CC BY
30
8. Tamarchenko N.D. Theoretical Poetics. M.: Izdatelskii tsentr «Akademia», 2004. P. 400. [in Russian].
9. Billington, M. Burn / Chatroom / Citizenship. Available at: http://www.theguardian.com/stage/2006/ mar/16/theatre.
10. Gardner L. Totally over you / An Island Far From Here, National Theatre, London. Available at: http:// www.theguardian.com/stage/2003/jul/17/theatre.artsfeatures.
11. Hague H. Hungry for fame. Available at: http://www.theguardian.com/education/2003/jan/07/ schools.uk2.
12. Ravenhill M. Citizenship. Pool (no water). Citizenship. London: Methuen Drama, 2006. P. 31-88.
13. Ravenhill M. Freak show. Available at: http://www.theguardian.com/stage/2003/jul/15/theatre. artsfeatures.
14. Ravenhill, M. Totally over you. Plays for Young People. London: Methuen Drama, 2010. P. 105-151.
15. Wiles D. Theater and Citizenship: The History of a Practice. Cambridge University Press, 2011. P. 268.
Сведения об авторе: Ловцова Ольга Валерьевна,
аспирант, кафедра литературы и методики ее преподавания, Уральский государственный педагогический университет,
г. Екатеринбург, Российская Федерация. &mail: [email protected]
Information about the author: Lovtsova Olga Valeryevna,
Postgraduate student,
Department of Literature and Methods
of its Teaching,
Ural State Pedagogical University, Ekaterinburg, Russia. E-mail: [email protected]
УДК 84 ББК 83.3
Г.А. Лошакова
театр как структурный элемент текстов йозефа шрейфогеля
Театр становится основным предметом критических заметок австрийского писателя Й. Шрейфогеля (1768-1832). Он осмысляет его место и роль в Австрии начала XIX века. Большое значение для развития австрийского театра имели критические заметки и статьи, собранные Шрейфогелем в «Критическом и сатирическом обозрении в области литературы и театра». Театр является и важным мотивом рассказов Шрейфогеля, входит в структуру его художественных текстов. Шрейфогель прокладывает путь для своего ученика Ф. Грильпарцера, который в своей драматургической практике позже утверждает возможности венского театра.
Ключевые слова: австрийская драматургия, критические заметки, театральные мотивы, бал масок.
С.А. Loshakova
the theatre as a structural element
of joseph schreyvogel texts
The theatre becomes the main subject of critical articles Austrian writer J Shreyvogel (1768-1832). He figures out his place and role in the Austria of the early XIX century. Was of great importance for the development of Austrian theatre critical notes and articles collected by Shreyvogel in "Critical and satirical review in the field of literature and theatre". Theatre is an important motive stories of Shreyvogel, is part of the artistic texts. Shreyvogel paves the way for his pupil F. Grillparzer, in his dramaturgical practice, later insists the potential of the Vienna theatre.
Key words: the Austrian drama, critical notes, theatrical motifs, ball of masks.
Австрийский драматург, театральный критик, прозаик, Иозеф Шрейфогель (Joseph Schreyvogel, 1768-1832) рассматривается в немецкоязычном литературоведении, прежде всего, как просветитель, поднявший австрийскую драматургию на более высокий уровень [3]. Его жизнь и творчество тесно связаны с театром и европейской драматургией. Одним из его первых драматургических произведений становится его комедия «Вдова» (Die Wit-twe, 1795), в которой опирается на традиции бюргерской драмы. Ее принял в свое время в журнал «Новая Талия» Ф. Шиллер. С 1814 года был секретарем дирекции Бургтеатра. Как драматург и режиссер проявил свой талант в постановке пьес Шиллера и Гете («Валленштейн», «Мария Стюарт», «Вильгельм Телль», «Торквато Тассо»). Утверждая воспитательное значение театра и его просветительский дух, он противостоял в своем творчестве А. Коцебу, изображавшему увлекательные и поучительные сюжеты обыденной жизни, пользовавшиеся необыкновенной популярностью у зрителей. Здесь необходимо подчеркнуть определенное противоречие в творчестве И. Шрейфогеля. Пытаясь создать высокую драму, подобную той, которая уже существовала во Франции и Германии, он, вместе с тем, на практике так же, как и Коцебу, разрабатывает темы и мотивы бюргерской драмы. Свидетельством этому служит уже упомянутая выше комедия «Вдова». В ней представлены характеры бюргеров, честные устремления которых подвергаются испытаниям. Несмотря на, казалось бы, незначительность конфликта (любовные перипетии героев), драматург сумел создать характер, способный к развитию и самосовершенствованию. В произведении не было традиционно понимаемого катарсиса [1; 2], однако в нем была установка на воспитание зрителя через показ эволюции персонажей, их постепенного осознания происходящего.
