CC BY
76
УДК 81-114.2
Т.А. Сидорова
ТЕКСТОВАЯ МОТИВАЦИЯ КАК КОГНИТИВНЫЙ ПРОЦЕСС ЭСТЕТИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ (на материале рассказов Т. Толстой)
Исследование базируется на идеях и концепциях когнитивной поэтики, разрабатываемых в работах М.М. Бахтина, В.И. Заики, А. Киклевича, Л.В. Миллер, И.А. Тарасовой, Ю.А. Сорокина и др. Статья представляет собой попытку включить текстовую (эстетическую) мотивацию в предмет когнитивной поэтики. Новизна исследования обусловлена обращением к текстовой мотивации как процессу познания, детерминирующего эстетическую коммуникацию. В процессе исследования осмысливаются динамический и статический аспекты текстовой мотивации, раскрываются механизмы формирования и дешифровки деривационных смыслов.
Ключевые слова: текстовая мотивация, эстетическая мотивация, эстетическая коммуникация, ментальные структуры, фрейм, концепт, деривационные смыслы, деривационно-смысловое пространство текста.
Феномен эстетической мотивации можно рассматривать с двух позиций: порождения и восприятия.
Автор текста моделирует действительность в соответствии со своими интенциями, мировоззрением, мироощущением, т.е. в тексте мы имеем дело с авторской картиной мира, вторичной по отношению к языковой. Именно автор, как языковая личность, кодирует те или иные смыслы посредством языковых средств, в том числе и словообразовательных.
В тексте автор моделирует не столько словообразовательные значения, сколько имплицитные смыслы (культурные, социальные, психологические, индивидуально-авторские и др.), которые расширяют мотивационную структуру слова за счет эстетически значимого компонента. Текстовые деривационные смыслы объективируют определенные представления, понятия, чувственные образы, которые становятся основой внутренней формы слова, поскольку в тексте референт создается самим автором.
В художественных текстах любое авторское новообразование вызывает интерес читателя, следовательно, связано с феноменом познания. Однако здесь важную роль играет внутритекстовая мотивация, поэтому языковые закономерности сочетаемости словообразовательных единиц, в том числе морфов, производящих основ с морфами, не актуальны: в тексте формируются новые синтагматические связи, которые коррелируют с языковыми. При этом в интерпретационный процесс вовлекаются не только исходный контекст, но и интертекст автора, а также культурный, социальный, психологический, когнитивный контек-
сты. Внутренняя форма производного в художественном тексте может стать компонентом личностного смысла, что отражается и на понятийном содержании текста.
Таким образом, художественный текст -особая функциональная система, в которой словообразовательные значения, как и другие, испытывают влияние художественной условности, что способствует трансформации смыслов, образному переосмыслению общеязыковых значений. Воспитанное на языковых закономерностях читательское сознание в художественном тексте осмысляет производное слово как определенную семантическую структуру, за которой стоит концептуальная сущность. Мы считаем текстовую мотивацию (позиция автора) и ее дешифровку (позиция читателя) познавательным процессом. Поэтому вслед за Н.Н. Болдыревым полагаем, что «в любом познавательном процессе выявляются две стороны: статическая, отражающая определенные результаты (знания), и динамическая, связанная с самими мыслительными операциями, ведущими к достижению этих знаний, а также направленными на их интерпретацию или переосмысление» [Болдырев 2006: 37].
В носителе языка до автоматизма доведено общее восприятие деривационной структуры слова, на базе которой формируется текстовая моти-вационная структура. В процессе восприятия текста читатель опирается на мотивационные признаки, актуализируемые в тексте, и расшифровывает деривационные смыслы, передаваемые окказиональными лексемами. Автор моделирует действительность в соответствии со своим мирови-дением, т.е. вносит собственную когнитивно -мо-
дальную информацию, которая кодируется и посредством словообразовательных единиц. Опора на контекст позволяет увидеть деривационные смыслы в тексте, отличные от языковых (динамическая сторона текстовой мотивации). Категоризация этих смыслов формирует определенный ментальный образ (структуру), который может интегрироваться с другими, указывая читателю на авторский замысел (статическая сторона текстовой мотивации). При этом индивидуально-авторские смыслы взаимодействуют с общеязыковыми.
В художественном тексте наблюдается повышенная словотворческая активность. Вкладывая в текст необходимую информацию, автор придает ему целенаправленность, призванную стимулировать мыслительную деятельность читателя. Поскольку в тексте моделируются фрагменты реальной или вымышленной действительности, выбор языковых средств зависит от языкового сознания автора и его мировидения. Полагаем, что художественный текст невозможно глубоко проанализировать без обращения к его деривационно-семантическому аспекту, который формируется словообразовательными средствами.
