CC BY
364
К.Ф. Седов (Саратов) Теоретическая модель психолингвоперсонологии
Современный этап развития отечественной психолингвистики знаменует переход от изучения общих свойств коммуникации, сознания, речевого поведения к попыткам определения своеобразия коммуникативных проявлений, которые присущи либо социальной группе, либо являются характеристиками отдельно взятого индивида. Иными словами, ученых все больше занимает, чем люди в о бщении и речевом мышлении о тли-чаются друг о т друга.
В разных городах нашей страны учеными различных направлений и научных школ накоплен значительный багаж подходов и методов моделирования индивидуально-личностных особенностей коммуникативной компетенции (идиостиля, речевого портрета, коммуникативной личности) человека [см., например: Аксиологическая лингвистика... 2006; Ерофеева 1991, 1996; Карасик 2007; Лингво-персонология... 2006; Наумов 2006 и др.]. И сейчас наступает, наконец, момент, когда критическая масса превысила тот рубеж, когда количество должно перейти в качество: разрозненные исследования интегрируются в самостоятельное направление ¥Л-науки. Для обозначения этого направления используются два конкурирующих термина -психолингвистика индивидуальных различий и психолингвоперсонология.
Прежде чем предлагать принципы возможного моделирования идиостиля, нужно определить основные категории намеченной научной области. Что, собственно, выступает в качестве предмета исследования?
На правах частичных синонимов учеными используются обозначения: языковая (речевая, коммуникативная) личность; языковое (речевое, коммуникативное) сознание; языковое (речевое, коммуникативное) поведение; языковая (речевая) деятельность; а также коммуникативная компетенция (индивида, личности, человека); идиостиль; речевой (языковой, коммуникативный) портрет и мн. др.
Для начала разберемся с личностью.
Очень большое распространение в отечественной лингвистике 90-х годов получил термин языковая личность. В кругозор науки его ввел Г.И. Богин [1984, 1986], после чего подхватил и канонизировал в своей книге Ю.Н. Караулов [1987]. Авторитет (научный и административный) ученого привел к тому, что языковой личностью стали называть любую коммуникативную характеристику, выступающую отличительной способностью текста, профессии, возраста, литературного произведения, стиля и т.д. и т.п. Автор настоящей статьи не избежал воздействия подобной тенденции и в течение двадцати лет активно использовал термин в своих работах. Однако со временем значение терминологического словосо-
четания «языковая личность» потеряло четкость, становилось все более расплывчатым. В результате
- термин перестал «работать». Чтобы поправить дело, лингвисты, имеющие склонность в термино-творчеству, на правах синонимов ввели сходные обозначения речевая личность, коммуникативная личность [см., например: Красных 2003; Стернин 2001]. Однако увеличение числа синонимичных терминообозначений не проясняет, а еще больше запутывает суть проблемы.
В психологии, откуда, собственно, и пришел этот термин, существует значительное число концепций, представляющих обоснование этого понятия. Подавляющее большинство психологов считают, что личность - результат социализации индивида, в ходе которой происходит его приобщение к культурным ценностям, выработанным человечеством за тысячелетия его становления. Термин личность обычно трактуется в связи с близкими понятиями индивид и индивидуальность: индивидом человек рождается на свет, личностью становится, а индивидуальность свою отстаивает. Итак, личность - это относительно устойчивая совокупность психологических свойств, которая формируется в результате включения индивида в пространство межиндивидуальных связей. Это целостное многоуровневое и многогранное семиотическое образование, которое представляет собой модель, отражающую и выражающую систему культурно-психологических характеристик человека. Способность к коммуникации
- одна из важнейших граней личности; она может быть измерена, иметь индивидуально выраженный характер. Так же как и личность в целом, это свойство может становиться объектом моделирования.
Традиция использования терминологических сочетаний, где слово личность стоит после прилагательного-определения, обычно заставляет включать обозначаемое понятие в систему бинарных оппозиций: волевая, эмоциональная, агрессивная, кооперативная, элитарная личность / безвольная, неэмоциональная, неагрессивная, некооперативная, неэлитарная личность. Закон структурно-семантической аналогии заставляет искать элемент бинарной оппозиции и в терминах языковая, речевая, коммуникативная личность. Поэтому при обилии синонимических обозначения, на мой взгляд, лучше будет пожертвовать указанными терминами и отказаться от их использования. Гораздо больше соответствуют русскому языку номинации «речевой портрет личности»; коммуникативная (жанровая, текстовая, статусно-ролевая, ортологическая и т.д.) компетенция личности; коммуникативное поведение личности и т.п. Возможно, я не прав.
Для того, чтобы психолингвистику индивидуальных различий вписать в общее пространство ¥Л-
науки, необходимо предмет данной научной отрасли соотнести с общим предметом психолингвистики. Таким предметом следует, по нашему мнению, считать коммуникативную компетенцию, которая рассматривается в индивидуально-психологическом аспекте [см.: Горелов, Седов 2005: 5-10]. Предметом психолингвоперсонологии, в русле заявленного подхода будет м о д е л ь к о м м у н и к а т и в н о й компетенции личности. Она включает в себя аспекты (грани), которые показывают коммуникативную составляющую разных уровней личности. Коммуникативная индивидуальность человека складывается из комбинации типологических черт коммуникативной компетенции, которые относятся к разным типологиям, дифференцирующим личностей на основе различных оснований (о чем - чуть ниже).
Что же считать объектом и (что ничуть не менее значимо) - материалом исследования? Основной объект психолингвистики индивидуальных различий - к о м м у н и к а т и в н о е ( р е ч е в о е ) поведение, дискурс, явленный ученому в виде процесса и продукта - конкретных речевых произведениях, будь то связные и цельные тексты или результаты ассоциативных или любых иных экспериментов. В современной науке нет единства в толковании значения термина «дискурс». Однако ныне в большинстве работ отечественных и зарубежных ученых [см., например: Арутюнова 1999; Карасик 2002; Красных 2003; Макаров 2003 и мн. др.] сложилась традиция, в рамках которой под словом дискурс понимается целостное речевое произведение в многообразии его когнитивно-коммуникативных функций. Мы не ставим своей задачей подробное реферирование и критический анализ всех накопившихся к настоящему времени в науке точек зрения на рассматриваемый феномен. Расставим лишь некоторые акценты, необходимые для уточнения методологического фундамента предлагаемой модели. С нашей точки зрения, наиболее удобной рабочей дефиницией дискурса может быть определение с позиций феноменологического подхода. Дискурс - объективно сущест-в у ю ще е в е р б аль но - з н ако во е по -с тр о е н ие , ко то р о е с о пр о в о ждае т пр о це с с с о ц иаль но го в з аим о де йс т -вия людей. Подчеркнем интерактивную природу дискурса: он запечатлевает в себе взаимодействие, диалог. В своей объективности он напоминает многогранный кристалл, стороны которого способны отражать различные особенности этого взаимодействия: национально-этническую, социально-типическую (жанровую), конкретно-ситуа-цивную, речемыслительную, формально-структурную и мн. др. Каждая из граней рассматриваемого феномена может стать основанием для выделения особого аспекта рассмотрения дискурса, который, в свою очередь, способен сформировать самостоятельный раздел в общей теории дискурса.
Конкретные дискурсы представляют собой материал анализа, который должен быть препарирован при помощи исследовательского инструментария.
