CC BY
103
Д. Г. Маркосян
Всероссийский государственный университет кинематографии имени С. А. Герасимова (ВГИК), Москва, Россия
ТЕЛЕВИДЕНИЕ И МИФОЛОГИЗАЦИЯ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
Аннотация:
Статья посвящена анализу мифологизации массового сознания в массовой культуре, определению теоретического основания, позволяющего исследовать феномен личностной мифологизации в средствах массовой информации на примере российского телевидения.
Ключевые слова: миф, телевидение, мифотворчество, массовое сознание, восприятие, манипуляция.
D. Markosyan
Gerasimov Institute of Cinematography (VGIK),
Moscow, Russia.
TELEVISION AND MYTHOLOGISATION OF MASS CONSCIOUSNESS IN MODERN SOCIETY: THEORETICAL ASPECTS
Abstract:
This article deals with the mythologisation of mass consciousness in popular culture, determining the theoretical basis that allows to explore the phenomenon of personal mythologisation in the media in the context of Russian television.
Key words: myth, TV, myth-making, mass consciousness, perception, manipulation.
На протяжении трех последних десятилетий развитие российского общества оказалось под воздействием целого ряда динамичных и противоречивых внутренних и внешних процессов, повлекших за собой глубокие изменения в массовом сознании. Радикальная ломка прежних общественных отношений и связанных с ними ценностей и норм остро поставила, как для от-
дельного человека, так и для общества в целом, вопрос о новой идентификации в быстро меняющемся социальном мире.
Как отмечают отечественные исследователи культуры, «в период глобальных изменений человек оказался в ситуации кризиса идентичности... угроза этой идентичности ощущается повсеместно и становится самостоятельным фактором динамики сознания, культурного, социального и политического поведения людей» [8, 7, 9]. Широко распространенной защитной реакцией сознания и психики человека на такую угрозу являются попытки заменить сложную и полную противоречий картину окружающего мира на ее упрощенные и понятные копии, традиционной формой которых издавна были мифы.
В этих условиях совершенно не случайным явлением современного российского массового сознания стало распространение самых различных мифологических представлений. Важнейшей средой их воспроизводства и ретрансляции является массовая культура, а доминирующим средством «мифодоктринации» общества — телевидение как наиболее влиятельное из средств массовой коммуникации: «Массовые коммуникации немыслимы без мифов ... Именно с помощью телевидения создается виртуальная, мифологическая реальность, которая навязывается миллионам зрителей» [15, с. 250].
Главное преимущество телевидения, позволяющее ему играть ведущую роль в воздействии на сознание и психику потребителя телепродукции, — его визуальная выразительность, проистекающая из принадлежности к экранным искусствам. Миф оперирует не только словом, но и изображением, соединение слова и изображения придает мифу столь необходимую иллюзию достоверности, обеспечивает целостность его восприятия разумом и чувством. Поэтому создание изображений-образов в телевизионном мифотворчестве, включая личностную мифологизацию ТВ-персон, играет чрезвычайно важную функциональную роль и непосредственно зависит от методов и приемов использования всей системы выразительных средств, имеющихся в арсенале современного телевидения.
Следовательно, выявление теоретических оснований настоящего исследования требует анализа, во-первых, мифологизации как неотъемлемого компонента массового сознания и массовой культуры и, во-вторых, потенциала мифологизации,
имеющегося у телевидения как средства массовой коммуникации и экранного искусства.
Мифологизация массового сознания и массовой культуры как социокультурный феномен современного общества
Мифы, как полагали их первые исследователи, следует относить исключительно к духовным явлениям древнейшей истории человечества и рассматривать как архаическую форму, посредством которой человек того времени стремился постичь и объяснить окружающий его природный и социальный мир. Однако ХХ век подверг такие представления серьезной практической переоценке, показав, что и в индустриализированном, урбанизированном и секуляризированном обществе мифы продолжают играть немаловажную роль.
Поэтому в настоящее время в науке преобладает мнение, что, хотя действительно мифы возникли в древности, но они продолжают и далее сосуществовать и взаимодействовать с иными формами отражения действительности в сознании и психике человека. Живучесть мифов в современном обществе, как правило, объясняют объективной потребностью, которую испытывают в них люди, особенно в периоды, когда резкие социальные изменения разрушают прежние, устоявшиеся стереотипы сознания и поведения.
