CC BY
126
УДК 572.08;903.5; 903'1 https://doi.Org/10.24852/2019.1.27.59.71
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОБЛЕМЫ
ПРОИСХОЖДЕНИЯ ФИЗИЧЕСКОГО ОБЛИКА НОСИТЕЛЕЙ КУЛЬТУР СИНТАШТИНСКОГО КРУГА ПОЗДНЕГО ЭТАПА ЭПОХИ БРОНЗЫ1
© 2019 г. А.А. Хохлов, Е.П. Китов
Авторами рассматриваются результаты изучения антропологических материалов синташтинской и связанных с ней культур финала средней бронзы - начала поздней бронзы. Представлены теоретические аспекты проблемы морфогенеза населения данных культур в связи с археологическими и генетическими исследованиями. Практическая часть посвящена анализу новых краниологических источников из погребений синташтинско-абашевского хронологического горизонта лесостепного Приуралья. Вводятся в научный оборот материалы коллективного захоронения у села Малоюлда-шево и курганного могильника Красиково I Оренбургской области. Определяется их место в кругу синхронных форм Приуралья и Поволжья. Показана антропологическая неоднородность населения. Рассмотрена перспектива совместных археолого-антропо-логических и генетических исследований для реконструкции процессов культурогене-за и морфогенеза.
Ключевые слова: археология, антропология, бронзовый век, синташтинская культура, башевская культура, историческая реконструкция, краниология.
Вопросы происхождения синташ-тинского феномена, существовавшего на рубеже III/II тыс. до н. э. на Южном Урале, периодически поднимались в трудах отечественных и зарубежных специалистов (Смирнов, Кузьмина, 1977; Зданович, Зданович, 1995; Шишлина, Хилберт, 1996 и др.). Решению этой проблемы способствовало и неоднократное обращение к антропологическому материалу синташтин-ских и связанных с ними памятников, основные выводы по исследованию которых сводятся к нижеследующим положениям:
Фиксируется резкий краниологический полиморфизм на внутригруп-повом уровне и выраженная полити-пия на межгрупповом, контрастно выделяющая население этой культу-
ры на фоне других популяций эпохи бронзы (Хохлов, 2010, 2017).
В составе этого блока культур отмечаются различные варианты индивидов европеоидной, уралоидной рас, а в единичных случаях, фиксируется проявление монголоидности. Доминируют европеоидные краниологические варианты гиперморфного облика (Хохлов, 2010; Китов и др., 2018).
Потаповские группы населения Волго-Уралья морфологически вариативнее, чем синташтинские Южного Урала и Зауралья. У первых более отчетливо прослеживаются выше представленные краниологические варианты, которые приняли участие в сложении данного населения (Хохлов, 2017).
1 Работа выполнена при поддержке РНФ, проект №18-18-00137.
Маловероятны прямые миграции групп синташтинского населения из каких-либо отдаленных мест на Южный Урал. При этом участие различных групп в морфогенезе популяций данной культуры не поддается сомнению (Хохлов, Китов, 2014; Хохлов, 2017).
Недавно были опубликованы материалы синташтинской культуры Северного Казахстана из могильников Халвай 5 и Бестамак. Единственный череп из могильника Халвай 5 был описан авторами как гиперморфный матуризованный степной, связанный с населением Урало-Поволжья рубежа средней и поздней бронзы. Черепа из могильника Бестамак, в отличие от индивида из могильника Халвай 5, представляют долихокран-ный, относительно узколицый тип (Солодовников, Колбина, 2018). Авторы пересмотрели ранее опубликованные краниологические материалы памятника Потаповка I Самарского Заволжья. Убрав из общей краниологической серии черепа ориентировочно «ранней» группы (2/1; 2/2/1; 2/2/2; 5/16), характеризующиеся гипермор-фией, они представили оставшуюся часть выборки как долихокранную, близкую по общим признакам к другим известным синташтинским группам. С учетом современных данных генетики (АПеШюй et а1., 2015; Наак е1 а1., 2015; Mathieson et а1., 2015), была отмечена возможность связи долихо-кранного синташтинского компонента с населением, которое генетически восходит к группам культуры шнуровой керамики Центральной и Западной Европы.
Параллельно исследователями была учтена возможность связи этого компонента с носителями бабинской,
лолинской, криволукской, абашев-ской и вольско-лбищенской культур. Однако все они, за исключением аба-шевской культуры, археологически никак не связываются с шнуровыми традициями Европы. Практически неизвестно пока и генетическое содержание их популяций.
Нужно сказать, что авторы раскопок Потаповского могильника указывали на его неоднородность, считая, что памятник отражает взаимодействие полтавкинской и уральской абашевской культур, начало формирования памятников новокумакско-синташтинского и потаповского типов (Васильев и др., 1994, с. 87, 93). В первой антропологической работе по материалам этого памятника была продемонстрирована довольно резкая его неоднородность (Яблонский, Хохлов, 1994), при наличии гипер-морфных и гипоморфных форм. Учитывая планировку синташтинских подкурганных площадок (1-3 могилы в центре и несколько по кругу), рассматривалась вероятность связи антропологического типа человека с локализацией их могил в общей под-курганной структуре. Было отмечено, что в центральных захоронениях курганов самаро-сокского бассейна погребены люди европеоидного облика - носители гиперморфных ме-зо-долихокранных краниологических черт. На периферии, напротив, чаще обнаружены люди с так называемыми уралоидными чертами (Хохлов, 2010, 2017). Для синташтинских памятников Зауралья картина менее очевидна. Здесь также имеются черепа с некими уралоидными и европеоидными характеристиками, но более мозаичными, и их распределение по статусу емкости могил менее определенно.
