CC BY
28
УДК 81'22
Е. В. Воробьева
кандидат филологических наук,
зав. кафедрой скандинавских, нидерландского и финского языков переводческого факультета МГЛУ; e-maiL: voroba@gmaiL.com
ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ КАК СЕМАНТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ В НОРВЕЖСКОМ ЯЗЫКЕ
Статья посвящена темпоральным компонентам в семантике норвежских существительных. Исследование выполнено на материале, включающем около 3000 норвежских существительных. Приводится 20 темпоральных компонентов в значении норвежских существительных, а также шесть темпоральных металек-сем. Анализ указанных компонентов позволяет сделать ряд выводов о масштабах присутствия темпоральной семантики в значении существительных и некоторых их языковых особенностях. В частности, описаны два явных случая корреляции между способом образования существительного от глагола и его аспектуальны-ми характеристиками: что существительные, образованные от мультипликативного глагола путем отсечения окончания инфинитива и совпадающие с основой, всегда принадлежат к среднему роду и обозначают однократное действие. Образованные от тех же глаголов существительные со значением мультипликативности получают окончание -ing. Исследование позволило определить позиции, в которых наиболее часто встречаются имена деятеля, относящиеся к различным аспектуальным классам. Также было показано, что особенности перевода темпоральных металексем связаны с семантической пустотностью, «контейнерностью» данного типа лексем.
Ключевые слова: темпоральность; лексическая семантика; норвежский; аспек-туальность; семантическая категория
E. V. Vorobyeva
PhD, Head of Department of Scandinavian, Dutch and Finnish Languages, The FacuLty of Translation and Interpreting, Moscow State Linguistic University; e-maiL: voroba@gmaiL.com
TEMPORALITY AS SEMANTIC CATEGORY OF NOUNS IN NORWEGIAN LANGUAGE
The articLe considers temporaL semantic components in the meaning of Norwegian nouns. The study was conducted on a materiaL incLuding about 3000 Norwegian substantives. Twenty semantic components have been identified and described, and six temporaL metaLexemes. AnaLysis of these components aLLowed to draw a number of concLusions about the scaLe of the presence of temporaL semantics in the meaning of nouns and certain Linguistic features of these nouns. In particuLar, two expLicit cases of correLation between the way a noun is derived from a verb and its aspectuaL characteristics are described: the nouns formed from
the muLtipLicative verb by cutting off the infinitive ending and coinciding with the stem aLways beLong to the middLe genus and denote a singLe action. Derived from the same verbs, nouns with a muLtipLication vaLue get the ending -ing. The study made it possibLe to determine the sentence positions most obvious for agent nouns beLonging to different aspectuaL cLasses. It was aLso shown that some difficuLties about transLation of temporaL metaLexes are reLated to the semantic voidness, the "container" feature of these Lexemes.
Key words: temporaLity; LexicaL semantics; Norwegian; aspectuaLity; semantic category.
Традиционно считается, что идея динамичности, темпоральности (в широком смысле - то есть всего спектра значений, связанных со временем) закреплена за глаголами [Грамматика 1970; Lyons 1977, с. 705; Givon 1979; Givon 1984], что выражается в разнообразии глагольных категорий, связанных со временем [Бондарко 1987; Бондарко 1990; Бондарко 1999]. В рамках данной статьи мы пользуемся понятием темпоральности в его широком смысле.
Итак, традиционно носителем темпоральных значений в языке считался глагол, однако начиная с какого-то момента классификации глаголов в соответствии с их аспектуальными характеристиками [Маслов 1948; Vendler 1967] превратились в аналогичные классификации предикатов [Булыгина 1982; Селиверстова 1982; Языковая картина мира 2006], и это свидетельствует об осознании и принятии того факта, что многие свойства, связанные с временной природой вещей и явлений, присущи не только глаголам, но и предикатам, относящимся к другим частям речи.
В последнее время появляются исследования, где прямо указывается на необходимость и плодотворность изучения семантики слов с точки зрения выражения в них «чужих» (для данной части речи данного языка) грамматических категорий. В частности, тему данной работы подсказала статья Е. В. Урысон, в которой рассматриваются аспектуальные компоненты в значении нескольких существительных русского языка [Урысон 1996].
