CC BY
86
ЛИТЕРАТУРА
1. Горелов В. И. Лексикология китайского языка: учеб. пособие для студентов пед. университетов.М.: Просвещение, 1984. 216 с.
2. Иванов В. В. Терминология и заимствования в современном китайском языке. М.: Наука, 1973, 135с.
3. Кленин И. Д., В. Ф. Щичко. Лексикология и фразеология китайского языка. Курс лекций. М., 1978.
4. Реформатский А. А. Что такое термин и терминология? Вопросы терминологии. М.: Наука, 1961. 324с.
5. Суперанская А. В., Н.В. Подольская, Н.В. Васильева Общая терминология: Вопросы теории. М.: Наука, 1989.243с.
6. Суперанская А. В., Подольская Н. В, Васильева Н. В. Общая терминология: Терминологическая деятельность. Изд.3-е. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 288 с.
7. Семенас А. Л. Лексика китайского языка. М.:АСТ: Восток-Запад, 2007. 284 с.
8. Шелов С. Д. Термин. Терминологичность. Терминологические определения. СПб.: Филологический фак-т СПбГУ, 2003. 280 с.
9. Фролова О. П. Словообразование в терминологической лексике современного китайского языка. Новосибирск: Наука, 1981. 132 с.
10. ж/^1^025-270^Ш, 2007^0
11. У Ликунь. Об аффиксальном терминообразовании в китайском языке // Сборник материалов научной конференции «Научнотехническая терминология». М.: ВНИКИ, 2002. Вып.2.
УДК 410
ББК Ш 09
Ю. М. Папян
текст и основные разновидности употребления языка
В научной статье раскрываются актуальные вопросы текста и разновидностей употрбления языка. Текст обладает такими свойствами, которые необходимо учитывать в описании разновидностей употребления языка и в классификации этих разновидностей.
ключевые слова: стилистика, текст, употребление языка, словесные ряды, приращение смысла.
Uy. M. Papyan
text and basic varieties of language use
The article reveals urgent problems of a text and the language use varieties. A text possesses such peculiarities that should be taken into account when describing language use varieties and classifying them.
Key words: stylistics, text, language use, word groups, extensive semantic value.
Для стилистики язык вне употребления, которое проявляется только в тексте, не существует и каждый отдельный момент его употребления зависит от множества разнообразных взаимосвязанных факторов, влияющих на осо-
бенности раскрытия темы. Следовательно, и изучать язык, а также строить определённые умозаключения о нём, его свойствах, можно только с опорой на текст как целое, в котором и выражается феномен употребления языка: язык существует только для текста.
Функциональная стилистика (если судить по учебникам М. Н. Кожиной и её статьям в «Стилистическом энциклопедическом словаре русского языка» — 2003 г., наиболее полно отразившей в своих работах принципы и методы исследования языка в данной области) считает стилистику текста одним из о из своих разделов [12, с. 577, 583], одновременно как бы не замечает основного положения этого «раздела» о том, что язык реализуется в тексте, продолжая придерживаться почти тех же принципов в описании функциональных стилей, которые были известны ещё в 50-60 гг. ХХ в. — во времена оформления функциональной стилистики как особой научной дисциплины. С одной стороны, отличительной чертой функциональной стилистики признаётся «изучение не языка как имманентной сущности, но использования его в реальных актах речевого общения» [12, с.576] (надо понимать, что и для функциональной стилистики «реальные акты речевого общения» представлены в текстах). С другой стороны, это направление продолжает колебаться между «языком и речью» и опираться на отвлечённую от текста стилистическую окраску языковых единиц, статистические данные (частотность употребления окрашенных средств), монолитные и монологические (литературные) формы употребления языка и пр.
