ТАЙВАНЬ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ КНР: ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И ТРУДНОСТИ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ Текст научной статьи по специальности «История и археология»

20. Brylyakov N.A. Rossijskoe telegrafnoe... - M.: Mysl', 1976. - S. 28, 29, 38.

21. Tihomirova O.A. Na prieme u Stalina // Donskoj vremennik. God 2006-j. - Rostov-na-Donu: Donskaya gos. publ. b-ka, 2005.

22. Na priyome u Stalina. Tetradi (zhurnaly) zapisej lic, prinyatyh I.V. Stalinym (1924-1925 gg.): spravochnik / nauch. red. A.A. CHernobaev. - M.: Novyj hronograf, 2010.

23. Kazachestvo: ehnciklopediya / redkol.: A.P. Fedotov [i dr.]. - M.: EHnciklopediya, 2008.

24. Pohorony N.S. Alliluevoj // Izvestiya. - 1932. - 12 noyabrya. - № 312 (4882).

25. Vesov V. Ostanovis', mgnoven'e... - Volgograd: Print, 2018.

26. Materikin A.V., Komissarova E.V. Volgogradskij oblastnoj kraevedcheskij muzej: 90 let sluzheniya Otechestvu, 1914-2004: ocherk istorii. -Volgograd: Panorama, 2005.

27. Lashchilin B. Donskie rodniki: kazachij fol'klor (obryady, skazy, byliny, pesni, chastushki, poslovicy i zagadki): ocherki / [sost, vstup. st. O. A. Tihomirovoj]. - Voronezh : Serebryanaya gora, 2008.

28. Lashchilin B.S. Mihajlovskij Dom Socialisticheskoj kul'tury // Hudozhnik I.I. Mashkov v iskusstve, tekstah, dokumentah 1930-h godov. - M.: BuksMArt, 2014.

29. OR GTG. F. 112. Ed. hr. 431.

30. Lashchilin B.S. Mihajlovskij Dom Socialisticheskoj kul'tury // Hudozhnik I. I. Mashkov v iskusstve, tekstah, dokumentah 1930-h godov. - M.: BuksMArt, 2014.

31. Vesov V. Puteshestvie v stranu kazakov. - Volgograd: Print, 2015.

32. EHtnograficheskaya ehnciklopediya Volgogradskoj oblasti. - Volgograd: Izd-vo VolGU, 2017.

33. Tolstov S.P. Osnovnye zadachi i puti razvitiya sovetskoj ehtnografii // Kratkie soobshcheniya instituta ehtnografii. - 1950. - Vyp. XII.

34. Vesov V. Puteshestvie v stranu kazakov. - Volgograd: Print, 2015.

35. Lashchilin B.S. Kazak Maksim Hanin // Lashchilin B.S. Batyushka-Don: predaniya, legendy i byli donskogo kazachestva / sost., vstup. st. V.D. Lyutogo. - Voronezh: Serebryanaya gora, 2006.

36. Golovanov A.M. Iz ehpistolyarnogo naslediya pisatelej D.I. Petrova (Biryuka), N.V. Suhova i B.S. Lashchilina // Iz istorii Prihopyor'ya: materialy III Uryupin. kraeved. chtenij. - Uryupinsk, 2007. - Vyp. 2.

37. Lyutyj V.D. Hranitel' donskoj stariny // Lashchilin B.S. Batyushka-Don: predaniya, legendy i byli donskogo kazachestva. - Voronezh: Serebryanaya gora, 2006.

38. Pevec rodnogo kraya // Uryupinskaya pravda. - 1976. - 18 sentyabrya. - N° 150.

39. V gostyah u kraeveda // Uryupinskaya pravda. - 1986. - 19 sentyabrya. - № 151.

НАЗАРОВА ОЛЬГА ВАЛЕРЬЕВНА - заведующая Сектором краеведения Волгоградской областной универсальной научной библиотеки им. М. Горького, аспирант кафедры истории и культурологии Волгоградского государственного медицинского университета ([email protected]).

NAZAROVA, OLGA V. - Head of Department of local history at the Volgograd Regional Universal Scientific Library named after M. Gorky; Ph.D. student in Department of history and cultural science, Volgograd State Medical University ([email protected]).

УДК 94(510) :327(529)« 1949/2019»

ТУРИЦЫН И.В, РАУ И. ТАЙВАНЬ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ СТРАТЕГИИ КНР: ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И ТРУДНОСТИ РЕШЕНИЯ ПРОБЛЕМЫ

Ключевые слова: Китай, Си Цзиньпин, Тайвань, США, международные отношения, принцип «одного Китая», концепция «одно государство - два строя», «консенсус 1992 года», Закон об отношениях с Тайванем.

В статье рассматривается эволюция проблемы Тайваня, имеющей для КНР принципиальное значение в контексте концепции «единого Китая». Показано, что на протяжении долгого времени проблема находится в центре внимания руководства Народного Китая, упорно добивающегося присоединения этой территории, рассматриваемой как провинция КНР. Отмечается, что «ключи» решения проблемы с 1950 года остаются у Соединенных Штатов, формально с 1972 года признающих принцип «единого Китая», но фактически выступающих гарантом сохранения независимости острова. Обоснован вывод о принципиальной неразрешимости проблемы мирным путем, показано, что население Тайваня фактически оказалось заложником столкновения интересов двух супержедрав - США и КНР.

TURITSYN, I.V., RAU, I. TAIWAN IN THE FOREIGN POLICY STRATEGY OF THE PEOPLE'S REPUBLIC OF CHINA: HISTORICAL CONDITIONS OF EMERGENCE AND DIFFICULTIES OF SOLUTION THE PROBLEM

Keywords: China, Xi Jinping, Taiwan, USA, international relations, "One-China Policy", the concept of "one state - two systems", «the consensus of1992», «Taiwan Relations Act».

In the article considered the evolution of the problem of Taiwan, which is for PRC a fundamental importance in the context of the "One-China Policy". It has been shown that for a long time the problem has been at the center of attention of the leadership of People's China, which has been persistently seeking to annex this territory, regarded as a province of the PRC. It is noted that the "keys" of solving the problem since 1950 remain with the United States, formally recognizing the "One-China Policy" since 1972, but actually acting as a guarantor of preserving the independence of the island. It substantiated the conclusion on the fundamental insolubility of the problem by peaceful means; it is shown that the population of Taiwan actually turned out to be a hostage of a conflict of interests between the two superpowers - the USA and the China.

Обращаясь к проблеме Тайваня, следует отметить, что на протяжении всего времени существования Народного Китая, как никакая другая, она неизменно входила в число наиболее болезненных и даже конфликтных. Остается она таковой во многом и в настоящее время. Несмотря ни на какие перемены в мировой политике и в жизни самой КНР, в течение 70 лет проблема Тайваня сохраняет совершенно особое, поистине уникальное значение. Длительное время выступая ключевым звеном, по существу, сакральной идеи «единого Китая», она и сегодня принадлежит к числу главных приоритетных целей страны. Соответственно, ее значение столь велико, что, по мнению аналитиков, отношения Пекина и Тайбэя способны существенно осложнить ситуацию не только в Азиатско-Тихоокеанском регионе, но и во всем мире. С учетом этого, представляется целесообразным рассмотрение проблемы в ее исторической эволюции.

1. Проблема Тайваня: истоки.

Тайвань - территория на Юго-Востоке КНР, включающая остров Тайвань (Формозу) и прилегающие к нему островные территории - архипелаги Пэнхуледао (Пескадорские острова), Цзиньмэньцюньдао, Мацзу и др. (около 36 тыс. кв. км.), отделенные от материка Тайваньским проливом (расстояние до о. Цзиньмэнь - 2-10 км., до о. Тайвань - 130-220 км.). Население (около 23 млн. чел.) - китайцы, а также полтора десятка местных народностей (хакка, холо и др.) [1]. Официальный язык - китайский; среди верующих преобладают приверженцы конфуцианства, буддизма, даосизма. В настоящее время Тайвань представляет собой одну из наиболее густонаселенных и экономически развитых территорий в мире («азиатский тигр»).

Согласно некоторым данным, первые китайские переселенцы оказались на острове еще в III в. до н.э. Хотя, видимо, все же более реалистичны современные оценки, относящие начало проникновения китайцев на Тайвань к периоду династии Суй (VI-VII вв.). Так или иначе, но тяготение острова к материковому Китаю было очевидным издревле. В частности, в начале IX в. на Тайване жил и работал известный китайский ученый Ши Цзянь-у (книги о жизни островных китайцев и горцев - «гаошань»). В XV в. знаменитый китайский мореплаватель Чжэн Хэ впервые осуществил подробное географическое описание Тайваня [2, с.9-12]. С XVI-XVII столетий остров, до того времени населенный преимущественно «австронезийцами», -представителями восточной Австронезии (Малайзия, Полинезиия), стал особенно интенсивно заселяться китайцами. Именно к этому времени - династии Мин (XVI-XVII вв.) - ученые относят и появление самого топонима «Тайвань» (различные варианты трактовок - «горный залив» и пр.), сменившего ранее употреблявшийся китайцами Дунти (восточный предел) (еще раньше - Даои - остров варваров) [2; 3; 4, с.9-10, 24-25].

В силу стратегически важного расположения острова, начиная с эпохи «великих географических открытий», отличительной чертой истории Тайваня стал исключительно высокий интерес к нему иностранных держав. Еще в 1590 году из занятого в 1557 г. Аомыня (Макао) сюда проникли португальцы, давшие острову название Формоза («Прекрасная»). В 1624 г. остров заняли голландцы, которые, в результате длительного военного противостояния, в 1642 г. изгнали селившихся в его северной части с 1626 г. испанцев. В свою очередь, спустя еще два десятилетия - в 1661 году голландская Ост-Индская компания была вытеснена отсюда действовавшем с материка и овладевшим вначале архипелагом Пэнхуледао, а затем и Тайванем, китайским генералом Чжэн Чэнгуном, известным в Европе как «Косинга» (Zheng Chenggong /Koxinga/), фактически ставшим самостоятельным правителем. Из-за предательства генерала У Саньгуя (Wu San-kue) еще в мае 1644 г. полукочевой народ манчжуры, пройдя с северо-востока весь Китай, завоевал Пекин, основав здесь манчжурскую династию Цин, правившую в Китае до 1911 года. Среди прочего, они одержали верх и в борьбе с Чжэнами. В 1683 году манчжуры (Mandschu) овладели островом, включив его в состав провинции Фуцзянь.

В принципе, Тайвань и в дальнейшем представлял для иностранных колонизаторов весьма лакомый кусок. Так, уже в 1850-1870-е годы его неоднократно, хотя и неудачно, пытались захватить англичане, американцы, японцы, французы.

Современная проблема Тайваня, как часть вопроса о едином Китае, возникла еще до возникновения Китайской Республики (1911), в связи с тем, что по условиям Симоносекского договора 1895 г. остров, буквально накануне (1886 г.) получивший статус самостоятельной провинции Китая, вместе с рядом других китайских территорий, отошел под контроль победившей в войне 1894-1895 гг. Японии. С тех пор задача возвращения Тайваня превратилась в одну из главных целей китайского освободительного и революционного движения. Причем примечательно, что местное население изначально решительно выступило против колонизаторов, в том же 1895 г. провозгласив независимое «Тайваньское государство народного правления» или «Тайваньскую республику» («Тайвань миньчжу го»). Эта первая в Азии республика продержалась, однако же, всего около двух недель и в октябре 1895 г. была ликвидирована японскими колонизаторами (в дальнейшем здесь отмечались неоднократные попытки восстаний, в ходе которых погибли десятки тысяч человек) [5, с.9-10].

Вновь ситуация решительно изменилась лишь в результате поражения японского милитаризма во Второй мировой войне. Уже в ходе войны Китайская Республика заручилась обязательством союзников о возврате Тайваня, зафиксированным в Каирской декларации 1943 года. Потсдамское соглашение 1945 г., акт о капитуляции Японии и даже Сан-Францисский мирный договор (последний косвенно) вновь подтвердили принадлежность Тайваня Китаю. Впрочем, как показало дальнейшее развитие событий, интеграция острова в состав Китайской Республики оказалась далеко не беспроблемной. Радужные ожидания тайваньцев от воссоединения с большой Родиной были во многом обмануты. Представлявший власть Гоминьдана «тайваньский диктатор» Чэнь И, прославившийся беспримерной коррупцией и крайней жестокостью, в короткий срок восстановил против себя островитян. Волнения жителей Тайваня, переросшие в феврале 1947 года в настоящее восстание и мартовскую «семидневную демократию» под лозунгом независимости от гоминдановского Китая, были жестко подавлены. Согласно официальному расследованию, проведенному в 1991 г., жертвами кровавой расправы стали тогда 20 тыс. человек [5, с.11-16] (по некоторым данным до 30-40 тыс.).

В дальнейшем проблема Тайваня определялась уже не столько противостоянием местного и вновь прибывшего населения (в 1949-1950 гг. на остров, где проживало около 7 млн. коренного населения, мигрировали около 2 млн. человек с материка) [5, с.16-17], сколько окончанием в 1949 г. Гражданской войны. В результате, к власти в Китае пришли коммунисты, взявшие курс на формирование социалистического общественно-политического строя, во многом калькировавшего образец СССР. При этом потерпевший поражение в гражданской войне Гоминьдан закрепился на Тайване и прилегающих к нему островных территориях (около 80 островов). Первым успехом Чан Кайши на пути создания сепаратного островного образования стала победа в сражении за Цзиньмэнь 24-26 октября 1949 г., в результате которой 9-тысячный десант из состава 28 армейского корпуса, не получив подкрепления, погиб в полном составе (единственный подобный случай в истории НОАК) [6].

Так, с 1949 года Китайская Республика сжалась до островных территорий Тайваня и прилегающих к нему архипелагов (прежде всего, Пэнхуледао), а ее столицей стал город Тайбэй. Президентом республики на протяжении последующей четверти века (1950-1975) оставался Чан Кайши (Chiang Kai-shek/Jiang Jieshi/).

2. Основные вехи военно-политического противостояния КНР и КР (1949-1978).

В 1949 году фактически появились два Китая - материковый и островной - Китайская Народная Республика и гоминдановская Китайская Республика. Первая успешно объединяла и реформировала страну (в том числе, завершила в 1950 г. освобождение от Гоминьдана всей материковой части страны), вторая пыталась удержаться на ее островной окраине - Тайване, островах Пэнхуледао и пр. Решительно на признавая друг друга, обе стороны изначально намеревались победить противника в открытом военном столкновении. Учитывая соотношение сил, перспектива развития ситуации поначалу казалась вполне ясной. Несмотря на наличие значительного военного потенциала, устоять в прямом военном столкновении с

коммунистическим Китаем Чан Кайши был не в состоянии. Такой шанс у него появился только после обретения покровителя и союзника в лице США.

С возникновением КНР и, особенно, под влиянием Корейской войны (1950-1953 гг.) США решили превратить гоминдановский Тайвань, в один из «непотопляемых авианосцев» на границах коммунистического Китая, в «трамплин» для возможной атаки на материк. Еще осенью 1947 г. на Тайване началось сооружение баз для американских ВВС. С началом Корейской войны, в 1950 г. в Тайваньский пролив были введены силы Седьмого американского флота. Реакция КНР на это была предельно жесткой. Буквально на следующий день после решения США, на восьмом заседании Центрального народного правительственного совета 28 июня 1950 г. Мао Цзэдун заявил: «Трумэн разорвал в клочья все международные соглашения о невмешательстве во внутренние дела Китая» [7, с.129]. Далее военное сотрудничество Тайбэя и Вашингтона развивалось стремительно. Несмотря на то, что прямое участие Тайваня в войне в Корее (Чан Кайши был готов выделить 30 тыс. контингент) США не санкционировали, уже в начале августа 1950 г. посещение острова генералом Макартуром дало старт большой программе военной помощи. Начавшая работу на острове группа советников во главе с генерал-майором В. Чейзом за год выросла до 400 человек [8, с.24-25].

С учетом операций США на Филиппинах (с 1948 г.) и во Вьетнаме (с 1950 г.), американцы в это время органично продолжили и свою собственную политику создания «Тихоокеанской империи» (XIX в.), и японскую стратегию «крови и железа»1930-1940-х годов. Отвергаемый большинством современных историков, но от этого не утративший большую источниковую ценность «Меморандум Танаки» (1927), пережив момент реинкарнации, по существу, сохранил свою актуальность для новых поколений. Реализация имперской программы внешней агрессии, как известно, начиналась для японцев во многом именно с Тайваня. Теперь их эстафету приняли США. В этом контексте, хрестоматийную известность приобрел тезис из выступления генерала Макартура 25 августа 1950 г. на собрании союза ветеранов войн: «Тайвань является "главной осью" передовой линии Америки на Тихом океане, "нетонущим авианосцем". Америка должна контролировать Тайвань для того, чтобы при помощи авиации держать под угрозой каждый азиатский порт от Владивостока до Сингапура» [2, с.26].

