CC BY
305
ББК Ш5(2=Р)5-4 YAK 821.161.1
Е.Г. ПОСТНИКОВА
E.G. POSTNIKOVA
ТАЙНА ВААСТИ В РОМАНЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО «БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ»
THE SECRET OF POWER IN THE NOVEL «THE BROTHERS KARAMAZOV» BY F.M. DOSTOEVSKY
Статья посвящена проблемам власти и личности, власти и свободы в «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского. В романе даётся формула власти: «чудо, тайна и авторитет». Верность этой формулы проверяется Достоевским через образы Великого Инквизитора, Христа и старца Зосимы. В отношениях трёх братьев Карамазовых власть показана как влияние. Автор статьи утверждает, что три брата - это, по сути, воплощение трёх ипостасей власти: чуда, тайны и авторитета.
The article is dedicated to the problems of power and a person, power and freedom in the novel «The Brothers Karamazov» by F.M. Dostoevsky. The novel provides its formula of power: «a wonder, secret and authority». This formula is verified through such characters as Grand Inquisitor, Christ and starets Zosimus. The relations between the three brothers Karamazov represent the power as influence. The author of the article states that the three brothers are in essence the impersonation of the three hypostases of power: the wonder, secret and authority.
Ключевые слова: Достоевский, власть, личность, харизма, влияние.
Key words: Dostoevsky, power, person, charisma, influence.
В «Братьях Карамазовых», итоговом произведении Ф.М. Достоевского, спор о власти и свободе, власти и личности идёт на трёх уровнях: метафизическом (Бог - Дьявол); на уровне земной духовной власти (старец Зосима и Великий Инквизитор); на земном человеческом (Алёша и Иван). В романе ставятся вопросы: что есть власть,всякая ли власть от Бога («...нет власти не от Бога» - Посл. к Рим. 13.1), как власть понимается в католичестве и в православии, как власть соотносится со свободой личности, какими качествами должен обладать претендент на власть, что есть харизма власти и т. д.
В главах «Бунт» и «Великий инквизитор» мы наблюдаем столкновение по этим позициям двух братьев - Алёши и Ивана Карамазовых, за которым ощущается вечная борьба метафизических сил: Бога и дьявола. Столкновение этих сил идёт через их носителей: старца Зосиму и «старца» Великого инквизитора, оказывающих влияние на сознание братьев или же являющихся частью их сознания (в случае Ивана и его героя Великого Инквизитора). Великий Инквизитор - это плод воображения Ивана Карамазова. Но, с другой стороны, парадокс ситуации заключается в том, что образ властолюбивого старца, подвергшегося искушению «умного духа», настолько универсален, объективен и ярок, что мы можем говорить и о влиянии Инквизитора (героя) на Ивана (автора). «Старец» живёт в душе Ивана. Проявление двух разнонаправленных лидерских харизм (Ивана и Алёши) мы можем наблюдать во взаимном влиянии братьев друг на друга и на окружающих.
Вопрос о соотношении свободы личности и Власти (земной) ребром поставлен в «Легенде о Великом инквизиторе». Перед Алёшей как слушателем и нами, читателями, предстаёт образ «старца», обладающего безграничной властью, «по одному мановению» которого стражники хватают вновь пришедшего в мир Христа и толпа, которая только что «вопила» «Осанна», гото-
ва броситься «подгребать» к его костру угли [3, с. 227]. Великий Инквизитор, который давно служит «умному духу», властно разговаривает с Христом: «Да ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано тобой прежде. Зачем же ты пришёл нам мешать? [3, с. 228].
Принципиально важен для понимания темы «Власть и личность» следующий пассаж Инквизитора: «Они будут дивиться на нас и будут считать нас за богов за то, что мы, став во главе их, согласились выносить свободу и над ними господствовать...) Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, сыскать поскорее того, пред кем преклониться» [3, с. 231]. По мнению Великого Инквизитора, свобода как ответственность даёт право на власть. Но большинство, человеческое «стадо», боится и свободы, и ответственности. Для Инквизитора так важно узурпировать свободу, самозвано взвалить на себя единственного всю ответственность, для того чтобы получить власть. По его теории, свобода есть господство. Рабство исключает свободу. Свободным может быть только Господин.