Именно такие резкие изменения, происходившие в мире в период модернизации (перехода от аграрной к индустриальной цивилизации на протяжении ХУШ—ХХ веков), и вызвали выход на арену политической жизни масс, своего рода «восстание масс» (по определению Х. Ортега-и-Гассета [12, с. 43—163]), что в свою очередь стало предпосылкой для формирования социокультурных феноменов массового сознания и массовой культуры. Массовиза-ция общественной жизни, вовлечение в нее миллионов прежде пассивных индивидов стали «питательной средой» для нового расцвета мифологии, поскольку массовый человек или «человек толпы», как это было показано в классических работах Г. Лебона, Г. Тарда, З. Фрейда, Х. Ортеги-и-Гассета и других мыслителей, в силу своего культурного уровня и особенностей психологии стремился к упрощению сложной и непонятной, вызывающей внут-
ренний дискомфорт и неуверенность действительности, ее подмене более простыми и понятными картинами окружающего мира. «Коренные свойства массовой души, — отмечал Х. Ортега-и-Гассет, — это косность и нечувствительность, и потому масса природно неспособна понять что-либо выходящее за ее пределы, будь то события или люди» [12, с. 78—79].
На предрасположенность массы (толпы, в трактовке мыслителей конца XIX — начала XX века) к мифологическим представлениям, формированию мифологической картины как отдельных явлений, так и окружающего мира в целом влияют имманентно присущие ей черты восприятия мира и социального поведения. Эти черты могут быть суммированы следующим образом.
Во-первых, они отражают происходящий в обществе на переходном этапе его развития (каким и была эпоха индустриальной модернизации) кризис идентичности, поскольку в результате ослабления нормативного воздействия прежних ценностных установок и несформированности новых образуются массы людей, утративших прежнюю и еще не обретших новую идентичность: «Человек массы — это индивид, утративший идентичность» [8, с. 159]. Следует отметить, что аналогичные черты в известной мере характерны для современного состояния общества, так как глобальные сдвиги, происходящие в мире в результате т.н. «информационной революции», также подвергли серьезному испытанию эффективность действия прежнего нормативно-регулятивного потенциала. «В наши дни паттерны и конфигурации, — утверждает, например, известный британский социолог З. Бауман, — больше не заданы и тем более не самоочевидны; их слишком много, они сталкиваются друг с другом, и их предписания противоречат друг другу, так что все они в значительной мере лишены своей принуждающей, ограничивающей силы» [2, с. 14].
Кризис идентичности ведет к частичной или полной утрате массовым человеком способности к самостоятельному, индивидуальному взгляду на окружающую действительность, его подчинению взглядам, мнениям и представлениям, которые господствуют в неустойчивой социальной среде (толпе), с которой он себя временно идентифицирует. «Сознательная личность, — писал Г. Лебон, — исчезает, причем чувства и идеи всех отдельных единиц, образующих целое, именуемое толпой, при-
нимают одно и то же направление» [9, с. 131]. Такой эффект имеет место даже тогда, когда «толпа» не обладает определенной пространственной концентрацией или когда социальная общность обрела необходимую определенность и индивидуальная идентификация с ней приняла стабильный характер, поскольку в основе эффекта «массовизации индивидуального сознания» лежит органическое свойство, присущее любой социальной общности, — существование «коллективных представлений». Эти представления, как полагал их первооткрыватель Э. Дюркгейм, состоят из «совокупности верований и чувств, общих в среднем членам одного и того же общества» и мифы представляют собой лишь одну из форм таких коллективных представлений [6, с. 80].
Вторая группа факторов, объясняющих предрасположенность масс к мифологии, имеет источником корреляционные связи, возникающие между образностью, присущей восприятию массой (толпой) реальности, и образностью (изобразительностью) как неотъемлемой составной частью мифа.