Единицы словообразовательной системы в художественном тексте являются знаками, подчиняющимися как общему эстетическому коду, так и производному от него мотивационному. Этот код может быть лишь частично общим для автора и читателя, и недостаточное знание кода приводит к недопониманию текста. При формировании производного в тексте компоненты, кажущиеся очевидными, опускаются. Остаются только члены отношения, т.к. слово строится не из разрозненных морфем, а на основе отношений между логически равноправными реалиями. Такие отношения отражают ту или иную онтологическую ситуацию, и выбор компонентов, выражающих определенные отношения, зависит от многих факторов. Как же осуществляется переход от мысли к слову?
Автор выбирает словообразовательную модель потому, что в его сознании, как и в сознании читателя, хранится знание о словообразовательных моделях, морфемной синтагматике, словообразовательных значениях, и порождение слова зависит от закономерностей словообразовательной системы, связано с ее единицами. Словообразовательная морфема становится в тексте средством квантования элементов сознания на дискретные понятия. Вербализация этих понятий - выбор из всего знания о предмете самых броских призна-
ков, эстетически значимых с точки зрения автора. Задача читателя - интерпретировать не только эти признаки в производном слове, но и ответить на вопрос, с какой целью автор их актуализирует. Таким образом, в художественном тексте на первый план выдвигается не значение, а смысл, который нуждается в интерпретации.
С помощью словообразовательных средств автор создает дополнительные фразовые и общетекстовые смыслы, способные уточнять, усиливать, расширять и трансформировать основные смыслы. Кроме того, словообразовательные средства способны быть самостоятельными репрезентантами смыслов, требующих особого подхода к их интерпретации. В.В. Степанова отмечает различное толкование понятия «смысл» в зависимости от позиции - лексикографической, лекси-косистемной, функциональной, речемыслитель-ной [Степанова 2006: 120-130]. Так как мы воспринимаем текст как результат дискурсивной деятельности, наше понимание смысла базируется на определении И.П. Тарасовой: «смысл, будь то отдельный смысл, смысл слова или смысл предложения-высказывания, являет собой некую комбинацию мыслей, отражающую определенный фрагмент действительности. Смысл и значение представляют собой единство соотносительных явлений. Смысл принадлежит мыслительной сфере и реализуется в значении, относящемся к внутренней стороне языка и репрезентирующем те связи, которые и составляют смысл» [Тарасова 1992: 108]. Смысловая зависимость компонентов текста друг от друга обусловливает и взаимозависимость деривационных и лексических смыслов.
В основе интерпретации лежит процесс восстановления мыслительной деятельности автора, который с помощью специальных приемов активизирует в сознании читателя определенные структуры знания. Процесс понимания текста будет осуществляться только в результате возникновения структурных связей между этими квантами знания.
Антропоцентрический подход к анализу текста позволяет постигнуть смыслы в тесной связи с сознанием автора, его мышлением, культурой. Текст воспринимается читателем субъективно, но сам по себе он существует объективно и аккумулирует философские, исторические, духовные воззрения автора. Распредмечивая деривационные смыслы, мы в процессе их категоризации можем интерпретировать интенциональные смыслы.