С образованием в 1954 г. военного блока СЕАТО, значение Тайваня возросло еще более. В недавнем прошлом основной военный пункт «первой линии обороны» имперской Японии, в первой половине 1950-х годов он трансформировался в узловой пункт «передовой линии» США на Тихом океане. Принципиальным водоразделом в трансформации «тайваньской проблемы» стало подписание в декабре 1954 г. американо-тайваньского Договора о совместной обороне (Mutual Defense Treaty between the United States of America and the Republic of China), венчавшего собой систему региональных военных альянсов США (Япония и Филиппины в 1951; Южная Корея 1953), вошедших в историю как Сан-Францисская система. С тех пор ключ к решению проблемы Тайваня оказался в руках США. Соответственно, начиная с первых переговоров между КНР и США (лето 1955 г., Женева), проходивших на уровне послов, камнем преткновения в отношениях этих государств стал именно Тайвань.

Итак, хорошо известный японский опыт опоры на Тайвань для захвата всей Восточной Азии и установления контроля в Тихом океане, получил в 1950-е годы свою реинкарнацию в военной доктрине США. Обеспечив себе тотальное военное присутствие в регионе, выстроенное в «архитектуре ступицы и спицы» (ступица - США и спицы - азиатские союзники), Соединенные Штаты фактически блокировали с моря материковый Китай, лишив его возможности восстановить контроль над Тайванем. При этом США, в принципе, сохраняли полную «свободу рук», связав Тайвань условием согласования любых военных акций против КНР. В итоге, избегая большой войны, США надежно заперли КНР в прибрежных водах, поставив под контроль ее выход в Мировой океан. Нужно особо подчеркнуть, что при этом США, безусловно, являлись активной стороной конфликта, поскольку, выполняя сдерживающую роль в отношении КНР, в то же время, не препятствовали частным военным

провокациям гоминьдановского режима. Более того, американцы разместили на Тайване значительные военные контингенты, положение которых регулировались двусторонним «Соглашением о статусе вооруженных сил Соединенных Штатов в Китае» 1965 года.

За спиной большого американского «друга» Тайвань в течение тридцати лет (до 1979 г.) представлял собой для КНР не просто абстрактную военную угрозу. Он систематически осуществлял против нее прямые военные акции (бомбардировки, диверсии и пр.). Следствием этого стала целая череда конфликтных ситуаций в Тайваньском проливе, в том числе весьма крупных - так называемых «тайваньских кризисов» (1954-1955, 1958, 1962) [9, с.30-47]. По неполным данным, только с 1950 по август 1954 гг. с Тайваня на острова и континентальный Китай было осуществлено 411 нападений и военных диверсий. С июля 1950 по сентябрь 1954 гг. тайваньская авиация совершила 977 налетов на прибрежные районы КНР (1427 самолетовылетов, 73 бомбардировки; 591 бомба). Было зафиксировано 38 случаев артиллерийского обстрела [7, с.120]. Наряду с этим, непосредственно авиация США совершила 8220 случаев нарушений воздушного пространства КНР (32995 самолето-вылетов, в т.ч. 199 бомбовых налетов - 1339 самолето-вылетов, 2408 бомб). Еще 116 налетов при 516 самолето-вылетах сопровождались обстрелами объектов КНР с воздуха [7, с.120].

Серьезной проблемой для международной торговли в это время стали захваты торговых судов различных стран, направлявшихся в порты КНР (Великобритания, Голландия, Западная Германия, СССР, Польша и т.д.). В период с сентября 1949 по октябрь 1954 гг. было зафиксировано 111 случаев задержаний и ограблений и 67 случаев обстрелов иностранных судов тайваньскими военно-морскими силами. За это же время в числе потерпевших оказались 470 судов КНР, причем число убитых или похищенных китайских рыбаков превысило 1,3 тысячи [7, с.121]. Нередко «наводку» для таких нападений давала авиация США, замеченная также в прямых нападениях на торговые суда ряда государств [7, с.122].

Еще раз подчеркнем, что и КНР, и КР в это время прямо ставили перед собой задачи военного подавления противника - «воссоединения» страны и изгнания «коммунистических бандитов», соответственно. США, и СССР, напротив, скорее были заинтересованы в купировании конфликта в рамках борьбы за находившиеся у самого побережья - на расстоянии пушечного выстрела - архипелаги Цзиньмэнь и Мацзу (до 10 км.). Полагаем даже, что им был прямо выгоден переход этих островов под контроль КНР, ввиду их близости к материку создающих постоянные военные трения. В этой связи США не случайно поначалу исключили их из действия Договора 1954 года. В свою очередь, руководство СССР было немало удивлено тем, что в ходе «К1мо1 (Оиешоу) кризиса» 1958 года, когда мир оказался буквально на грани атомной войны (СССР тогда гарантировал защиту КНР от вторжения США), руководство КНР не завершило инцидент десантной операцией на эти примыкавшие к материку острова.

В 1960-е годы США окончательно закрепились на Тайване, демонстрируя уверенное доминирование (визит президента Эйзенхауэра июнь 1960 г.; «Соглашение о статусе вооруженных сил США в Китае» 31.07.65 г. и т.д.). Предпосылки для нового изменения ситуации вокруг Тайваня, а именно в «малом треугольнике» (КНР-США-Тайвань), сложились лишь под влиянием глобальных сдвигов в «большом треугольнике» (СССР - США - КНР), с одной стороны, связанных с обострением в течение 1960-х годов китайско-советских отношений, а с другой - с неизбежно надвигавшимся военным поражением США во Вьетнаме. В этих условиях, особенно после серии пограничных конфликтов КНР и СССР в 1969 году, «терявшие» Вьетнам и остро заинтересованные в розыгрыше «китайской карты» США смело пошли на беспрецедентные шаги - замену Тайваня в ООН и его Совбезе КНР (1971) и переговоры на высшем уровне (Мао Цзэдун - Ричард Никсон, 1972).

В данном общеполитическом контексте, 25 октября 1971 г. Генеральная ассамблея ООН резолюцией 2758 подтвердила, что в вопросах определения статуса Тайваня следует поддерживаться принципа «одного Китая». Причем, те политические силы, которые по-прежнему стремились к независимости острова, на вполне законных основаниях стали рассматриваться КНР как наибольшая угроза мирным отношениям. В свою очередь, с этого времени большинство государств - членов ООН, в том числе СССР (Россия), США,

государства Европы и т.д. признали политику «одного Китая» [10, б.27; 11]. Таким образом, Китайская Республика, с 1949 по 1971 гг. представлявшая в ООН «Китай», практически в одночасье утратила свой статус, превратившись в территорию с неопределенным правовым статусом.

Особо отметим, что уже в Шанхайском коммюнике 1972 года, произведя «подлинную революцию в дипломатии», прежде всего, получив от КНР «потрясающее заключение ... об их совместной борьбе против любой дальнейшей экспансии советской сферы влияния», США пошли практически на максимум допустимых для них уступок по вопросу о Тайване. Здесь они формально признали принцип «одного Китая», подчеркнув свою «заинтересованность в мирном урегулировании тайваньского вопроса самими китайцами», а также пообещали «поэтапно» сокращать свой воинский контингент на острове. Впрочем, восторженно описавший данные события Г. Киссинджер, немало лукавил в том, что был выработан «один положительный принцип, под которым могли подписаться и Пекин, и Тайбэй, и Вашингтон» [12, с.72]. На деле Тайвань еще долго оставался на традиционных позициях «борьбы с коммунистами» на материке, в течение 1970-х годов по-прежнему продолжая военные провокации.

Тем не менее, даже простая декларация США своей приверженности мирному урегулированию проблемы Тайваня стала основой для их сближения с КНР в 1970-1980-е годы. В частности, она имела решающее значение для установления дипломатических отношений КНР и США на основе принятия последними «трех условий» (выхода из договора 1954 г., прекращения дипотношений с Тайванем и вывода воинских контингентов). Оставалась ситуация таковой и в последующем. Именно на этом фундаменте произошло установление с 1 января 1979 года дипломатических отношений США с КНР, прервавшее 30-летний период взаимного отчуждения двух государств. При этом проблема Тайваня, в целом, была законсервирована. Следует согласиться с базовым выводом Киссинджера: «Шанхайское коммюнике выполнило поставленную перед ним задачу. За 40 лет после его подписания ни Китай, ни Соединенные Штаты не дали этой проблеме прервать поступательный ход развития двусторонних отношений». При этом «хитрость» в решении вопроса состояла в том, что каждая сторона трактовала достигнутые договоренности по-своему: «Соединенные Штаты подтверждали свою убежденность в необходимости мирного урегулирования, а Китай -убежденность в неизбежности окончательного объединения» [12, с.72].

3. Упрочение международных позиций КНР и кризисы политики «одного Китая» (1979-2005).

Подписание Шанхайской конвенции, последующее установление дипломатических отношений с США далеко не сразу привели к позитивным переменам в отношениях Китая с Тайванем. Лишенный представительства в ООН, существенно «пониженный» в своем статусе в отношениях с США и перешедший к «прагматической стратегии выживания», остров далеко не сразу принял новую реальность. В частности, его власти ежегодно повторяли попытки восстановить членство в ООН, получить международное признание посредством вступления в различного рода международные организации. Но главное, власти Тайбэя последовательно наращивали гарантирующий его безопасность военный потенциал, осуществляли активные разработки в сфере создания вооружений - вплоть до попыток получить атомное оружие (в 1976 г. остановлены мировым сообществом, прежде всего, США).

Лишь двадцать лет спустя - с уходом с большой политической арены семьи Цзянов (Чан Кайши и его сын Цзян Цзинго) - с 1988 года между КНР и Тайванем возникли условия для ослабления напряженности: была легализована торговля между двумя странами, возросло количество гостевых и туристических поездок и т.д. Справедливости ради отметим, что уже Цзян Цзинго в 1987 г. пошел на допуск поездок островитян в КНР. Новый лидер Гоминьдана Лн Дэнхуэй в 1991 году окончательно подвел черту под длившимся с 1948 года «Периодом мобилизации для подавления коммунистического мятежа», объявив о прекращении состояния войны с КНР [9, с.18]. Одновременно в 1991 году тайваньскими властями была выдвинута собственная программа мирного объединения страны в три этапа. В том же году были

отменены чрезвычайные права президента Тайваня, которыми он обладал в период военного положения. А в марте 1996 года на Тайване состоялись первые прямые президентские выборы.

На этом фоне принципиальная позиция США, на наш взгляд, в основе своей оставалась неизменной. Декларативно признав «единство» Китая, Соединенные Штаты, в принципе, в полной мере сохранили статус-кво. С одной стороны, с учетом отсутствия гарантии отказа КНР от военного решения задачи объединения, они закрепили за собой роль гаранта безопасности Тайваня. Немедленно после денонсации Договора 1954 г., действие которого формально длилось в течение всего 1979 г., уже 20 апреля 1979 года Конгресс принял базовый Закон об отношениях с Тайванем (Taiwan Relations Act), регулирующий взаимодействие с ним в условиях формального отсутствия дипломатических отношений. В соответствие с ним, США сохранили за собой и право «противодействовать любому проявлению силы», и роль основного поставщика вооружений для армии несуществующего государства [13]. Одновременно они организовали своего рода «дублирующую систему» дипломатических коммуникаций - теперь уже не с государством, а с территорией Тайвань - на базе системы негосударственных органов.

Следует в полной мере согласиться с теми американскими аналитиками, которые полагают, что Taiwan Relations Act, сохранив все ранее заключенные США с Тайванем соглашения (кроме декабрьского Договора 1954 года), обеспечил США даже гораздо более выгодные позиции. В отличие от последнего, он дал им возможность не только «обеспечивать безопасность Тайваня, но и его социальное и экономическое устройство» [14, р. 160-161].

Китаю, в принципе, была оставлена только питавшая надежды красивая декларация о «единстве». Возможности реальной политической инициативы у него оказались крайне ограниченными. Со своей стороны, уже 1 января 1979 г. ПК ВСНП КНР выступил с «Обращением к тайваньским соотечественникам», закрепившим курс на мирное разрешение тайваньского вопроса. Документ призывал к полноценным переговорам по вопросу прекращения военного противостояния, причем руководство КНР взяло на себя обязательство сохранения особого статуса Тайваня после объединения, как особого административного района. Разработанная в 1982/84 г. при личном участии архитектора китайских реформ Дэн Сяопина «концепция «одно государство - два строя», в принципе, обозначила оптимистическую перспективу и выглядела вполне привлекательно. Однако для Тайваня она не представлялась приемлемой. Поэтому, даже декларировав в 1991 г. прекращение состояния войны, эта островная территория, в принципе признавшая «единство» Китая, в конечном счете, все же отодвинула реальные шаги по объединению в самое неопределенное будущее. Прекрасно понимая это, а также опасаясь все более набиравших на Тайване силу тенденций ревизии принципа «одного Китая», его «декитаизации» и «тайванизации», руководство Китая после 1979 года напряженно следило за обстановкой вокруг острова.

По существу, с 1979 года оформилась система, в которой КНР и Тайвань конкурировали за внимание США, причем Тайвань - выдвигал запрос о защите, а КНР - протестовала против нарушений принципа «одного Китая». Естественно, что США в данной политической конфигурации неизменно сохраняли за собой оптимальный статус третейского судьи и гаранта мира.

Максимальных успехов в «выяснении отношений» с США, как главным арбитром тайваньского противостояния, КНР удалось добиться на пике военно-политического противоборства США с СССР - в 1982 году. Высшей точкой дипломатических успехов Китая стало подписание американо-китайского коммюнике 17 августа 1982 г. по вопросу американских продаж вооружений Тайваню. В нем США, еще раз признавшие единство Китая, взяли на себя обязательство отказаться от «долгосрочной политики продажи вооружений Тайваню». Они также гарантировали, что «поставки вооружений из США не будут превышать - ни количественно, ни качественно - уровень последних лет». Более того, США обещали, неуклонно сокращая объемы продаж на Тайвань вооружений и военной техники, в конечном счете, окончательно прекратить такого рода поставки [15].

Впрочем, как справедливо отмечают исследователи, эти обещания практически сразу

были нивелированы позицией американского конгресса, взявшего на вооружение политику «шести гарантий». В соответствие с нею, США решили: «1) не устанавливать даты прекращения поставок вооружений на Тайвань, 2) не проводить предварительных консультаций с Пекином относительно продажи вооружений Тайваню, 3) не выступать посредником в отношениях между Пекином и Тайбэем, 4) не пересматривать Закон об отношениях с Тайванем, 5) не изменять своей позиции по вопросу суверенитета Тайваня, б) не оказывать давления на Тайвань с целью побудить его к переговорам с КНР» [16, с.8-9].

Наряду с этим, вторая половина 1980-х годов оказалась примечательной тем, что Тайвань, образно говоря, был включен США в программу «демократизации». Стартовавшая уже на закате эпохи Цзянов, политика демократизации неузнаваемо изменила Тайвань. На острове появились многопартийность, конкурентные выборы, началась борьба с коррупцией. Огромное значение имел также комплекс мер, направленных на форсированное развитие экономики. Причем Тайваню обеспечивался самый благоприятный режим в экономическом взаимодействии с США. Таким образом, с одной стороны, неуклонно расширяя взаимодействие с Китаем (что в полной мере отвечало интересам политики Дэн Сяопина), с другой - США не только не «забыли» о Тайване, но напротив, сумели выработать в отношении его очень тонкую, весьма дальновидную и перспективную политику. Вопреки распространенным в литературе утверждениям о том, что с 1970-1980-х годов стратегическое значение острова для США значительно снизилась, мы полагаем, что оно, напротив, существенно возросло. Впрочем, Соединенные Штаты не собирались назойливо демонстрировать этого.

Не обманываясь исключительно декларативным признанием принципа «единого Китая» и исключением Тайваня из списка полноценных членов мирового сообщества, нужно понимать, что вновь созданная модель отношений открыла для Соединенных Штатов гораздо более интересные перспективы. В этой конфигурации КНР «успокоили» надеждой на возвращение Тайваня в лоно единого Китая, а Тайваню дали даже не мечту, а реальную надежду на развитие демократических институтов и, что еще более важно, современной экономики. Абстрагируясь от темы американских экономических преференций для Тайваня, что составляет отдельную тему исследования, укажем, что, по существу, с рубежа 1980-1990-х годов США окончательно взяли курс на превращение Тайваня в «витрину свободного мира» для Азии. Политика, хорошо зарекомендовавшая себя в ряде других регионов (к примеру, Западный Берлин 1970-80-х гг. - для целей борьбы с ГДР и СССР), теперь с не меньшим успехом начала проецироваться на Китай. По существу, Соединенные Штаты, содействуя демократизации и развитию экономики Тайваня, предлагали ему и, опосредованно, Большому Китаю, американский «пряник» вместо китайского «кнута». Причем Тайвань ставился перед альтернативой свободного демократического развития, либо же «военного» присоединения к КНР. Что еще более важно, для населения Большого Китая создавалась скрытая иллюзия возможного процветания, разумеется, при условии пересмотра основ его политического строя.