Роль образности в восприятии массами окружающего мира связана с преобладанием в этом восприятии чувственной, ассоциативной стороны над логической, вербализируемой, основанной на рефлексии, что в значительной мере отражает имманентную склонность обыденного, лежащего в основе массового, сознания к поведенческим действиям, основанным не на осмыслении ситуации, а на ее типизации. На эту черту, выделяя ее как центральную для понимания психологии масс, обращали внимание и Г. Лебон, и Г. Тард, и З. Фрейд.
Так, по мнению первого, «толпа мыслит образами, и вызванный в ее воображении образ в свою очередь вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с первым... Толпа совсем не отделяет субъективное от объективного; она считает реальными образы, вызванные в ее уме и зачастую имеющие лишь очень отдаленную связь с наблюдаемым ею фактом» [9, с. 142—143, 160], поэтому разделяемые толпой идеи «могут сделаться преобладающими не иначе, как при условии быть облеченными в самую категорическую и простую форму... в виде образов, и только в такой форме они доступны толпе... идеи-образы не соединяются между собой никакой логической связью аналогии или последовательности» [9, с. 156]. Доминирование образности имеет своим зако-
номерным последствием и тяготение массового сознания к вере в чудесное, фантастическое: «Для толпы, неспособной ни к размышлению, ни к рассуждению, не существует поэтому ничего невероятного... в действительности настоящей ее опорой является чудесное и легендарное» [9, с. 160]. Но именно вера в чудеса, особая логика — «логика чудесного» являлись неотъемлемой чертой мифов, что убедительно доказал российский исследователь античной мифологии Я. Э. Голосовкер: в мифах, подчеркивал он, господствуют «выполнение невыполнимого, достижение недостижимого, осуществление неосуществимого» [5, с. 31].
К оценке Г. Лебоном роли образности в массовом сознании были близки Г. Тард и З. Фрейд. «Наибольшей силой обладают идеи самые узкие или самые ложные, идеи, которые поражают не ум, а чувство, — утверждал Г. Тард, — в толпе легче распространить пустой образ, чем абстрактную истину» [13, с. 378]. Достаточно категоричен был и З. Фрейд: «Масса легковерна и чрезвычайно легко поддается влиянию, она некритична, неправдоподобного для нее не существует. Она думает образами, порождающими друг друга ассоциативно... не выверяющимися разумом на соответствие с действительностью» [14, с. 263].
Таким образом, господство коллективных представлений, в том числе вызванных кризисом идентичности, и доминирование образности восприятия действительности следует считать важнейшими причинами, объясняющими тяготение масс к воспроизводству мифологической картины мира.
Поэтому, например, происходящие в настоящее время во всем мире, включая Россию, глубокие социокультурные трансформации, позволяющие говорить о новой эпохе перемен, наступлении т.н. «информационной эпохи», вступающие в естественный конфликт с прежними, относительно устоявшимися стереотипами обыденного поведения масс, способны актуализировать в коллективных представлениях уже прежде имевшиеся представления мифологического характера (архетипы), способные противопоставить непознаваемости происходящих перемен их иллюзорное, но зато понятное и доступное обыденному сознанию объяснение. Такое мифологическое объяснение при всей его иллюзорности дает индивидам, переживающим кризис идентичности, ощущение стабильности в нестабильном мире, ослабляет или снимает
внутренние психологические переживания, поскольку миф, как полагает современная наука, — одно из самых эффективных средств снятия социокультурных противоречий, их преодоления.
Главным средством актуализации в массовом сознании прежних, архетипических в своей основе мифов, производства и трансляции в массовое сознание новых мифов (в значительной мере также опирающихся на архетипы, коренящиеся в коллективных представлениях) является массовая культура, возникшая вместе с появлением масс в ходе процессов индустриализации и урбанизации XIX — начала XX века и занявшая особо важное место в обществе в результате социокультурной модернизации второй половины ХХ века.
Именно вторая сторона массовой культуры получила преобладающее развитие во второй половине ХХ века и стала необходимой «питательной почвой» для нового «мифологического Ренессанса», одним из инструментов реализации которого является современное телевидение.