Шрейфогель ищет в своей театральной практике также пьесы мировой драматургии, которые он мог бы предложить для постановки венским сценам. Опираясь на традиции испанского театра,
создает пьесы «Донна Диана» (Donna Diana, 1819), «Жизнь сон» (Das Leben ein Traum, 1820), «Дон Гуттиеро» (Don Guttiere, 1834). С 1816 года он поддерживает начинающего драматурга Фр. Грильпар-цера, отмечая его выдающийся талант и поэтическое дарование. Литературная и театральная деятельность Шрейфогеля были ознаменованы также выпуском еженедельника "Sonntagsblatt", который должен был, как он писал, «читаться в Вене и Австрии» [3, с. 12]. Предметом его было изображение жизни частного лица, его обязанностей перед обществом, государством, церковью, семьей. Издавая еженедельник под псевдонимом Томас Вест, Шрейфогель ставит и решает в нем не только задачи Просвещения, но и ведет полемику с литературой немецкого романтизма, представляющегося ему проявлениями своевольного и причудливого духа. С 1819 по 1832 год издавал журнал «Аглая», в котором публиковал также и свои собственные произведения, большей частью драмы.
Немалое значение для осмысления развития австрийского театра имели критические заметки и статьи, собранные им в «Критическом и сатирическом обозрении в области литературы и театра» ("Die kritischen und satyrischen Streifzüge im Gebiet der Literatur und des Theaters", 1829). Структурно обозрение представляет письма вымышленных авторов редактору еженедельного журнала Томасу Весту, под именем которого выступает сам Шрейфогель. В произведение введены также небольшие вставные рассказы или жанровые сцены, в которых нередко выступают другие персонажи, друзья издателя. Один из них представлен более ярко и характерно - это Самюэль Бринк, известный и по другим прозаическим произведениям Шрейфогеля. Остановимся на одной из жанровых зарисовок обозрения - «Посещение театра» ("Ein Besuch im Theater").
Вызывает интерес то обстоятельство, что рассказчик, под которым подразумевается Карл Вест, выражает не столько впечатление от происходящего на сцене Венского театра, в котором давали в тот вечер оперу «Саргино» Ф. Паэра, сколь-
О
>s ф
3
го -&
ф
CÛ
о
I-
о
Ф IIX
ф
s ф
с;
m
.о
х
>
I-
о ^
го ^
Q. I-
го ф
ко от собравшейся здесь публики. Прием «театр в театре» превращается в данном случае в прием, который условно можно назвать «проза в театре». Автор вводит описание персонажей, представляющих различные типы и характеры немецкоязычного культурного ареала. Это, прежде всего представители бюргерского общества. И, как правило, они показаны комически, с ярко выраженной иронией: «...это был пожилой видный человек, одетый как было принято у состоятельных бюргеров из провинции. Он снял свою треуголку, проходя мимо меня, и остановился поодаль в нескольких шагах, бросив. равнодушный взгляд на галерею и ложи. Некоторое время спустя он обратился ко мне, чтобы спросить, где здесь придворная ложа. Я указал на нее. "Это замечательно,- сказал он на штирийском диалекте,- что здесь находишься в обществе кайзера и его братьев"» [4, с. 60]. Далее на первый план выдвигается еще одно лицо, слова которого ярко характеризуют его провинциальное происхождение и, вместе с тем, дают представление о его претенциозности. "Извините, я думал, что вижу моего дядю, тайного советника... Здесь неприятное освещение. У нас в Дессау лучше" [4, с. 60]. Публика настроена, таким образом, вовсе не на искусство, герои привносят с собой жизненные интересы и тщеславную суету и в театр. Сами они становятся, своего рода персонажами, достойными рассмотрения на сцене. Таким их делает точка зрения рассказчика.