Тенденция к признанию за некоторыми существительными определенных аспектуальных значений наметилась еще в работах А. М. Пешковского [Пешковский 1956, с. 100] и И. А. Мельчука [Мельчук 1974, с. 96-97] и продолжает набирать силу в работах последних лет [Падучева 1991; Гловинская 2001], в том числе в работах,
посвященных семантике имен действия [Казаков 1993; Казаков 1994; Коряковцева 1996; Ли 1994; Урысон 2003].
В работе Ц. Чжана [Чжан 2007], посвященной аспектуальным компонентам в значении существительных русского языка, указывается на тот факт, что аспектуальность может быть свойственна не только именам действия, но и конкретно-предметным отглагольным существительным, в состав которых входит большая группа имен деятеля. Последним посвящена и более ранняя работа А. Д. Шмелёва [Шмелёв 1983], где агентивные имена делятся на четыре группы в зависимости от аспектуальной составляющей их значения.
Помимо указанных двух групп лексических единиц, в значении которых можно выделить аспектуальные компоненты (имена действия и агентивные существительные), существуют по крайней мере еще две группы существительных, у которых имеется временная семантика: термины родства и «возрастная» лексика, обозначающая людей, а также животных, растения и неживые объекты.
Исследование выполнено на материале, включающем более 3000 норвежских существительных, значительная часть которых была собрана методом сплошной выборки из толковых и орфографических словарей норвежского языка ^ийи 2005; Wangsteen 2005; Лавринай-тис, Ливанова 2002]. При анализе лексем использовался метод семантических компонентов.
Первая группа исследуемых лексем - имена действия. В основном это отглагольные существительные с процессуальным значением, так как прежде всего именно они сохраняют в своем значении глагольные черты, в данном случае - аспектуальные характеристики [Падучева 1991; Коряковцева 1996; Урысон 2003]. Немногочисленные исключения - неотглагольные существительные с процессуальным значением. Из всех глагольных категорий, связанных со временем, в семантике существительных наиболее заметно проявляется категория способа действия, или аспектуальность. Ю. С. Маслов одним из первых обратил внимание на то, что способ протекания действия во времени не исчерпывается значениями категории вида и аспектуальная информация часто заключается в лексическом значении глагола [Маслов 1948]. В дальнейшем исследователи обратили внимание, что аспектуаль-ность содержится в семантике не только глаголов, и были разработаны классификации предикатов. Наиболее полные и подробные были
предложены Московской семантической школой [Языковая картина мира 2006] (16 типов предикатов) и Анной А. Зализняк и А. Д. Шмелевым [Зализняк, Шмелёв 2000] (14 типов). Немало работ по аспек-туальным классам и в англоязычной лингвистике (см., в частности, [Vendler 1967; Lyons 1977; Frawley 1992; Durst-Andersen 1992; Van-nebo 1969]).
Анализ соответствующих существительных показал, какими основными аспектуальными характеристиками обладает (или в принципе может обладать) действие (в квадратных скобках приводятся соответствующие семантические компоненты):
- ограниченность во времени ([начало] innledning - «начало», [конец] opphevelse - «отмена», [середина / 0] levering поставка и [перемена состояния] avreise - «отъезд», forandring - «перемена»),
- протяженность и характер протекания действия: ([долгий] harrang - «долгая и нудная речь», [короткий] glimt - «вспышка», [быстрый] gl0tt - «быстрый взгляд», [медленный] trasking - «медленная походка», [однократность] grynt - «хрюк», [многократность] grynting - «хрюканье», [повтор] gjentagelse - повтор, [внезапность] anfall - «внезапная атака, приступ»),
- проспективность и ретроспективность ([направленность в прошлое / будущее] forebygging - «предотвращение»,-erind-ring - «воспоминание», [улучшение / ухудшение] en bedring -«улучшение, выздоровление», degenerasjon - «дегенерация»).
При этом аспектуальными характеристиками могут обладать не только отглагольные существительные, но и вообще любые существительные, обозначающие процесс, действие или событие. Тем не менее в нашем материале их намного меньше, чем отглагольных. В целом можно сказать, что аспектуальная семантика выражена в существительных достаточно несистематично, однако набирается достаточное количество примеров, позволяющих сделать некоторые общие выводы.