В «Поэме о Великом Инквизиторе» Достоевский называет три составляющие, на которых держится абсолютная власть: это чудо, тайна и авторитет. Эти три знака, кодирующих тайну власти, подсказаны Инквизитору «умным духом самоуничтожения и небытия». «Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, - эти силы: чудо, тайна и автори-тет»[3, с. 232] - заявляет он Христу. Исследователи видят в единстве этих трёх знаков («трёх карт») универсальную формулу властной харизмы. Так, В.А. Бачинин отмечает: «Для духа зла основными средствами, ведущими к вершине абсолютной власти, выступили чудо, тайна и авторитет, из которых и складывается харизма абсолютного властелина» [1, с. 165].
Принципиально важно, что сам Христос, который, как верно подметил Инквизитор, отверг эти тайные рычаги воздействия на человека, на самом деле всеми этими составляющими харизмы обладает с избытком. Христос есть и чудо, и тайна. Нужен ли Христу авторитет (от лат.Autoritas«власть, влияние»), когда у него есть любовь («Солнце любви горит в его сердце»), способная вызвать ответную реакцию («сотрясают их сердца ответною любовью»)? Разве это не высшая власть? Что может быть авторитетнее его знакового молчания и поцелуя в конце поэмы? Провозглашающий «чудо, тайну и авторитет» Инквизитор же на удивление обеднён этими дарами метафизических сил. По поводу «авторитета» Великого Инквизитора верно заметил П. Фокин: «Его авторитет держится на насилии, на кострах инквизиции, пламенем своим свидетельствующих о наличии сотен тысяч еретиков - людей несогласных с авторитетом великого инквизитора, не признающих этого авторитета. По сути дела авторитета, так же как и тайны, нет, есть лишь его имитация» [7, с. 152].
Оппонентом Великого Инквизитора на уровне земной власти является старец Зосима. Старец Зосима действительно обладает определённой властью. Связана она с традициями старчества в России. В образе старца Зоси-мы присутствуют знаковые чудо, тайна и авторитет. Но все три понятия в случае со старцем связаны с любовью. Власть понимается Зосимойкак влияние любящего на любимого, как «деятельная любовь».О трёх составляющих власти («чуде, тайне и авторитете») в варианте старца Зосимы хорошо написал А.Е. Кунильский, который пришёл к выводу, что «вопрос о чудесах в романе остаётся открытым»: «Представить дело так будто возможность их (чудес. - Е.П.) отвергается, значило бы выпрямить (но не обеднить) содержание произведения Достоевского. Чудо происходит - однако в сфере чудесного, непознанного, загадочного. Во сне Алёша присутствует на свадьбе в Кане Галлилейской...» [5, с. 177]. Тайна в поучении Зосимы - это тайна жизни, жизнелюбия, заключенного в мире. Авторитет Зосимы выражается в его влиянии, например, на Алёшу, о котором в романе сказано: «И поразила-то его эта дорогалишь потому, что на ней он встретил тогда необыкновенное, по
его мнению, существо - нашего знаменитого старца Зосиму, к которому привязался всею горячей первой любовью своего неутолимого сердца» [3, с. 18]. Итак, Зосима обладает тремя составляющими властной харизмы, но понимаются они, как и сама власть, принципиально иначе, чем у Великого Инквизитора. Для Зосимы власть - это, прежде всего, власть над собой: «На всяк день и час, на всякую минуту ходи около себя и смотри за собой, чтоб образ твой был благолепен» [3, с. 289].
По-своему решают проблему власти и личности на земном человеческом уровне «русские мальчики» Алексей и Иван. С образами этих героев связано размышление Достоевского над тайной присутствия в человеке от природы данной властной харизмы, или лидерских качеств, выражаясь языком современной психологии. В этом смысле главные герои последнего, итогового романа Достоевского являются продолжателями линий других хариз-матиков его романного мира: князя Мышкина (Алёша) и Ставрогина (Иван). Для нашего исследования важен вопрос взаимного влияние братьев друг на друга.
Прежде чем мы начнём рассуждать о харизматичности героев Достоевского, дадим определение харизмы. Известно, что термин «харизма» теологического происхождения и в теологии означал ниспосланную Духом Святым отдельным лицам способность авторитетного воздействия и власти над людьми. В светском употреблении этот термин приобрёл более широкий смысл и применим к любому человеку, вызывающему эмоциональный и религиозный отклик у группы последователей. Он проник в политику в качестве современной версии «божественного права» [6, с. 35].
