CC BY
24
УДК 159.9.07
Е. А. СТЕБЛЯК,
доцент кафедры общей психологии НОУ ВПО ОмГА»
ТЕНДЕНЦИИ СЕМАНТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА В ДИАЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ ПСИХОЛОГИИ
В статье рассматриваются актуальные проблемы диалогического подхода в психологии. Анализируются отечественные тенденции лингво-психологического анализа текстов диалогов. Перспектива развития диалогического анализа связывается автором с семантико-прагматическим представлением высказываний субъектов диалога.
Ключевые слова: диалогический подход, лингво-психологический анализ, субъект диалога, смысловая позиция, семантико-прагматическое представление
высказывания.
Tendencies of semantic analysis in dialogic approach of psychology
ne actual problems of dialogic approach in psychology are considered in this article. The domestic tendencies of linguistic and psychological dialogue texts analysis are analyzed. The author associates the prospect of dialogic analysis development with semantic and pragmatic representation of dialogic subject statements.
Keywords: dialogic approach, linguistic and psychological analysis, subject of dialogue, semantic position, semantic and pragmatic representation of statements.
Методология диалогического анализа в психологии имеет целый ряд значимых ориентиров, среди которых и для отечественной, и для зарубежной традиции бесспорен авторитет М.М. Бахтина и Л.С. Выготского. Бахтинско-выготскианское наследие активно исследуется в постмодернистской западной психологии, обретая в ней своих апологетов и критиков. (С недавних пор заинтересованный отечественный читатель получил возможность знакомиться с трудами по диалогическому подходу в рамках нарративной психологии и социального конструктивизма на страницах журнала «Позднеклассическая психология» [6]. Кредо неклассической гуманитаристики - в антиэссенциалистском рассмотрении сознания и «Я» как того, что «...не имеет фиксированной сущности, но строится из культурно-символических ресурсов», как дискурсивного и нарративного действий, совокупности историй, набора речевых практик общения [7, с. 395; 17]. Как отечественные, так и западные последователи диалогической традиции фокусируются «на разговоре и текстах как социальных практиках, а также на тех ресурсах, которые привлекаются для изучения и овладения этими практиками» [7, с. 396]. С равной убежденностью те и другие подчеркивают заданность диалогической интенции в преодолении жестких границ замкнутого в себе сознания, необходимость встречи для экспликации внутреннего опыта в диалогическом взаимодействии [3; 6; 8; 9; 13; 14; 15; 16; 17 и др.]. Развивая справедливый упрек М.М. Бахтина в адрес традиционного синтаксиса, - «только высказывание имеет непосредственной отношение к действительности и к живому говорящему человеку» [1, с. 301] - и те, и другие рассматривают «феномен границы» во внешнем и внутреннем диалоге [2; 4; 5; 13; 16; 17 и др.]. На фоне общности постановки проблемы заметно существенное разнообразие в ее осмыслении и методической разработке. Так рассуждение В.С. Библера в контексте развиваемой им философской диалогики, акцентирует неопределенность, «невыговоренность» и «внеположность по отношению к мысли» предмета размышления [3, с. 120]. Синтаксис и
семантика внутренней речи таковы, что предмет мысли «уходит в молчание», а «слова, фразы, умозаключения, значения, смыслы сливаются («слипаются» - Л.С. Выготский) вместе, воедино, существуют одновременно, в то же мгновение, - в одном смысле...» -так мыслится проблема границ знания говорящего о «логическом субъекте» речи В.С. Библером [3, с. 122]. Не меньшую трудность представляет и обнаружение промежутков, границ - также своего рода зоны неопределенности - между высказываниями и различными смысловыми позициями: «.высказывание представляет собой реальную социальную психологическую единицу, поскольку определяет границы (или пропуски) в речевом потоке между разными «голосами», разными «семантическими позициями» - как между разными людьми, так и внутри одного индивида» [16, с. 111-112].