Однако о воспитательном воздействии театра рассказчик высказывается пафосно, выражая свое отношение к нему как к квинтэссенции свободного духа. Он восклицает, желая процветания австрийской сцене: «Тартюф как великий человек выпадает из своей роли, когда на сцене его пронзает стрела Мольера. Благородство Тальхейма, как и легкомыслие Клингсберга, передается партеру. Здесь смеются умно и сердечно, здесь проливаются чистые, вызванные сладостной болью слезы. .пусть добрый дух, который открыл венской сцене светлые перспективы, исполнит наши желания, пробужденные им! Пусть мудрость
найдет свое место в совете театра, пусть гений и упорство в борьбе воодушевляют художников и пусть радость, вкус и нравственность царят во всех сословиях и зрительских рядах!» [4, с. 63]
Жанровая сценка «Посещение театра» превращается далее в эстетический спор двух оппонентов, критически настроенного по отношению к венскому Бургтеатру Самюэля Бринка, насмешливого и свободолюбивого сибарита, и Томаса Веста, критика, пытающегося доброжелательно анализировать постановки австрийских драматургов. Следует отдельный эпизод под названием «Приказ» ("Der Machtspruch"), представляющий разбор одной из пьес Бургтеатра. Бринк говорит, что эту пьесу надо было бы назвать «Свисток», а не приказ. В ней все происходит словно по свистку: « этот герцог Космо напичкан весь свистками...» [4, с. 72]. «Свисток - и Маццо под его командованием; еще один - и Адольфо выдает его тайну» [4, 72]. Порицая пустоту пьесы и непродуманность сюжета, заимствованного из репертуара итальянского театра, Бринк отмечает: «Я не почувствовал ни любви, ни ненависти ни к одному из персонажей этой трагедии; и если все они погибли, как Маццо и Адольфо, то должна была бы появиться чудесная траурная процессия» [4, с. 74]. Трагическое превращается в интерпретации Бринка в комическое. Таково его впечатление от спектакля, поставленного на одной из венских сцен.
Признавая недостатки пьес, поставленных в Бургтеатре, рассказчик, Томас Вест, пытается защитить австрийских авторов. Он подчеркивает, что в их драмах действие не развивается, нет настоящих трагических характеров, не показаны нравы. Имея в виду пьесы реально существующего драматурга Фридриха Вильгельма Циглера, рассказчик утверждает, что его герои действительно некие «фантомы», но не «чудовища». «Он заставляет совершать своих героев глупости, но они не впадают никогда в жестокость. В этих трагедиях. нравы и характеры колеблются между правдой и вымыслом; не поднявшись к идеалу, они покинули и твердую почву реальности» [4, с. 75].
Следовательно, Шрейфогелю важно, чтобы австрийский театр нес высокий духовный идеал, не опускаясь до изображения жестокости и преступления нравственной нормы. Одновременно он должен был бы показать настоящие, реальные характеры.
Театральные мотивы и сцены становятся предметом рефлексии не только в критических статьях Шрейфогеля, но и в его рассказах. Пример этому - «Как случилось, что я стал холостяком. Из жизненного опыта одного неназванного героя» ("Wie es geschah, dass ich ein Hagestolz ward. Aus den Lebenserfahrungen eines Ungenannten", 1829). В указанном произведении «неназванный герой» вспоминает о своем детстве, проведенном им в одиночестве за чтением книг. В юности он создает в своем воображении идеальный мир, в котором было место «греческим богиням, феям и гуриям романтиков». Поэтому первый жизненный и любовный опыт приносит горечь и разочарование. Первая любимая им девушка оказывается особой легкого поведения, вторая - расчетливой рационалисткой, желающей видеть таким же своего будущего супруга. Настоящую любовь герой, как ему кажется, находит в Хель-мине, соединяющей, на его взгляд, идеал и реальность. Но и здесь его постигает неудача. Бывший друг детства Эдуард разрушает надежды героя на женитьбу.
В рассказ вводятся театральные мотивы, связанные с переосмыслением функции маски. Так Хельмина, ее пожилая камеристка и ее компаньонка Матильда появляются в масках трех старых Сивилл. Скрыта красота и юность девушек, маска Сивиллы - это и намек на предсказание будущего, изменчивого и неуловимого. Бал масок определяет выбор героини, так как здесь еще до встречи с героем повествования Хельмина впервые видит Эдуарда. Театральный эпизод вводится в повествование, когда герой наблюдает, как встречаются под покровом ночи его бывшая невеста Хельмина и Эдуард. Они обмениваются репликами из «Ромео и Джульетты» лунной ночью под звуки гитары, при этом героиня стоит на балконе. Функции данного эпизода заключаются
в том, чтобы дать представление о некоторой искусственности происходящего действа и на его фоне побудить читателя понять истинность и глубину переживаний героя [5, с. 198].