Харизматик от природы обычно с детства выделяется среди сверстников, как Алёша Карамазов. Особенно отмечается Достоевским способность Алёши возбуждать к себе любовь окружающих. Эту способность героя автор прямо называет «даром»: «Да и все этого юношу любили, где бы он не появлялся, и это с самых детских даже лет его (...) Так что этот дар возбуждать к себе особенную любовь он заключал в себе, так сказать, в самой природе, безыскусственно и непосредственно» [3, с. 19]. «Алёша уверен был, что его и на всем свете никто и никогда обидеть не захочет, даже не только не захочет, но и не может. Это было для него аксиомой, дано раз навсегда, без рассуждений, и он в этом смысле шёл вперёд, безо всякого колебания», - отмечает Ф.М. Достоевский [3, с. 93]. В этой способности идти вперёд «безо всякого колебания», «не мучить себя раскаянием, а дело делать» [3, с. 179], способности не поддаваться «мнимостям», не разбрасываться по мелочам, а думать и делать только действительно важное проявляется лидерская харизма.
«Тихоня» Алёша очень способен отдавать приказы и даже «властно» крикнуть, останавливая бесчинства: «Дмитрий! Иди отсюда вон сейчас -властно крикнул Алёша» (в момент нападения Дмитрия на отца) [3, с. 128]; «Коля, если вы скажите ещё хоть одно слово, то я с вами разорву навеки -властно крикнул Алёша» [3, с. 506].
Грушенька называет Алёшу «князем», как когда-то Хромоножка называла Ставрогина: «Что же мне, Ракитка, с тобою, что ли, разговаривать, когда тут такой князь стоит!» [3, с. 314]. Но если Хромоножка от такого наименования отказалась, прозрев в своём князе «сыча и купчишку», самозванца, то Алёша остаётся «чистым» князем, а роль самозванца - «гриба» достаётся Ракитину («Ракитка, ты гриб, а он князь» - [3, с. 316]).Напомним так же, что «князь» один из самых древних образов властителя на Святой Руси. Как писал Чернявский: «Страсти русских Святых Князей самым драматическим образом выражают святость власти в христианском обществе» [2, с. 63].
Самое важное об Алёше сказал Иван: «Вот что, Алёша, - проговорил Иван твёрдым голосом, - если в самом деле хватит меня на клейкие листочки, то любить их буду, лишь тебя вспоминая. Довольно мне того, что ты тут где-то есть, и жить не расхочу (...)» [3, с. 240]. По мнению П. Фокина, Достоев-
ский показывает, что харизматическая личность обладает неким идеальным обликом, который оказывает постоянное воздействие на людей, вне зависимости от того, где в данный момент находится сам харизматический лидер. Алёша является духовным ориентиром для окружающих, и его присутствие в мире необходимо. «Такой видится Достоевскому роль харизматического лидера в социальной структуре общества (...) Фактически речь идёт о личности, способной в условиях повседневного мирского существования определять метафизическую иерархию помыслов, слов и поступков людей», - отмечает исследователь [8, с.162].
К Алёше герои романа относятся как к чуду. Несколько раз в романе это слово произносится именно в связи с Алёшей. К примеру, Митя, отправляет именно Алёшу к отцу, видя в нем последнюю надежду, и говорит: «...я чуду верю (...) Чуду промысла божьего» [3, с. 112]. Старцу Зосиме кажется чудом появление на закате жизни Алёши, столь похожего на давно умершего брата («Чудно это..» [3, с. 259]).
Качествами харизматического лидера, безусловно, наделён и Иван Карамазов. Иван чрезвычайно «любопытен» людям, хотя их особой любви и доверия не вызывает. «Иван-загадка» для Алёши [3, с. 209]. «Иван - могила» - говорит о нем Митя [3, с. 101]. «Брат Иван сфинкс и молчит, все молчит» - это уже другая характеристика, данная Митей [3, с. 32]. Иван Карамазов - это тайна для окружающих.
В Иване чувствуется запрос на духовную власть. Чего стоит одна только фраза, сказанная Алёше: «Ты мне дорог, я тебя упустить не хочу и не уступлю твоему Зосиме» [3, с. 222]. В нем, безусловно, есть черты харизматического лидера, способного оказывать влияние на окружающих. Загадку харизматического влияния Ивана на окружающих пытается разгадать Раки-тин: «И чем только этот Иван прельстил вас всех, что вы все перед ним благоговеете?» [3, с. 75].