Вновь созданная конструкция была тем более актуальной, что в процессе кризиса и распада СССР, на рубеже 1980-1990-х годов КНР объективно утратила для США свое прежнее значение «противовеса» этой сошедшей с исторической сцены супердержаве. Более того, с этого момента она неуклонно занимала место СССР в перспективных планах американских геостратегов. Иными словами, после падения СССР США остались единственной сверхдержавой, заявившей особые права на управление миром. Теперь эта страна, последовательно формировавшая концепцию «исключительности» ее «нации», уже не нуждалась в Китае, как факторе сдерживания СССР, а потому могла позволить себе действовать в его отношении значительно более вариативно (в т.ч. жестко). Первым серьезным отражением этих глобальных перемен для КНР стали известные события на площади Тяньанмэнь (1989).

В этой новой конфигурации отношения с Тайванем для США не просто не утратили своего значения. Напротив, работа США здесь стала значительно более многоплановой, продуманной и системной. И, разумеется, власть авторитарного Гоминьдана в таких условиях

уже не просто не соответствовала новым задачам, новым запросам политики США - она начала прямо мешать их реализации. Тем более, что в начале 1990-х годов отмечалось существенное ослабление конфронтации КНР и Тайваня на основе контактов КПК и Гоминьдана.

В данном контексте интересно, что внешне эволюцию тайваньской проблемы в конце 1980-х - начале 1990-х годов определили якобы разновекторные процессы. С одной стороны, шло сближение КНР с Тайванем на основе сотрудничества с новым руководством страны в лице президента Ли Дэнхуэя. Действительно, это время было отмечено для Китая весьма обнадеживающими переменами. Начало 1990-х годов ознаменовалось принятием гоминдановской «Программы национального объединения» (1991 г.), а также подписанием между «сторонами пролива» 3 ноября 1992 г. основополагающего межпартийного акта о «взаимопонимании», утверждавшего принцип одного Китая (так называемый «консенсус 1992»). И хотя каждая сторона понимала данный принцип по-своему, безусловно, это был знаковый документ, создающий основу для дальнейшего сближения. Отражением этого, в частности, стало создание в КНР Ассоциации по развитию отношений между народами по обеим сторонам пролива, а на Тайване - Фонда по обмену между берегами Тайваньского пролива. Однако, с другой стороны, на Тайване набирало силу движение за независимость, главным мотором которого стала Демократическая прогрессивная партия (ДПП).

В этой конфигурации реализация отмеченных выше тенденций, на наш взгляд, в решающей степени зависела не от китайских «сторон», а от позиции США, политика которых, повторяем, стала гораздо более изощренной.

На случайно период «разрядки» в отношениях КНР и Тайваня в начале 1990-х годов одновременно стал временем масштабного перевооружения Тайваня. В 1992 г. США санкционировали продажу Тайваню 150 истребителей F-16, причем в том же году осуществили поставки 15 истребителей F-16, 12 транспортных самолетов, 14 вертолетов S-70 «Сикорский» и т.д. Параллельно была развернута большая программа военно-морского строительства на основе полученной в 1990 г. лицензии США на постройку 16 фрегатов FFG-7 (1993 г. - спуск первого корабля). Примеру США немедленно последовала Франция, в 1993 г. одобрившая сделку по продаже 60 истребителей-бомбардировщиков «Мираж 2000-5» и ракет класса «воздух-воздух». В 1994 г. Франция поставила еще 60 таких истребителей, а в 1995 г. по французской лицензии началось строительство первого из 10 фрегатов типа «Лафайет». Еще один фрегат и 4 минных тральщика Тайваню продала Германия [8, с.44-45].

Таким образом, политический флирт «КНР-Тайвань» начала 1990-х гг. был в полной мере компенсирован большой программой военного укрепления Тайваня. Под «анестезию» общения КПК и Гоминьдана на тему единого Китая было проведено масштабное перевооружение острова, фактически лишавшее КНР реальной возможности применения против него силы.

В то же время политически «консенсус 1992 г.» в 1995 г. был с легкостью подорван, казалось бы, «невинным» визитом Ли Дэнхуэя в США. Учитывая специфику интересов США, очевидно, что после короткого периода заметного сближения позиций КНР и Тайваня в 19871993 гг., они решили, что этого сближения стало слишком много. И чтобы разрушить консенсус потребовалось очень немногое - простое приглашение Ли Дэнхуэя. Последний, естественно, с радостью согласился. В ответ КНР провели военные маневры со стрельбами (1995). «Ракетный кризис» 1995-1996 г., получивший дополнительную подпитку благодаря воинственной риторике, звучавшей в 1996 г. в связи с проведением на Тайване первых открытых президентских выборов, отбросил отношения сторон пролива далеко назад. Начался новый период их острой конфронтации. Причем дело дошло до того, что, в ответ на китайские маневры и стрельбы, США направили к острову 2 авианосные группировки (№7 - авианосец Нимиц / Nimitz и №5 - Инденпенденс / Independence).

Итак, «оттепель» быстро закончилась, и ситуация стала меняться для Китайской Народной Республики в крайне неблагоприятную сторону. Явно ощущая себя обманутой и оскорбленной, КНР систематически протестовала против любых шагов Тайваня, США, ряда

других стран, которые могли трактоваться как подрыв идеи одного Китая. При этом Китай, в свою очередь, тоже развернул программу перевооружения армии и флота. После полосы сокращения военных расходов страны в 1981-1996 гг., именно под влиянием Тайваньского кризиса 1995-1996 гг. последовал их неуклонный рост. Только в 1996-2000 гг. оборонные расходы КНР выросли с 72 000 до 120 500 млн. юаней - т.е. на 60%. (1996г. - 1,06% ВВП, 1997г. - 1,09, 1998г. - 1,28, 1999г. - 1,28, 2000г. - 1,37%) [17, с.133]. При этом большая ставка делалась на баллистические ракеты ближнего радиуса действия М-9 и М-11, которых к 2000 г. против Тайваня было развернуто порядка 200, с ростом на 50 единиц ежегодно [17, с.145].

Китай демонстрировал готовность к самым решительным мерам, периодически решаясь на серьезные демарши, в том числе военные. В основном они были связаны с очередными парламентскими или президентскими выборами на Тайване, как отмечалось, в 1990-е гг. осуществившем демократическую реформу, открывшую для этой территории возможности подлинного самоуправления. Причем, появившиеся в 1990-е годы оппозиционные партии в значительной своей части, в сравнении с эволюционировавшим Гоминьданом, оказались еще более негативно настроенными по отношению к прямому объединению с материком. Как следствие, одной из важных тенденций новой эпохи, среди прочего, стали процессы декитаизации и тайванизации, в свою очередь, вызывавшие крайне нервную реакцию в Пекине.

В глазах материковых китайцев она была тем более оправданной, что поднимавшийся Китай все более успешно отстаивал свои права в других схожих вопросах. Так, в 1997 г. состоялось возвращение в КНР Гонконга (Сянгана), реально воплотившее на практике модель «одна страна - две системы». Согласно китайско-британскому договору от 1984 года, 1 июля 1997 г. Великобритания передала Гонконг КНР. При этом КНР обязалась обходиться с ним, как с «регионом особого управления». Правительство в Пекине обещало сохранить автономию Гонконга и в течение 50 лет существенно не менять присущую ему хозяйственную, общественную и правовую системы. Вслед за этим, на основе совместного заявления правительств КНР и Португалии 1987 года, 20 декабря 1999 года на аналогичных условиях КНР было передано Макао (остров Аомынь и прилегающие острова в устье реки Чжуцзян). В данном контексте, неизменным оставалось требование КНР к правительству Тайваня признавать и проводить политику единого Китая. Соответственно этому подходу, «право каждого суверенного государства и принцип международного права» состоит в том, чтобы «сохранять государственный суверенитет и территориальную целостность». Имеется лишь один Китай и Тайвань является неотъемлемой частью китайской территории [18, S.124].

Однако на Тайване данный вопрос рассматривался иначе. Уже к началу 2000-х годов здесь очень активно и целенаправленно популяризировалась концепция «новой социальной общности» - «новых тайваньцев». В частности, она фиксировала: «Что касается этнического происхождения, то весь народ Тайваня может быть идентифицирован в рамках концепции "новых тайваньцев"» [19, с.1].

Обращает на себя особое внимание тот факт, что отношения КНР и Тайваня в этих условиях оказались предельно неустойчивыми. Достаточно было малейшего повода, чтобы их характер изменился буквально в считанные часы. К примеру, в 1999 г. отношения, и без того осложненные из-за победы в предыдущем году на парламентских выборах Гоминьдана, шедшего под лозунгами полной государственной независимости, были буквально взорваны заявлением президента Ли Дэнхуэя о необходимости переговоров между Тайванем и КНР «на межгосударственной основе». Еще большим раздражителем для КНР стала последующая победа на президентских выборах 2000 г. Демократической партии прогресса (ДПП) в лице президента Чэнь Шуйбяня (Chen Shuibian) и вице-президента Аннетт Люй. Победа ДПП, программа которой прямо требовала независимости Тайваня, по существу, поставила регион на грань войны. Лишь неожиданное для многих смягчение риторики Чэнь Шуйбяня, а также сдержанная позиция США, в частности, отказавшихся в 2000 г. продать Тайваню противоракетные системы Aeqis, дизельные подлодки и противолодочные самолеты Р-3, позволили снять накал страстей.

В дальнейшем это было закреплено политикой администрации Дж. Буша. Как отмечал профессор С.М. Труш, администрация Буша, который в апреле 2001 года вызвал настоящий обвал на азиатских биржах обещанием сделать «все что потребуется... для тайваньцев в случае нападения КНР», в дальнейшем вела себя предельно аккуратно. К примеру, несмотря на все нарушения Китаем правил ВТО, в 2000-2004 гг. она не возбудила против китайских компаний ни одного арбитражного дела. А в канун очередных президентских выборов и референдума 2004 г., напоминая о роли Америки как гаранта безопасности Тайбэя, она уже прямо рекомендовала воздержаться от каких-либо радикальных требований независимости [20, с.59-60].

На этом фоне, в свою очередь, постепенно смягчило позицию по Тайваню и руководство КНР. Первоначально, под влиянием кризиса 1999 года, в 2000 г. оно взяло было курс на силовое решение (если Тайвань будет бесконечно затягивать вопрос об объединении). Однако уже вскоре (2003) оно заявило о неизбежности военных мер только в качестве ответа на объявление независимости Тайваня или вмешательство иностранцев [21]. Таким образом, позиция КНР стала заметно менее категоричной. Наряду с этим, определенную популярность в КНР получили идеи «объединения без сражения», «завоевания сердец» тайваньцев и т.д. Впрочем, теперь это уже не изменило общей стратегической нацеленности КНР на последовательное усиление военной мощи. В контексте проблемы Тайваня, в 2000-х получили новый импульс масштабные программы развития ракетной техники, создания флота «открытого моря», глубокой модернизации ВВС, закупок вооружений в России и т.д.

Между тем, Тайвань, где с 2000 г. у власти утвердились представители ДПП, фактически проводил осторожный, но последовательный курс на суверенизацию, балансируя на грани прямого военного столкновения с КНР. Открытой демонстрацией курса на суверенизацию, к примеру, стало появившееся с 2003 г. в паспортах жителей «Китайской республики» уточнение «Тайвань», призванное дистанцировать эту территорию от собственно Китая. В 2003 г. здесь был также принят закон о референдуме, представлявший собой, по существу, подготовительную меру к предстоящей конституционной реформе. Эта акция, давшая начало разработке Конституции страны (принятие было обещано в 2008 г.), существенно осложнила отношения КНР и Тайваня. В конечном счете, в 2004 году впервые на Тайване был проведен всенародный референдум, в котором участники отвечали на два вопроса: надо ли усиленно вооружаться из-за направленных на страну ракет КНР и продолжать ли равноправный диалог с КНР с целью достижения стабильности и прочного мира. Референдум был признан несостоявшимся, поскольку в нем приняли участие лишь 45% голосующих, тем не менее, администрация Чэнь Шуйбяня провела целый ряд изменений, свидетельствовавших о ее стремлении к независимости острова. В известном смысле, оно было поддержано и на международном уровне. Так, 11 ноября 2001 года Тайвань был принят 144 членом во Всемирную торговую организацию (WTO) в качестве «независимой таможенной территории» [3; 22-24]. Остров стал также членом АТЭС, Азиатского банка развития и т.д.

Хотя Чэнь Шуйбянь неоднократно сигнализировал о готовности к переговорам о едином Китае на основе равноправия, на деле его администрация целенаправленно и последовательно наращивала военный потенциал, прежде всего укрепляя авиацию и флот [25, p.p.373-374]. Принципиально новым моментом в военной доктрине острова стало создание ударных ракетных систем (ракеты средней дальности «Тянь Ma»), способных достигать территории КНР. Основой укрепления военной мощи острова по-прежнему являлось сотрудничество с США. В этой связи, в 2004 г. власти Тайваня санкционировали беспрецедентную программу закупок вооружений и военной техники в США на период 20052020 гг. в объеме около 18,2 млрд. долларов США (комплексы Patriot, патрульные самолеты, подводные лодки и пр.) [26, с.73]. Показательно и то, что лидеры ДПП уделяли особое внимание укреплению своего влияния в армии. Так, по данным Чэнь Хунсю, на начало 2004 г. уже 3/4 генералов Национальной армии Тайваня получили свои воинские звания от Чэнь Шуйбяня [26, с. 54-55].

В связи с многоплановой, постоянно осложнявшейся новыми «вводными» политикой Тайваня и его патрона - Соединенных Штатов, а также в условиях очередной смены руководства КНР, где в 2002-2004 гг. власть переходила к «четвертому поколению» лидеров (Ху Цзиньтао, Вэнь Цзябао), следует отметить элементы противоречивости политики КНР. На наш взгляд, можно даже говорить об известной растерянности его руководителей, напряженно искавших ответы на все новые вызовы. В частности, как полагает профессор А.Н. Карнеев, «отчасти загадочная история с подъемом и закатом "теории мирного возвышения Китая"» (чжунго хэпин цзюэци) и развития КНР как «ответственной державы» (США) (2003-2004 гг. -авт.), главным образом была снята именно в связи с неуклонным осложнением ситуации вокруг Тайваня. По существу, эта теория, весьма скептически воспринимавшаяся в Тайване (обман, «дымовая завеса») [20, с.43], в то же время явно дезориентировала материковых китайцев.

В целом, несмотря на имевшую место напряженность вокруг Тайваня, текущие противоречия в первой половине 2000-х годов успешно снимались. Однако принципиальное решение проблемы оставалось недостижимым. Торжество проводившейся США политики «стратегической неопределенности» (strategic ambiguity), как главного условия региональной стабильности, являлось столь очевидным, что, несмотря на известную критику и участившиеся призывы к ее пересмотру, основы этой доктрины оставались незыблемыми и считались многими западными экспертами максимально адекватным ответом на вызовы современности [27, р.187].

4. Конструктивное сотрудничество КПК с Гоминьданом и «примирение сторон пролива» на основе консенсуса с правительством Ма Инцзю (2005-2012).

Отношения КНР и Тайваня, в период администрации Чэнь Шуйбяня (2000-2008 гг.) развивавшиеся от кризиса к кризису, в конечном счете, зашли в серьезный тупик. С одной стороны, КНР не признавала за Тайванем, как за отпавшей провинцией, какого-либо международного статуса, с другой - Тайвань все более открыто демонстрировал стремление к независимости. По существу, Чэнь Шуйбянь вплотную подвел Тайвань к реализации этой цели. И лишь весьма осторожная позиция администрации Дж. Буша, удерживавшей его от более решительных действий, а также отказавшейся от значительных продаж новейших вооружений (F-16 C/D и др.), позволила купировать назревавший конфликт.

Тем не менее, ситуация являлась предельно сложной. Как следствие, руководство КНР, после недолгого периода колебаний, исходя из недопустимости компромиссов в вопросе о суверенитете страны, заняло значительно более решительную позицию в вопросе объединения. Отличительной чертой нового этапа развития стал перевод проблемы в строго правовое русло.