Особенно это заметно в принципах разграничения стилей и в их классификации, которая выросла, можно сказать, на описании разновидностей языка («функциональных стилей») как совокупности языковых единиц, объединённых общностью формальных показателей и их значений, отражающей сходство или различие этих стилей. При этом количественные показатели, полученные в «вероятностностатистическом аспекте», служат нередко обоснованию теории функциональных стилей. За этим аспектом ученые видят речевую системность как «взаимосвязь языковых средств в конкретной речевой разновидности» [5, с.48]. Системность видят прежде всего в том, что разновидность повторяет окраску языковых единиц, и, наоборот, единицы повторяют окраску разновидности: «В результате этой взаимосвязи образуется общая функционально-стилевая окраска речи, которой обладает также та или иная отдельная языковая единица в контексте данной речевой разновидности» [5, с.48]. При таком подходе все стилистическое многообразие, с которым люди сталкиваются при непосредственном употреблении языка, сводится к тому, что «весь текстовой (речевой) континуум как носитель функциональных стилей» подразделяется на пять-шесть известных разновидностей («функциональных стилей») [12, с.290]. Образование и существование разновидностей получает довольно логичное объяснение через категорию семантико-стилистического поля («полевой структуры функционального стиля»): «специфика каждого функционального стиля соотносится с узким кругом центральных под-стилей и жанров, в наиболее чистом виде и наиболее полно представляющих эту специфику как лингвистическое воплощение влияния на речь прежде всего базовых экстралингвисти-ческих стилеобразующих факторов» [12, с.290]. Таким образом ссылкой на экстралингвистиче-ские факторы осуществляется уход от анализа текста как композиционного целого к полевой структуре (к сожалению, категория поля плохо приспособлено к анализу текста; подробнее об этом см: [8]) как модели функционального стиля, которая позволяют говорить о «центре и периферии, включая случаи пересечения и взаимодействия разных функциональных стилей» [12, с.290]. Дальше употребления слова «взаимодействие» функциональная стилистика не пошла, поскольку предпочитает иметь дело с «узким кругом центральных подстилей и жанров», в наиболее чистом виде и наиболее полно представляющих её учение. Но это учение, к сожалению, не соответствует реальному употреблению языка. Уже давно было замечено В.В.
Одинцовым, что «функциональная стилистика не знает, что делать с обычными текстами, видя в них смесь разных стилей» [7, с. 53].
Многие тексты живут «чужими стилистическими рядами» [11, с.69]. Если учесть, что некоторые отрезки текста можно с точки зрения языковой организации рассматривать как относительно независимые, самостоятельные композиционные целые, в какую из моделей учения о стилях можно вписать, например, следующий текст (отрывок из письма В.В. Виноградова жене)?
Еду в Вятку. Горьковское ПП ОГПУ дало мне удостоверение, что я направлен туда. <. . .> разница между полноправным гражданином и ссыльным та же, что в грамматике между действительным и страдательным залогом (скажите Лое, что такие залоги существуют - он сомневался). Я направлен, привезен, послан и т.п. - вот так я стараюсь мыслить (17-18 апреля1934) [13, с. 481].
В этом тексте есть языковые единицы разнообразной функционально-стилистической окраски, слова, которые, согласно функциональной стилистике могут быть названы «элементами других функциональных стилей», потому что это — «не целостное отражение какого-либо стиля» [5, с. 55]. Но рассматривать их в качестве таких «несистемных», с точки зрения функциональной стилистики, «элементов», думаем, недопустимо. Здесь важно, что они не просто «элементы других стилей», а компоненты текста, влияющие на его содержание и стиль. Эти компоненты образуют свои словесные ряды — структурные основы текста. Чтобы убедиться в этом, необходимо присмотреться к языковой композиции, благодаря которой существует текст и которая обеспечивает его динамику: продвижение, развёртывание компонентов значения слов (переходы значений и их развитие от одного слова к другому) — одно из главных свойств текста. Характер этого движения зависит от многих обстоятельств и в разных жанрах может проявляться по-разному. Думаем, их нужно учитывать при определении стиля как составной части содержания текста.
Чтобы увидеть структурные основы (словесные ряды) этого отрывка из письма, обратим внимание на некоторые соотнесённые, связанные языковые единицы. В любом тексте связи между языковыми единицами многообразны. Посмотрим не на те связи, которые существуют между словами в предложении, между предложениями и частями предложений — они в целом хорошо изучены, — а на те, которые существуют в тексте между языковыми единицами, отделёнными друг от друга предикативными словосочетаниями, одним или несколькими
предложениями. Речь идет о тех связях, которые ученые сводят к двум основным типам: к связям, которые создаются (1) разного типа повторами слов и (2) употреблением языковых единиц, ведущих к семантическим соответствиям. Во втором случае связи между словами создаются общим элементом значения в языковых единицах. Это тоже своего рода повтор (чрезвычайно важный для языковой композиции). Общий элемент формы или значения объединяет языковые единицы в словесные ряды, которые являются композиционной основой текста.