Способность Ивана влиять на окружающих сказывается и в отношениях с Алёшей, который в момент своего сомнения после истории с появлением «тлетворного» духа от тела старца Зосимы вдруг начинает без ссылок цитировать брата: «Я против бога моего не бунтуюсь, я только «мира его не принимаю» [3, с. 306]. Напомним, что именно после этого разговора и чтения поэмы Алёша почему-то забывает о своём твёрдом намерении спасти Дмитрия, обязательно с ним сего дня же увидеться, то есть о своей миссии. Вот как звучит это у Достоевского: «Потом он с великим недоумением припоминал несколько раз в своей жизни, как мог он вдруг, после того, как расстался с Иваном, так совсем забыть о брате Дмитрии.» [3, с. 241]. По сути дела, убийства могло бы и не быть, если бы в этот вечер в трактире Иван не втянул своего младшего брата в спор о власти, требующий теоретическое разрешения «проклятых вопросов», не запутал в лабиринтах «Эвклидова» ума.
Алёша подозревает, и, видимо, неспроста, что, несмотря на декларативно заявленную позицию невмешательства, алиби в бытии («О господи, какое мне дело! Я ведь тебе сказал: мне бы только до тридцати лет дотянуть, а там кубок об пол!» [3, с. 239]), Иван, собираясь в Европу, всё-таки имеет тайную цель: «Нет, именно ты едешь, чтоб к ним примкнуть» [3, с. 239]. А, как мы помним, Алёша редко ошибается в людях. Скорее всего, тайная жажда власти, стремление к Господству в Иване всё-таки есть.
Оппонент Зосимы - Великий Инквизитор, как и его «автор» Иван, в христианском «раб божий» слышит только первую его составляющую, и она его унижает. Гордо отвергая «раба-человека», Иван создаёт теорию, логическим выводом из которой становится «все позволено». Любопытен комментарий этой теории, по которой «все дозволено» получает «санкцию истины», Черта, появляющегося в кошмарах Ивана Карамазова: «В этом смысле ему «всё позволено». Мало того: если даже период этот и никогда не наступит, но так как бога и бессмертия всё-таки нет, то новому человеку позволительно стать человеко-богом, даже хотя бы одному в целом мире, и уж конечно, в новом
чине, с лёгким сердцем перескочить всякую прежнюю нравственную преграду прежнего раба-человека, если оно понадобится. Для бога не существует закона! Где станет бог - там уже место божие! Где стану я, там сейчас же будет первое место... «всё дозволено» и шабаш!» [3, с. 84]. Черт схватывает самую суть вопроса, и Иван не может ему достойно возразить, хотя и безмерно страдает от услышанного. Иван пытается проникнуть в тайну отношений «человек-бог», «уловить» её, изучить, накинув на неё сетку «Раб-господин», вписав мир в плоскость, лишив его ценностной вертикали. Стать Человекобо-гом, чтобы стать Господином, занять «первое место» - его секрет. Действительно, тайна Ивана - это тайна власти. «Эвклидов» ум Ивана пытается понять мир Божий через теорию Власти, используя для его описания категории Господин-раб. В такую картину мира абсолютно не вписывается «свобода» в том понимании, которое заложено в ней в христианстве. Свобода может пониматься только как своеволие, «вседозволенность» самозваного Господина, хозяина жизни.
Требует особого комментария прозрение Алёши о желании Ивана «примкнуть к ним» [3, с. 239]. Возникают вопросы: к кому «к ним», и почему «примкнуть»? Ясно, что в тайниках души Ивана скрывается мечта примкнуть к «избранным», к властителям. В тексте «Братьев Карамазовых» присутствует намёк на возможное масонство Ивана: «.ты может быть, сам масон! -вырвалось вдруг у Алёши» [3, с. 239]. По мнению Мити, «он масон. Я его спрашивал - молчит» [3,с. 32]. Здесь получила воплощение мысль Достоевского о том, что и в католичестве, и в масонстве, при всей их «взаимной ненависти», возможно, есть общая идея - идея власти «избранных», владеющих тайной, над «слабым» человечеством [3, с. 239]. В любом случае, как бы ни назывались эти «избранные», тайный союз которых уже, «возможно», существует, их понимание власти от дьявола («Мы не с тобою, а с ним.» [3, с. 234]).