На ежегодном заседании Всекитайского Народного собрания 8 марта 2005 года был рассмотрен проект закона против отделения Тайваня, который предусматривал возможность введения вооруженных сил КНР на территорию Тайваня в случае объявления им независимости (Anti-Secession Law, 14.03.2005). Перед 3000 делегатами Национального Собрания Ван Чжаого (Wang Shaoguo) - тогда первый заместитель председателя Постоянного Комитета Всекитайского собрания народных представителей - заявил, что политические силы движения за независимость Тайваня серьезно угрожают суверенитету и территориальной целостности Китая, подрывают возможности мирного объединения и стабильность во всем регионе. Принятый закон против отделения указывал на мирное объединение, как на главную цель, но одновременно предусматривал возможность, согласно параграфу 8, применять в случае возникновения кризисной ситуации «не мирные средства и другие необходимые мероприятия» [28; 29, р.7].

Впрочем, эксперты сразу заметили, что закон о противодействии сепаратизму («закон Антираскола») первоначально «именовался Законом об объединении, a не Законом о противодействии сепаратизму». По их мнению: «Смягченная формулировка подчеркивает, что для Пекина важнее остановить движение Тайваня к юридическому провозглашению независимости и хоть как-то зафиксировать нынешнее шаткое равновесие» [20, с.20].

Другим инструментом нейтрализации угроз единству Китая стало дальнейшее укрепление военной мощи КНР. По данным главы Московского представительства Тайбэйско-Московской координационной комиссии по экономическому и культурному сотрудничеству Чэнь Жунцзе, к началу 2005 г. Китай разместил против Тайваня 600 крылатых ракет [20, с.8].

Деятельность администрации Чэнь Шуйбяня уже в 2005 г. породила очередной острый кризис в отношениях острова с КНР. И не только. В ответ на закон КНР 2005 года США двинул в регион дополнительные силы ВМФ. Об остроте проблемы, в частности, свидетельствовало то, что, по мнению многих авторитетных специалистов, тайваньский вопрос являлся единственным, способным привести к полномасштабной войне КНР и США [30].

На фоне предельно сложных отношений с администрацией Чэнь Шуйбяня, руководство Китая взяло курс на последовательное развитие межпартийных контактов с оппозиционными на тот момент тайваньскими партиями, прежде всего с Гоминьданом и Циньминданом.

Практически сразу же после принятия Anti-Secession Law, вызвавшего нервную реакцию мировой печати, были предприняты шаги по укреплению связей КПК и Гоминьдана. По личному приглашению Ху Цзиньтао в апреле 2005 г. в Китай с 8-дневной поездкой прибыла представительная делегация Гоминьдана во главе с ее председателем Лянь Чжанем («Поездка мира»). Состоялись ее встречи с руководителями КПК и государства - Цзя Цзилинем. Тан Цзясюанем, Чэнь Юньлинем и, главное, с Генеральным секретарем КПК и председателем КНР Ху Цзиньтао. Таким образом, впервые с 1945 года лидеры двух партий вступили в прямой диалог. Его задачи сам Лянь Чжань воспринимал как «общий исторический долг, а также неудержимой тенденцией народной воли» [31]. Особенно важно, что стороны подтвердили свою приверженность принципам «консенсуса 1992 г.», сделали акцент на «наведение мостов» и активизацию торгово-экономического сотрудничества, а также отметили важность объединения усилий «берегов» для «великого возрождения китайской нации». Ху Цзиньтао призвал «уважать друг друга и искать общее при наличии разногласий» [32].

Вслед за этим в мае Ху Цзиньтао провел переговоры с лидером другой тайваньской оппозиционной партии - Циньминдан (Первая народная партия) Сун Чуюем (Джеймс Сун). В ходе этой важной встречи лидер Китая вновь подчеркнул готовность к взаимодействию «с любыми политическими силами на Тайване, если они признают принцип одного Китая», закрепленный в «консенсусе 1992 г.». В ответ, возглавлявший миссию «Разбить лед» Сун Чуюй заявил о необходимости построить «мост взаимного доверия». В итоге, стороны констатировали полное единство взглядов по трем принципам - один Китай, отказ от независимости Тайваня и мир в Тайваньском проливе [33]. Отмеченную серию интенсивных контактов с тайваньской оппозицией в мае 2005 года венчала поездка президента Новой партии Тайваня Юй Муминя («Поездка нации»).

Важнейшим условием для успеха контактов в рассматриваемый период стали достижения в сфере экономического сотрудничества, где удалось добиться весьма впечатляющих результатов. По данным, приведенным профессором университета Дукьу (Тайвань) Цзян Цичэнем, в 1981-2004 гг. товарооборот КНР и Тайваня превысил 285 млрд. дол. США (экспорт Тайваня в КНР - 238,6 млрд., импорт из КНР - 46,6 млрд.). Причем с 2002 г. уже не США, а Китай стал для Тайваня самым крупным импортером и самым крупным источником доходов. Одновременно Тайвань превратился в 4-го по значению инвестора КНР (после Гонконга, США и Японии). По данным Цзяна, между «берегами» развернулись масштабные интеграционные процессы, причем «все яснее становится тенденция к переходу от вертикального к горизонтальному разделению труда» [20, с.125-126]. Сохранение различного рода ограничений приносило при этом значительный урон как китайскому, так и тайваньскому бизнесу. Разумеется, все это питало взаимное стремление к снятию любых точек напряженности.

Однако частные успехи весны 2005 года по линии межпартийных контактов оказались довольно непрочными. Магистральный курс администрации Тайбэя в это время состоял преимущественно в углублении курса на «тайванизацию» и укрепление суверенитета острова.

Как следствие, новые инициативы КНР, прежде всего выдвинутые в марте-сентябре 2005 года 4 предложения Ху Цзиньтао по развитию двусторонних связей [34, р.27-31], в основном остались нереализованными. Более того, уже февраль 2006 г. в двусторонних отношениях был ознаменован решением Тайбэя о прекращении действия Совета национального воссоединения и «Программы национального воссоединения», что было расценено Ху Цзиньтао как опасный шаг по пути «независимости». В итоге, последовавший в апреле 2006 г. неудачный визит Ху в США (во время официальной встречи американцы даже «перепутали» КНР и КР), после которого Пентагон объявил об усилении присутствия на Тихом океане, а также появление все новых точек конфликтности, в 2006 г., казалось, окончательно изменили общее направление развития ситуации в сторону силового варианта объединения, соответственно, под флагом «неизбежной войны против США». Первые признаки перемен такого рода уловил, в частности, еще в конце 2004 года помощник декана Фуданского университета Ван Ивэй, писавший, что многие китайские стратеги заменили «теорию возможностей Америки» концепцией «американской угрозы». Причем по вопросу о «независимости Тайваня» стали звучать довольно резкие заявления о том, что Китай не боится стратегического противостояния с США [35].

Откровенные заявления ряда политиков и военных второго плана о готовности КНР к ядерному конфликту в 2006 году изрядно напугали мировую общественность. Тем более, что, по оценке некоторых аналитиков, Китай был настроен решительно: «КПК готовится к разрушению всех городов к востоку от города Сиань. ... В этих регионах находится 21 провинция с такими городами как Пекин и Шанхай с населением около одного миллиарда человек.». В итоге, «война с США может и не произойти, но Тайвань уже находится в страхе». Особенно пугало наблюдателей то, что в КНР нет «демократических процедур» и «для китайских коммунистов, начинать или нет ядерную войну - секундное решение» [36].

Несмотря на громкие заявления, по существу, в середине 2000-х годов мы все же имеем дело с традиционной китайской тактикой «победить врага без боя». Дестабилизирующую роль в это время играла в основном администрация Тайбэя, воинственная риторика которой особенно усилилась в преддверии президентских выборов 2008 года. В частности, на фоне общего роста военных расходов (в 2006 г. - 2,6%, в 2007г. - 2,85% ВВП), буквально накануне выборов - в марте 2008 г. - Чэнь Шуйбянь заявил о планах довести военные расходы до 3% ВВП. В 2008 г. на эти цели планировалось выделить 11,27 млрд. долл. США [37]. Заметим, что воинственные заявления делались в преддверии выборов и совмещенного с ними референдума по вопросу о вступлении Тайваня в ООН в качестве суверенного государства. На наш взгляд, они, в итоге, больше напугали не КНР, а само население Тайваня, опасавшегося резкой реакции КНР.

Опасения были не напрасны. Ведь, в свою очередь, Китай также существенно увеличил военные расходы. Выше отмечалось, что первый мощный толчок их наращиванию дал тайваньский кризис 1995-1996 годов. Именно с этого момента в военном планировании КНР произошла принципиальная смена курса, в силу которой в течение 10 последующих лет страна ежегодно наращивала военные расходы на 10% (кроме 2003), выведя их в 2006 году на уровень 35 млрд. (годовой рост 14,7%). В этих условиях (февраль 2006 г.) Пентагон также неожиданно совершил резкий маневр, признав КНР «Государством, имеющим наибольший потенциал для соперничества с США в военной сфере» [38]. Иными словами, речь зашла о перспективах прямого военного столкновения США и КНР. Как следствие, военный бюджет КНР в 2008 г. достиг 57,2 млрд. долл. США (годовой рост 17,6%), что составляло 1,4% ВВП страны [37].

Благодаря данному курсу, вооруженные силы Китая серьезно преобразились. И если еще недавно американцы иронизировали, называя возможный десант КНР на Тайвань «заплывом на миллион человек», то мощный китайский флот, а также значительный прогресс в ракетной технике и сфере ПВО, отбили у шутников желание веселиться. На смену шуткам пришли поистине алармистские настроения. Оценивая риски конфликта как весьма высокие, Пентагон настаивал, что в 2007 г. КНР на военные нужды потратили 139 млрд. долл. США (втрое больше официальной цифры). Особую его тревогу при этом вызывали баллистические

ракеты, способные достигать территории США. Высоко оценивая также изменения во флоте, авиации и ПВО, эксперты военного ведомства США считали, что они свидетельствуют о непосредственной подготовке КНР к военному конфликту с Тайванем [39].

На этом фоне гораздо более привлекательным для населения Тайваня, уставшего от постоянных военных тревог эпохи Чэнь Шуйбяня, оказался курс Гоминьдана на разрядку напряженности и развитие добрососедства и всестороннего сотрудничества с КНР. Он был позитивно воспринят тайваньским обществом и позволил этой партии, после 8 лет правления представителей ДПП, вновь вернуть себе политическое лидерство. Парламентские, а затем и президентские выборы 2008 года принесли Гоминьдану триумфальные победы, обеспечившие ему абсолютное доминирование в законодательном юане (81 мандат из 113), а затем и формирование администрации Ма Инцзю, в последующем повторившего свой успех на выборах 2012 года. В целом, этому политику - некогда помощнику президента Цзян Цзинго, а в начале 1990-х гг. заместителю главы тайваньского Совета по делам материкового Китая -удалось снять напряженность в отношениях с КНР. Последовательно проводя политику «жизнеспособной дипломатии», основанную на идее «примирения обеих сторон пролива», Ма Инцзю сумел быстро восстановить контакты по линии взаимодействия Ассоциации за развитие связей между берегами Тайваньского пролива (АРАТС) и Тайваньского фонда обменов через пролив (СЕФ), наладить систематические переговоры как между неправительственными организациями, так и на официальном уровне.

В частности, в апреле 2008 г. состоялась встреча Ху Цзиньтао с вице-президентом Тайваня Винсентом Сю. В мае 2008 года встречались уже лидеры правящих партий (КПК и Гоминьдана) - Ху Цзиньтао и У Босюн, а 12 июня в Пекине после 9-летнего перерыва были возобновлены прерванные в 1999 году переговоры КНР и Тайваня, на которых обсуждались вопросы возобновления прямых авиарейсов, посещения Тайваня китайскими туристами, углубления контактов неправительственных организаций и т.д. Триумфом нового политического курса стали озвученные Ху 31 декабря 2008 г. 6 программных тезисов по отношениям КНР и Тайваня (укрепление связей, переговоры о мирном соглашении, «умеренный» допуск Тайваня в международные организации и пр.).

Следует особо отметить, что потепление в отношениях КНР и Тайваня в это время получило временное одобрение и новой администрации США. Барак Обама, вынашивавший тогда планы организации «G2», явно симпатизировал планам Ма Инцзю. Тем более, что тот стойко оставался на вполне приемлемой для США платформе «трех нет» (независимости, объединению, немирным способам решения проблемы Тайваня).

Нужно признать, что последующий этап в отношениях КНР и Тайваня ознаменовался целым рядом достижений, многие из которых связаны с оценкой «впервые». Так, уже в 2008 г. между «берегами» пролива было установлено прямое транспортное сообщение (морское и воздушное). В июле 2009 г. имел место первый в истории обмен прямыми посланиями (телеграммы) между главами КНР и Тайваня, связанный с поздравлением, направленным Ху Цзиньтао Ма Инцзю в связи с избранием его председателем Гоминьдана (первый прямой контакт лидеров стран). В 2009 г. руководство КНР выступило также с предложением заключить комплексное соглашение об экономическом сотрудничестве. В 2010 г. состоялся первый частный авиаперелет напрямую с Тайваня в Китай (бизнесмен Терри Гоу).

Главным достижением этого этапа, безусловно, стало подписание 29 июня 2010 г. рамочного соглашения об экономическом сотрудничестве (Economic Cooperation Framework Agreement (ECFA)), ориентировавшего на постепенное уменьшение и ликвидацию таможенных пошлин и нетарифных ограничений в сфере двусторонней торговли. Оно открыло доступ на китайский рынок огромной массе товаров из Тайваня (539 товарных позиций на 13,83 млрд. долл. США в сравнении с 267 позициями материковых товаров на 2,85 млрд. в 2009 г.) [40]. Восторг тайваньского бизнеса в данной связи был просто неописуем.

Однако на пути дальнейшего сближения сторон уже вскоре выявился целый ряд препятствий, прежде всего, связанных с политикой США. Вынужденно отказавшись от планов союза в рамках «G2», администрация Обамы быстро совершила разворот, перейдя к политике

сдерживания Китая. В этой связи, менялась для нее и роль Тайваня. В свою очередь, в телефонном разговоре с Обамой 2 апреля 2009 г. Ху Цзиньтао, реагируя на американские планы продажи Тайваню очередной партии вооружений на 6,4 млрд. долл., «предостерег» его «от дальнейшего противостояния Китаю в вопросах признания независимости Тайваня и Тибета». К этим «ключевым интересам Китая» Ху призвал отнестись с уважением [41]. Невзирая на это, уже 30 января 2010 года США объявили о намерении продать Тайваню противоракетных систем, вертолетов и другой военной техники на $6,4 миллиардов. Одновременно на этом фоне все большее значение стали также приобретать протестные движения в самом Тайване, направленные на торпедирование крепнущих двусторонних связей Пекина и Тайбэя.

Несмотря на колоссальные выгоды экономического сотрудничества с «материком», в частности, с 2013 года вышедшего на качественно новый уровень в связи с получением банками Тайваня права проведения широкого спектра операций с юанями в КНР и за его пределами (кредитование, депозиты, переводы, биржевая торговля облигациями и пр.), общественное восприятие этих контактов становилось все более неоднозначным. На Тайване получали все более широкое распространение протестные настроения против политики Гоминьдана, якобы помогающего КНР «купить» Тайвань.

В этой связи, поддерживая различного рода бизнес-проекты, развивая отношения по межгосударственной и межпартийной линиям, руководство КНР пошло на беспрецедентный шаг, признав необходимость заключить с Тайванем соглашение о мире (ноябрь 2012). Причем на XVIII съезде КПК Ху Цзиньтао в отчетном докладе ЦК предложил обсудить вопрос создания механизма военной безопасности и взаимного доверия с Тайванем. Однако на Тайване даже лидеры Гоминьдана, в принципе признававшие значение «институционализации мирного сосуществования» и подписания мирного договора, оставались на позиции однозначного отказа от объединения [42]. И это немало тревожило руководство КНР, в частности, видевшего явный рост угроз «смещения идентичности среди интеллектуалов от китайской национальной к тайваньской национальной идентичности» [43, р.214]. Вкупе с укреплением военной мощи Тайваня, это явно раздражало Пекин, откуда периодически звучали довольно жесткие заявления о готовности, при необходимости, использовать против «сепаратистов» все имеющиеся в его распоряжении силы и средства.

5. Эпоха созидания и успехов Си Цзиньпина (2012-2015).

К моменту очередной смены руководства КНР, несмотря на некоторые успехи в решении проблемы Тайваня, общее развитие ситуации в регионе все более внушало тревогу. В наследство пятому поколению руководителей Китая, во главе с избранным на XVIII съезде КПК (8-14.11.2012) генсеком Си Цзиньпином, достались крайне противоречивые тенденции.