Коммуникативное поведение - это лишь видимая часть айсберга, под которой скрываются латентные механизмы, обусловливающие реализацию коммуникативной компетенции в социально значимом взаимодействии людей. Это явления сознания (языкового, коммуникативного, когнитивного), которое создает предпосылки для протекания речевого мышления.
Таким образом, система категорий психолингво-персонологии приобретает следующий вид:
- коммуникативная компетенция личности, конкретизируемая в различных ее аспектах и уровнях - предмет исследований;
- коммуникативное поведение в многообразии форм его дискурсивного существования (от тестов, речевых фрагментов, до однословных реакций ассоциативных экспериментов) - объект исследования;
- сами речевые произведения - материал исследования;
- латентные механизмы сознания и осуществляемые на их основе процессы речевого мышления - скрытый для внешнего наблюдения мотор, в котором работают приводные ремни от коммуникативной компетенции к реальным дискурсам, - предмет самостоятельных исследований.
Опираясь на систему выделенных категорий, можно создать речевой (коммуникативный) портрет личности, который отражает уникальность ее способности к общению. Такой портрет должен иметь голографический характер, который по мере его написания предстает в виде объемной модели коммуникативной компетенции индивида. Такая модель, на наш взгляд, должна включать в себя пять уровней (аспектов) выражения коммуникативного поведения и речевого мышления:
1. Уровень врожденных предпосылок формирования коммуникативной компетенции.
2. Уровень формирования коммуникативных черт характера.
3. Уровень сформированности речевого мышления.
4. Уровень жанрово-ролевой компетенции.
5. Уровень культурно-речевой компетенции.
1. Уровень врожденных предпосылок формирования коммуникативной компетенции.
Этот аспект анализа коммуникативного поведения должен учитывать психофизиологические свойства, которые передаются человеку генетически. Они составляют врожденный набор задатков, которые создают предпосылки к успешности в тех или иных видах коммуникации, и составляют базовый слой становления коммуникативной компетенции. К числу таких задатков следует отнести темперамент, профиль функциональной асимметрии мозга и особенности конституции (телосложения).
Как известно, т е м п е р а м е н т - это устойчивая система психофизиологических черт личности человека, которая предопределена особенностями протекания его высшей нервной деятельности. Со времен Гиппократа с острова Кос, который в 5 веке до нашей эры одним из первых описал типы темпе-
рамента и их основные поведенческие проявления, и грека Галена, который в начале века предложил термины для их обозначения, мы продолжаем делить людей на эти четыре типа: сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик. Позже наш соотечественник И.П. Павлов дал их обоснование с психофизиологических позиций.
Ни у кого нет сомнений в том, что темперамент влияет на характер протекания речевого поведения, на то, как ведет себя человек в коммуникативном конфликте и т.п. И при составлении речевого портрета исследователь должен учитывать эту личностную особенность человека. Однако прямой связи между особенностями коммуникативного поведения и темпераментом установить можно далеко не всегда [см., например: Ерофеева 1991; Алексеев 1996]. Чаще всего, темперамент в речи проявляется опосредованно и более всего влияет на формирование коммуникативных черт характера.
Другая психофизиологическая черта личности, которая влияет на речевое поведение и выступает в качестве составляющей в модели коммуникативной компетенции, - профиль функциональной асимметрии мозга.
В нейропсихологии профиль асимметрии выражается соотношением доминирования одной из рук, ног, зрения или слуха [подробнее см.: Брагина, Доброхотова 1981; Седов 2007 б]. Наиболее важную роль играет выделение моторных (здесь рука играет главную роль) факторов. Определение таких профилей дает основание для диагностики и самодиагностики с целью выявления врожденных задатков, которые создают предпосылки для успеха или неуспеха человека в разных видах деятельности и, прежде всего, в деятельности речевой. При этом сразу нужно сказать, что проблема эта в силу ее необычайной сложности очень далека от окончательного разрешения. Очень часто констатация моторных и сенсорных доминирований не имеет соответствия с типами лево- или правополушарного мышления.
Одно можно сказать определенно: по типу своего мышления люди подразделяются на левополу-шарников и правополушарников. И, как это обычно бывает при составлении типологий, имеется смешанный, переходный тип - амбиполушарники, у которых два типа мышления сосуществуют. Очень грубо разграничивая два представленные выше типа мышления, можно сказать, что левополушарники тяготеют к вербально-логическим операциям. Их голова «набита словами», которые образуют прочные вербальные сети синтагматических ассоциаций. Именно эти сети облегчают продуцирование речи. Мышление правополушарников сильнее затрагивает эмоционально-образную сторону личности. Разделение на лево- и правополушарников часто называют делением на «мыслителей» и «художников». Левополушарники для обработки информации прибегают главным образам к левополушарным страте -гиям, правополушарники отдают предпочтение пра-вополушарным стратегиям [см., подробнее: Седов 2007 б].
Особенность профиля функциональной асим-
метрии, а точнее - доминирования у личности лево-или правополушарного мышления - составляет важную черту речевого портрета. Как и темперамент, эта характеристика не проявляется в речи напрямую; более всего она влияет на формирование иных уровней коммуникативной компетенции: жанрово-ролевого и, особенно - уровня сформированное™ речевого мышления.
Наконец, третьей врожденной предпосылкой формирования коммуникативной неповторимости личности является, как это может быть ни покажется странным, своеобразие его тело -сложения, конституции. Наболее последовательно соотношение конституции и психологических свойств личности демонстрирует концепция немецкого психиатра Эрнста Кречмера. Проводя клинические наблюдения за больными, страдающими разными формами психических расстройств, ученый обратил внимание на то, что между типом сложения человека и тяготением его к тому или иному виду болезни существует взамосвязь. Это позволило ему утверждать, что т и п т е л о с л о -жения определнным образом корре-лирует с психическими особенно -стями обычных здоровых людей. На основе многолетних исследований Кречмер выделил четыре конституционных типа.
Лептосоматик (от греч. leptos - хрупкий, soma - тело) - (тип Дон Кихота) высокий рост, хрупкое телосложение, цилиндрическая форма туловища, вытянутое лицо, плоская грудная клетка, узкие плечи, нижние конечности длинные, тонкие кости. Лицо: удлиненный тонкий нос, неразвитая нижняя челюсть. Крайняя форма подобного типа характеризуется астеничностью - от греч. asntenos -слабый.
Пикник (от греч. pyknos - плотный) - (тип Санчо Панса) - малый или средний рост, округлость туловища (узковатые плечи при полном теле - бочкообразная форма), тучность, выступающий живот, груглая голова на короткой шее.
А т л е т и к (от греч. athlon - борьба) - крепкое телосложение, высокий или средний рост, хорошо развитая мускулатура, широкие плечи при узких бедрах. Лицо: овальное, нижняя челюсть хорошо развита.
Диспластик (от греч. dys - плохо, plastos -сформированный) - своего рода «несортовой товар», тип, характеризующийся разного рода деформациями телосложения.
По наблюдениям Кречмера здоровые люди, имеющие определенный тип сложения, в своей психике имеют в зародыше свойства, характерные для разных заболеваний: лептосоматик тяготеет к шизофрении, пикник - к маниакально-депрессивному психозу, атлетик - к эпилепсии. Наиболее очевидным здесь предстает противопоставленность между лептосоматического и пикнического типа.