Будучи смешанной лексико-грамматической категорией, аспек-туальность у глаголов может выражаться различными средствами в разных языках и даже в рамках одного и того же языка, начиная от всевозможных флексий [Зализняк, Шмелёв 2000], употребления временных форм глагола и заканчивая лексическим значением корня. Существительное имеет меньше возможностей для выражения
аспектуальности. Тем не менее, в норвежском языке можно найти как минимум два явных случая корреляции между способом образования существительного от глагола и его аспектуальными характеристиками. Существительные, образованные от мультипликативного глагола путем отсечения окончания инфинитива, т. е. совпадающие с основой глагола, всегда принадлежат к среднему роду и обозначают однократное действие: a hoppe (прыгать) - et hopp (прыжок). Образованные от тех же глаголов существительные со значением мультипликативности получают окончание -ing и принадлежат к общему роду: hopping (прыгание). Кроме того, в норвежском языке есть тенденция к формализации различия между действием и результатом действия за счет пары суффиксов -ing / -ning при образовании отглагольных существительных: a bygge (строить) - bygging (строительство), bygning (здание).
Поскольку не все существительные могут обладать аспектуальными характеристиками (предметная лексика, например, лишена такой возможности), а также по причине ограниченности средств выражения, мы не можем причислить аспект к ряду категорий, присущих существительному как части речи. Однако нельзя игнорировать тот факт, что следы этой категории присутствуют и даже достаточно широко представлены в значении непредметных существительных.
Вторая группа лексем, которая часто упоминается в контексте исследований по аспектуальности, - это имена деятеля, или, шире, наименования лиц. На основании анализа наименований лиц в норвежском языке, в зависимости от присущей им аспектуальной характеристики их можно разделить на пять групп, соответствующих следующим семантическим компонентам:
1. [постоянно] - имена лиц со значением свойства (menneske -человек, nordmann - норвежец, kvinne - женщина и т. д.);
2. [часто] - имена лиц по часто совершаемому, условно-постоянному действию (alarmist - паникер, sjukling - болезненный человек, slagsbror - забияка и т. д.);
3. [сейчас] - имена лиц по актуально совершаемому действию (vinner - победитель,pasient - пациент, gjest - гость, seer - зритель и т. д.);
4. [регулярно] - наименования профессий (lege - врач, skue-spiller - актер, baker - пекарь и т. д.);
5. [однократно] - имена лиц по однократно совершенному действию, результативные имена (selvmorder - самоубийца, immigrant - иммигрант, grunder - основатель и т. д.).
Отметим, что наибольшее количество неотглагольных имен лиц встречается в первой группе, где наименования лиц связаны с каким-либо свойством (сема стативности); наименования лиц по актуальному, регулярному или однократному действию гораздо чаще бывают отглагольными. Стоит также добавить, что суффикс деятеля -er не связан с каким-то определенным аспектуальным компонентом и передает довольно широкий спектр значений, связанных с наименованиями лиц.
Анализ употребления имен лиц, принадлежащих к различным аспектуальным группам, показал следующее:
1. Существительные со значением свойства (имена лиц на основе постоянного признака) чаще всего употребляются в позиции предиката (неспецифицированная неопределенность); похожим образом ведут себя и наименования лиц по условно-постоянному действию.
2. Существительные со значением функции (имена деятеля, названия профессий) употребляются во всех возможных позициях, сочетаются с любыми артиклями.
3. Существительные с актуальным значением несовместимы с позицией предиката и чаще всего употребляются в позиции логической определенности.
4. Существительные с результативным значением (по однократному действию) делятся на две группы:
а) имя каузатора чаще всего встречается в позиции логической определенности, и имеют сильную семантическую валентность на объект действия, которая, как правило, бывает заполнена;
б) имя лица, изменившего собственное состояние, часто встречается в позиции предиката и в этом демонстрирует сходство с наименованиями лиц по свойству.
На основании выводов из проведенного исследования можно предложить объяснение одного из известных случаев опущения артикля в норвежском языке, а именно - опущение артикля в предложениях, строящихся по формуле X er Y («X является Y-ом»), где Х - субъект, а Y - наименование лица по какому-либо признаку: профессии,
национальной или религиозной принадлежности и т. д. Это явление связано с тем, что в предикатном употреблении существительное обозначает не объект, а признак объекта, как утверждал А. Д. Шмелёв [Шмелёв 1983], или, как писал М. И. Стеблин-Каменский, «...в этом случае отсутствие артикля выражает частичную потерю существительным его значения существительного» [Стеблин-Каменский 2004, с. 66]. Вместе с тем в предложениях идентификации, строящихся по формуле ег X («Это Х»), где Х - лицо, с которым отождествляется субъект, неопределенный артикль всегда присутствует, что свидетельствует о том, что существительное в таком предложении воспринимается как объект, а не как предикат. Таким образом, в норвежском языке, в отличие, например, от английского, различные функции существительного в предложениях предикации и идентификации дополнительно обозначаются наличием или отсутствием неопределенного артикля, что хорошо иллюстрирует правомерность разделения существительных на идентифицирующие (жесткие десигнаторы) и предикатные (нежесткие десигнаторы).