С одной стороны, стремительно развивалось экономическое сотрудничество «берегов пролива». Крепли их прямые почтовые, транспортные, торговые, банковские, производственные, научно-технические связи, углублялась кооперация. Только за 2008-2013 гг. объем торговли между ними практически удвоился (до 197,2 млрд. долл.). Причем Тайвань имел здесь колоссальный торговый профицит (116 млрд. долл. в 2013 г. [44]). Примечательно и то, что из порядка 100 соглашений о сотрудничестве Пекина и Тайбэя в различных областях, заключенных за период после 1989 г., около 75 документов были подписаны в 2013 году. Тем самым явно оправдывал себя расчет на хорошие связи с Тайванем, которые еще в 1999-2002 гг. приобрел лично Си Цзиньпин в бытность работы на посту губернатора провинции Фуцзянь. Исключительно важным стало также снижение уровня военной напряженности, в том числе сокращение количества размещенных на тайваньском направлении китайских ракет (1,3 тыс. в 2010 г. и около 800 - к октябрю 2012 г.[45, б.7; 46, б. 18]).

По данным проведенного А.Н. Ожогиной исследования интернет-пространства Китая, при обсуждении проблемы Тайваня пользователи сети почти сплошь выступали исключительно за ее мирное решение. Причем, многие участники дискуссий вообще были убеждены, «что Тайвань давно присоединен к материковому Китаю», а потому «не понимали, почему всех так интересует этот вопрос» [47, с.116-117]. С другой стороны, очевидными были

и негативные тенденции. Все более набирало силу движение за создание независимого Тайваня. Вновь актуализировалась проблема поставок Тайбэю американского оружия. И все это происходило на фоне серьезных негативных тенденций мирового, регионального и внутрикитайского развития (мировой финансовый кризис, осложнение ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе, рост нестабильности и споры о границах капитализации Китая и т.д.).

Несмотря на это, КНР демонстрировала принципиальную устойчивость политического курса. Так, XVIII съезд КПК традиционно осудил концепции «двух Китаев» и «один Китай -один Тайвань». Проводя политику мира, с конца 2012 г. КНР активно включилась в разрешение корейского кризиса, связанного с реализацией КНДР программ испытаний ядерного и ракетного оружия. При этом именно позиция КНР, в апреле 2013 г. достигшей договоренности с США о движении к безъядерной Северной Корее, оказала определяющее влияние на снятие кризиса, вызвавшего настоящую панику и в Южной Корее, и в Японии, и даже в США.

Отличительной чертой китайской политики на новом этапе стало стремление к максимальной активизации переговорного процесса с тайваньскими лидерами. Прежде всего, систематическими стали межпартийные контакты КПК и Гоминьдана. Так, в феврале 2013 г. Генеральный секретарь ЦК КПК Си Цзиньпин в Пекине встретился с почетным председателем Гоминьдана Лянь Чжанем. Это был первый контакт столь высокого уровня между лидером материкового Китая и партии, представители которой тогда определяли официальную политику Тайваня. Вслед за этим, 6 октября 2013 г. на саммите АТЭС на Бали (Индонезия) Си Цзиньпин общался с бывшим заместителем главы администрации (вице-президентом) Тайваня Винсентом Сю. Этот принципиальный политический курс нашел продолжение в контактах на правительственном уровне. В частности, в феврале 2013 г. в Нанкине прошли первые прямые переговоры на министерском уровне (директор Канцелярии по делам Тайваня при Госсовете КНР Чжан Чжицзюнь и глава тайваньского Совета по делам материкового Китая Ван Юйци).

Однако на этом, в целом, позитивном фоне, все более обнаруживали себя и негативные центробежные тренды. Испытывая давление растущего протестного движения против сближения с КНР, даже вновь избранный в 2012 г. президент Ма Инцзю с 2013 года все чаще демонстрировал особый, отличный от КНР взгляд на международные и двусторонние отношения. В частности, тревогу в Китае вызвала динамика внешнеполитической (подписание соглашений об экономическом сотрудничестве с Новой Зеландией и Сингапуром, японо-тайваньского соглашения по рыболовству и т.д.) и внутренней «сепаратной» активности Тайбэя (планы переименования в Республику Тайвань и пр.). Иными словами, стороны все чаще демонстрировали несовпадение позиций. Как отмечал побывавший в России в составе тайваньской делегации вице-председатель «Фонда перспектив» (изучение отношений острова с КНР), профессор Бао Цзунхэ (июль 2013): «Мотивация Китая совершенно ясна. Он хочет добиться воссоединения с помощью экономических рычагов. Однако у Тайваня своя мотивация. Мы хотим мирных и спокойных отношений. Нам нужен также рынок Китая. Словом, цели двух сторон не одинаковые». При этом он все же полагал: «нынешняя политика Пекина - это мирное воссоединение. Я думаю, что Пекин в нынешней обстановке не имеет ни малейшего желания применить силу против Тайваня. При правительстве Гоминьдана тут все в порядке» [48].

Отмечались на острове и более радикальные настроения. Причем на официальном уровне. Так, настоящей сенсацией в октябре 2013 года стал ежегодный доклад министерства национальной обороны Тайваня, в котором содержалось утверждение о том, что, осуществляя комплексную модернизацию военного потенциала, КНР планирует к 2020 году осуществить «успешное вторжение на остров». Соответственно, военные рекомендовали наращивание закупок оружия и боевой техники в США (самолеты Р-3 Orion, ЗРК Patriot, ПКР Harpoon, минные тральщики и пр.), а также ускорение разработок собственных зенитных и противокорабельных систем [49]. И хотя прямого практического продолжения эти призывы тогда не получили, обсуждение в мировой печати «Плана 2020 года» весьма негативно сказалось на отношениях Тайваня с КНР.

Таким образом, уже во время правления Гоминьдана, в 2013 году в двусторонних отношениях началось нарастание очередного кризиса. В немалой степени такому развитию событий способствовали США, с середины 2013 г. инициировавшие развертывание масштабной кампании, посвященной китайской военной угрозе. К примеру, со ссылкой на данные американской разведки, в это время появилось немало публикаций о совершенствовании ракетно-ядерного потенциала КНР. Среди них выделим материалы об испытательных пусках созданной с использованием российских технологий «Тополь-М» межконтинентальной баллистической мобильной твердотопливной ракеты DF-41 (пуски 24.07.2013 и 13.12.21013) [50]. Противостояние в военно-политической сфере стало одной из центральных проблем, постоянно получавшей подпитку в виде серии инцидентов различной масштабности. К примеру, успешные испытания в конце 2013 г. первого китайского авианосца «Ляонин» породили виток серьезной конфронтации, последовавший вслед за опасным сближением судов КНР и США.

На этом фоне новый импульс получила откровенно антикитайская риторика. К примеру, сенатор-республиканец Джон Корнин (John Cornyn III), призвал Тайвань серьезнее воспринимать угрозы со стороны КНР и активнее наращивать военные расходы, направляя средства на закупку американских истребителей F-16 и другой техники [51, р.3]. Как следствие, уже в 2013-2016 гг. вопрос о поставках американского оружия на Тайвань оказался в центре мирового внимания, вызвав к жизни многочисленные дипломатические и политические демарши КНР. Резко осуждая сам факт продажи американских вооружений Тайваню, формально не обладающему международно признанным государственным статусом, КНР неоднократно заявляла протесты. К концу 2015 года наметился даже переход к санкционным решениям: «для защиты своих национальных интересов Китай постановил принять необходимые меры, включающие ввод санкций против компаний, причастных к продаже оружия» [52].

Одновременно КНР активно наращивала собственный военный потенциал. На первой сессии ВСНП 12-го созыва в марте 2013 г. Си Цзиньпин призвал вооруженные силы поднять обороноспособность на качественно новый уровень, позволяющий обеспечить победу в любой войне [53]. В бюджете 2013 года Китай увеличил затраты на оборону на 10,7%, доведя их до 720,2 млрд. юаней (около $114,3 млрд).

Негативная тенденция осложнения ситуации вокруг Тайваня получила свое окончательное закрепление в 2014 году. Среди наиболее существенных деструктивных тенденций наступавшего периода выделим, прежде всего, общее ухудшение обстановки в регионе, связанное с усилением напряженности в Южно-Китайском море. Возникновение здесь целого ряда очагов конфликтности (риф Скарборо, архипелаг Спратли и пр.), создание Китаем в спорной акватории ряда искусственных островов и их укрепление (июнь 2014г.), дополнительно подхлестнули наращивание военных бюджетов противоборствующих сторон. Более того, растущую популярность с этого времени получила тема их военного столкновения [54]. Все это очень беспокоило власти Тайваня, в 2013-2014 гг. выступившие с рядом важных заявлений по безопасности в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. В свою очередь, очевидный рост военных угроз привел к тому, что уже следующий 2015 год был ознаменован новым беспрецедентным ростом военного бюджета КНР, достигшего планки 240 млрд. долларов.

Существенно ухудшилась в 2014 г. и политическая ситуация непосредственно на Тайване, где все большую активность проявляли движения, протестовавшие против дальнейшего сближения с КНР. Причем протестное движение приобрело в это время по-настоящему массовый характер. Обвиняя Ма Инцзю в «продаже» Тайваня Пекину, оппозиция сумела повести за собой молодежь, возмущение которой вызывали порой даже очевидные достижения и успехи. К примеру, ратификация в 2014 г. уникального для Тайваня торгового договора с КНР (2010) вызвала массовые волнения студентов, впервые в истории Тайваня штурмом захвативших парламент. Институциализация протеста в лице «Движения подсолнухов» стала тревожным сигналом для переживавшего явный кризис Гоминьдана, в

итоге, потерпевшего сокрушительное поражение на региональных и муниципальных выборах

2014 года и сменившего своего лидера (уход с этого партийного поста Ма Инцзю).

Нарастанию протеста в Тайване немало способствовали события 2014 г. в Гонконге, получившие название «революции зонтиков». Тогда, в связи с реформой избирательной системы, в этом китайском городе с особым порядком управления прошли серьезные волнения, в ходе которых к протестующим была применена сила. На Тайване этот кризис вызвал немалый резонанс, прямо спроецированный на отношения Тайбэя и Пекина. Даже официальные лица тайваньского Совета по делам материкового Китая считали возможным заявить: «Пекин обманул Гонконг. Их права нарушаются, свободы становится меньше. И Пекин точно так же хочет обмануть нас» [55]. На этом фоне и сам Ма Инцзю стал все чаще допускать критические замечания в адрес КНР, в частности, в связи с отсутствием там «реальной демократизации».

Диалог Пекина и Тайбэя развивался в рассматриваемый период далеко не линейно. На фоне весьма тревожных тенденций, отмечались и очевидные успехи. В частности, шел активный переговорный процесс между их Ассоциациями, за время с 2008 по август 2015 года подписавшими 23 соглашения и 2 консенсуса. Все это подготовило условия для вывода сотрудничества между «берегами залива» на качественно новый уровень.

Свидетельством значительного продвижения по пути развития двусторонних контактов стала историческая встреча Си Цзиньпина и Ма Инцзю, состоявшаяся в Сингапуре 7 ноября

2015 года. Ничего подобного ранее история отношений Пекина и Тайбэя не знала. В целом, встреча, основной темой которой являлось «обеспечение мира между двумя странами в районе Тайваньского пролива», была успешной. И хотя совместного коммюнике подписано не было, стороны пришли к взаимопониманию. Согласно информации РИА «Новости», мнение Си Цзиньпина о том, что «никакая сила не может разделить Тайвань и Китай», в полной мере поддержал Ма Инцзю, в частности, заявивший: «На основе договоренностей наши отношения стали наилучшими за последние 66 лет». Свидетельством потепления отношений, среди прочего, стало то, что после встречи Китай освободил уже более девяти лет отбывавших заключение в КНР сотрудников военной разведки Тайваня полковников Жу Гонгсуна (Zhu Gongxun) и Су Чанггуо (Xu Changguo). Власти Тайваня, в свою очередь, условно-досрочно освободили разведчика из КНР Ли Жихао (Li Zhihao) [56].

Нужно особо отметить, что встреча Си Цзиньпина и Ма Инцзю получила одобрительные комментарии официальных лиц Госдепа США и ЕС, констатировавших ее позитивное влияние на общий климат в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Оптимизм отличал также трактовки большинства исследователей. К примеру, немецкий китаевед Шриттмахер уже в преддверии встречи писал, что Китай и Тайвань сблизились как никогда доселе, а потому встреча в верхах поможет еще большему их сближению [57, s. 2].

Впрочем, общее значение встречи в значительной степени девальвировалось тем, что Гоминьдан и глава Тайбэя Ма Инцзю к этому времени по существу утратили популярность на Родине. В этой связи, даже встреча с Си Цзиньпином уже не могла существенно улучшить их имидж. Более того, она была использована противниками для дальнейшей дискредитации политики властей, терявших свою популярность. Массовые демонстрации протеста, переросшие в беспорядки (вплоть до попытки штурма парламента) стали тому ярким свидетельством. В этой связи, скептики считали событие историческом лишь в той степени, что: «Для Си Цзиньпина эта встреча стала моментом прощания с прошлым. Ему надо подготовиться к тому, чтобы иметь дело с новым Тайванем. Даже будущее Гоминьдана будет серьезно отличаться после ухода Ма. На самом деле, Гоминьдан уже проводит серьезные преобразования, превращаясь в более «местную» партию, которая отходит от доктрины единого Китая и все больше сосредотачивается на внутренних тайванских вопросах». В частности, это нашло отражение в лозунге кандидата в президенты от Гоминьдана на выборах 2106 г. (с 2014 г. - лидер Гоминьдана) Эрика Чу (Eric Chu): «Один Тайвань. Тайвань - это сила» [58].

Таким образом, получив в наследство две тенденции в развитии взаимодействия материка и острова - центробежную и центростремительную - Си Цзиньпин в 2012-2015 гг. много сделал для нейтрализации одной и углубления второй. В частности, важное значение для этого имела предложенная им «31 мера» (2013 г.) по углублению сотрудничества с Тайванем. Тем не менее, общее направление эволюции геополитической и региональной ситуаций, а также смена избирательных циклов в самом Тайване, с 2016 г. объективно подвели проблему Тайваня к очевидному кризисному рубежу.

6. Обострение тайваньского кризиса (2016-2019).

Решающее влияние на переход к новому раунду углубления противостояния КНР и Тайваня оказали январские выборы 2016 года, убедительную победу на которых одержала представлявшая ДПП Цай Инвэнь (2-я попытка после поражения в 2012 г.), ставшая таким образом первой женщиной - президентом Тайваня. Последовательно выступая за независимость острова, прямо заявляя о непризнании принципа «одного Китая», этот политик, ориентированный в первую очередь на усиление интеграции с США в рамках проекта Транстихоокеанского партнерства, по существу, парализовала политическое взаимодействие с КНР. Причем ситуация здесь была тем более сложной, что Цай Инвэнь (Тва1 неплохо

разбиралась в вопросе. В 2000-2004 гг. в первом кабинете Чэнь Шуйбяня она даже являлась министром по связям с материковым Китаем.

Как известно, все договорные отношения между Китаем и Тайванем основывались на «консенсусе 1992 года». Демократическая Партия Прогресса это соглашение игнорировала и настаивала на новых принципах отношений с Пекином на основе признания последним права Тайваня на самоопределение, что было для КНР совершенно неприемлемо. В 2016 г. ДПП получила опору в общественных настроениях - опросы населения в начале 2016г. показали, что около 60% тайваньцев хотели бы большей дистанции от КНР [59, б.4]. Надежный корпус избирателей партии - граждане старше 40 лет, чувствовали себя больше тайваньцами, а не китайцами (среди молодежи эти настроения были еще сильнее), на что особенно настойчиво указывали американские исследователи, в частности Д. Икенберри [60, б.7; 61, б.86].

Соответственно, и на выборах, и после них Цай Инвэнь подчеркивала, что продолжит переговоры с КНР «в соответствии с волей народа Тайваня». Однако при ухудшении экономической ситуации эти настроения могли и измениться. Поэтому, нужно признать, что реальные возможности для того, чтобы быть слишком «твердой» в отношении КНР у Цай Инвэнь были весьма ограниченными: слишком велика экономическая зависимость Тайваня от взаимодействия с КНР.

