данного термина в контексте оценки вклада русской культуры в общемировое культурное наследие автор считает некорректным и тенденциозным. Русская культура принадлежит к общечеловеческой культуре через принадлежность её к культуре европейской. В статье также рассматривается то, как в России, в условиях департизации и деидеологизации научной, культурной и духовной сфер жизни общества, выстраиваются взаимоотношения между творческими деятелями и правящей политической элитой.

Ключевые слова: современная российская культура, кризисные процессы, западная цивилизация, культурное наследие, деидеологизация, духовная среда.

S. A. Butorov

Moscow State Institute of Culture, Ministry of Culture of the Russian Federation (Minkultury), Bibliotechnaya str., 7, 141406, Khimki city, Moscow region, Russian Federation

the modern culture of russia: myths and reality

The article is devoted to analysis of modern Russian culture. The author attempts aimed to identify the causes of crisis, which is experiencing national culture. The article also deals with the definition of "great Russian culture", identifies the epistemological roots of this notion, proves its inaccuracy. The use of this term in the context of assessing the contribution of Russian culture in the global cultural heritage, the author believes it is incorrect and biased. Russian culture belongs to human culture through its belonging to the European culture. The article also addresses the question of how in Russia in a denial of the values of the party and ideology in scientific, cultural and spiritual spheres of life of society relationship between artists and the ruling political elite are built. Keywords: modern Russian culture, the crisis, Western civilization, cultural heritage, ideologization, spiritual environment.

БУТОРОВ СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ — доктор философских наук, профессор кафедры иностранных языков социально-гуманитарного факультета Московского государственного университета культуры и искусств BUTOROV SERGEY ALEKSEEVICH — Full Doctor of Philosophy, Professor of Department of Foreign Languages, Faculty of Social Studies and Humanities, Moscow State Institute of Culture

e-mail: anutavl1@yandex.ru 57

© Буторов С. А., 2015

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.