Еще одна группа наименований лиц - термины родства. Они обозначают человека по его постоянному признаку, но были выделены в отдельную подгруппу в связи с наличием в значении этих слов дополнительных семантических компонентов. Исследования, посвященные терминологии родства в скандинавских языках, в частности, датского [Кузнецов 1971], отмечают одно существенное отличие их систем терминов родства от соответствующих систем в некоторых других европейских языках. Система терминов родства в английском, испанском и французском, согласно утверждению А. М. Кузнецова, может быть полностью описана с помощью трех компонентов: старшинство по поколениям, прямое / боковое родство и пол, тогда как в датской системе терминов родства присутствует четвертый компонент, условно названный им [направление родства]. Основанием для выделения этих компонентов служит присутствие в датском языке таких слов, как farfader - дед (отец отца), morfader - дед (отец матери), эоппеэоп - внук (сын сына), datters0n - внук (сын дочери), broder-зеп - племянник (сын брата) и т. д. Аналогичным образом строится данная система и в норвежском языке. Естественно, что язык, располагающий более обширным набором дифференциальных признаков для описания значения терминов родства, имеет гораздо большую
номенклатуру терминов, значения которых образуются комбинациями различных признаков. Кроме того, среди норвежских терминов родства наблюдается большое количество собирательных терминов с нейтрализацией признака пола, лишь часть которых имеют эквиваленты в русском языке: barn - ребенок, barnebarn - внук / внучка, oldebarn - правнук / правнучка, foreldre pl. - родители, besteforelde pl. - бабушка и дедушка, oldeforeldre pl. - прабабушка и прадедушка, s0sken pl. - братья и / или сестры, s0skenbarn - племянники и / или племянницы и т. д. Обращает на себя внимание и еще одна особенность норвежской системы терминов родства: ряд составных слов демонстрируют некое подобие присутствия в норвежской системе терминов родства компонента [относительный возраст в пределах поколения]. Речь о таких словах, как yngstebror - младший брат, братишка, yngstes0nn - младший сын, yngstemann - младший ребенок (сын) в семье, eldstemann - старший ребенок в семье, eldstebror - старший брат, eldstedatter - старшая дочь. Таким образом, набор темпоральных семантических компонентов в значении терминов родства включает в себя две единицы: [старшинство по поколениям] и [относительный возраст в пределах поколения].
Следующая группа лексем включает в себя наименования людей, животных, растений и неживых объектов, в семантике которых присутствует указание на возраст.
Анализ собранных лексем показал, что в структуре категории возраста присутствуют целых две семантические оппозиции: [молодой] • [старый] и [взрослый] -м- [-взрослый]. Внутри каждой группы выделяются подгруппы ядерной лексики, в которой возрастная сема является основной, а также по несколько подгрупп, в которых возрастная сема является второстепенной и сопровождается указанием на поведение, социальное положение, внешность и точный хронологический возраст. В целом можно сказать, что наибольшее количество лексем обозначает людей, животных, растения и предметы, находящиеся в начале своего жизненного срока (компоненты [-ВЗРОСЛЫЙ] и [МОЛОДОЙ]). При этом мы видим, что в существительных, обозначающих людей и животных, достаточно полно представлены обе рассматриваемые оппозиции, тогда как в названиях растений и животных эти противопоставления представлены гораздо более ограниченно и в трансформированном виде). Это позволяет сделать вывод о том,
что категория возраста антропоцентрична, наиболее актуальна в связи с периодизацией человеческой жизни, а также жизни животных, важных для хозяйственной деятельности человека, а обозначения других животных и растений лежат на периферии этой категории.
Кроме того, оказывается, что лексика, обозначающая людей и животных детского возраста, чаще всего не содержит указания на пол референта. Учитывая это, а также тот факт, что самые общие наименования детенышей, включая слово et barn - ребенок, относятся к среднему роду, мы можем трактовать эти данные в пользу гипотезы о связи грамматического рода с биологическим полом.