Чтение и изучение классических работ Х. Херманса, Т. Сарбина, Дж. Шоттера и других авторов настоятельно требует воскрешения из отечественных архивных запасников и памяти идейного богатства нашей собственной длящейся с начала XX века диалогической традиции. Показательно, что диалогическая традиция в России сама оказалась полифонической - в ней сегодня звучат голоса представителей как бахтинско-выготскианской школы [3; 4; 5; 8; 14; 15; 15 и др.], так и школы С.Л. Рубинштейна (К.А. Абульханова-Славская). Предлагаемые в них модели психологического исследования, ориентированные на философскую парадигму диалога, по-разному развивают психологический инструментарий диалогического анализа. Эмпирическое изучение диалоговой семантики в отечественных исследованиях обладает несомненной выразительностью, лишь более явственно проступающей при сопоставлении с мировыми трендами постнеклассической психологии. Глубокая, основательная «закалка» отечественных диалогических исследований гуманитарным разумом (М.М. Бахтин, В.С. Библер) положила начало психологии внутреннего диалога (Г.М. Кучинский), диалогической терапии (Т.А. Флоренская, Е.Т. Соколова), исследованиям сознания и самосознания личности (К.А. Абульханова-Славская, В.А. Петровский, Е.Т. Соколова) и другим новым направлениям. При этом отечественная традиция включена в мировой контекст психологической мысли, что заметно хотя бы по той решимости, с которой отстаиваются эклектические синтезы в теоретико-методологическом обосновании методик эмпирического исследования и методов диалогического моделирования психотерапевтического контакта. В частности, развивающие бахтинско-выготскианскую линию Е.Т. Соколова, Н.С. Бурлакова и В.И. Олешкевич, находят ее «удивительно схожей» с «... идеями психологии Я, объектных отношений в рамках психоанализа», что позволяет им задаваться вопросом о том, «что такое нормальный ход развития самосознания в дошкольном возрасте и как он представлен в проективном материале» [5, с. 6]. Данная исследовательская программа осуществлена ими благодаря анализу истории и методологии проективных методов с позиций идей М.М. Бахтина и Л.С. Выготского, психоаналитической психологии Я и объектных отношений.
В свою очередь Т.Н. Березина во многом основывает развиваемый ею метод анализа местоимений как глубинных смысловых единиц текста на основе взаимосвязи концепций К.Г. Юнга и С.Л. Рубинштейна: «.через мышление, через диалог мы возвращаемся обратно к структурным теориям психики, к сознательным и бессознательным частям как возможным субъектам внутренней речи. В качестве основы мы возьмем структуру личности, принятую в аналитической психологии. Многие исследователи. анализировали взаимосвязь концепций К.Г. Юнга и С.Л. Рубинштейна, находя общее и отличное у этих столь непохожих мыслителей, возможно, потому, что именно в этих концепциях так интересно искать и общее, и отличное» [2, с. 169]. Исследовательский интерес к «структуре и функциям внутреннего трансперсонального социума» [2, с. 156] определил программу изучения семантики внутренней речи и внутреннего диалога Т.Н. Березиной. Предложенный ею метод эмпирического исследования внутренних диалогов изначальный импульс своего развития получил благодаря анализу субъектов внутреннего диалога в поэтическом творчестве и лишь после вобрал в себя обыденные эмпирические
наблюдения. Проведенный анализ сориентирован по сути на универсальный и экзистенциальный виды референциальной семантики местоимений внутреннего диалога, что позволило связать с их употреблением личностные архетипы Эго, Персоны, Тени, Анимы/Анимуса, Мудрого Старца, Самости, «выделить единые для всех людей структуры, интегрирующие вокруг себя специфический психический материал,... являющиеся индикаторами отдельной смыслообразующей позиции.» [2, с. 168]. Семантический анализ местоимений Я, меня/мне, ты (Вы), Он/Она, мы, выйдя за пределы конкретной референциальной семантики, соотносящей высказывание «с действительностью, с конкретными предметами, событиями и ситуациями реального мира» [12, с. 2], сконцентрировался на насущнейшей проблеме диалогического анализа [11] - обнаружении субъектов внутреннего диалога, понятых как самостоятельные смысловые позиции. Закономерным результатом лингво-психологического анализа типичных и индивидуальных особенностей внутренних диалогов в категориально-понятийной системе субъектного подхода стало рассмотрение уровней развития самосознания и субъектных позиций в отношениях Я и Другого/Других (S-S, O-S, S-O и O-O отношений). В рамках подхода содержательно охарактеризованы как сами субъекты внутреннего диалога, так и критерии их разграничения [2].