Так, в рассказе Т. Толстой «Лилит» мир отождествляется с водой, символизирующей начало и конец всего сущего. Концептуализируется представление о подвижном мире, который движется в направлении от прошлого к будущему. Он искрится, переливается, меняется. При восприятии текста актуализируется мотив непостоянства мира. Автор сравнивает женщин с водой: Они смотрят на воду, они сидят у воды, они сами - вода, эти женщины начала века, ундины, наяды, глубокие омуты (Толстая Т. Лилит). Возникает образная парадигма: женщины - вода, женщины - ундины, женщины - наяды, женщины -глубокие омуты. Парадигма концептуализирует такие признаки, как божественность, привлекательность, обольщение, смерть, опасность. Возникает представление о женщинах как божественных, красивых, обольщающих мужчин, готовых из-за несчастной любви покончить с собой, представляющих опасность для мужчин. Вода как архетипический образ конца и начала наиболее полно воплощает в себе женский тип сознания: непостоянство женской природы. Женщина -бескостная наяда. Они сидят, они лежат, бескостные, струящиеся, охотно слабые (Толстая Т. Лилит). Сочетания бескостные женщины, струящиеся женщины маркируют созданный автором референт. Так, производное «бескостная» актуализирует в тексте сему «легкости». Формируется представление о женщине как невесомой, слабой и управляемой (ассоциация с «бесхребетные»). Для нее до сих пор важна внешняя атрибутика: шляпка - символ женщины. Женщина - это все еще шляпка, женщина без шляпки все еще не одета, не украшена (Толстая Т. Лилит). Образная парадигма дополняется новым компонентом: женщина - шляпка. Все образы формируют авторский референт, дополняя деривационное значение производного бескостный эстетическим смыслом. Префикс бес- имеет словообразовательное значение «отсутствия того, что названо в производящем слове», в контексте производное означает «отсутствие настоящей, духовной жизни». Корень -кост-, изоморфный лексеме «кости», становится знаком в тексте - символом мифологизации сознания женщины. При этом формируется образ женщины слабой, беспринципной, безвольной, живущей сегодняшним днем и мыслящей себя бессмертной. Эти смыслы и являются эстетически значимыми. Женщина - чудное розовое, непропеченное тесто с цукатами родинок; тронь пальцем - останется ямка (Толстая Т. Лилит). За
словосочетанием «непропеченное тесто» тоже стоит авторский референт. Актуализируются семы «беспринципная», «поддающаяся», «мягкая», «неприятная». Тесто как естественный объект мира имеет первичные концептуальные признаки: оно мягкое, из него можно делать любые формы. Непропеченное тесто вызывает неприятные вкусовые ощущения. Отсюда и названные выше вторичные признаки, приписываемые женщине. Эстетический мотивационный код - отождествления сферы человека со сферой быта (тесто) реализует авторскую интенцию понижения социального статуса женщины (образ непропеченного теста принижает женщину, маркирует ее ущербность). Женщина в рассказе Т. Толстой становится про-тотипическим образом, признаки которого маркируются как типичные. Для актуализации этих признаков используются не только образные парадигмы, но и деривационные средства.
Т. Толстая рисует образ женщины в целом, намекая на извечную и непостижимую тайну женской природы. Образная парадигма с инвариантным компонентом «женщина» дополняется вариантными составляющими: женщина - цветник, женщина - взбитый белок, женщина - клумба, женщина - сад, женщина - город: Легкие, пышные цветники; взбитый белок; пышноскладчатые и ниспадающие, закрывшие пол-лица, закрывшие лох-несский изгиб белой шеи. Каждая как клумба, как сад, как взбегающий на гору город (Толстая Т. Лилит). Производные «пышноскладчатые» и «ниспадающие» актуализируют внешнюю положительную высокую оценку (богатое убранство шляп), но лексема «лох-несский» вызывает рефлексию (ассоциацию с лох-несским чудовищем), что резко снижает оценку и актуализирует сему «излишество». Так формируется авторский смысл: во внешнем описании женщин автор отмечает противоестественность, фальшивость красоты. Актуализируется мотив абсурдности, и концептуализируется признак бездуховности женщины. Это эстетический компонент текстовой мотивации, которая реконструируется в результате когнитивной деятельности и становится составляющей частью эстетической коммуникации (коммуникативная модель: автор-читатель). Женщина в рассказе изображается на фоне разрушающего ее времени. Сегодня это трясущаяся парализованная старуха с дрожащей от паркинсонизма рукой. Но эта женщина древняя как океан, символизирующая бесконечность и безмерность женской натуры. Этот признак женщины мотивируется «водными» образами (река, водово-
рот, океан, наяды, омут и т.д.). Мотивы воды и древности реализуют отношения причины и следствия, что связано с представлением о происхождении жизни.
В рассказе «Нехоженая Греция» автор описывает красоту греческой природы: ...И в море -острова, такие розоватые, как пенка какао (Толстая Т. Нехоженая Греция). Море - зеркало, сквозь которое человек видит эти розоватые острова: пустынные, райские. Производное «розоватые» имеет значение «чуть розовый, слегка розовый». Контекст формирует эстетический компонент мотивации: «не такие, какими кажутся». Это острова - миражи, призраки, кажущиеся людям райским местом, где даже человек может почувствовать себя Богом. Сравнение с пенкой какао - прием «заземления», способ актуализации модальности (иронии) автора. Актуализируется мотив иллюзорности жизни, эфемерности бытия (ассоциация с выражением «смотреть на мир сквозь розовые очки»). Люди возомнили себя Богами. Мотив иллюзорности поддерживается и производным «эфирная»: кажется, быстро обернешься - и поймаешь краем глаза край мелькнувшей эфирной одежды (Толстая Т. Нехоженая Греция). «Эфирная одежда» (божественная), на самом деле всего лишь - видимость, обман зрения (эфир = воздух).