Конституциональному типу лептосоматика соот-вествует психологический тип - шизотимик. Его особенности: замкнутость, отрванность от реальности, упорство, склонность к мечтательности,
абстрактному мышлению. В общении эти люди демонстрируют склонность к логическим рассуждениям, целеустремленность в постижении новых знаний, склонность к наукам, напрямую не связанным с реальностью (математике, философии). Однако у них плохо развита интуиция, они демонстрируют эгоцентричность, не способность на эмоциональном уровне переключиться на точку зрения собеседника.
Конституционному типу пикника соотвествует психологический тип - циклотимик. Его характеристики в чем-то диаметрально противоположные: это коммуникабельные реалисты, тяготеющие к бытовому комфорту. Циклотимики легко строят межличностное общение, подстраиваясь к собеседнику на эмоциональном уровне, демонстрируя высокий уровень сопереживания (эмпатии). При том что они хрошо разбираются в мотивах поведения людей, они затрудняются в построении обобщений, логических умозаключений, не связанных с конкретной реальностью.
В качестве промежуточного Кречмер вылелял так называемый вискозный тип, который соот-вествует алитическому типу телосложения. Основными психологическими особенностями этого типа является восприятие окружающего мира в качестве арены борьбы. Атлетики - люди, идущие по жизни подобно бегуну с препятствиями. В построении отношений с другими людими они склонны к коммуникативным конфликтам, речевой агрессии. Обладая очень большой энергией, люди этого типа часто не умеют использовать ее разумно, демонстрируя отсутствие гибкости и толерантности в отношения с партнерами по социальному взаимодействию.
У диспластиков отчетливо выявляемых психологических характеристик выделить очень трудно.
Как темперамент и особенности профильного строения мозга тип телосложения косвенно влияет на процесс образования коммуникативной индивидуальности человека, создавая определенный набор задатков для успешности/неуспешности в той или иной сфере речевой деятельности.
В современной психологии индивидуальных различий выделяются и другие врожденные черты личности. Для более детального знакомства с иными точками зрения мы отсылаем читателя к специальной литературе [см., например: Ильин 2004].
2. Уровень формирования коммуникативных черт характера.
В психологии характер обычно определяется как совокупность относительно устойчивых социально-психологических черт личности, которые проявляются в ее взаимодействии с другими людьми. Считается, что характер формируется к семилетнему возрасту и очень мало меняется на протяжении всей жизни человека. При том что взаимосвязь характера человека и его дискурсивного поведения очевидна с позиции здравого смысла, последовательного и системного исследования такой взаимосвязи в лингвистике еще не проводилось. Связано это с тем, что характер и языковая способность напрямую друг с
другом не связаны. А потому поиски проявления характера (как равно и темперамента) на уровне языка смысла не имеют. В общении характер находит выражение в стратегических и тактических предпочтениях говорящего, в том, какой путь он избирает для достижения той или иной коммуникативной цели.
В качестве параметров, служащих критериями для выделения коммуникативных черт характера можно выделить следующие оппозиции:
1. Доминантность/недоминантность;
2. Мобильность/ригидность;
3. Экстраверсия/интроверсия;
4. Конфликтность/неконфликтность;
5. Центрация/кооперативность.
Доминантность, как равно и недоми-
нантность обычно выступают показателями «психологической конституции человека, закрепившимися за счет соответствующего воспитания» [Добрович 1987: 50]. Доминантная языковая личность в общении демонстрирует инициативу и напористость. Основой ее иллокутиных намерений становится желание влиять на собеседника, убедить его в своей правоте. Доминантность внешне проявляется в том, что человек больше говорит сам и гораздо меньше слушает собеседника. Недоминантная личность - полная противоположность описанному выше: он уступчив и неинициативен, он готов слушать коммуникативного партнера, но не навязывает ему тем для разговора и не настаивает на своей точке зрения.
Мобильность/ригидность - коммуникативные качества характера, связанные с пластичностью, способностью перестраиваться по ходу разворачивания интеракции. Мобильная языковая личность легко и быстро меняет речевые средства в зависимости от ситуации, характера собеседника, темы общения. Ригидный коммуникант демонстрирует неспособность моментально переключаться с одних речевых тактик на другие; он долго и основательно входит в тему разговора и не может быстро изменить его течение.
Выделение экстраверсии/интроверсии как черт речевого портрета личности восходит к концепции классика психоанализа К.-Г. Юнга. Экстраверт - человек, который тяготится одиночеством; как правило, у него очень много приятелей, отношения с которым имеют довольно поверхностный характер. В своем речевом поведении экстраверт демонстрирует устремленность вовне: он стремится к коммуникации с любым собеседником и предпочитает факт общения факту отсутствия оного. Интроверт, наоборот, тяготится большими компаниями; у него мало друзей, но отношения с ними имеют характер прочной и глубокой привязанности. В общении интроверт внешнему диалогу в жанре бытовой болтовни предпочитает разговор по душам; ему необходимо не просто общение, а общение, предполагающее понимание.
Характер человека ярче всего проявляется в интеракции по тому, как человек строит отношения с партнером по коммуникации. Поэтому можно уме-
стно подразделять коммуникативные черты характера по способности к кооперации в повседневном речевом поведении. В основу классификации положен единый критерий: доминирующая установка по отношению к участникам общения. Здесь можно выделить три типа языковых личностей: конфликтный; центрированный; кооперативный. Каждый из обозначенных типов представлен двумя подтипами.
Конфликтный тип демонстрирует установку против партнера по коммуникации. В основе этого типа характера лежит агрессивность, которая в коммуникативном поведении проявляется в разных речевых формах [подробнее см.: Седов 2007]. Он представлен двумя разновидностями: конфликтно-агрессивный и конфликтно-манипуляторский.
Конфликтно-агрессивный подтип характеризуется тем, что один из участников демонстрируют коммуникативному партнеру отрицательно заряженное эмоциональное отношение (прямая агрессия), которая выражается в явной враждебности. Агрессор - ущербная в социально-психологическом отношении личность.
Конфликтно-манипуляторская разновидность характера проявляется в виде косвенной (скрытой) агрессии. Здесь мы также сталкиваемся с психологической ущербностью, которая преодолевается за счет коммуникативного партнера. Манипулятор самоутверждается, ставя собеседника в конкретной ситуации общения на нижнюю по сравнению с собой статусную позицию. Для того, чтобы добиться ощущения социальной полноценности, коммуникант такого рода должен доставить собеседнику моральный дискомфорт («сказать гадость»). Крайней формой вербальной агрессии становится коммуникативный садизм, когда партнер по общению становится объектом словесного издевательства.
Центрированный тип характера находит выражение установке на игнорирование партнера коммуникации. Здесь также можно две разновидности: активно-центрированный и пассивно-центрированный.
Активно-центрированный подтип (активный эгоцентрик) иногда по своим речевым проявлениям напоминает конфликтно-манипуляторский дискурс: в нем тоже присутствуют перебивы собеседника, произвольные изменения темы разговора и т.д. Однако здесь необходимо констатировать разницу: если конфликтный манипулятор не уважает коммуникативного партнера, желая навязать ему свою точку зрения, то активный эгоцентрик просто не способен встать на точку зрения другого участника общения.
Пассивно-центрированная разновидность общения характеризуется уходом одного из коммуникативных партнеров в себя. Такой пассивный эгоцен-трик обычно выглядит безобидным рассеянным (иногда - забитым) «ежиком в тумане». Он с трудом способен выйти за пределы собственного внутреннего мира. Такая особенность речевого поведения, как правило, становится результатом работы психо-
логических защитных механизмов, которые обычно отражают какие-то особенности воспитания индивида. Обычно речевое поведение такой языковой личности содержит несоответствие выбранных говорящим тактик ситуации общения и намерению собеседника, что свидетельствует о неумении переключиться на точку зрения слушателя. Это же выражается в упоминании имен, неизвестных собеседнику, как известных; в принципиально банальных реакциях на информацию, касающуюся коммуникативного партнера; в неадекватных реакциях (репликах невпопад); в переведении разговора на темы, которые касаются только говорящего, и полном отсутствии интереса к темам, интересующим слушателя и т.п.