По-своему ставя и решая проблему границ между смысловыми позициями, отечественные психологи активно используют психоаналитическую герменевтику, истолковывающую экспрессию речевого поведения в паралингвистическом контексте [5]. Так, Н.С. Бурлакова и В.И. Олешкевич, вслед за Е.Т. Соколовой, видят свою задачу в том, чтобы, опираясь на «скорее культурологический, социологический, чем психологический» подход М.М. Бахтина, «научиться тонко различать звучащие голоса внутри человека, понимать, каков Другой, которому слово, «голос» адресованы, какова реакция на него, и через это проникнуть в собственно диалогическую структуру самосознания человека» [5, с. 107]. Проекция [5], явления трансфера и контрпереноса [5; 14; 15] стали психологическими коррелятами феномена речевого субъекта. Закономерным в свете данного варианта диалогического подхода стал интерес исследователей к рассказам маленьких детей, в которых особенно заметно, «когда речевая активность исходит из одной идентификации, затем переходит к другой и т.д., т.е. здесь ярко проявляется именно смена субъектов в рамках одного самосознания» [5, с. 108]. Рассмотрение проективных рассказов к детскому апперцептивному тесту (CAT) исследователи сосредоточили на полюсе адресата речевых высказываний - той специфической форме Другого, с которой связана диалогическая интенциональность. Памятуя о том, что «.всегда существует некоторое предвосхищение возможной речи индивида (непонимающей, возражающей, сочувственной, разделяющей и пр.)» [5, с. 108], авторы сконцентрировали основное внимание на анализе экспрессивных проявлений «диалогических обертонов по отношению к преднайденным чужим словам.» [5, с. 108]. Другими ориентирами динамического анализа текста у этих авторов стали признаки целостности и завершенности речевого высказывания. Отличительной чертой данных исследований структуры и истории детского сознания стало «..феноменологическое, опирающееся на непосредственное вчувствование в живую материю текста» отношение к ребенку [5, с. 109]. При этом отмечается, как нелегко подходить к этому объективному процессу рефлексивно, с меркой стандартизации. Рассматривая ориентиры анализа на примерах разных детских рассказов, авторы детально прорабатывают микрорассказы и фразовые фрагменты, различая в каждом случае авторскую и феноменологическую позиции. В результате столь кропотливой интерпретативной работы были сформулированы параметры, задающие условия возникновения проективного рассказа в САТе, например, снятие внешнего давления, стимулирование спонтанной, непосредственной активности и т.д. [5, с. 123-146]. Особенный интерес представляет описание характерных признаков, определяющих структуру диалогического фона дошкольников, таких, например, как «непосредственное отнесение нарисованного на картинке к себе» или восприятие другого «непосредственно в
контексте себя, а «Я» в непосредственном контексте оценки Другого» [5, с. 151]. Обсуждение Н.С. Бурлаковой и В.И. Олешкевич проблемы экстериоризации внутреннего опыта ребенка в рамках проективной методологии и диалогического подхода Выготского-Бахтина существенно расширяет круг сведений о применяемых субъектами диалога средствах выражения, давая лингво-психологическую интерпретацию комплекса речевых и паралингвистических средств.
Итак, являясь сущностью каждого высказывания, акта психической активности и социального феномена [1; 4], диалог позволяет анализировать диалогические формы внутренней речи [2; 3; 16], системы валюаций, организованной в индивидуальный Я-нарратив [17], текста проективного рассказа [5], экстериоризованного внутреннего диалога [2], внешнего диалога как результата диалогического моделирования психологического взаимодействия [8; 11; 14; 15 и др.]. Развивая вышеприведенные рассуждения предположим, что общей и наиболее насущной проблемой для всех ветвей диалогического анализа является обнаружение лингвистических маркеров субъектов внутреннего диалога и развиваемых ими смысловых позиций. Памятная по работам Бахтина апелляция к «металингвистике» в свете задач семантико-прагматического представления высказывания [12] не кажется удовлетворительной: «Эта внепсихологическая определенность речи исследуется, по определению М.М. Бахтина, «металингвистикой» (не уверен, впрочем, что это удачное определение)» [3, с. 131]. Исследователи подчеркивают, что необходимы дальнейшие лингвистические исследования диалогов, того «обычного, дискурсивно и дедуктивно детерминированного синтаксиса и семантики», в которые постоянно разворачивается внутренняя речь [3, 128]. Представляется, что названными вариантами диалогического анализа содержательная характеристика различных субъектов внутреннего диалога, рассмотрение структуры и содержания самосознания и, шире, внутреннего мира человека не ограничится. На это же указывает В.А. Мединцев, полагающий необходимым для выявления диалогических единиц «глубинных горизонтов психики» дальнейшее исследование психологических критериев лингвистических моделей речевого взаимодействия, реконструкцию движения внутреннего диалога посредством методов текстового анализа [11]. Среди важных задач диалогического моделирования психологических взаимодействий В.А. Мединцев указывал также рассмотрение «минимальной ячейки диалога» и «описание критериев выделения упомянутого минимального объема и принципов различения субъектов внутреннего диалога» [11, с. 53].
