CC BY
91
Р.Л. Авидзба
тайные десантные рекогносцировки барона Ф.Ф. торнау на Кавказ и в Абхазию
Автор описывает ситуацию на северном и Западном Кавказе и восточном побережье черного моря в первой половине XIX в. и обстоятельства, сопровождавшие появление здесь русских войск в 1830-х гг. статья основана на анализе мемуаров Ф.Ф. торнау, который собрал многочисленные материалы по истории, этнографии, исторической географии Западного Кавказа, дающие широкую картину жизни кавказских народов первой трети XIX в.
Ключевые слова: присоединение Западного Кавказа к россии, присоединение Абхазии к россии, Адрианопольский трактат, Ф.Ф. торнау, мемуары Ф.Ф. торнау, разведывательные действия 1830-х гг. в Абхазии и на Кавказе, генерал А.Г. пацовский, поручик николай Шакрилов, абхазский владетель Михаил Шер-вашидзе, черноморская береговая линия.
Присоединение Кавказа к России имеет длительную историю, состоящую из многих этапов и развивавшуюся в соответствии с ними по-разному. Значительная часть Северного Кавказа и Закавказья добровольно приняла русское подданство: Кабарда - в 1557 г., Восточная Грузия - в 1801 г. В результате русско-иранских и русско-турецких войн были присоединены другие территории. Некоторые районы (особенно горные) вошли в состав Российской империи в результате ряда военных кампаний, известных под общим названием Кавказской войны 1817-1864 гг.
С заключением Адрианопольского трактата (1829 г.) восточные берега Черного моря и черкесские земли, между Кубанью и морским берегом, вплоть до границы Абхазии были переданы России. Однако подобная уступка имела значение только на бумаге. Горцам она была непонятна: «Мы и наши предки были совершенно независимы, никогда не принадлежали султану, потому что его не слушали и ничего ему не платили, и никому другому не хотим принадлежать. Султан нами не владел и поэтому не мог нас уступить» [3, с. 171]. На объяснения генерала Раевского: «Султан отдал вас в пеш-кеш, подарил вас русскому царю», один из старейшин ответил: «А! Теперь понимаю, - и показал птичку, сидевшую на ближнем дереве. - Генерал, дарю тебе эту птичку, возьми ее!» [Там же, с. 172].
Уступленными кавказскими землями Россия на деле могла завладеть не иначе как силой. Сломить характер и упорство горцев - практически
невозможно. Война стала неизбежностью и, как оказалось, не несла быстрого и легкого решения вопроса.
Неприступность территории во многом была обусловлена природными особенностями Кавказских гор и Черноморского побережья между Геленджиком и Гагрой. «Чрезвычайная изрезанность рельефа, крутизна горных склонов, непроходимые каньоны рек (например, Бзыби и Мзымты), буйная растительность, теплый климат - все это делало горы несокрушимой цитаделью свободолюбивых адыгейских и абхазских племен» [5]. К тому же российское командование совершенно не владело информацией о народностях и местах их проживания, тропах и перевалах. Кавказский вопрос требовал особого внимания и особых средств исполнения. Следовательно, обозначилась первостепенная задача Российской Империи: «Отыскать лучший путь к покорению горцев» [3, с. 172].
Как известно, Кавказ, Абхазия издревле привлекали, и по сей день привлекают, к себе неослабное внимание. Свои планы на этот регион имели в различные эпохи эллины, римляне, византийцы, иранцы, арабы, турки, англичане, французы, немцы, поляки, русские. Писатели, художники, ученые, военные агенты, путешественники и исследователи практически со всех концов мира с риском для жизни отправлялись в дальние путешествия ради одной цели - раскрыть для себя неведомую страну, добыть достоверные сведения о ней, ближе узнать непокоренный и неизвестный народ.
В ряду таких приезжавших на Кавказ иностранцев особое место принадлежит русскому офицеру, барону Федору (Теодору) Федоровичу Тор-нау, обладавшему выдающимися профессиональными способностями и талантом. Главной задачей барона Торнау была разведка возможностей последующих успешных военных действий русской армии. Ему было поручено произвести «скрытый обзор берегового пространства на севере от Гагр», необходимый для разработки плана сухопутного сообщения вдоль восточного берега Черного моря, включая Абхазию.