Кооперативный тип речевого поведения отличается доминирующей установкой в общении на партнера коммуникации. На уровне коммуникативного поведения они проявляются в двух подтипах: кооперативно-конформном и кооперативно-актуализаторском.
Кооперативно-конформная разновидность дискурса характеризуется тем, что один из участников общения демонстрирует согласие с точкой зрения собеседника, даже если он не вполне разделяет эту точку зрения, что, как правило, выступает следствием боязни конфликта, конфронтации. Такая настроенность проявляется в демонстрации интереса к другому участнику коммуникации в виде уточняющих вопросов, поддакивания, проявлении сочувствия, утешения, комплимента и т.д. В реальном общении обычно это выглядит как имитация (в той или иной степени убедительности) настроенно -сти на коммуникативного партнера.
Кооперативно-актуализаторский подтип речевого поведения отражает высший уровень коммуникативной компетенции человека по способности к речевой кооперации. В этом случае говорящий руководствуется основным принципом, который можно определить, как стремление поставить себя на точку зрения собеседника, взглянуть на изображаемую в речи ситуацию его глазами. Принципиальным отличием поведения актуализатора от конформиста выступает двойная перспектива в общении: ориентация не только на коммуникативного партнера но и на себя. Точнее - стремление возбудить в себе неформальный интерес к собеседнику, умение настроиться на его «волну» [подробнее см.: Седов 2004, 2007].
На формирование характера влияют и особенности эмоционально-волевой сферы личности. Так например, по преобладанию положительных или отрицательных эмоций люди подразделяются на о п т и м и с т о в и п е с с и м и с т о в . Влияние эмоциональной сферы на формирование коммуникативной компетенции - предмет особого рассмотрения [см., например: Шаховский 1987; 1996].
По наличию/отсутствию волевых свойств людей можно грубо поделить на ц е л е у с т р е м л е н н ы х и нецелеустремленных и т.п.
Еще раз напомним, что характер проявляется в коммуникативном поведении на уровне прагматиче-
ских стратегий и тактик, определяющих структуру интерактивного взаимодействия коммуникантов.
Особенности коммуникативного поведения личности на уровне характера хорошо определяются по акцентуации, т.е. легкому отклонению от усредненной нормы (в пределах нормы психологического здоровья). В психологии индивидуальных отличий существуют разные типологии акцентуации характера. Они принадлежат психиаторам-практи-кам и являются результатом эмпирических наблюдений. Не имея возможности детального описания типов акцентуаций характера, отсылаем читателя к книге А.Е. Личко [1999].
3. Уровень сформированности речевого мышления.
Скрытым, латентным механизмом реализации коммуникативного поведения и его разновидности -речевой деятельности выступает речевое мышление, которое включает в себя операции порождения дискурса и операции декодирования речевого сообщения. В современной психолингвистике существуют богатые традиции исследования формирования и понимания высказывания [см., например: Горелов, Седов 2005; Зимняя 1985; Человеческий фактор в языке... 1991 и др.]). При несущественных различиях большинство моделей порождения речи представляют собой систему этапов, стадий, прохождение которых приводит к разворачиванию мысли в дискурс. Обобщая существующие в современной науке взгляды на проблему соотношения речи и мышления, И.А. Зимняя выделяет три основных стадии процесса перехода мысли в высказывание: мо тивационно -по буждающий, формирующий и реал изующий.
Первый уровень процесса формирования высказывания - м о т и в а ц и о н н о - п о б у ж д а ю -щий, по мнению ученого, «представляет собой «сплав» мотива и коммуникативного намерения. При этом мотив - это побуждающее начало данного речевого действия, тогда как коммуникативное намерение выражает то, какую коммуникативную цель преследует говорящий, планируя ту или иную форму воздействия на слушающего» [Зимняя 1985: 90-91]. Второй уровень речепорождения - фор -м и р у ю щ и й - «это уровень собственно формирования мысли посредством языка. <...> Этот уровень ответственен за логическую последовательность и синтаксическую правильность речевого высказывания» [Там же: 93]. Он представлен двумя подуровнями - с м ы с л о о б р а з у ю щ и м и ф о р м у л и р у ю щ и м . В полной подели порождения высказывания можно выделить следующие стадии превращения мысли в дискурс:
1. Мо т и в данного акта речевой деятельности (Для чего, с какой целью я говорю?), а предварительно у говорящего должна быть сформирована установка на общение в целом (ее нет, например, во сне).
2. Коммуникативное намерение, которое реализуется в виде настроя на определенную типичную ситуацию социального взаимодействия
людей - на конкретный речевой жанр, будь то жанр приветствия, комплимента, ссоры, доклада, болтовни и т.п.
3. Смысловое содержание (замысел) будущего высказывания (Не только «для чего», но и «что именно буду говорить», начну с вопроса или с констатации?). Здесь формируется целостная (может быть, пока еще неотчетливая, диффузная) семантическая «картина» будущего высказывания: смысл, семантика уже есть, а конкретных слов и синтаксических структур еще нет.
4. Сформировавшаяся внутренняя программа (замысел) начинает трансформироваться: начинает работать механизм перекодировки, перевода смысла с языка образов и схем на конкретный национальный язык - слов с их значениями.
5. Разворачивание ядерного смысла (темы) в построенное в соответствии с психолингвистической нормой текстовости речевое целое.
6. При этом сначала образуется синтакси-ческая схема будущего высказывания. «Внутренние слова», т.е. значения слов уже становятся «прообразами» слов внешних и занимают посте -пенно «свои» синтаксические позиции.
7. Следующая стадия речепорождения - грамматическое структурирование и морфемный о т б о р конкретной лексики, после чего:
8. Реализуется послоговая моторная программа внешней речи, артикуляция.
Коммуникативная компетенция разных людей отличается по степени совершенства у них механизма порождения и декодирования дискурса. На этом уровне моделирования речевого портрета критерием для создания типологии будет уровень сформированности механизмов внутренней речи, способность человека в рамках деятельности сознания совершать латентные операции по сворачиванию и разворачиванию замысла, перекодированию информации с языка образов в текст на конкретном национальном языке и т.д.