Последняя группа лексем, вошедших в наше исследование, - темпоральная металексика. На основе основных определений и общих критериев выделения металексики [Кнорина 1991, 1995; Шмелёв 2006; Уфимцева 1967; Гарьковская 2004; Орлова 2003; Ермакова 1984] было выделено шесть норвежских существительных, подходящих на эту роль: tid (время), begynnelse (начало), slutt (конец), gang (раз), stund (период), alder (возраст). Мы обнаружили, что выделенные нами лексемы сами являются компонентообразующими, то есть служат семантическими компонентами других слов, что косвенно подтверждает их принадлежность к классу металексики (которая, как известно, служит для членения и классификации действительности).
Предполагается, что металексемы близки к примитивам и либо являются неразложимыми на семантические компоненты элементами языка, либо сводимы к последним в минимальное число шагов. Выделенные нами слова стоят на высшей ступени обобщения реальности в том, что касается времени. Логично было бы предположить, что темпоральные металексемы могут совпадать с семантическими примитивами времени, выделенными А. Вежбицкой. Однако в первой версии словаря примитивов мы находим лишь слова WHEN («когда»), BEFORE («прежде чем») и AFTER («после») [Wierzbicka 1972, с. 56-58], а во второй версии они дополняются примитивами A LONG TIME («долгое время»), A SHORT TIME («короткое время»), NOW («сейчас») [Wierzbicka 1996, с. 131-133]. Нетрудно заметить, что два из этих шести примитивов характеризуют длительность протекания действия (что совпадает с выделенными нами семантическими компонентами [долгий] и [короткий], которые, впрочем, очень слабо представлены в значении существительных). Все остальные выделенные
нами темпоральные компоненты не находят никакого отражения в работах А. Вежбицкой, включая идеи начала и конца, которые являются базовыми как для времени, так и для пространства [Рахилина 2000, с. 242-243]. В свете этого представляется плодотворной дальнейшая работа по уточнению списка базовых смысловых единиц поля языковой темпоральности.
Проведенное исследование показывает, что необходимо продолжать систематическое и комплексное изучение темпоральной семантики других частей речи с целью составления более полной картины языковой интерпретации времени, нежели та, что выявляется исследованиями, связывающими темпоральность исключительно с глагольными категориями времени, вида и способа действия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бондарко А. В. Теория функциональной грамматики: Темпоральность. Модальность. Л. : Наука, 1990. 263 с. Бондарко А. В. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени. СПб. : Издательство СПбГУ, 1999. 260 с. Бондарко А. В. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуаль-
ность. Временная локализованность. Таксис. Л. : Наука, 1987. 348 с. Булыгина Т. В. К построению типологии предикатов в русском языке // Семантические типы предикатов / отв. ред. О. Н. Селиверстова. М. : Наука, 1982. С. 7-85.
Воробьёва Е. В. Членение потока времени в норвежской картине мира / Материалы XXXVI Международной филологической конференции 12-17 марта 2007 г. / под ред. Б. С. Жарова. Вып. 2: Лексикология и фразеология (романо-германский цикл). СПб. : Филологический факультет СПбГУ, 2007. С. 32-35.
Гарьковская Т. Н. О когнитивном потенциале существительных с широким значением и их функционировании в дискурсе (на материале английского языка) // Бытие и язык: сб. статей. Новосибирск : Новосибирское книжное издательство, 2004. С. 324-330. Гловинская М. Я. Многозначность и синонимия в видовременной системе русского глагола. М. : Институт русского языка им. В. В. Виноградова РАН, 2001. 320 с.
Грамматика современного русского литературного языка / под ред. Н. Ю. Шведовой. М. : Наука, 1970. 768 с. Ермакова О. П. Лексические значения производных слов в русском языке. М. : Знание, 1984. 151 с.
Зализняк Анна А., Шмелёв А. Д. Введение в русскую аспектологию. М. : Языки русской культуры, 2000. 226 с.
Казаков В. П. Имена действия в грамматике и словаре // Филологические науки. 1994. № 3. С. 102-106.
Казаков В. П. Отглагольные существительные в аспекте временной локали-зованности действия // Проблемы функциональной грамматики. Алма-Ата : АТУ, 1993.
Кнорина Л. В. Металексика и ситуативная классификация действий в тексте // Сборник НТИ, серия 2. Информационные процессы и системы. 1991. № 3. С. 17-19.
Кнорина Л. В. Металексика: попытка выделения // Лингвистика на исходе ХХ века: итоги и перспективы : тезисы Междунар. конф. Т. 1. М., 1995. С. 228-230.