В элитных, с точки зрения археологов, захоронениях были преимущественно носители гиперморфного краниологического типа (Китов и др., 2018), что существенно подкрепило полученные ранее результаты. Об этом свидетельствует и облик черепа из могильника Халвай 5 (Солодовников, Колбина, 2018). В целом происхождение этого антропологического компонента было предложено связывать, в первую очередь, со степными поволжско-казахстанскими популяциями предшествовавшего времени.
Аналоги таким черепам можно встретить в краниологических выборках, предшествовавших по времени полтавкинской, тамаруткульской и катакомбной культур (Хохлов и др., 2016). В потаповско-синташтинских выборках фиксируется также присутствие особого антропологического компонента. Было отмечено, что в досинташтинское время в Зауралье на основе местных ботайско-терсекских групп с подключением, вероятно, неких уралоидных и проникавших с запада ямных сформировался физически особый пласт населения, который получил наименование «степной казахстанский» (Хохлов, Китов, 2015; Китов и др., 2018).
Широколицый, в целом европеоидный, компонент присутствует и в материалах средневолжской абашев-ской культуры Среднего Поволжья (Абашево, Ольгаши, Тауш-Касы). Но эти абашевские черепа выделяются относительно низким, прогнатным лицом и обнаруживают сходство с фатьяновскими черепами Волго-Ок-ского междуречья (Акимова, 1955, с. 81). Хотелось бы также отметить, что абашевские индивиды Чувашии демонстрируют также несколько ослабленную горизонтальную профили-
ровку лица, несильно выступающий нос и невысокий симотический указатель. Возможно, это следствие влияния исконно местных, особых антропологических форм. Такие влияния М.С. Акимова учитывала, видя их проявление в соседних балановских группах (там же, с. 81-82). Нужно сказать, что в сумме абашевские, как и синташтинские выборки, демонстрируют очевидный краниологический полиморфизм (Дебец, 1948; Акимова, 1955 и др.), и в этом их общее сходство. По всей видимости, население этих культур отличалось высокой коммуникабельностью, открытостью для разносторонних контактов, включавших и элементы метисации.
В этом контексте необходимо также отметить материалы рубежа III/II тыс. до н. э. могильника Була-ново, где были изучены погребения синташтинского времени (Халя-пин, 2001). Среди черепов один был определенно монголоидного облика (п. 8; Хохлов, Китов, 2009), другие по структуре сходны с черепами Ро-стовкинского могильника Среднего Прииртышья (Дрёмов, 1997). На примере археолого-антропологических материалов этого памятника, вероятно, можно видеть реальное распространение представителей сеймин-ско-турбинской культуры Западной Сибири в западном направлении.
В качестве новых материалов следует представить результаты антропологического исследования двух новых погребений синташтинско-абашевского хронологического горизонта. Одно из них (парное захоронение) совершено на поселении у села Малоюлдашево в Красногвардейском районе Оренбургской области (Евге-ньев и др., 2015). В ногах пожилого мужчины (скелет № 1) были уложены
компактно «в пакет» кости скелета другого индивида мужского пола (скелет № 3), а в ногах женщины (скелет № 2) - скопление костей от пяти черепов овцы. Они, как и мужской скелет (№ 3), представляли собой жертвенный комплекс. Интересно, что черепа людей оказались типологически разные (табл. 1, рис. 1). Первый мужской долихокранный, сравнительно массивный, с узким, резко профилированным лицом по горизонтали. Имеет относительно высокие орбиты, узкий нос и глубокую клыковую ямку. Нужно отметить альвеолярный прогнатизм и слабо выступающие носовые кости. В целом он европеоидный.
Женский череп (№ 2) по сумме признаков мезоморфный, по черепному указателю, скорее всего, долихо-кранный. Он выделяется умеренной горизонтальной профилировкой лица, неглубокой клыковой ямкой. Альвеолярная часть прогнатная. По комплексу признаков близок уралоидному краниологическому варианту.
Несмотря на приведенные различия между черепами основных скелетов (№№ 1 и 2), демонстрирующих как будто разные морфологические тенденции, между ними имеются и общие черты. Мужской череп жертвенного захоронения (№ 3) характеризуется гиперморфией, низким сводом, сильно выраженным макрорельефом. Его лицевой скелет крупный по тотальным размерам, уплощенный на зигомаксиллярном уровне, имеет низкие орбиты, сильно развитые в латеральном направлении скуловые отростки верхнечелюстных костей и слабо выступающий в профиль нос. Он напоминает черепа синхронного периода, которые, возможно, несут некоторую монголоидную примесь
(Грачевка II, 5/3; Скворцовка, 5/3/1; Хохлов, 2009; 2017, с. 101).
Другое погребение этого же хронологического горизонта (абашевская культура) было впущено в курган ямной культуры - Красиково I (3/1; Моргунова и др., 2018). Череп мужской, крупный и очень массивный, мезокранный, с низким, резко профилированным лицом и сильно выступающим носом (табл. 1, рис. 1). В его облике присутствуют в некоторой степени архаичные черты, в частности, сильно развитые надглазничные края и надпереносье. При всей крупности и массивности следует отметить относительно слабо выраженные сосцевидные отростки и подбородок.