В тексте реализуются смыслы: языковой («из эфира»), эстетический («обман, иллюзия»). Таким образом, под влиянием синтагматических связей формируются текстовые деривационные смыслы, обусловливающие различные уровни деривационно-смыслового пространства как формата знаний, имеющего текстовую природу: понятийный, образный, когнитивный, ценностный, эстетический [Сидорова 2012: 324-328]. Понятийный слой актуализируется языковыми деривационными значениями, образный - приемами мета-форизации, метонимизации, символизации. Когнитивный уровень базируется на модальных пропозициях, пресуппозициях, ассоциациях, ситуациях и компонентах ситуаций, актуализируемых деривационными средствами. Ценностный уровень формируется мотивами, образами, идеями, представлениями автора. Например, на базе модальных пропозиций формируется идея «от нас самих зависит приобретение веры и выход из тьмы», на базе культурных пресуппозиций (о них сигнализируют морфемы) возникают мотивы воды, круга, начала и конца, жизни и смерти, деградации и др. Все уровни деривационно-смыс-
лового пространства формируют эстетические смыслы, маркирующие специфику эстетической коммуникации.
Культурные деривационные смыслы становятся одним из средств декодирования концептуального смысла художественного текста. Благодаря им читатель получает информацию эстетико-художественного характера.
Деривационно-смысловое пространство формирует знания, которые являются результатом восприятия, интерпретации и понимания мира. Тем самым они становятся единицами сознания. Включаясь же в дискурсивный процесс, эти знания становятся единицами языкового сознания.
Текстовая мотивированность слова является вторичной, производной от других видов (лексической, фонетической, структурной, словообразовательной, семантической). Как языковая мотивация является результатом категоризации действительности, так и текстовая - следствие вторичной (авторской) категоризации. Мотивационная структура эстетически мотивированного слова включает эстетический текстовой компонент, который может быть как эксплицитным, так и имплицитным. Формируется эстетический компонент мо-тивационной структуры под влиянием ассоциативных, образных, сакральных, интертекстовых и других смыслов. В свою очередь, каждая морфема в структуре слова в контексте получает особое осмысление и способна выражать дополнительные смыслы, которые мы относим к деривационным. Именно эти смыслы обусловлены эстетической мотивацией, т.е. являются результатом текстовой мотивированности слова. Полагаем, что в мотивационной структуре таких слов большую роль играют не языковые, а экстралингвистические компоненты, актуализируемые внутритекстовыми и интертекстовыми связями. Предпосылкой создания смысловой структуры текста являются системно-функциональные свойства языковых единиц, в том числе и словообразовательных. Художественный текст является той средой, которая актуализирует экспрессивно-эстетические функции мотивационной структуры слов, приобретающей в тексте другие механизмы репрезентации.
Данный аспект мотивологии только начал изучаться. В большинстве современных работ внутритекстовая мотивированность анализируется с позиций коммуникативной стилистики. Однако уже имеются исследования, в которых эстетическая мотивированность слова рассматривает-
ся как результат «влияния всей текстовой системы» [Болотнова 1998: 3-8]. Под эстетической мотивированностью мы понимаем наличие в слове такой мотивационной структуры, которая репрезентирует эстетический код текста и актуализирует эстетически значимые концептуальные смыслы, стоящие за морфемной структурой слова. Понятия «текстовая мотивация» и «эстетическая мотивация» для нас являются тождественными. Основу нашей концепции составляет положение о связи эстетической мотивированности слова как с деривационными смыслами текста, так и с другими текстовыми смыслами. В художественном тексте, как вторичной модели мира, наблюдается вторичная концептуализация уже известных концептов, что обусловливает особый характер внутренней формы, мотивационный компонент которой приобретает эстетическую значимость. Текст в данном случае становится средой, порождающей новые знания об объектах действительности. Основной стратегией определения смыслов морфем и производных в тексте является установка на текстовые деривационные смыслы и их связи с когнитивным пространством. Поскольку основным объектом исследования являются производные слова, в качестве основополагающего нами принято положение Е.С. Кубряковой о том, что производная лексика вооружает говорящих «схемами соединения определенных структур знания с определенными словообразовательными конструкциями, механизмами словообразовательного моделирования и стратегиями извлечения семантики из ее единиц, процедурами обработки новых данных и т.п.» [Кубрякова 2004: 393].