1. Еду - мне я (повторяется три раза) стараюсь;
2. еду в Вятку я направлен туда я направлен, привезен, послан;
3. Горьковское ПП ОГПУ - дало удостоверение направлен полноправный гражданин ссыльный направлен, привезен, послан;
4. грамматика действительный и страдательный залог Лоя такие залоги существуют он сомневался я направлен, привезен, послан;
5. еду я направлен разница между полноправным гражданином и ссыльным та же, что в грамматике между действительным и страдательным залогом я направлен, привезен, послан так я стараюсь мыслить;
Перечисленные единицы, организованные соотносительностью в словесные ряды, далеко не все, которые можно обнаружить в тексте.
Центральными для характеристики приведенного списка словесных рядов являются два вопроса. 1) На каком основании группируются приведенные слова и выражения? Ответ на этот вопрос такой: во всех приведенных группах есть общий элемент, он повторяется в них. Именно он обеспечивает связь словесных рядов. Другой важный вопрос: 2) какова в тексте роль группы, объединенной общим значением? Действительно, если нечто выделяется, благодаря повтору, значит, оно на что-то работает, существует для чего-то. Ответ на него, думается, может быть таким: повтор связан с языковой композицией, т. е. повтором языковая единица включается в словесный ряд, выполняющий определенную функцию, а значит, связанный и с содержанием текста.
Рассмотрим каждую группу в отдельности. Группа (1) содержит указание на субъект речи. Этим значением объединен ряд этой группы. Субъект речи — важная категория, без которой не может быть связи текста с действительностью. А такое частое указание на первое лицо в ходе развертывания текста и принципиальная организация текста вокруг Я сообщает о специфической литературе (о ее жанре), в которой это указание играет важную роль. Организация
текста вокруг местоимения Я является одной из примет письма. Еще старые грамматики определяли письмо как «диалог без собеседника» [1, с. 6], а «Сокращенный курс российского слога» (1796 г.) характеризует письмо как «разговор с отсутствующим»[10, с., 107]. Писатели так же оценивают письма. Например, переписку с отцом и сестрой М.Н. Муравьев назвал «некоторым родом беседы»[9, с.298]. Диалогичность письма обнаруживает себя четче всего в его клишированных частях, т.е. в начале и в конце письма (в нашем случае эти части остались вне отрывка). Остальная часть письма разворачивается в рамках различных видов монологов, а элементы «половинчатого» диалога (обращения, формы императива) лишь внедряются в монолог, «напоминая» тем самым о жанре текста, периодически сигнализируя об условиях употребления языка. Диалогичность письма ведёт к употреблению разговорно окрашенных единиц (обращения, формы императива, эллипсис и др.). «Элементы» письма говорят о постоянном ощущении адресата и о чувстве жанра, они оживляют «разговор с отсутствующим», начинают какую-либо тему (скажите Лое) или помогают переходу от одной темы к другой (например, от темы «ссылки» к грамматике). Подчеркнём, указание на субъект действия в форме первого лица единственного числа, частотность его употребления являются приметой письма.
Обратим внимание на то, что единицы этого ряда на протяжении текста лексически не меняются, остаются равными самим себе. Это единственный словесный ряд (из приведенных выше), который не подвержен изменениям.
Известно, что языковая единица всегда тянется к другой (в этом проявляется явление валентности языковой единицы). В этом ряде есть различные формы местоимения первого лица (я-мне), которые указывают на изменения, связанные с переменой роли субъекта. Это изменение уже связано не с жанром письма, а с его содержательной стороной. Я — субъект, который становится объектом. За этими изменениями — реальность и субъективная оценка этой реальности. Другими словами, изменение формы указывает на связь с языковыми единицами, по-своему соотнесенными с объективной действительностью.