Судя по краниологическим признакам, череп европеоидный, но это как раз тот случай, когда цифры могут содержать обманчивую информацию. Визуальное восприятие позволяет отнести его к кругу специфических европеоидно-уралоидных метисов Приуралья из прилегающих областей Казахстана и юга Западной Сибири. Образование подобных краниоком-плексов необязательно связывать только с эпохой энеолита, имея в виду «степной казахстанский» вариант, примером которого могут служить черепа с территории Ботайского поселения. Такие процессы могли происходить и позднее, в том числе в период перехода от средней к поздней бронзе.
Если обобщить результаты по новым материалам, то оренбургские материалы демонстрируют тот самый краниологический полиморфизм, который уже неоднократно отмечался для абашевского и синташтинско-по-таповского населения. И в этой связи обнаружить конкретные следы «аба-шева» в «синташте» по антропологическим данным весьма сложно.
Вопрос генезиса носителей син-таштинских традиций как будто нашел определенное решение по результатам исследования палео-ДНК (АИепЮй е; а1., 2015, с. 171), где было сказано о вероятности их связи с культурой шнуровой керамики Центральной и Западной Европы. Результаты генетики, разумеется, оспаривать сложно, но использовать их нужно крайне осторожно. То, что в изученных образцах костной ткани из погребений культур шнуровой керамики, «синташты», срубной и некоторых других содержится мужская гаплогруппа R1a, разумеется, говорит о некоторой генетической связи, но, в первую очередь, на уровне обще-
Рис. 1. Черепа из захоронения у села Малоюлдашево: скелет № 1(мужской); скелет № 2 (женский); скелет № 3 (мужской).
Fig. 1. Crania from the grave near Malojuldashevo village: individual no 1 (male); individual no 2 (female); individual no 3 (male).
го и довольно древнего первопред-ка. Следует отметить, что в работе было использовано только пять образцов, связанных с синташтинской культурой (Танаберген II, 7/30; Була-ново, п. 6/1 и п. 4; Степное VII, к. 4; Большекараганский, 25/12). Среди них три женских. А у двух мужских образцов лишь один (Буланово, п. 4) по Y-хромосоме дал результат «R1a». Из этого единичного результата никак не следует, что между «синташтой» и «шнуровиками» имелась прямая генетическая связь. Нужно сказать, что этот череп происходит из погребения с предметами сейминско-турбинского типа (Халяпин, 2001), и сам он морфологически находит аналогии среди форм восточного происхождения, сближаясь, в частности, с черепами Ростовкинского могильника Западной Сибири (Хохлов, Китов, 2009). В этой связи принимать на основании весьма скромных генетических данных прямую миграцию с запада на восток, на наш взгляд, было преждевременным. Ввиду этого в других работах генетиков (Mathieson, et al., 2015) ставилась под сомнение прямая связь между носителями синташтинской культуры и шнуровой керамики.
В единичных случаях мужская га-плогруппа «R1a» обнаружена и среди материалов мезолита - энеолита лесостепного Волго-Уралья (данные не опубликованы). Вполне вероятно,
Таблица 1
Краниологические данные по материалам могильников Малоюлдашево (1-3) и Красиково I (4)
1 2 3 4
Признак муж муж/жертва жен муж
п.1,к.1 п.1 п.1,к.2 К.3,П.1
1. Продольный диаметр 194.0 190.0 172,0?? 194.0
8. Поперечный д. 134.0 146.0 - 146.5
17. Высотный д. - 130.0 - 145.0
20. Ушная высота 116.0 122.0 - 120.0
9. Наим.ширина лба 101.0 99.0 92.0 102.0
11. Шир.осн.черепа 113.0 123,0? - 136.5
43. Верхняя ширина лица 107.0 115.0 102.0 113.0
45. Скуловой диаметр 125-126?? 142.0 124,0?? 145.0
46. Средняя ширина лица 87.0 104.0 89.0 102.5
48. Верхняя высота лица 69,5? 77.0 66.5 65.0
51. Ширина орбиты 40.0 45,3п 40.0 47.4
52. Высота орбиты 35.5 32,5? 31.1 31.7
54. Ширина носа 23.8 24.2 26.2 25.6
55. Высота носа 52.5 54.0 46.4 47.8
8С. Симотическая ширина 10.0 8.7 8.4 10.0
88. Симотическая высота 4.4 3.9 3.9 5.4
FC. Глуб.клыковой ямки 7.0 6.3 3.6 4.7
32. Угол наклона лба 78.0° 79.0° - 81.0°
GM/FH. У. профиля лба от g. 68.0° 70.0° - 71.0°
72. У.общелицевой 83.0° 85.0° - 88.0°
73. У.среднелицевой 87.0° 87.0° - 89.0°
74. У.альвеолярной части 68.0° 78.0° - 84.0°
75. У.наклона нос.костей 61.0° 64,0°?? - 54.0°
77. У.назомалярный 129.0° 136.0° 140.0° 136.0°
zm. У.зигомаксиллярный 124.0° 134.0° 134.0° 127.5°
что наличие этой мужской гаплогруп-пы у синташтинского населения могло иметь и более древние, возможно, урало-поволжские корни.