В свою очередь, руководство в Пекине прямо и решительно выразило недовольство тем, что с начала правления Цай Инвэнь (май 2016) тайваньские министерства и другие части администрации «упорно избегают ... признать основывавшейся на консенсусе 1992 года принцип единого Китая». В соответствии с этим консенсусом, совершенно ясно, «что обе территории Тайваньского пролива принадлежат к единому Китаю». Те политические силы, кто желает возвращения Тайваня членом в ООН и кто пропагандирует «два Китая или один Китай и один Тайвань в международном сообществе, официально противостоит принципу «один Китай» («Ет-СЫпа-Рпп21р») и нарушают откровенно резолюцию ООН» [10, б.27]. Как заявил глава Канцелярии Госсовета по делам Тайваня Чжан Чжицзюнь, политика острова изменилась неприемлемым образом, поскольку, в отличие от команды Ма, «нынешняя администрация Тайваня не признает так называемый консенсус 1992 года, а также принцип единого Китая» [62]. Как следствие, китайские власти в 2016 году практически сразу заморозили все связи с администрацией Тайбэя, поставив ее тем самым в весьма неприятное положение.

По существу, с 2016 г. сложилась коллизия: идеологические установки ДПП требовали «самоопределения», а потребности экономического сотрудничества с КНР диктовали необходимость поиска компромисса. Дуэль «телевизора» и «холодильника» приобретала в этих условиях для Тайваня центральное значение.

В принципе, Цай Инвэнь прекрасно понимала все негативные последствия эскалации противоречий с Пекином. Не случайно, уже в январе 2016 г. она неоднократно посылала

руководству КНР послания в духе того, что, хотя демократическая система в Тайване и его «национальная идентичность» останутся неприкосновенными, переговоры будут продолжаться. Успешности переговоров, полагала глава тайбэйской администрации, помогло бы ослабление напряженности в территориальных спорах в Южно-Китайском море. Поэтому она высказывалась за дипломатическое решение спорных вопросов в соответствие с принятым ООН в 1982 году соглашением о морском праве [63, s.8; 59, s.4]. Очевидно, что такая позиция на деле лишь еще более углубляла противоречия сторон. Руководство КНР было принципиально несогласно с такими подходами. Особенно неодобрительно оно относилось к «сепаратизму» Тайбэя и ярко выраженному стремлению Цай к интенсификации отношений с Японией и США.

Столкнувшись с жесткой реакцией Пекина, после недолгого упоения своим триумфом, Цай Инвэнь была вынуждена взять на себя инициативу восстановления разрушенных контактов. Уже 10 октября 2016 г. она призвала Пекин к «возобновлению диалога», заявив о готовности обсуждать «любые вопросы». Впрочем, при этом она считала необходимым сосредоточиться на насущном, «отложить в сторону историческое бремя» [64]. Иными словами, временно не форсируя разрыв с КНР, она неуклонно продолжала курс на суверенизацию Тайбэя. Естественно, это встречало крайне негативный отклик в Пекине, где категорически осуждались любые шаги по пути «независимости Тайваня». Тем более, что Цай изначально взяла курс на последовательное наращивание военного бюджета и расширение масштабов закупок оружия и вооружений в США. Более того, в печати была даже поднята тема возрождения закрытой в 1976 г. программы создания атомного оружия Тайваня.

Еще большие масштабы конфликт Пекина и Тайбэя приобрел после того, как сепаратистский курс Цай Инвэнь получил, хотя и выраженную в основном косвенно, поддержку нового президента США Дональда Трампа. Как известно, уже в своей предвыборной программе тот прямо именовал Китай «врагом», предъявляя целый ряд претензий к этой стране. Сразу после избрания, не дожидаясь вступления в должность, Трамп предпринял и практические шаги. Проблема Тайваня стала здесь источником первой провокативной акции. «Отвечая» на поздравления в связи с избранием, впервые после установления дипломатических отношений с КНР, избранный президент США в декабре 2016 года провел официальную телефонную беседу с лидером Тайваня. Этот короткий разговор Трампа и Цай Инвэнь, нарушавший фундаментальные основы отношений США и КНР, вызвал грандиозный скандал и был осужден, в том числе, уходящей администрацией Обамы. Однако вновь избранный президент в ответ заявил о своем праве говорить с кем угодно: «Я не хочу, чтобы Китай диктовал мне, что делать ... я не знаю, почему мы должны быть связаны политикой «одного Китая», если только мы не заключим сделку с Китаем по ряду иных вопросов, в том числе торговле.». Столь демонстративное неуважение принципа «одного Китая» вызвало в Пекине серьезную обеспокоенность, тем не менее, в целом, его реакция отличалась уверенной сдержанностью [65].

Но вот в отношении Тайбэя реакция КНР была значительно более резкой. Си Цзиньпин прямо предупредил: «Мы будем решительно подавлять сепаратистскую деятельность, связанную с так называемой независимостью Тайваня, в любой форме ее проявления» [55]. В вопросе о «одном Китае» не делалось никаких исключений. В частности, как недвусмысленно отмечало авторитетное китайское издание «The Global Times»: «Требование придерживаться принципа "единого Китая" - не каприз КНР. Каждый президент США должен уважать этот принцип, если он хочет поддерживать китайско-американские отношения на должном уровне и с уважением относится к порядку, сложившемуся в Азиатско-Тихоокеанском регионе». В противном случае, считало издание, «китайский народ потребует от правительства мести» [66].

Принципиальный курс на воссоединение Тайваня с материком был еще раз закреплен на XIX съезде КПК (18-24.10.2017). Хотя в своем докладе Си Цзиньпин не установил точного срока объединения «берегов», однако, как и в 2013 году, он предупредил, что тайваньский вопрос «не должен передаваться из поколения в поколение». Сохранял в его понимании

значение и фундаментальный принцип предстоящего объединения: «возлагать надежды на народ Тайваня» [67]. На наш взгляд, это означало продвижение объединения на основе трансформации экономического сотрудничества, с одной стороны, и неуклонного ограничения самостоятельной международной активности Тайваня - с другой.

В частности, в 2017-2018 гг., благодаря дипломатическим усилиям МИД КНР, число тех немногих стран, которые признают остров в качестве суверенного субъекта, сократилось до 17. После утраты очередного международного партнера (Сальвадор), 21 августа 2018 г. Цай Инвэнь даже выступила с официальным обращением «к странам с близкими ценностями, чтобы вместе противостоять все более неконтролируемому международному поведению Китая» [68]. Позиционирование Тайваня как провинции Китая активно обеспечивалось также путем давления на различные международные организации (ВОЗ, ИКАО и т.д.) и крупные компании, международные бизнес-структуры, активно понуждавшиеся декларировать соответствующую информацию о принадлежности Тайваня в своих документах (в т.ч. на их сайтах) [55].

Несмотря на все усилия КНР, основной вектор развития китайско-тайваньских отношений в 2017-2019 гг. определило неуклонное ухудшение общеполитической ситуации в регионе. Свое наиболее яркое и демонстративное отражение оно нашло в последовательной милитаризации. Прежде всего, одной из наиболее существенных составляющих политики новой администрации США стало расширение масштабов оружейных поставок на Тайвань. Обоснованием тому стало возобновление кампании вокруг якобы неминуемого вторжения на остров сил НОАК. Так, в 2017 г. министерство обороны Тайваня вновь инициировало в печати обсуждение американских данных (Project 2049) о якобы предстоящей в 2020 году операции КНР по захвату острова [69]. Прямым следствием этой сомнительной «военной тревоги» стали вполне реальные шаги по наращиванию военного потенциала и усилению военной активности Тайваня (проведение целого ряда крупных учений, маневров и пр.). Веховое значение имело размещение в 2017 г. на острове американских зенитных ракетных комплексов (ЗРК) MIM-104 «Пэтриот» [70]. В апреле 2018 г. непосредственное участие в военных учениях приняла лично Цай Инвэнь [71].

Нужно признать, что глава администрации Тайбэя сделала очень многое для расширения закупок американского оружия. Практически сразу после прихода к власти, в 2016 г. она продвинула контракт с Lockheed Martin (3,8 млрд. долл.) по модернизации в 2017-2022 гг. 142 истребителей F-16A/B Block 20 до уровня наиболее совершенной версии F-16V. Вслед за этим, в 2017 г. Госдеп одобрил сразу семь сделок по продаже Тайваню систем раннего предупреждения, противотанкового оружия, торпед, ракет, специализированного военного оборудования (1,4 млрд. долл.). Примечательно, что переговоры об этом велись еще с 2016 года. Однако при администрации Трампа они были ориентированы на значительное превышение объемов поставок, которые планировались на закате администрации Обамы и уже тогда вызывали крайне негативную реакцию властей КНР. Как показала практика, реализация этих планов лишь ненадолго была замедлена визитом госсекретаря Р. Тиллерсона в Пекин в марте 2017 года [72].

С лета 2017 года активность США в регионе устойчиво нарастала и с 2018 г. следует констатировать начало американского наступления по всем направлениям. Рубежное значение имело подписание Д. Трампом в марте 2018 г. «Закона о поездках на Тайвань» (Taiwan Travel Act), санкционировавшего практику систематических визитов на остров официальных лиц правительственных учреждений США (Госдепа, Пентагона и т.д.). Параллельно была существенно расширена и активизирована деятельность неформального американского посольства - Американского института на Тайване [73]. Нужно признать, что «Закон о поездках на Тайвань» стал очевидной ревизией всей системы американо-китайских отношений, созданной соглашениями 1979-1982 гг. Вполне логично, что он был воспринят руководством КНР как прямое вмешательство во внутренние дела Китая. В частности, министерство обороны КНР выступило с официальным заявлением, в котором потребовало, чтобы США «не допустили реализации положений закона, прекратили официальные связи с Тайванем,

прекратили контакты с вооруженными силами Тайваня и продажу оружия Тайваню, чтобы избежать серьезного ущерба отношениям ВС Китая и США, а также миру и стабильности в районе Тайваньского пролива» [74].

Однако протесты КНР не были услышаны. На фоне все более тесного взаимодействия с Тайванем, 6 июня 2018 г. комитет сената США опубликовал обновленную версию Закона о защите национальной обороны (National Defense Authorization Act) 2019 года, предусматривавшую углубление сотрудничества с островом в области безопасности, в том числе путем расширения продаж оружия и техники, обмена визитами ВМС США и Тайваня и т.д.

За документами общего характера вскоре последовали вполне конкретные шаги. К примеру, в июле 2018 г. поступила информация о том, что на вооружение армии Тайваня дополнительно к уже поставленным 14, поступили еще 15 американских вертолетов AH-64 «Апач». Цай Инвэнь объявила это «важной вехой» реализации стратегии «повсеместного сдерживания агрессии» Китая [75]. Далее, в августе 2018 г. мировая общественность была встревожена сообщением о развертывании на Тайване крылатых ракет «Сюнфэн-2Е» класса «поверхность-поверхность» с дальностью порядка 1,5 тыс. км., то есть способных поражать цели в глубине Китая (в т.ч. в районах Шанхая, Гонконга и пр.) [76].

Таким образом, летом 2018 г. военное сотрудничество Тайваня и США вышло на качественно новый уровень. Отмеченные выше шаги стали красноречивым свидетельством усиления напряженности в отношениях США и Китая и воспринимались последним как откровенно враждебные. Однако непосредственно в США они трактовались как единственно приемлемые, обеспечивающие доминирование США в Азиатско-Тихоокеанском регионе [77].

На этом сложном мировом и региональном фоне весьма интересное развитие получили политические процессы в самом Тайване. С одной стороны, при поддержке администрации Цай Инвэнь и Американского института на Тайване в это время активно формализуется и получает дальнейшее организационное оформление недовольство политикой сближения с КНР. К примеру, одной из таких организаций (Formosa Alliance), возникшей в 2018 г., в октябре того же года был проведен 100-тысячный митинг под знаменами ДПП, прошедший под лозунгами: «Хотим референдум!» и «Против присоединения!» [78].

С другой стороны, значительная часть населения острова, напротив, не желала конфликта с КНР и опасалась, что такие шаги могут побудить большой Китай к военной акции. Более того, отмечалось в это время и нарастание «прокитайских настроений» в пользу сближения и объединения с материком. Убедительным свидетельством устойчивости такого рода настроений стала победа Гоминьдана на промежуточных выборах осени 2018 года. Несмотря на мощную кампанию против китайских «кибератак» и «вмешательства» КНР в выборы [79], избиратели высказали свое негативное отношение к политике ДПП. Как следствие, эта партия потеряла контроль над важнейшими муниципалитетами (при этом в ходе референдума не получили одобрения гей-браки и идея переименования Олимпийской сборной с «Китайского Тайбэя» на «Тайвань» (на летние игры 2020г. в Токио)). Под влиянием столь крупного поражения, Цай Инвэнь вынужденно ушла в отставку с поста лидера ДПП, что, на фоне близящихся президентских выборов 2020 года, отнюдь не усиливало позиции партии.

Очевидно, что к 2019 году Гоминьдан получил неплохие позиции для успеха на выборах 2020 года. Это однозначно вызывало одобрение КНР, с одной стороны, и плохо скрытое недовольство США - с другой. Причем американские аналитики, как правило, определяют такую политическую перспективу как «стратегический вызов администрации Д. Трампа» [80]. На наш взгляд, усиление Гоминьдана, напротив, объективно стабилизирует политический курс и Тайваня, и КНР и, напротив, делает более импульсивным и нервным американскую политику.

В этой связи представляется весьма показательным выступление Си Цзиньпина на 40-летнем юбилее установления дипломатических отношений КНР и США 2 января 2019 года. В своей речи он выразил уверенность в неизбежности и благотворности объединения Тайваня с КНР на путях последовательного развития экономического и гуманитарного сотрудничества, причем подчеркнул тезис, выдвинутый Цзян Цзэминем еще в январе 1995 г.: «Китайцы не

будут воевать с китайцами». В то же время, лидер КНР оставил за своей страной «право выбора принять любую необходимую меру», не исключая применения военной силы [67].

Последний нюанс стал для Запада главным посылом его речи. Аналитики обращали внимание, прежде всего, на то, что Си призвал вооруженные силы страны быть готовыми к борьбе для достижения целей объединения, если все остальные средства будут исчерпаны [81, s.4]. Данная тема вообще получила немалый резонанс в мире, постоянно подпитываясь все новыми публикациями. К примеру, по данным гонконгской газеты «South China Morning Post», в ходе инспекционной поездки по провинции Гуандун, Си Цзиньпин в своем выступлении перед командирами НОАК и местным активом высказал и более жесткую установку - на начало широкомасштабной подготовки к «большой войне» [82].

Невзирая на серьезную озабоченность руководства КНР тенденциями сепаратизма на Тайване, а также вопреки отмеченным выше идейным «посылам», администрация Тайваня продолжает проведение курса на суверенизацию. В свою очередь, все большую активность в регионе стали проявлять США. В частности, по данным агентства Bloomberg (22.03.2019), в Вашингтоне была одобрена продажа Тайваню 66 истребителей F-16 ($13 млрд.) [83]. Наряду с ростом продаж оружия США Тайваню, в американских СМИ и даже в Белом доме зазвучала тема пересмотра статуса острова и отношения США к принципу «одного Китая» [84].

Нужно также особо отметить, что в последнее время все большую активность в тайваньском вопросе стала проявлять Япония, чьи эксперты однозначно констатировали, что «Тайвань является критически важным компонентом морских коммуникаций Японии». По их мнению, объединение Китая и Тайваня сделает Южно-Китайское море «внутренним» морем КНР, поставит под контроль этой страны главные морские пути, открыв ей просторы Тихого океана. Настаивая на том, что Тайвань имеет «жизненно важное значение» для Японии, они фактически инициируют «сползание» своей страны на позиции военного решения проблемы [85]. Нельзя не видеть и того, что в западной печати в последнее время все чаще заводится разговор о необходимости признания коллективным западом независимости Тайваня, поскольку там «существует одна из немногих функционирующих демократий Дальнего Востока» [86].

Подводя итоги, необходимо отметить, что в течение длительного времени Тайвань остается зоной высокой «сейсмической активности» - как геофизической, так и политической. Даже после частичного урегулирования проблемы на основе «консенсуса» с США 1979 года и «консенсуса 1992 г.» с Тайванем, концептуально мы имеем перед собой две долговременные стратегии, проходящие через весь период существования Народного Китая. Для КНР определяющим является курс на воссоздание единого Китая, поглощение Тайваня в качестве одной из «провинций». Для США, сохраняющих за собой статус гаранта безопасности Тайваня (вначале в форме поддержки гоминдановского режима, претендовавшего на роль военного объединителя Китая, затем - «демократического» государства, признающего возможность мирной интеграции в КНР в неопределенной перспективе), главным политическим вектором всегда было поддержание неустойчивого равновесия, позволяющего контролировать региональные процессы в качестве арбитра. Соответственно, в течение всего периода США являлись более мобильной и активно «игравшей» стороной, периодически существенно менявшей частные составляющие своего политического курса в зависимости от текущих задач.