Предпосылкой для превращения массовой культуры в средство унификации и примитивизации потребностей и вкусов массовой аудитории, манипулирования ими, в том числе и посредством внедрения мифологических представлений об окружающем мире, стала ее модификация в обычный рыночный товар, производство и реализация которого, с одной стороны, учитывают предпочтения потребителей, но, с другой стороны, еще в большей степени эти предпочтения формируют.
«Массовая культура, — отмечал создатель теории социоди-намики культуры А. Моль, — возникшая за последние 50 лет как нечто самостоятельное, приобретает черты "мозаичной культуры", составленной в сознании каждого индивидуума из разрозненных фрагментов знаний, которые по определенным статистическим законам оседают в его памяти наподобие геологических осадочных пород и образуют в его мозгу нечто вроде хранилища сообщений, передаваемых средствами массовой коммуникации» [11, с. 364], «эта культура — результат победы цивилизации, основанной на материальном изобилии и на развитии средств массовой коммуникации» [11, с. 350].
Разоблачение потребительской направленности массовой культуры, ее ориентации на насаждение в обществе идеологии по-
требления вещей, где вещью может быть любой материальный объект, продукт духовного творчества человека и в конечном итоге сам человек, вплоть до настоящего времени является магистральной линией работ зарубежных и российских исследователей: философов, культурологов, искусствоведов, социологов, психологов и т.д.
Присущее массовому сознанию стремление к мифологично-сти восприятия окружающего мира находит в массовой культуре последовательное выражение практически во всех ее видах и жанрах, включая экранные искусства — кинематограф и телевидение. В этом отношении будет справедливо считать мифологичность неотъемлемым свойством массовой культуры, определившим всю ее в целом как новую мифологию ХХ века.
Применительно к основной теме настоящей работы наибольший теоретический интерес представляет интерпретация знаковой природы массовой культуры, данная Ж. Бодрийяром. Это связано с тем, что образы, транслируемые телевидением, как правило, помимо непосредственно содержащейся в них информации, имеют и символическое значение, а, как полагал Ж. Бодрийяр, как раз посредством создания и бесконечного тиражирования образов-знаков массовая культура мифологизирует сознание потребителя.
Для характеристики имитационного характера массовой культуры Ж. Бодрийяр ввел термин «симулякр», получивший в настоящее время широкое признание в искусствоведении и культурологии. «Принцип симуляции, — утверждал он, — правит нами сегодня вместо прежнего принципа реальности. Больше нет идеологии, остались одни симулякры... Победила другая стадия ценности, стадия полной относительности, всеобщей подстановки, комбинаторики и симуляции. Симуляции в том смысле, что теперь все знаки обмениваются друг на друга, но не обмениваются больше ни на что реальное» [3, с. 44, 52]. Инструментом симуляции становится бесконечная зрелищ-ность, торжествующая в массовой культуре общества потребления и насаждаемая средствами массовой информации для жаждущей ее массы: «Массам преподносят смысл, а они жаждут зрелища. Массы — это те, кто ослеплен игрой символов и порабощен стереотипами, это те, кто воспримет все, что угодно, лишь бы это оказалось зрелищным» [4, с. 14—15], массы «принимают все и абсолютно все делают зрелищным... им не требуется
смысл», они находятся в области «всеохватывающего гипноза/манипуляции» [4, с. 52].
Образная символичность, присущая мифам, в таком случае оказывается одним из самых эффективных инструментов, позволяющих реализовывать «принцип симуляции» применительно к каким угодно явлениям окружающей действительности.
Мифологизация массового сознания и мифологичность массовой культуры являются отражением состояния самого общества, но одновременно они основываются на тех свойствах мифологии как феномена духовной жизни человека, которые позволяют ей воспроизводиться и быть востребованной даже в современном обществе.
К числу подобных свойств, использование которых играет первостепенное значение в современном мифотворчестве, в том числе и телевизионном, следует, по нашему мнению, отнести тесно взаимосвязанные между собой символизм (или, иначе говоря, зна-ковость) и образность мифологии, а также ее парадигмальность.
Важнейшее теоретическое значение в этом отношении сохраняет символическая интерпретация мифологии немецкого философа Э. Кассирера.