К настоящему времени гаплогруп-па <Ж1а» выявлена в некоторых других памятниках потапово-синташ-тинского круга. Большая доля этой гаплогруппы содержится в костных образцах могильника Каменный Ам-бар-5. Также отмечается, что среди выявленных гаплогрупп были также и те, которые ранее обнаруживались в костных образцах ямной культуры <Ж1Ь» (Narasimhan V. и др., в печати). Это прямое свидетельство гетерогенности данного населения.
Что же касается палеоантропологии, напомним, что для населения культуры шнуровой керамики в целом характерны долихокранные, мезоморфные или гипоморфные краниологические варианты (табл. 2). Суммарные потаповские и синташтинские выборки отличаются мезокранией или умеренной долихокранией, более широким и относительно низким лицом, низкими орбитами.
Если принимать теорию миграций носителей культуры шнуровой керамики на восток, то в археологическом контексте такие проявления обнаруживаются по материалам фа-тьяновской, балановской и абашев-
Таблица 2
Сравнительные данные краниологических материалов синташтинской, абашевской, потаповской культур и культуры шнуровой керамики
№ выборки 1 2 3 4 5 6 7 8 9
Признак Числ.черепов 4-11 8-41 12-28 14-33 8-12 30-42 14 9-16 7-10
1. Продольный д. 192.9 193,8 194,4 191,1 189,6 195,7 186,4 185,1 189,2
8. Поперечный д. 133,9 134,3 135,2 135,0 136,8 136,6 138,7 143,6 138,6
8/1. Черепной ук. 69.4 69,3 69,5 70,6 72,2 69,9 74,5 77,8 72,9
9. Наим.ширина лба 94,3 98,2 98,2 97,9 99,7 97,9 97,1 97,9 98,1
17. Высотный д. 141,6 142,0 136,2 143,1 133,7 136,8 129,6 139.3 136,5
45. Скуловая ширина 135,3 130,5 128,3 127,3 130,4 134,4 133,0 138,8 136,6
48. Верхн.высота лица 72,6 67,7 69,8 69,7 70,7 71,3 70,2 69,8 70,8
48/45. Верхнелицевой ук. 53,7 51,9 54,4 54,8 54,1 53,2 52,7 50,3 51,2
51. Ширина орбиты 42,7 40,8 42,4 41,4 - 43,8 43,2 43,1 44,2
52. Высота орбиты 31,1 32,2 32,6 32,2 33,0 34,1 32,5 32,2 31,8
52/51. Орбитный ук. 72,8 78,9 76,9 77,8 - 78,0 75,2 74,3 72,0
54. Ширина носа 25,0 25,0 26,3 25,6 24,7 24,9 25,2 24,2 25,2
55. Высота носа 52,6 50,0 50,4 50,2 53,1 52,8 52,5 50,6 51,7
54/55. Носовой ук. 47,5 50,0 52,2 51,0 46,7 47,3 48,1 47,9 49,0
Примечание: 1-4 - к-ры шнуровой керамики (1-Восточная Пруссия /Perrel, 1943; Shwidetzky, 1978 // 2 - Чехословакия /Jelinek, 1973 // 3 - Польша /Wiercinski, 1973 // 4 - Средняя Германия /Shwidetzky, 1978) // 5 - Балановский могильник / Акимова, 1963 // 6 - Фатьяновская верхневолжская гр. /Денисова, 1975 // 7 - Пепкинский курган, абашевская к-ра / Халиков, Герасимова, Лебединская, 1966; 8 - Синташтинская серия сборная; 9 - Потапово-булановская серия.
Данные краниологических выборок «1-4» взяты из работы Schwidetzky. L,EW.Rôsing,1990; «8» - группа сформирована из черепов Поволжья и Приуралья (мог. Потаповка I, Утёвка VI, Буланово); «9» - группа сформирована из черепов Ю.Урала и Зауралья (мог. Большекараганский, Танаберген II, Кривое Озеро).
ской культур. Используя данные палеоантропологии, с этим можно согласиться, демонстрируя, например, краниологическое сходство между «шнуровиками» и «балановцами» (табл. 2), а также с относительно узколицым компонентом, представленным среди «абашевцев» Среднего Поволжья (Пепкинский курган) и Приуралья (Чуракаевский могильник). Однако черепа балановской и абашевской культур отличаются умеренной доли-хокранией, средневысокой или даже низкой мозговой коробкой. Высоко-лицый антропологический компонент «балановцев» называли восточ-носредиземноморским и связывали в целом с южными по происхождению популяциями (Герасимов, 1955, с. 518; Акимова, 1955, с. 345). А в пепкинских материалах А.В. Шевчен-
ко (1993, с. 105) отмечал присутствие некоего сиро-палестинского краниологического комплекса. Черепа из памятников фатьяновской культуры верхневолжской выборки несколько вариативны по признакам, а в целом представляют долихокранное, скорее с мезоморфной структурой лицевого скелета, население (Денисова, 1975, с. 94, 95). Как видно, исключительного морфологического сходства между носителями культур шнуровой керамики, фатьяновской, балановской и абашевской нет. Определенно, в составе населения перечисленных культур фиксируется более высокая по сравнению с западными группами культур шнуровой керамики антропологическая неоднородность.
Здесь дополнительно подчеркнем, что во многих современных палео-
Рис. 2. Череп из могильника Красиково I.
Fig. 2. Cranium from Krasikovo I cemetery.