«Для того, чтобы получить понятие о нашем положении на восточном берегу Черного моря в 1835 г., когда судьба забросила меня в Абхазию, необходимо познакомиться с обстоятельствами, сопровождавшими первое появление здесь русских войск» [Там же], - пишет Ф.Ф. Торнау, раскрывая нюансы политической обстановки вокруг Абхазии и всего Кавказа конца XVIII - первой половины XIX вв., начиная с хроники царствования абхазских владетельных князей. При Селиме II и Амурате III турки подчинили себе Гурию, Имеретию, Мингрелию и Абхазию. В 1578 г. они построили две крепости на берегу моря: в Поти и в Сухуме. К этому времени, видимо, можно отнести и постройку турецкой крепости у натухайцев, на берегу Геленджикской бухты.
Восстание абхазцев против турок произошло в 1771 г.; завоеватели ^ „ вынуждены были оставить Сухум. Во главе этого победоносного выступ- х § ления стояли два брата - Леван и Зураб Шервашидзе. Но в результате их щ | ссоры Сухум, при содействии Левана Шервашидзе, вновь перешел к тур- 3 кам. Это положение продлилось не более трех лет; утомленные беспре- * рывными нападениями абхазцев, турки покинули Сухум. 2
Следующий этап связан с именем Келеш-бея Шервашидзе. Он занял Сухум, силой подчинил себе абхазцев и перешел под верховную власть султана, за что и получил титул владетеля Абхазии и сухумского наследственного паши. Началом конца Келеш-бея оказалась милость, оказанная абхазским владетелем Тегер-паше Требизондскому. Предоставив убежище осужденному Портою на смерть Тегер-паше, Келеш-бей навлек на себя негодование турецкого правительства и стал искать покровительства в России, принявшей в то время под свою защиту Грузинское царство. В то же время Келеш-бей тайно принял христианство, о чем ходили упорные слухи. Для расправы с Келеш-беем турки подкупили его старшего сына Аслан-бея. Преступление свершилось в Сухуме; но Аслан-бей не воспользовался его плодами. Младшие братья его, Сефер-бей, Бостал-бей и Гассан-бей, также осужденные на смерть подобно отцу, успели спастись и вооружили против него всю Абхазию. Аслан-бей бежал в Батум от народного мщения.
Сефер-бей официально принял христианство и в 1808 г. отдал Абхазию под покровительство России. Сухум отличался наиболее удобным рейдом на всем восточном берегу Черного моря и обещал доставить России безусловные военные и торговые выгоды. В связи с этим, по согласованию с владетелем Абхазии, русские войска в 1810 г., вытеснив турок, поместили в Сухуме небольшой гарнизон. Русское правительство не планировало новые завоевания, не вмешивалось в дела внутреннего правления, заботясь преимущественно об уничтожении влияния турок; по примеру владетеля, народ Абхазии был склонен вернуться к христианству, вере предков.
Между тем, бежавшие из Сухума турки рассыпались по всей Абхазии и активно возбуждали народ против русских. Аслан-бей путем всевозможных интриг и происков увеличивал число приверженцев. Когда прошел первый порыв негодования против отцеубийцы, пошла в ход религиозная карта: Аслан-бей - исполнитель воли Аллаха, наказавшего отступника Келеш-бея. Такое толкование поступка находило неодобрение в Абхазии и подталкивало к всякого рода беспорядкам. Находившиеся в Сухумской крепости две русские роты едва были достаточны для обороны и не могли способствовать водворению порядка в крае. В 1821 г. Сефер-бей умер,
оставив наследником княжества своего старшего сына Дмитрия, воспитывавшегося в Петербурге.
В крае начались беспорядки. Пользуясь отсутствием Дмитрия Шер-вашидзе, подогреваемые турками Аслан-бей и Гассан-бей стремились завладеть княжеством. Для усмирения Абхазии была назначена экспедиция, финалом которой стало водворение Дмитрия на княжеский престол. Но через три года он умер. Восстание в Абхазии повторилось и вызвало новое вооруженное вмешательство со стороны русских - в пользу Михаила, второго сына покойного Сефер-бея.