Выделением уровней сформированности речевого мышления более всего занимает возрастная психолингвистика, изучающая процесс становления коммуникативной компетенции личности в онтогенезе. Исследованию этой проблемы посвящена серия работ автора настоящей статьи [см., например: Седов 2004]. Их результаты наглядно показывают, что в норме речевого развития каждому возрастному этапу эволюции личности соответствует определенный уровень способности человека к осуществлению латентных механизмов речевого мышления. Активизация процесса формирования речевого мышления намечается после завершения у личности стадии самонаучения языку, который обычно совпадает у нее с началом школьного детства. Именно в этот период речевой биографии человека доминантой его развития становится текст (дискурс), а речевое мышление приобретает характер дискурсивного мышления. После завершения стадии самонаучения языку как системе языковая личность в рамках дискурсивного поведения способна на речевые действия, опирающиеся на
деятельность в рамках конкретной ситуации. К завершению младшего школьного возраста ребенок обретает способность к важнейшим латентным операциям по сворачиванию и разворачиванию информации, которые составят основу его внутренней речи. Способность к внутреннему планированию речевой деятельности позволяет подростку в построении дискурса оторваться от конкретной ситуации и строить целостные связные речевые произведения, несущие в себе сложные, иерархически организованные текстовые смыслы. Однако интериоризация внешней речевой деятельности во внутриречевую у младших подростков еще не очень глубока: им еще не доступны сложные семантические построения на глубинном смыслообразующем уровне порождения и понимания высказывания. Дискурсивное поведение школьников среднего звена, несмотря на автоматизированность процессов создания текстов, еще не всегда осмысленно; речь и мышление в процессе построения текстов еще не сливаются полностью. Такое соединение при нормальном развитии коммуникативной компетенции наблюдается лишь к окончанию школьного детства. Именно в этом возрасте школьник обретает способность к построению сложных вербально-логических операций во внутренней речи. Это связано с еще большей интериоризацией внешнеречевых процессов, которая затрагивает наиболее глубинные смыс-лообразующие стадии речевой деятельности -стадии формирования замысла, опирающиеся на тонкие операции антиципации, компрессии и перекодирования информации с кода вербального на код индивидуально-личностных смыслов и мн. др.
Путь развития дискурсивного мышления человека можно представить как процесс, сопровождающий социально-интеллектуальное становление личности, в котором в ходе интериоризации внеш-неречевых форм во внутриречевые наблюдается все большее сближение текстовых способов моделирования действительность и глубинных когнитивно-мыслительных процессов.
Методы определения уровней сформированности речевого мышления и критерии такого выделения, применяемые к исследованию коммуникативной компетенции детей, с успехом могут быть приме -нены к созданию речевых портретов, моделей коммуникативной компетенции взрослых носителей языка.
4. Уровень жанрово-ролевой компетенции.
Существенным показателем идиостиля человека становится статусно-ролевая составляющая его коммуникативной компетенции. С о ц и а л ь н а я роль - это одобряемый обществом образец поведения, который соответствует конкретной ситуации общения и социальной позиции (статусу) личности. Социальная позиция, или статус, -формально установленное или молчаливо признаваемое место индивида в иерархии социальной группы. Понятия роль и статус взаимосвязаны. Статус характеризует место человека на вертикальной оси: высокое или низкое положение занимает лич-
ность в обществе. Статус как бы отвечает на вопрос «кто есть личность?», а роль - «что она делает?» Как и любое другое поведение, речевое поведение в рамках межличностного общения подчиняется законам статусно-ролевого взаимодействия [подробнее см.: Карасик 1992; Крысин 2007].
Социальная роль может быть обусловлена постоянными или долговременными характеристиками человека: полом, возрастом, положением в семье, профессией (таковы роли мужа, отца, сына, слесаря, студента, врача, военного и т.п.). Кроме этого, роль может быть навязана ситуацией, в которой оказывается личность (роли пассажира, покупателя, пациента и т.п.).
Ролевое поведение подчиняется определенным социальным нормам, в большинстве случаев непи-санным, но достаточно строгим и общеобязательным. Существование этих норм наиболее ярко проявляет себя в том случае, когда они нарушаются. Мы интуитивно чувствуем эти нарушения и иногда бурно на них реагируем. Нас коробит, когда, например, молоденькая лаборантка строго заявляет убеленному сединами профессору, не сдавшему по рассеянности вовремя ведомость: «Я должна сделать вам выговор!» А реплика сына-подростка «Отстань, козел!» в ответ на замечание отца может стать причиной суровых репрессий. Статусно-ролевое общение основано на ожиданиях того, что языковая личность будет соблюдать речевые нормы, свойственные ее положению в обществе и определяемые характером взаимоотношений с собеседником. От ребенка ждут послушания, от старца - мудрых суждений, от преподавателя - знаний в области преподавания, от студента - желания эти знания получить. Каждая роль состоит из специфического набора прав и обязанностей. Представления о типичном исполнении той или иной роли складываются в стереотипы ролевого поведения. Они формируются на основе опыта, частой повторяемо -стью ролевых признаков, характеризующих поведение, манеру говорить, двигаться и т.п. Так в сознании членов общества кристаллизуется представление о том, каким должно быть исполнение той или иной роли.
На формирование коммуникативного сознания в большей мере оказывают долговременные роли, среди которых наибольшее значение имеют гендер-ные и профессиональные.
Самой долгой по времени исполнения выступает гендерная роль, которая обусловлена осознанием принадлежности человека к мужскому или женскому полу. Гендерный аспект коммуникативного поведения в современной лингвистике пока еще изучен недостаточно. Это актуальное и перспективной направление антропоцентрического языковедения пока еще остается белым пятком [см., например: Кирилина 1999; Горошко 2003].
Важнейшей ролевой составляющей коммуникативной компетенции выступает профессио -нальная роль. Исследование профессионального коммуникативного сознания - одна из насущнейших задач современной неориторики. Выявление
стратегий, тактик построения профессионального дискурса позволит разработать систему рекомендаций по улучшению эффективности взаимодействия людей в рамках институциональной интеракции. Другой аспект проблемы - исследование закономерностей воздействия профессии на формирование коммуникативного сознания и, шире, коммуникативной компетенции человека.
Сейчас проблема профессиональной составляющей речевого поведения и коммуникативной компетенции в науке о языке относится к числу наиболее актуальных [см., например: Багдасарян 2005; Бейлинсон 2001; Варнавских 2004; Девятайкин 1992; Загоруйко 1999; Куликова 1998; Лазуренко 2006; Милехина 2006; Одинокова 2004; Саломатина 2002; Харченко 2003; Шейгал 2000 и мн. др.].
Кроме гендерной и профессиональной ролей, поведение личности (и ее языковое сознание) может отражать и иные социальные позиции, ею занятые. Так остроумным примером такого типа социально-коммуникативных ролевых проявлений можно считать «лингвокультурные типажи» - обобщенные образы личностей, чье поведение (и в том числе -речевое) представляет собой некую значимую для конкретной культуры константу. В сборнике статей, вышедшем в Волгограде под редакцией В.И. Карасика, даются портреты каких типажей, как «русский интеллигент», «английский аристократ», «американский супермен» и т.п. [см.: Аксиологическая лингвистика... 2005].
Создание галереи речевых портретов такого типа имеет глубокий культурологический смысл. Выделение подобных констант социально-коммуникативного поведения, на мой взгляд, позволяет, во-первых, на уровне саморефлексии лучше понять особенности культурной среды обитания личности, а во-вторых, дать ключ к постижению своеобразия чужого этноса. Весьма перспективными в этом смысле будут попытки выделения лингвокультур-ных типов современного социума. На вскидку здесь можно выделить: «дачник», «автомобилист», «неформал», «рыболов-любитель», «девушка с дискотеки», «фанат», «культурист из фитнес-клуба», «сторонник здорового питания», «любитель пива», «любитель бани» и т.д.