Согласно Э. Кассиреру, в рамках мифологии человек мыслит символами, с их помощью конструирует собственный образ окружающего пространства и воспринимает его как действительный, отождествляет этот образ с реальностью. Но, что еще более важно, само мифологическое сознание придает символическому образу абсолютный характер, принимает его полностью и безусловно, не способно подвергнуть его достоверность никакой проверке, принимает его как некую целостную, неразъемную данность, даже несмотря на возможные противоречия и рассогласования в этом образе. Мифологическое сознание, подчеркивал Э. Кассирер, «существует и живет в непосредственном впечатлении, которому оно вверяется, не "поверяя" его ничем другим. Впечатление является для него величиной не относительной, а абсолютной» [7, с. 89— 90], такое сознание «знает лишь непосредственное наличное бытие и непосредственно действующее. Поэтому отношения, им устанавливаемые, не являются мысленными связями, в силу которых то, что в них входит, одновременно подвергается анализу и синтезу, напротив, они представляют собой своего рода липкую
массу, способную кое-как слепить даже самые разнородные вещи» [там же, с. 79]. Отсюда, как можно сделать вывод, вытекает очевидная корреляция между синкретизмом мифологического сознания и синкретичностью массового сознания современного общества, которая отмечалась нами выше.
Другим важнейшим элементом концепции Э. Кассирера было утверждение образной природы мифологии. Он полагал, что «для мифологического сознания, для которого все элементы содержания сбиваются на один-единственный уровень бытия, для которого все ставшее предметом восприятия уже само по себе обладает характером реальности, с увиденным изображением дело обстоит точно так же, как и с произнесенным и услышанным словом — оно наделено реальными силами. Изображение также не только представляет объект для субъективного восприятия третьего лица, зрителя, но и является частью его собственной действительности и воздействия. Подобно имени человека, его изображение является его alter ego: что происходит с изображением, происходит и с человеком» [там же, с. 55—56]. В результате «в то время как понятийное каузальное суждение разлагает событие на постоянные элементы и пытается "понять" его, исходя из сложности и взаимопроникновения этих элементов, мифологическому взгляду, погруженному в общее представление как таковое, достаточно картины простого совершения самого события» [там же, с. 60—61].
Таким образом, использование этого положения Э. Кассирера позволяет понять механизм воздействия создаваемых мифологией визуальных образов на человека: эти образы, содержащие определенные значимые символы, будут восприниматься им не в качестве некой картины, отражающей с большей или меньшей достоверностью реальность, а в качестве самой реальности, обладающей полнотой достоверности.
В подобной способности мифологического сознания отождествлять символический образ и реальность определенную роль играет коллективное бессознательное, то есть, согласно К. Г. Юнгу, «вторая психическая система, имеющая коллективную, универсальную и безличную природу, идентичную у всех индивидов. Это коллективное бессознательное не развивается индивидуально, но наследуется. Оно состоит из предшествующих
форм, архетипов, которые лишь вторичным образом становятся осознаваемыми» [19, с. 126].
Символистская интерпретация природы мифов Э. Касси-рера в известной мере была развита в работах французских структуралистов. Для нашей работы наибольший теоретический интерес представляет концепция Р. Барта, а поскольку объектом его исследований явилась современная мифология, ее проявления в самых различных областях повседневной жизни человека второй половины ХХ века. Французский лингвист последовательно утверждал, что мифология не просто актуальна для ХХ века, именно современность (неявно отождествляемая им с «обществом потребления») является питательной почвой для новой мифологии: «...наше общество является привилегированной областью мифических значений» [1, с. 299].