генетических работах построение генеалогических линий проводится преимущественно на основе изучения половых хромосом (женская митохондриальная ДНК и мужская Y-хромосома). Эти части наследственного аппарата сравнительно устойчивы, их основы из поколения в поколение передаются в неизменном виде, эпизодически формируя собственные субклады. Такая преемственность фиксируется по некоторым группам аж от периодов палеолита и вплоть до современности. Морфологическое разнообразие населения разных культур древности и современности, которое фиксируется на основании изучения палеоантропологических материалов, обусловлено включению в работу разных генетических компонентов и, как известно, их реализации в фенотипах под влиянием условий среды.
В связи со сказанным, построения общеисторического развития популяций на основе только генетических данных, которые, повторим, еще следует правильно интерпретировать, имеют определенные ограничения. Такие построения, на наш взгляд, конечно, имеют глубокий эволюционный смысл, но поверхностны для реконструкций частных процессов культурогенеза и морфогенеза, происходивших в конкретное время на
конкретной территории. Вызывает удивление опрометчивое увлечение некоторых современных специалистов модой на заключения палеогене-тиков, когда целые культуры увязываются с конкретными гаплогруппами. Не существовало и не могло существовать ни одной крупной по географическому распространению культуры древности, тем более в весьма динамичное время бронзового века, и к тому же в степном коридоре Евразии, население которой было бы однородным, ведущим свои корни от одного единственного предка по мужской линии.
В этой связи, воспроизводимые большинством археологов и палеоантропологов исторические события сложнее, динамичнее и глубже. Здесь, тем не менее, укажем, что выявление близких родственных связей, особенно в рамках одной популяции, могильника и т. д., возможно только при участии генетиков.
Вывод относительно связи син-таштинского населения с культурой шнуровой керамики, опирающийся на наличие европеоидного долихо-кранного относительно узколицого типа (по: Солодовников, Колбина, 2018), преждевременный и вовсе не следует из краниологических материалов. Похожие по структуре черепа, в том числе на групповом уровне, были
широко распространены в предсин-таштинское время в Евразии (в центре и на западе Европы, на Северном Кавказе (восточно-манычский вариант катакомбной культуры, лолинская культура, Гинчи и др.), в Передней и Средней Азии). Похожие формы прослеживались и в Волго-Уралье (тамаруткульская группа), а они ведь хронологически старше культуры шнуровой керамики. Нам еще предстоит разбираться в большой свите долихокранных мезоморфных или гипоморфных форм Евразии эпохи раннего металла, выявить их связи, преемственность, провести классификацию. И нам еще только предстоит провести серии генетических анализов по костным образцам из погребений восточноевропейских культур, в том числе, катакомбной восточно-ма-нычской, лолинской, бабинской, бала-новской, абашевской и других.
Носители абашевских, потаповских, синташтинских традиций Вол-го-Уралья по сравнению с населением культур шнуровой керамики Центральной и Западной Европы иные, более разнообразные, и история их формирования намного богаче, чем
прямолинейное объяснение их иммиграционного происхождения.
Относительно непосредственных преемников населения носителей синташтинских традиций можно отметить следующее - процесс передачи традиций проще проследить на археологическом материале, поскольку его значительно больше, чем антропологических данных, а что касается антропологии, то на сегодняшний день можно лишь сделать вывод о том, что «синташтинцы» со своим физическим полиморфизмом могли стать основой кого угодно. За сравнительно короткий век существования этой культуры в пограничье Европы и Азии (не более 200 лет) с удивительным свойством ее носителей впитывать прогрессивные новшества и взаимодействовать с окружающим населением более или менее единый антропологический облик в синташтинской культуре так и не выработался. Но это уже особый вопрос, требующий отдельного внимания и, конечно, с участием заинтересованных специалистов исторических и естественнонаучных дисциплин.
ЛИТЕРАТУРА
1. Акимова М.С. Палеоантропологические материалы с территории Чувашской АССР // КСИЭ. Вып. 23. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 78-92.
2. Акимова М.С. Палеоантропологические материалы из Балановского могильника // Бадер О.Н. Балановский могильник (Из истории лесного Поволжья в эпоху бронзы). М.: АН СССР, 1963. С. 322-362.
3. Васильев И.Б., Кузнецов П. Ф., Семёнова А. П. Потаповский курганный могильник индоиранских племён на Волге. Самара: Изд-во «Самарский университет», 1994. 207 с.
4. Герасимов М.М. Восстановление лица по черепу (современный и ископаемый человек) / Труды Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. ХХУШ. М.: Изд-во АН СССР, 1955. 584 с.
5. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР / Труды Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. IV. М.: Изд-во АН СССР, 1948. 391 с.
6. Денисова Р.Я. Антропология древних балтов. Рига: Наука, 1975. 400 с.
7. Дрёмов В.А. Население Верхнего Приобья в эпоху бронзы (антропологический очерк). Томск: Изд-во Томского университета, 1997. 260 с.
8. Евгеньев А.А., Купцова Л.В., Мухаметдинов В.И., Рослякова Н.В., Усачук А.Н., Файзуллин И.А., Хохлов А.А. Поселение Малоюлдашево I эпохи неолита и поздней бронзы в Западном Оренбуржье. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2016. 195 с.
9. Зданович Г.Б., Зданович Д.Г. Протогородская цивилизация "Страны городов" Южного Зауралья (опыт моделирующего отношения к древности) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия: Ч. V Кн. 1. Челябинск: Изд-во ЧелГУ 1995. С. 48-62.