Уже с 1830 г. восточное побережье Черного моря перешло под покровительство России. Устройство береговой линии и начало военных действий против черкесов с Кубани и с южной стороны гор, из Абхазии, обнаружили нехватку сведений как о народах, ее населявших, так и о географическом пространстве. Для «пополнения сведений о береге между Гаграми и Геленджиком предписано было произвести усиленные десантные рекогносцировки» [3, с. 177].
Попытки обследовать Кавказ с помощью разведчиков практиковались еще до Ф.Ф. Торнау. В 1829 и 1830 гг., перед так называемой «Абхазской экспедицией», дважды побывал у черкесов Г.В. Новицкий. Как он сам сообщал, его целью было обследование «всего Закубанья, Большой и Малой Кабарды и местности на восточном берегу Черного моря, между Гагрой и Анапой, населенной племенами адыге и абадзе» [цит. по: 2, с. 73].
Как пишет Ф.Ф. Торнау, «не я первый из русских отправился в горы. В 1830 г. шапсугский старшина Абат Беслиней провел с опасностью жизни переодетого артиллерийского капитана Новицкого по дороге, которую Вильяминов разрабатывал после того в тридцать пятом году. Путешествие их длилось трое суток, в которые они проехали около семидесяти верст, пользуясь ночным временем» [3, с. 179].
«Русская старина» писала о героическом подвиге Г.В. Новицкого: «Инсуррекционные движения в населении по черноморскому побережью в настоящую войну (1877) и затруднения, встреченные нашими войсками в сообщениях чрез Кавказский хребет, по непроложению чрез него дорог, конечно, не имели бы места, инсуррекция не могла бы длиться, а турки свободно выбрасывать свои войска на берег и грабить побережные города, - если б, по отбытии с Кавказа Паскевича, новое начальство продолжало выполнение плана, в котором Новицкому принадлежал весь труд подготовки данных и мужество высказать истину, не смягчая ее и не страшась неудовольствия от сильных лиц той эпохи» [4, с. 21].
В 1830 г. барон И.К. Аш составил «Военно-статистическое обозрение страны, заключенной между Мингрелией, крепостью Анапой, Черным
морем и северо-западной частью Кавказского станового хребта», а также ^ „ «Описания Цебельды и дорог, ведущих из одной в Абхазии и закубан- х § скую сторону к карачаевцам и чеченцам». щ |
Из Сванетии через снеговой хребет в Большую Кабарду и обратно 3 в 1834 г. с большими трудностями совершил путешествие генерально- * го штаба капитан князь Шаховской. Как отмечает Г.А. Дзидзария, «эти 2 офицеры дали ряд ценных для кавказского командования сведений, хотя пребывание их у горцев было довольно кратковременным, а маршрут коротким» [2, с. 73].
Для научного изучения исторического прошлого Кавказа и кавказского народа материалы Ф.Ф. Торнау имеют безусловное значение. Это важнейшие сведения о Кавказе, его истории, этнографии, исторической географии, одним словом, как отметил Г.А. Дзидзария в своем труде о Торнау, «материалы непреходящей ценности» [Там же, с. 85]. Приоткрыв временной занавес, барон Торнау помогает глубже вникнуть в планы и действия русского командования, победы и поражения русских войск. «Воспоминания кавказского офицера» ярко и во многих подробностях повествуют об открытиях, интересах и достижениях разведчика, рассказывают о геройстве простых русских солдат, открывают красоту кавказской природы и богатый внутренний мир горцев; сообщают уникальные сведения о кавказских народах первой половины XIX в.
После громких удач в Чечне и в Дагестане, когда левый фланг кавказской линии казался усмиренным, русским командованием было принято решение о переносе военных действий в западную часть Кавказа, и основное внимание было направленно на устройство береговой линии.