Отметим здесь, что в одарённом от природы лидерской харизмой Иване нет стремления к лидерству. На власть Вождя Иван, при всех его способностях «видеть дальше других», «создать Проект», не покушается, хотя в нем есть и необходимые для этого типа власти «личные достоинства, знания и предвидение» [4, с. 32]. Невозможно быть Вождём, будучи равнодушным к людям, занимая позицию «алиби в бытии», позицию «вненаходимо-сти». У нас возникает подозрение, что Иван, равнодушный к реальным, окружающим его людям, так же индифферентен к реальной же власти. Даже если Алёша прав, и Иван действительно имеет тайный умысел «примкнуть» к сильным мира сего, то делает это он не столько для власти, сколько из гордости. Гордыня не позволяет ему даже представить себя одним из «стада» «слабосильных бунтовщиков».
Теперь о «примыкании». «Примкнуть» - то же, что «прижиться». В «примыкании» самого человека как ответственно-активного «себя» быть не может. «Примыкая», человек отказывается от своей личностной активности. Здесь не лишним будет заметить, что оборот «примкнуть к .» выдаёт остановку внутреннего развития даже в таком вроде бы сверхактивном герое, заявляющем претензию взять на себя одного «невыносимую» для человечества свободу, как Великий Инквизитор из романа «Братья Карамазовы». Вспомним его заявление Иисусу: «Я воротился и примкнул ксонму тех, которые исправили подвиг твой» [3, с. 237].
Власть, любая, какая бы она ни была (от Бога, или от дьявола) предполагает ответственность и способность к ответственному поступку. Ответственный, рисковый поступок вмешательства выпадает из ряда повторяемых действий, которыми характеризуется жизнь на основе «своего алиби в бытии» (выражение М. Бахтина). На такой поступок способен Алёша, но не способен Иван. Отметим, что все «фактики» детских страданий, собранные Иваном, относятся либо к далёкому прошлому, либо удалены пространственно. Страдающих детей, которые находятся рядом, Иван, в отличие от Алёши, не замечает, как будто бы и не догадывается об их существовании.
Особого внимания требуют отношения Ивана со Смердяковым. На первый взгляд кажется, что «лакей» «зауважал» господина и попал под его влияние. Но при внимательном чтении обнаруживается, что это Смердяков избрал Ивана для изучения. По закону приживальщичества и двойничества Смердя-ков (вроде бы пассивная сторона) втягивает в некий садо-мазохистический духовный симбиоз Ивана - активную сторону. И, как часто бывает в таких случаях, забирает часть силы своего хозяина себе, точно присваивает его. Лакей словно привораживает Ивана. После разговора с Алёшей Иван возвращается домой и наталкивается на Смердякова, хочет пройти мимо: «Прочь, негодяй, какая я тебе компания, дурак», - полетело было с языка его, но к величайшему его удивлению, слетело с языка совсем другое: «Что батюшка, спит или проснулся? - тихо и смиренно проговорил он, самому себе неожиданно, и вдруг, тоже совсем неожиданно, сел на скамейку. На мгновение ему стало страшно» [3, с. 244]. Изменение пропозиций фиксируют и позы власти. Иван сидит, а Смердяков стоит над ним: «.тоже, совсем неожиданно сел на скамейку (...) Смердяков стоял против него, закинув руки за спину, и глядел с уверенностью, почти строго» [3, с. 244].
Иван и Смердяков - классический пример двойничества, как Ставрогин и Верховенский. Герои соотносятся между собой как слово и дело. Но если слово ещё можно «забрать», противопоставить ему другое, то дело (убийство старика Карамазова) ставит окончательную точку, превращая только возможность в единственность «раз и навсегда», заданность в данность. В Иване чувствуется потенциальная возможность стать вождём, харизматическим лидером, а в его «слуге», «Личарде верном» Смердякове таится претензия быть господином. Исследователи утверждают, что «Власть Господина (...) это Власть того, кто «готов идти на Риск» (во всех областях), кто «умеет действовать», кто «способен принять решение», способен «предпринимать нечто» [4, с. 88]. Возможно, что, как и в паре Ставрогин-Верховенский, «лакей», признавая талант, харизму, власть Вождя за сильной стороной симбиоза - идеологом Иваном Карамазовым, добивается для себя роли Господина при нем, а возможно, и над ним.