10. Китов Е.П., Хохлов А.А., Медведева П. С. Данные палеоантропологии как источник для реконструкции процесса сложения и социальной стратификации общества (по материалам синташтинских и потаповских памятников бронзового века) // Stratum plus. 2018. № 2. С. 225-243.
11. Моргунова Н.Л., Евгеньев А.А., Файзуллин А.А., Кулькова М.А., Хохлова О. С. Новые материалы ямной культуры в I курганном могильнике у с. Красиково в Оренбургской области // XXI Уральское археологическое совещание, посвященное 85-летию со дня рождения Г.И. Матвееевой и 70-летию со дня рождения И.Б. Васильева. Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием. 8-11 октября 2018 г. / Отв. ред. А.А. Выборнов. Самара: Изд-во СГСПУ ООО «Порто-Принт», 2018. С. 144-146.
12. Смирнов К.Ф., Кузьмина Е.Е. Происхождение индоиранцев в свете новейших археологических открытий. М.: Наука, 1977. 82 с.
13. Солодовников К.Н., Колбина А.В. Материалы к антропологии населения синташтинской культуры Тургайского прогиба // XXI Уральское археологическое совещание, посвященное 85-летию со дня рождения Г.И. Матвееевой и 70-летию со дня рождения И.Б. Васильева. Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием. 8-11 октября 2018 г. / Отв. ред. А.А. Выборнов. Самара: Изд-во СГСПУ ООО «Порто-Принт», 2018. С. 167-169.
14. Халиков А.Х. Неолитические племена Среднего Поволжья // МИА. № 172. Л.: Наука, 1973. С. 107-121.
15. Халяпин М.В. Первый бескурганный могильник синташтинской культуры в степном Приуралье // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация: материалы международной научной конференции «К столетию периодизации В.А. Городцова бронзового века южной половины Восточной Европы» / Отв. ред. Ю.И. Колев. Самара: СГПУ 2001. С. 417-424.
16. Хохлов А.А. К вопросу о монголоидных черепах эпохи бронзы Волго-Уралья // Вестник Челябинского государственного университета. История. Вып. 30. 2009. № 6 (144). С. 8-11.
17. Хохлов А.А. О происхождении и дальнейшем развитии физического типа носителей синташтинско-потаповского круга культур // Аркаим-Синташта: древнее наследие Южного Урала / Отв. ред. Д.Г. Зданович. Ч. 2. Челябинск: Изд-во ЧелГУ, 2010. С. 112-132.
18. Хохлов А.А. Морфогенетические процессы в Волго-Уралье в эпоху раннего голоцена (по краниологическим материалам мезолита-бронзового века). Самара: СГСПУ 2017. 367 с.
19. Хохлов А.А., Китов Е.П. Предварительное сообщение о палеоантропологиче-ском материале эпохи средней бронзы могильника Буланово I // Вестник Челябинского государственного университета. История. Вып. 30. 2009. № 6 (144). С. С. 5-7.
20. Хохлов А.А., Китов Е.П. Специфика антропологического состава носителей потапово-синташтинских культурных традиций (по краниологическим материалам Поволжья и Урала переходного времени от средней к поздней бронзе) // Процесс культурогенеза начальной поры позднего бронзового века Волго-Уральского региона (вопросы хронологии, периодизации, историографии). Самара: Поволжская государственная социально-гуманитарная академия, 2014. С. 131-142.
21. Хохлов А.А., Китов Е.П. Физический облик представителей ботайской энеоли-тической культуры в контексте проблемы формирования степного населения Казахста-
на // Казахское ханство в потоке истории / Отв. ред. Х.М. Абжанов. Алматы: Елтаным, 2015. С. 437-445.
22. Хохлов А.А., Китов Е.П., Нечвалода А.И. Люди бронзового века Аркаимской долины (к вопросу о преемственности населения от ямной к синташтинской культуре) // Stratum plus. 2016. № 2. С. 277-284.
23. Шевченко А.В. Палеоантропология срубников Поволжья в сравнительном освещении // Памятники срубной культуры. Волго-Уральское междуречье / САИ. Вып. В1-10. Т. I / Отв. ред. Н.М. Малов. Саратов: СГУ, 1993. С. 101-105.
24. Шишлина Н.И., Хилберт Ф.Т. Евразийские номады и земледельцы эпохи бронзы: проблемы взаимодействия // Между Азией и Европой. Кавказ в IV-I тыс. до н.э. / Отв. ред. Ю.Ю. Пиотровский. СПб.: ИИМК РАН, 1996. С. 90-92.
25. Яблонский Л.Т., Хохлов А.А. Новые краниологические материалы эпохи бронзы Самарского Заволжья // Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Семёнова А.П. Потаповский курганный могильник индоиранских племён на Волге. Самара: Изд-во «Самарский университет», 1994. С. 186-205.
26. Allentoft M.E., et al. Population genomics of Bronse Age Eurasia // Nature. 2015. Vol. 522. P. 167-172.
27. Haak W., et al. Massive migration from the steppe was a source for Indo-European languages in Europe // Nature. 2015. Vol. 522. P. 207-211.
28. Mathieson I., et al. Genome-wide patterns of selection in 230 ancient Eurasians // Nature. 2015. Vol. 528. P. 499-503.