Разумеется, в исторической ретроспективе отдельные акценты в политике основных игроков в регионе не раз смещались. Однако их магистральный курс оставался удивительно устойчивым, обусловленным принципиальным расхождением в подходах к проблеме единства Китая. Не обманываясь формальным признанием США «одного Китая», абстрагируясь от декларативных, но слабо связанных с политическими реалиями лозунгов и формул, нужно признать, что Китай в лице его главных политических сил - КПК и Гоминьдана всегда стремился к объединению. В то же время, США, как главный гарант существования сепаратного Тайваня, стабильно оставались на позициях превращения Китая в «разделенное государство». Периодически эта установка задвигалась далеко на задний план, однако она

никогда не исключалась из политического арсенала Соединенных Штатов. В этой связи кажущуюся «эволюцию» проблемы нивелировала абсолютно патовая ситуация, основанная на неразрешимом конфликте фундаментальных интересов.

Подчеркнем особо, что чем большее развитие получали КНР и Тайвань, тем более крепли препятствия на пути их объединения. Китай всегда был готов объединяться, и даже «пролить кровь» за такое объединение. Однако решение вопроса зависело не от него, а от того, будет ли получена на это объединение санкция США. Очевидно, что для Соединенных Штатов такое объединение никогда не представлялось целесообразным. Во-первых, сохраняя контроль над Тайванем, США обеспечивали существование надежного барьера - «великой морской стены» (Япония - Тайвань - Филиппины), блокирующей выход КНР на просторы Мирового океана. Тем самым исключалось превращение КНР в прямую угрозу интересам США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Сегодня, когда воссоединение КНР и Тайваня одномоментно создаст супердержаву, существенно превосходящую США по своему экономическому потенциалу, такое объединение является, видимо, уже настоящим кошмаром для основных мировых игроков. И речь идет далеко не только о США. С еще большим ужасом такая перспектива воспринимается, к примеру, основным союзником США в Азии - Японией.

В данном контексте полагаем, что вряд ли КНР найдет сколько-нибудь серьезных союзников для реализации проекта объединения и, напротив, столкнется здесь с большим количеством «недоброжелателей». В свою очередь, США вряд ли смогут позволить себе уступить и согласиться с такого рода объединением. Резко усилившийся в 1990-е -2000-е годы Китай - прямой конкурент США, стратегический противник, а «по Трампу» - враг. В данной конфигурации объединение КНР и Тайваня стало бы для США катастрофой. В стратегическом плане - это автоматически ведет к утрате Соединенными Штатами доминирующего положения не только в Азиатско-Тихоокеанском регионе, но и в мире.

Очевидно, что США вообще принципиально не могут допустить передачи Тайваня Китаю. Никогда и ни при каких условиях. Соперничество США и КНР, в полной мере поставленное сегодня в международную повестку дня, делает проблему Тайваня практически неразрешимой. При всем уважении к воле жителей Тайваня, роль острова - плацдарм на границах, инструмент американского «сдерживания» КНР. И, к великому сожалению, эти жернова противостояния двух супердержав способны «размолоть» судьбы тайваньцев.

Заметим, что, при кажущейся стабильности системы, она является крайне неустойчивой и может обрушиться в любой момент. С одной стороны, после 1979 года США накопили уникальный опыт управления региональными процессами с опорой на формально непризнанное государство. Сформировав оригинальный механизм взаимодействия с Тайванем, по всем своим характеристикам не уступающий традиционным межгосударственным системам контактов, Соединенные Штаты ввели в мировой политический обиход формы, которые, как мы полагаем, могут быть чрезвычайно привлекательными также для их политических конкурентов. С другой стороны, сформированная система, по мере нарастания в последние годы изменений в мировом экономическом и политическом пространстве, таит в себе нарастающую опасность срыва в прямой конфликт. Конечно, сегодня вопрос уже не ставится столь категорично, как это делал, к примеру, главком НОАК Чжу Дэ, 1 августа 1954 года на заседании, посвященном 27-й годовщине НОАК, заявивший: «До тех пор, пока не будет освобожден Тайвань, народ всей нашей страны и прежде всего бойцы и командиры Народно-освободительной армии Китая не смоют с себя позора» [7, с.136]. Тем не менее, нельзя не видеть и того, что руководство, народ КНР настроены в данном плане весьма решительно. И полагать, что стремительно растущее государство удастся удержать за какой-то «стеной», на наш взгляд, по меньшей мере наивны.

В условиях нарастающего противостояния между мировыми и региональными силами, особую опасность в себе таит то, что Тайвань превратился в удобный запал, который может быть приведен в действие любой из сторон и в любой момент. Понимая всю взрывоопасность ситуации, КНР не торопится с объединением. Но независимость острова для него категорически неприемлема, а потому возможные неловкие шаги в этом направлении могут

обернуться большой трагедией. Понимание этой очевидной истины требует от участников отношений в данном регионе нашей планеты политической мудрости и чрезвычайной деликатности. К сожалению, исторический опыт показывает, что в прошлом они далеко не всегда определяли развитие мирового политического процесса.

Литература и источники

1. См.: ГоловачевВ.Ц. Этнополитическая история Тайваня в мировой историографии (XVII-XXI вв.): монография / отв. ред. A. Д. Дикарёв. - М.: ИВ РАН, МАКС Пресс, 2018. - 320 с.

2. Иванько С. Тайвань - исконная китайская земля. - М.: Госполитиздат, 1955.

3. Weggel O. Taiwan, Hongkong. München, 1992.

4. История Китая с древнейших времен до начала XXI века: в 10 т. / гл. ред. акад. С.Л. Тихвинский; Ин-т Дальнего Востока РАН. - М.; Наука. 2013-2018. Т.Х: Тайвань, Сянган (Гонконг), Аомэнь (Макао), зарубежная китайская диаспора / отв. ред. Л.М. Гудошников, Г.А. Степанова; сост Т.Г. Герасимова. - 2014. - 764 с.

5. Ларин AT. Президент, или демократия с тайваньской спецификой. - М.: Муравей, 2004.

6. Лю Ячжоу. Критическое осмысление опыта операции на острове Цзиньмэнь // Вооруженные силы КНР и проблема Тайваня (история и современность). Экспресс-информация №3. - М.: ИДВ РАН, 2005.

7. ЦинЖу-цзи. История американской агрессии на Тайване. - М.: Изд-во иностранной литературы, 1956.

8. Батчаев Э.О., Искрич А.В. Стратегия Китайской Республики на Тайване в Азиатско-Тихоокеанском регионе. - М., 2001.

9. Зиновьев Г.В. История американо-китайских отношений н тайваньский вопрос. 2-е изд., испр. - Томск: Томский государственный университет; 2007.

10. Hao Ning. UNO-Beitritt Taiwans ist nichts anderes als ein Pseudothema II Die Presse, 29.09.2017.

11. China's Military Strategy. The State Council Information Office of the People's Republic of China II China Daily. May 2015, Beijing.

12. Киссинджер Г. Книга о Китае I Пер. В.Н. Верченко. - М.: AST Publishers, 2017.

13. Taiwan Relations Act (PL 96-8) II https:IIwww.ait.org.twIour-relationshipIpolicy-historyIkey-u-s-foreign-policy-documents-regionItaiwan-relations-act.

14. Pious R. Taiwan Relations Act: The Constitutional and Legal Context II Congress, the President and the Taiwan Relations Act I Ed. by L. Keonig, J. Hsiung, к. Chang. New York, 1985.

15. Joint Communique on Arms Sales to Taiwan. Joint Communique of the United States of America and tiie People's Republic of China. 1982. August 17 II Taiwan Documents Project

16. ЛексютинаЯ.В. Проблема Тайваня во внешней политике США. - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2009.

17. Президентские выборы 2000 г. на Тайване н проблемы безопасности в Дальневосточном регионе. Материалы научной конференции 4 мая 2000 г. - М.: МГУ, 2000.

18. Wang Yi. Advancing China' Mayor-Country Diplomacy in a Changing World. Ib: Qiushi, Qiushi. CPC Journal on China's Governance & Persprctives, Issue 30, January-March 2017, Vol. 9, N 1.

19. История Тайваня. Общество / Оскар Чун, Келли Хаер, Вирджиния Шэн, Виолетта Чан. -Тайбэй, 2000.

20. На пути к созданию механизма обеспечения мира и стабильности в Тайваньском проливе. - М., 2005.

21. China Daily. 03.12.2003.

22. Democratization in Taiwan. Hg. v. S.Tsang u.a. Basingstoke, 1999.

23. Tailwan. A new history. Hhg.v. M.A.Rubinstein. Armonk, New York, 1999.

24. Das Zeit Lexikon, Bd. 14.

25. East Asian Strategic Review, 2002, pp.216-233.

26. Вооруженные силы КНР и проблема Тайваня (история и современность). Экспресс-информация N»3. - М.: ИДВ РАН, 2005.

27. Tucker N. Strategic Ambiguity or Strategic Clarity?II Dangerous Strait: the US-Taiwan-China Crisis,' Ed. by N.Tucker. New York, 2005.

28. Anti Secession Law, Adopted at the Third Session of the Tenth People's Congress on March 14.2005.

29. Mann Otto. Kriegsdrohung gegen Taiwan per Gesetz II Die Presse, 9.03.2005.

30. Romberg A. Reign In at the Brink of the Precipice. American Policy Toward Taiwan and U.S. PRC Relations. Washington D.C., 2003.

31. Лянь Чжань прибыл в Пекин // LiveInternet. 28.04.2005.

32. Генеральное Консульство КНР в Санкт-Петербурге: Ху Цзиньтао и Лянь Чжань провели официальные переговоры. 29.04.2005 II http:IIstpetersburg.chineseconsulate.orgIrusIztIzgtw/е193963.htm

33. В Пекине начались переговоры между Джеймсом Суном и председателем КНР // https:II podrobnosti.ua21129

34. ABC of the Taiwan Question I by Lu Wen. Taipei, 2002.

35. Yiwei, Wang. China's Defensive Realism II Asia Times, December 22, 2004 I www.atimes.com

36. Новая идея Ху Цзиньтао: неминуемая американо-китайская война: (Часть II). 28I04I2006 II http:II www.epochtimes.com.ua/ruIpolitics

37. Тайвань ответил Китаю увеличением оборонных расходов; 5.03.2008 // Lenta.ruInewsI2008I03I05ITaiwan/

38. Пентагон оценил военную угрозу Китая и России; 4.02.2006 // Lenta.ruInewsI2006I02I04Iquadrennial/

39. Пентагон оценил военную мощь Китая; 4.03.2008 // Lenta.ruInewsI2008I03I04Ichina/

40. CNLecal. Блог о законодательстве КНР // https:IIcnlegal.ruIchina_hongkong_macau_taiwan/cross-straits_economic

41. Коммерсант. - 2010. - 2 апреля.

42. Ху Цзиньтао встретился с главой «Гоминьдана» 23/03/2012 // https:II ntdtv.ruInews

43. Song, Xiaokun. Between Civic and Ethnic. The Transformation of Taiwanese Nationalist Ideologies. Brussel, 2009.

44. https:IIsoldierweapons.ruInewsiInewI502830-kitay-i-tayvan-pervaya-oficia.html

45. KürschnerM. Eine Frau und ein Rockstar sind Pekings Alptraum II Die Welt, 16.01.2016.

46. Minnick W. Taiwan's BMD Coming Online II Defense News, March 22.2010.

47. Исторические события в жизни Китая и современность. Мат-лы Всероссийской научной конференции Центра изучения новейшей истории Китая и его отношений с Россией (Москва, 3-4 апреля 2013 г.). - М.: ИДВ РАН, 2013.

48. Тайвань боится воссоединения с Китаем // https://soldierweapons.ru/newsi/new/502830-kitay-i-tayvan-pervaya-oficia.html

49. http:/www.defense-aerospace.com/article-view/release/148592/taiwan-sees-chinese-invasion-possible—by2020.html

50. http://3mv.ru/publ/v_kitae_proizveden_v ... -1-0-21584

51. Bush, R. Uncharted Strait: The Future of China-Taiwan Relations. Published by Brookings Institution Press, 2013.

52. Китай намерен ввести санкции против отдельных американских компаний // http://ua-ru.info/news/85402-kitay-nameren-vvesti-sankcii-protiv-otdelnyh-amerikanskih-kompaniy.html

53. Юрлов Ф.Н. КНР, Индия и США: соотношение сил меняется // Азия и Африка сегодня. - 2013. - №2.

54. Аналитики из США назвали вероятной войну с Китаем // http://ua-ru.info/news/103459-analitiki-iz-ssha-nazvali-veroyatnoy-voynu-s-kitaem.html

55. http://rusdozor.ru/2017/09/03/knr-i-tajvan-kto-nastoyashhij-kitaj/

56. http://trud-ost.ru/?p=397745

57. StrittmacherK. Eine Umarmung, die erdrückt... // Süddeutsche Zeitung, 5.11.2015.

58. Чжэн Ван. Почему на самом деле встреча Ма Инцзю с Си Цзиньпином была исторической // The Diplomat, Япония 10.11.2015 / https://inosmi.ru/world/20151110/231283969.html

59. Lee F. Pekings vergebliche Wahlkampfhilfe // Die Presse, 15.01.2016.

60. KürschnerM. Eine Frau und ein Rockstar sind Pekings Alptraum // Die Welt, 16.01.2016.

61. Ikenberry G.J. The Illusion of Geopolitics. The Enduring Power of the Liberal Order // Foreign Affairs, May/June.

62. Власти КНР возложили на Тайвань ответственность за приостановку двусторонних контактов. 18.08.2016 // https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3548413.

63. Kolonko P. Taiwans Merkel // Frankfurter Allgemeine Zeitung, 18.01.2016.

64. Глава администрации Тайваня призвала Пекин к возобновлению диалога // https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3690492

65. Акопов П. Реакция Китая показывает истинную цену резких заявлений Трампа // Взгляд. Деловая газета. - 2016. - 12 декабря.

66. http://ua-ru.info/ Дата публикации: 9-01-2017

67. Си Цзиньпин озвучил 8 тезисов объединения Китая с Тайванем // http://ftimes.ru/214751-si-czinpin-ozvuchil-8-tezisov-obedineniya-kitaya-s-tajvanem.html

68. Президент Тайваня призвал к борьбе с «международной агрессией» Китая //https://regnum.ru/news/polit/2468248.html

69. Китай грозит Тайваню насильственным присоединением // http://ua-ru.info/news/136129-kitay-grozit-tayvanyu-nasilstvennym-prisoedineniem.html

70. Тайбэй разместил американские ЗРК. 1.03.2017 // https://regnum.ru/news/polit/2244149.html

71. Президент Тайваня лично приняла участие в военных учениях // https:// regnum.ru/news/polit/2403790.html

72. США отправят на Тайвань партию оружия - СМИ // http://ua-ru.info/news/111679-ssha-otpravyat-na-tayvan-partiyu-oruzhiya-smi.html

73. Китай перехватывает инициативу у США по Тайваню // https://regnum.ru/news/polit/2528094.html

74. Китай обвинил США во вмешательстве в свои дела //http://ua-ru.info/news/124721-kitay-obvinil-ssha-vo-vmeshatelstve-v-svoi-dela.html

75. Тайвань получил от Вашингтона еще 15 вертолетов «Апач» для «сдерживания» // https://regnum.ru/news/polit/2449659.html

76. СМИ узнали о размещении Тайванем ракет, способных поразить Шанхай и Гонконг // https://regnum.ru/news/polit/2462083.html

77. The Hill: Тайвань - это ключ к власти США в Тихом океане // https://regnum.ru/news/polit/2466675.html

78. Жители Тайваня требуют независимости от властей КНР, 21.10.2018 // http://china-today.ru/zhiteli-tajvanja-trebujut-nezavisimosti-ot-vlastej-knr/

79. Debby Wu. Taiwan"s President Warns China Against Meddling in Local Elections // https://bloomberg.com/news/articles/2018-10-09/taiwan

80. In Taiwan, the DPPs loss is China"s gain and a setback for the US // https:// edition.cnn.com/2018/11/25/opinions/taiwan-election-us-china-intl/index.html

81. Präsident Xi Jinping: Armee muss zum Kampf bereit sein // Berliner Morgenpost, 6.1.2019/

82. http://www.iarex.ru/articles/61230.html

83. https://regnum.ru/news/polit/2596261.htm

84. Гордеева И.В. Япония-КНР-США и Тайваньская проблема // Азия и Африка сегодня. - 2013. - №6.

85. Мировой кризис и «жёлтая угроза» привели к гонке вооружений стран АТР. Часть 3 // Военное обозрение. 2014. 16 января // https://topwar.ru/38441-mirovoy-krizis-i-zheltaya-ugroza-priveli-k-gonke-vooruzheniy-stran-atr-chast-3.html

86. Die Welt. 5.02.2019.

References and Sources

1. Sm.: Golovachev V.C. EHtnopoliticheskaya istoriya Tajvanya v mirovoj istoriografii (XVII-XXI vv.): monografiya / otv. red. A. D. Dikaryov. - M.: IV RAN, MAKS Press, 2018. - 320 s.