Малый успех морской блокады привел к заключению, что сообщение турок с черкесским берегом прекратится только в том случае, когда все пункты, которые они привыкли посещать, будут заняты русскими укреплениями. Ф.Ф. Торнау отмечает, что «эта мысль, казавшаяся весьма основательной и удобоисполнимой на первый взгляд, встречала в применении невыгоды и затруднения, которые могли оценить вполне только люди, близко знакомые с кавказскими обстоятельствами. Одно из главных затруднений для учреждения береговой линии заключалось тогда в недостатке точных сведений о местности, о количестве неприятеля и о средствах, которыми он располагал для своей обороны» [3, с. 176].
Для того чтобы понять, позволяют ли местность и обстоятельства действовать сухопутным путем, следовало точнее изучить страну, в которой русское командование предполагало утвердиться прочным образом. И в 1834 г. последовал приказ немедленно положить первое начало устройству береговой линии, открыв военные действия против черкесов с Кубани
и с южной стороны гор, из Абхазии; а для пополнения сведений о береге между Гаграми и Геленджиком предписано было произвести усиленные десантные рекогносцировки.
Под командованием генерал-майора N. в 1834 г. в Абхазию был послан отряд, состоявший из нескольких батальонов для разработки дорог и укреплений, необходимых для защиты сообщения. Работа шла в течение всего лета; дорогу удалось проложить всего лишь до Драндского древнего монастыря, который, в свою очередь, был обращен в укрепление, и построить небольшой редут в Илори. Абхазская природа всячески препятствовала планам русского командования. Сухопутное продвижение за Гагры оказалось невозможным, путь преграждали скалы. Препятствие это распространялось исключительно на русские войска; местным жителям оно не мешало проходить в Абхазию разными горными тропами. В связи с этим военное Министерство усилило требования относительно разведывательных действий в Абхазии и на Кавказе.
По мнению Ф.Ф. Торнау, «для производства десантных рекогносцировок в разных пунктах, на протяжении сорока географических миль совершенно нам незнакомого, гористого берега, покрытого сплошным лесом, представлявшим для неприятеля отличную оборону, требовалось употребить несколько тысяч человек и около двадцати военных и транспортных судов. Жертвы людьми и деньгами, которые правительство должно было понести в этом случае, далеко превышали выгоды, которые могли принести рекогносцировки. <...> Самые важные сведения о дорогах внутри гор, о количестве народонаселения, о его средствах к жизни и к войне, оставались совершенно недоступными для войск. <...> Кроме того, рекогносцировки, без сомнения, привлекли бы внимание горцев на осмотренные места и побудили бы усилить их оборону искусственными средствами, сверх природных препятствий, которыми так щедро наделен черкесский берег» [3, с. 177-178].
Оставалось только одно средство, позволявшее, в свою очередь, более гуманно и полезным образом заменить малообещающие рекогносцировки: поручить сведущему офицеру осмотреть тайным образом морской берег. Учитывая профессиональные способности, выбор пал на поручика Федора Торнау.
Ф.Ф. Торнау вспоминал: «На Кавказе я находился с начала тридцать второго года, участвовал прежде того в задунайской компании против турок и в польской войне. Получив довольно значительную рану во время ичкеринской экспедиции тридцать второго года, я был долго болен . Когда я вернулся в Тифлис, Вальховский встретил меня с предложением отказаться на долгое время от общества., преобразоваться с виду в чер-
кеса, поселиться в горах...: он не скрыл от меня опасностей, с которыми ^ „ я должен был бороться; да и я сам понимал их очень хорошо» [3, с. 178]. х §
Под видом горца в мир горцев, как и капитан артиллерии Г.А. Новиц- щ | кий, поручик Ф.Ф. Торнау, дабы не вызвать подозрений, перед экспеди- 3 цией обрил голову, отпустил бороду и переоделся в черкесскую одежду. | Однако притворяться немым не стал, а предпочел выдавать себя за чечен- 2 ского абрека, полагая, что на Западном Кавказе вряд ли сыщешь человека, говорившего по-чеченски, а также надеясь на общее правило, согласно которому абрек не смел возвращаться в родной аул.