Следует заметить, что каждый автор индивидуально использует деривационные средства. Так, одной из стилевых доминант Т. Толстой становится структурирование фреймовых деривационных смыслов.
В ее произведениях целый ряд производных приобретает новую фреймовую структуру, актуализируемую в контексте.
М. Минский полагает, что процессы человеческого мышления базируются на хранящихся в его памяти материализованных, многочисленных, заполненных структурах данных - фреймах, с помощью которых человек осознает зрительные образы (фреймы визуальных образов), понимает слова (семантические фреймы), рассуждения, действия (фреймы-сценарии), повествования и т.д. «Именно фрейм является структурой данных для представления стереотипной ситуации. Ситуация
понимается здесь в обобщенном смысле, т.е. это может быть действие, рассуждение, зрительный образ, повествование и т.д. Фрейм представляет собой не одну конкретную ситуацию, а наиболее характерные, основные моменты ряда близких ситуаций, принадлежащих одному классу. Любые знания о мире можно представить себе в виде некоторых общих универсальных фрагментов, которым соответствуют свои системы фреймов и из которых можно формировать новые системы фреймов, соответствующие некоторым новым представлениям» [Минский 1978].
Т. Толстая посредством моделирования новых фреймов демонстрирует изменение ценностных установок в обществе.
Например, за производным «обжуливание» в рассказе «Нехоженая Греция» стоит референт, моделируемый автором в виде фрейма. Стереотипная ситуация, стоящая за фреймом, включает следующие компоненты: недополучение сдачи (событийная пропозиция), взвинчивание цен (событийная пропозиция), приготовление пищи из обрезков (модальная пропозиция), приготовление пищи спустя рукава (оценочная пресуппозиция). Фреймы визуальных образов стоят за производными «туристское» (место) и «столовка». Фрейм «туристское место» включает следующие компоненты: цепь пансионатов вдоль моря (объектные компоненты ситуации), полоса пляжа, бетонная набережная (сувенирные, кофейные, пляжные лавки), полоса гостиниц, шумная проезжая дорога (с грузовиками и мотоциклами). Производное «туристское» имеет языковое значение «имеющее отношение к туристам, предназначенное для туристов». Компоненты фрейма значительно расширяют смысл производного и формируют эстетический смысл: здесь доминирует комфорт, а не природа. Это асфальтовый туризм, а не настоящий, с романтикой. Так автор выражает собственное негативное отношение к такому туризму.
Производное «столовка» тоже становится фреймом визуального образа со следующими компонентами: доверие (оценочная пресуппозиция), неприметное здание, простота, лампочки в бумажных колпаках, качественная еда (не Биг Мак), усталый путник, которому всегда рады принести еду (модальная пропозиция). В тексте возникает оппозиция «таверна - столовка». Преобладает хорошее, качественное обслуживание, простота и надежность, доброжелательное отношение к людям. Суффикс -к-, выражающий уничижительное значение в языке, в тексте становит-
ся средством актуализации эстетической оппозиции «свое - чужое». Столовка - это свое.
В рассказе «Королевский покой» формируется новый семантический фрейм «собирательный заказчик». Автор вводит это понятие в связи с тем, что изменилось отношение к заказчикам. Во времена дефицита к заказчику относились свысока, без уважения. Теперь все наоборот. В тексте фрейм включает следующие компоненты: король, царь (оценочные номинации, актуализирующие культурные пресуппозиции, - отношение к королю или царю как высокопоставленным особам), философ (пресуппозиции, учитывающие запросы заказчика), мечтатель, знаток истории литературы, титанический труд (пресуппозиции, учитывающие нужды заказчика), мечтающий о покое, косолапый новичок (снисходительное отношение к заказчику). В контексте собирательный заказчик отождествляется с «косолапым новичком». Номинация концептуализирует признаки неуклюжий, неумеха, неуверенный, неопытный. Этот заказчик все свое время проводит в покое, праздности и лености, поэтому его неосведомленность используется против него: им просто манипулируют, играя на слабых сторонах.