Миф, полагал Р. Барт, «представляет собой коммуникативную систему, некоторое сообщение. Отсюда явствует, что это не может быть ни вещь, ни понятие или идея; это форма, способ обозначения» [там же, с. 265]. Поэтому носителем мифического слова может быть практически все, включая и изображения. Миф, в рамках семиотического дискурса, был отнесен Р. Бартом к вторичной знаковой системе. В первичной знаковой системе происходит создание знака в результате ассоциации понятия и образа из первичного материала (любого объекта), а вторичная (сам миф) уже оперирует только этими знаками [там же, с. 277]. Таким образом, концепция Р. Барта, с одной стороны, подтверждает синкретическую природу современных мифов, соответствующую синкретической природе массового сознания, с другой стороны, позволяет увидеть, как посредством сведения реальности к последовательности соединенных между собой знаков-образов деформируется, упрощается картина мира в сознании потребителя массовой культуры. Способность мифа редуцировать сложную действительность сам Р. Барт считал важнейшей функцией мифа в современном обществе: миф «отменяет сложность человеческих поступков, дарует им эссенци-альную простоту, упраздняет всякую диалектику, всякие попытки пойти дальше непосредственной видимости, в организуемом им мире нет противоречий, потому что нет глубины, этот мир простирается в своей очевидности, создавая чувство блаженной яс-
ности. конечная задача всех мифов — сделать мир неподвижным» [там же, с. 306, 319].
Что касается парадигмального характера мифов, то он впервые был обнаружен еще исследователями первобытной мифологии. Так, этнограф Б. Малиновский указывал, что миф — это «активно действующая сила, не интеллектуальное объяснение или художественная фантазия, а прагматический устав примитивной веры и нравственной мудрости» [10, с. 99]. Однако, пожалуй, наиболее последовательно данное свойство мифа обосновал М. Элиаде. В его трактовке «мифы сохраняют и передают парадигмы — образцы, в подражание им осуществляется вся совокупность действий, за которые человек берет на себя ответственность» [16, с. 30, 33], они являются «моделью и, до некоторой степени, оправданием всех человеческих поступков... истинной историей того, что произошло у истоков времени, и предоставляют образец для поведения человека» [17, с. 22].
Именно эта парадигмальность мифов, их ориентация на предложение человеку типичного образца, навязывание практического следования ему и является одним из объяснений того, что в современном мире типичной стала тенденция «выставлять в качестве примера историю одной человеческой жизни и превращать исторический персонаж в архетип». Поэтому, был уверен М. Элиаде, «современный человек подвергается влиянию сильнодействующей, даже если и рассеянной, мифологии, предлагающей целый ряд примеров для подражания» [там же, с. 33]. «Секуляризованные мифы и мифологические образы, размытые и скрытые, обнаруживаются везде; необходимо лишь распознать их», — подчеркивал ученый [там же, с. 34]. Наконец, что также важно для нашей работы, М. Элиаде прямо указывал на то, что в современном обществе происходит «мифологизация личностей, их превращение в образ, служащий примером» и главную роль в этом играют средства массовой информации [18, с. 184].
Обобщая результаты проведенного анализа мифологичности массового сознания и массовой культуры, можно следующим образом определить теоретические основания, позволяющие исследовать феномен личностной мифологизации на российском телевидении:
— массовое сознание и массовая культура являются объективными, необходимыми и взаимосвязанными социокультурными компонентами современного общества, находящими свое отражение в средствах массовой коммуникации;
— массовому сознанию имманентно присущи синкретич-ность, стремление к упрощенному, стандартизированному представлению об окружающем мире и происходящих в нем процессах, и оно наиболее восприимчиво к образному мышлению;
— массовая культура выполняет в условиях индустриального общества двойственную функцию: адаптации, вплоть до имитации и создания симулякров, к массовому сознанию достижений высокой культуры и превращения культуры в продукт повседневного массового потребления;
— потребительский характер массовой культуры определяет методы и формы ее производства и использования, в которых ключевую роль играют средства массовой коммуникации;
— массовому сознанию и массовой культуре имманентно присуща мифологичность, позволяющая ослабить переживаемые социокультурные (ценностно-идентификационные) противоречия, дать выход бессознательным инстинктам и переживаниям;
— мифологизации, как вербальной, так и визуальной, может быть подвергнут любой объект социальной действительности;
— мифологическое мышление отождествляет реальность с ее вербальным и/или визуальным образом;
— мифологизация использует символические (знаковые) системы воздействия на сознание и подсознание потребителя мифов;
— мифологическое мышление стремится к упрощению, редуцированию представлений об окружающем человека социуме посредством использования в его объяснении «логики чудесного» и/или апелляции к архетипическим образцам;
— мифология предлагает ее потребителю персонифицированные парадигмальные образцы понимания мира и социального поведения в нем.