Дальнейшая перспектива диалогического анализа видится нами, во-первых, в квалификации в пределах семантико-прагматического представления высказывания тех прагматических переменных, для которых уже накоплены и обобщены лингвистические наблюдения - речь идет прежде всего о переменных Я (говорящий, 'тот кто делает данное высказывание и') и ТЫ ('тот, к кому говорящий Я обращает свое высказывание и в момент Т'). Во-вторых, настоятельно необходима рефлексия языкового воплощения остальных переменных, которые входят в смысл большинства высказываний, - это СЕЙЧАС (Т, 'тот момент, когда Я делаю высказывание И') и ЗДЕСЬ ('в том месте, где говорящий Я делает свое высказывание И в момент Т'). В-третьих, представляется допустимым и многообещающим рассмотрение независимой переменной модальной логики, принимающей значения из множества миров, - МИР («мир, который говорящий принимает за действительный») [12, с. 39].
Библиографический список
1. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. - М. : Искусство, 1979. - 424 с.
2. Березина, Т. Н. Многомерная психика. Внутренний мир личности / Т.Н. Березина. - М. : ПЕР СЭ, 2001. - 319 с.
3. Библер, В. С. Понимание Л.С. Выготским внутренней речи и логика диалога (Еще раз о предмете психологии) / В.С. Библер. // Методологические проблемы психологии личности : сб. науч. трудов / под ред. Ф.Т. Михайлова. - М. : Изд-во НИИ общей педагогики, АПН СССР, 1981. - С. 117-134.
4. Библер, В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры. (На путях к гуманитраному разуму) / В.С. Библер. - М. : Прогресс, 1991. - 176 с.
5. Бурлакова, Н. С. Проективные методы : теория, практика применения к исследованию личности ребенка / Н.С. Бурлакова, В.И. Олешкевич. - М. : Институт общегуманитарных исследований, 2001. - 352 с.
6. Встреча, нарратив и интерпсихическая форма : дискуссия с доктором Психологических наук Б.Д. Элькониным о первом номере журнала «Позднеклассическая психология» // Позднеклассическая психология. - 2005. - № 1.
7. Касавин, И. Т. Текст. Дискурс. Контекст. Введение в социальную эпистемологию языка / И.Т. Касавин. - М. : «Канон +» РООи «Реабилитация», 2008. - 544 с.
8. Копьев, А. Ф. Психологическое консультирование : опыт диалогической интерпретации / А.Ф. Копьев. // Вопросы психологии. - 1997. - № 3. - С. 17-25.
9. Кучинский, Г. М. Психология внутреннего диалога / Г.М. Кучинский. -Минск : Университетское, 1988. - 206 с.
10. Леонтьев, Д. А. Неклассический вектор в современной психологии / Д.А. Леонтьев. // Теория и методология психологии : Позднеклассическая перспектива / отв. ред. А.Л. Журавлев, А.В. Юревич. - М. : Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. - С. 74-93.
11. Мединцев, В. А. Диалогическое моделирование психологических взаимодействий / В.А. Мединцев. // Вопросы психологии. - 2005. - № 5. - С. 50-56.
12. Падучева, Е. В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью : референциальные аспекты семантики местоимений / Е.В. Падучева. ; отв. ред. В.А. Успенский. - М. : Изд-во ЛКИ, 2008. - 296 с.
13. Сарбин, Т. Р. Нарратив как базовая метафора для психологии / Т.Р. Сарбин. // Постнекласическая психология. - 2004. - № 1. - С. 6-28.
14. Соколова, Е. Т. К проблеме психотерапии пограничных личностных расстройств / Е.Т. Соколова. // Вопросы психологии. - 1995. - № 2. - С. 92-104.
15. Соколова, Е. Т. К обоснованию диалогического анализа случая / Е.Т. Соколова, Н.С. Бурлакова. // Вопросы психологии. - 1997. - № 2. - С. 61-75.
16. Шоттер, Дж. Бахтин и Выготский : интериоризация как «феномен границы» / Дж. Шоттер. // Вопросы психологии. - 1996. - № 6. - С. 107-117.
17. Hermans, H. J. M. Self-narratives : The construction of meaning in psychotherapy / H.J.M. Hermans. - New York : Guilford Press, 1996.
Рецензент: А.Э. Еремеев, д-р филол. наук, профессор, ректор НОУ ВПО «ОмГА»