2. Ivan'ko S. Tajvan' - iskonnaya kitajskaya zemlya. - M.: Gospolitizdat, 1955.

3. Weggel O. Taiwan, Hongkong. München, 1992.

4. Istoriya Kitaya s drevnejshih vremen do nachala XXI veka: v 10 t. / gl. red. akad. S.L. Tihvinskij; In-t Dal'nego Vostoka RAN. - M.; Nauka. 20132018. T.X: Tajvan', Syangan (Gonkong), Aomehn' (Makao), zarubezhnaya kitajskaya diaspora / otv. red. L.M. Gudoshnikov, G.A. Stepanova; sost T.G. Gerasimova. - 2014. - 764 s.

5. Larin A.G. Prezident, ili demokratiya s tajvan'skoj specifikoj. - M.: Muravej, 2004.

6. Lyu YAchzhou. Kriticheskoe osmyslenie opyta operacii na ostrove Czin'mehn' // Vooruzhennye sily KNR i problema Tajvanya (istoriya i sovremennost'). EHkspress-informaciya №3. - M.: IDV RAN, 2005.

7. Cin ZHu-czi. Istoriya amerikanskoj agressii na Tajvane. - M.: Izd-vo inostrannoj literatury, 1956.

8. Batchaev EH.O., Iskrich A.V. Strategiya Kitajskoj Respubliki na Tajvane v Aziatsko-Tihookeanskom regione. - M., 2001.

9. Zinov'ev G.V. Istoriya amerikano-kitajskih otnoshenij n tajvan'skij vopros. 2-e izd., ispr. - Tomsk: Tomskij gosudarstvennyj universitet; 2007.

10. Hao Ning. UNO-Beitritt Taiwans ist nichts anderes als ein Pseudothema // Die Presse, 29.09.2017.

11. China's Military Strategy. The State Council Information Office of the People's Republic of China // China Daily. May 2015, Beijing.

12. Kissindzher G. Kniga o Kitae / Per. V.N. Verchenko. - M.: AST Publishers, 2017.

13. Taiwan Relations Act (PL 96-8) // https://www.ait.org.tw/our-relationship/policy-history/key-u-s-foreign-policy-documents-region/taiwan-relations-act.

14. Pious R. Taiwan Relations Act: The Constitutional and Legal Context // Congress, the President and the Taiwan Relations Act / Ed. by L. Keonig, J. Hsiung, k. Chang. New York, 1985.

15. Joint Communique on Arms Sales to Taiwan. Joint Communique of the United States of America and tiie People's Republic of China. 1982. August 17 // Taiwan Documents Project

16. Leksyutina YA.V. Problema Tajvanya vo vneshnej politike SSHA. - SPb.: Izd-vo S.-Peterb. un-ta, 2009.

17. Prezidentskie vybory 2000 g. na Tajvane n problemy bezopasnosti v Dal'nevostochnom regione. Materialy nauchnoj konferencii 4 maya 2000 g. -M.: MGU, 2000.

18. Wang Yi. Advancing China' Mayor-Country Diplomacy in a Changing World. Ib: Qiushi, Qiushi. CPC Journal on China's Govermance & Persprctives, Issue 30, January-March 2017, Vol. 9, N 1.

19. Istoriya Tajvanya. Obshchestvo / Oskar CHun, Kelli Haer, Virdzhiniya SHehn, Violetta CHan. -Tajbehj, 2000.

20. Na puti k sozdaniyu mekhanizma obespecheniya mira i stabil'nosti v Tajvan'skom prolive. - M., 2005.

21. China Daily. 03.12.2003.

22. Democratization in Taiwan. Hg. v. S.Tsang u.a. Basingstoke, 1999.

23. Tailwan. A new history. Hhg.v. M.A.Rubinstein. Armonk, New York, 1999.

24. Das Zeit Lexikon, Bd. 14.

25. East Asian Strategic Review, 2002, pp.216-233.

26. Vooruzhennye sily KNR i problema Tajvanya (istoriya i sovremennost'). EHkspress-informaciya №3. - M.: IDV RAN, 2005.

27. Tucker N. Strategic Ambiguity or Strategic Clarity?// Dangerous Strait: the US-Taiwan-China Crisis,' Ed. by N.Tucker. New York, 2005.

28. Anti Secession Law, Adopted at the Third Session of the Tenth People's Congress on March 14.2005.

29. Mann Otto. Kriegsdrohung gegen Taiwan per Gesetz // Die Presse, 9.03.2005.

30. Romberg A. Reign In at the Brink of the Precipice. American Policy Toward Taiwan and U.S. PRC Relations. Washington D.C., 2003.

31. Lyan' CHzhan' pribyl v Pekin // LiveInternet. 28.04.2005.

32. General'noe Konsul'stvo KNR v Sankt-Peterburge: Hu Czin'tao i Lyan' CHzhan' proveli oficial'nye peregovory. 29.04.2005 // http://stpetersburg.chineseconsulate.org/rus/zt/zgtw/e193963 .htm

33. V Pekine nachalis' peregovory mezhdu Dzhejmsom Sunom i predsedatelem KNR // https:// podrobnosti.ua21129

34. ABC of the Taiwan Question / by Lu Wen. Taipei, 2002.

35. Yiwei, Wang. China's Defensive Realism // Asia Times, December 22, 2004 / www.atimes.com

36. Novaya ideya Hu Czin'tao: neminuemaya amerikano-kitajskaya vojna: (CHast' II). 28/04/2006 // http:// www.epochtimes.com.ua/ru/politics

37. Tajvan' otvetil Kitayu uvelicheniem oboronnyh raskhodov; 5.03.2008 // Lenta.ru/news/2008/03/05/Taiwan/

38. Pentagon ocenil voennuyu ugrozu Kitaya i Rossii; 4.02.2006 // Lenta.ru/news/2006/02/04/quadrennial/

39. Pentagon ocenil voennuyu moshch' Kitaya; 4.03.2008 // Lenta.ru/news/2008/03/04/china/

40. CNLecal. Blog o zakonodatel'stve KNR // https://cnlegal.ru/china_hongkong_macau_taiwan/cross-straits_economic

41. Kommersant. - 2010. - 2 aprelya.

42. Hu Czin'tao vstretilsya s glavoj «Gomin'dana» 23/03/2012 // https:// ntdtv.ru/news

43. Song, Xiaokun. Between Civic and Ethnic. The Transformation of Taiwanese Nationalist Ideologies. Brussel, 2009.

44. https://soldierweapons.ru/newsi/new/502830-kitay-i-tayvan-pervaya-oficia.html

45. Kürschner M. Eine Frau und ein Rockstar sind Pekings Alptraum // Die Welt, 16.01.2016.

46. Minnick W. Taiwan's BMD Coming Online // Defense News, March 22.2010.

47. Istoricheskie sobytiya v zhizni Kitaya i sovremennost'. Mat-ly Vserossijskoj nauchnoj konferencii Centra izucheniya novejshej istorii Kitaya i ego otnoshenij s Rossiej (Moskva, 3-4 aprelya 2013 g.). - M.: IDV RAN, 2013.

48. Tajvan' boitsya vossoedineniya s Kitaem // https://soldierweapons.ru/newsi/new/502830-kitay-i-tayvan-pervaya-oficia.html

49. http:/www.defense-aerospace.com/article-view/release/148592/taiwan-sees-chinese-invasion-possible—by2020.html

50. http://3mv.ru/publ/v_kitae_proizveden_v ... -1-0-21584

51. Bush, R. Uncharted Strait: The Future of China-Taiwan Relations. Published by Brookings Institution Press, 2013.

52. Kitaj nameren vvesti sankcii protiv otdel'nyh amerikanskih kompanij // http://ua-ru.info/news/85402-kitay-nameren-vvesti-sankcii-protiv-otdelnyh-amerikanskih-kompaniy.html

53. YUrlov F.N. KNR, Indiya i SSHA: sootnoshenie sil menyaetsya // Aziya i Afrika segodnya. - 2013. - N°2.

54. Analitiki iz SSHA nazvali veroyatnoj vojnu s Kitaem // http://ua-ru.info/news/103459-analitiki-iz-ssha-nazvali-veroyatnoy-voynu-s-kitaem.html

55. http://rusdozor.ru/2017/09/03/knr-i-tajvan-kto-nastoyashhij-kitaj/

56. http://trud-ost.ru/?p=397745

57. Strittmacher K. Eine Umarmung, die erdrückt... // Süddeutsche Zeitung, 5.11.2015.

58. CHzhehn Van. Pochemu na samom dele vstrecha Ma Inczyu s Si Czin'pinom byla istoricheskoj // The Diplomat, YAponiya 10.11.2015 / https://inosmi.ru/world/20151110/231283969.html

59. Lee F. Pekings vergebliche Wahlkampfhilfe // Die Presse, 15.01.2016.

60. Kürschner M. Eine Frau und ein Rockstar sind Pekings Alptraum // Die Welt, 16.01.2016.

61. Ikenberry G.J. The Illusion of Geopolitics. The Enduring Power of the Liberal Order // Foreign Affairs, May/June.

62. Vlasti KNR vozlozhili na Tajvan' otvetstvennost' za priostanovku dvustoronnih kontaktov. 18.08.2016 // https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3548413.

63. Kolonko P. Taiwans Merkel // Frankfurter Allgemeine Zeitung, 18.01.2016.

64. Glava administracii Tajvanya prizvala Pekin k vozobnovleniyu dialoga // https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/3690492

65. Akopov P. Reakciya Kitaya pokazyvaet istinnuyu cenu rezkih zayavlenij Trampa // Vzglyad. Delovaya gazeta. - 2016. - 12 dekabrya.

66. http://ua-ru.info/ Data publikacii: 9-01-2017

67. Si Czin'pin ozvuchil 8 tezisov ob"edineniya Kitaya s Tajvanem // http://ftimes.ru/214751-si-czinpin-ozvuchil-8-tezisov-obedineniya-kitaya-s-tajvanem.html

68. Prezident Tajvanya prizval k bor'be s «mezhdunarodnoj agressiej» Kitaya //https://regnum.ru/news/polit/2468248.html

69. Kitaj grozit Tajvanyu nasil'stvennym prisoedineniem // http://ua-ru.info/news/136129-kitay-grozit-tayvanyu-nasilstvennym-prisoedineniem.html

70. Tajbehj razmestil amerikanskie ZRK. 1.03.2017 // https://regnum.ru/news/polit/2244149.html

71. Prezident Tajvanya lichno prinyala uchastie v voennyh ucheniyah // https:// regnum.ru/news/polit/2403790.html

72. SSHA otpravyat na Tajvan' partiyu oruzhiya - SMI // http://ua-ru.info/news/111679-ssha-otpravyat-na-tayvan-partiyu-oruzhiya-smi.html

73. Kitaj perekhvatyvaet iniciativu u SSHA po Tajvanyu // https://regnum.ru/news/polit/2528094.html

74. Kitaj obvinil SSHA vo vmeshatel'stve v svoi dela //http://ua-ru.info/news/124721-kitay-obvinil-ssha-vo-vmeshatelstve-v-svoi-dela.html

75. Tajvan' poluchil ot Vashingtona eshche 15 vertoletov «Apach» dlya «sderzhivaniya» // https://regnum.ru/news/polit/2449659.html

76. SMI uznali o razmeshchenii Tajvanem raket, sposobnyh porazit' SHanhaj i Gonkonghttps://regnum.ru/news/polit/2462083.html

77. The Hill: Tajvan' - ehto klyuch k vlasti SSHA v Tihom okeane https://regnum.ru/news/polit/2466675.html

78. ZHiteli Tajvanya trebuyut nezavisimosti ot vlastej KNR, 21.10.2018 // http://china-today.ru/zhiteli-tajvanja-trebujut-nezavisimosti-ot-vlastej-knr/

79. Debby Wu. Taiwan"s President Warns China Against Meddling in Local Elections // https://bloomberg.com/news/articles/2018-10-09/taiwan

80. In Taiwan, the DPPs loss is China"s gain and a setback for the US // https:// edition.cnn.com/2018/11/25/opinions/taiwan-election-us-china-intl/index.html

81. Präsident Xi Jinping: Armee muss zum Kampf bereit sein // Berliner Morgenpost, 6.1.2019/

82. http://www.iarex.ru/articles/61230 .html

83. https://regnum.ru/news/polit/2596261.htm

84. Gordeeva I.V. YAponiya-KNR-SSHA i Tajvan'skaya problema // Aziya i Afrika segodnya. - 2013. - №6.

85. Mirovoj krizis i «zhyoltaya ugroza» priveli k gonke vooruzhenij stran ATR. CHast' 3 // Voennoe obozrenie. 16 yanvarya 2014 // https://topwar.ru/38441-mirovoy-krizis-i-zheltaya-ugroza-priveli-k-gonke-vooruzheniy-stran-atr-chast-3 .html

86. Die Welt. 5.02.2019.

ТУРИЦЫН ИГОРЬ ВИКТОРОВИЧ - доктор исторических наук, профессор, президент НИИ истории, экономики и права. Россия, Москва; почетный профессор Хэбэйского педагогического университета.

РАУ ИОГАНН - доктор философии, профессор; Научный форум по международной безопасности при Академии штабных офицеров Бундесвера (Гамбург) и Академии защиты Отечества (Вена) ([email protected]).

TURITSYN, IGOR V. - Doctor of History, Professor, President, History, Economics and Law Research Institute (HELRI). Russia, Moscow; Hebei Normal University, Honorary Professor ([email protected]).

RAU, JOHANNES - Doctor of Philosophy, Professor; Scientific Forum on International Security at the Academy staff officers of the Bundeswehr (Hamburg) and the Academy of defending the Homeland (Vienna) ([email protected]).

УДК 94(479.24).084.9:332.142

АЛЫЕВ Р.А.

ИЗ ИСТОРИИ ВОЗДЕЙСТВИЯ ХИМИЧЕСКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СУМГАИТА НА ЭКОЛОГИЧЕСКУЮ СИТУАЦИЮ (КОНЕЦ 80-Х ГОДОВ ХХ В.)

Ключевые слова: экология, экологические проблемы, природоохранная политика СССР, Азербайджан, Сумгаит, химические предприятия, полосы озеленения, загрязнение атмосферы,

Статья посвящена исследованию ущерба, нанесенного Сумгаитской химической промышленностью экологии Азербайджана в конце 1980-х годов. Автором рассмотрена ситуация, связанная с загрязнением Каспийского моря сточными водами с химических заводов, показано, что в результате деятельности химических предприятий происходило загрязнение атмосферы, повлиявшее на возникновение различных заболеваний у населения города. Автор освещает систему мер, направленных на осуществление природоохранных мероприятий, рассматривает причины закрытия некоторых чрезвычайно опасных заводов. Отмечается, что, несмотря на принятые меры, экологические проблемы в Сумгаите сохраняли свою остроту. Основной причиной этого являлось присутствие на такой маленькой территории, как Сумгаит, слишком большого количества предприятий химической промышленности, причем вредные для здоровья человека заводы находились в непосредственной близости от города.

ALiYEV, R.A.

FROM THE HISTORY OF IMPACT OF SUMGAYIT CHEMICAL INDUSTRY ON ECOLOGICAL SITUATION (THE END OF THE 80S OF THE XX CENTURY)

Keywords: ecology, environmental problems, environmental policy of the USSR, Azerbaijan, Sumgayit, chemical enterprises, green areas, air pollution.

The article is devoted to the research of damage caused by the Sumgait chemical industry to the ecology of Azerbaijan in the end of 1980s. The author reviewed the situation related to the pollution of the Caspian Sea with wastewater from chemical plants; it was shown that as a result of the activity of chemical enterprises there was air pollution that affected the occurrence of various diseases among the population of the city. The author covers the system of measures aimed at the implementation of environmental protection measures, considers the reasons for the closure of some extremely dangerous plants. It is noted that, despite the measures taken, the environmental problems in Sumgayit retained their urgency. The main reason for this was the presence in such a small area, like Sumgayit, of too many chemical industry enterprises, moreover, plants that were harmful to human health were in close proximity to the city.

В большинстве экономически развитых стран мира химическая промышленность относится к числу приоритетных отраслей хозяйства. С этой точки зрения, Сумгаитская химическая промышленность Азербайджана также сыграла важную роль в экономическом развитии республики. Вместе с тем, наряду с очевидными производственными успехами и большим вкладом в экономику, Сумгаитская химическая промышленность создала для города и его окрестностей достаточно серьезные экологические проблемы. На определенном этапе экологические проблемы в городе Сумгаит достигли критического уровня, оказывая крайне негативное влияние на здоровье населения.