29. Narasimhan V., et all. The Genomic Formation of South and Central Asia. Science (in press)
30. Schwidetzky, I., F. W. Rösing: Zur anthropologie von Neolitkum und Bronzezeit. Homo, Bd40, H-1-2, 1990. P.1-21.
Информация об авторах:
Хохлов Александр Александрович, доктор исторических наук, профессор, Самарский государственный социально-педагогический университет (г. Самара, Россия); [email protected]
Китов Егор Петрович, кандидат исторических наук, научный сотрудник, Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН (г. Москва, Россия); [email protected]
ORIGINS OF THE PHYSICAL APPEARANCE OF THE SINTASHTA CIRCLE
OF CULTURES PEOPLE OF THE BRONZE AGE: THEORETICAL AND
PRACTICAL ASPECTS
А.А. Khokhlov, Е.Р Kitov
The authors examine the anthropological materials of the Sintashta and related cultures of the finale of the middle - the beginning of the late Bronze Age. Theoretical aspects of the problem of morphogenesis in these populations are presented in connection with archeological and genetic studies. The practical part is devoted to the analysis of new craniological sources from the burials of the Sintashta-Abashevo chronological horizon of the forest-steppe Urals. The materials of the collective burial near the village of Malojuldashevo and the burial ground Krasikovo I of the Orenburg region have being published for the first time. The authors determine the place of these populations among the synchronous forms of the Urals and the Volga region. Anthropological heterogeneity of the population has been shown and the prospect of joint archeological-anthropological and genetic studies for the reconstruction of processes of culturogenesis and morphogenesis is considered.
RSCF № 18-18-00137 «Contacts and interconnections of the population of the Ural-Volga and Kazakhstan steppes in the Late Bronze Age and the Early Iron Age».
Keywords: archaeology, anthropology, Bronze Age, Sintashta culture, Abashevo culture, historical reconstruction, craniology.
REFERENCES
1. Akimova, M. S. 1955. In Kratkie soobshcheniia Instituta etnografii (Concise Bulletins of the Institute of Ethnography) 23. Moscow: Academy of Sciences of the USSR, 78-92 (in Russian).
2. Akimova, M. S. 1963. In Kratkie soobshcheniia Instituta etnografii (Concise Bulletins of the Institute of Ethnography) 29. Moscow: Academy of Sciences of the USSR, 131-141 (in Russian).
3. Vasil'ev, I. B., Kuznetsov, P. F., Semenova, A. P. 1994. Potapovskii kurgannyi mogil'nik indoiranskikh plemen na Volge (Potapovsky Barrow Burial Ground of the Indo-Iranian Tribes on the Volga River). Samara: "Samarskii universitet" Publ. (in Russian).
4. Gerasimov, M. M. 1955. Vosstanovlenie litsa po cherepu: (sovremennyi i iskopaemyi chelovek) (Forensic Facial Reconstruction: Modern and Fossil Human). Series: Proceedings of the N.N. Miklukho-Maklai Institute. of Ethnography, new series, 28. Moscow: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).
5. Debets, G. F. 1948. Paleoantropologiia SSSR (Paleoanthropology of the USSR). Series: Proceedings of the N.N. Miklukho-Maklai Institute. of Ethnography. New Series, 28. Moscow: Academy of Sciences of the USSR (in Russian).
6. Denisova, R. Ya. 1975. Antropologiia drevnikh baltov (Anthropology of the Ancient Balts). Riga: "Nauka" Publ. (in Russian).
7. Dremov, V. A. 1997. Naselenie Verkhnego Priob'ia v epokhu bronzy (antropologicheskii ocherk) (Population of the Upper Ob in the Bronze Age (Anthropological Essay)). Tomsk: Izd-vo Tomsk State University (in Russian).
8. Evgen'ev, A. A., Kuptsova, L. V., Mukhametdinov, V. I., Rosliakova, N. V., Usachuk, A. N., Faizullin, I. A., Khokhlov, A. A. 2016. Poselenie Maloiuldashevo I epokhi neolita ipozdnei bronzy v Zapadnom Orenburzh'e (Maloyuldashevo I Settlement of the Neolithic and Late Bronze Age in Western Orenburg Region). Orenburg: "OGAU" Publ. (in Russian).
9. Zdanovich, G. B., Zdanovich, D. G. 1995. Kul'tury drevnikh narodov stepnoi Evrazii i feno-men protogorodskoi tsivilizatsii Iuzhnogo Urala. Rossiia i Vostok: problemy vzaimodeistviia (Cultures of Ancient Peoples from Steppe Eurasia and the Phenomenon of the Proto-Urban Civilization of the Southern Urals. Russia and the East: Issues of Interaction). Cheliabinsk: Cheliabinsk State University, 48-62 (in Russian).
10. Khokhlov, A. A., Kitov, E. P., Medvedeva, P. S. 2018. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (2), 225-243 (in Russian).
11. Morgunova N. L., Evgen'ev A. A., Faizullin A. A., Kul'kova M. A., Khokhlova O. S. 2018. In Vybornov, A. A. (ed.). XXI Ural'skoe arkheologicheskoe soveshchanie (21th Urals Archaeological Congress)). Samara: "Samara State University of Social Sciences and Education", "Porto-Print" Publ., 144-146 (in Russian).
12. Smirnov, K. F., Kuz'mina, E. E. 1977. Proiskhozhdenie indoirantsev v svete noveishikh arkheologicheskikh otkrytii (The origin of the Indo-Iranians in the light of the latest archaeological discoveries). Moscow: "Nauka" Publ. (in Russian).