Стереотипы кратковременного ролевого поведения связывают эту составляющую коммуникативной компетенции с понятием р е ч е в о г о ж а н р а и жанровым мышлением личности. Интерес к этой категории неолингвистики породил учение о жанрах речи, которое к настоящему времени оформилось в особое перспективное направления неолингвистики - жанроведение (генристику) [см.: Антология речевых жанров. 2007; Арутюнова; 1999; Барнет 1985; Бахтин 1996; Вежбицка 1997; Дементьев 2006; Дементьев, Седов 1999; Жанры речи 1997, 1999, 2001, 2005, 2007; Салимовский 2002; Седов 2007; Шмелева 1997; и др.]. Однако, несмотря на обилие работ, посвященных этой проблеме, в современной науке еще нет единства в осмыслении языковой природы жанров общения. Мы определяем речевые жанры как в е р б а л ь н о - з н а к о в о е о ф о р м -
ле ни е т ипи че с ких с и ту аци й с о ц и -аль н о го вз аим о д е йс тв и я л ю д е й.
Речевой жанр необходимо рассматривать как составляющую дискурса. Такое понимание, хорошо вписывается в социо-прагматическую концепцию дискурса, которая в течение многих лет разрабатывается в волгоградской школе неолингвистики, во главе которой стоит В.И. Карасик [2002]. Универсальность категории речевого жанра выдвигает задачу разграничения речевых интеракций, разных по объему. Р е ч е в о й ж а н р в у з к о м значении термина - центральная единица предлагаемой нами типологии. Это микрообряд, который представляет собой вербальное оформление взаимодействия партнеров коммуникации, т.е. обычно это достаточно длительная интеракция, порождающая диалогическое единство или монологическое высказывание, которое содержит несколько сверхфразовых единств. К числу речевых жанров можно отнести разговор по душам, болтовню, ссору, светскую беседу, застольную беседу, анекдот, флирт и т.п. Для обозначения ж а н р о -в ы х ф о р м, п р е д с тав ляю щих с о б о й одноактные высказывание мы предлагаем термин с у б ж а н р . Субжанры - минимальные единицы типологии речевых жанров и равны одному речевому акту. В конкретном внутрижанро-вом взаимодействии они чаще всего выступают в виде тактик, основное предназначение которых - менять сюжетные повороты в развитии интеракции. Нужно особо отметить способность субжанров к мимикрии в зависимости от того, в состав какого жанра они входят. Так, колкость в светской беседе отлична от колкости в семейной ссоре и т.п.
Логика подобной терминологической дифференциации жанровых форм подталкивает к выделению в общем пространстве бытового общения макроооб-разований, т.е. речевых форм, которые сопровождают социально-коммуникативные ситуации, объединяющие в своем составе несколько жанров. Такие образования мы предлагаем называть г и п е р -жанрами, или гипержанровыми формами. Так, например, можно выделить гипержанр «застолья», в состав которого войдут такие жанры, как тост, застольная беседа и т.п. Другая гипержанровая форма - «семейный гипержанр»; он включает в себя такие жанры, как семейная беседа, ссора и т.п. В рамках гипержанра «дружеское общение» можно выделить такие жанры, как болтовня и разговор по душам и т.д.
В рамках повседневного общения вторичные и первичные жанры можно обозначить как р и т о -р и ч е с к и е и н е р и т о р и ч е с к и е жанры. Риторическая разновидность жанровых форм предполагает наличие у языковой личности осознанных умений и навыков в области языкового оформления высказывания в соответствии с ситуацией общения, сходных с принципами построения художественных текстов (эстетики словесного творчества), деловых и научных. Жанр предписывает языковым личностям определенные нормы коммуникативного взаимодействия, каждое такое
жанровое действие уникально по своим свойствам. Разные жанры дают участникам общения неодинаковый набор возможностей: так, одна степень языковой свободы - в разговоре по душам и совершенно другая - в семейной ссоре.
Вариативность в выборе речевых средств выражения внутри жанра предопределяется с т р а т е -г и я м и и т а к т и к а м и речевого поведения. Выше мы уже давали определение понятию внутри жанро в ой тактики . Под н е й м ы п о н им ае м р е че в о й акт, о б -служивающий трансакцию (в моно -л о гич е с ко м жан р е э то с в е р хф р аз о -в о е е ди нс т во , в ыс ту паю ще е в р о л и м и ним ал ь но й т е кс то в о й е д и ницы -м и кр о те кс та) , ко то р ы й о б о з начае т с ю же т ны й п о в о р о т в р ам ках в ну тр и -жан р о в о й и нт е р акции . В том случает, когда тактика существует в общении вне жанровой формы, она становится самостоятельным жанровым образованием - субжанром. С т р а т е г и и внутри жанро в о г о поведения оп -р е де л яю т о б щу ю т о н ал ь но с т ь в ну т -р ижанр о в о го о б щ е н ия. О ни з а в ис я т о т ин ди в ид у ал ь н ы х о с о б е нн о с т е й я з ыко вы х л и чн о с те й, в с т у п аю щ их в о б ще н ие и в л ия ю т на т акт и ч е с кие п р е дп о ч те ни я го в о р я ще г о .
Особенности характера говорящего отчетливее всего проявляются в жанрах нериторических, где речевое поведение участников общения не предполагает заданности, осознанности, контроля за использованием языковых средств общения. «Низкая» жанровая стихия, куда можно отнести гипержанры дружеского и семейного бытового общения, обслуживает наименее жесткие с точки зрения следования нормам ситуации социального взаимодействия. В нериторических жанрах допустимы вариации, обусловленные стратегическими предпочтениями говорящего, в которые отражаются особенности его идиостиля.
Важнейшим показателем уровня развития коммуникативной компетенции выступает мера владения языковой личностью р и т о р и ч е с к и м и жанрами. Именно риторические жанры составляют основу цивилизованного публичного общения, поэтому они должны стать одним из центральных предметов школьной и вузовской риторики. Строя риторические жанры, говорящий обязан осознанно контролировать языковые способы оформления социального взаимодействия людей по их соответствию коммуникативной ситуации. Риторические жанры повседневного общения главным образом обслуживают неофициальные, но публичные коммуникативные ситуации. Поэтому они в меньшей степени зависят от индивидуальных особенностей языковой личности говорящего. Степень владения риторическими жанрами определяется степенью умения языковой личности, сдерживая проявления своего характера, подлаживаться, приспосабливаться к другим участникам коммуникации.
Таким образом, если нериторические жанры связывают жанрово-ролевой уровень портретирования с уровнем коммуникативного характера, то жанры риторические тяготеют к высшему (в нашей типологии) уровню культурно-речевой компетенции личности.
Соображения, приведенные выше, касаются «тела жанров повседневного общения» в рамках макроструктуры, отражающей структуру социально-коммуникативных отношений в рамках целого этноса. Однако возможен и иной ракурс рассмотрения проблемы - микроуровневый: он сосредотачивает внимание на функциональных особенностях жанрового мышления индивидуальной языковой личности. Здесь жанры бытового общения также предстают в виде континуума, имеющего пространственные и временные координаты. Причем проблема жанрового сознания носителя языка может быть также рассмотрена в статике и динамике.
Изучение жанрового наполнения сознания человека дает надежные критерии для создания типологии коммуникативной компетенции личностей. Главным основанием такой типологии может стать степень владения / невладения языковой личностью нормами жанрового поведения. Здесь нужно отчетливо сознавать то, что абсолютно всеми языковыми жанрами ни один человек в полной мере владеть не может. Есть люди, прекрасно чувствующие себя в рамках разговора по душам, но не умеющие поддержать разговора на уровне сплетен; можно найти человека, который умеет великолепно рассказывать анекдоты, но не может произнести элементарный тост и т.п. Более того, по моему мнению, есть бытовые жанры, существование которых в рамках одного языкового сознания взаимоисключает друг друга. Если представить себе все жанровое пространство бытового общения на временном срезе в виде панно, состоящего из загорающихся лампочек, то проекция индивидуальных сознаний языковых личностей на это панно каждый раз будет давать разный световой набор. Причем каждая языковая личность будет высвечиваться уникальным сочетанием огней, ибо жанровое сознание каждого человека неповторимо. Такая неповторимость объясняется неповторимо -стью социального опыта каждого человека, уникальностью его, так сказать, речевой биографии.