Ряд (2) объединен явно выраженным компонентом значения, который можно назвать словом ехать. Все эти слова и сочетания слов являются второй составной частью предикативных единиц. Именно они несут в себе основные значения, связанные с действительностью: таксис-ные, выражающие временную соотнесённость, предикативные значения (времени, аспекту-
альности, модальности, лица, залога). Для текста они важны тем, что лежат в основе темы, заявленной в зачине, они являются голой, без дополнительных значений, основой структуры текста. Не случайно так часто повторяются слова, содержащие сему ехать (о роли этих слов в тексте говорит и их количественный состав).
В этой группе можно видеть, что сема «двигаться при помощи каких-нибудь средств передвижения» впервые в отрывке встречается в слове ехать, употребленном в форме действительного залога, а далее эта сема сохранена, но подана в форме страдательного причастия (направлен). Это та форма, которая и стала для автора актуальной своими темпоральным, аспектуальным и каузативным значениями. С нее и начинается движение семы. В форму слова ехать автором изначально заложено субъективное значение, которое нам будет понятно через соотношение, создающее приращение смысла, его изменение. Эта форма зачаточна, она мотивировала возможность сопоставления полноправный гражданин / действительный залог и ссыльный / страдательный залог.
Ряд (3) объединяет слова и сочетания слов, имеющие окраску официально-делового стиля. Типичны для этого стиля и аббревиатура, и терминология, и форма страдательного залога причастия, и словообразовательные модели (ПП ОГПУ, удостоверение и др.). Кроме того, что эти слова создают ряд официально-делового стиля, они еще и обладают каузативным значением, поскольку опосредовано передают волевое воздействие на адресанта. В данном случае «<...> значения каузации состояния и каузации перемещения выявляются только через соотносительность с синонимическими построениями.» [4, с. 74]: например, я еду потому, что меня направили. В дательном падеже слова мне в значении объекта действия скрыта роль и субъекта кау-зируемого перемещения (если пользоваться терминами «Коммуникативной грамматики русского языка» [4]): я направлен туда. Двойственным значением объекта и потенциального субъекта каузируемого действия (Горьковское ПП ОГПУ дало мне удостоверение) порождается и придаточная часть второго предложения и слово ссыльный.
Очевидно, что группа (4) объединена значением «наука о русском языке». В эту же группу входит и фамилия ученого— Лоя. Этот ряд включается в текст в рамках «своей», отвлеченной, генеритивной регистровой функции. В этом регистре автор обобщает опыт, который соотносится с универсальным, научным знанием.
В последней группе (5) объединены слова, через которые проходит сема ехать. Она проходит и через термины действительный и стра-
дательный залог, которые напрямую связаны с наукой о русской грамматике. Трудно себе представить, чтобы употребление этих выражений могло бы быть связанным с каким-то иным стилем, кроме научного. Но в тексте они получили неожиданное значение.
Слова и выражения (5) с распространителями (еду в Вятку, направлен туда, полноправный гражданин, ссыльный, действительный и страдательный залог, направлен, привезен, послан, так) объединены инвариантным значением, которое можно обозначить словом ссыльный. В каждом из названных слов есть не только общий элемент значения, каждое слово наполнено смыслом других слов приведенного ряда так же, как в слове ехать есть общий компонент значения со словом ссыльный. Вместе с тем эти слова и выражение сохранили и свою окраску.
Анализ показывает, что приращение смысла и эстетическая функция языка обнаруживаются не только в художественном тексте.
Присмотримся теперь к стилистической модели текста, которая создается окраской слов, несущих ключевые для данного текста значения. Текст начинается с нейтрально-разговорных выражений, общий компонент значения ехать протекает через языковые единицы, имеющие окраску официально-делового стиля. Переход к выражениям, имеющим научную окраску, осуществляется одновременно со сменой регистра изложения: от информативно-повествовательного к информативно-описательному. Далее — к ге-неритивному регистру, связанному с обобщением информации. Местоименное наречие так, употребленное в рамках этого регистра, наполняется глубоким смыслом и тем охватывает все содержание текста. Причем оно соотносится не со статическими значениями слов, а с динамикой перехода семы от одного ряда к другому. Это — единственный ряд, в котором обнаруживаются стилистически значимые изменения. Такие изменения должны, по словам В. В. Виноградова, «рассматриваться как один символ», потому что они «вырисовываются как особый художественный прием» [2, с. 375].