Возложенное русским командованием дело выходило из разряда обыкновенных. Без добровольного согласия поручика Торнау нельзя было требовать исполнения этого служебного поручения. Главнокомандующий поручил генералу Вальховскому убедить барона Торнау ехать в горы, предоставив самому назначить для себя выгодные условия. Об этом Тор-нау писал: «Готовый жертвовать собой безусловно для государственной пользы, но отнюдь не располагая торговать своей жизнью и свободой, я отвергнул условия, которые могли касаться до моих личных выгод, и настоял только на доставлении мне всех тех преимуществ, от которых зависела, по моему убеждению, удача предприятия. Барон Розен согласился предоставить мне право: располагать свободно собою и своим временем, вступать в сношения с покорными и непокорными горцами, не стесняясь существующими правилами, и, в указанных мне границах, обещать им награды или прощения за различные преступления, если кто из них станет мне помогать в моих делах» [Там же, с. 179].
В одиночку совершить задуманные тайные разведывательные рекогносцировки невозможно. «Первое затруднение состояло в отыскании надежных проводников. Далее, я должен был проникнуть в середину самого густого черкесского населения. Мне предстояло осмотреть не одну какую-нибудь дорогу, а весьма значительное пространство в горах, жить и путешествовать долгое время между неприятелем, которого сметливая недоверчивость равнялась вражде к нам, и не изменить себе ни одним словом или движением, не свойственными горцу. Я не знал черкесского языка и умел только сказать несколько слов по-татарски. Последний недостаток не должен был, впрочем, служить для меня столь непреодолимым препятствием, как могут подумать не знающие Кавказ. Между горцами существует такое множество различных наречий, что мне всегда было возможно выдать себя за человека, принадлежащего к племени, которого языка не понимали жители того места, где я находился» [Там же, с. 180].
Такого рода путешествие считалось делом совершенно несбыточным, однако для поручика Федора Торнау подобные препятствия и затруд-
нения вызывали сильнейшее желание «исполнить путешествие вопреки всем предсказаниям; я, впрочем, нисколько не скрывал от себя, что в случае неудачи мое положение в горах делалось действительно безвыходным» [3, с. 181].
Абхазия была именно тем местом, с которого было удобным начинать путешествия. Получив гласное назначение состоять при войсках абхазского действующего отряда, Торнау запрещено было поверять в Тифлисе тайны настоящего путешествие, чтобы предохранить его «от последствий всякой, даже неумышленной нескромности» [Там же]. Единственным, кто знал о назначении Ф.Ф. Торнау находиться при войсках в Абхазии, был начальник абхазского действующего отряда. «Не теряя времени, я выехал из Тифлиса в декабре тридцать четвертого года, хотя ненастное зимнее время обещало мне самую трудную и неприятную дорогу» [Там же].
Дорога от Тифлиса в Абхазию, до укрепления Редут-Кале, «... проходившая над болотом, была устлана полуобтесанными бревнами, плававшими в тинистой грязи. <.> Не попав на бревно, лошадь проваливалась и нередко сбрасывала с себя седока. Тогда все останавливались, поднимали упавшего, освобождали лошадь из западни, в которую она попала, хорошо еще не с переломанными ногами» [Там же]. Ночуя в плетневых хижинах, по кавказскому обыкновению, на земле, окутанный в бурку вместо постели, Торнау был счастлив услышать шум моря, означавшего близость укрепления Редут-Кале. И только «темнота помешала моему преждевременному разочарованию. Редут-Кале - земляное укрепление, построенное на берегу моря, около устья реки Хопи, посреди непроходимых болот, был в то время забытый уголок, в котором прозябали изнуренные лихорадками несколько солдат, офицеров и карантинных и таможенных чиновников» [Там же].
В Бамборах планировалось постоянное пребывание поручика Ф.Ф. Тор-нау, там же были размещены генерал А.Г. Пацовский, командир егерского полка и начальник всех войск во время отсутствия генерала А., батальон 44 егерского полка, полковой штаб и все главные военные заведения и склады для войск, занимавших Абхазию. Именно встреча Торнау с командовавшим тогда всеми войсками в Абхазии генералом А.Г. Пацов-ским придавала ему сил. Ведь Пацовский был единственным в Абхазии человеком, имевший возможность помочь ему в задуманном «предприятии делом и советом, зная край и пользуясь хорошим влиянием на абхазцев» [3, с. 182].