5. Уровень культурно-речевой компетенции.
Этот слой модели коммуникативной компетенции отражает общий уровень культуры человека. Он связан с умением коммуниканта строить социально значимые и, в том числе - коммуникативные, отношения в соответствии с представлением о цивилизованном, эффективном общении. Лучше всего эту сторону коммуникативного поведения выражает концепция типов речевых культур [см.: Гольдин, Сиротинина 1997; Сиротинина 1995, 2003, 2005; Толстой 1991, 1995]. Существуя в конкретном этносе, языковая личность неизбежно является носителем того или иного типа национальной речевой культуры. Применительно к русской культуре в науке выделяются разновидности речевого поведе-
ния, ориентированные на использование литературного языка (элитарный [полнофункциональный и неполнофункциональный], среднелитературный, обиходный), и типы, находящиеся за его пределами (народно-речевой, просторечный и арготический). Соответственно, языковые личности классифицируются по наличию у них того или иного типа речевой культуры [подробнее см.: Кочеткова 1999; Осина 2002; Хорошая речь 2001].
Важнейшим показателем этого уровня коммуникативной компетенции выступает отношение говорящего к престижным в данной культуре формам коммуникации, и прежде всего - к литературному языку. Обычно под литературным языком понимается «форма исторического существования национального языка, принимаемая его носителями за образцовую; исторически сложившаяся система общеупотребительных языковых элементов, речевых средств, прошедших длительную культурную обработку в текстах (письменных и устных) авторитетных мастеров слова, в устном общении образованных носителей национального языка» [Бельчиков 1997: 221]. Эта подсистема национального языка характеризуется рядом лингвистических свойств:
«1) последовательная функциональная диффе-ренцированность средств и связанная с этим постоянно действующая тенденция к функциональному разграничению вариантов <...>; 2) коммуникативная целесообразность нормы <...>; 3) литературная норма является результатом не только традиции, но и целенаправленной кодификации; в связи с этим: 4) стабильность и известный консерватизм нормы, ее медленная изменяемость: норма должна отставать от развития живой речи <...>» [Крысин 1989: 46]. Для кодифицированного литературного языка релевантна дифференциация на функциональные стили, которые представляют собой «варианты литературного языка, обусловленные различными сферами общения» [Крысин 1989: 43]. Границы функциональных стилей размыты, однако «в каждом из них выявляется ядро с наиболее ярко выраженной спецификой и периферия, в которой специфика стиля ослаблена и наблюдается пересечение с характеристиками иного функционального стиля» [Функциональные стили... 1993: 3-4].
Существенной характеристикой речевого портрета личности выступает и использование/неиспользование ею в своем коммуникативном поведении языковых элементов, которые относятся к нелитературной функционально-стилевой стихии. Это, прежде всего, диалект, просторечие, жаргон. Сюда же нужно отнести и такие противоположные проявления коммуникативной маргинальности, как новояз и сквернословие [подробнее см.: Жельвис 1997; Земская 1996; Седов 2004].
Особенности культурно-речевой компетенции хорошо выражает слой языкового сознания, который получил название п р е ц е д е н т н о г о .
По справедливому мнению Б.М. Гаспарова, «основу нашей языковой деятельности составляет гигантский «цитатный фонд, восходящий ко всему нашему языковому опыту» [Гаспаров 1996: 105-
106]. Этот огромный резервуар готовых формул и вырванных из контекста фраз, который образует обширную область устной словесности, в целом выступающей отражением «речевого коллективного бессознательного». Сфера формирования и функционирования прецедентного слоя - нижние пласты «жизненной идеологии» (М.М. Бахтин), в которых происходит накопление и трансформация неясных речевых впечатлений носителей языка. Прецедент-ность существует в виде образных выражений, метких приговорок и т.п., чаще всего употребляемых в рамках языковой игры, о которой у нас еще пойдет разговор. Продукты речевой субкультуры отличаются от таких лингвистических образований, как пословицы, поговорки и фразеологизмы, имеющих характер номинативных единиц языка. Эти фразы и отрывки текстов обычно воспринимаются людьми как чужая речь, как осколки каких-либо распространенных текстов, общеизвестных речевых ситуаций и т.п. [см.: Горелов, Седов 2005; Караулов 1987; Красных 2003; Норман 1991, 1998; Слышкин 2000]. Возникновение прецедентного слоя коммуникативной компетенции нельзя представлять в виде механического накопления обрывков речевых произведений. Контекстная семантика предложений, выхваченных из прецедентных текстов, преломляется в многочисленных индивидуальных языковых сознаниях. Сами эти высказывания попадают в тигель народного словотворчества, становясь материалом для формирования национальной языковой картины мира.
К характеристикам «человека говорящего», которые можно считать критерием для разграничения дискурсивного мышления, следует отнести лин-гвокреативность, т.е. способность языковой лично -сти к речетворчеству. Подобное явление находит выражение в так называемой я з ы к о в о й и г р е [ см.: Борботько 1996; Горелов, Седов 2005; Гридина 1996; Норман 1994, 2006; Русская разговорная речь ... 1983; Санников 1999]. Философы и психологи считают игру одним из фундаментальных свойств человеческой культуры. Это вид деятельности, который не преследует каких-то конкретных практических целей. Цель игры - доставить удовольствие людям, которые принимают в ней участие. По мнению современных лингвистов, языковая игра - феномен речевого общения, содержанием которого выступает установка на форму речи, стремление добиться в высказывании эффектов, сходных с эффектами художественной словесности. Подобное «украшательство» обычно носит характер остроты, балагурства, каламбура, шутки и т.д. Языковая игра отличается от детского словотворчества. Она строится на отклонении от стереотипов при осознании незыблемости этих стереотипов. Играть с языковыми формами человек начинает, как правило, только после овладения нормативными способами речевой коммуникации. Когда образованный человек говорит «ну побегли» или «а куды мне вещи девать?», он знает, что «побегли» и «куды» - это отступление от нормы. Но именно осознание такого
отступления, нарочитое смешивание литературной нормы и просторечных элементов делает игру игрой.
Соображения, предлагаемые на суд читателя имеют умозрительный характер и имеют дискуссионный характер. Модель коммуникативной компетенции, бегло представленная в настоящей статье, разумеется, не является жестко организованной структурой. Как таблица Менделеева, она
оставляет «пустые», еще не заполненные позиции, не описанные характеристики коммуникативного поведения. Более того, к ней могут быть добавлены и иные уровни и аспекты моделирования. Однако, по нашему убеждению, даже в таком, несовершенном, виде она может «работать» для создания объемных голографических речевых портретов, отражающих коммуникуативную уникальность человека и служащих для решения задач коммуникативной диагностики и самодиагностики.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксиологическая лингвистика: Лингвокультурные типажи. - Волгоград, 2006.
2. Алексеева Н.Г. Психологический тип личности и многоуровневое тема-рематическое структурирование текста // Проблемы современного теоретического и синхронно-описательного языкознания. Семантика и коммуникация. - СПб., 1996. - Вып.4.