Список литературы References
1. Барт Р. Мифологии. М., 2008.
Barthes R. Mytholigies. Moscow, 2008.
2. Бауман З. Текучая современность. СПб., 2008.
Bauman Z. Liquid modernity. Saint-Petersburg, 2008.
3. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000.
Baudrillard J. Symbolic exchange and death. Moscow, 2000.
4. Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства, или Конец социального. Екатеринбург, 2000.
Baudrillard J. N. The shadow of the silent majorities or The end of the social. Yekaterinburg, 2000.
5. ГолосовкерЯ. Э. Избранное. Логика мифа. М.; СПб., 2010.
Golosovker Ya. Selected works. The logic of myth. Moscow; Saint Petersburg, 2010.
Golosovker Ja. Je. Izbrannoe. Logika mifa. M.; Cpb., 2010.
6. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1990.
Durkheim E. The division of labour in society. Sociological method. Moscow, 1990.
7. Кассирер Э. Философия символических форм: В 2 т. Т. 2. Мифологическое мышление. М.; СПб., 2001.
Cassirer E. Philosophy of symbolic forms: In 2 vols. Vol. 2 Mythological thinking. Moscow — Saint-Petersburg, 2001.
8. Кондаков И.В., Соколов К..Б, Хренов Н.А. Цивилизационная идентичность в переходную эпоху: культурологический, социологический и искусствоведческий аспекты. М., 2011.
Kondakov I., Sokolov K, Khrenov N. Civilisational identity in a transitional epoche: cultorological, sociological and fine-arts method. Moscow, 2011.
KondakovI.V., SokolovK.B., HrenovN.A. Civilizacionnaja identichnost' v perehodnuju jepohu: kul'turologicheskij, sociologicheskij i iskusstvovedche-skij aspekty. M., 2011.
9. Лебон Г. Психология толп. М., 1998.
Le Bon G. The Crowd: A Study of the Popular Mind. Moscow, 1998.
10. Малиновский Б. Магия, наука и религия. М., 1998.
Malinovsky B. Magic, science and religion. Moscow, 1998.
Malinovskij B. Magija, nauka i religija. M., 1998.
11. Моль А. Социодинамика культуры. М., 2008.
Moles A. Sociodynamics of culture. Moscow., 2008.
12. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. Избранные труды. М., 1997.
Ortega y Gasset /.The revolt of the masses. Selected works. Moscow, 1997.
13. Тард Г. Мнение и толпа // Психология толп. М., 1999.
Tarde G. The opinion and the crowd // The psychology of crowds. Moscow, 1999.
14. Фрейд З. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд З. По ту сторону принципа удовольствия. М., 1992.
Freud Z. Group psychology and the analysis of the ego. // Freud Z. Beyond the pleasure principle. Moscow. 1992.
15. Цуладзе А. М. Политическая мифология. М., 2003.
Tsuladze A. Political mythology. Moscow, 2003.
Culadze A. M. Politicheskaja mifologija. M., 2003.
16. Элиаде М. Миф о вечном возвращении (Архетипы и повторение) // Элиаде М. Космос и история. М., 1987.
Eliade M. The myth of the eternal return (Archetypes and repetition) // Eliade M. Cosmos and history. Moscow, 1987.
17. Элиаде М. Современные мифы // Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М.; К., 1996.
Eliade M. Contemporary myths // Eliade M. Myths, dreams and mysteries. Moscow; Kiev, 1996.
18. Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1996.
Eliade M. Aspects of a myth. Moscow, 1996.
19. Юнг К. Г. Структура души // Юнг К. Г. Проблемы души нашего времени. М., 1994.
Jung K. G. Structure and dynamics of the psyche // Jung K.G. The spiritual problem of modern man. Moscow, 1994.
Данные об авторе:
Маркосян Дустрик Грагатовна — аспирант Всероссийского государственного университета кинематографии имени С. А. Герасимова (ВГИК). E-mail: [email protected]
Data about the author:
Markosyan Dustrik — PhD student, Gerasimov Institute of Cinematography (VGIK). E-mail: [email protected]