Шрейфогель, прослеживая «отрезвление» своего героя от мечтательности и идеализма, тем не менее подчеркивает, что театр остается в его жизни грезой, которая на многое может указать. Театр является, вместе с тем, видением, сном, увиденным героем после прощания с любимой. «В лихорадочных снах ко мне являлась Хельмина, чаще как дразнящий и трогательный образ .... То я видел, как она с любовью простирает ко мне руки, то в объятиях моего соперника, осмеивающую меня; и наконец я видел ее как Джульетту, мертвую, в гробу, и рядом с ней Ромео, похожего на Эдуарда, погибшего от моей руки, лежащего в крови на земле» [5, с. 203].
Воздействие театральной драматургии, на наш взгляд, можно найти и в мотиве света в рассказе Шрейфогеля «Последняя история любви Самюэля Бринка» ("Samuel Brinks letzte Liebesgeschichte", 1821). Изображение световой гаммы, фиксирование различных степеней света является устойчивой тенденцией австрийской прозы первой половины XIX века, стоит только вспомнить большинство рассказов и новелл А. Штиф-тера. Этот факт также говорит в пользу театрального, сценического влияния на прозу Австрии периода бидермейера. Рождается определенная иллюзорность восприятия писателями действительности, кажущейся такой прочной в эпоху Реставрации, а несколько позднее - все более зыбкой, разрываемой как общественными противоречиями, так и индивидуальным скепсисом.
Герой названного выше рассказа -обеспеченный венский бюргер Самюэль Бринк - спасает однажды поздно вечером девушку Маргариту, на которую нападают грабители. Она становится служанкой в доме холостяка Бринка, влюбившегося в нее впоследствии. Однако, понимая, что Гретхен любит и его более молодой родственник Макс, Бринк отступает в сторону, жертвуя своей любо-
О
>s ф
3
го -&
ф
CÛ
о
I-
о
Ф IIX
ф
s ф
с;
m
.о
х
>
I-
о ^
го ^
Q. I-
го ф
вью во имя счастья близких ему людей. Мотив света в рассказе Шрейфогеля интерпретируется по мере развития сюжета. Тревожный свет факела, при котором разыгрывается сцена спасения Бринком Гретхен и первого знакомства с ней, эволюционирует в мягкую световую гамму осени. Атмосфера повествования включает семантику «осеннего настроения», светлой печали, угасающего дня. Данная семантика близка также сценической концовки действия: герои уходят в неярком освещении со сцены. Аналогично этому уходит одинокий Бринк, прощаясь со своей последней любовью и понимая, что впереди только угасание жизни. Герой обращается к природе с благодарностью за то, что она подарила ему «последнее сияние весны» в его «склоняющейся к осени жизни» [6, с. 110]. Одновременно созда-
ется образ осеннего дня, наполненного мягким светом, в который неожиданно ворвалось сияние весны.
Подводя итог сказанному, можно прийти к следующим выводам. Театр становится основным предметом критических заметок Й. Шрейфогеля. Он осмысляет его место и роль в Австрии начала XIX века, пытаясь найти позитивное начало в его развитии. Он мечтает о мощном подъеме австрийской драматургии, не проходит, однако, и мимо незначительных достижений. Предпринимая попытку теоретического осмысления высокой драмы в Австрии, Шрейфогель прокладывает путь для своего ученика Ф. Грильпарцера, который на практике утверждает возможности венского театра. Театр становится и важным мотивом рассказов Шрейфогеля, входит в структуру художественных прозаических текстов.
Библиографический список
1. Сейбель, Н.Э. Очищение как привыкание: Традиции Чинквиченто в эпической драме Х. Мюллера [Текст] / Н.Э. Сейбель // Литература и театр: Модели взаимодействия: сб. науч. статей. - Челябинск: Энциклопедия, 2013. - С. 36-48.
2. Шарыпина, Т.А. К проблеме эволюции представления о катарсисе в литературно-философской мысли Германии XVIII-ХХ вв. [Текст] /Т. А. Шарыпина // Литература и театр: Модели взаимодействия: сб. научн. статей. - Челябинск: Энциклопедия, 2013. - С. 24-36.
3. Buxbaum E. Joseph Schreyvogel: der Aufklärer im Beamtenrock. Wien : Holzhausen, 1995. P. 334.
4. Schreyvogel J. Kritische und satyrische Streifzüge im Gebiete der Literatur und des Theaters. Gesammelte Werke von Thomas und Karl August West. Erste Abtheilung. Erster Theil. Braunschweig: Druck u. Verl. von Vieweg, 1829. P. 349.