3. Антология речевых жанров: Повседневная коммуникация. М., 2007.
4. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - М., 1999.
5. Багдасарян Т.М. Речевое поведение врачей-психотерапевтов (на материале английского и русского языков): Автореф.дис....канд. филол. наук. - Ростов-на-Дону, 2005.
6. Барнет В. Проблемы изучения жанров устной научной речи // Современная русская устная научная речь. Общие свойства и фонетические особенности. - Красноярск, 1985. - Т.1.
7. Бахтин М.М. (Волошинов В.Н.) Марксизм и философия языка // Бахтин М.М. Тетралогия. - М., 1998.
8. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собрание сочинений в семи томах. - М., 1996. - Т.5.
9. Бейлинсон Л.С. Характеристики медико-педагогического дискурса (на материале логопедических рекомендаций): Автореф. дис. .канд. филол. наук. - Волгоград, 2001.
10. Бельчиков Ю.А. Литературный язык // Русский язык. Энциклопедия. - М., 1997.
11. Бирюков С.Д. Структура личности // Современная психология: справочное руководство. - М., 1999.
12. Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: Автореф. дис. ... докт. филол. наук. - Л., 1984.
13. Богин Г.И. Типология понимания текста. - Калинин, 1986.
14. Борботько В.Г. Игровое начало в деятельности языкового сознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. - М., 1996.
15. Борботько В.Г. Общая теория дискурса (принципы формирования и смыслопорождения): Дис. ... док. филол. наук. - Краснодар, 1998.
16. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А. Функциональные асимметрии человека. - М., 1981.
17. Варнавских Н.В.Типологические черты речевого поведения русско- и англоговорящих адвокатов (прагмалингвистический подход): Автореф. дис. .канд. филол. наук. - Ростов-на-Дону, 2004
18. Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. - Саратов, 1997.
19. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. - М., 1993.
20. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. - М., 1996.
21. Гольдин В.Е., Сиротинина О.Б. Речевая культура // Русский язык. Энциклопедия. - М., 1997.
22. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики [5-е перераб. и доп. изд.]. М., 2005.
23. Горошко Е.И. Языковое сознание: гендерная парадигма. - М.; Харьков, 2003.
24. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. - Екатеринбург, 1996.
25. Девятайкин А.И. Устная речь писателей и ученых. Соотношение общеустного и функционально-стилевого. -Саратов, 1992.
26. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. - М., 2006.
27. Дементьев В.В., Седов К.Ф. Теория речевых жанров: социопрагматический аспект // Stylistyka VIII. - Opole, 1999.
28. Добрович А.Б. Воспитателю о психологии и психогигиене общения. - М., 1987.
29. Ерофеева Т.И. Опыт исследования речи горожан (территориальный, социальный и психологический аспекты). -Свердловск, 1991.
30. Ерофеева Т.И. Стратификационное описание речи горожанина в параметрах социо-биологических характеристик// Проблемы современного теоретического и синхронно-описательного языкознания. Семантика и коммуникация. - СПб., 1996. - Вып.4.
31. Жанры речи. - Саратов, 1997-2007. - Вып.1-5.
32. Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема. - М., 1997.
33. Загоруйко Ж.С. Профессиональный «портрет» малой социальной группы: структурно-семантическое и стратификационное описание: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Пермь, 1999.
34. Земская Е.А. Клише новояза и цитация в языке постсоветствого общества // Вопросы языкознания. - 1996. - №3.
35. Зимняя И.А. Вербальное мышление (психологический аспект) // Исследование речевого мышления в психолингвистике. - М., 1985.
36. Ильин Е.П. Психология индивидуальных различий. СПб., 2004.
37. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград, 2002.
38. Карасик В.И. Языковые ключи. - Волгоград, 2007.
39. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. - М., 1987.
40. Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. - М., 1999.
41. Кочеткова Т.В. Языковая личность носителя элитарной речевой культуры. Дис. ... д-ра филол. наук. - Саратов, 1999.
42. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? - М., 2003.
43. Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. - М., 1989.
44. Крысин Л.П. Социальный аспект владения языком // Социальная психолингвистика: Хрестоматия. - М., 2007.
45. Куликова Г.С. О влиянии профессии на речь актера // Вопросы стилистики: Человек и текст. - Саратов, 1998. -Вып.27.
46. Лазуренко Е.Ю. Профессиональное коммуникативное поведение: Экспериментальное исследование: Автореферат ... канд. филол. наук. - Воронеж, 2006.
47. Лингвоперсонология: Типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение. - Барнаул; Кемерово, 2006.
48. Личко А.Е. Типы акцентуаций характера и психопатий у подростков. - М., 1999.
49. Макаров М.Р. Основы теории дискурса. - М., 2003.
50. Милехина Т.А. Российские предприниматели и их речь (образы, концепты, типы речевых культур). - Саратов, 2006.
51. Наумов В.В. Лингвистическая идентификация личности. - М., 2006.
52. Норман Б.Ю. Лингвистика каждого дня. - Минск, 1991.
53. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. - СПб., 1994.
54. Норман Б.Ю. Игра на гранях языка. - М., 2006.
55. Одинокова Н.Ю. Специфика профессионально детерминированных ассоциативных реакций. Дис. канд. филол. наук. - Саратов, 2004
56. Салимовский В.А. Жанры речи в функционально-стилистическом освещении (научный академический текст). -Пермь, 2002.
57. Саломатина М.С. Коммуникативная личность филолога (психолингвистическое исследование) Дис.канд.филол.наук. - Воронеж, 2005.
58. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. - М., 1999.
59. Седов К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности // Жанры речи. - Саратов, 1999. -Вып.2.
60. Седов К.Ф. Дискурс и личность: Эволюция коммуникативной компетенции. - М., 2004.
61. Седов К.Ф. Человек в жанровом пространстве повседневной коммуникации // Антология речевых жанров: Повседневная коммуникация. М., 2007.
62. Седов К.Ф. Речевая агрессия и агрессивность как черта речевого портрета // Социальная психолингвистика: Хрестоматия. - М., 2007а.
63. Седов К.Ф. Нейропсихолингвистика. - М., 2007б.
64. Сиротинина О.Б. Устная речь и типы речевых культур // Русистика сегодня. - 1995. - №4.
65. Сиротинина О.Б. Характеристика типов речевой культуры в свете действия литературного языка // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов, 2003. - Вып.2.
66. Сиротинина О.Б. Реальное функционирование русского языка в его соотношении с типами речевой культуры // Проблемы речевой коммуникации. - Саратов, 2005. - Вып.5.
67. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. -М., 2000.
68. Стернин И.А. Модели описания коммуникативного поведения. - Воронеж, 2000.
69. Стернин И. А. Введение в речевое воздействие. - Воронеж, 2001.
70. Толстой Н.И. Язык и культура // Русский язык и современность: Проблемы и перспективы развития русистики. -М., 1991.
71. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. - М., 1995.
72. Функциональные стили и формы речи. - Саратов, 1993.
73. Харченко Е.В. Модели речевого поведения в профессиональном общении. - Челябинск, 2003.
74. Хорошая речь. Саратов, 2001.
75. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. - М., 1991.
76. Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж, 1987.
77. Шаховский В.И. О лингвистике эмоций // Язык и эмоции. Волгоград, 1995.
78. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - М.; Волгоград, 2000.
79. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. - Саратов, 1997.
80. Юнг К.-Г. Психологические типы. - М.-СПб., 1995.