Расположенный возле крепости небольшой базар собирал большое количество абхазцев и черкесов менее для торговли, чем для того, чтобы
узнавать новости и высматривать, что делается у русских. «Положение ^ „ Бамбор в широкой и привольной долине реки Пшандры, в трех верстах х § от морского берега и почти в таком же расстоянии от селения Лехне, или щ | Саук-су, как его называли турки, местопребывания владетеля Абхазии, 3 давало этому пункту значение, которым Пацовский воспользовался весь- * ма искусно для сближения с нами абхазцев и для распространения на них, 2 сколько было можно, нашего нравственного влияния» [3, с. 195]. Забота и внимание генерала Пацовского во весь период службы Торнау на Кавказе навсегда расположили его к этому человеку. Впоследствии Торнау писал: «Чем ближе узнавал я его, тем более возрастала моя вера в его душевную доброту» [Там же, с. 195-196].
Полностью уверившись в Пацовском, Торнау раскрыл ему настоящую цель, которую преследовал в Абхазии. По мнению генерала, «не существовало никакой возможности проехать из Абхазии за Гагры; во-первых, потому что он не знал абхазца, могущего быть моим проводником, а во-вторых, по причине удвоенной осторожности, с которой неприятель караулил Гагринский проход со времени прибытия в Абхазию действующих войск. Позже я совершенно убедился в справедливости его мнения, но на первый раз не смел отказаться от своего предприятия... Я не скрыл от него моего намерения стараться всеми силами опровергнуть фактом его убеждение, после чего он откровенно пожелал мне успеха, обещая помогать мне со своей стороны, сколько будет возможно. Слово свое он сдержал как следует» [Там же, с. 197].
Стоит отметить, что генерала Пацовского абхазский народ глубоко уважал и ценил: «Абхазцев он умел привлечь к себе и овладеть их доверенностью, приноравливаясь к их понятиям и не нарушая ни в каком случае данного слова», «они тем более умели ценить правдивость» [Там же, с. 198]. Абхазы верили ему и часто приезжали к нему издалека за советом и помощью. Политические взгляды абхазского владетеля Михаила Шервашидзе были направлены на поддержание отношений с русским военным командованием. Однако генерал N. смотрел на вещи другими глазами. Вмешиваясь, как начальник страны, в споры Дадиана и Гас-сан-бея с Михаилом, генерал N. принял слишком явно сторону первого, тем самым задев интересы последнего, оскорбил самолюбие абхазского владетеля и возбудил в нем неудовольствие, имевшее последствием разлады в других делах, которые могли быть выгодными для обеих сторон. Пацовский периодически мирил обе стороны и улаживал их отношения [Там же, с. 199].
Под «благовидным предлогом», способным отвлечь недоверчивое любопытство местных жителей, Ф.Ф. Торнау совершал беспрестанные
поездки, заводил знакомства между абхазцами, делая все это крайне осторожно: «Никогда я не говорил заранее, когда и в какое место намерен ехать; никогда не возвращался по прежней дороге. Эта последняя предосторожность соблюдается постоянно у горцев, из коих редкий не имеет врага, способного выждать его на пути, если он ему будет известен» [3, с. 208].
Первым делом генерал Пацовский назначил поручика своего полка Николая Шакрилова, абхазского уроженца, находиться во всех поездках с бароном Ф.Ф. Торнау в качестве переводчика. Поручик Шакри-лов, свободно владевший несколькими языками (русским, абхазским и турецким), основательно знал свою родину, обладал большой смелостью, «прикрытой видом необыкновенной скромности» [Там же]. С декабря 1834 г. и всю зиму Ф.Ф. Торнау вместе с неразлучным товарищем Шакри-ловым посвятил ознакомлению с приморской Абхазией и установлению в ней связей с местными феодалами. В горской одежде, с винтовками за спиной все воспринимали их как горцев, а не русских служащих. И это было первое условие безопасности.