5. Schreyvogel J. Wie es geschah, dass ich ein Hagestolz ward. Aus den Lebenserfahrungen eines Ungenannten". Gesammelte Werke von Thomas und Karl August West. Erste Abtheilung. Zweier Theil. Braunschweig: Druck u. Verl. von Vieweg, 1829. P. 93-231.
6. Schreyvogel J. Samuel Brinks letzte Liebesgeschichte. Eingeleitet und ausgewählt von W. Röttinger. Graz und Wien: Stiasny Verl., 1959. P. 128.
References
1. Seibel N.E. Cleansing as addiction: the Tradition of Cinquecento in an epic of H. Myller. Literatura i teatr: modeli vzaimodeistvia. Chelyabinsk: OOO "Encyclopedia", 2013. P. 36-48. [in Russian].
2. Sharipina T. A. The problem of the evolution of ideas about catharsis in literary-philosophical thought in Germany of XVIII-XX centuries. Literatura i teatr: modeli vzaimodeistvia. Chelyabinsk: OOO "Encyclopedia", 2013. P. 24-36. [in Russian].
3. Buxbaum E. Educator in frock coat official. Vienna: Holzhausen, 1995. P. 334.
4. Shreyvogel J. Critical and satirical review in the field of literature and theatre. The Works: The first section:
2 The first part. Braunschweig: Vieweg Publisch., 1829. P. 349.
§ 5. Shreyvogel J. How did it happen that I became a bachelor From life experiences of an unnamed hero.
3 The Works: The first section: The second part. Braunschweig: Vieweg Publisch., 1829. P. 93-349.
^ 6. Shreyvogel J. Last love story of Samuel Brink. Prepared for publication and selected of W. Rettinger. Graz
< and Vienna: Stiasny Publisch., 1959. P. 128.
Сведения об авторе: Лошакова Галина Александровна,
доктор филологических наук, доцент, профессор,
кафедра романо-германских языков, Ульяновский государственный педагогический университет им. И.Н. Ульянова, г. Ульяновск, Российская Федерация. &mail: [email protected]
Information about the author: Loshakova Galina Alexandrovna,
Doctor of Sciences (Philology), Academic Title of Associate Professor, Professor, Department of the Roman and the German Languages, Ulyanovsk State Pedagogical University, Ulyanovsk, Russia. E-mail: [email protected]
УДК 82-2+792 ББК 85.33 +83.3
М.К. Меньщикова
немецкая драматургия 30-70 гг. xix века в современных театральных интерпретациях
В статье рассматриваются современные театральные интерпретации немецкой драматургии 30-70-х гг. XIX века. Анализируются постановки произведений Г. Бюхнера, К.Д. Граббе, Ф. Геббеля, Р. Вагнера. Затрагивается проблема соотношения оригинального авторского текста и режиссерской версии; исследуются приемы сценического воплощения литературного произведения.
Ключевые слова: немецкая драматургия, театральная интерпретация, Г. Бюхнер, К.Д. Граббе, Ф. Геббель, Р. Вагнер.
M.K. Menshchikova
modern stage directions of the german drama
of the 1830-1870
Modern stage directions of the German drama of the 1830-1870 are reviewed. Theatricals of the plays by G. Büchner, C. D. Grabbe, F. Hebbel, R. Wagner and others are analyzed. The problem of correlation of the source play and directors edition is touched on. Methods of stage play production of literary works are investigated.
Key words: German drama, stage directions, G. Büchner, C. D. Grabbe, F. Hebbel, R. Wagner.
В современном литературоведении на периферии остается весьма обширный пласт немецкой драматургии 30-70 гг. XIX века, которая была вполне заметным отражением, как эпохи, так и ряда значительных процессов, проходивших в сфере литературы и культуры в целом. В немецкой литературе обозначенного периода важное место занимает развитие драмы: идут споры о том, какой должна быть новая литература, высказываются мысли о необходимости не толь-
ко изменить репертуар немецких театров, но и трансформировать сам театр.
Одним из наиболее востребованных жанров являлась историческая трагедия (например, Карл Иммерман трилогия «Алексей», Генрих Лаубе «Деметриус», Фридрих Геббель «Димитрий», Георг Бюхнер «Смерть Дантона», Кристиан Дитрих Граббе «Ганнибал», «Наполеон» и т.д.), а ключевым был вопрос о формировании единой нации, выявлении национальных приоритетов и идеалов. В свя-
.0 X
X
ф
s ф
m
о о
2 X
А-
СО (О
* ф Е а.
I- ф ГО I-
1 i О. X
* Ï ГО -Û * с; ^го
ф О. 5 Is га ■Si ф X I-