Коряковцева Е. И. Статус имени действия // Вопросы языкознания. 1996. № 3. С. 55-66.
Кузнецов А. М. Сопоставительно-типологический анализ терминов родства английского, датского, французского и испанского языков // Синхронно-сопоставительный анализ языков разных систем / отв. ред. Э. А. Макаев. М. : Наука, 1971. С. 269-277.
Лавринайтис Е. А., Ливанова А. Н. Поговорим по-норвежски = Ьа обб Бпакке погек: Глоссарий и тексты. Вып. 1. СПб. : Бельведер, 2002. 208 с.
Ли В. С. О событийных именах и их семантической структуре // Семантика языковых единиц / доклады 4-й международной конференции. Часть 1. Лексическая семантика. М., 1994. С. 87-90.
МасловЮ. С. Вид и лексическое значение глагола в русском языке // Известия АН СССР, серия литературы и языка, 1948. Т. 7. Вып. 4. С. 303-316.
Мельчук И. А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл ^ Текст». М. : Наука, 1974. 314 с.
Орлова А. Л. Металексика: еще одна попытка выделения // Труды Международной конференции «Диалог-2003». Протвино, 2003.
Падучева Е. В. Отпредикатные имена в лексикографическом аспекте // Сборник НТИ. Серия 2. 1991. № 5. С. 21-28.
Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. Изд. 7-е. М. : Гос. уч.-пед. изд-во, 1956. 451 с.
Рахилина Е. В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. 416 с.
Селиверстова О. Н. Второй вариант классификационной сетки и описание некоторых предикативных типов русского языка // Семантические типы предикатов / отв. ред. О. Н. Селиверстова. М. : Наука, 1982. С. 86-157.
Стеблин-Каменский М. И. Грамматика норвежского языка. М. : УРСС, 2004. 240 с.
Урысон Е.В. Аспектуальные компоненты в значении существительного // Московский лингвистический журнал. 1996. № 2. С. 380-385.
Урысон Е. В. Проблемы исследования языковой картины мира: Аналогия в семантике. М. : Языки славянской культуры, 2003. 224 с.
Уфимцева А. А. Некоторые вопросы синонимии // Лексическая синонимия: сб. статей. М. : Наука, 1967. С. 26-38.
Чжан Ц. Аспектуальные семантические компоненты в значении имен существительных в русском языке // Вопросы языкознания. 2007. № 1. С. 27-43.
Шмелёв А. Д. О референции агентивных существительных // Филологические науки. 1983. № 4. С. 39-46.
Шмелёв Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). М. : УРСС, 2006. 280 с.
Языковая картина мира и системная лексикография / Апресян Ю. Д. и др. ; отв. ред. Ю. Д. Апресян. М. : Языки славянских культур, 2006. 910 с.
Durst-Andersen P. Mental Grammar. Russian Aspect and related issues. Columbus, Ohio : Slavica publishers, 1992. 268 p.
Frawley W. Linguistic Semantics. New Jersey : Lawrence Erlbaum Associates, 1992. 533 s.
Givon T. On understanding grammar. New York : Academic Press, 1979. 379 p.
Givon T. Syntax: a Functional-Typological Introduction. Vol. I. Amsterdam : John Benjamins, 1984. xx + 464 p.
Guttu T. Norsk ordbok med 1000 illustrasjoner. 2.utgave / Red. T. Guttu. Oslo : Kunnskapsforlaget, 2005. xviii + 1350 s.
Lyons J. Semantics. Vol. 2. Cambridge: Cambridge University Press, 1977. 540 p.
Vannebo K. I. Aksjonsart i norsk: ein syntaktisk funksjonsanalyse. Oslo : Univer-sitetsforlaget, 1969. 194 s.
Vendler Z. Verbs and times // Linguistics in Philosophy / Z. Vendler. Ithaca, New York : Cornell University Press, 1967. P. 97-121.
Wangsteen B. Bokmälsordboka. Definisjons- og rettskrivningsordbok. 3. utgave, 2. opplag. Oslo : Kunnskapsforlaget, 2005. 1218 s.
Wierzbicka A. Semantic primitives. Linguistische Forschungen. Bd. 22. Frankfurt/M. : Athenäum, 1972. 235 p.
Wierzbicka A. Semantics: Primes and Universals. Oxford : Oxford University Press, 1996. 500 p.