13. Solodovnikov, K. N., Kolbina, A. V. 2018. In Vybornov, A. A. (ed.). XXI Ural'skoe arkheologicheskoe soveshchanie (21th Urals Archaeological Congress)). Samara: "Samara State University of Social Sciences and Education", "Porto-Print" Publ., 167-169 (in Russian).
14. Khalikov, A. Kh. 1973. In Materialy i issledovaniia po arkheologii SSSR (Materials and Research in the USSR Archaeology) 172. Leningrad: "Nauka" Publ., 107-121 (in Russian).
15. Khaliapin, M. V. 2001. In Kolev, Yu. I. (ed.). Bronzovyi vek VostochnoiEvropy: kharakteristika kul'tur, khronologiia i periodizatsiia (Bronze Age of Eastern Europe: Characteristics of Cultures, Chronology and Periodization). Samara: Samara State Pedagogical University, 417-424 (in Russian).
16. Khokhlov, A. A. 2009. In Vestnik Cheliabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia. Vip. 30 (Bulletin of the Chelyabinsk State University. History Series. Issue 30). 6(144). 8-11 (in Russian).
17. Khokhlov, A. A. 2010. In Zdanovich, D. G. (ed.). Arkaim-Sintashta: drevnee nasledie Yuzh-nogo Urala (Arkaim-Sintashta: Ancient Heritage of the Southern Urals) 2. Cheliabinsk: Cheliabinsk State University, 112-132 (in Russian).
18. Khokhlov, A. A. 2017. Morfogeneticheskie protsessy v Volgo-Ural'e v epokhu rannego golotsena (po kraniologicheskim materialam mezolita-bronzovogo veka) (Morphogenetic Processes in the Volga-Urals in the Early Holocene (on the Basis of Craniological Materials of the Mesolithic -Bronze Age). Samara: Samara State Pedagogical University (in Russian).
19. Khokhlov, А. А., Kitov, E. P. 2009. In Vestnik Cheliabinskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriia. Vip. 30 (Bulletin of the Chelyabinsk State University. History Series. Issue 30). 6(144). 5-7 (in Russian).
20. Khokhlov, A. A., Kitov, E. P. 2014. Protsess kul'turogeneza nachal'noi pory pozdnego bronzovogo veka Volgo-Ural'skogo regiona (voprosy khronologii, periodizatsii, istoriografii) (The process of Cultural Genesis of the Initial Period of the Late Bronze Age in the Volga-Ural Region (Issues of Chronology, Periodization and Historiography)). Samara: Povolzhskaya State Academy of Social Sciences and Humanities, 131-142 (in Russian).
21. Khokhlov, A. A., Kitov, E. P. 2015. In Abzhanov, Kh. M. (ed.). Kazakhskoe khanstvo v potoke istorii (Kazakh Khanate in the Stream of History). Almaty: "Eltanym" Publ., 437-445 (in Russian).
22. Khokhlov, A. A., Kitov, E. P., Nechvaloda, A. I. 2016. In Stratum plus. Archaeology and Cultural Anthropology (2), 277-284 (in Russian).
23. Shevchenko, A. V. 1993. In Malov, N. M. (ed.). Pamiatniki srubnoi kul'tury. Volgo-Ural'skoe mezhdurech'e (Sites of the Srubnaia Culture. Volga-Ural Interfluve). Series: Svod Arkheologicheskikh Istochnikov (Corpus of Archaeological Sources) V1-10. V. I. Saratov State Pedagogical Institute, 101105 (in Russian).
24. Shishlina, N. I., Khilbert, F. T. 1996. In Piotrovskiy, Yu. Yu (ed.). Mezhdu Aziei i Evropoi. Kavkaz v IV-I tys. do n.e. (Between Asia and Europe. The Caucasus in 4th - 1st Millennium B.C.). Saint Petersburg: Institute for the History of Material Culture, Russian Academy of Sciences, 90-92 (in Russian).
25. Yablonskiy, L. T., Khokhlov, A. A. 1994. In Vasil'ev, I. B., Kuznetsov, P. F., Semenova, A. P. Potapovskii kurgannyi mogil'nik indoiranskikh plemen na Volge (Potapovsky Barrow Burial Ground of Indo-Iranian Tribes on the Volga River). Samara: "Samarskii universitet" Publ. 186-205 (in Russian).
26. Allentoft M. E., et al. 2015. In Nature. Vol. 522. P. 167-172.
27. Haak W., et al. 2015. In Nature. Vol. 522. P. 207-211.
28. Mathieson I., et al. 2015. In Nature. 2015. Vol. 528. P. 499-503.
29. Narasimhan V., et all. The Genomic Formation of South and Central Asia. Science (In press)
30. Schwidetzky, I., F. W. Rösing: Zur anthropologie von Neolitkum und Bronzezeit. Homo, Bd40, H-1-2, 1990. P.1-21..
About the Authors:
Khokhlov Alexander A. Doctor of Historical Sciences. Рrofessor. Samara State University of Social Sciences and Education. Maxim Gorky St., 65/67, Samara, 443099, Russian Federation; [email protected]
Kitov Egor P. Candidate of Historical Sciences. N. N. Miklukho-Maklai Institute of Ethnology and Anthropology, Russian Academy of Sciences. Lenin Ave., 32-A, Moscow, 119991, Russian Federation; [email protected]
Статья поступила в номер 26.12.2018 г.