Весьма интересным является прием формирования концепта ЖЕСТЯНКА в рассказе Т. Толстой «Йорик». Концепт имеет понятийный уровень («банка из жести», «банка из-под тушенки»); образный уровень («братская могила для одиноких пуговиц», «место локализации мелкого населения», «пространство для черепков прошлого»); символический уровень («прошлое», «история России», «личная история», «память», «связь времен»); ценностный уровень (жестянка - святыня, очищающая и возвышающая душу героини). При формировании уровней концептуализируются внутрисловные деривационные смыслы (понятийный уровень), синтагматические (образный), блоч-но-текстовые деривационные смыслы (символический и ценностный уровни). Эстетически значимым смыслом становится и осмысление жестянки с местом проживания Йорика. Вещь (частичка, ус) оживает, получая имя. В библейских текстах имя означало «сущность», «память», «сила», «святыня», «заповедь» (сакральный смысл). В целом формируется многоплановый образ.
Таким образом, фреймовые деривационные смыслы в большей степени связаны с образными и ценностными слоями деривационно-смыслового пространства и с мотивационно-прагматическим
аспектом текста. Мотивация этих смыслов обусловлена внелингвистическими контекстами: культурными, социальными, когнитивными, психологическими. Деривационно-смысловое пространство как текстовой формат знаний взаимодействует с такими форматами знаний, как контекст и интертекст, маркирующими специфику эстетической коммуникации. Это важный фактор формирования эстетической мотивации в тексте.
Одним из важнейших условий формирования деривационно-смыслового пространства является становление деривационных единиц объектом авторской рефлексии, а значит, и читательской.
Особенность функционирования деривационно-смыслового пространства определяется прежде всего его способностью управлять познавательной деятельностью читателя. Деривационно-смысловое пространство является средством фрагментации авторской картины мира и средой для деривационных единиц. Именно в этой среде деривационные единицы преобразуются в художественные средства, выполняющие эстетические функции.
Таким образом, текстовую мотивацию как результат познавательной деятельности автора и читателя следует считать компонентом когнитивного аспекта эстетической коммуникации.
Список литературы
Болдырев Н.Н. Прототипический подход: проблемы метода // Международный конгресс по когнитивной лингвистике: сборник материалов. 26-28 сентября 2006 г. Тамбов, 2006. С. 34-39.
Болотнова Н.С. Эстетическая мотивированность слова в лексической структуре художественного текста // Актуальные проблемы дериватоло-гии, мотивологии, лексикографии: материалы Всероссийской конференции, посвященной 120-летию Томского университета. 27-29 марта 1998 г. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1998. С. 3-8.
Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получений знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения // Роль языка в познании мира. М., 2004. С. 393-397.
Минский М. Структура для представления знаний // Психология машинного зрения. М.: Мир, 1978. С. 249-338.
Сидорова Т.А. Когнитивный аспект традиционных проблем словообразования и морфеми-ки: монография. Архангельск: СОЛТИ, 2012. С. 324-328.
Степанова В.В. Слово в тексте. Из лекций по функциональной лексикологии. СПб.: Наука: САГА, 2006. С. 120-130.
Тарасова И.П. Структура смысла и структура личности коммуниканта // Вопросы языкознания. 1992. № 4. С. 108-113.
Толстая Т.Н. Лилит. Нехоженая Греция // День: личное. М.: Подкова, 2001. С. 112-123; 139-158.
Толстая Т.Н. Йорик // Не кысь. М.: Эксмо, 2010. С. 343-346.
T.A. Sidorova
TEXT MOTIVATION AS COGNITIVE PROCESS OF AESTHETIC COMMUNICATION
(on short stories by T. Tolstaya)
The research is based on cognitive poetics ideas and concepts developed in works by M.M. Bakh-tin, V.I. Zaika, A. Kiklevich, L.V. Miller, I.A. Tarasova, Y.A. Sorokin et al. The present article is an effort to include text (aesthetic) motivation into the subject matter of cognitive poetics.
The research is based on a thesis that cognitive poetics is an interdisciplinary sphere of a literary text study. The target of the research is verbal aesthetic activity. The subject matter is text motivation as a cognitive process of aesthetic communication. In the research we use one of cognitive poetics methods - that of reconstruction of derivational senses in the text, as well as methodology of contextual and interpretational kinds of analysis. The dynamic and static aspects of text motivation are being comprehended in the research process. We reveal mechanisms of forming and decoding derivational senses constituting the derivational-sense space as a special format of knowledge having text nature.
The research results broaden the scope of ideas about mechanisms of text reception and could be useful for studying an individual sphere of concepts and the conceptual structure of a literary text. The article proves the necessity to consider text motivation as a pragmatic component of aesthetic communication.
Key words: text motivation, aesthetic motivation, aesthetic communication, mental structures, frame, concept, derivational senses, derivational-sense text space.