Сравнительная параллель между действительным и страдательным залогом и полноправным гражданином и ссыльным связана с единством текста, с образом автора, точнее — является конкретным средством воплощения образа автора в тексте, поскольку перед нами письмо (составляющие образа автора структуры стилистически не однородны, выразить этот образ другими средствами невозможно). В этой параллели преломились и научные интересы автора, и иллюстрация страдательного залога, и ироническая оценка положения, в котором оказался автор.
Приращение смысла и подтекст, которые обнаруживаются в отрывке из письма, созданы словесными рядами как структурными основами композиции; в них повторяется элемент значения взаимодействующих единиц текста, которые, как показывает пример, можно вычленить и разграничить, но важнее — увидеть их взаимодействие в доминанте высказывания.
Все выписанные ряды можно сгруппировать с позиций «статики и динамики» развитии семы. С этих позиций только один ряд (5) —отличается динамикой, порождённой приращением смысла к инвариантному значению. Динамика делает словесный ряд доминирующим в тексте. В этом словесном ряде единицы вступают в такие напряжённые отношения, которые можно назвать диалогическими.
Остаётся констатировать, что далеко не все разновидности употребления языка
могут быть описаны с позиций функциональной стилистики. Конечно, и знание абстрактных разновидностей («функциональных стилей») полезно, хотя бы как отправная точка в анализе текста, но этого представления об употреблении языка недостаточно. Стилистика текста — центральный, конечно же, главный раздел стилистики, а стилистика разновидностей («функциональная стилистика»), чтобы быть не столь отвлечённой, действительно, должна стать типологией текстов [3, с. 48]. Текст обладает такими свойствами, которые необходимо учитывать в описании разновидностей употребления языка и в классификации этих разновидностей. По замечанию А.И. Горшкова, «скачок к «функциональной стилистике» непосредственно от уровня языковых единиц, минуя уровень текста — нелогичен» (49— 50).
литература
1. Античная эпистолография. М., Наука, 1967. 285 с.
2. Виноградов В. В. Поэтика русской литературы. Избранные труды. М.: Наука, 1976. 512 с.
3. Горшков А. И. Русская стилистика и стилистический анализ произведений словесности. М.: Литературный институт им. А.М.Горького, 2008. 545 с.
4. Золотова Г.А ., Онипенко Н. К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 2004. 544 с.
5. Кожина М. Н. Стилистика русского языка. М.: Просвещение, 1977. 223 с.
6. Кожина М. Н. Стилистика русского языка. Изд. 3-е, перераб. и доп. М., 1993. 224 с.
7. Одинцов В. В. Стилистика текста. М.: КомКнига, 2006. 263 с.
8. Папян Ю. М. Семантическое поле и словесный ряд // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. 2008. № 2. С. 37 - 45.
9. Письма русских писателей 18 в. Л.: Наука,1980. 472 с.
10. Сокращенный курс российского слога, изданный Александром Скворцовым. М., 1796. 140 с.
11. Степанов Н. Л. Поэты и прозаики. — М., 1966. — 259 с.
12. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М.: Наука, 2003. 696 с.
Источник
13. Цитируется по: Чудаков А.П. В.В. Виноградов: арест, тюрьма, ссылка, наука // Седьмые тыняновские чтения. Материалы для обсуждения. Рига Москва, 1995-1996.
УДК 882
ББК Ш 5(2 = Р)4
М. В. Пименова
н. в. гоголь и образы внутреннего мира человека (на примере концепта сердце)
В научной статье анализируется концепт «сердце». Сердце — образ центра мира, это представление подчеркивает духовный аспект мироустройства.
ключевые слова: концепт, система знаков, культура, языковая картина мира.
M. V. Pimenova
n. v. gogol and images of a person's inner world (on the example of the concept heart)
The article deals with the analysis of the concept "heart". The heart is the image of the world centre. This idea emphasizes the spiritual aspect of the world order.