«Моего Николая Шакрилова знали весьма многие в Абхазии. Встречая его часто с незнакомым человеком в горском платье кабардинского покроя и с бородой, усвоенными мною с намерением противно абхазскому обычаю, потому что я не знал языка и не мог выдавать себя в Абхазии за абазина, любопытные стали дознавать, кто я таков и по какому поводу бываю так часто у владетеля и у Гассан-бея. Находя ответы, которые давал по этому случаю Шакрылов, да и сам Гассан-бей (владетеля не смели спрашивать), не довольно ясными, они начали за мной следить, и я сделался, не зная того, предметом частых разговоров абхазских политиков» [Там же].
Долгие поиски нужных и надежных людей для задуманного путешествия, не без помощи абхазского владетеля Михаила Шервашидзе, сделали свое дело; он сумел не только выбрать подходящих и опытных людей, но и, весьма расположив их к себе, найти среди горцев верных друзей, честь и достоинство которых превзошли все его ожидания. Это способствовало проникновению Ф.Ф. Торнау в самые труднодоступные районы Западного Кавказа, глубокому и всестороннему изучению жизни кавказских народов.
Эта экспедиция была подготовлена к началу июня 1835 г. Небольшой отряд, в который входили абхазский дворянин Соломон Мкамба с двумя слугами, переводчик Муты Шакрыл, охотник Хатхуа и проводник из Псху Багры, прошел по маршруту: селение Анухва - ущелье Гумисты -истоки Чхалты - перевал Главного Кавказского хребта между истоками
рек Бзыба и Б. Зеленчука - ущелье Б. Зеленчука - ущелье Кяфира - река ^ „ Уруп - река Кубань - станица Баталпашинская - Пятигорск. 1 §
Результатом экспедиции явилось «Подробное описание проезда через щ | снеговой хребет из Абхазии на р. Кубань в июне 1835 г.» и «Описание 3 дороги из с. Акуача в Абхазии через снеговой хребет Кавказских гор до * станицы Баталпашинская на р. Кубани». Кроме того, перу Торнау при- 2 надлежит большое количество рапортов, писем и записок, содержащих богатейшие сведения по топографии, экономической и исторической географии, военно-стратегическим вопросам Абхазии и всего Западного Кавказа. Его заслуги были оценены лично императором Николаем I, и вскоре Ф.Ф. Торнау был произведен в чин штабс-капитана.
Благодаря Эмину Шакрилову и Мамат-Кирею Лову, Ф.Ф. Торнау познакомился с языками и наречиями, находившимися в употреблении за Кубанью, что предоставило возможность положить первое основание правильному систематическому разделению на племена горцев, живших против правого фланга кавказской линии. Ф. Ф. Торнау отмечал: «Древние греческие, византийские, арабские и генуэзские историки, мешали племена и народы, без разбора называя их синтами, керхетами, ахея-нами, гениохами, зигами, джиками, джикетами и, наконец, абазгами. Я же нашел на берегу Черного моря и за Кубанью только три различных народа: абазин, черкесов и татар, говорящих на трех коренных. языках. Они не понимают друг друга; между тем как наречия, образовавшиеся из одного коренного языка, всегда сходны с ним и не мешают объясняться между собою горцам одинакового происхождения. Не знаю, позволено ли считать убыхов, имеющих свой собственный язык, четвертым племенем, или они составились из абазин, черкесов и европейцев, выброшенных, как говорит предание, на черкесский берег еще во время первого крестового похода» [3, с. 267].
В начале сентября этого же 1835 г. был разработан маршрут второй экспедиции: ущелье М. Лабы - Главный Кавказский хребет - аул Ахчип-су - река Мзымта - мыс Адлер. После шести с половиной недель, проведенных в горах, группа Торнау вышла к Гагринскому укреплению. Результаты экспедиции были изложены им в «Описании части восточного берега Черного моря от реки Бзыба до реки Саше», в «Описании дороги по берегу Черного моря от укрепления Гагры до устья реки Саше» и в «Подробном описании поездки с линии через хребет Кавказских гор и по берегу Черного моря от Сочи до реки Бзыба» с приложенной картой части восточного берега Черного моря. С целью тайных рекогносцировок и полного обозрения морского побережья бароном Ф.Ф. Торнау были намечены еще несколько экспедиций, которые он благополучно провел
через Главный Кавказский хребет (перевал Псеашхо) в район современного Большого Сочи: Красная поляна, Кудепста, Хоста, Мацеста, Центральная часть Сочи. Выйдя к морю, от устья долины за полчаса дошел берегом до Сочипсы, затем повернул обратно, к Гаграм.