Но нельзя понимать Ивана только как властолюбца, попавшегося на третье дьяволово искушение «царствами мира». Ведь, как сказал старец Зо-сима: «Идея эта ещё не решена в вашем сердце и мучает его» [3, с. 65]. Напомним, как Ивана в ужас приводит мысль о том, что ведь не исключено, что во главе армии таких вот современных Господ, «жаждущих власти для одних только грязных благ», может оказаться хотя бы один Великий Инквизитор. «И если бы хоть один такой очутился во главе всей этой армии, «жаждущей власти для одних только грязных благ», - то неужели же не довольно хоть одного такого, чтобы вышла трагедия?», - прорицает Иван [3, с. 238]. Возможно, в душе Ивана, способного дойти в своих теоретических размышлениях до самых крайних выводов, живёт страх за человечество и любовь к нему.
Наше исследование было бы неполным, если бы мы обошли вниманием третьего брата - Дмитрия Карамазова. Дмитрий - это не разум, как Иван, и не душа, как Алёша. Дмитрий - это чистый эрос. Но интересно, что идея власти вмешивается и в его любовные отношения. Отношения между полами в романе описываются с помощью категорий«раб (рабыня) - Господин (Царица)». Грушенька много раз именуется Митей «царицей», причём, каждый раз по-разному: «царица наглости» [3, с. 142], «царица инфернальниц» [3, с. 143], «царица из цариц» [3, с. 366], «царица земли» [3, с. 367], «царица души» [3, с. 372], «моя царица» [3, с. 376], «царица навеки» [3, с. 394]. Эти определения подчёркивают власть героини над влюблённым в неё мужчиной. Они же выдают мифологизацию и романтизацию Дмитрием любви. «Царица-инфернальница» имеет над мужчинами почти дьявольскую власть, пока она выбирает «суженого». Царица, узнавшая суженого, понявшая, что любит, становится рабыней: «Раба твоя теперь буду, раба на всю жизнь! Сладко быть рабой» [3, с. 396].
Отметим также здесь, что Дмитрий, прошедший через страдание, осознавший свою вину «за дитё», со временем мог бы стать лидером и, возможно, именно с ним могла бы быть связана третья составляющая власти - авторитет, как чудо связано с Алёшей, а тайна - с Иваном.
Итак, исследовав феноменологию власти в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы», мы пришли к следующим выводам: в «Братьях Карамазовых» спор о власти и свободе, власти и личности идёт на трёх уровнях: метафизическом (Бог - Дьявол, на уровне земной духовной власти (старец Зосима и Великий Инквизитор) и земном человеческом (Алёша и Иван); в романе даётся формула власти: «чудо, тайна и авторитет»,верность этой формулы проверяется Достоевским через образы Великого Инквизитора, Христа и старца Зосимы;в отношениях трёх братьев Карамазовых власть показана как влияние;три брата - это, по сути, воплощение трёх ипостасей власти: чуда, тайны и авторитета.
Литература
1. Бачинин, В.А. Власть и преступление в политической криминологии Достоевского [Текст] / В.А. Бачинин // Политические исследования. - М. : Полис, 2000. - № 5. - С. 155-166.
2. Безансон, А. Убиенный царевич: Русская культура и национальное сознание: закон и его нарушение [Текст] / А. Безансон. - М. : МИК, 1999. - 216 с.
3. Достоевский, Ф.М. Братья Карамазовы [Текст] // Собр. соч. : в 30 т. / Ф.М. Достоевский. - Л. : Наука, 1976. - Т. 14.
4. Кожев, А. Понятие власти [Текст] / А. Кожев. - М. : Праксис, 2006. - 192 с.
5. Кунильский, А.Е. «Спорные» мудрецы в романах Ф.М. Достоевского («Бесы», «Братья Карамазовы») [Текст] / А.Е. Кунильский // «Лик земной и вечная истина». О восприятии мира и изображении героя в произведениях Ф.М. Достоевского : монография / А.Е. Кунильский. - Петрозаводск : ПетрГУ, 2006. - С. 168-179.
6. Одайник, В. Психология политики. Политические и социальные идеи К.Г. Юнга [Текст] / В. Одайник. - СПб : Ювента, 1996. - 380 с.
7. Фокин, П.К интерпретации поэмы Ивана Карамазова «Великий Инквизитор» [Текст] / П. Фокин // Достоевский и современность : материалы X междун. старорусских чтений. - Великий Новгород : Новгородский музей-заповедник, 1996. - С. 149-153.
8. Фокин, П. Типология харизматического лидерства в романах Достоевского [Текст] / П. Фокин // XXI век глазами Достоевского: перспективы человечества : материалы междун. конф., состоявшейся в университете Тиба, Япония, 22-25 августа 2000 г. - М. : Грааль, 2002. - С. 153-163.