Барон Ф.Ф. Торнау миновал будущий Адлер, где жил тогда некий Аред-бей. «Хитрее всего оказалось в черкесской одежде пройти по неприступному Гагринскому карнизу. За восемьсот сажен от крепости по одетому в горское платье барону русские пальнули ядром. С отчаянным риском, лепясь по едва заметным уступам, Торнау достиг-таки крепости и, только назвав себя, был торжественно встречен соотечественниками» [1, с. 53].
В 1836 г. Ф.Ф. Торнау было снова поручено «обозрение морского побережья от р. Сочи до Геленджика». Однако собственный план штабс-капитана руководство отвергло, а инициатива перешла в руки генерала Засса, который предложил ему в проводники ненадежных людей. Последние незамедлительно передали Торнау кабардинцам, потребовавшим от русского правительства большой выкуп. Переговоры длились более двух лет, пока, наконец, ногайскому князю Тембулату Карамурзину не удалось похитить пленника в ночь с 9 на 10 ноября 1838 г.
Эти экспедиции полностью убедили Торнау в слабости небольших укреплений на кавказском побережье, в мирное время заблокированных горцами, а в случае европейской войны и появления неприятельского флота - не способных выдержать бомбардировки с моря и попадающих под угрозу полного пленения или уничтожения. Выводы Торнау о ненадежности черноморской береговой линии были полностью подтверждены событиями Крымской войны. Русское командование решило форсировать завершение Черноморской береговой линии. В ближайшие годы - с 1836 по 1838 гг. - все побережье было унизано русскими крепостями.
Барон Ф.Ф. Торнау, начав службу 18-летним прапорщиком, закончил ее в чине генерал-лейтенанта, военным агентом в Вене, членом Военно-ученого комитета Главного штаба. Торнау опубликовал целую серию документальных литературных произведений, отразивших значительные периоды его жизни и военной службы: «Воспоминания кавказского офицера», «Взгляд на настоящее положение Абхазии и русских войск, ее занимающих», «Воспоминания о Кавказе и Грузии» и др. Все они служат прекрасным материалом для изучения различных аспектов истории и культуры абхазо-адыгских народов и их соседей, глубокого и всестороннего исследования исторических событий, живым свидетелем и трезвым аналитиком которых он являлся. Произведения Ф.Ф. Торнау внесли свой
несомненный вклад в кавказоведение и стали настольной книгой как для ^ „ профессиональных исследователей, так и для широкого круга читателей, х §
интересующихся историей и этнографией. щ |
<
2
Библиографический список |
1. Ефремов Ю.К. Тропами горного Черноморья. М., 1963.
2. Дзидзария Г.А. Ф.Ф. Торнау и его кавказские материалы. М., 1976.
3. Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера. М., 2007.
4. Сакович П.М. Георгий Васильевич Новицкий. Биографический очерк. 1800-1877 // Русская старина. 1878. № 6.
5. Тихомиров В. Мой самый любимый шпион // Краснодарские известия. 18.1.2005. С. 2.
6. Дзидзария Г.А. Декабристы в Абхазии // Центральный государственный военно-исторический архив. Ф. «Военно-ученый архив». Д. 6302. Л. 2.
О.В. Ерохина
Участие немецких колонистов в формировании промышленной базы южнороссийского региона во второй половине XIX - начале ХХ вв.
В статье рассматривается вклад немецких колонистов в процесс формирования промышленности на юге Российской империи. Автор обращает внимание на то, что первоначально предприятия создавались для переработки сельскохозяйственной продукции и только для удовлетворения потребностей колоний. Однако рост спроса на товар и стремление к обогащению способствовали созданию предприятий за пределами колоний.
Ключевые слова: Российская империя, южнороссийский регион, промышленность южнороссийского региона, немцы в Российской империи, немецкие колонисты.
Южный регион Российской империи обладал всеми качествами для успешного развития не только земледелия, но и промышленности. Однако большинство земель пустовало из-за отсутствия желающих пересе-
